Текст книги "Растратчик"

Автор книги: Джеймс М. Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 3

Дружище, если тебе когда-нибудь захочется узнать, как долго твои мысли может занимать женщина, задайся вопросом, не водит ли она тебя за нос. Всю дорогу домой меня трясло точно в лихорадке. Даже когда я поднялся в спальню и лег, я все еще не мог унять дрожь. На руках у меня были улики, и я просто обязан был что-то предпринять. Но все мои мысли крутились вокруг одного: как ловко она меня провела, подстроив наши автомобильные прогулки, и каким олухом я был, клюнув на ее удочку. При мысли о наших прогулках мое лицо вспыхнуло. А я-то вел себя как джентльмен, боялся испортить наши отношения. Как она, должно быть, смеялась надо мной. Я зарылся лицом в подушку. И тут вспомнил, что сегодня вечером должен встретиться с ней, отвезти в больницу, как и на прошлой неделе, и стал думать, что предпринять. Я готов был порвать с ней и не удостаивать даже взглядом, но не мог. Особенно после того, как сегодня в банке она заметила, что я смотрю на нее не так, как всегда. Она могла догадаться, что я раскусил ее, хотя я и старался не подавать виду. Нет, разрывать отношения с ней сейчас было не в моих интересах. Я хотел, чтобы руки у меня оставались свободными, пока есть время что-нибудь придумать.

И вот я уже ждал ее на прежнем месте, в квартале от ее дома, где мы договорились встречаться, чтобы не давать соседям повода для сплетен, без которых не обошлось бы, зачасти я к ее дверям. Спустя несколько минут она появилась. Я просигналил клаксоном, и она села в машину. Она ни словом не обмолвилась о том, как я глядел на нее днем. Она болтала о Кайзере, о том, как мы здорово провернули это дельце и как могли бы развернуться, если бы я позволил ей заняться подобными делами. Я подхватил идею, и впервые со времени нашего знакомства она позволила себе легкий флирт. Правда, это была всего лишь малозначительная болтовня насчет того, какая бы из нас получилась отличная команда, если бы мы объединили наши мозги. Ее слова вновь обратили мои мысли к тому, из-за чего мое лицо пылало днем, и, когда она ушла в больницу, меня снова начало трясти.

На этот раз я не пошел в киношку. Весь час, что она пробыла у Брента, я просидел в машине; и чем дольше я сидел, тем сильнее во мне клокотала ярость. Я чувствовал, что ненавижу эту женщину. Я ненавидел ее, когда она показалась на крыльце больницы, ненавидел, когда садилась в машину рядом со мной. И тут меня пронзила мысль: если все это было игрой, как далеко она готова зайти в наших отношениях? Я следил за тем, как она раскуривает сигарету; во рту у меня пересохло, и губы горели. Я решил выяснить все и немедленно. Вместо того чтобы поехать к холмам, к океану или куда-нибудь еще, куда мы обычно ездили, я повез ее к себе домой.

* * *

Мы вошли. Не зажигая света, я растопил камин, буркнул что-то насчет напитков и выскользнул на кухню. На самом деле я хотел проверить, нет ли Сэма. Его не оказалось, а значит, он вернется не раньше часа или двух. Это меня устраивало. Я поставил бокалы на поднос и отнес в гостиную. Шейла уже сняла шляпку и теперь сидела у камина. В гостиной стояли два дивана, оба были повернуты к камину под углом. Шейла расположилась на одном из них, вытянув ноги к огню и покачивая ими. Я наполнил бокалы, поставил на низкий столик, находившийся между диванами, и сел рядом. Она посмотрела на меня, взяла бокал и начала потягивать вино маленькими глотками. Я брякнул что-то неуклюжее о том, сколь черными кажутся ее глаза в отсветах пламени. Она возразила, что они синие, но явно была не против услышать что-нибудь еще. Я обнял ее.

