Текст книги "Скованные льдом сердца"

Автор книги: Джеймс Оливер Кервуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Глава IX. СЕКРЕТ УМЕРШЕГО

На восьмой день после того, как Пелетье нашел эскимосскую юрту, явился Билли Мак-Вей со своими измученными собаками, письмами и лекарствами. Он шел всю ночь напролет, и ноги его жестоко болели.

Со страхом увидел он издали черные утесы Фелертона. Он боялся открыть наружную дверь хижины. Что он найдет? За последние сорок восемь часов он все время взвешивал шансы Пелетье и установил два шанса против одного, что найдет своего товарища умершим.

А если нет, если Пелетье еще жив, какую длинную повесть расскажет он больному. Он чувствовал, что ему необходимо поделиться с кем-нибудь, и знал, что Пелетье сохранит его секрет. И он поймет. День, за днем, пока он продвигался к северу, одиночество все тяжелее давило на его сердце. Он пытался изгнать Изабеллу из своих мыслей, но это было невозможно.

Ее образ постоянно мелькал перед ним, и с каждой новой милей, ложившейся между ними, Изабелла» казалась ему внутренне все ближе, и сердце его сжималось все большей мукой. И вместе с этим страданием и полной безнадежностью он чувствовал с каждым днем все растущую радость.

Это была радость от сознания, что он вернул жизнь и надежду Изабелле и ее мужу. С каждым днем он чувствовал, как растет эта надежда. Из эскимосского становища он послал гонца в Черчилл с длинным докладом дежурному офицеру. И в этом докладе он солгал. Он сообщал, что Скотти Дин умер от ушиба, полученного во время падения. Ни минуты он не пожалел об этой лжи. Он обещал также явиться в Черчилл, чтобы выступить свидетелем против Беки Смита, как только он доберется до Пелетье и поставит его на ноги.

В этот последний день, когда он увидел перед собой утесы Фелертона, он представлял себе, сколько он будет рассказывать Пелетье, если застанет его в живых. Мысленно он повторял себе интересную повесть о той ночи среди снежной равнины, когда вдруг из мрака появились собаки, а потом он встретил большие испуганные глаза женщины и увидел длинный узкий ящик на санях.

Все это он расскажет Пелетье. Он расскажет ему, как он устроил для нее привал в эту ночь и как позже он сказал ей, что любит ее и попросил у нее один поцелуй. А дальше – утренние события: покинутая палатка, пустой ящик, записка Изабеллы, открытие, что в ящике был живой человек, тот самый, за которым они с Пелетье гонялись по снежным пустыням на две тысячи миль в округе. Но скажет ли он правду о том, что случилось после?

Он ускорил усталые шаги, когда собаки взобрались со льда на откос берега, и пристально смотрел вперед. Собаки бежали быстрее, когда до них стал доноситься запах дыма. Наконец они увидели самую хижину. Глаза Мак-Вея не уступали в зоркости глазам животных.

– Пелли, старина, – пробормотал он про себя, – Пелли…

Он торопился. Потом он тихим голосом позвал собак и остановился. Он вытер себе лицо. Глубокий вздох облегчения вырвался из его груди.

Прямо над трубой хижины поднимался густой столб дыма.

Он спокойнее подошел к дверям хижины, удивляясь, как это Пелетье не видел его и не слышал лая собак. Он сбросил лыжи, радуясь тому сюрпризу, который он доставит своему товарищу. Он уже взялся за ручку двери, как вдруг он остановился. Улыбка сбежала с его губ. Глубокое изумление выразилось на его лице. Он ближе придвинулся к двери и прислушался с безумно бьющимся сердцем. Он вернулся слишком поздно… может быть, он опоздал всего на день… на два. Пелетье сошел с ума.

Он слышал, как он бредил, наполняя хижину громким смехом, от которого дрожь ужаса проникала в его жилы. Сумасшедший! Стон сорвался с его губ, и он поднял глаза к небу. А вот теперь смех перешел в пение. Это была та самая любовная песенка, которую пела Пелетье любимая им девушка, когда они были вдвоем под ночными звездами. Вдруг она оборвалась и послышался другой звук. С громким криком Мак-Вей распахнул дверь и ворвался внутрь.

