Текст книги "Дело о наезде"

Автор книги: Джеймс Хедли Чейз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 3

Следующие три дня жизнь моя текла по установленному распорядку. Каждое утро в девять часов я приходил на работу, уходил в семь, в итальянском ресторанчике у обочины ведущего к «Гейблз» шоссе проглатывал легкий ужин и ровно в восемь звонил в дверь большого дома. Часа полтора мы с Эйткеном обсуждали текущие дела, потом я уходил и садился в «кадиллак», где меня ждала Люсиль.

Ради этого момента я и жил все последние дни. Все остальное превратилось в вынужденную обязанность, от которой я хотел отделаться как можно быстрее. И лишь когда я говорил Уоткинсу «спокойной ночи» и слышал, как за мной закрывалась парадная дверь, тогда, и только тогда, я действительно начинал жить.

С половины десятого до одиннадцати мы с Люсиль катались по безлюдным боковым дорогам. Говорили мало: во время разговора она никак не могла сосредоточиться на вождении, и машина начинала вилять из стороны в сторону. Кроме того, ощущение власти над «кадиллаком» приводило ее в неописуемый восторг, и прерывать это упоение мне не хотелось. И только когда машина подкатывала к железным решетчатым воротам «Гейблз», несколько минут мы разговаривали.

За эти три вечера я влюбился в нее до такой степени, что мне стоило огромных усилий не выказывать свои чувства.

Никаких признаков поощрения с ее стороны я не замечал. Она обращалась со мной как с другом, общество которого ей приятно, и не более того.

Гораздо больше меня беспокоило мое собственное к ней отношение. Я был уверен, что при малейшем поощрении с ее стороны я не смогу удержать себя в руках.

Я прекрасно сознавал, что играю с огнем. Узнай Эйткен о том, что происходит за его спиной, он тут же выбросит меня вон. В первый вечер она сказала, что он ярый собственник. Я сам знал его достаточно хорошо и не сомневался: он и секунды не потерпит, чтобы я развлекался с его женой, пусть даже наши отношения будут десять раз платоническими. Нужно прекратить эти встречи, пока не поздно, говорил я себе, но потом убеждал себя: раз Люсиль в меня не влюбляется, никакого вреда наши занятия принести не могут.

Когда мы прощались в конце третьего вечера, я напомнил ей, что завтра вечером не приеду.

– Мистер Эйткен отпускает меня на выходные, – объяснил я. – Так что завтра меня не будет.

– Что же, значит, завтра я останусь без урока? – спросила она, круто повернувшись ко мне на сиденье.

– Да, теперь только в понедельник вечером.

– Вы куда-нибудь уезжаете?

– Нет, никуда.

– Так почему вы не можете приехать, как всегда? В дом не входите, встретимся прямо здесь. Или вам не хочется?

– Дело не в том, что мне не хочется. Просто временами меня это беспокоит, – ответил я, глядя на нее. – Ведь если о наших уроках узнает ваш муж, он придет в бешенство.

Она засмеялась – смех у нее был на редкость заразительный, – положила обе руки мне на запястье и легонько его качнула.

– Он просто лопнет от злости. Ну и пусть лопается, правда? Да все равно он ничего не узнает.

– Но вас могут увидеть Уоткинс или миссис Хэппл…

– Они никогда не выходят по вечерам, но давайте знаете что сделаем? Встретимся у вас. Я приеду на велосипеде. Можно? Я очень хочу посмотреть, как вы живете.

Сердце мое неистово заколотилось.

– Лучше не надо. Нет, приезжать ко мне вы не должны. Если вы хотите получить завтра урок, я приеду сюда ровно в девять, но только если вы очень этого хотите.

Она открыла дверцу и выскользнула из машины, потом повернулась и посмотрела на меня через открытое окно.

– Вы ужасно милый, Чес, – сказала она. – Скажите, я ведь делаю успехи, а? Скоро уже смогу сдавать на права?

– Да, успех налицо, – хрипло произнес я. Ну почему я не могу обнять ее и прижаться губами к ее губам, таким манящим? – Ладно. Увидимся завтра.

Дома я приготовил себе двойное виски с содовой, сел в кресло и принялся обдумывать положение.

С нашей первой встречи прошло пять дней, но в жизни своей я не влюблялся так сильно. Понимала ли она это? Или вполне искренне верила, будто я готов рисковать расположением Эйткена только ради того, чтобы поучить ее водить машину? Неужели она настолько наивна? В этом надо разобраться.