Целую книгу можно написать о том, как женщина способна остановить мужчину, когда захочет дать задний ход. Если она залепила оплеуху, она дура, и все, что тебе остается, убраться восвояси. Если она оттолкнула тебя и ты чувствуешь себя полным идиотом, значит, она ничего не умеет и тебе лучше оставить ее в покое. Если же она повела себя так, что ты останавливаешься сам и при этом не чувствуешь себя идиотом, – она знает свое дело, и ты можешь переходить в атаку, не рискуя, что на следующее утро проснешься, сожалея о том, чем не обладал. Именно так и произошло. Она не вырывалась, не выказывала удивления, не отпускала колких шуточек. Но в то же время не поощряла меня. Спустя минуту или две она потянулась за бокалом, а когда выпрямилась, оказалась в моих объятиях.

Я был слишком разъярен и слишком уверен, что раскусил в ней потаскуху, чтобы обратить внимание или хотя бы задуматься о том, чем мои действия могут обернуться. Лишь на мгновение у меня мелькнула мысль: то, что я собирался сделать, могло поставить меня в ужасное положение в банке, к тому же я оказывался всецело в ее руках, ведь, начав, мне будет трудно остановиться. Но это только разгорячило мои губы.

Я снова обнял ее и притянул к себе. Она никак не отреагировала. Я прижался щекой к ее щеке и стал осторожно искать ее губы. Она по-прежнему никак не реагировала, но ее губы были недосягаемы для меня. Я провел ладонью по ее щеке, затем медленно скользнул по шее и расстегнул сзади верхнюю пуговку ее платья. Она отвела мою руку, застегнула платье и снова потянулась за бокалом. Она запрокинула голову.

Этот глоток длился целую вечность. Я ждал, глядя на нее. Наконец она поставила бокал, и, прежде чем успела выпрямиться, я обнял ее одной рукой, а другой задрал подол платья, так что стали видны ее подвязки. Не знаю, что было потом, но только произошло то, чего я не ожидал. Ноги у нее были такие пухлые и теплые, что у меня запершило в горле и на секунду я потерял над собой контроль. Следующее, что я помню, – она стояла возле камина, лицо ее было искажено.

– Да что с вами сегодня?

– Ничего особенного. А в чем дело?

– Пожалуйста, объяснитесь.

– Вы меня возбуждаете. Вот и все.

– Разве я давала вам повод?

– Вроде бы нет.

– С вами что-то случилось, и я не понимаю, что именно. Когда я вернулась в банк с Банни Кайзером, вы смотрели на меня как-то странно. В чем дело? Это из-за того, что за обедом я сказала, что могу очаровывать?

– Вы и в самом деле очаровательны, и мы сошлись на этом.

– Знаете, что я думаю?

– Нет, но хотелось бы узнать.

– Видимо, мое замечание или что-то еще заставило вас вспомнить, что я замужняя женщина, встречаюсь с вами, и этого достаточно, чтобы, следуя старой мужской традиции, попытаться записать меня в число своих побед.

– Во всяком случае, я пытаюсь.

Она потянулась за бокалом, но передумала и закурила сигарету. С минуту она стояла, глядя на огонь и затягиваясь табачным дымом. Наконец она продолжила:

– Я не говорю, что это невозможно. Последний год мое замужество не было таким уж светлым. Мало приятного сидеть у постели мужа, который приходит в себя после наркоза, и слышать, как он бормочет имя другой женщины вместо твоего. Наверное, потому я и каталась с вами каждый вечер. Эти поездки были для меня отдушиной, чем-то светлым и романтическим. И если бы я сказала, что они ничего для меня не значили, я бы покривила душой. Я была по-настоящему счастлива. И вот, когда я уломала Кайзера, привела с собой, я была на седьмом небе. Не из-за того, что провернула для банка выгодное дельце – мне на это наплевать, – не из-за двух с половиной долларов прибавки – на это мне тоже наплевать. Просто это – то, что мы сделали сообща, что будем потом вечером обсуждать и вместе радоваться. Но едва я вернулась в банк, как поймала на себе ваш странный взгляд. Ну а сегодня вечером вы были просто ужасны. Думаю, это могло бы произойти. В конце концов, я живой человек, со своими слабостями. Но не таким же образом. Впрочем, хватит об этом. Можно от вас позвонить?

Я решил, что она ищет предлог, чтобы пройти в ванную комнату, поэтому отвел ее к телефону, который был наверху, в моей спальне, а сам спустился и сел в ожидании у камина. Голова у меня кружилась. Все произошло совсем не так, как я рассчитывал. Где-то в глубине у меня начало свербить: я должен ей все рассказать и все выяснить, как вдруг позвонили в дверь. Я открыл, на пороге стоял водитель такси.

