Текст книги "Шпион, или Повесть о нейтральной территории(изд.1990-91)"

Автор книги: Джеймс Фенимор Купер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Тетка перестала мыть посуду, а Бёрч скоро сбыл изрядную часть своего дорогого товара. Сара и Дженнет так восторгались кружевами, что Френсис не выдержала и тихонько выскользнула из ниши. Тут Сара с ликованием в голосе повторила свой вопрос; впрочем, ее радость была вызвана скорее удовольствием от удачной покупки, чем патриотическими чувствами. Младшая сестра снова села к окну и принялась изучать облака; между тем разносчик, видя, что от него ждут ответа, не спеша сказал:

– В долине поговаривают, будто Тарльтон разбил генерала Самтера на Тайгер-Ривер 1818
  Английский полковник Тарльтон нанес поражение американцам, которыми командовал генерал Самтер в штате Южная Каролина (1780).


[Закрыть].

Капитан Уортон невольно отодвинул штору и выставил голову, а Френсис, слушавшая разговор затаив дыхание, заметила, как мистер Харпер оторвал свои спокойные глаза от книги, которую он, казалось, читал, и посмотрел на Бёрча; выражение его лица выдавало, что он слушает с пристальным вниманием.

– Вот как! – торжествующе воскликнула Сара. – Самтер… Самтер… Кто он? Я и булавки не куплю, пока вы не расскажете все новости, – смеясь, продолжала она и бросила на стул кисею, которую только что разглядывала.

Несколько мгновений разносчик колебался; он взглянул на мистера Харпера, все еще сосредоточенно смотревшего на него, и его поведение вдруг резко изменилось. Бёрч подошел к камину и без всякого сожаления к начищенной до блеска решетке выплюнул на нее солидную порцию виргинского табака, после чего вернулся к своим товарам.

– Он живет где-то на Юге, среди негров, – отрывисто сказал разносчик.

– Он такой же негр, как и вы, мистер Бёрч, – язвительно прервал ею Цезарь и в раздражении выпустил из рук края тюка.

– Ладно, ладно, Цезарь, нам теперь не до этого, – успокаивающе проговорила Сара, которой не терпелось услышать еще какие-нибудь новости.

– Черный человек не хуже белого, мисс Салли, если он хорошо себя ведет, – обиженно заметил слуга.

– А часто и гораздо лучше, – согласилась с ним госпожа. – Но скажите же, Гарви, кто он такой, этот мистер Самтер?

Легкая тень недовольства мелькнула на лице разносчика, но быстро исчезла, и он спокойно продолжал, будто раздосадованный негр и не прерывал разговора.

– Как я уже говорил, он живет на Юге, среди цветных (Цезарь тем временем снова взялся за тюк), и недавно между ним и полковником Тарльтоном произошло столкновение.

– И, конечно, полковник его разбил! – убежденно воскликнула Сара.

– Так говорят в войсках, стоящих в Моризании.

– А что говорите вы? – тихим голосом отважился спросить мистер Уортон.

– Я только повторяю то, что слышал, – ответил Бёрч и подал Саре штуку материи.

Девушка молча отбросила ее, очевидно решив узнать все подробности, прежде чем купить еще что-нибудь.

– Однако на равнинах толкуют, – продолжал разносчик, снова обводя глазами комнату и на мгновение останавливая взгляд на мистере Харпере, – что ранен был только Самтер и еще один или двое, а весь отряд регулярных войск 1919
  Войска английской армии называли регулярными в отличие от войск американской армии, созданной из партизанских отрядов и милиции (ополчения) штатов.


[Закрыть]расколошматили ополченцы, засевшие в бревенчатом сарае.

– Это маловероятно, – презрительно сказала Сара. – Впрочем, не сомневаюсь, что мятежники прячутся за бревнами.

– По-моему, разумнее заслониться от пуль бревном, чем заслонить собой бревно, – невозмутимо отпарировал Бёрч и снова подал Саре штуку щелка.

Мистер Харпер спокойна опустил глаза на книгу, которую держал в руках, а Френсис поднялась со стула и, улыбаясь, обратилась к разносчику таким приветливым тоном, какого он никогда прежде от нее не слышал:

– Нет ли у вас еще кружев, мистер Бёрч?

