Текст книги "Отводящая беду (СИ)"

Автор книги: Джеймс Роллинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Роллинс Джеймс
Отводящая беду

▼ Джеймс Роллинс ▼

Отводящая беду

Перевод Е. Лебедева

Умелым движением запястья Су-линг Чой встряхнула аэрозольный баллончик и нанесла последний штрих красной краски на цементную стену темного переулка. Закончив, она осторожно – чтобы не испачкать черное шелковое платье – отступила назад и осмотрела свою работу.

Результат не совсем устраивал девушку. У нее выходило и лучше. Это был китайский символ, известный как фу – её знак-подпись. В свои шестнадцать Су-линг уже предъявляла к себе крайне высокие требования. Сознавала свою талантливость. Ее даже зачислили в Лос-анджелесскую Академию Дизайна раньше положенного возраста. Однако это было гораздо важнее любой учебы.

Она глянула на часы. Тетушка Лу, скорее всего, уже в театре. Хмуро уставилась на знак.

Нужно спешить.

Протянув руку, она коснулась середины китайского глифа. Как обычно, ощутила знакомое покалывание, от которого суставы наполнились огнем. Тепло пробежало по руке и окутало Су-линг головокружительным вихрем. Символ засиял, изгнав на мгновение из переулка мрачные тени.

Готово.

Прежде чем девушка успела разорвать контакт с глифом, в запястье вонзились ледяные когти боли. Холод опалил до самых костей. Задохнувшись, она отдернула руку и отшатнулась назад.

Ай... что за чертовщина?

Су-линг осмотрела запястье. Никаких следов, однако остался отголосок студеного касания. Она растирала руку, пытаясь растопить лет, и не сводила широко раскрытых глаз со своего творения.

Знак на стене из ярко-малинового сделался черным – темнее царившего в переулке сумрака.

Она продолжала массировать запястье, сгибая его то в одну, то в другую сторону, и пыталась понять, что произошло. Символический глиф был ее "тегом" последние три года, и она нанесла сотни точно таких же повсюду на необъятной территории Лос-Анджелеса.

В этот раз я сделала что-то не так? Нарисовала его слишком быстро? Чересчур небрежно? Допустила некую ужасную ошибку?

Беспокойство болью отдавалось в груди. Она подумывала все переделать, но времени совсем не осталось. Занавес поднимется меньше чем через пять минут, и балет начнется. Тетушка Лу, должно быть, уже сидит в частной ложе их семьи. Не выносившая легкомыслия тетя придет в ярость, если Су-линг снова опоздает.

Когда боль в руке утихла, тени, кажется, улетучились из рисунка. Алая насыщенность символа фу вернулась, словно ничего не случилось.

Какое бы осложнение ни возникло, теперь, похоже, все в порядке. Она запихнула баллончик с краской в наплечную сумку и заторопилась к ожидавшему в конце проулка лимузину.

Потянувшись к дверной ручке, девушка бросила через плечо прощальный взгляд. Иероглиф по-прежнему блестел на стене, подобно потекам крови. Для большинства китайцев он значил всего лишь простое пожелание удачи, связанное с новогодними праздниками. Олицетворял две руки, ставившие на жертвенник кувшин рисового вина в качестве подношения

Но для Су-линг, изображенный символ фу был воплощением силы; отводил беду и сулил защиту, где бы она его ни нарисовала. Сегодня ночью здесь не случится никакого ограбления; владелец этого магазинчика "Севен-Элевен" вне опасности.

Или же она просто дала волю фантазиям. Таким незатейливым способом Су-линг отдавала дань уважения своей покойной матери и ее древним поверьям. Это сохраняло связь с далеким прошлым, которое разделили меж собой мать и дочь: деревушки, примостившиеся среди рисовых полей и благоухавшие вишневым цветом зори.

Она вознесла беззвучную молитву своей маме и забралась на заднее сиденье лимузина. Внутрь ворвался порыв морского бриза, прилетевший из расположенного поблизости Хантингтон-Бич; в воздухе чувствовался привкус соли... и пробивавшийся сквозь него гнилостный душок. Девушку охватила дрожь.

Всего лишь рыба и водоросли, убеждала она себя.