– Пелли!.. Пелли!.. Боже…

Пелетье стоял на коленях посреди пола. Но Билли заметил прежде всего не его веселое и радостное лицо. Он уставился на маленькое золотоволосое создание, стоявшее против него. Он возвращался из тяжелого путешествия, шел день и ночь, и на минуту у него мелькнула мысль, что все это видение. Прежде чем он пошевелился, Пелетье вскочил на ноги и, сияя радостью, пожимал ему руку. В его лице не было ни признака лихорадки, ни безумия. Точно во сне слушал Билли, что тот говорил.

– О, как я рад тебе, Билли! – вскричал он. – Мы так тебя ждали, так мечтали о твоем возвращении. Всего какую-нибудь минуту назад мы стояли у окна и смотрели в бинокль. Ты, верно, шел тогда по льду. Подумай-ка. Так недавно я воображал, что умираю, воображал, что я один в мире, один, один. А теперь, видишь, Билли, у меня семья!

Маленькая Тайна тоже вскочила на ноги. Она с удивлением смотрела на Билли. Ее золотые кудри вились вокруг хорошенького личика, она держала в руке несколько старых писем Пелетье. Потом она улыбнулась Билли и протянула ему письмо. В ту же секунду он выпустил руки Пелетье и схватил ее на руки.

– У меня в кармане письма тебе, Пелли, – пробормотал он. – Но раньше ты должен сказать мне, кто она и откуда ты ее добыл.

Пелетье вкратце рассказал ему о посещении Блэка, о схватке и о том, как он нашел Маленькую Тайну.

– Я бы умер, если бы не она, Билли, – закончил он. – Она вернула меня к жизни. Но я не знаю, кто она и откуда она явилась. Ни в карманах Джима, ни в юрте не было никаких указаний на это. Я закопал его недалеко – можешь сам посмотреть, когда отдохнешь.

Он бросился, как голодный на пищу, на письма, которые Мак-Вей достал из кармана. Пока он читал, Мак-Вей сидел, держа Маленькую Тайну на коленях. Она смеялась и гладила маленькими теплыми ручками его грубое лицо. Глаза у нее были голубые, как у Изабеллы, и вдруг он так крепко прижал к себе ее головку, что она на мгновение испугалась. Немного погодя, Пелетье оглянулся на них. Глаза его блестели, лицо сияло радостью.

– Нет лучше ее на всем свете! – прошептал он. – Она говорит, что тоскует обо мне. Просит меня спешить… спешить к ней. Говорит, что если я не вернусь скоро, она сама приедет ко мне! Прочитай-ка, Билли!

Он с удивлением смотрел на перемену в лице Мак-Вея. Билли машинально взял письма и положил на край стола, у которого он сидел.

– Я прочту их… немного погодя, – сказал он тихо.

Маленькая Тайна слезла с его колен и побежала к Пелетье. Билли смотрел прямо в лицо друга.

– Ты все мне сказал, Пелли? В его карманах не было ничего? Ты хорошо обыскал его?

– Да. Там ничего не было.

– Но… Ты ведь был болен…

– Поэтому-то я и не зарыл его глубоко, – прервал его Пелетье. – Он у самого последнего креста, прямо под снегом и льдом. Я хотел, чтобы ты посмотрел сам.

Билли вскочил на ноги. Он схватил Маленькую Тайну и близко заглянул ей в лицо. Взгляд у него при этом был какой-то странный. Она весело засмеялась, но он не обратил на это внимания. Потом он передал ее Пелетье.

– Пелли, – сказал он, – рассматривал ты когда-нибудь близко глаза? Голубые глаза?

– У моей Жанны голубые глаза…

– А есть в них маленькие темные точки, как у лесных фиалок?

– Не-е-ет…

– Они голубые, чисто голубые, правда?

– Да.

– Я думаю, что и все голубые глаза такие, без темных точек. Ты согласен со мной?

– Скажи, ради всего святого, чего ради ты заговорил об этом? – спросил Пелетье.

– Я хотел только узнать, что в ее глазах есть темные точки, – отвечал Билли. – Я только раз видел глаза, точь-в-точь похожие на эти. – Он повернулся к дверям. – Я пойду позабочусь о собаках и откопаю Блэка, – прибавил он. – Я не могу успокоиться, пока не посмотрю его.

Пелетье поставил Маленькую Тайну на пол.

– Я взгляну на собак, – сказал он. – Но я не хочу больше видеть Блэка.

