Текст книги "Рисунок с натуры (ЛП)"

Автор книги: Джейн Дэвитт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Я не ожидал, что кто-то еще сможет увидеть его так, как вижу я, – сказал я, когда мы с ним вернулись с прогулки по саду. Окруженный глухим забором сад был безобразно запущен: клумбы заросли так, что уже нельзя было даже угадать, какой они когда-то были формы, а дальний угол украшали полусгнившие развалины сарая, грозившие рухнуть в любой момент, но это все в любом случае откладывалось до весны.

– Смеешься, что ли? Дом потрясающий. Ладно, будет потрясающим. Правда, если ты все-таки поставишь на кухню технику из нержавейки, мне придется приковать себя цепью к раковине в знак протеста.

– Я не собирался воспроизводить его первоначальный интерьер! Мне нужно функциональное жилье, – я поправил прядь волос, упавшую ему на лицо, и тут мне пришла идея, не иначе навеянная их цветом. – Хотя… слушай, а я ведь видел медные холодильники и раковины. Они дороже, конечно, но я смогу себе позволить…

– Медь бы смотрелась классно, – сказал Джейми. – Но вообще-то, я пошутил. Это твой дом, и…

– Да нет, ты прав, – в голове у меня уже складывалась обновленная картинка, и я прямо услышал мысленный щелчок, когда последняя деталь встала на свое место. – Нержавейка слишком холодная, слишком банальная. А вот медь, на фоне желтых стен… ммм… пол еще не знаю, какой, а вот шкафчики можно черные…

– Эй, – Джейми потянул меня за рукав. – Впадать в творческий транс запрещается. И не говори, что этого не было – я узнал симптомы!

Я потряс головой, чтобы отвлечься от своих мыслей.

– Прости, – я поцеловал его, смачно чмокнул прямо в губы, отчего мы оба заулыбались. – Это за то, что подал мне мысль.

– У меня уже в голове совсем другие мысли, – он постучал себя костяшками пальцев по голове. – Соберись, Джейми! Отвлекись от горячего парня в комбинезоне, который тебя все время целует. У нас полно работы.

– Я работаю с шести утра. Должен у меня быть перерыв?

– Тогда покажи мне кабинет, а потом еще раз спальню.

В кабинет мы с ним пока не заходили, но, скорее всего, краска там как раз подсохла при открытом окне. Я шел, уже думая о том, чем мы потом займемся в спальне. Может быть, он трахнет меня на этот раз? Я, конечно, был весь потный и перепачканный в краске, но если ему это не помешает, то уж мне-то тем более.

Я толкнул дверь, и мы с ним вошли в кабинет.

– Знаешь, как хорошо красить, когда нет никакой мебели, и пол не жалко, его все равно циклевать.

То, что произошло дальше, мы бы не смогли повторить, даже если бы очень постарались. Я повернулся, чтобы показать ему на лепной орнамент, идущий под потолком вдоль стен, а Джейми, который, видимо, стоял гораздо ближе, чем я думал, инстинктивно дернулся назад, чтобы не получить в глаз, поскользнулся на валяющейся на полу тряпке, пошатнулся и врубился спиной в стремянку, на которой стояла ванночка для «раскатывания» валика.³ Посудина перевернулась в воздухе и приземлилась ровно ему на рукав, густо залив его остатками краски.

– Твою мать!

– Ох, Джейми, извини, ради бога! – я шагнул к нему, но он жестом остановил меня, беспомощно хихикая.

– Ой, не могу, цирк просто. Зеленый – как раз мой цвет… Дашь какую-нибудь футболку переодеться?

– Бери, конечно, только ты в ней утонешь… А свою вон туда брось, – я указал на чистую ванночку в углу.

– Хорошо еще, на волосы не попало, – сказал Джейми, стягивая испорченную рубашку и бросая ее в пустую ванночку – она приземлилась с влажным шлепком. – Все нормально, – добавил он, осмотрев себя.

У него была чистая светлая кожа, без веснушек и почти без волос, только рыжая поросль покрывала предплечья, и узкая дорожка вела от пупка вниз. От прохладного воздуха из открытого окна соски его сжались, превратившись в две коричневые кнопочки на груди.