Сидевший за рулем Чарльз кивнул ей. Слова им были не нужны. Водитель служил их семье дольше, чем Су-линг себя помнила.

Желая ненадолго уединиться, она подняла разделительное стекло и попыталась успокоиться. В окне напротив виднелось ее отражение. Длинные черные волосы, закрученные неустойчивым каскадом, удерживала от падения парочка изумрудных заколок. Глаза своим цветом и блеском состязались с украшениями.

Словно призрак матери.

За последние несколько лет Су-линг не могла не заметить, что медленно превращается в двойника своей матери – одно поколение сменяло другое. Боль одиночества и утраты грызла девушку изнутри.

Она вспомнила последнюю встречу с мамой перед тем, как ту забрала злокачественная лимфома. В палате пахло спиртом и хлоркой – не самое подходящее место для хрупкой женщины, верившей в лечебные свойства травяного чая, в целительную силу статуэток да символов и в стародавние суеверия.

– Теперь это перешло к тебе, си лоу чай, дитя мое, – прошептала мама, пододвигая к ней больничный бланк. – Вот наследие нашей семьи, что передавалось от матери к дочери на протяжении тринадцати поколений. Ты тринадцатая, и сейчас идет тринадцатый год твоей жизни. Число силы.

– Мама, отдохни, пожалуйста. Химеотерапия очень изматывает. Тебе нужно поспать.

Су-линг забрала у матери листок бумаги и перевернула. Красивой прописью мама изобразила китайский символ удачи.

Фу.

– Моя маленькая роза, теперь ты страж Города Ангелов, – произнесла женщина со смесью гордости и сожаления, с трудом переводя дыхание после каждого слова. – Хотела бы я объяснить раньше. Но таинства эти могут быть открыты лишь после первой женской крови.

– Мама, прошу... отдохни...

Женщина продолжила говорить, глаза ее помутнели от воспоминаний и лекарств. Она поведала о вещих снах и способности отводить беду при помощи надлежащих росчерков краски, нанесенных на стену или дверь. Сидя рядом с кроватью умирающей, Су-линг покорно слушала, а еще она отмечала писк сердечного монитора, бульканье капельницы и шепот телевизора дальше по коридору.

Уместны ли все эти древние сказки, полные призраков и богов, в современном мире электрогардиограмм, аспирационной биопсии и страховых документов?

Наконец в комнату юркнула медсестра в тапочках на резиновой подошве.

– Часы посещений окончены, мисс Чой.

Мать начала было протестовать, но быстрый поцелуй Су-линг успокоил ее.

– Я зайду завтра... после школы.

Радуясь предлогу уйти, девочка выскочила из палаты. Она с облечением сбежала, но не столько от историй, сколько от демона по имени рак. И все же, мама крикнула ей вслед:

– Ты должна остерегаться... – но закрывшаяся дверь оборвала те последние слова, заставила умолкнуть навеки.

Той ночью, мать впала в кому и умерла.

Су-линг вспоминала, уставившись на больничный бланк, который сжимала руках.

Благословение и удача, подумала она. Да, это очень помогло ее матери.

– Мы прибыли, мисс Чой, – сказал Чарльз, вырвав ее из прошлого; лимузин притормозил у тротуара напротив театра в Санта-Монике.

Су-линг встряхнулась, отгоняя задумчивость, и соскользнула с сиденья. Водитель уже распахнул дверцу.

– Спасибо, Чарльз.

Когда она вылезла, к ней, чуть не падая, сбежал по лестнице взволнованный подросток во взятом напрокат смокинге.

– Су! Ну наконец-то объявилась!

Радость вспыхнула внутри при виде юноши, однако Су-линг не позволила улыбке просочиться на лицо. Китайской девушке не следует выказывать сильных эмоций. Подобно символу, это был еще один способ почтить память мамы – следовать традиции таким вот незначительным образом.

Юноша подскочил к ней. Он был на голову выше Су-линг, и выглядел слегка неуклюже в непомерно большом смокинге. Свои длинные волосы парень собрал в конский хвост.