Оба мужчины вышли, и пока Пелетье впускал собак в сарайчик за хижиной, Билли начал работать топором и лопатой на том месте, которое указал ему товарищ. Через десять минут он добрался до Блэка. Волнение, которое он не хотел показывать Пелетье, пересилило чувство ужаса, когда он вытащил окоченевший труп. Мертвец представлял собой отвратительное зрелище с обращенным к небу волосатым лицом и оскаленными зубами.

Билли знал многих, заходивших с Севера в Черчилл, но он никогда раньше не видел Блэка. Возможно, что покойный не все врал и что он действительно матрос, оставленный на берегу каким-нибудь китоловным судном. Он содрогнулся, когда начал шарить по его карманам. С каждой минутой росло его разочарование. Он нашел несколько вещей: ножик, два ключа, зажигалку и тому подобное, но не было ни писем, никакой записки, а на это он очень надеялся. Не было ничего, что могло бы объяснить то чудо, какое с ними случилось. Он столкнул мертвеца обратно в яму, засыпал его и вошел в хижину.

Пелетье бегал на четвереньках по полу, Маленькая Тайна сидела верхом на его спине. Он остановился и вопросительно посмотрел на товарища. Девочка подняла к нему руки, и Мак-Вей подкинул ее вверх, а потом прижал к своей обветренной щеке.

Пелетье встал на ноги. Лицо его стало серьезным, когда Билли взглянул на него из-за спутанных детских кудрей.

– Я не нашел ничего, решительно ничего, – сказал он.

Он посадил Маленькую Тайну на одну из скамеек и пристально посмотрел в глаза товарища.

– Жаль, что у тебя была лихорадка, Пелли, в тот день, когда вышла та схватка, – продолжал он. – Он бы мог сказать что-нибудь… что-нибудь, что дало бы нам ключ.

– Может быть, Билли, – отвечал Пелетье, взглянув с содроганием на те вещи, которые Мак-Вей положил на стол. – Но теперь об этом не стоит больше думать. Здесь у нее не может быть близких. На шестьсот миль в окружности нет и признака белого человека, у которого могло быть такое маленькое сокровище. Она – моя. Я ее нашел. Она принадлежит мне.

Он сел у стола, и Мак-Вей сел против него, сочувственно улыбаясь.

– Я знаю, что ты хочешь оставить ее, Пелли, очень хочешь, – сказал он. – И я знаю, что твоя невеста будет любить ее. Но у нее есть родные где-то, и наша обязанность найти их. Не могла же она свалиться с воздушного шара, Пелли? Или ты допускаешь, что этот умерший мог быть ее отцом?

Первый раз он предложил этот вопрос и заметил дрожь отвращения, пробежавшую по лицу Пелетье.

– Я думал об этом, Билли. Но этого не может быть. Это был зверь, а она… она ангел. Билли, ее мать была, должно быть, прекрасна. И именно это заставляет меня предполагать… опасаться…

Пелетье вытер лицо. Оба молодых человека пристально посмотрели в глаза друг другу. Мак-Вей молча ждал.

– Я думал обо всем этом прошлой ночью, лежа на своей скамейке, – продолжал Пелетье. – Ты мой второй друг на земле, Билли, и я хочу просить тебя не докапываться дальше. Она моя. Моя Жанна будет любить ее, как мать, и мы хорошо воспитаем ее. А если ты будешь продолжать, Билли, ты непременно натолкнешься на что-нибудь… неприятное… я… я… готов поклясться!

– Ты знаешь?..

– Я догадываюсь, – прервал его товарищ, – Билли, иногда зверь… человек-зверь… представляет что-то притягательное для женщины, и Блэк был именно в этом роде. Помнишь – два года назад – какой-то матрос бежал с женой капитана рыболовной шхуны в Нарвале. Хорошо еще…

Они опять молча посмотрели друг на друга, Мак-Вей медленно оглянулся на ребенка. Она заснула, и он мог видеть сияние ее золотистых кудрей, разметавшихся по подушке.

– Бедный зверек! – сказал он ласково.

– Я думаю, что эта женщина и была матерью Маленькой Тайны, Билли, – снова заговорил Пелетье. – Она, верно, не могла оставить ребенка, когда ушла с Блэком, и взяла ее с собой. Некоторые женщины так делают. А потом она умерла. Тогда Блэк стал жить с эскимоской. Ну, а потом мы знаем, что случилось. Не надо, чтобы Маленькая Тайна узнала об этом, когда вырастет. Лучше не надо. Она слишком мала, чтобы запомнить что-нибудь. Она ничего не будет знать.