Кружева были немедленно извлечены из тюка, в Френсис тоже стала покупательницей. Она велела подать торговцу стакан вина; Бёрч с благодарностью осушил его за здоровье дам и хозяина коттеджа.

– Значит, полагают, что полковник Тарльтон разбил генерала Самтера? – спросил мистер Уортон, делая вид, будто склеивает чашку, разбитую его свояченицей в пылу возбуждения.

– Кажется, так считают в Моризании, – ответил Бёрч.

– А еще какие новости, дружище? – спросил молодой Уортон, снова выглядывая из-за шторы.

– Вы слышали, что майора Андре повесили? Капитан Уортон вздрогнул и, обменявшись весьма многозначительным взглядом с разносчиком, с деланным равнодушием сказал:

– Это произошло, видимо, несколько недель назад.

– А что, казнь наделала много шума? – спросил хозяин дома.

– Люди всякое болтают, сами знаете, сэр.

– А не ожидается ли в долине передвижения войск, опасного для путешественников, друг мой? – задал вопрос мистер Харпер и пристально посмотрел на Бёрча.

Несколько пачек лент выпало из рук разносчика; его лицо вдруг утратило свое напряженное выражение, и, глубоко задумавшись, он медленно ответил:

– Регулярная кавалерия выступила некоторое время назад, а когда я проходил мимо казармы де Ланей 2020
  Де Ланей – командир ковбойского отряда.


[Закрыть], я видел, что солдаты чистили оружие; неудивительно, если они вскорости и двинутся, ведь виргинская кавалерия 2121
  Виргинская кавалерия – американская кавалерия, сформированная в штате Виргиния.


[Закрыть]уже находится на юге Вест-Честера.

– А много у них солдат? – спросил мистер Уортон в тревоге, бросив возиться с чашкой.

– Я не считал.

Одна лишь Френсис заметила, как изменилось лицо Бёрча, а повернувшись к мистеру Харперу, увидела, что тот опять молча уткнулся в книгу. Френсис подняла ленты, положила их на место и нагнулась над товарами; пышные локоны заслонили ее лицо, вспыхнувшее румянцем, покрывшим даже шею.

– А я думала, что конница южан направилась к Делавару, – сказала она.

– Может, оно и так, – отозвался Бёрч, – я проходил мимо войск на расстоянии.

Между тем Цезарь выбрал себе кусок ситца с ярко-желтыми и красными полосами на белом фоне; полюбовавшись несколько минут материей, он со вздохом положил ее обратно, воскликнув:

– Очень красивый ситец!

– Верно, – сказала Сара. – Хорошее платье вышло бы для твоей жены, Цезарь.

– Да, мисс Салли! – вскрикнул восхищенный слуга. – У старой Дины сердце запрыгало бы от радости – очень хороший ситец.

– В таком платье Дина будет совсем как радуга, – добродушно вставил разносчик.

Цезарь жадными глазами смотрел на свою молодую госпожу, пока она не спросила у Гарви, сколько он хочет за ситец.

– Смотря с кого, – ответил разносчик.

– Сколько? – повторила удивленная Сара.

– Судя по тому, кто покупатель; для моей приятельницы Дины отдам за четыре шиллинга.

– Это слишком дорого, – сказала Сара, выбирая что-то еще для себя.

– Огромная цена за простой ситец, мистер Бёрч! – проворчал Цезарь, снова выронив края тюка.

– Тогда, скажем, три, если вам это больше нравится, – продолжал разносчик.

– Конечно, нравится больше, – с довольной улыбкой проговорил Цезарь и опять раскрыл тюк. – Мисс Салли нравится три шиллинга, если она дает, и четыре – если получает.

Торг был тут же заключен, но, когда ситец измерили, оказалось, что до десяти ярдов, нужных на рост Дины, немного недостает. Впрочем, опытный торговец ловко вытянул материю до желаемой длины, да еще добавил яркую ленту в тон, и Цезарь поспешил уйти, чтобы порадовать обновкой свою почтенную подругу.

Во время легкой суматохи, вызванной завершением сделки, капитан Уортон отважился снова отодвинуть штору и теперь, стоя у всех на виду, спросил у разносчика, начавшего собирать свои товары, когда тот вышел из города.