Меня сильно обеспокоило ее предложение приехать ко мне. Я как– то говорил ей, что мой филиппинец уходит в семь и что живу я один. Что же это – намек, что она готова ответить мне взаимностью?

Это маловероятно, с неохотой признался я себе. Я был для нее услужливым другом, который любезно согласился научить ее водить машину и который доставлял ей массу удовольствия, не ожидая ничего получить взамен. Во всяком случае, предполагать что-то другое у меня не было никаких оснований.

Далее, говорил я себе, надо выяснить еще одно: понимает ли она, как я рискую? Я ведь ставлю на карту свое будущее. Если Эйткен узнает о наших встречах, моя нью-йоркская одиссея рассеется как дым.

Я долго не мог заснуть. Естественно, на работу я пришел невыспавшийся и злой и был счастлив, когда рабочий день окончился. Я захватил с собой кое-какие бумаги, решив посмотреть их в выходные.

В эту минуту вошла Пэт – она с ангельским терпением сносила мою раздражительность – и дала мне на подпись еще несколько писем.

– Черт подери! – рявкнул я. – Неужели я еще не все подписал?

– Здесь всего шесть писем, – миролюбиво ответила она.

Вытащив ручку, я поспешно нацарапал на письмах свою подпись, затем выпрямился и сказал:

– В понедельник приду пораньше. А сейчас смываюсь. Уже больше шести?

– Почти половина седьмого. Куда-нибудь уезжаешь?

Я исподлобья взглянул на нее:

– Не знаю. Возможно. Может, поиграю в гольф.

– Надеюсь, хоть немножко отдохнешь. Не переживай, Чес, у тебя все идет отлично.

В любое другое время я обязательно воспрянул бы духом после такой похвалы, но сейчас только разозлился.

– И не думаю переживать, – бросил я. – В понедельник увидимся. – И, кивнув, вышел, читая в ее удивленных глазах обиду.

Когда я проходил по коридору, из своего кабинета вышел Джо:

– До вокзала подвезешь?

– Давай.

Сейчас его общество было мне совсем ни к чему, но отказать я не мог – он знал, что по дороге домой я еду мимо вокзала.

В лифте Джо спросил:

– Сегодня ты к Р. Э. едешь?

– Нет. На выходные он меня отпустил. Хочу почитать вассермановский телевизионный сценарий. Мельком я его уже проглядел, вроде бы неплохо.

– Что ты все работаешь и работаешь, надо и отдыхать немножко, – неодобрительно произнес Джо. – У тебя уже нервы не выдерживают. Что-нибудь не в порядке?

– Да все в порядке, – отрезал я, пробираясь через толпу к стоянке.

Мы сели в машину.

– А чего же ты последние два дня на людей бросаешься? Сегодня днем Пэт до слез довел.

– Кретинка твоя Пэт! Три раза я ее просил соединить меня с Вассерманом – и все без толку.

– Так он же куда-то уезжал! А волшебной палочки у нее нет.

Я завел двигатель.

– Какого черта, Джо? Мне твоя критика совершенно не нужна.

– Ну вот, пожалуйста, – хмыкнул Джо, устраиваясь поудобнее на сиденье. – Теперь, стало быть, моя очередь. Если ты, друг любезный, считаешь, что ты у нас теперь крупная птица и держать себя надо соответственно, я тебя одергивать не собираюсь. Просто советую чуть сбросить обороты. Уж слишком ты весь окунулся в работу.

Конечно же, он был прав, и мне вдруг стало стыдно.

– Извини, старик. В понедельник я буду в норме.

– Да брось ты, – великодушно заявил Джо. – Ясно, на твоей шее сейчас висит много собак. – Он сменил тему разговора: – Машинка у тебя на зависть – такая красавица!

– Я всегда мечтал о «кадиллаке». Кошельком, правда, пришлось здорово потрясти, но она того стоит. Она у меня уже полтора года, а я все не нарадуюсь.

– Понятно. Если нью-йоркское дело выгорит и если Р. Э. поднимет мне зарплату, куплю себе такую же. Уж как-нибудь поднатужусь.

– Если мы получим эту работу в Нью-Йорке, Джо, повышение тебе будет – это я беру на себя.

