Текст книги "Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии"

Автор книги: Джеймс Лонго

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Джеймс Лонго
Гитлер и Габсбурги. Месть фюрера правящему дому Австрии

James Longo

Hitler and the Habsburgs. The Fuhrer's Vendetta Against the Austrian Royals

© James M. Longo, 2017

© Камышникова Т. В., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2020

КоЛибри®

* * *

Эту книгу я читала с великим удовольствием; уверена, что и вы, читатель, тоже увлечетесь ею. Я всегда испытываю гордость, читая об истории своей семьи, однако несколько робею при мысли о том, сколько же у ее членов было мужества и силы, как восхитительно твердо шли они по своему жизненному пути… Это настоящий источник вдохновения! Жизнь многих людей из моей семьи достойна восхищения. Они стали примерами для подражания, а иногда – даже героями. Их истории нужно рассказать хотя бы потому, что, пройдя через столько невзгод, они это заслужили…

Принцесса София де Потеста-Гогенберг, правнучка эрцгерцога Франца-Фердинанда

Гитлеру противостояла храбрость одной семьи, христианская вера и исключительный героизм. Такие произведения не дают нам забыть о том, как страшна черная дыра террора, которая разверзается очень легко.

Сью Вулменз, соавтор книги «Убийство эрцгерцога: Сараево 1914 года и убийство, изменившее мир»

Моей жене Мэри Джо Харвуд и Ее светлости принцессе Софии Гогенберг де Потеста

1. Гитлер в отеле «Империал», 1938

14 марта 1938 г., вечером, в половине шестого, серо-черный «мерседес-бенц» Адольфа Гитлера медленно ехал мимо дворца Шенбрунн к отелю «Империал» в самый центр Вены[1]1
  Toland, John. Adolf Hitler, 454. Doubleday & Company. Garden City, 1976.


[Закрыть]. Сорокавосьмилетний родной сын возвращался, чтобы покорить город и страну, которые некогда сами покорили его. Двадцать пять лет тому назад Гитлер бездомным бродягой слонялся по улицам Вены, голодным мечтателем сидел на скамейке в общедоступных парках Шенбрунна, через десять лет попал в немецкую тюрьму по обвинению в государственной измене, но к весне же 1938 года сделался непререкаемым диктатором обеих стран.

Во дворце Шенбрунн и в самой Вене когда-то жили члены дома Габсбургов, правители империи, которая раскинулась не только по Европе, но и по всему миру. Ненависть Гитлера к Габсбургам и их представлениям о будущем многонациональной Европы стала двигателем его по-фаустовски стремительного, головокружительного восхождения к власти.

В тот день элегантному кабриолету Гитлера не нужна была защита в виде пуленепробиваемых стекол или бронированного кузова. Всего несколько часов назад его армия численностью в сто тысяч человек без единого выстрела вошла в его родную Австрию[2]2
  Weyr, Thomas. The Setting of the Pearl: Vienna Under Hitler, 32. Oxford University Press, Oxford, 2005.


[Закрыть]. Под громовые приветственные крики он стоял сурово, неподвижно и ловил взоры страны и всего мира. С самого детства заветной мечтой Гитлера было соединить Австрию с Германией и уничтожить все, что воплощала для него империя Габсбургов. То, что произошло потом, выросло из этого двуединого устремления. В тот обманчиво теплый мартовский вечер половины своих целей он уже достиг. Ценой достижения второй половины стали миллионы жизней и уничтожение чуть ли не всей Европы.

К услугам Адольфа Гитлера был любой роскошный венский дворец, но он выбрал отель «Империал». Туда его тянуло как магнитом[3]3
  MacDonogh, Giles. 1938: Hitler’s Gamble, 72. Random House, New York, 2009.


[Закрыть]. Два десятка лет назад, когда он, несостоявшийся студент художественной академии, докатился до того, что зарабатывал уборкой снега на ступенях именно этого отеля, его жизнь разделилась на «до» и «после». То был торжественный прием в честь наследника габсбургского престола эрцгерцога Карла и его супруги, эрцгерцогини Зиты. Когда Гитлер триумфатором вернулся в отвергший его город, со своим окружением он поделился лишь одним воспоминанием о пяти прожитых в Вене годах, которые решили его участь, и вспомнил именно тот люто холодный вечер[4]4
  Toland, 455.