Бобби Томлинсон был ее ровесником. Они дружили с самого детского сада. Своих друзей Су-линг могла пересчитать по пальцам. В детстве оба прослыли неудачниками, и это сблизило их. Он – компьютерный гений и киноман, она – застенчивая студентка, которая разговаривала не иначе как шепотом. Со временем у них появилась общая тайная страсть – граффити. Он посвятил ее в тайны уличного искусства в одиннадцать лет, и она тут же попалась на крючок. Когда мама заболела, граффити стало отдушиной, бунтом против мира. Этот кусочек свободы и радости помог Су-линг справится с непомерным горем и злостью. Следующие несколько лет они вместе носились по улицам, сматываясь от полицейских, мешавших разукрашивать городские стены.

Улыбка, запертая внутри, все сильнее рвалась наружу от этих воспоминаний. Бобби провел ее вверх по лестнице и внутрь здания. Захлебываясь, он торопливо рассказывал о своей новой должности стажера в Титан Пикчерз.

– Завтра начинаются съемки того вампирского мюзикла, о котором я тебе рассказывал. Меня назначили помогать команде осветителей!

Она взглянула на него, вопросительно приподняв брови.

Он пожал плечами.

– Ага. Я понятия не имею, что делают осветители. Но это не важно, если учесть, где я буду работать.

Они добрались до личной ложи ее семьи, когда оркестр исполнял первый акт. Бобби оглянулся на нее, голубые глаза паренька искрились весельем. Ложа была пуста.

– Где тетушка Лу? – спросила девушка, уверенная, что тетя уже здесь.

– Она звонила сказать, что ей нужно в банк проконтролировать слияние компаний. Этот вечер только для нас.

Су-линг была потрясена, обнаружив, что осталась с Бобби наедине. Конечно, они провели вдвоем уйму времени, странствуя ночи напролет по городским улицам. Однако теперь все ощущалось несколько по-другому: оба разодеты в пух и прах и находятся в приватном полумраке. Как хорошо, что свет был приглушен. Это скрыло румянец, расцветший на ее щеках.

Все же она колебалась у входа в ложу, чувствуя себя неуютно. Это тетушка Лу страсть как любила балет. Ни Су-линг, ни Боби особо не тащились от балета. К тому же, небольшая ее часть, встревоженная необъяснимым стремлением избегать западни, хотела сбежать, продолжить двигаться.

Она потерла запястье и повернулась к Бобби.

– Знаешь, раз Тетушка Лу пропала без вести, мы тоже не обязаны здесь торчать. В Граумане сейчас ретроспектива фильмов...

– Джорджа Пэла! – закончил он. – Я в курсе! Война миров. И те самые фильмы про Синбада.

Она знала о его пламенной любви к киношным спецэффектам: от старомодных миниатюрных моделей и покадровой анимации прошлых лет до новейшей компьютерной техники. Во многих отношениях, он угодил точно в такую же ловушку между прошлым и настоящим как и она, разрывавшася между традиционным и современным.

– Тогда вперед! – сказала девушка, уловив его воодушевление.

Смеясь, они вылетели из балета и умчались в лимузине на Голливудский бульвар. В тот вечер они оказались единственными посетителями Китайского театра Граумана, кто нарядился в смокинг и вечернее шелковое платье. Когда они ступили под огромный навес, Бобби поместил ее руку под свою, словно они дефилировали на премьеру по красной ковровой дорожке.

Тем не менее, как бы весело ей ни было, Су-линг также ощущала царившую в старом театре атмосферу древнекитайского архитектуры и символизма. Снова зашевелился призрак ее матери.

Но стоило им занять места, как восторженность Бобби перекинулась и на нее, полностью изгнав болезненные воспоминания. Парень без умолку трепался о том, что режиссер Джордж Пэл был истинным отцом современных спецэффектов и что покадровая анимация – это утраченное искусство. Затем огни погасли, и начался первый фильм. Уютная тишина опустилась на молодых людей, нырнувших в мерцающее сияние, отделявшее наш мир от страны иллюзий.

В какой-то момент ладонь девушки оказалась в руке Бобби. И она затруднялась сказать, кто чью руку взял первым. Все произошло так же естественно, как взмах кистью.

Однако ни он, ни она не осмеливались посмотреть друг на друга, их глаза неотрывно смотрели на экран.