– Такси вызывали?

– Нет.

Водитель достал из кармана листок бумаги и уставился в него, но тут появилась она.

– Полагаю, это за мной.

– Так это вы вызвали?

– Да, благодарю за чудесный вечер. Все было замечательно.

Она была холодна как лед. И вышла, прежде чем я успел что-либо сказать. Я постоял, посмотрел, как она садится в такси, как машина отъезжает, и закрыл дверь. Потом вернулся в гостиную и сел на диван. В воздухе все еще чувствовался ее запах. Ее бокал остался не допит. Снова к моему горлу подкатил ком. Кляня себя на чем свет стоит, я налил себе еще.

* * *

Я пытался понять, что все это значит, но единственное, что было мне ясно: я втрескался в нее по уши. Я мысленно прокручивал происшедшее, пока у меня не начала кружиться голова. Все ее слова и поступки не доказывали ровным счетом ничего. Она могла быть честна и могла играть со мной как с последней размазней, заставляя делать все, что ей вздумается, и ничего не давая взамен. В банке она держалась со мной так же, как с остальными: вежливо, доброжелательно, мило. Я больше не отвозил ее в больницу. Так продолжалось три или четыре дня.

И вот настал день проверки наличности. Я старался убедить себя, что ждал этого, прежде чем предпринять какие-либо меры с растратой. Я присоединился к Хельму, и мы пересчитали всю наличность. Нам открывали кассы, и Хельм считал деньги, а я проверял его. Шейла стояла с невозмутимым видом, пока я возился с ее кассой, и, конечно, все сошлось до последнего цента. В глубине души я догадывался, что так и будет. Фальшивые вложения наверняка были уже сделаны, чтобы привести кассу к балансу. Возможно, они всплывут через пару лет, но едва ли это произойдет в течение месяца.

В тот день, вернувшись домой, я вдруг понял, что ничего не предприму с недостачей, что просто не смогу ничего с этим сделать, пока не объяснюсь с ней, как это принято в цивилизованном мире.

И вот вечером я отправился в Глендейл и припарковал машину на Маунти-Драйв, где обычно поджидал ее. Я приехал пораньше, чтобы успеть перехватить ее, если она поедет на автобусе. Ждать пришлось долго, так долго, что я уже почти отчаялся дождаться. Наконец около половины восьмого она вышла из дому. Когда до машины ей оставалась какая-нибудь сотня футов, я, как обычно, просигналил в клаксон. Она ускорила шаг, и я забеспокоился, что она уйдет, даже не поговорив. Такого удовольствия я ей позволить не мог. Но едва я подумал об этом, дверца автомобиля открылась, захлопнулась – и вот Шейла уже сидела рядом со мной. Сжав мою руку, она прошептала:

– Я так рада, что ты здесь. Так рада.

Почти всю дорогу мы молчали. Я отправился в киношку. Но что происходило на экране, едва ли смогу вспомнить. Я снова и снова подбирал слова, которые собирался сказать ей, или, по крайней мере, пытался делать это. Но всякий раз мои мысли переключались на ее семейные дела; я пытался понять, действительно ли Брент сошелся с другой женщиной и прочее в том же духе. Это означало лишь одно: я хотел, чтобы она была моей. Я старался заставить себя поверить, что она ничего не знает о недостаче, что была честна все это время и что и впрямь неравнодушна ко мне. Я вернулся к машине, сел, и вскоре она вышла из больницы. Она сбежала по ступенькам и замерла. Постояла, словно размышляя о чем-то, и снова направилась к машине, но уже не бегом, а обычным шагом. Она села, откинулась на сиденье и закрыла глаза.

– Дейв.

Впервые она назвала меня по имени. Сердце у меня подпрыгнуло.

– Да, Шейла?

– Может, посидим сегодня вечером у камина?

– Конечно, с удовольствием.

– Мне... мне нужно поговорить с тобой.