[Закрыть]: «В вестибюле сияли огнями люстры, но я понимал, что мне попасть туда совершенно невозможно. Как-то вечером ужасная метель нанесла высоченные сугробы, а значит, я мог заработать на еду уборкой снега. И надо же: человек пять-шесть из нас послали чистить мостовую как раз перед отелем “Империал”. Я увидел, как Карл с Зитой выходят из императорской кареты и по красной дорожке величественно шествуют к дверям. Мы, бедолаги, старательно раскидывали снег и сдергивали шапки каждый раз, когда подкатывали аристократы. Они даже не удостаивали нас взглядом, а я и теперь помню запах их духов. И для них, и для всей Вены мы значили куда меньше снега, который валил тогда всю ночь: отель даже не удосужился выставить нам хотя бы чашку кофе. Тогда-то я и решил для себя: настанет день, я вернусь в отель “Империал” и по красной дорожке войду в тот сверкающий зал, где сейчас танцуют Габсбурги. Я не представлял, когда и как это может случиться, но ждал этого дня, и вот я здесь»[5]5
  Ibid.


[Закрыть].

Слушатели как завороженные рукоплескали рассказу о человеке, когда-то никому не известному, но сумевшему перевернуть мир вверх тормашками. Мало кто в истории так стремительно поднялся с самого низа на самый верх. В тот вечер, когда Адольф Гитлер присоединял свою мать-Австрию к своей мачехе-Германии, он вынашивал планы не торжества, а мести. Он мстил не Карлу, умершему в 1922 г., и не Зите, которая жила в эмиграции в Бельгии. Он нацеливался на сирот эрцгерцога Франца-Фердинанда, убийство которого в 1914 г. запустило маховик Первой мировой войны. Незадолго до прибытия Гитлера в отель оттуда спешно съехал старший сын эрцгерцога герцог Максимилиан Гогенберг вместе с женой и пятью детьми[6]6
  Hohenberg, Princess Sophie de Potesta (принцесса София Гогенберг де Потеста).


[Закрыть].

Уже через несколько часов после возвращения Гитлера в Австрию положение герцога должно было круто измениться: человека, олицетворявшего собой государство, нужно было объявить его врагом и из дворца, где он жил, препроводить в нацистскую тюрьму. С вершин он упал столь же стремительно, как к ним поднялся Гитлер. Вместе со своим окружением фюрер составил список нескольких тысяч австрийцев, подлежавших ликвидации. За несколько недель арестовали семьдесят девять тысяч человек, но аресты, депортации в Германию и заточения в Дахау гестапо начало вовсе не с евреев, не с чехов и не с иммигрантов, которых Гитлер просто не выносил и всячески демонизировал. Первыми двумя австрийцами, которых Гитлер приказал арестовать вечером в день своего величайшего триумфа, стали Максимилиан и Эрнст Гогенберги, сыновья Франца-Фердинанда[7]7
  Ibid.


[Закрыть]. Герману Герингу и Генриху Гиммлеру он велел действовать без всякого снисхождения, на что два вечных соперника охотно согласились[8]8
  Ibid.


[Закрыть].

После захвата Австрии Гитлер дал гестапо еще более тайное задание. Нужно было помочь выехать в США врачу-еврею, который лечил смертельно больную мать Гитлера в последние годы ее жизни[9]9
  Bloch, Eduard. My Patient Adolf Hitler: A Memoir of Hitler’s Jewish Physician // The Journal of Historical Review, May – June 1994. Vol. 14. № 3, 27–35.


[Закрыть]. Два офицера-еврея, его сослуживцы по Первой мировой, тоже оказались под его личной защитой[10]10
  Kellerhoff, Sven Felix. Wie Hitler seinen jüdischen Kompaniechef schützte // Die Welt, 7 July 2012; Weber, Thomas. Hitler’s First War, 344. Oxford University Press, Oxford, 2010.