Мне захотелось провести языком по впадинке у его бедра, намочить там кожу и тереться членом, тесно прижавшись к его телу, и чтобы он шумно дышал мне в ухо и, задыхаясь, повторял мое имя. Я представил, как держусь руками за стремянку, а он мощно входит в меня сзади, и металлические опоры впиваются мне в ладони, а я изо всех сил пытаюсь удержать позу, в которую он меня поставил…

Он опустил руки на бедра и посмотрел на меня так, как будто умел читать мысли.

– В спальню, – тихо сказал он. – Немедленно, Роб.

Раздевшись, я позволил ему завалить меня на кровать и вопросительно посмотрел на него снизу вверх.

– Хочешь по-быстрому? – спросил Джейми, и я еще пару секунд, как дурак, верил, что у меня есть выбор, но, только я собрался ему сказать, как долго и сильно я мечтал о его члене, и что да, быстро и жестко сейчас было бы самое то, как он продолжил: – Не выйдет.

Я отчаянно заерзал на своем потрепанном спальнике, которым укрывал постель – матрасу этому, к слову, тоже пора было на помойку, потому что, хотя в спальне и можно было жить, я все равно пока не покупал сюда ничего ценного, что можно было бы оставить.

– Ты что, наказываешь меня за испорченную рубашку? Я тебе новую куплю. Две. Только трахни меня уже, ради бога! Там в ванной все… Смазка, презервативы… возьми, – я махнул в сторону ванной.

– У меня все с собой, – он похлопал себя по карману джинсов. – И это не наказание. С какой стати мне тебя наказывать за то, в чем ты не виноват?

Я провел ладонями по груди и животу вниз до паха, оставив руки по сторонам от уже стоящего члена, как бы демонстрируя, чтО я готов предложить, но не прикасаясь, поскольку видел по жадному блеску в его глазах, что он не потерпит посягательств на то, что уже начал считать своей собственностью.

– А что тогда?

– А хорошо смотришься, – сказал он. – Покажи себя, Роб. Заведи меня. Заставь перестать дышать от желания. Так хотеть тебя, чтобы я, блин, штаны не успел снять, так бы и трахнул тебя, едва расстегнув…

– Я не знаю, как, – я действительно ощущал себя довольно неуверенно и неуютно, но он улыбнулся, как будто ожидал такой реакции.

– Я могу подсказать. Ты этого хочешь? Чтобы кто-то говорил тебе, что делать, и ты был бы уверен, что делаешь именно то, что надо? Что я доволен тобой?

Хотел ли я этого? С одной стороны да, это было очень заманчиво, с другой – меня слегка пугали возможные перспективы, и я покачал головой.

– Я попробую, но если я облажаюсь…

– Не облажаешься. А даже если и так, я не буду ругаться. И не собираюсь тебя наказывать. Хотя я уже не знаю, ты так часто это произносишь, может, ты как раз этого хочешь, а не опасаешься… Но вот это тебе нравится точно, я видел тогда, у меня. Просто расслабься. Отпусти себя…

Я снова вспомнил ту фантазию. Нет, все-таки меня возбуждала не сама порка, а рука Джейми на моих ягодицах, обтянутых шелком. Я облизал губы и подумал о том, как сильно я хочу увидеть его обнаженным в своей постели.

И все стало легко.

****

Сквозь шум воды в душе я услышал, как Джейми меня о чем-то спросил из комнаты, но слов не разобрал. Я переспросил «что?», но он не ответил. Вода уже стала прохладной, я закрыл кран и вылез из ванны. Сдернул с крючка полотенце и пошел обратно в комнату, вытираясь на ходу.

– Что ты меня…

У меня отказал голос. Горло сдавила паника. Джейми сидел на корточках перед комодом, выдвинув самый нижний ящик, из которого струились волны цвета.

– Нет!!! – прохрипел я не своим голосом. Я выплюнул это слово, как что-то острое и зазубренное, оно царапало мне язык, как битое стекло, как колючая проволока… Я уже истекал кровью. – Не смотри!

– Роб? – он повернул ко мне голову, одновременно неловко пытаясь задвинуть ящик обратно, но так и оставил его наполовину открытым. – Я никуда специально не лазил. Я спросил, где взять футболку, и мне показалось, ты сказал…

Он замялся, потом недоуменно распахнул глаза.