– А никаких новых разговоров не было насчет Нью-Йорка? Р. Э. про это не вспоминал?

– Говорил вчера вечером. По-моему, дело в шляпе. Он спрашивал, когда я смогу внести деньги.

– А ты уверен, Чес, что ничем не рискуешь, вкладывая деньги в одно с ним дело?

– Абсолютно. Открывать агентство в Нью-Йорке – что может быть лучше! Вложив долю, я помимо зарплаты буду получать пять процентов от общего дохода. Надо быть идиотом, чтобы упустить такую возможность. Вести дела я буду более или менее самостоятельно, так что свою долю в обиду не дам.

– Эх, если бы у меня были сейчас деньги! – вздохнул Джо. – Пять процентов от общего дохода! Так ты быстро сколотишь капитальчик, Чес.

Руки мои крепче сжали руль. Сколочу капитальчик, подумал я, если Эйткен не разнюхает про мои амурные дела. А капитальчика этого может хватить и на то, чтобы увести Люсиль от Эйткена.

– Многое будет зависеть от нас самих, Джо, как поставим дело.

– И когда у тебя будут денежки?

– Я сказал своим маклерам, чтобы продавали акции. Деньги будут через несколько дней. На рынке ветер как раз дует в мою сторону, так что и здесь повезло, никакой задержки не будет.

У вокзала я сбавил скорость.

– Ну, спасибо, Чес, – поблагодарил Джо, вылезая из машины. – Может, когда-нибудь я откуплю у тебя эту тележку. – И он похлопал «кадиллак» по крылу. – Ты-то, когда переберешься в Нью-Йорк, замахнешься небось на «эльдорадо»? Ну что, продашь мне эту красотку?

– Ты сначала деньги скопи, потом поговорим, – отшутился я. – Но в принципе все возможно. Ну пока. Счастливо отдохнуть.

И я поехал к своему бунгало.

Без одной минуты девять я подкатил к высоким железным воротам, охранявшим вход в «Гейблз».

В тени деревьев меня ждала Люсиль.

Быстрыми шагами она пошла мне навстречу, и я распахнул дверцу водителя. На Люсиль было светло-голубое платье с расклешенной юбкой, а волосы перехвачены узкой лентой. Едва ли нашелся бы мужчина, который устоял бы перед таким очарованием.

Я подвинулся на сиденье, и она скользнула под баранку.

– Привет, – с улыбкой произнесла она. – Какая точность! Как вам нравится мое платье? Я его надела специально для вас.

– Оно сногсшибательно, – не удержался я. – Как и вы сами.

Она счастливо засмеялась:

– Вы так думаете? Честно?

– Честно.

Наверное, что-то в моем голосе насторожило ее, потому что она быстро взглянула на меня. Однако я сидел спиной к луне, и видеть выражение моего лица она не могла.

– Ну, куда поедем? – спросила она. – Давайте к океану.

– Согласен.

В этот вечер жажды скорости у нее не было. Она ровно держала двадцать миль в час и на этой скорости вела машину вполне прилично.

Свернув с шоссе, мы проехали немного по боковой дороге, а потом выбрались на узкую грунтовую, ведшую прямо к океану.

Она вела машину расслабленно, что-то мурлыкая себе под нос, руки лежали на руле спокойно, не сжимая его мертвой хваткой. Я с горечью подумал, что скоро она будет готова сдать на права и нашим урокам придет конец.

Мы медленно ехали по грунтовой дороге. После крутого поворота мы увидели перед собой широкую полосу песка, пальмы и океан, светившийся зеркалом в лунном свете.

– Какая красота, – восхищенно произнесла она. Это были ее первые слова после того, как мы отъехали от «Гейблз». – Вы даже не представляете, Чес, сколько удовольствия я получаю от вождения. А вожу я уже неплохо, верно? Нет, правда, сейчас уже ничего?

– Кое-чем похвастаться можно. Но сдавать на права еще рановато. К примеру, вы не пробовали подавать машину назад. Может, хотите рискнуть сейчас?

Она покачала головой:

– Не сейчас.

Пустынной дорогой мы съехали к пляжу. Люсиль притормозила, чуть повернула руль, и машина свернула с дороги на твердый песок. Люсиль выключила зажигание.