[Закрыть]. Как и доктор, они получили возможность избежать холокоста, вскоре развязанного Гитлером против евреев Европы. Печально известный антисемитизм Гитлера был избирательным, но вот сыновей Франца-Фердинанда фюрер не пощадил. В этой ненависти было куда больше личного, чем в неприязни к их покойным родителям или отвращении к миллионам невинных, которые должны были умереть во имя его.

Но даже когда об аресте братьев Гогенберг кричали все заголовки в Европе и Америке, женщины, любившие их, не собирались сдаваться[11]11
  Habsburg Princes Arrested by Austrian Nazis // New York Times, 23 March 1938, 38. Col. 1.


[Закрыть]. Добиваясь освобождения, жены, сестра, другие женщины, которые им сочувствовали, повели беспримерную партизанскую войну против нацистов в Вене, Праге и Берлине. С Гитлером и его гестапо боролись ум, сила и стойкость женщин; ими двигала любовь точно так же, как нацистами – ненависть.

Семена вендетты Адольфа Гитлера против исчезнувшей империи Габсбургов, покойного эрцгерцога и его детей-сирот были посеяны гораздо раньше встречи с Габсбургами в метельный вечер у отеля «Империал».

Незадолго до того, как Гитлер появился на свет в приграничном австрийском городке Браунау-ам-Инн, кронпринц Рудольф, тридцатиоднолетний обаятельный наследник престола Габсбургов, или сам наложил на себя руки, или был убит. Неуклюжее заявление правительства только напустило тумана. Посол Англии выразил общее мнение: «Все здесь загадка, загадка и загадка!»[12]12
  Whittle, Tyler. The Last Kaiser: A Biography of Wilhelm II German Emperor and King of Prussia, 129. Times Books, New York, 1977. Будущий король Эдуард VII писал своей матери королеве Виктории: премьер-министр Солсбери «не сомневается, что бедный Рудольф… был убит».


[Закрыть] Империя Габсбургов, почти шесть веков самый важный винт в жизни Центральной Европы, так и не оправилась от этого потрясения[13]13
  Brook-Shepherd, Gordon. Uncrowned Emperor: The Life and Times of Otto von Habsburg, 16. Hambledon and London, London, 2003.


[Закрыть]. Рудольф был единственным сыном императора Франца-Иосифа. Ни дочь, ни родственница не могли наследовать престол. Для заполнения опасного вакуума императору не оставалось ничего другого, как назначить преемником своего старшего племянника эрцгерцога Франца-Фердинанда[14]14
  Ibid.


[Закрыть]. Это был непопулярный выбор. Эрцгерцога все считали чуть ли не живым мертвецом, хилым интровертом, и никто не ждал, что он проживет долго. Популярный кронпринц исчез с общественной сцены внезапно, и Франц-Фердинанд волей-неволей взялся за роль, не подходившую складу его личности[15]15
  Zweig, Stefan. The World of Yesterday: Memoirs of a European, 239. Ttranslated from German by Anthea Bell. Pushkin Press, London, 2009.


[Закрыть]. Стефан Цвейг, прославленный австрийский прозаик, отмечал: «Францу-Фердинанду недоставало именно того, без чего в Австрии невозможна подлинная популярность: личного обаяния, человеческой привлекательности и внешней обходительности» [16]16
  Цит. по: Цвейг С. Вчерашний мир. [Воспоминания европейца] / Пер. с нем. Г. Кагана; Предисл. Д. Затонского. М.: Радуга, 1991. – Здесь и далее, если не указано иное, прим. науч. ред.


[Закрыть][17]17
  Ibid.


[Закрыть].

Никто и не думал, что этот мало кому известный, щуплый, полуживой эрцгерцог, который появился на свет в отдаленном от Вены съемном дворце, когда-нибудь станет императором[18]18
  Pauli, Hertha. The Secret of Sarajevo: The Story of Franz Ferdinand and Sophie, 44. Collins. London, 1966.


[Закрыть]. Его собственная мать чуть не отказалась от хилого отпрыска. Он еле дышал, а она кричала: «Унесите его! Если он не жилец, я не хочу его видеть!»[19]19
  Ibid, 43–44.