– На рассвете, – последовал ответ.

– Так поздно? – изумился капитан, но тотчас спохватился и продолжал уже более спокойно:

– И вам удалось в такой поздний час пройти мимо пикетчиков?

– Удалось, – коротко ответил Бёрч.

– Наверное, Гарви, вас теперь знают многие офицеры британской армии, – многозначительно улыбаясь, сказала Сара.

– Кое-кого из них и я знаю в лицо, – заметил Бёрч и, обводя комнату глазами, посмотрел на капитана Уортона, потом на миг задержал взгляд на лице мистера Харпера.

Мистер Уортон напряженно вслушивался в разговор; он совсем забыл о своем напускном равнодушии и так волновался, что раздавил куски чашки, которую столь усердно старался склеить. Когда разносчик затягивал на своем тюке последний узел, мистер Уортон вдруг спросил:

– Неужели враг снова начнет нас беспокоить?

– Кого вы называете врагом? – спросил разносчик и, выпрямившись, в упор посмотрел на мистера Уортона, который смутился и тут же опустил глаза.

– Всякого, кто нарушает наш покой, – вставила мисс Пейтон, заметив, что мистер Уортон не знает, что ответить. – Ну, а королевские войска уже двинулись с Юга?

– Весьма вероятно, что скоро двинутся, – ответил Бёрч, подняв с пола свой тюк и собираясь уходить.

– А континентальные войска, – тихим голосом продолжала мисс Лейтон, – скажите, континентальные войска находятся здесь, в Вест-Честере?

Гарви хотел сказать что-то в ответ, но открылась дверь, в появился Цезарь вместе со своей восхищенной супругой.

Короткие курчавые волосы Цезаря поседели с годами, и это придавало ему, особенно почтенный вид. Долгое и усердное применение гребенки выпрямило кудряшки надо лбом, и теперь его волосы стояли стоймя, как щетина, прибавляя ему добрых два дюйма роста. Его черная, в молодости лоснистая кожа потеряла блеск и стала темно-коричневой. Глаза, расставленные чересчур широко, были невелики и светились добротой, и лишь изредка, когда он чувствовал себя обиженным, их выражение менялось; впрочем, сейчас они, казалось, плясали от восторга. Нос Цезаря в избытке обладал всеми необходимыми для обоняния свойствами, при этом с редкой скромностью не выпячивался вперед; ноздри были весьма объемисты, однако они не вытеснили щек. Непомерно велик был и рот, но двойной ряд жемчужных зубов примирял с этим недостатком. Цезарь был малого роста, мы сказали бы – он был квадратный, если бы углы и линия его фигуры отличались хоть какой-нибудь геометрической симметрией. Руки у него были длинные и мускулистые, с жилистыми кистями, серовато-черного цвета на тыльной стороне и линяло-розового на ладонях. Но пуще всего разгулялась природа, проявив свой капризный нрав, когда создавала его ноги. Тут уж она и вовсе безрассудно извела материал. Икры находились не сзади и не спереди, а скорее сбоку и слишком высоко, так что казалось непонятным, как у него сгибаются колени. Если считать, что ступни – это фундамент, на котором покоится туловище, то на них Цезарь не имел причин сетовать; впрочем, они были повернуты к центру, и порой могло показаться, что их обладатель ходит задом наперед. Но какие бы недостатки ни обнаружил в его телосложении скульптор, сердце Цезаря Томпсона помещалось на своем месте, и мы не сомневаемся, что размеры его были такими, как это положено.

В сопровождении своей верной спутницы жизни Цезарь подошел к Саре и поблагодарил ее. Сара добродушно выслушала его, похвалила вкус мужа и заметила, что жене, наверное, материя пойдет. Френсис, лицо котором сияло не меньшим удовольствием, чем улыбающиеся физиономии Цезаря и его жены, предложила сама сшить Дине платье из этого чудесного ситца. Предложение было почтительно и с признательностью принято.