Сжав вспотевшие руки, я сидел не двигаясь, сердце мое замерло. Передо мной лежала саванна песка, пальмы, дальше простирался океан. Стальной свет луны освещал пляж на мили. Пляж был абсолютно пустынным: ни людей, ни машин – ничего. Можно было подумать, что, кроме нас двоих, во всем мире никого нет.

– Я буду купаться, – заявила Люсиль. – А вы?

Такого предложения я не ожидал, и оно застало меня врасплох.

– Кажется, вы собирались учиться водить. У нас не так уж много времени. Сейчас без двадцати десять.

– Я сказала Роджеру, что иду в кино, так что он меня ждет не раньше двенадцати. – Она открыла дверцу и выпрыгнула на песок. – Здесь совсем никого нет. Весь пляж принадлежит нам. Если не хотите купаться, подождите меня в машине.

И она побежала по песку к раскидистым пальмам.

Почти целую минуту я смотрел ей вслед. Что ж, наверное, это ответ на вопрос, который мучил меня всю ночь. Разве она привезла бы меня в такое уединенное место, если бы не хотела сблизиться со мной?

Я не обратил внимания на колокольчик, отчаянно зазвеневший у меня в мозгу. Это жена Эйткена, вызванивал он. Сделай еще один шаг, и будешь жалеть об этом всю жизнь.

Но я отмахнулся от колокольчика. Тяжело дыша, с колотящимся сердцем, я вылез из машины.

Я хорошо видел Люсиль. Она уже добежала до пальм. Там она остановилась, сбросила туфли, потом расстегнула «молнию» на платье и, дернув плечами, высвободилась из него. Под платьем оказался купальник.

Я обошел машину, открыл багажник и вытащил оттуда пару полотенец и плавки – на всякий случай я всегда возил их с собой. Переодевшись, я оставил одежду на песке и побежал за Люсиль – она медленно шла к воде.

Я догнал ее, и она с улыбкой обернулась:

– Я так и знала, что вы придете. Знаете, я всегда мечтала искупаться при луне, но Роджер мне никогда этого не позволял. Ему все какие-то опасности мерещатся.

– Похоже, вы только тем и занимаетесь, что нарушаете запреты мужа – и все это при моем участии, – заметил я, шагая с ней рядом по горячему песку.

– Вот поэтому вы мне и нравитесь, – хитро улыбнулась она.

Когда до воды осталось несколько метров, она вдруг побежала и с легким всплеском упала на океанские волны.

Если ее успехи в вождении были пока невелики, но в плавании она знала толк – это было сразу видно. Я понял, что пытаться догнать ее – дело бесполезное. Проплыв метров сто, она развернулась и почти так же быстро поплыла обратно.

Она сделала несколько кругов вокруг меня.

– Ну как, довольны, что согласились?

– Как будто да.

Я лег на спину. Вода теплая, но оценить всю прелесть природы я просто не мог. Я думал лишь об одном: скорей бы она наплавалась и вышла из воды.

Она отплыла в сторону, потом снова приблизилась и некоторое время плавала вокруг меня.

Так мы молча плавали несколько минут, и это были самые длинные минуты в моей жизни. В конце концов нервы у меня не выдержали:

– Давайте возвращаться.

Я поплыл к берегу, она – рядом.

Мы вышли из воды и зашагали к тому месту, где она оставила платье. Вдруг она спросила:

– А что вы делаете завтра, Чес?

– Не знаю… Ничего особенного. Может, поиграю в гольф.

– А что, если нам с вами завтра встретиться? Вообще-то я на завтра приглашена к подруге, но легко могу отговориться. Мы с вами укатили бы куда-нибудь за город.

Мы стояли в тени пальм. Я поднял полотенца и одно бросил ей, а вторым стал вытирать голову.

– Нас могут увидеть, – возразил я, опускаясь на песок.

Она обтирала плечи. За ее спиной блестела луна.

– Мы будем осторожны. Я могу приехать к вам на велосипеде, а там будем держаться подальше от главной дороги.

– Думаю, встречаться средь бела дня неразумно, Люсиль. Нас может увидеть кто угодно.

Она бросила полотенце на песок, села рядом со мной, обхватила руками колени и подтянула их к подбородку.

– Это ужасно, да?

– Вот именно.

– А как было бы здорово укатить куда-нибудь на весь день! Мы бы с вами устроили пикник. Может, рискнем?

– Вы действительно хотите рискнуть? – спросил я внезапно охрипшим голосом.