– Я помню это судно, – сказал Билли, не сводя глаз с Маленькой Тайны. Это была «Серебряная Печать». Капитана звали Томпсон.

Он не смотрел на Пелетье, но почувствовал, как тот весь содрогнулся. Наступила минута молчания. Потом Пелетье заговорил тихим неестественным голосом.

– Билли, ты не будешь давать ему знать? Это несправедливо ко мне и к ребенку. Моя Жанна будет любить ее, и может быть… может быть… когда-нибудь… твой сын приедет и женится на ней…

Мак-Вей встал. Пелетье не заметил выражения страдания, мелькнувшего на его лице.

– Что ты сказал, Билли?

– Надо подумать, Пелли, – хрипло прозвучал голос Мак-Вея. – Надо подумать. Я не хочу огорчать тебя, и я знаю, что ты будешь заботиться о ней… подумай еще… Ты, верно, не захочешь ограбить ее отца? А ведь она – это все, что у него осталось от нее… от той женщины. Подумай об этом хорошенько, Пелли. Ну а я лягу – и просплю целую неделю.

Глава X. ВОПРЕКИ ЗАКОНУ

Билли проспал весь этот день и следующую ночь, и Пелетье не будил его. Он проснулся сам от своего долгого сна за час или два до наступления утра. Первый раз у него была возможность разобраться во всем, что случилось со времени его возвращения на мыс Фелертон.

Первая его мысль была – Пелетье и Маленькая Тайна. Он слышал глубокое дыхание товарища на противоположной скамейке и думал о том, все ли рассказал ему Пелетье. Неужели это возможно, что Блэк не рассказал ничего, что могло бы установить личность Маленькой Тайны? Возможно ли, что юрта и мертвая эскимоска тоже не открыли этого секрета? Как трудно допустить, что в юрте не было ничего, что могло бы пролить свет на это. Но ведь он верит Пелетье. Он знает, что тот не скрыл бы от него ничего, даже если бы это касалось обладания ребенком. Тут его мысль обратилась к Изабелле Дин.

Глаза у нее голубые, и в них такие же темные точки, как в глазах Маленькой Тайны. Это необыкновенные глаза, и он заметил темные точки, потому что они еще увеличивали их прелесть и напоминали ему фиалки, как он сказал Пелетье. Возможно ли, что есть какая-нибудь связь между Изабеллой и Маленькой Тайной? Он сознался, что это едва ли возможно, и все-таки он не мог прогнать из головы эту мысль.

Прежде чем Пелетье проснулся, он принял решение относительно своего собственного поведения. Он не скажет ничего о том, что с ним случилось на снежной равнине, по крайней мере пока. Он не скажет о своей встрече с Изабеллой и ее мужем и обо всем, что случилось потом. Хотя он был совершенно уверен, что Пелетье решительно ничего от него не скрывал, он не хотел доверить ему секрет своего обмана. Потому что он обманул… закон. Он отдавал себе в этом отчет. Он расскажет всю историю с вымышленным концом, когда они поедут в Черчилл, где он даст показания против Беки Смита.

А между тем он будет наблюдать за Пелетье, чтобы убедиться, не скрыл ли тот чего-нибудь от него. Он знал, что если Пелетье что-нибудь скрыл, то из какого-то болезненного преклонения перед этой крошечной девочкой, спасшей его от безумия и смерти. Он улыбнулся в темноте, подумав, что если Пелетье стремится к своей цели – сохранить Маленькую Тайну, то им руководят не более эгоистические побуждения, чем руководили и им, когда он вернул жизнь Изабелле Дин и ее мужу. Они исходят из одного и того же.

Он встал и позавтракал раньше, чем проснулся Пелетье. Маленькая Тайна еще спала, и оба мужчины двигались неслышно в своих мокасинах. В это утро солнце ярко освещало ледяную пустыню к югу, и Пелетье разбудил Маленькую Тайну, чтобы она посмотрела на солнце, раньше чем оно скроется. Но на этот раз оно целый час не скрывалось в сером тумане снежного горизонта. После завтрака Пелетье перечитал еще раз свои письма и дал прочитать их Билли. В одно из писем девушка вложила прядь волос, и Пелетье, не смущаясь, целовал ее на глазах товарища.