Когда наконец наступил антракт и свет зажегся, она повернулась к Бобби, намереваясь заполнить молчание пустой болтовней. Су-линг еще не была готова обсуждать их дальнейшие отношения. Ее ладонь выскользнула из руки юноши.

– Бобби...

Боль вспыхнула в груди ревущим ураганом льда и пламени, который выжег все слова без остатка. Задыхаясь, она упала на пол. Театр утонул во мраке, когда она соскользнула в густую тень.

Тьма унесла ее, и смех сопровождал девушку в пути. Зловещий хохот превратился в голос, от которого веяло древностью и холодом.

– В следующий раз, моя дорогая. В следующий раз ты станешь моей.

На мгновение в ее сознании промелькнул образ хозяина того самого "Севен-Элевен". Мужчина лежал навзничь, и кровь спиралью растекалась вокруг него; в груди трупа зияла рана с неровными краями.

Затем все исчезло. Снова темнота.

Внезапно реальность снова обрела четкость. Перед ее взором возникло лицо Бобби. Она видела, что его губы двигаются, но потребовалось несколько секунд, чтобы слова обрели смысл.

– ... ушиблась. Су-линг, ты в порядке?

Она попыталась сесть.

– Д-д-да. Вроде бы.

– Может врача вызвать? Похоже, ты упала в обморок.

– Нет, Бобби. Мне просто нужно домой, – в кинотеатре, вроде как, стало труднее дышать и похолодало.

– Я еду с тобой.

У нее не нашлось сил возразить. Оперевшись на его плечо, она позволила вывести себя из театра и усадить в лимузин. Половину пути Бобби едва не нес девушку на руках.

– Нужно отвезти ее домой, – сказал юноша Чарльзу.

– Мы можем по пути завернуть в Севен-Элевен? – прошептала она, ввалившись в кожаный салон. – Прошу.

Ей нужно знать наверняка.

Бобби уселся рядом и обменялся встревоженными взглядами с Чарльзом.

Вскоре они мчались по шоссе. На дороге, к счастью, было мало машин. Часто дыша, она уставилась в окно. Су-линг с такой силой вцепилась в край сиденья, что кулаки побелели. Когда они выехали на бульвар Санта-Моника, в движении образовался затор из-за сирен и мигалок, скопившимися перед магазином "Севен-Элевен". Регулировщик, освещенный огненно-красными сполохами, махал, чтобы они проезжали. Лимузин проплыл мимо супермаркета как раз в ту секунду, когда санитар заталкивал накрытую простыней каталку в ожидавшую машину скорой помощи.

– Желаете остановиться, мисс?

– Нет.

Она увидела все, что хотела. Ощутив отчаяние девушки, Бобби прикоснулся к ее руке, и спросил:

– Ты отметила этот магазин, так ведь?

Она кивнула.

– Но не смогла завершить тег? Как тогда в Лагуне?

Она вспонила. Это случилось в самом начале ее новой жизни в качестве защитницы города. Она не доконца верила в происходящее. Позволила полиции прогнать их прежде, чем успела дорисовать знак. Вскоре тот магазин сгорел дотла.

Даже после того случая, она не была до конца убеждена. До сей поры. Она рисовала знак фу в память о маме, в ее честь – дань традиции, вызванная утратой и чувством вины.

А теперь это...

– Нет, – ответила она вполголоса. – Я закончила. Здесь что-то другое.

Ей вспомнились ледяные когти и зловещий хохот. Слова посыпались наружу. Она чувствовала себя глупо, просто произнося их, но понимала: все это – правда:

– Я думаю, нечто узнало обо мне... и охотится за мной.

Бобби хранил молчание. Она знала: друг не мог в полной мере постичь и, скорее всего, не особо-то и верил в ее способности, хоть и был тем, кто сподвиг ее взяться за это. Бобби понимал, сколь глубоко ее ранила смерть матери. Однажды ночью она поделилась с ним мамиными рассказами, поведала о своей мистической роли, унаследованной по материнской линии. Заинтересовавшись, Бобби уговорил подругу сделать тот символ своим тегом, что прибавило бы значимости их совместным ночным вылазкам. Так все и началось.