– А что это? Это у тебя от матери осталось?

– Что?.. Да нет, ты что… – его предположение было настолько далеко от истины, что я даже разозлился, что он так тупит. Даже паника немного отступила. – С ума сошел? Ты что, полным уродом меня считаешь?

Ладно, это можно было сказать и повежливее.

Он плавно поднялся на ноги и сделал шаг ко мне. Не от меня.

– Я никем тебя не считаю. Значит, это твои вещи? Ты любишь кроссдрессинг?

Меня резанул его тон – чуть более осторожный, чем требовалось. Блять, пусть бы уж назвал извращенцем и уродом, все лучше, чем это терпеливое и снисходительное обращение!

– Это не женское белье, если ты это имеешь в виду. Оно мужское. Просто… – злость уже перегорела, в голове мутилось, а все ощущения притупились от шока. Я вдруг осознал, что стою совершенно голым, и попытался поплотнее завернуть полотенце на талии, с трудом закрепив толстую махровую ткань. – Просто…

Договорить я так и не смог.

– Ладно, – кивнул он. – Тогда в каком ящике футболки?

– Второй сверху, – глухо ответил я.

Я стоял и смотрел, как он открывает мой ящик, вытаскивает простую белую футболку и натягивает на себя так непринужденно, как будто он один в комнате.

– Я так понимаю, ты хочешь, чтобы я ушел? – Джейми присел на кровать надеть ботинки, все так же никуда не торопясь. – Не мешал тебе упиваться своим позором?

– Что? – Я сделал шаг вперед, но остановился, почувствовав, как между нами выросла стена, пусть невидимая глазу, но от этого не менее прочная. – Да, я… я хочу, чтобы ты ушел, ты… ты… нарушил личное пространство!

– Я по ошибке открыл не тот ящик, – сказал он ровным бесцветным голосом. – Больше ничего. Я и сам хочу уйти не меньше, чем ты жаждешь меня выгнать, но совсем не из-за того, из-за чего ты думаешь.

– Конечно, – я повесил на лицо фальшивую улыбку, как будто, типа, поверил. – Ты только что хотел приготовить мне обед, а теперь не хочешь больше меня видеть, и это совсем, блин, никак не связано с тем, что я люблю шелковое белье и чулки на поясе. То есть вообще никак, – я издевательски поднял брови, как будто сарказм мог чем-то помочь. – Тогда расскажи мне, дураку, как это я умудрился разрушить наши отношения, когда меня даже в комнате в этот момент не было!

Джейми встал и указал рукой на злосчастный ящик.

– Там что, краденые вещи? Снятые с убитых? Отнятые у ребенка?

Меня аж затошнило.

– Нет, конечно! Это мои вещи. Есть сайты… Там… заказываешь…

– Тогда почему ты стыдишься их? – требовательно спросил он. – Тебя это заводит. И никому не мешает! Я же рассказал тебе, что меня возбуждает идея связать партнера и выпороть его. Добровольно, да, но, чтобы ты знал, во время дрочки фантазии у меня возникают довольно мрачные. И я не стыжусь их! Я ничего этого не стыжусь, блин, хотя желания-то, прямо скажем, небезобидные. А твой кинк? Безобидный совершенно.

– Зато над тобой, если что, хоть смеяться не будут! – как он не понимает, что это не одно и то же? – А надо мной все будут смеяться…

– Все? Кто, блин, такие «все»? Если ты встречаешься со мной, – он ткнул себя пальцем в грудь, – то тебя должен волновать я, а не «все»! А я не смеюсь. Я даже не улыбаюсь. И не осуждаю. Но то, что ты сам этого стыдишься… Ты разочаровал меня, Роб. Вот почему я ухожу.

Интересно, он что, рассчитывал, что я его буду упрашивать остаться? Просить прощения?

– Ну и отлично! Вот и вали отсюда.

В дверях он обернулся.

– Если бы я хоть раз увидел тебя в чем-нибудь из этого ящика, – в его голосе слышалось острое сожаление. – Я так хотел увидеть настоящего тебя, а не только ту часть, которую ты считал возможным мне показать.

Я не двинулся с места, пока не хлопнула входная дверь.