– Она говорит, что шьет теперь платье, которое будет носить, когда мы поженимся, и что если я не вернусь до тех пор, пока оно не выйдет из моды, она ни за что не выйдет за меня замуж, – весело закричал он. – Ты приедешь… приедешь к нам, Билли?

– Если будет возможность, Пелли.

– Если будет возможность! Ведь ты же выйдешь в отставку тогда же, когда и я?

– У меня немного изменились намерения.

– И ты останешься здесь еще?

– Может быть, на следующее трехлетие.

Жизнь в маленькой хижине значительно изменилась. Пелетье и Маленькая Тайна были счастливы, а Билли час за часом боролся с собой, чтоб победить свою тоску и отчаяние. Солнце немного помогало ему. Оно вставало с каждым днем все раньше и дольше оставалось на небе. Скоро оно стало так пригревать, что местами снег начинал подтаивать. На широких ледяных полях появились первые признаки приближения весны. В воздухе все чаще раздавались звуки лопающегося льда.

Большие глыбы откалывались от берегов, и море стало открываться. Сильные арктические течения с севера начинали с грохотом передвигать целые снежные поля.

Но прошел целый месяц, прежде чем Билли решил, что у Пелетье хватит сил совершить большое путешествие на юг. И после того он подождал еще неделю.

Однажды после полудня он вышел один на утес и смотрел на грозное движение арктических льдов. Стоя неподвижно в пятидесяти шагах от маленькой, видавшей бури хижины, представлявшей закон на этом уединенном передовом посту цивилизации на Американском континенте, он казался вырезанной на серой скале фигурой, среди темно-серого мира, нависшего над его головой и окружавшего его со всех сторон. Грозное однообразие мертвенного величия нарушалось только более темным оттенком неба и более светлым призрачным отсветом тумана, расстилавшегося над ледяными полями. Ветер все еще был резкий, и кругозор был ограничен близкой линией горизонта, который Мак-Вей называл всегда границей преисподней.

В этот день на сердце его лежала такая же тяжесть, как и на всем окружающем. Под его ногами мерзлая земля скрипела, и в воздухе звучало гулкое эхо лопающихся ледяных глыб. Уши его были полны непрерывным глухим грохотом, точно отголосками далеких раскатов грома, когда ледяная гора разлеталась с треском тринадцатидюймового орудия. В воздухе слышались точно какие-то непонятные рыдания, странные, тоскующие, раздирающие сердце звуки. За два дня до того Мак-Вей слышал грохот льдов в десяти милях от берега, внутри страны, куда он ходил за северным оленем.

Но теперь он едва ли слышал все эти звуки. Он смотрел на ломающиеся поля льда, но не видел их. Его сердце терзали не серый туман и мертвое однообразие, а те звуки, которые доносились до него порой из хижины – смех Маленькой Тайны и Пелетье. Еще несколько дней – и он расстанется с ними. И тогда – что ему остается? Из груди его вырвался стон, и он в отчаянии стиснул руки. Он будет один. Никто не ждет его в том мире, куда уходит Пелетье. Ни одна девушка не встретит его. Ни отца, ни матери – никого.

Он засмеялся горьким смехом навстречу холодному северному ветру. Порывы этого ветра несли с собой насмешливые призраки его прошлой жизни. За всю свою жизнь он знал только муки горя и одиночества. И вдруг на память ему пришли слова Пелетье: «Может быть, когда-нибудь у тебя будет ребенок»… Волна тепла прошла по его жилам и в минуту забвения и надежды он обратил глаза на юг и запад и увидел вновь милое лицо и улыбающиеся губы Изабеллы Дин.

Он опомнился, усмехнулся и посмотрел на лопающиеся ледяные поля на севере. Ночная тень еще приблизила горизонт. Стоны, треск и грохот неслись оттуда, и этот багровый хаос издали казался иссини черным. Несколько минут он стоял, вслушиваясь и вглядываясь в пустоту. Этот треск льда, это тягостное напряжение в воздухе и грозное однообразие мощных течений могли бы свести с ума другого человека. Но для него в них было что-то притягательное.

Он понимал, что происходит, и ценил силу невидимых рук природы. Ни один звук не был для него нов и непонятен. Но сейчас – когда он стоял тут – над всем этим хаосом господствовал звук, которого он никогда раньше не слышал. Его тело вдруг стало подвижным и напряженным, и он стал пристально смотреть на север. Целую минуту он вслушивался, потом повернулся и побежал к хижине.