Я направил машину к своему дому. Сэм открыл нам, и я тут же спровадил его. Мы прошли в гостиную. Я, как и в прошлый раз, не стал включать свет. Шейла помогла мне развести огонь в камине, и я направился было в кухню, чтобы приготовить что-нибудь выпить, но она остановила меня:

– Я не буду, но если ты хочешь...

– Нет, я не такой уж любитель.

– Тогда просто посидим.

Она села на диван, на то место, что и в прошлый раз. Я расположился рядом. Она долго глядела на огонь, затем взяла мою руку и обвила вокруг себя.

– Я ужасна?

– Нет.

– Я хочу этого здесь.

Я попытался поцеловать ее, но она вскинула руку, закрыла мне пальцами губы и отвела мое лицо. Затем уронила голову мне на плечо, закрыла глаза и долго молчала.

Наконец она произнесла:

– Дейв, мне нужно тебе кое-что рассказать.

– Что-то случилось?

– Скверная история, и она имеет отношение к банку. Если не хочешь слушать, то просто скажи, и я уйду.

– Ладно, выкладывай.

– У Чарльза недостача.

– На какую сумму?

– Около девяти тысяч долларов. Если тебя интересует точная цифра, то девять тысяч сто тринадцать долларов двадцать шесть центов. Я это подозревала. Я заметила одно-два расхождения. Чарльз уверял, что я напутала в расчетах, но сегодня вечером я заставила его сознаться.

– Да уж, приятного мало.

– Это очень серьезно?

– Весьма.

– Дейв, скажи мне правду. Я должна знать. Что ему грозит? Его посадят?

– Боюсь, что да.

– Что обычно бывает в таких случаях?

– Если руководство банка, в котором обнаружили растрату, настроено решительно, то нечего рассчитывать на снисхождение. Виновного арестуют, предъявят обвинение, а остальное зависит от степени вины и строгости суда. Бывают, правда, смягчающие обстоятельства...

– Их нет. Чарльз не потратил ни цента из этих денег ни на меня, ни на детей, ни на наш дом. Он отдавал мне только жалованье, из которого я к тому же откладывала каждую неделю небольшую сумму для него.

– Да, я видел ваш счет.

– Он все тратил на другую женщину.

– Ясно.

– Что-нибудь изменится, если деньги вернуть?

– Изменится, и еще как.

– Значит, тогда его не посадят?

– Повторяю, все зависит от руководства банка и от соглашения, которое может быть достигнуто. В банке могли бы закрыть глаза на то, что произошло, при условии, что деньги будут возвращены. Но, как правило, в банке не идут на компромисс. Если сегодня простить одного, завтра придется прощать десяток других.

– Но если в банке ни о чем не узнают?

– Каким образом?

– Полагаю, я найду способ вернуть деньги. Я хотела сказать: я достану деньги, а потом придумаю, как сделать так, чтобы никто никогда не догадался, что что-то было не в порядке.

– Это невозможно.

– Напротив.

– Останутся записи в книжках вкладчиков. Рано или поздно все выплывет наружу.

– Не выплывет. Я предусмотрела и это.

– Тогда... Мне нужно время...

– Ты ведь понимаешь, что это значит для меня?!

– Да.

– Это не ради меня или Чарльза. Я никому не желаю ничего худого, но уж если он должен получить по заслугам, пусть так и будет. Я прошу ради моих детей. Дейв, я не хочу, чтобы они жили, зная, что их отец осужден, что он в тюрьме. Ты понимаешь, ты можешь понять, что это значит для них, Дейв?

В первый раз с того времени, как она начала говорить, я поднял на нее глаза. Она по-прежнему оставалась в моих объятиях, но сидела в напряженной позе, а взгляд казался отсутствующим. Я прижал ее к себе и задумался. Впрочем, думать было особенно не о чем. Следовало бы объясниться до конца. Она рассказала мне все, и, по крайней мере, я ей верил. Я не должен был ничего скрывать.

– Шейла!

– Да?

– Мне тоже нужно тебе кое-что сказать.

– Что именно, Дейв?

– Я знал... всю эту последнюю неделю.

– Так вот почему ты так странно глядел на меня тогда.