Из нижнего ящика торчал кусочек алого кружева, и я опустился на колени, чтобы чуть выдвинуть ящик и затолкать вещицу внутрь.

Мои кружева. Мой шелк, мой атлас. И Джейми с его кожей.

Это не одно и то же, что бы он ни говорил.

****

Я сидел на кровати, скрестив ноги, и рассматривал свою коллекцию – трусики, пояса, прозрачные чулки с кружевами по верхнему краю, атласные топики. Некоторые из них я купил больше из любопытства и, может, всего раз надел. Трусики я любил больше других вещей. Перебирать пальцами прохладную, струящуюся ткань, игриво скользящую, не дающуюся в руки, было так эротично, как будто ласкаешь любовника.

Это был мой кинк. Мой секрет. Мой восхитительный, чувственный, запретный секрет.

Уже не секрет. Теперь знает Джейми.

Я взял в руки белый топик; поднес к лицу, вдыхая легкий аромат специального мыльного порошка, которым вручную стирал деликатные вещи, фанатично следуя инструкции по уходу…

Ты разочаровал меня.

…И начал рвать на куски, вспарывая швы, раздирая шелковую ткань.

Я и сам хочу уйти.

Я содрогался в сухих, бесслезных рыданиях, тяжело дыша. Схватил другую шелковую вещь – еще одну прекрасную, возбуждающую фантазию, – материя перекручивалась, сопротивляясь мне, когда я с силой потянул ее в стороны. Слезы, наконец, хлынули из глаз и потекли по щекам; я не мог их остановить. Так я плакал всего раз в жизни, когда умерла мама, – не сдерживая диких нечеловеческих звуков, которые вырывались у меня вместе с дыханием. Я почти не слышал себя, наверное, вообще не понимая, что эти звуки со мной как-то связаны, потому что меня и самого здесь не было – я растворился в потоке бешенства и отчаяния.

Рукам уже было больно. Шелк на самом деле прочнее, чем кажется, а кружева царапаются. Едва затянувшиеся ранки и царапины от грубой работы у меня на руках открылись и оставляли кровавые мазки на обрывках – отчетливые на белом и нежно-голубом; почти невидимые на черном.

Я пытался взять себя в руки, презирая себя за то, что так распустился. От плача заложило нос, и разболелась голова. Я пошел в ванную, отмотал туалетной бумаги, высморкался. Умылся. Стало немного полегче – физически. Но душевная боль никуда не делась.

Я хотел уснуть. Провалиться в глубокий сон без сновидений. Забыться.

Вместо этого я вытащил мешок для мусора и принялся методично освобождать свою постель трясущимися руками. Кому и что я, блять, пытался доказать, разорвав все вещи в клочья? Думал, это автоматически отменит то, что я их надевал? Что, уничтожив их, я искуплю этот грех?

Почему ты стыдишься?

– Я не стыжусь, – сказал я вслух. Я часто говорил сам с собой, потому что много времени проводил один. – Не стыжусь. Просто… это личное.

Я никогда не скрывал того, что я гей. Но никто не сообщает всему миру, что именно его возбуждает в постели. Некоторые даже и партнеру не сообщают. А у меня это был одиночный кинк.

Если бы я хоть раз увидел тебя в чем-нибудь из этого ящика…

– Тебя здесь нет, – сказал я тишине. – Ты ушел. Так что заткнись.

-IV-

Но заставить замолчать воображаемого Джейми оказалось непросто. Я продолжал мысленно спорить с ним с перерывами в течение всех последующих дней. Пару раз я видел его в колледже в отдалении, но ни разу не решился подойти ближе, поэтому не знаю, видел ли он меня. В мыслях-то мне ничего не стоило его переспорить, но я не питал иллюзий насчет своего красноречия в настоящем разговоре и сильно сомневался, что, столкнувшись с ним лицом к лицу, выйду победителем.

То, что он сказал, накрепко засело у меня в голове, как заноза, которую я никак не мог вытащить. Это сводило меня с ума. Постепенно я отошел от шока и, когда обнаружил, что никто в колледже не бросает на меня косых взглядов и не ухмыляется вслед, понял, что Джейми никому ничего не сказал.