Пелетье зажег лампу, и в ее свете лицо Билли казалось бледным от возбуждения.

– Пелли! Скорей иди сюда! – крикнул он в дверях.

Когда Пелетье выскочил, он схватил его за плечи и скомандовал:

– Слушай! Слушай, что это!

– Волки! – сказал Пелетье.

Поднявшийся ветер врывался в открытую дверь хижины. Это разбудило Маленькую Тайну. Она села на скамейке и испуганно заплакала.

– Нет, это не волки! – вскричал Мак-Вей, и голос его казался совсем чужим. – Я никогда не слышал таких волков. Слушай!

Он крепко сжал руку Пелетье, когда новый порыв ветра примчал К ним из ночного мрака клубок каких-то странных и страшных звуков. Он быстро приближался – точно какой-то хаос диких голосов, как будто громадная стая волков затеяла какую-то новую кровавую игру. Но вместе с этим были тут и другие, еще более страшные звуки, – какие-то стоны и рыдания. Точно звериные клыки вонзались в какие-то получеловеческие существа. Когда Мак-Вей и Пелетье стояли, ожидая, что покажется из таинственного мрака ночи, они услышали вдруг звук, напоминающий слабый звон – не то колокол, не то барабан.

– Это не волки! – крикнул Билли. – Что бы это ни было, тут есть люди! Скорей, Пелли, в дом с собаками и санями! Это собаки! Они воют и лают, потому что чуют нас – и их сотни! А где собаки, там и люди. Но кто они?

Он втащил в дом сани, в то время, как Пелетье отвязывал собак в сарайчике. Приведя собак, Пелетье закрыл и запер на запоры дверь.

Билли вложил патроны в свое ружье. Его карабин всегда лежал на столе. Когда Пелетье нерешительно остановился около него, он достал из-под лавки два револьвера, и один из них подал товарищу. Лицо его было бледно и решительно.

– Лучше быть готовым ко всему, Пелли, – сказал он спокойно. – Я давно в этом краю и говорю тебе – это люди и собаки. Слышал ты звон? Это род глухого барабана, с каждой стороны которого приделаны бубенцы. Это эскимосы, а между тем в эту зиму на расстоянии двухсот миль от нас нет ни одной эскимосской деревни. Это эскимосы – и они идут не на охоту, если только это не охота на нас!

В одну минуту Пелетье схватил свой револьвер и патронташ. Он усмехнулся, взглянув на маленькую автоматическую стальную игрушку.

– Надеюсь, что ты не ошибся, Билли, – сказал он. – Это было бы первое приключение за этот год.

Его энтузиазм не нашел никакого отклика на лице Мак-Вея.

– Эскимосы никогда не бросаются в бой, когда они в здравом уме, Пелли, – сказал он, – а ты представляешь себе, что значит взбесившийся человек? Я не знаю, против кого они поднялись, пока они не добрались до нас. Но если они это…

Он подошел к двери с винтовкой в руке.

– Будь готов прикрыть меня, Пелли. Я выйду. Не стреляй, пока я не выстрелю.

Он отворил дверь и шагнул наружу. Завывание теперь прекратилось, но вместо него слышались странные лающие звуки и щелканье, которое производили – Билли знал это – длинные эскимосские бичи. Он выступил вперед навстречу неясным фигурам, выскакивавшим из полосы тумана, и издал громкий приветственный крик. Пелетье в дверях видел, как он вдруг утонул в куче собак и людей и поднял карабин к плечу. Но Мак-Вей не стрелял.

Вокруг него теснились десятки саней, и бичи десятков маленьких черных человечков усердно щелкали по собакам, спешившим растянуться на брюхах в снегу. И люди и собаки казались измученными, и Билли понимал, что они долго бешено мчались. Такие же быстрые, как животные, маленькие человечки теснились вокруг него, уставившись на него своими белыми с черным глазами на круглых жирных тупых лицах.

Мак-Вей заметил, что их около полусотни и все вооружены, многие своими похожими на дротики гарпунами, некоторые – копьями и немногие винтовками. Из толпы странно одетых безобразных фигур, окруживших его кольцом, выступил один и заговорил с ним на языке, напоминающем быстрое щелканье костяшек.