– Просто я думаю, что никто нас не увидит. Я надену большую шляпу, темные очки, изменю прическу. Могу спорить, никто меня не узнает.

– Но вы бы не хотели, Люсиль, чтобы вашему мужу стало об этом известно?

Она уперла подбородок в колени.

– Нет, конечно.

– А что он сделает, если узнает?

– Ясно, он будет метать громы и молнии, но к чему говорить об этом? А что, если я просто приеду к вам? Мы бы провели вместе целый день. У вас там, кажется, безлюдное местечко? Мы бы поплавали, устроили бы пикничок. И никто бы нас не видел.

– Вы это серьезно?

На какой-то момент она задумалась, потом поднялась с песка.

– Да нет, наверное, нет. – Она поежилась. – Что-то холодно стало. Пойду оденусь.

Она подхватила платье и туфли и побежала к машине. Я словно окаменел, руки сжимали полотенце. Прошло, наверное, минут десять. Вдруг я услышал, что она зовет меня:

– Чес…

Я не пошевелился. Даже не обернулся.

– Вы не идете, Чес?

Я продолжал сидеть не двигаясь.

Раздались шаги ее босых ног по песку, и через мгновение она была рядом.

– Вы не слышали, как я вас звала?

Ее стройные красивые ноги находились на уровне моих глаз. Я поднял голову. Она была в платье, но я сразу увидел – надето оно на голое тело.

– Сядьте. Мне нужно с вами поговорить.

Она села чуть поодаль, подобрав под себя ноги.

– Да, Чес?

– Вы действительно хотите, чтобы завтра мы куда-нибудь поехали вдвоем и устроили пикник?

Луна ярко освещала ее лицо. На нем было написано удивление.

– Но вы же сказали…

– Неважно, что я сказал. Так вы хотите?

– Ну да, конечно, хочу.

– Прекрасно. Скажите своему мужу, что вы хотите провести день со мной, и, если он согласится, я к вашим услугам.

Она вздрогнула.

– Но я не могу этого сделать. Вы же знаете. Он и понятия не имеет, что мы знакомы.

– Ну так скажите ему, что мы познакомились.

– Я не понимаю… – Она чуть наклонилась вперед и взглянула мне в лицо. – У вас такой сердитый голос, Чес. Что случилось?

– Скажите ему, что мы познакомились, – повторил я, не глядя на нее.

– Но я же не могу. Ему это не понравится.

– Интересно почему?

– Чес, давайте прекратим этот разговор. Вы не хуже меня знаете – почему.

– Я не знаю, объясните мне.

– Он всегда меня так глупо ревнует. Он просто не поймет.

– Чего не поймет?

– Чес, не будьте таким злым. Что случилось?

– Я спрашиваю: чего он не поймет? – с нажимом произнес я и, повернув голову, посмотрел ей в глаза. – Объясните мне, чего именно он не поймет.

– Он не любит, чтобы я общалась с другими мужчинами.

– А это почему? Он что, вам не доверяет?

Напрягшись, она молчала, только во все глаза глядела на меня.

– Может быть, он боится, что, если вы будете общаться с другими мужчинами, у него вырастут рога? – зло спросил я.

– Чес! Ну что случилось? Почему вы вдруг так рассердились? Почему вы говорите со мной в таком тоне?

– Может, он боится, что у него вырастут рога, если вы будете общаться со мной?

– Я не знаю… Чес, ну пожалуйста, зачем вы так… Если вы не перестанете, я уйду.

– Зачем я так? – с трудом сдерживаясь, переспросил я. – Вам не нравится? Но вы же не целомудренное дитя, а замужняя женщина и должны хорошо понимать, какие мысли бродят в голове у мужчины, когда очаровательная молодая женщина привозит его в уединенное место, где нет ни души, к тому же далеко не в детское время. Или вы настолько глупы, что не понимаете этого?

Она дернулась назад, как от удара. На лице ее застыли потрясение и гнев.

Я подался вперед и заглянул ей в глаза:

– Вы влюблены в меня, Люсиль?

Она вздрогнула:

– Влюблена в вас? Нет, откуда вы взяли? Что вы такое говорите, Чес?

Черная желчь разочарования затуманила мне рассудок.

– Так какого черта вы притащили меня сюда? Какого черта вы навязываетесь? – Мой голос зазвенел. – За кого вы меня принимаете? Или вы думаете, что я каменный?