Но в глубине души – на неком подсознательном уровне – Су-линг всегда знала: это нечто большее, чем просто подпись. Объяснить она не могла. Несчастья притягивали ее, звали... и при помощи баллончика с краской девушка могла неким образом предотвратить их.

До сегодняшней ночи.

– Что собираешься делать? Спросил Бобби наконец.

– Не знаю.

– Может, позвонить Тетушке Лу?

Су-линг нахмурилась. Младшая сесра ее матери – Тетушка Лу – приютила Су-линг, когда, девочка осталась одна. Тетушка работала кредитным экспертом в "Бэнк оф Америка". Прагматичная и серьёзная. Она с презрением относилась к древним традициям, столь почитаемым ее сестрой.

– Не уверена, что Тетушка Лу здесь поможет.

Она попросту не захочет заниматься подобной ерундой.

Однако, возможно, ей известно что-нибудь, что прольет свет на случившееся. Не видя иного выхода, Су-линг выудила свой айфон. Пальцы так дрожали, что ей никак не удавалось выбрать тетин номер из списка контактов.

Бобби потянулся к подруге и накрыл ее руку своей. Сжал легонько пальцы девушки, а затем забрал телефон.

– Давай-ка я.

– Спасибо.

Она сложила руки на коленях, чтобы унять дрожь, и смотрела в окно, пока Бобби звонил тете. Его голос тонул в доносившемся снаружи гуле дорожного движения.

По дороге домой она ломала голову над проблемой. Кто-то знал о ее работе. Или что-то...

Внезапно взгляд ее потускнел, и стало темно. Она слепо ухватилась за руку Бобби. Вцепилась в него, словно тонула. Но на сей раз, девушка понимала, что происходит.

Внутри нее зародилось видение. Она увидела все.

... солнце встает над океаном... береговую линию ломает и корежит... дома на скалистом берегу с грохотом падают в море...

Пронзительные крики резали ей слух.

Затем появляется голая стена, сложенная из камней... под дорожным указателем с надписью "Риверсайд"... над скрытой линией разлома.

Она понимала, что это значит. Голая стена – это ее следующий холст. Видение призывало действовать... призывало защитить от надвигающейся беды. Когда картина стала тускнеть, она ощутила одновременно и облегчение, и ужас. Даже после трех лет призывы пугали ее до мозга костей. Он не могла и впредь отмахиваться от них, как от простых совпадений или кошмаров, поражденных тревогой и чувством вины.

Крики умирающих смолкли – и тут же послышался издевательский смех.

Она узнала эту мрачную веселость. Охотник дал о себе знать, напомнил, что он рядом. Бросил ей вызов и предостерег.

Бобби обнял ее и прижал к себе.

– Что стряслось, Су?

Она спрятала лицо в ладонях: не хотела показывать Бобби свой страх и растерянность. В уголке ее сознания продолжал звучать глумливый смех, заглушавший предсмертные вопли.

– Землетрясение. Завтра, – наконец пробормотала она, уткнувшись в пиджак его смокинга. – Я могу предотвратить катастрофу, но мне попытаются помешать.

– Кто?

– Не знаю, но мы должны спешить. Мне нужны ответы.

– ...всего лишь старые сказки. Тетушка Лу прохаживалась по красному марокканскому ковру, лежавшему в гостиной. Ее путь отмечал сигаретный дымок. Эта темноволосая коренастая женщина, носившая стрижку боб, ничем не походила на изящную и стройную мать Су-линг.

– Чушь собачья. Сплошные благовония и псевдорелигия.

– Тетушка, у меня нет на это времени. Ты хранила секреты всю мою жизни. – держа спину прямо, Су-линг сидела на кожаном диване рядом с Бобби. – Мама знала о моем даре, и должна была рассказать тебе.

– Су-линг, ты ведь на самом деле не веришь...

– Нечто идет за мной, – перебила девушка. – Я это знаю.

Тень страха скользнула по лицу женщины.

– Оно разорвет город на куски, чтобы добраться до меня, – гнула свое Су-линг.

Отвернувшись, Тетушка Лу изучала узор на вазе, принадлежавшей одной из китайских династий. Ее голос превратился в едва слышимый шепот:

– Если только ты не ошибаешься, значит, он отыскал тебя.

Сердце Су-линг екнуло.

– Кто?