[Закрыть] Так его и отвергали потом всю жизнь. Неважное здоровье, неважные оценки в школе, нервный нрав и сильная раздражительность сделали Франца-Фердинанда самым непопулярным Габсбургом своего поколения. В семье, известной способностями к иностранным языкам и мастерской верховой езде, он еле-еле освоил и то и другое, не имея ни личной, ни физической привлекательности своего кузена Рудольфа, гибель которого глубоко потрясла всех[20]20
   Hohenberg, Prince Gerhard (принц Герхард Гогенберг). Даже германская императрица Фредерика, мать будущего кайзера, сказала одному австрийскому дипломату: «Вы не можете себе представить, до чего мне нравится ваш симпатичный, остроумный и элегантный кронпринц Рудольф, особенно по сравнению с моим неуклюжим, неотесанным Вильгельмом!» Kürenberg. The Kaiser, 7.


[Закрыть]. Габсбургского во Франце-Фердинанде только и было что пронзительный взгляд синих глаз, но и тот многие находили непроницаемым.

Но за этим взглядом и невыигрышной внешностью таился незаурядный ум и такое представление об Австрии и Европе, какого не было ни у одного государственного деятеля. Наследник был вооружен довольно едким чувством юмора и немалым обаянием и пускал их в ход по своему усмотрению. Но и сам он, и вся Австрия оказались в мрачной тени покойного кронпринца[21]21
  Pauli, 29.


[Закрыть]. Мало кого из знаменитостей того времени так любили и превозносили, мало кем очаровывались так, как Рудольфом. Некоторые даже считали, что бремя больших ожиданий оказалось ему не по плечу, пододвинуло к грани безумия и стало причиной преждевременной смерти. Потрясение, скандал и пустота, последовавшие за ней, уж точно не облегчали жизнь Франца-Фердинанда[22]22
  Ibid.


[Закрыть].

Покойный отец Адольфа Гитлера, Алоиз, ярый сторонник Габсбургов, почитал престарелого Франца-Иосифа так же пламенно, как молодое поколение почитало Рудольфа[23]23
  Kubizek, August. The Young Hitler I Knew: The Definitive Inside Look at the Artist Who Became a Monster, 44–45/52. Translated by Geoffrey Brooks. Pen & Sword Books, Yorkshire, 2019.


[Закрыть]. Сколько он себя помнил, Франц-Иосиф сидел на престоле[24]24
  McGuigan, Dorothy Gies. The Habsburgs: The Personal Lives of a Royal Family that Made History for Six Centuries, 388. Doubleday and Company, New York, 1966.


[Закрыть]. Его императорское и королевское апостолическое величество правил с 1848 г., пережив пятерых наследников[25]25
  Ibid.


[Закрыть]. В новом, стремительно менявшемся мире он воплощал собой устойчивость и постоянство[26]26
  Unterreiner, Katrin. Emperor Franz Joseph 1830–1916: Myth and Truth, 28. Christian Brandstatter Verlag, 2006.


[Закрыть].

Вся карьера таможенного чиновника Алоиза Гитлера прошла в бюрократических лабиринтах габсбургского министерства финансов, и на его жизненном пути это было единственное достижение[27]27
  Kubizek, 52–53.


[Закрыть]. Весьма опосредованная связь с императорской династией не мешала этому человеку быть надменным тираном на работе и суровым мучителем дома[28]28
  Ibid., 56.


[Закрыть].

День тезоименитства Франца-Иосифа был для Алоиза почти религиозным праздником; баки он стриг точно так же, как «его высший повелитель император», и постоянно унижал, дразнил и избивал своих детей[29]29
  Jones, J. Sydney. Hitler in Vienna 1907–1913: Clues to the Future, 193, 25. Cooper Square Press, New York, 2002.


[Закрыть]. Но те люди и ценности, которым поклонялся Алоиз Гитлер, не существовали для его сына Адольфа. Еще младшим школьником Гитлер обрел родственную душу в своем любимом учителе. Доктор Леонард Петш, махровый расист, фанатичный германский националист, все время зло вышучивал Габсбургов и их многонациональную империю. Потом Гитлер писал о Петше, что его красноречие не просто зачаровывало, а буквально заставляло забывать о себе. Именно тогда, по словам Гитлера, он сам стал революционером.