– Да, и потому так вел себя в тот вечер. Я был убежден, что ты знаешь обо всем, что ты знала еще тогда, когда пришла ко мне просить о работе. Я считал, что ты водишь меня за нос, и решил выяснить, как далеко ты сможешь зайти, чтобы добиться своего. Теперь мне ясно, как все обстояло в действительности.

Она выпрямилась и серьезно посмотрела на меня:

– Дейв, я ничего не знала.

– Теперь я уверен в этом.

– Мне было известно о той, другой женщине, с которой у него связь. Я задумывалась иногда, где он достает деньги. Но об этом не имела представления, пока два или три дня назад не начала замечать расхождения в книжках вкладчиков.

– Да, я их тоже заметил.

– Поэтому ты и приударил за мной?

– Именно. Наверное, это был не очень подходящий повод выразить свои чувства. Но я не обманывал тебя. Я имею в виду, что не считаю возможным так с тобой обращаться. Я хочу тебя, как только можно кого-то хотеть. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Она кивнула и тут же оказалась в моих объятиях. Я целовал ее, а она меня. Ее губы были теплыми и мягкими, и снова в горле у меня стоял ком, точно я готов был расплакаться. Мы еще долго молча сидели, крепко прижимаясь друг к другу. Мы вспомнили о растрате и о том, что нужно что-то предпринять, лишь когда были на полпути к ее дому. Она снова попросила дать ей возможность спасти детей от позора. Я сказал, что мне надо подумать, но в душе знал, что готов сделать все, о чем она попросит.

Глава 4

– Где ты собираешься раздобыть деньги?

– Есть только один способ – попросить у отца.

– У него водятся такие деньжищи?

– Не уверена... У него есть дом в Вествуде. Он может заложить его. И потом, у него скоплено немного. Но сколько?.. В конце концов, последние несколько лет он не тратился на свою дочь и теперь, думаю, мог бы раскошелиться.

– Он что, с готовностью выложит такую сумму?

– Нет. Если он и даст деньги, то не ради Чарльза – отец недолюбливает его, – и не ради меня. Отец был против, когда я объявила, что собираюсь выйти за Чарльза. А когда я действительно вышла... Лучше не вспоминать. Но ради своих внучек он может дать деньги. Боже, как это ужасно.

Следующим вечером мы сидели в машине, которую я припарковал на набережной. Было около половины девятого. На этот раз Шейла была в больнице всего несколько минут. Она молчала, глядя на прибой, а потом неожиданно попросила, чтобы я отвез ее к отцу. Я так и сделал. Всю дорогу она не проронила ни слова. Я остановился возле дома, и она ушла. Ждать пришлось очень долго. Когда она вернулась, на часах было одиннадцать. Она села в машину и тут же, не выдержав, разрыдалась. Я не знал, как ее успокоить. Когда она перестала плакать, я спросил:

– Ну как, удачно?

– Он даст денег, но это ужасно.

– Если он ругался, не вини его.

– Он не ругался. Он просто сидел и качал головой. Даже вопроса не было – даст он денег или нет. Но, Дейв, старик пятнадцать лет выплачивал деньги за этот дом и в прошлом году наконец рассчитался. Если бы он захотел, то мог съездить этим летом в Канаду вместе с мамой. Теперь... все пойдет прахом. Ему придется выплачивать долг за дом с самого начала. А он даже не проронил ни слова.

– Что сказала твоя мать?

– Я разговаривала только с отцом. Завтра он сам ей расскажет. Я не смогла. Я подождала, пока она уйдет спать. Поэтому я так задержалась. Подумать только... целых пятнадцать лет выплачивать каждый месяц – и все впустую. И все из-за того, что Чарльзу вздумалось приволокнуться за юбкой.

* * *

Ночью мне не спалось. Я все думал о старом профессоре истории, о его доме, о Шейле и о Бренте, лежавшем в больнице с язвой. До этого я почти не вспоминал о нем. Он был мне неприятен – полная противоположность Шейле, – да и неинтересен. Теперь же мои мысли обратились к нему. Меня занимало, кто та бабенка, за которой он приволокнулся. И был ли он увлечен ею так же, как я Шейлой. Потом я спросил себя, а настолько ли я увлечен Шейлой, чтобы ради нее пойти на подлог. От этого вопроса меня словно током ударило. Я сел на кровати, уставясь в ночное окно. Мне хотелось сказать, что я неспособен, что ничего не украл в своей жизни и никогда не смогу. Но ведь теперь так или иначе я был втянут в эту историю. Прошла неделя, как я обнаружил растрату, но я до сих пор ничего не сообщил в головное отделение и теперь даже готов помочь замять это дело.