Тетя не желала поворачиваться, словно боялась взглянуть правде в лицо. Это не вписывалось в ее мир электронных таблиц и финансовых оценок.

– Тетушка, скажи, кто он? Пожалуйста.

– Гуй соу, – в конце концов прошептала женщина, словно придавленная грузом древней истории. – Демон.

Глубоко внутри Су-линг нечто с волнением откликнулось на тихо прозвучавшее слово: гуй соу. Ее тело знало имя этого зверя.

– Что тебе известно, Тетушка?

– Всего лишь сказки. Их рассказывали, чтобы пугать детей перед сном. Легенды и ничего более.

Су-линг пересекла комнату и, подойдя к тете, обняла ее сзади. Теиушка Лу вздрогнула от прикосновения.

– Нет, Тетушка, не легенды. Они настолько же реальны, как и я.

Тетя высвободилась из объятий племянницы и подошла к камину.

– Не желаю верить.

– Но почему?

– Семейные предания рассказывают о бесчестии. О позоре и трусости. Наш род опорочен. Я собиралась рассказать тебе, когда ты станешь старше. Но все это казалось вымыслом. Я надеялась оградить тебя от ненужного стыда, скрыв тайну нашей семьи.

– Но я не понимаю. Обладание такой силой, способностью защищать, – большая честь.

Тетушка затушила сигарету о хрустальную пепельницу.

– Было. Когда-то. Наш клан входил в число тридцати пяти избранных семей – по одной от каждой китайской провинции. Каждая семья была обязана защищать свою провинцию. Наш род охранял провинцию Шаньдун у берегов Желтого моря. В Китае наш клан почитали и уважали.

– Так что же случилось? – спросил Бобби.

– Как гласит легенда, боги порядка и хаоса вели бесконечную войну. Семьи-защитники были призваны служить равновесию. Их одарили способностью разрывать некоторые нити хаоса и отводить несчастья.

– Как это делаю я, – сказала Су-линг.

Женщина кивнула и села на подлокотник кожаного кресла.

– Да. Но шли столетия, и Властелин Хаоса все больше впадал в ярость от нашего вмешательства. Из части своей злобы он выковал охотника – гуй соу – чтобы уничтожить семьи хранителей. Охотника спустили с поводка, и многие погибли прежде чем кланы наконец объединились. Каждый род послал по одной представительнице, чтобы образовать союз, достаточно сильный для пленения охотника. Тридцать пять стражей окружили зверя и загнали его в ловушку, но ритуал не удалось довести до конца: одна из участниц – та, что представляла нашу семью, – струсила и бежала. Круг распался, и чары развеялись. Охотник уничтожил оставшихся тридцать четыре стража. Нашу опозоренную семью изгнали из Китая. После десятилетий скитаний мы наконец осели здесь.

– А что же зверь?

– В преданиях говорится, что в результате неудавшегося нападения гуй соу получил серьезную рану, и лишь окончательно уничтожив круг хранителей, он обретет прежнее могущество и сможет вернуться в мир людей. Он знает, что дар защиты переходит лишь к одной представительнице каждого поколения, – Тетушка Лу уставилась на племянницу. – Лишь одна прямая наследница осталась в нашем роду.

Су-линг вернулась к дивану и плюхнулась на сиденье.

– И речь, конечно же, обо мне.

Тетушка Лу кивнула.

Бобби взял девушку за руку, безмолвно уверяя, что она не одинока.

– И как же прикажите мне остановить подобное чудовище? Потребовалось тридцать пять опытных хранителей, чтобы справиться с ним в прошлый раз. А я одна, как перст. Где ж мне отыскать подмогу до восхода солнца?

– Не знаю. Легенды не дают никаких подсказок.

Су-линг зажмурилась. Если она ничего не предпримет, Лос-Аджелес обречен. Но как ей противостоять демону в одиночку?

В прихожей один раз пробили старинные дедушкины часы – фамильная реликвия трех поколений. Ночь близилась к концу.

Бобби заговорил.

– У меня тут идея возникла. Но это довольно рискованно.

Су-линг с надеждой посмотрела на него.

– Что ты задумал?

– Волшебство.