На самом деле было не совсем так: Гитлер бунтовал уже в начальной школе. Он задирал других детей и постоянно препирался с преподавателями Закона Божьего, особенно с отцом Салиасом Шварцем. Католическую церковь с ее бесчисленными ритуалами и Габсбургскую монархию времен его детства большинство австрийцев воспринимали как единое целое. Отец Шварц учил: «В сердце у тебя должны быть идеалы нашей возлюбленной страны, нашего возлюбленного дома Габсбургов. Кто не любит императорскую семью, тот, значит, не любит церковь, а кто не любит церковь – не любит Бога». Гитлер только хохотал в ответ. Тогда-то священник и сказал его матери, что ее сын – «погубленная душа»[30]30
  Delaforce, Patrick. Adolf Hitler: The Curious and Macabre Anecdotes, 11. Fonthill Ltd., London, 2012.


[Закрыть]. Как и многие австрийцы, Адольф Гитлер, революционер, не веривший в душу, полагал, что революция невозможна, пока жив престарелый император. И реформаторы, и революционеры были убеждены: перемены наступят только тогда, когда Франц-Иосиф уйдет вслед за сыном и упокоится на императорском кладбище Вены рядом со своими ста двенадцатью предками. Даже сам император в душе опасался, что после него разразится революция, и не считал своего племянника Франца-Фердинанда способным ее предотвратить. Гитлер страшился противоположного. В эрцгерцоге он видел человека, который мог бы разжечь революцию, раздав немецкую Австрию ее же этническим меньшинствам, а это было полностью противоположно его взглядам[31]31
  Kubizek, 226.


[Закрыть].

После смерти Рудольфа Франц-Фердинанд мало говорил, в каком направлении он двинет величайшую многонациональную империю Европы [32]32
  Автор, по-видимому, не причисляет к европейским Британскую и Российскую империи, которые в начале XX века превосходили Австро-Венгрию Габсбургов в отношении числа входивших в них народностей.


[Закрыть], но брак, заключенный им в 1900 году, кое-что прояснил. Чистокровный Габсбург мог бы жениться на принцессе-немке из любого королевского или императорского дома Европы. А он остановил свой выбор на славянке, чешской графине, которая для убежденного расиста Гитлера была унтерменшем, недостойным звания человека опасным даром крупнейшего этнического меньшинства империи[33]33
  Ibid.


[Закрыть]. Для него этот брак был настоящей мерзостью, доказательством все более сильного ухудшения породы, вырождения, ассимиляции, угрожавшей австрийским немцам. Еще больше Гитлер негодовал, что эрцгерцог с семьей предпочитал жить подальше от Праги, в богемском имении жены, а не в любом из множества своих австрийских дворцов[34]34
  Brožouský, Miroslav. Konopiste Chateau, 35. The Institute for the Care of Historic Monuments of Central Bohemia in Prague, 1995.


[Закрыть]. В глазах Гитлера Франц-Фердинанд был предателем своих германских корней, излишне терпимым к этническим и религиозным группам, отравлявшим Австрию[35]35
  Kubizek, 226.


[Закрыть].

Шесть веков Габсбурги увеличивали свою империю не только при помощи прусских мечей и войн, которые доктор Петш превозносил на своих уроках, но и в брачной постели[36]36
  Jászi, Oscar. The Dissolution of the Habsburg Monarchy, 32–33. Chicago, University of Chicago Press, 1971.


[Закрыть]. Результатом стали двенадцать очень разных национальностей, сотни этнических групп, бесчисленные религиозные традиции, а в целом более пятидесяти миллионов человек под скипетром Франца-Иосифа. Ни одна другая империя на земном шаре не была столь неоднородна[37]37
  Marek, George R. The Eagles Die: Franz Joseph, Elisabeth, and Their Austria, 4. Harper and Row, New York, 1974.


[Закрыть].