И ведь он тогда не стал надо мной смеяться. Я лежал без сна, обнимая ладонями вялый член, не проявляющий никакого интереса к происходящему, и думал, а почему, собственно, я был так уверен, что стану объектом насмешек? Никому же не приходило в голову, например, смеяться над участниками травести-шоу. Дрэг-квины держались гордо и вызывающе, они эпатировали публику и восхищали ее, но не вызывали смеха – разве что уж у совсем конченых придурков, а это не считается. Почему же тогда я всегда думал, что мое увлечение вызовет гадкие смешки?

Да, мне нравилось ощущать шелк на своей коже. Я любил эти чувственные, насыщенные, чистые тона и стройные линии кроя. Мне нравилось оборачивать свое «хозяйство» в прозрачные ткани или кружева, нравилось, когда ярко-красный атлас туго обтягивает задницу, а шов прямо посередине вдоль расселины подчеркивает ягодицы, так что их хочется немедленно укусить или шлепнуть.

Да вашу мать, я во всем этом шикарно выглядел!

Я представил себе, как позирую для Джейми, и мой член тут же окреп под рукой. Как загораются его глаза, а губы изгибаются в хищной усмешке… В чем бы ему понравилось больше всего? А если я очень попрошу меня нагнуть, приспустить белье ровно настолько, чтобы открыть анус, и трахнуть, не раздевая до конца? Согласится? А главное, согласится ли он дать мне второй шанс?

Чтобы это выяснить, явно придется спросить его самого. Но может, у меня будет больше шансов, если не просто сказать, а показать?

****

Я нашел его в том же классе, где мы с ним встретились в первый раз. Он расставлял стулья и мольберты, готовясь к занятию. Увидев меня, он кивнул, избегая моего взгляда, и вернулся к своему занятию.

– Ты сказал, что я разочаровал тебя, – мой голос, наверное, прозвучал слишком тихо, но он остановился и снова посмотрел на меня, облокотившись на стул, который все это время выравнивал с тщательностью, которой дело явно не требовало. – Я с тех пор много думал об этом, и знаешь… я и сам себя разочаровал.

Он не отвечал, но было видно, что он слушает, и его взгляд буквально пригвождал меня к месту.

– Джейми…

– Прости, – он закусил нижнюю губу, потом медленно выпустил ее обратно. – Прости меня, Роб.

«Прости?» Это что, отказ? Или извинение? Мне не нужно было ни то, ни другое.

– Я опять повел себя, как мудак. Опять! – пробормотал он себе под нос, так что мне пришлось напрячь слух. Мне, наконец, это надоело, и я в несколько шагов преодолел расстояние между нами, остановившись так близко, что мог бы до него дотронуться – если бы посмел.

– Какой же я мудак. Что ж мне все неймется, что я людям спокойно жить-то не даю?! Какое я имел право тебя осуждать? Учить тебя жить, требовать, чтобы ты объявил всему свету… Расхлебывать-то, если что, тебе, а не мне!

– Джейми… – выдохнул я, слегка обалдев от такой постановки вопроса. – Ты, конечно, сильно меня приложил, но мне нужно было это услышать. Я и теперь не собираюсь всему свету рассказывать, что меня возбуждает в постели, но для себя я решил, что, если у меня с кем-то серьезные отношения, то этот человек имеет право знать. Я не хочу еще раз все испортить из-за того, что я такой трус.

– Если у тебя с кем-то… – он сглотнул и поморщился, как от боли, а меня в этот момент накрыло волной облегчения. Значит, он считает, что между нами все кончено, и переживает из-за этого? Мне захотелось закричать «ура» и жестом триумфатора выбросить кулак вверх. – Ну да. Имеет. Это правильно.

Я не заставил его долго мучиться. Зачем бы? Я хотел, чтобы мы оба были счастливы. Вместе. И я знал, как снова навести мосты между нами.