И тут во мне точно что-то щелкнуло. Все, что касалось Брента, стало таким далеким и незначительным. Я успокоился и перестал ругать себя. То, о чем я мучительно размышлял, лежа в постели, по-прежнему тяготило меня. Но теперь я знал, что мне делать. На следующий вечер, вместо того чтобы поехать с Шейлой к океану, я снова отвез ее ко мне домой, и вскоре мы уже сидели у камина. Я наполнил бокалы и обнял ее:

– Шейла.

– Да?

– Я не могу оставаться в стороне.

– Дейв, ты ведь не собираешься выдать его?

– Нет, но полагаю, только один человек должен дать деньги.

– Кто?

– Я.

– Не понимаю.

– Сейчас поймешь. Вчера я возил тебя к отцу. Представляю, каково ему теперь. Целых пятнадцать лет выплачивать за дом – и все коту под хвост. А ведь он к этому не имеет никакого отношения. Так почему же должен платить твой отец? У меня тоже есть дом, и я, в отличие от твоего отца, кое-что получу взамен.

– Что ты получишь?

– Тебя.

– О чем ты?

– В общем, я просто хотел сказать, что дам эти девять тысяч.

– Ты не сделаешь этого!

– Послушай, давай начистоту. Брент украл деньги и спустил их на эту бабенку. Он обошелся с тобой подло. Но он отец твоих девочек, И поэтому их дед вынужден раскошелиться. Ну разве это справедливо? Есть только одна вещь, которая имеет значение в этом деле. Брент попал в крупную передрягу. Ему грозит тюрьма. К тому же он в больнице: приходит в себя после серьезной операции. В общем, ему сейчас не позавидуешь. А я... я люблю его жену, и в довершение всех неприятностей, которые обрушились на беднягу Брента, готов увести ее, лишив того единственного, что у него еще осталось. Не очень-то это красиво с моей стороны. Как видишь, самое меньшее, что я могу сделать, – это дать деньги, и я их дам. Так что не беспокой своего старика. Вот, пожалуй, и все.

– Я не позволю тебе...

– Почему?

– Если ты дашь деньги, это будет равносильно тому, что ты меня покупаешь. – Она встала и принялась ходить по комнате. – Ты фактически сам признался, что готов увести у него жену и хотел бы успокоить совесть, вложив деньги, которые он украл. Думаю, Брента это вполне устроит. Коль скоро ему нет дела до собственной жены. Но неужели ты не понимаешь, как это унизительно для меня? Что мне сказать? Да и что я могла бы сказать, если бы позволила тебе внести эти деньги? Я не смогу с тобой расплатиться. Мне и за десять лет не вернуть тебе девять тысяч долларов. Я буду твоей наложницей.

Я смотрел, как она шагает взад и вперед по комнате, машинально касаясь всего, что попадалось под руку, и не глядя на меня. И тут горячее, неистовое желание овладело мной. Кровь ударила мне в голову, я кинулся к ней и резко повернул к себе:

– Послушай, не так уж много найдется мужчин, готовых заплатить за женщину девять тысяч баксов. В чем дело? Тебе не хочется, чтобы тебя купили? – Я привлек ее к себе и поцеловал. – Это так плохо?

Она открыла рот – наши губы соприкоснулись, – и выдохнула:

– Это замечательно, просто замечательно!

Она поцеловала меня крепко-крепко.

– Значит, все, что ты говорила, было пустой болтовней?

– Чушь, полная чушь. Это так здорово, когда тебя покупают. Совсем как на Востоке. Мне нравится.

– Мы вернем эти деньги.

– Да, вместе.

– Начнем завтра же.

– Как это странно – я всецело в твоей власти. Я твоя раба. Но я чувствую себя под твоей защитой и знаю, что со мной ничего не случится.

– Вот и хорошо. Это твой приговор к жизни.

– Дейв, я люблю тебя.

– А я тебя.