– Я уйду…

Она начала подниматься. Я схватил ее за руку и потянул к себе. Она упала мне на колени, спина выгнулась. Наши лица оказались рядом.

– Чес! Отпустите меня!

– Я не каменный, – пробормотал я, чувствуя, как стучит кровь в висках, и впился в ее губы. Она стала сопротивляться, причем, к моему удивлению, в этом хрупком теле оказалось довольно много силы. С трудом понимая, что происходит, я пытался подмять ее под себя. Но тут ей удалось высвободить одну руку, и она со всего маху хлестнула меня по лицу.

Удар сразу же привел меня в чувство.

Я отпустил ее, она вскочила на ноги и побежала к машине.

Я сидел не двигаясь и смотрел в сторону океана. Вдруг в тишине затарахтел двигатель моего «кадиллака».

Я вскочил на ноги.

«Кадиллак» уже двигался.

– Люсиль! Остановитесь! Люсиль!

Мотор взревел, машина, прыгая по кочкам, сделала немыслимый разворот и помчалась по дороге.

– Люсиль!

Я бросился вдогонку, но тут же остановился.

Сжав кулаки, я стоял и слушал ровный гул двигателя моего «кадиллака». Постепенно гул затих.

Глава 4

Мне потребовалось сорок минут, чтобы добраться до дома пешком.

Все это время я мрачно размышлял над сценой, которая произошла у меня с Люсиль. Как я мог позволить себе такое? Это было какое-то затмение. Вот ты и получишь по заслугам, говорил я себе, если Люсиль возьмет и расскажет все Эйткену. Очень возможно, что в эту самую минуту она ему и рассказывает. Я был настолько себе противен, что даже не думал о последствиях. Думал я только об одном: о ее реакции на вопрос, любит ли она меня. Снова и снова перед моими глазами вставало ее испуганно-удивленное лицо, снова и снова звучал в ушах ее ответ: горькие слова отдавались в мозгу безжалостным эхом.

Мое бунгало стояло в небольшом саду, метрах в пятидесяти от океана. Ближайший дом, принадлежавший богатому маклеру Джеку Сиборну, находился в четверти мили дальше по дороге. Он был почти всегда пуст – Сиборн обычно проводил здесь один из летних месяцев.

Я поднялся к бунгало со стороны пляжа и увидел, что у ворот стоит какая-то машина. Подойдя вплотную, я узнал собственный «кадиллак».

Тут же из темноты вышла Люсиль:

– Чес…

Я остановился. Потом уставился на нее.

– Я пригнала вашу машину, – произнесла она слабым голосом.

– Извините меня, Люсиль. Я потерял голову…

Она тоже остановилась. Нас разделяло метра два.

– Не надо об этом.

– Я отвезу вас.

– Давайте сначала зайдем в дом. Я должна вам что-то сказать.

– Лучше не надо. Поехали, я отвезу вас домой. В машине вы мне все скажете.

Она подняла с плеч свои густые волосы – я смутно уловил в этом жесте отчаяние.

– Ну пожалуйста, зайдемте на минуту в дом.

Светила полная луна, и я хорошо видел Люсиль. Она вся дрожала, а в глазах застыл ужас. Мне стало не по себе.

– Поговорим по дороге. Вам надо возвращаться… – Я смолк, потому что она вдруг качнулась. Я бросился вперед и успел вовремя подхватить ее – она уже падала. – Люсиль! Ах, черт! Что с вами?

Она вся обмякла, и я осторожно положил ее на землю. Опустившись рядом на колени, я приподнял ее голову – голова бессильно откинулась назад. Люсиль была белая как полотно и выглядела так плохо, что я совсем растерялся.

Веки ее шевельнулись и поднялись. Бессмысленным взглядом она посмотрела на меня, потом попыталась сесть.

– Сейчас пройдет, – сказал я. – Не надо двигаться.

Она ткнулась головой мне в плечо и снова закрыла глаза. Я просунул руку ей под колени и поднял ее. Она оказалась на удивление легкой, и я без особого труда донес ее до входа в бунгало.

– Опустите меня, – выговорила она. – И пожалуйста, простите. Со мной никогда такого не случалось.

Я осторожно поставил ее на ноги и, придерживая одной рукой, стал шарить по карманам в поисках ключа. Наконец я нашел его, открыл дверь, снова поднял Люсиль, внес ее в гостиную и положил на кушетку около окна.