Разносчик ушел, а следом за ним – и Цезарь со своей супругой, но, закрывая дверь, негр не отказал себе в удовольствии произнести благодарственный монолог:

– Добрая маленькая леди, мисс Фанни… заботится о своем отце… и хочет шить платье для старой Дины…

Неизвестно, что еще сказал Цезарь в порыве чувств ибо он отошел на порядочное расстояние, и, хотя звук его голоса еще доносился, слов уже нельзя было разобрать Мистер Харпер уронил книгу, с мягкой улыбкой наблюдая эту сцену, и Френсис восхитило его лицо, с которого глубокая задумчивость и озабоченность не могли согнать выражения доброты, этого лучшего свойства человеческой души.

Глава IV

"Лицо таинственного лорда.

Его манеры, облик гордый,

Его осанка и движенья -

Все вызывало восхищенье;

Он был высокий и прямой.

Как грозный замок боевой,

И сколько мужества и силы

Его спокойствие хранило!

Когда случается беда,

Находят у него всегда

Поддержку, помощь и совет,

И хуже наказанья нет,

Чем заслужить его презренье”

Принцесса крикнула в волненье:

"Довольно! Это наш герой,

Шотландец с пламенной душой!”

Вальтер Скотт

После ухода разносчика все долго молчали. Мистер Уортон услышал достаточно, чтобы его беспокойство еще усилилось, а опасения за сына ничуть не уменьшились. Мистер Харпер невозмутимо сидел на своем месте, а молодой капитан про себя желал ему провалиться в тартарары: мисс Пейтон спокойно убирала со стола, – всегда слабодушная, она теперь испытывала особенное удовольствие от сознания, что ей досталась немалая толика кружев; Сара аккуратно складывала свои обновки, а Френсис с полным пренебрежением к собственным покупкам заботливо помогала ей, как вдруг незнакомец прервал тишину;

– Я хотел сказать, что если капитан Уортон сохраняет свой маскарад из-за меня, то он напрасно тревожится. Будь у меня даже какие-нибудь причины выдать его, я все равно не смог бы этого сделать при нынешних обстоятельствах?

Младшая сестра, побледнев, в изумлении упала на стул, мисс Пейтон опустила поднос с чайным сервизом, который она в эту минуту сняла со стола, а потрясенная Сара словно онемела, позабыв о покупках, лежавших у нее на коленях. Мистер Уортон оцепенел; капитан на мгновение растерялся от неожиданности, потом выбежал на середину комнаты и, сорвав с себя принадлежности своего маскарадного костюма, воскликнул:

– Я верю вам всей душой, довольно играть эту утомительную комедию! Но я все-таки не понимаю, как вам удалось узнать, кто я.

– Право, же, вы куда красивее в своем собственном лице, капитан Уортон, – с легкой улыбкой сказал гость. – Я советовал бы вам никогда не пытаться его изменять. Уж одно это, – и он показал на висевший над камином портрет английского офицера в мундире, – выдало бы вас, а у меня были еще и другие основания для догадок.

– Я льстил себя надеждой, – смеясь, отозвался молодой Уортон, – что на полотне я красивее, чем в этом наряде. Однако вы тонкий наблюдатель, сэр.

– Необходимость сделала меня таким, – сказал мистер Харпер, поднимаясь с места.

У двери его догнала Френсис. Взяв его руку в свои и залившись ярким румянцем, она горячо сказала:

– Вы не можете… вы не выдадите моего брата!

На миг мистер Харпер остановился, молча любуясь прелестной девушкой, потом прижал ее руки к своей груди и торжественно ответил:

– Не могу и не выдам. – Он ласково положил ей руку на голову и добавил:

– Если благословение чужого человека может принести вам благо, примите его.

Мистер Харпер повернулся и, низко поклонившись, вышел из комнаты с деликатностью, вполне оцененной теми, кого он успокоил.

Прямодушие и серьезность незнакомца произвели глубокое впечатление на все семейство, а его слова доставили всем, кроме отца, большое облегчение. Вскоре принесли одежду капитана, которую вместе с другими вещами доставили из города; молодой человек, освободившись от стеснявшей его маскировки, смог наконец предаться радостям встречи со своими близкими, ради которых он подвергал себя такой большой опасности.