Два часа ночи. В студии все еще не улеглась суета. Софиты и натриевые светильники отгоняли ночь. Щеголявшие в левайсах ковбои из очередного вестерна перемешались с одетыми в черное ниндзя из боевика; туда и сюда сновали реквизиторы и съемочная группа.

Никто не обращал внимания на Су-линг и Бобби, торопливо пересекавших съемочную площадку.

– Что если нас застукают? – спросила девушка, не отходившая от друга ни на шаг.

Бобби указал себе на спину. Смокинг он сменил на куртку-бомбер, сзади на которой красовался логотип "Титан Пикчерз".

– Выдали, как стажеру. Никто на нас и не взглянет.

Должно быть, она выглядела не до конца убежденной.

– Не парься, – уверенно заявил он. – Ты в стране иллюзий. Дело не в том, кто ты на самом деле – главное: кем ты кажешься.

Он поднял воротник своей куртки.

Су-линг мельком огляделась: они покинули сутолоку и направлялись в более-менее спокойный уголок студии. Бобби до сих пор не раскрывал детали своего плана.

– Куда мы идем?

Ее друг продолжал шагать.

– Бобби...

Он остановился и повернулся к ней.

– Если тот демон следит за тобой, возможно, разумнее будет, если мы станем придерживаться принципа служебной необходимости. На данный момент, чем меньше ты знаешь, тем лучше.

Впервые она заметила страх на его лице. Внезапно ей показалось, что он выглядит одновременно и взрослым, и совсем мальчишкой. Глаза юноши, исполненные тревоги, сверкали в темноте, однако под этой маской угадывалось что-то еще; что-то, что всегда было там. И до сегодняшней ночи Су-линг этого не замечала.

– Ты не обязана делать это, – сказал он. – Еще не слишком поздно. Мы можем собрать наших родных и убраться отсюда ко всем чертям.

В словах Бобби слышалась обычная отвага, однако Су-линг понимала: все это напускное, такая же иллюзия, как и место, куда они пришли. Он действительно хотел, чтобы она спаслась, чтобы сбежала, чтобы жила.

Она приняла его страх... и сокрытое под ним. И то, и другое придало ей сил встать на носочки и податься вперед. Когда это Бобби успел так вымахать? Она нежно поцеловала его в щеку, а затем ее пятки снова коснулись пола.

– Никуда я не уеду, – решительно сказала она. – Этот город наш.

Он улыбнулся, покраснев, как свекла.

– Да, черт возьми.

Резко повернувшись на пятках, он повел ее дальше. И вновь ее ладонь каким-то непонятным образом оказалась в его руке. Вместе они поспешно пробирались через лабиринт декораций и коридоров, пока Бобби не притормозил перед зеленой дверью с надписью "F/X".

– Спецэффекты? – спросила она растерянно. – Я не понимаю.

Бобби наконец уступил.

– Похоже, наступила та самая служебная необходимость.

Когда он разъяснил свой замысел, ее глаза широко распахнулись.

– Ты спятил? – задыхаясь спросила она и хлопнула его по плечу.

Потирая руку, парень пожал плечами.

– Если у тебя есть лучший план...

Такового у нее не имелось – и у них, однозначно, не осталось времени придумывать что-то еще. Ей пришлось поверить, что Бобби знает о чем говорит.

– Отлично. Тогда погнали.

Его улыбка стала шире.

– Не думал, что ты так легко согласишься.

– Заткнись.

Бобби воспользовался своей ключ-картой, чтобы открыть дверь, и вошел в мастерскую спецэффектов. Она проследовала за ним в кабинет на втором этаже. Внутри оказалось уйма компьютерного оборудования и огромных плазменных мониторов; по соседству располагалась студия с зеленым экраном.

– Ты знаешь, как все это работает?

Бобби одарил ее взглядом из разряда: "ты считаешь меня идиотом?"

– Кто, по-твоему, вырос на Xbox и в девять лет собственными руками собрал себе компьютер? Кроме того, в качестве стажера я ошивался тут несколько недель: таскал кофе и пончики команде постпроизводства. Узнал, все что мог. Ты даже не представляешь, какие двери способен открыть двойной мокаччино со сливками.

Она огляделась вокруг.

– Что я должна делать?

– Во-первых, тебе потребуется новый наряд.