– Лежите спокойно, – произнес я, вышел в холл и запер входную дверь. Потом вернулся в гостиную и включил свет.

Она лежала, глядя в потолок. Глаза напоминали две дырки в листе белой бумаги.

– Сейчас я вам приготовлю чего-нибудь выпить, – сказал я. – Вы не представляете, как я кляну себя за несдержанность. Сейчас выпьете и сразу почувствуете себя лучше.

– Я не хочу, – прошептала она и, закрыв лицо руками, заплакала.

Я подошел к бару, налил в стакан немного бренди и отнес его Люсиль:

– Выпейте, вам сразу станет лучше.

– Пожалуйста, не надо. – Она отвернулась. – Чес, мне страшно признаться, но я… повредила вашу машину…

– Повредили машину? Неужели из-за этого стоит падать в обморок? Перестаньте плакать, незачем из-за этого так убиваться.

Она повернулась на бок и посмотрела на меня. Ее мертвенная бледность могла испугать кого угодно. Кожу лица словно натянули, и глаза казались немыслимо огромными.

– Я совсем этого не хотела. – Она вдруг затараторила, и я сразу даже не понял, о чем она говорит. – Он появился рядом и закричал на меня. Я не знала, что он был сзади, растерялась и не справилась с машиной. Толчок был ужасный. Вдоль всей дверцы большущая царапина, а крыло смято.

Я вдруг почувствовал, как по спине растекается холодок.

– Что-то я вас плохо понимаю. Вы что, сбили кого-то?

Она отвела взгляд и уставилась в потолок. Руки ее сжались в кулаки.

– Я не виновата, клянусь вам. Он выскочил откуда-то сзади и закричал на меня. Я его и не видела вовсе, пока он не закричал.

– Кого не видели? Кто закричал?

– Ну этот полицейский. На мотоцикле. Он появился сбоку и закричал…

Я осторожно поставил стакан с бренди, подошел к кушетке и сел рядом с Люсиль.

– Почему вы так испугались? Расскажите все по порядку.

Она нервно застучала стиснутыми кулачками.

– Когда он начал кричать, машина у меня вильнула и боком ударила его… – Оборвав фразу, она снова заплакала.

Я сжал руками колени – так, что побелели костяшки пальцев.

– Слезами горю не поможешь, – резко проговорил я. – Что было дальше? После того, как вы его ударили?

Она, вся дрожа, глубоко вдохнула воздух.

– Не знаю. Я поехала дальше. Не посмотрела…

На какое-то мгновение я окаменел, чувствуя, что сердце стучит тяжело и как-то заторможенно. Наконец я спросил:

– Так вы что же, не остановились?

– Нет. Я ужасно испугалась. И сразу приехала сюда.

– Он ранен?

– Не знаю.

– Где это случилось?

– На дороге от пляжа, не доезжая до шоссе.

– А вслед вам он не кричал?

– Нет. Был только ужасный толчок, а больше ничего. Я поехала прямо сюда. Жду вас уже почти полчаса.

– Вы ехали быстро?

– Да.

Я долго смотрел на нее, потом поднялся:

– Сейчас вернусь. Пойду посмотрю машину.

Я выдвинул один из ящиков стола и вынул фонарь.

И уже выходил из комнаты, когда Люсиль издала слабый, мучительный стон.

По дорожке я подошел к машине и при свете луны сразу же увидел, что переднее левое крыло повреждено. Я включил фонарь – повреждение было основательное.

Передняя левая фара разбилась вдребезги, крыло помято. На дверце – глубокая вмятина, а во всю ширину рваной линией тянется рубец. Краска вокруг содрана.

Всю эту картину я охватил в одну секунду, потом обошел вокруг машины. На правом крыле около заднего колеса фонарь мой высветил густое красное пятно. Красным был забрызган и белый колпак на правом заднем колесе. Не требовалось особых знаний, чтобы понять: это кровь, и я смотрел на нее, чувствуя озноб и тошноту.

Судя по всему, она сшибла мотоцикл, мотоциклист вылетел из седла, и она переехала его задним колесом. И после этого не остановилась!

По лицу моему заструился холодный липкий пот. Ведь он, может быть, сейчас истекает кровью на дороге!

Я быстро вернулся в гостиную.