Мистер Уортон ушел к себе заниматься своими обычными делами; с Генри остались одни дамы, в началась увлекательная беседа на темы, особенно для них приятные. Даже мисс Пейтон заразилась весельем своих юных родственников, и в течение часа все наслаждались непринужденным разговором, ни разу не вспомнив о том, что им, быть может, грозит опасность. Вскоре они стали вспоминать город и знакомых; мисс Пейтон, никогда не забывавшая приятных часов, проведенных в Нью-Йорке, спросила Генри об их старом приятеле, полковнике Уэлмире.

– О! – весело воскликнул молодой капитан. – Он по-прежнему в городе и, как всегда, красив и галантен.

Редкая женщина не покраснела бы, услышав имя человека, в которого если еще и не была влюблена, то готова была влюбиться, и к тому же предназначенного ей досужей молвой. Именно это случилось с Сарой; она потупяла глаза с улыбкой, которая вместе с румянцем, покрывшим ее щеки, сделала ее лицо еще прелестнее.

Капитан Уортон, не замечая смущения сестры, продолжал:

– Порой он грустит, и мы уверяем его, что это признак любви.

Сара подняла глаза на брата, потом посмотрела на тетку, наконец встретилась взглядом с Френсис, и та, добродушно смеясь, сказала:

– Бедненький! Неужели он влюблен безнадежно?

– Ну что ты, нет… как можно! Старший сын богатого человека, такой красивый, притом полковник!

– Вот уж действительно великие достоинства, особенно последнее! – деланно засмеявшись, заметила Сара.

– Позволь тебе сказать, – серьезно отозвался Генри, – чин полковника вещь весьма приятная.

– К тому же полковник Уэлмир весьма приятный молодой человек, – добавила младшая сестра.

– Оставь, Френсис, – сказала Сара, – полковник Уэлмир никогда не был твоим любимцем; он слишком предан королю, чтобы прийтись тебе по вкусу.

– А Генри разве не предан королю? – тотчас отпарировала Френсис.

– Полно, полно, – сказала мисс Пейтон, – никаких разногласий насчет полковника – он мой любимец.

– Фанни предпочитает майоров! – вскричал Генри, усаживая младшую сестру себе на колени.

– Глупости! – возразила, покраснев, Френсис, стараясь вырваться из объятий смеющегося брата.

– Больше всего меня удивляет, – продолжал капитан, – что, добившись освобождения нашего отца, Пейтон не постарался задержать мою сестренку в лагере мятежников.

– Это могло бы угрожать его собственной свободе, – с лукавой улыбкой ответила девушка, садясь на прежнее место. – Ты ведь знаешь, что майор Данвуди борется за свободу.

– Свобода! – воскликнула Сара. – Хороша свобода, если вместо одного властителя выбирают пятьдесят!

– Право выбирать себе властителей уже и есть свобода.

– И порой дамы были бы не прочь пользоваться такой свободой, – сказал капитан.

– Прежде всего мы хотели бы иметь возможность выбрать того, кто нам по душе. Не правда ли, тетя Дженнет? – заметила Френсис.

– Ты обращаешься ко мне, – вздрогнув, проговорила мисс Пейтон. – Что я понимаю в таких вещах, дитя мое? Спроси кого-нибудь, кто в этом больше разбирается.

– Можно подумать, что вы никогда не были молоды! А рассказы о прелестной мисс Дженнет Пейтон?

– Вздор, все это вздор, моя дорогая, – сказала тетушка, силясь улыбнуться. – Глупо верить всему, что говорят.

– Вы называете это вздором! – с живостью откликнулся капитан. – Генерал Монтроз 2222
  Генерал Монтроз – английский генерал.


[Закрыть]по сей день провозглашает тосты в честь мисс Пейтон – я сам это слышал всего лишь несколько недель назад за столом у сэра Генри.

– О Генри, ты такой же дерзкий, как твоя сестра! Хватит болтать глупости… Пойдемте, я покажу вам свои новые рукоделия, я осмелюсь сравнить их с товарами Бёрча.

Сестры и брат пошли вслед за тетушкой, довольные друг другом и всем миром. Когда они поднимались по ступенькам в комнатушку, где мисс Пейтон хранила всякие мелочи домашнего обихода, она все же улучила минуту и спросила племянника, не беспокоит ли генерала Монтроза подагра, как в былые дни их знакомства.