– Да. Так что я планирую начать прямо сейчас, – я многозначительно прокашлялся и, как бы случайно зацепив большим пальцем пояс джинсов, чуть потянул их вниз, открывая пару сантиметров красного кружева. – Я первый раз вышел в них из дома. Сел в машину и чуть не побежал обратно – думаешь, чтоб снять? Нет. Дрочить… Блин, я весь день на взводе! А ты говорил, что хотел увидеть… В общем, если ты все еще хочешь…

Слова внезапно застряли у меня в горле – мне вдруг пришло в голову, что я мог и ошибаться на его счет, и тогда все мои надежды оказывались напрасными. Джейми несколько мгновений стоял, уставившись на кружевную отделку над поясом моих джинсов; потом на его щеках проступил румянец, и он с отчаянным стоном – практически с воем – кинулся мне на шею.

– Господи, господи, ты меня убиваешь. У меня занятие через десять минут, иначе я бы заставил тебя раздеться прямо сейчас, – говорил он между поцелуями, лихорадочно ерзая и прижимаясь ко мне, пока я не начал задыхаться, почти не осознавая, где мы находимся, и что нас тут в любой момент могут обнаружить. – Встать и позировать вон там. Каждый ракурс. Боже мой, твою мать, как я в таком виде сейчас буду занятие вести?!

Я рассмеялся, обеими руками обнимая его, прижимая к себе, вдыхая знакомые теплые запахи кожи и красок, которые у меня теперь ассоциировались исключительно с Джейми.

– Я бы сказал тебе, что мне очень жаль, но это будет неправда, потому что я ни капельки не жалею… Мне хорошо от мысли, что тебя так накрывает от меня…

– Какая там мысль! – Он взял мою руку и дал почувствовать свою эрекцию. – Ты потрогай. Гвозди забивать можно.

– Ой-ой-ой, – я несколько раз c нажимом провел по нему ладонью. Я и сам мучился не меньше, причем по той же причине. – А может, мы тогда…

У него запищал телефон, сообщая о начале занятия, и мы неохотно отступили друг от друга.

– О господи… – Джейми закинул голову назад, страдая от безысходности не менее очевидной, чем его эрекция. – Так. Ты. После шести. Сразу. Как только сможешь. Ко мне. И попробуй мне только где-нибудь задержаться.

– А тогда что? Выпорешь?

Он посмотрел на меня так, что я поежился, – в его взгляде было столько вожделения, что я буквально почувствовал его на своей коже.

– Не надо подавать такие идеи, если ты не готов пойти до конца. И не надо так шутить. Для меня это слишком серьезно.

Я прямо посмотрел ему в глаза.

– Я готов. Может, не на все, что ты захочешь, но на это – да. Не в качестве наказания, а потому что я тебе доверяю. Я знаю, что с тобой это будет круто.

Он даже задержал дыхание, вглядываясь в меня, как будто пытаясь найти осязаемое доказательство того, что я говорю искренне.

– Похоже, у нас будет интересное свидание.

– Похоже, – согласился я.

****

В конце концов, он меня, действительно, наказал. Правда, не так, как я ожидал – не ладонью по заднице. Все оказалось гораздо хуже. Я приехал, рассчитывая оказаться голым, или хотя бы не сильно одетым, едва войдя в квартиру, и, по крайней мере, в этом мои ожидания оправдались. Но не во всем остальном. Самого главного он заставил меня подождать. Не меня одного. Нас обоих.

Я привез с собой целую кучу роскошного белья, мою личную радугу, упрятанную в сумку. Он вытряс из нее все содержимое и долго перебирал, задумчиво рассматривая каждую вещь, пока не остановился на белом топике и черных стрингах.

– Вот эти, – он сгреб отобранные вещи. – Контраст будет смотреться охрененно.

Я пошел в спальню переодеваться. Я, конечно, не художник, и уж тем более не актер, но появился я оттуда красиво. Джейми в это время возился с освещением; когда я вышел, он на мгновение замер, застыл, молча пожирая меня взглядом с головы до ног, и, наконец, издал одобрительный звук.

– О боже, как же ты хорош. И прекрасно это знаешь, правда же? Не можешь же ты смотреть на себя в зеркало и не видеть? – он подошел ко мне и провел руками в воздухе, как бы обводя контуры моего тела, но не касаясь кожи. – Эти мышцы, эта сила, все настолько мужское… и прикрытое такой обманчивой хрупкостью, которая на самом деле ничего не скрывает, а только подчеркивает все, что в тебе есть… делает тебя еще…

– Голубее? – подсказал я, шуткой развеивая последние сомнения.