Как главу государства дядю Франца-Фердинанда приветствовали более чем на дюжине языков в тысячах классов по всей Центральной Европе. Для австрийцев он был императором, для Венгрии, Богемии, Хорватии, Словении, Далмации и Галиции – королем, для Кракова – великим князем, для Трансильвании – великим герцогом, а для Лотарингии, Зальцбурга, Штирии, Каринтии, Силезии и Модены – герцогом правящим[38]38
  Brook-Shepherd, Gordon. Archduke of Sarajevo: The Romance and Tragedy of Franz Ferdinand of Austria, 290. Little, Brown & Company, Boston, 1984.


[Закрыть]. Титулы, история, традиции, семейные связи и личная преданность Францу-Иосифу сделали «лоскутное одеяло» Габсбургов одной из крупнейших, богатейших и сильнейших империй на Земле. Гитлер ненавидел открытые границы и разнообразие, которые превозносили Франц-Иосиф и Франц-Фердинанд. Для него иммигранты были чем-то вроде рака, который пожирает его будущее и уничтожает Австрию. Их достижения уязвляли его потому, что мечты о карьере художника или архитектора рассыпались в прах. Именно в годы жизни в Вене он пришел к твердому убеждению: иммиграция поглощает и уничтожает немецкий народ, язык и культуру. На взгляд Гитлера, смешение рас, культур, языков и религий было чревато маргинализацией немецкого населения Австрии, превращением его в меньшинство в своем же собственном доме[39]39
  Jones, 7.


[Закрыть]. Сосед по комнате Август Кубичек вспоминал: «Его гнев обернулся против самого государства, против этой мешанины из десяти или двенадцати или бог знает скольких народов, против этого монстра, созданного браками Габсбургов» [40]40
  Цит. по: Кубичек А. Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера, 1904–1940 / Пер. Л. А. Карловой. М.: Центрполиграф, 2009/2011. Гл. 10.


[Закрыть][41]41
  Kubizek, 114.


[Закрыть].

Вена времен Габсбургов лишний раз убеждала Гитлера, что лишь политическое потрясение или война спасут немецкую Австрию от наплыва иммиграции и ассимиляции. Император Франц-Иосиф, казалось, в упор не видел опасности, но, по крайней мере, его женой была немка, настоящая принцесса из Баварии. Франц-Фердинанд, его непопулярный наследник[42]42
  Marek, 39.


[Закрыть], женившись на графине-чешке, стал для Адольфа Гитлера самым ненавистным из Габсбургов[43]43
  Kubizek, 226.


[Закрыть]. За много лет до того, как снедавший его антисемитизм открыто проявился в Вене, именно на одноклассников-чехов, а вовсе не на евреев он со всем пылом молодости изливал свое презрение. Брак эрцгерцога подтверждал его худшие подозрения: Франц-Фердинанд и его чешская жена, по мнению Гитлера, стояли за славянизацией, маргинализацией и разрушением немецкой Австрии.

Эрцгерцог происходил из консервативного, приверженного традициям семейства, поэтому от него не ждали реформаторских, а уж тем более миротворческих настроений. Он был, что называется, «военная косточка» и печально прославился тем, что в своих путешествиях по четырем континентам истребил тысячи животных [44]44
  Охота во все времена была привилегией монархов, и вряд ли последний российский император убил на охоте меньше зверей и птиц. Более того, рубеж XIX и XX веков стал временем особой популярности тропической охоты в колониальных владениях европейских держав.


[Закрыть][45]45
  Aichelburg, Wladimir. Erzherzog Franz Ferdinand von Österreich – Este und Artstetten, 19. Verlagsbüro Mag. Johann Lehner Ges.m.b., Wien, 2000.


[Закрыть]. Но представление о мире и план его достижения у него все-таки были. Эрцгерцог, один из немногих членов правящих домов, побывал в Америке. В этническом разнообразии этой страны он увидел залог ее силы, глубоко изучил американскую федеральную систему, по достоинству оценил гений ее создателей и вместе с женой тесно подружился с американской семейной парой[46]46
  Storer, Maria Longworth. The Recent Bosnian Tragedy: A Personal Recollection of the Archduke Franz Ferdinand and his Wife, the Duchess of Hohenberg, 674–678. Catholic World. Vol. 99, August 1914, № 593.