Горьким бывает разочарование, когда, став взрослыми, мы обнаруживаем, что даже самые любимые нами существа не лишены слабостей. Но, пока сердце юно и мысли о будущем не омрачены печальным опытом прошлого, наши чувства очень возвышенны; мы с радостью приписываем своим близким и друзьям достоинства, к которым сами стремимся, и добродетели, которые нас учили уважать. Доверчивость, с какой мы проникаемся уважением к людям, кажется присущей нашей натуре, а привязанность наша к родным полна чистоты, так редко сохраняющейся в дальнейшие годы. До самого вечера семья мистера Уортона наслаждалась давно не испытанным счастьем; для юных Уортонов это было счастье нежной любви друг к другу, откровенных дружеских излияний.

Мистер Харпер появился лишь к обеду и, сославшись на какие-то занятия, ушел к себе в комнату, как только встали из-за стола. Несмотря на доверие, которое он завоевал, его уход всех обрадовал: ведь молодой капитан мог оставаться со своими родными не больше нескольких дней – причиной тому были короткий отпуск и опасение быть обнаруженным.

Впрочем, радость встречи вытеснила мысли о грозящей опасности. В течение дня мистер Уортон раза два высказывал сомнения насчет неизвестного гостя, беспокоясь, не выдаст ли тот каким-нибудь образом Генри; однако дети горячо возражали отцу; даже Сара, заодно с братом и сестрой, от всей души вступилась за незнакомца, заявив, что человек с такой наружностью не может оказаться неискренним.

– Наружность, дети мои, часто бывает обманчива, – заметил уныло отец. – Уж если люди, подобные майору Андре, пошли на обман, легкомысленно полагаться на добродетели человека, у которого, возможно, их гораздо меньше.

– Обман! – вскричал Генри. – Но вы забываете, отец, что майор Андре служил своему королю и обычаи войны оправдывают его поведение.

– А разве обычаи войны не оправдывают его казни? – тихим голосом спросила Френсис.

Она не хотела отступаться от того, что считала, делом своей родины, и в то же время не могла заглушить в себе сострадание к этому человеку.

– Ни в коем случае! – возразил капитан и, вскочив с места, принялся быстро ходить взад и вперед. – Френсис, ты меня поражаешь! Допустим, что мне суждено сейчас попасть в руки мятежников. Значит, по-твоему, будет справедливо меня казнить… может быть, ты даже придешь в восторг от жестокости Вашингтона?

– Генри, – горестно сказала молодая девушка, бледнея и дрожа от волнения, – ты плохо знаешь мое сердце!

– Прости меня, сестренка, моя маленькая Фанни! – с раскаянием произнес юноша, прижав Френсис к груди и целуя ее лицо, залитое слезами.

– Я знаю, глупо обращать внимание на слова, сказанные в запальчивости, – подхватила Френсис, освобождаясь из рук брата и с улыбкой подняв на него свои еще влажные от слез глаза, – но очень горько слышать упреки от тех, кого мы любим, особенно… когда думаешь… когда уверена… – ее бледное лицо порозовело и, опустив взгляд на ковер, она тихим голосом произнесла: – …что упреки незаслуженны.

Мисс Пейтон встала, подсела к племяннице и, нежно взяв ее за руку, проговорила:

– Не надо так огорчаться. Твой брат очень вспыльчив, ты же знаешь сама, до чего несдержанны мальчишки.

– Если судить по тому, как я себя вел, можете добавить – и жестоки, – сказал капитан а сел рядом с Френсис с другой стороны. – Но смерть Андре всех нас необычайно волнует. Ты его не знала: он был олицетворением храбрости… всяческих достоинств… всего, что заслуживает уважения.

Френсис, чуть улыбнувшись, покачала головой, но ничего не ответила. Заметив тень недоверия на ее лице, Генри продолжал:

– Ты сомневаешься, ты оправдываешь его казнь?

– Я не сомневаюсь в его добродетелях, – мягко сказала девушка, – и уверена, что он заслуживал лучшей участи, но я не могу сомневаться и в справедливости поступка Вашингтона. Я мало знаю обычаи войны и хотела бы знать еще меньше, однако разве могли бы американцы надеяться на успех в своей борьбе, если бы они подчинялись порядкам, с давних пор установленным лишь в интересах англичан?