– Ну, мой член одобряет, стало быть, да, – ухмыльнулся Джейми.

Улыбка на его лице сменилась сосредоточенностью, которую я про себя уже начал называть «профессиональным взглядом». Но этот взгляд не отдалял нас друг от друга; наоборот, меня заводило то, что я был объектом его художественного интереса. Я поежился, как будто встал под холодный душ – соски напряглись, и уже вставший член стал еще чуть тверже.

Через двадцать минут съемки я позировал уже в третьем образе – черные чулки на поясе, красные кружевные бикини, – весь взмокший под яркими лампами. Джейми молчал; его лицо частично скрывала камера. Он уже перестал давать указания, и я просто двигался по наитию, меняя позы в своем темпе, в полном восторге от того, что на меня смотрят.

Все. Больше я этого издевательства выносить не мог. Все кружева промокли от пота, спереди красовалось темное пятно, там, где влажную головку прижимала тонкая ткань. Все это время я показывался ему с разных ракурсов, но ни разу не дал снять себя откровенно в анфас; теперь же я прошел к натянутой на стену простыне, которую мы использовали в качестве фона, и полностью развернулся к нему.

Он опустил камеру, глядя на меня во все глаза. Я медленно-медленно провел рукой по груди вниз и подцепил пальцем резинку, на которой держался чулок. Мой член натягивал кружевную ткань, пытаясь вырваться на свободу, а налившиеся яйца подтянулись вверх. Я слегка подразнил влажную головку пальцем, потом с тихим стоном втянул его в рот – жест, подсмотренный в десятке порнофильмов, но в моем случае это не было пустым актерством.

Джейми положил камеру с преувеличенной осторожностью.

– Я надеюсь, ты не слишком привязан к этим трусикам, – сказал он, подходя ко мне.

– А что?

Он погладил меня по бедру, потом подцепил пальцами кружевную ткань, выкручивая ее, сильнее натягивая на мне.

– Я собираюсь привести их в негодность. Так что, если они тебе дороги, скажи сразу.

– Делай, что хочешь. И с ними, и со мной.

– Я так и собираюсь.

Он разорвал кружево спереди, просунул руку в дыру и начал дрочить мне, расширяя ее, пока не превратил просто в кружевные лохмотья вокруг моего торчащего члена. Мы одновременно опустили взгляды, чтобы полюбоваться результатом, и я едва сдержал стон.

– Хочу это в себе… – проговорил он, продолжая жестко двигать рукой, – задницей чувствовать кружева…

Он, конечно, не говорил, что никогда не бывает снизу, а мне на тот момент вообще было все равно как, лишь бы кончить, но сказать, что я не удивился, было бы бессовестным враньем.

– Ты предлагаешь мне… трахнуть тебя?

– Я этого не говорил, – он двумя пальцами щелкнул меня по члену, заставив его подпрыгнуть. – Я люблю контролировать процесс, забыл?

Он связал мне руки поясом от черного атласного халатика, который извлек из моей же сумки, и привязал к спинке кровати.

– Сильно не дергай, а то узел затянется, – предупредил он.

Но я не смог отказать себе в удовольствии разочек потянуть на себя легкую и прохладную шелковистую ленту, которая невыносимо эротично охватывала мои запястья. Какие там наручники и цепи – вот что было настоящим совершенством!

Я лежал на спине, снова позируя для Джейми, и мое доверие к нему удивительным образом сглаживало остроту мучительного неудовлетворенного желания.

Он не завязал мне глаза, а набросил на лицо шарф – такой же красный, как мои кружева, и достаточно прозрачный, так что я видел размытые очертания его по-кошачьи гибкого тела, когда он уселся на меня верхом, но только в общем, без деталей. Ширины хватало, чтобы закрыть меня ото лба до губ.

– Как только ты пошевелишься, шарф сползет, – сказал Джейми. – Сползет шарф – я остановлюсь.

– Я не буду шевелиться, – пообещал я, хотя не был уверен, что смогу сдержать это обещание.

– Будешь, куда денешься, – тихо засмеялся Джейми. – Просто постарайся продержаться подольше, насколько сможешь.

Он поцеловал меня прямо через шарф, и легкая ткань, увлажненная его дыханием и его языком, задержалась на моих губах, как будто невесомо продолжая поцелуй.