[Закрыть]. Вот что он собирался сказать в своей коронационной речи:

Мы желаем с равной любовью обращаться со всеми народами монархии, всеми классами и всеми официально признанными религиозными верованиями. Высоко или низко стоит человек, беден он или богат – каждый будет считаться равным перед престолом… Так как все люди под нашим скипетром будут иметь одинаковые права участия в общих делах всей монархии, им будет гарантировано национальное развитие в рамках интересов, общих для всей монархии, и всем национальностям, всем классам, представителям всех занятий (если они еще не обладают ими) будут дарованы справедливые избирательные права для защиты своих интересов[47]47
  Brook-Shepherd, Gordon. Archduke of Sarajevo, 290–291.


[Закрыть].

Многолетний советник эрцгерцога писал: «Нечто во Франце-Фердинанде поднимало его над всеми Габсбургами, в том числе и над старым императором; он отказался от традиционных путей… сам брался за решение проблем… рассматривал новые вопросы… обращался к компетенции и опыту, где бы ни находил их: в своей канцелярии или за ее стенами»[48]48
  Pauli, 200.


[Закрыть].

За пределами Австрии многие видели во Франце-Фердинанде воплощение желанного мирного будущего. Среди этих многих был и император Германии, любимейшей страны Адольфа Гитлера. Принцесса Виктория-Луиза, дочь кайзера Вильгельма II, писала, что ее отец недоумевал, как это многие австрийцы не понимали, насколько мудр был курс Франца-Фердинанда на религиозную и политическую терпимость, чтобы «различные нации» его «многонационального государства» встретились хотя бы «на полпути»[49]49
  Viktoria Luise, The Kaiser’s Daughter: Memoirs of H.R.I. Princess of Prussia, 12–13. Englewood Cliff, Prentice-Hall, 1977.


[Закрыть].

На другом берегу Ла-Манша Уильям Кавендиш Бентинк, герцог Портлендский, член Тайного совета правительства Великобритании и кузен королевы Марии, писал о своем австрийском друге:

С 1900 по 1910 год в стране не прекращалась борьба, и эрцгерцог выдержал нешуточную схватку, чтобы омолодить государство… постепенно его идеи возобладали в Австрии, и он нашел пламенных сторонников, готовых перестроить старое государство так, чтобы каждая нация в своих границах получила «место под солнцем»… единственной целью его жизни был мир, а величайшей радостью – украшение всего, к чему он прикасался. Он всегда стремился повысить уровень жизни всех своих подданных и установить мир в стране, справедливо обращаясь со всеми и каждым[50]50
  Cavendish-Bentinck, William. Men, Women, and Things: Memories of the Duke of Portland, 394. Faber & Faber, London, 1938.


[Закрыть].

Франц-Фердинанд был не идеалистом, но реалистом, то есть осознавал, что за подъемом волны национализма может последовать всплеск волнений на национальной почве, а там и Rassenkrieg – разрушительная война рас, которая столкнет между собой этнические группы и покончит не только с империей Габсбургов, но и со всей Европой.

Жизнь Гитлера в Вене убедила его, что такая война не только неизбежна, но очистительна и желательна[51]51
  Вечером того дня, когда была объявлена война, французский посол в Германии сказал английскому послу: «Сегодня вечером в Берлине трое жалеют о том, что началась война: Вы, я и кайзер Вильгельм». См.: Whittle. The Last Kaiser, 271.


[Закрыть]. Он полагал: чем раньше она начнется, тем лучше. Только после уничтожения Австрии Германия, освободившись от иностранного влияния и достигнув пика своего величия, сумеет, по его мнению, уничтожить, поработить и искоренить тех, кого он считал исчадием ада. Когда Гитлер узнал, что 28 июня 1914 г. эрцгерцог пал жертвой злодейского политического убийства, то упал на колени, возблагодарил Бога и разрыдался от счастья. Тогда почти никто и не думал, что это событие послужит искрой для большой войны, но Гитлер не сомневался: она уже не за горами[52]52
  Ibid., 158–159.


[Закрыть]. Он верил, что смерть миротворца, которого он ненавидел больше, чем всех остальных, была неизбежной. Война разразилась ровно через месяц, точно в час убийства.