– Когмолоки! – пробормотал Билли и поднял вверх обе руки знак того, что он не понимает. Потом он повысил голос: – Нуна-талмут! – крикнул он. – Нуна-талмут, Нуна-талмут! Неужели здесь нет никого, кто знал бы этот язык?

Он обращался прямо к вождю, который минуту смотрел на него молча, а потом указал обеими короткими руками на освещенную хижину.

– Войди! – сказал Билли. Он взял маленького эскимоса за одну из его жирных рук и смело провел его через расступавшуюся толпу. Вождь издал несколько отрывистых приказаний, похожих на резкий лай собаки, и шесть других эскимосов присоединилось к ним.

– Когмолоки – самые коварные дьяволята, когда приходится вести с ними брачные переговоры или войну, – сказал Мак-Вей Пелетье, входя во главе семи маленьких темнолицых человечков. – Охраняй дверь, Пелетье. Они все захотят войти.

Он переступил порог, и эскимосы последовали за ним. Со скамейки Пелетье Маленькая Тайна смотрела на странных посетителей глазами, в которых удивление быстро сменилось радостью, и в следующий момент она издала странный крик, какого никогда не слышали от нее Пелетье и Мак-Вей. Не успела она крикнуть, как один из эскимосов подскочил к ней. Он уже протянул к ней свои черные руки, собираясь схватить ребенка со скамьи, когда Пелетье с криком ярости кинулся от дверей и отшвырнул его назад к его спутникам. В следующее мгновение оба товарища направили на эскимосов свои револьверы.

– Если придется стрелять, не убивай! – скомандовал Мак-Вей.

Вождь показывал на Маленькую Тайну, и его резкий голос все повышался, переходя в крик. Вдруг он подался назад и схватил свой дротик. Непроизвольно раздалось два выстрела из автоматических револьверов. Дротик упал на пол, и с пронзительным криком, выражавшим наполовину боль, наполовину какое-то приказание, вождь бросился обратно к дверям: из его раненой руки струилась кровь. Остальные выскочили следом за ним, и Пелетье закрыл дверь и задвинул засовы. Когда он вернулся, Мак-Вей устраивал внушительную баррикаду у окна. Девочка смотрела на них и улыбалась.

– Так это тебя, – сказал Мак-Вей, подходя к ней, – так это тебя они хотят похитить? А? Хотел бы я знать, почему?

Лицо Пелетье горело от возбуждения. Он снова зарядил свой револьвер. Глаза его сверкали торжеством, когда он встретил вопросительный взгляд Мак-Вея.

Они стояли и слушали. Слышен был по-прежнему однообразный грохот льда, но ни малейшего звука не доносилось от толпы людей и собак.

– Мы дали им урок, – сказал Пелетье, улыбаясь с уверенностью человека, чувствующего себя на фут выше этих маленьких черненьких человечков.

Билли указал на дверь.

– Эта дверь единственное место, уязвимое для их пуль, – сказал он, как будто не слышал Пелетье. – Держись дальше от нее. Я не думаю, чтобы их пули могли пробить бревна стен. Твоя скамейка вне выстрелов и потому безопасна.

Он подошел к Маленькой Тайне, и на его серьезном лице появилась улыбка, когда она протянула ему навстречу руки.

– Так вот как! Это из-за тебя! – сказал он, лаская ее мягкие кудри и нежное личико. – Они хотят отнять тебя. Ну, они могут получить наши запасы, меня, пожалуй, но… – он взглянул на Пелетье и встретился с ним глазами, – но будь я трижды проклят, если они добудут тебя!

Внезапно тишину нарушил резкий ружейный залп. Слышно было, как пули ударяются о бревенчатые стены. Одна пробила дверь и вырвала кусок доски толщиной с руку. Когда Мак-Вей увидел пробоину, он засмеялся. Пелетье уже слышал раньше такой смех. Он понимал его значение. Он знал, что значит мертвенная бледность Мак-Вея. Это был не страх, а что-то гораздо более опасное. Его собственное лицо пылало. В этом сказывается различие между людьми.

Вдруг Мак-Вей бросился через опасную полосу в другую часть хижины.

– Если это тебя забавляет, так пожалуйста! – крикнул он. – Теперь, если тебя разбирает охота сражаться, тогда, черт побери, можешь стрелять!

Последние слова относились к Пелетье. Билли всегда начинал чертыхаться, когда дело становилось серьезным.