Он показал на вереницу комбинезонов из черного спадекса, висевших на крючках. Костюмы были густо обклеены мячиками для пинг-понга.

– Можешь переодеться за той занавеской.

Глубоко вздохнув, Су-линг схватила самый маленький из комбинезонов и удалилась за штору. Она быстро разделась до трусов и лифчика и натянула на себя тесный наряд. Закончив, девушка осмотрела свое тело. Спанднекс прилегал, как вторая кожа. Она чувствовала себя голой. И глупой.

Белые мячики отмечали каждый изгиб и сустав ее тела.

– Ты где там застряла? – позвал Бобби.

– Уже иду.

Она вышла из-за шторы и предупредила:

– Ни слова!

У парня отвисла челюсть, когда он взглянул на Су-линг. Уперев палец в подбородок, он заставил рот закрыться, однако его ухмылка никуда не делась и говорила о многом.

Он подошел к девушке и вручил черные защитные очки, напоминавшие большую маску для подводного плавания. От окуляров отходил жгут черных проводов.

– Что дальше? – спросила она.

Он указал на соседнюю студию с зелеными стенами, полом и потолком.

– Костюм для захвата движений лучше всего работает на фоне зеленого экрана. Надень очки – и ты сможешь видеть все, что я буду делать на компьютере.

Бобби провел ее в пустую студию и помог облачить тяжелую маску. Внутри очков оказался большой цифровой экран. Поле зрения заполнила диаграмма компьтерного теста.

– Ладно, – сказал он. – Просто стой здесь, пока я не скажу.

– И что тогда?

– Делай что умеешь. Я буду управлять, а ты просто рисуй.

Она слышала, как он подключает шнуры очков, а затем удаляется из студии. Дверь захлопнулась. Она вдруг почувствовала себя одинокой. За прошедшие годы у нее развилось стойкое недоверие к технологиям – и все благодаря машинам, которые не смогли сохранить жизнь ее матери. Вместо этого она избрала то, что любила мама: простоту масла на холсте или аэрозольной краски на стенах. Ей волне хватало такой магии. Холодный рассчетливый мир компьютерных технологий не манил ее.

Это стихия принадлежала Бобби.

Она должна была довериться ему. И она доверилась.

Голос Бобби послышался из крошечных динамиков, встроенных в очки:

– Су, махни-ка мне рукой. Хочу убедиться, что компьютер правильно захватывает твои движения.

Она подчинилась, чувствуя себя дурой.

– Хватит! Отличная калибровка. Сейчас я тебя подключу.

Тестовая диаграмма в очках рассеялась, и перед девушкой раскинулся совершенно другой мир. Казалось, она стоит перед мольбертом посреди лужайки, заросшей дикими цветами. Меж бутонов порхали бабочки, вокруг летали щебечущие птицы. Она подняла руку, чтобы прикрыть глаза от солнца... вот только это оказалась не ее рука, а компьютерная имитация.

– Слишком ярко, – прошептал Бобби из миниатюрных динамиков. – Сложно понять по картинке на мониторе.

– Да... чересчур слепит.

– Сейчас поправлю.

Су-линг покосилась на поляну. Солнце внезапно скользнуло к горизонту, тени удлинились.

– Ну как? – спросил он.

– Намного лучше, – ответила девушка. – И что мне делать дальше?

– Рисуй свой тег, Су. В прошлый раз это привлекло зверя. Вызови его в виртуальный мир. А я буду вести запись.

Подбадривая себя, она перевела дыхание и потянулась за кистью и палитрой масел. Хоть на самом деле перед ней ничего не было, движение руки и отклик на него отличались таким совершенством, что Су-линг едва не поверила в реальность всего вокруг. Она могла поклясться, что почти чувствует кисть в одной руке и палитру в другой.

После нескольких неуклюжих попыток, она вошла в обычный ритм. Она окунула кисть в масло и нерешительно провела первый штрих – алый росчерк на белом холсте. Остальные тринадцать линий Су-линг нанесла за несколько вдохов, и знак был готов.

Сжимая виртуальную кисть, она ждала.

Ничего не произошло.

– Бобби?

– Ты все правильно нарисовала, Су?

Она осмотрела изображение. Идеально.