– А к чему эта борьба? – с возмущением заметила Сара. – Они мятежники, и все их действия незаконны.

– Женщины словно зеркала – в них отражаются те, кто стоит перед ними, – добродушно вставил молодой капитан. – Во Френсис я вижу образ майора Данвуди, а в Саре…

–..полковника Уэлмира, – со смехом, вся пунцовая, прервала младшая сестра. – Сознаюсь, своими убеждениями я обязана майору Данвуди… не правда ли, тетя Дженнет?

– Кажется, это в самом деле его взгляды, дитя мое.

– Признаю себя виновной. А ты, Сара, еще не забыла глубокомысленных рассуждений полковника Уэлмира?

– Я никогда не забываю того, что справедливо, – отозвалась Сара, соперничая цветом лица с сестрой, и встала, словно ей было жарко у камина.

Днем не произошло больше никаких происшествий, но вечером Цезарь объявил, что в комнате мистера Харпера слышались какие-то приглушенные голоса. Незнакомца поместили во флигеле напротив, гостиной, где обычно собиралась семья мистера Уортона, и, чтобы уберечь своего молодого господина от опасности, Цезарь установил постоянное наблюдение за гостем. Известие взволновало все семейство, но, когда появился сам мистер Харпер, обращение которого, несмотря на его сдержанность, свидетельствовало о доброте и прямодушии, подозрения у всех, кроме мистера Уортона, скоро рассеялись. Его дети и свояченица решили, что Цезарь ошибся, и вечер прошел без новых тревог.

Назавтра в полдень, когда все сидели за чайным столом в гостиной, погода наконец изменилась. Легкое облако, висевшее совсем низко над вершинами холмов, с бешеной скоростью понеслось с запада на восток. Однако дождь продолжал яростно стучать в окна и небо на востоке оставалось темным и угрюмым. Френсис наблюдала за, разбушевавшейся стихией, с нетерпением молодости желая поскорее вырваться из томительного плена, как вдруг, словно по волшебству, все затихло. Свист ветра умолк, буря успокоилась. Подбежав к окну, девушка с радостью увидела яркий солнечный луч, озаривший соседний лес. Деревья пылали всем многообразием красок октябрьского убора, а на влажных листьях отражался ослепительный блеск американской осени. Обитатели дома тотчас вышли на южную террасу. Благоуханный воздух был мягок и живителен; на востоке над горизонтом в беспорядке громоздились страшные темные тучи, напоминая отступление разбитой армии. Низко над коттеджем с удивительной быстротой еще неслись на восток клочья тумана, а на, западе солнце уже прорвалось сквозь тучи и излучало свое прощальное сияние на открывшийся внизу пейзаж и на блестящую, вымытую дождем зелень. Такие явления можно наблюдать лишь под небом Америки. Они радуют тем более, чем неожиданнее контраст, когда, избавившись от непогоды, наслаждаешься мирным вечером и тихим воздухом, таким, какие бывают в самые мягкие июньские утра.

– Какая величественная картина! – произнес про себя мистер Харпер. – Как она великолепна, как прекрасна! Скорей бы настал такой же покой для моей сражающейся родины, и пусть такой же сияющий вечер завершит день ее страданий!

Только Френсис, стоявшая с ним рядом, слышала эти слова. Она с удивлением посмотрела на него. Мистер Харпер стоял с непокрытой головой, выпрямившись, устремив взор к небу. Глаза его утратили выражение спокойствия, которое, казалось, было его характерной чертой; теперь они светились восторгом, и легкий румянец окрасил его щеки.

"Такого человека нечего бояться, – подумала Френсис. – Только благородным натурам дано так сильно чувствовать”.

Раздумья маленького общества прервало неожиданное появление Бёрча; с первыми лучами солнца он поспешил к дому мистера Уортона. Гарви Бёрч шел быстрыми, крупными шагами, не разбирая луж, размахивая руками и выставив вперед голову – обычная походка бродячих торговцев.

– Славный вечер, – начал он и поклонился, не поднимая глаз. – На редкость теплый и приятный для этого времени года.

Мистер Уортон согласился с его замечанием и участливо спросил, как здоровье отца. Некоторое время разносчик стоял в угрюмом молчании; но, когда вопрос повторили, он ответил, сдерживая дрожь в голосе:

– Отец быстро угасает. Старость и тяжкая жизнь делают свое дело.