Она лежала в той же безжизненной позе и глядела в потолок. Дыхание ее было неровным и прерывистым, кулаки сжаты. Выглядела она ужасно.

Взяв свой стакан с бренди, я подошел к ней.

– Вот, выпейте, – предложил я. – И успокойтесь, от слез толку не будет.

Я приподнял ей голову и заставил немного выпить. Она отпила глоток, содрогнулась и оттолкнула стакан.

– Я поеду посмотреть, что случилось, – произнес я. – Ждите меня здесь. Постараюсь вернуться побыстрее.

Не глядя на меня, она кивнула.

Я взглянул на часы, стоящие на каминной полке. Было без двадцати одиннадцать.

– Ждите меня здесь. Долго я не задержусь.

Она снова кивнула.

Я подошел к «кадиллаку» и еще раз осмотрел разбитую фару и помятое крыло. Было бы безумием выводить машину на дорогу в таком состоянии. Стоит кому-нибудь меня увидеть, завтра он, прочитав сообщение в газетах, сразу об этом вспомнит. А газеты напишут, можно не сомневаться.

Но что же делать, ведь мне срочно нужна машина. Сиборн! Сиборн, владелец ближайшего дома, держит в гараже машину – он ею пользуется во время отпуска. Когда он бывал здесь, я к нему частенько захаживал и знал, что ключ от гаража он всегда хранит на карнизе над дверьми гаража. Надо взять его машину.

Я сел в «кадиллак» и быстро поехал к его дому. Оставил машину у ворот, подошел к гаражу, нашел ключ и открыл двойные двери.

Там стоял старенький, видавший виды «понтиак». Я вывел его на дорогу, потом, оставив двигатель включенным, сел в свой «кадиллак» и загнал его в гараж, захлопнул и запер двери, а ключ положил в карман.

Сев в «понтиак», я помчался по шоссе. Через десять минут я подъезжал к ответвлению на пляжную дорогу.

У развилки я сбросил скорость. На обочине стояло штук шесть машин. Приглушенные фары бросали на дорогу пучки света. У машин, глядя в сторону пляжной дороги, стояла группа мужчин и женщин. Въезд туда был перекрыт двумя мотоциклами, возле которых расхаживали двое полицейских.

Я поставил машину в конце колонны и ступил на асфальт.

Впереди меня поодаль от остальных стоял какой-то толстяк в сдвинутой на затылок шляпе. Он, как и все, глядел на полицейских.

Я подошел к нему.

– В чем дело? – спросил я, стараясь не выдать волнения. – Случилось что-нибудь?

Он обернулся. Было уже темно, а свет фар освещал только асфальт. Он мог хорошо видеть разве что мои ноги и едва ли узнал бы меня при следующей встрече.

– Несчастный случай, – ответил он. – Насмерть задавили полицейского. Больно лихая публика, сами так и лезут, так и прыгают под колеса, я всегда это говорил. Вот этот малый и допрыгался – перестарался.

На лице у меня выступил холодный пот.

– Насмерть?

– Да. Водитель даже не остановился. Впрочем, я его хорошо понимаю. Если бы мне выпало такое счастье – задавить полицейского без свидетелей, черта с два я стал бы тут ошиваться с извинениями. Ведь если этого парня поймают, они его четвертуют. Полицейские в нашем городе самые настоящие фашисты, я всегда это говорил.

– Задавили насмерть, вы говорите? – Я едва узнал собственный голос.

– Да, бедняга головой попал прямо под колесо. Он, наверное, стукнулся о бок машины и угодил под заднее колесо. – Он указал на высокого худощавого мужчину, деловито объяснявшего что-то остальным. – Вот он первый на него наткнулся. У этого несчастного было, говорит, не лицо, а кровяная губка.

Неожиданно один из полицейских решительно направился в сторону стоявших у обочины машин.

– Эй, вы, шайка стервятников! – зарычал он полным ненависти и злобы голосом. – С меня довольно! Убирайтесь отсюда! Поняли? Из-за таких скотов, как вы, все аварии и происходят! Чтоб вы сгорели вместе с вашими железными ящиками! Убирайтесь живо! Все убирайтесь!

Толстяк процедил сквозь зубы:

– Я же говорю, настоящие фашисты, – и зашагал к своей машине.

Я вернулся к «понтиаку», завел двигатель, развернулся и быстро поехал домой.