Я лежал не шевелясь, пока он раскатывал на мне презерватив, и потом, когда он ввел в меня палец, смазывая, и ощущение его пальца в заднице обещало мне удовольствие уже другого рода, но я старался не думать о том, что будет дальше, и не загадывать. Джейми хотел контролировать процесс; я же мечтал отдать ему контроль и знал, что требовать он этого не будет.

Он двигался на мне, медленно раскачивая бедра, с каждым разом позволяя мне проникать глубже, и почти останавливаясь, как только я чуть двигался. Боже мой, я готов был остаться так навеки, чтобы всегда ощущать тепло его тела, которое плотно, но податливо сжимает мой член.

Он начал подниматься и опускаться, трахая себя мной; мышцы его бедер напрягались, а рука время от времени опускалась, чтобы повести по члену – легкие дразнящие прикосновения, от которых он сам же закусывал губу и жалобно постанывал, как будто бы его дразнит и мучает кто-то другой, и этого другого могут тронуть его стоны.

Медленный кайф закончился, когда Джейми увеличил темп. Я быстро понял, что он не даст мне безнаказанно поднять задницу даже на пару сантиметров – тут же накажет, щипнув за сосок, или наклонившись вперед для поцелуя, так что внутри него еле-еле остается одна головка.

Кончить казалось весьма отдаленной перспективой – Джейми явно стремился потянуть подольше, – но при желании я мог бы поймать удачу за хвост. Каждый раз, как он вжимался в меня, заставляя кружево шершаво скрести его ягодицы и мои бедра, очередная волна возбуждения сотрясала меня – но не давала окончательный толчок к разрядке. Потому что мое удовольствие было бы куплено ценой разочарования Джейми.

Он шептал мне, как я хорош; гладил мои ноги, затянутые в капрон, наслаждаясь гладкостью ткани; поглаживал свой член, повторяя, как сильно у него стоит от меня, только от меня. Я смотрел, как он использует меня, и понимал, что лежать и не шевелиться не значит оставаться пассивным. То, что это не я трахал его, было очевидно – это он трахал меня, точно так же, как если бы это его член сейчас входил в меня сильными толчками; но я и не был для него живым вибратором. Он смотрел мне в лицо, он все время прикасался ко мне, и когда шарф окончательно соскользнул, на мгновение задержавшись на губах, где влага от дыхания заставила его прилипнуть, в его вздохе было столько же сожаления, сколько и в моем.

– Ты же не бросишь меня?.. – я заморгал; без шарфа на глазах свет показался мне слишком ярким. Я уже готов был умолять, но он покачал головой.

– Шутишь, что ли? Нет, конечно.

Он приподнялся, аккуратно выпуская мой член, и поморщился.

– Ты везде большой, Роб… Ох, только не вздумай извиняться!

– Даже не собирался.

Он стянул с меня резинку, завернул в салфетку и швырнул в мусорку в углу, не глядя, попал или нет.

– Давай-ка проделаем тут еще дырку – дорвем уже эти несчастные кружева.

Он перевернул меня на живот, так что пояс, удерживающий мои руки, перекрутился, и заставил передвинуться ближе к изголовью кровати, чтобы не так тянуло запястья. Я стоял в коленно-локтевой, задницей кверху, ожидая получить его член, но вместо этого получил… рот.

Он, действительно, зубами продрал очередную дыру; я услышал треск разрываемой ткани, затем его удовлетворенный шепот. А потом он поцеловал открывшийся участок кожи и скользнул языком между кружевом и телом. Я обожал римминг, хотя меня не так часто им баловали; а уж то, что меня ласкают языком через дырку в кружевных трусиках, буквально взорвало меня изнутри. Вашу мать, обычно я вел себя достаточно тихо во время секса, но с Джейми сдерживаться было просто невозможно! Я орал, скулил и просил, я матерился и жалобно подвывал, пока он планомерно доводил меня до сумасшествия. Затянувшийся пояс оставлял красные следы у меня на руках, но я уже был не в состоянии об этом беспокоиться. Я извивался, пытаясь получить его язык еще глубже, и почти зарыдал, когда он отстранился, играя с резинками, на которых держались мои чулки.