Гарви отвернулся, пряча от всех лицо, но Френсис заметила влажный блеск его глаз и дрожащие губы; во второй раз он поднялся в ее мнении.

Долина, в которой была расположена усадьба мистера Уортона, тянулась с северо-запада на юго-восток; дом стоял на косогоре, на северо-западном крае долины. Благодаря тому, что местность за холмом на противоположной стороне круто спускалась к побережью, за вершинами отдаленного леса можно было увидеть Зунд 2323
  Зунд – пролив, отделяющий остров Лонг-Айленд от острова Манхаттан.


[Закрыть]. Море, так недавно яростно бившееся о берег, посветлело и катило длинные спокойные валы, а легкий ветерок, дувший с юго-запада, нежно касался их гребней, будто помогая утихомириться волнению. Теперь можно было разглядеть на воде какие-то темные точки, которые то поднимались, то опускались и исчезали за продолговатыми волнами. Никто, кроме разносчика, этого не заметил. Он сидел на террасе недалеко от мистера Харпера и, казалось, забыл о цели своего прихода. Как только его блуждающий взгляд остановился на этих темных точках, он с живостью вскочил и стал внимательно глядеть на море. Потом он перешел на другое место, с видимым беспокойством посмотрел на мистера Харпера и сказал, подчеркивая каждое слово:

– Регулярные части, должно быть, двинулись с юга.

– Почему вы так думаете? – нервно спросил капитан Уортон. – Дай бог, чтобы это было правдой: мне нужна охрана.

– Эти десять вельботов не шли бы так быстро, если бы их вел обычный экипаж.

– А может быть, – испуганно спросил мистер Уортон, – это… это континентальные войска возвращаются с острова?

– Нет, похоже, что регулярные, – многозначительно ответил торговец.

– Похоже? – повторил капитан. – Да ведь видны только точки.

Гарви не отозвался на это замечание; казалось, он обратился к самому себе, тихо проронив:

– Они вышли еще до бури… эти два дня стояли у острова… кавалерия тоже в пути… близ нас скоро начнется сражение.

Произнося свой монолог, Бёрч с явным беспокойством поглядывал на мистера Харпера, но по лицу этого джентльмена нельзя было узнать, представляют ли для него слова Бёрча какой-либо интерес. Он стоял молча, любуясь пейзажем, и, казалось, радовался перемене погоды. Однако, как только разносчик договорил, мистер Харпер обратился к хозяину дома и сказал, что дела не позволяют ему больше откладывать свой отъезд, поэтому он воспользуется прекрасным вечером, чтобы еще до наступления ночи сделать несколько миль пути.

Мистер Уортон выразил сожаление, что им приходится так скоро расстаться, но не посмел задерживать своего приятного гостя и тут же отдал необходимые распоряжения.

Беспокойство разносчика возрастало без всякой видимой причины; он то и дело поглядывал на южную сторону долины, словно ожидал оттуда беды. Наконец появился Цезарь, ведя на поводу великолепного коня, которому предстояло увезти мистера Харпера. Разносчик услужливо помог подтянуть подпругу и привязать к седлу дорожный мешок и синий плащ путешественника.

Но вот приготовления закончились, и мистер Харпер стал прощаться. С Сарой и тетушкой Дженнет он расстался сердечно и просто. Когда же он подошел к Френсис, на лице его появилось выражение какого-то особенно нежного чувства. Глаза повторили благословение, которое недавно вымолвили губы. У девушки вспыхнули щеки и сильно забилось сердце. Хозяин дома и гость напоследок обменялись любезными фразами; капитану Уортону мистер Харпер приветливо протянул руку и внушительно сказал:

– Вы сделали рискованный шаг, который может иметь для вас очень неприятные последствия. Если это случится, я, возможно, смогу доказать свою благодарность вашей семье за доброту ко мне.

– Конечно, сэр, – в страхе за сына, позабыв о вежливости, вскрикнул мистер Уортон, – вы сохраните в тайне то, что узнали, находясь в моем доме!

Мистер Харпер быстро повернулся к старику; суровое выражение, появившееся на его лице, однако, сгладилось, он мягко ответил: