Текст книги "Исчезающий гном"

Автор книги: Джеймс Блэйлок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6. Смех в тумане

На следующий день они встретились в трактире с Госсетом. Он протиснулся в дверь задом наперед, с восстановленной обезьяньей маской на голове и кричащей конусовидной шляпой волшебника в руках. Она была даже выше, чем старая шляпа Майлза, и по ней были дивным образом разбросаны несущиеся в вихре звезды, луны и кольцеобразные планеты. Ее остроконечную тулью венчала вырезанная из слоновой кости голова с двумя лицами: с одной стороны виднелось улыбающееся пухлое детское личико, с другой – ухмыляющаяся физиономия морщинистого старика. Шляпа не была такой тяжелой, какой выглядела на первый взгляд. Она казалась какой-то одушевленной, словно ей хотелось покататься и попрыгать, а резной шар на вершине конуса медленно и как бы сам по себе поворачивался, отчего сменяющие друг друга лица сливались в одно непрерывно повторяющееся расплывчатое лицо – лицо, которое жутковато напоминало волшебника Майлза.

– Ну вот, – сказал Майлз, забирая шляпу у озадаченного Госсета. – Великолепно, сэр. Вдвоем мы изготовили потрясающую шляпу.

– Потрясающую! – вскричал Госсет. – Эта штуковина живая. Волшебство, вот как я это называю.

– Волшебство и кое-что еще.

Майлз водрузил шляпу себе на макушку, и она, заняв удобное положение на его голове, видимым образом расслабилась, будто наконец оказалась дома. Майлз поднялся и крадущейся походкой прошелся по комнате, к огромному удивлению тех немногих жителей деревни, которые сидели наслаждаясь своим обедом. Потом он раз или два подпрыгнул в воздух, подобно балетному танцовщику, пригнулся, закрутился волчком, замахал руками и, словно на бис, исполнил сальто вперед, в результате чего один из стульев с грохотом полетел на пол.

– Эй, вы там! – крикнул трактирщик, выходя из-за стойки бара с тряпкой в руках. – Посмотрите, что вы сделали с этим стулом.

– Извините, – отозвался Майлз. – Как неудачно вышло.

Он привел в движение вращающийся резной шар на своей шляпе, выкрикнул что-то, что прозвучало как неудачная имитация птичьего клича, и указал пальцем на стул; тот медленно взмыл в воздух, а затем опустился на все четыре ножки.

– Вот, – сказал Майлз.

Двое посетителей трактира вскочили и бросились вон из зала; третий зарылся лицом в газету.

– Похоже, в этих краях весьма болезненно реагируют на волшебство, – заметил Майлз, усаживаясь и снимая свою шляпу.

– И это неудивительно, – откликнулся Джонатан. – В последнее время они его видели более чем достаточно. Замечательно же то, что шляпа остается у тебя на голове, даже когда ты ходишь колесом.

– Теперь это настоящая шляпа. Хорошая шляпа знает голову своего хозяина и сидит на ней так же плотно, как снежная шапка, венчающая гору.

– Да уж.

Джонатан вспомнил шляпу в том виде, в каком она была шесть месяцев назад, – вечно болтающаяся и сваливающаяся. Майлз привязывал ее под подбородком, так затягивая тесемки, что чуть не начинал задыхаться.

Они угостили Госсета пинтой пива и мясной запеканкой с картофелем и попрощались. Рассиживаться за обедом путешественникам внезапно показалось неоправданным легкомыслием. Через полчаса плот был уже на середине реки и, разворачиваясь по течению, проходил мимо деревни у Высокой Башни. Путники подняли паруса, чтобы воспользоваться северным ветром, и плот рванулся вперед, словно ему не терпелось оказаться в низовьях реки.

Майлз поджег в небольшом горшочке траву и, пролистав книгу заклинаний, нашел то, которое усиливало ветер. Повышала ли новая шляпа эффективность заклинания, или же просто Майлз был очень могущественным волшебником, сказать было трудно, но ближе к вечеру ветер стал дуть строго в направлении устья реки и с такой невероятной силой, что заросли ольхи и болиголова по берегам начали раскачиваться и гнуться почти до земли, а снасти – трещать и поскрипывать. Майлз поджег новую порцию трав и стал лихорадочно работать над уменьшением ветра, однако в конце концов Джонатану пришлось убрать парус, чтобы его не разорвало на куски.

Ветер улегся уже после того, как стемнело. В этот день путешественникам удалось покрыть громадное расстояние, но они решили плыть и ночью, неся вахту по очереди. Около четырех часов утра плот обогнул какой-то мыс и вышел на длинную полосу темной воды, которая спокойно и зловеще катилась вдоль огромного пространства, занимаемого Лесом Гоблинов. Все, кто был на борту, включая Ахава, расселись на палубе, наблюдая за неясными очертаниями заросших лесом берегов и за изменчивыми тенями дубов, пляшущими в лунном свете на поверхности воды.

Несколько раз они видели сквозь деревья мерцание костров гоблинов и редеющие точки блуждающих огоньков. Далекий гул медного гонга поведал им о пирушке гоблинов где-то в сердце Леса. Когда над холмами на востоке поднялось солнце и стало рассветать, на прибрежной дороге появились два дергающихся, как марионетки, скелета. До наблюдающих за ними в молчаливом ужасе путешественников долетело по воде слабое пощелкивание и стоны. Майлз в конце концов выкрикнул в их сторону поджаривающее заклинание, но расстояние, должно быть, было слишком большим, потому что скелеты исчезли под сенью леса, как будто стремясь скрыться от лучей встающего солнца.

Обитатели плота были, разумеется, настолько же рады солнцу, насколько ему не были рады жители Леса. Воодушевляемые свежим кофе и утренним ветерком, путешественники вновь поставили парус и поспешили к пристани Ивовый Лес, где на следующий день оставили плот привязанным к свае и отправились дальше по суше на взятых напрокат пони.

Какую-то часть пути они проехали по прибрежной дороге, вьющейся среди зарослей болиголова, дубов и красных деревьев. Дорога, которой мало кто пользовался, была зеленой от весеннего мха и щавеля, и было бы так приятно просто брести по ней, изучая жаб и головастиков и собирая дикие цветы для гербария. Но у путников не было времени наслаждаться красотами пейзажа. В этот и следующий день они скакали со скоростью, на какую только могли осмелиться, и, оставив Ориэль позади, начали подниматься к предгорьям, которые медленно поднимались к Горной Стране эльфов.

Тропинка, похоже, следовала как нельзя более неспешным и извилистым курсом, блуждая среди гребней одиноких холмов. Джонатану показалось, что это отнюдь не самый прямой и быстрый путь, и он сказал об этом Майлзу.

– Самый прямой путь зачастую ведет к самому запутанному концу, – загадочно изрек тот.

Они переправлялись через бессчетное количество маленьких ручейков и пересекали широкие, заросшие клевером и дикими травами луга, останавливаясь на ночлег под чистым, усеянным звездами небом на вершинах холмов, подальше от влажных низин. Однажды поздним вечером, на полпути между рекой и местом своего назначения, они сидели вокруг костра, обсуждая возможные причины исчезновения Сквайра. Ни один из путешественников не мог понять, что произошло. Единственное свидетельство того, что гном Шелзнак приложил к этому руку, основывалось на том, что его видели в окрестностях примерно в то время, когда все случилось. Это, безусловно, было подозрительным, но не более того, Джонатан указал на это Майлзу, однако тот, похоже, с ним не согласился. К концу вечера Джонатан начал подозревать, что Майлз почему-то уверен в том, что Шелзнак замышляет всякие козни: в стране зашевелились дьявольские силы, а недавнее изгнание гнома из его крепости на Гребне Высокой Башни всего лишь на какое-то время успокоило надвигавшуюся бурю.

Ночь была теплой, слишком теплой, чтобы им был по-настоящему нужен костер. Но они все равно разожгли его, потому что так было веселее и потому что вокруг валялось много хорошей сухой древесины. Над головой в изобилии сияли звезды. Джонатан как-то слышал, что среди звезд плавают галеоны эльфов, закидывая в небесные глубины длинные золотые сети, в которые попадаются звездные самоцветы. Тогда он не особенно в это поверил, но сейчас, лежа под сверкающей неразберихой Млечного Пути, он подумал, что это не так уж и неправдоподобно. Случаются и более странные вещи.

Он как раз начинал засыпать, только что соскользнув в любопытную страну грез, в которой он и Ахав плыли на маленькой гребной лодке по реке между звезд, когда вдруг Профессор разбудил его, тряхнув за плечо. Джонатан увидел, что Майлз взобрался на кучу камней и всматривается сквозь залитую лунным светом ночь в ближайший ивовый куст, растущий у входа в небольшую долину, там, где сходятся вместе два холма, обрамляющие тропу, ведущую в земли коротышек.

Джонатан с Профессором присоединились к волшебнику, и все трое принялись наблюдать за струйками тумана, которые поднялись из куста, словно просачиваясь из-под земли. Туман клубился в ночном воздухе – который во всех других отношениях был абсолютно прозрачным – и медленно плыл над лугом в сторону трех приятелей. Джонатан слышал, как Майлз что-то бормочет себе под нос, вероятно читает заклинания. Туманное облачко подплыло ближе и наконец, где-то в сорока футах от их лагеря, будто растеклось, наткнувшись на невидимую стену. Какое-то мгновение туман клубился, колыхаясь на месте, а потом двинулся по широкому кругу в обход их лагеря, едва касаясь верхушек луговых трав. Джонатану на минуту показалось, что он слышит в пролетающем ветерке низкий смех, а Профессор как раз в этот момент наклонил голову и насторожился, словно тоже его услышал. Туман повисел немного на опушке леса ниже по склону, а затем исчез в темноте.

Трое приятелей вернулись обратно в лагерь и там, к своему изумлению, обнаружили, что костер погас. Он не просто догорел, но был холодным, будто потух уже неделю назад. Впечатление было такое, словно что-то задуло, взорвало его, потому что обломки веток и пепел были разбросаны по их спальным мешкам.

– Какого черта? – воскликнул Джонатан. Все это происшествие казалось необъяснимым.

– Что бы это ни было, оно ушло, – заметил Профессор.

– Будем надеяться, что он ушел, – откликнулся Майлз.

– Он? – эхом отозвался Джонатан.

– Кто может сказать точно? – задумчиво отозвался Майлз. – У меня есть кое-какие подозрения.

У Джонатана к этому времени начали появляться собственные подозрения. Он полежал немного, думая о них, но, не успев додуматься до каких-либо далеко идущих выводов, заснул, и ему почти сразу приснился тот же самый сон о катании на лодке среди звезд. Однако на этот раз сон был проникнут атмосферой какого-то особого страха – чувством, что он катается не для собственного удовольствия и что за ним наблюдает и его преследует нечто прячущееся в пурпурной, затянутой дымкой темноте, у него за спиной. Ночь была заполнена подобными снами. Утром, как только рассвело, друзья отправились в путь, завтракая на ходу.

В течение двух последующих дней ничто не указывало на то, что они были на территории коротышек, потому что на их пути не встречалось ни ферм, ни коттеджей, ни путников. Однако через пять дней после отъезда из деревни у Высокой Башни путешественники проснулись под звяканье колокольчиков, висевших на шеях у коров, и увидели стадо огромных, похожих на гиппопотамов животных, которые спускались по раскинувшемуся ниже по склону лугу, сопровождаемые двумя серьезного вида коротышками, курящими длинные трубки, сделанные из вишневого дерева.

К полудню путники миновали три довольно большие деревни, и один из жителей, с безумными глазами и широким улыбающимся лицом, сообщил им, что они находятся где-то в шести милях от Меркл-Холла. Они пообедали хлебом с сыром и вином из фляги, передавая все это друг другу на ходу. Час спустя друзья свернули за поворот дороги, и им открылся возвышающийся на отдаленном холме Меркл-Холл – просторное, наполовину бревенчатое строение, представляющее собой совершенно изумительное нагромождение портиков, фронтонов, мансард и башенок, окруженное роскошным парком с четкой планировкой и ручейком, извивающимся среди прудов со скалистыми берегами.

Джонатан мог себе представить, как похожий на пирамиду Сквайр, облаченный в просторные штаны на подтяжках, вкушает плотный завтрак на широкой веранде перед Холлом, и он задумался над тем, какой же негодяй мог причинить Сквайру вред. Ответ, разумеется, пришел ему в голову почти немедленно. Этот ответ, должно быть, пришел и в другие головы, потому что здесь, под окнами Холла, стоял воздушный корабль эльфов.

По прибытии Джонатан, Профессор, Майлз и Ахав обнаружили, что все в Меркл-Холле окутано завесой тайны. Даже эльфы были ошарашены. По сути дела, когда трое путешественников вошли в столовую, все как раз обсуждали случившееся. Эльф Твикенгем был вместе со своим другом Тримпом. Коротышек там было несколько: Буфо Моринус, Гамп Уз и, разумеется, юный приятель Сквайра, Ветка. Еще один коротышка, печального вида малый, одетый лакеем, взволнованно пересказывал историю исчезновения Сквайра. Он говорил громким голосом и время от времени, чтобы придать драматизм своему повествованию, выкрикивал: «Разрази меня гром!» Джонатану было ясно, что без подобных дополнений здесь не обойтись, поскольку в рассказе было маловато деталей.

Прошло немного времени, прежде чем Буфо заметил, что трое его друзей стоят в вестибюле.

– Господин Бинг! – воскликнул он. – Профессор!

Ахав подбежал к Буфо, который в это время разрезал ростбиф, и, похоже, обрадовался при виде своего старого друга не меньше, чем при виде мяса.

На столе стоял великолепный обед, показавшийся вдвойне великолепным троим путешественникам, которые, честно говоря, большую часть времени, проведенного в пути, питались довольно скверным вяленым мясом и черствыми булочками. Помимо ростбифа, там был огромный дымящийся пудинг и груды жареного картофеля. Повсюду были расставлены вазы с весенними фруктами.

Трое друзей едва успели пожать всем руки, как их усадили в кресла и подали бокалы с вином. За столом их оказалось девять человек, но он был таким длинным, что за ним спокойно могли разместиться еще девять гостей и никто не толкал бы соседей локтями. Во главе стола стояло огромное кресло на тяжелых резных ножках – кресло, которое явно предназначалось для кого-то очень массивного. На его спинке был вырезан герб Меркла – поднявшийся на дыбы жареный гусь на сваленном в кучу винограде и удирающий гоблин в горящих штанах где-то сзади. Это был самый странный из всех гербов, которые Джонатан мог припомнить, но он изумительно подходил Сквайру, так же как и кресло. Но, увы, оно стояло там пустое, в то время как все остальные поглощали съестные припасы хозяина.

– Итак, Буфо, – начал Майлз, когда обед уже шел своим чередом, – что слышно? Как продвигается расследование?

– Да, – поддержал его Твикенгем, который сам только что прилетел вместе с Тримпом. – Рассказ этого джентльмена кажется мне чушью – прошу прощения, приятель. Это какое-то безумие.

Рядом с креслом Твикенгема стояла его остроконечная шляпа с астрономическими символами – почти такая же, как у волшебника, но без резной головы сверху и далеко не такая высокая. Эта шляпа, решил Джонатан, служила для обозначения какого-то ранга. Все другие эльфы, с которыми он был знаком, включая Тримпа, носили остроконечные шляпы различных цветов, но без сложного узора из звезд, лун и планет. Возможно, то, что коротышки послали и за Твикенгемом, и за Майлзом, указывало на серьезность таинственных происшествий.

– Мы не уверены, – отозвался Буфо, делая жест в сторону бедного лакея, который вместе со всеми остальными налегал на ростбиф и пудинг. – Этот человек рассказал нам странную историю – слишком странную, чтобы быть ложью, если хотите знать мое мнение. Провалиться мне на этом месте, если это не проделки гнома.

– Когда его здесь видели? – спросил Твикенгем.

– Примерно полторы недели назад, – ответил Буфо, подцепляя горсть жареных картофельных ломтиков. – Его обслуживали в трактире деревни Глимби. У него была шляпа, плащ и посох. Нет никакого сомнения, что это был он. И он спрашивал про Сквайра.

– А почему, как ты думаешь? – поинтересовался Джонатан. – Что он мог выиграть, навредив Сквайру?

– Или похитив его, – добавил Буфо.

– Выкуп? – предположил Профессор.

– Шелзнак не нуждается в деньгах, – возразил Твикенгем. – Месть – это больше по его части. Месть или…

Однако он не закончил фразу, а вместо этого подцепил вилкой кусок пудинга и сунул себе в рот, словно чтобы заткнуть его.

– Или – что? – Ветка был в ужасе.

– Ничего, – ответил Твикенгем.

– Оставим это, – согласился Профессор. – Нет смысла так накручивать себя из-за подобных вещей. И вообще, как он мог справиться со Сквайром?

– Расправиться с ним! – ахнул Ветка.

– Что это, черт возьми! – крикнул Гамп, указывая на окно.

Все вскочили на ноги, а Буфо ринулся к окну. Однако там ничего не было, лишь одна из свиней Сквайра, приученная искать трюфели, рылась пятачком в клумбе.

Все снова уселись за стол.

– Эй! – воскликнул Ветка. – Где мой ростбиф? У меня была корочка, а теперь ее нет. Теперь у меня лежит вот это!

Он поднял вверх жилистый, непрожаренный кусок мяса, который выглядел так, будто кто-то уже пытался его есть при помощи ножниц для стрижки изгородей и искусственных челюстей.

– Это работа дьявола, – заявил Гамп. – Вот, должно быть, кого я видел в окне. Сначала он похитил Сквайра, а потом – твой ростбиф.

– Это ты похитил мой ростбиф! – завопил Ветка, указывая на тарелку Гампа.

– А тебе достался мой! – парировал Гамп. – Все честно.

– «Честно!» – крикнул Ветка. – Я тебе покажу честно! – И он раскромсал пудинг Гампа на куски своей вилкой.

– Джентльмены! – воскликнул Твикенгем. – Успокойтесь!

Джонатан видел, что дело принимает довольно типичный для коротышек оборот.

– Эй, Ветка, – вмешался он, – у меня тут хороший кусок ростбифа. Возьми его себе. Я все равно от него не в восторге. На мой вкус, слишком много горелого жира.

Он отдал Ветке свою порцию и взял себе с блюда кусок с кровью. Мир был восстановлен, и Буфо продолжил:

– Мы ничего не знаем о мотивах, но мы знаем вот что: Шелзнак останавливался в деревне Глимби по меньшей мере за час до того, как исчез Сквайр. Он почти наверняка думал найти Сквайра наверху в Холле.

– Дело становится все более странным, – прокомментировал Майлз на манер волшебников.

– Это так, – согласился Буфо. – И еще более странно то, что две ночи спустя гнома видел садовник Альф. Шелзнак шарил среди нарциссов и, как говорит Альф, заглядывал в окна. «Я ищу свои очки», – сказал он Альфу. А это – ложь, как мы знаем, и еще он сказал, что он друг Сквайра. Итак, Альф сообщил ему, что Сквайра никто не видел вот уже два дня, а гном заявил, что это неправда. Но Альф не из тех, кто лжет, и Шелзнак это видел. Альф говорит, что Шелзнак пошел через лужайку, затягиваясь, как бешеный, своей трубкой, и больше не вернулся.

– Значит, Шелзнак не похищал Сквайра, – заключил Майлз. – Он даже не знал, что Сквайр исчез.

– Или же, – проницательно заметил Профессор, – он хотел, чтобы мы во все это поверили.

Твикенгем покачал головой:

– Ему плевать на то, во что мы верим. Он делает то, что ему хочется. И в один прекрасный день это его погубит. Это его самомнение.

– Тогда куда девался Сквайр? – спросил Джонатан, возвращаясь к прежней теме.

– Он прошел прямо сквозь стену! – крикнул лакей, который лихорадочно расправлялся со своей едой. – Разрази меня гром, если это не так. Я не сумасшедший!

– Разумеется нет, – убежденно сказал Джонатан.

– Сквозь стену? – Профессор поправил очки на переносице.

– Сквозь эту проклятую стену! – был ответ.

– Согласно мнению авторитетных ученых, – заявил Профессор, – такое поведение маловероятно.

– Разрази меня гром! – вскричал лакей, которому, видно, не терпелось, чтобы его разразили. – Он был там, Сквайр то есть, сидел в этом своем кресле в библиотеке. У него был этот его большущий стеклянный шар, и он смотрел сквозь него на окно. За час не вымолвил ни словечка. Не завтракал. Я зашел предложить ему кусочек персикового торта, испеченного миссис Финн. И вижу, как он – разрази меня гром, если это не так, – вижу, как он встает и выходит в большую дверь в стене. После этого он исчез и с тех пор не возвращался.

– Дверь в стене? – повторил за ним Майлз. – Это звучит не так уж таинственно.

– В стене библиотеки нет никакой двери, – продолжал Буфо. – Вот что самое таинственное.

– Или лживое, – вставил Гамп.

– Разрази меня гром! – крикнул лакей.

– Давайте взглянем на эту библиотеку, – предложил Профессор, вытаскивая внушительного вида лупу. – Здесь какой-то фокус-покус, или я не Артемис Вурцл.

Но в стенах библиотеки, как говорил Буфо, не было никакой двери. Были ряды одиночных створчатых окон в двух наружных стенах и множество стеллажей с книгами вдоль двух других. Окна были чересчур узкими, чтобы Сквайр мог в них пролезть. И вообще было маловероятно, что он стал бы заниматься подобными акробатическими трюками.

– Где была эта дверь? – спросил Профессор.

– Вон там. – Лакей указал на стеллажи.

– Потайная панель, – предположил Джонатан, который видел в этой тайне некоторую связь с романами Дж. Смитерса.

Профессор принялся снимать с полок книги и простукивать стены, а потом вышел в холл и прошел вдоль него, простукивая стену с противоположной стороны. Вернувшись через несколько минут, он категорически заявил:

– Здесь нет никаких потайных панелей. По крайней мере в этой стене. И она недостаточно широка для потайного хода.

– Это была никакая не панель, – стоял на своем лакей. – Это была дверь. Большая железная дверь. И у нее не было никакой ручки – просто большая железная дверь. Я видел то, что видел. Она открылась, и Сквайр прошел в нее, да так быстро! И он забрал с собой свой стеклянный шар.

– Где же тогда эта дверь? – спросил Буфо, у которого неправдоподобный рассказ лакея явно вызывал подозрения.

– Она исчезла. Пуф! Разрази меня гром, если это не так. Она была здесь, потом ее не стало. Просто вот так. Волшебство, я вам говорю. И я продолжаю это говорить.

– Виски, – прошептал Гамп в ухо Буфо.

– Что?! – вскричал лакей.

– Рискованное, говорю, это дело, – отозвался Гамп. – Слишком много волшебства.

– Вот именно, – подтвердил лакей.

– А что это был за шар? – спросил Джонатан, в голове которого бродили смутные подозрения.

– Тот, что он всегда носил с собой, – ответил лакей. – Который он привез с войны.

– С войны? – переспросил Профессор.

– Тот, что он забрал из Высокой Башни, – услужливо подсказал Гамп. – Вот это в его понятии и была война.

– Шар Ламбога, – пробормотал Джонатан. – Тогда, возможно, в нем все и дело…

Он собирался сказать, что, вероятно, гном приходил за шаром Ламбога – магическим стеклянным шаром, который Сквайр прошлой зимой принял в Башне за огромный шар для игры. Но прежде чем он успел закончить фразу, Майлз перебил его:

– Бэламния!

– Разумеется! – воскликнул Твикенгем.

Джонатан с Профессором обменялись многозначительными взглядами.

– Бэламния? – с удивлением переспросил Джонатан.

– Это, должно быть, она, – настаивал Майлз, полагая, что Джонатан с Профессором сообразили, что он имеет в виду. – Дверь, шар, Шелзнак – все сходится.

– Я ничего не понимаю, – заявил Гамп.

– Дверь прямо здесь, в стене! – повторил лакей, то и дело чертыхаясь.

– Послушай, – сказал ему Буфо, – сбегай в Глимби и передай мэру сообщение, хорошо?

– Ну-у, – заколебался лакей. – Я не думаю, что это входит в мои обязанности.

– Вот тебе пятерка за труды, – добавил Буфо.

– Слушаюсь, сэр! И часа не пройдет, как я все сделаю. А если пройдет, вы знаете, где я буду.

– Ага, – буркнул Гамп себе под нос, – в «Кривом Пеликане».

Буфо начал писать мэру записку – на бумаге, которую он обнаружил в стоящем в библиотеке столе Сквайра. Джонатан заглянул ему через плечо. «Берегись! – написал он. – Муравьи маршируют тра-ля-ля». И подписался: «Друг».

– Что, черт возьми, это означает? – спросил Джонатан.

– Ничего, – ответил Буфо. – Просто слегка повожу его за нос. Небольшая шутка. Мэру это пойдет на пользу – чтоб не расслаблялся.

Лакей забрал записку, вскочил на лошадь и помчался по дороге в сторону деревни Глимби.

– Мне тут пришло в голову, что во всем этом деле есть нечто, чего я не понимаю, – начал Джонатан.

– Что именно? – спросил Майлз.

– Все. Все, что я знаю, так это то, что слышал от Эскаргота, – будто этот шар каким-то образом позволяет человеку летать по свету. Тогда это показалось мне довольно бессмысленным – да и сейчас так кажется.

– Ну, – отозвался Майлз, – это еще мягко сказано. Я очень удивлюсь, если это все, что Эскаргот знает о шаре. Похоже, на свете нет ничего такого, во что Эскаргот не сунул бы свой нос, особенно когда дело касается семи Чудес Эльфов. Ты знаешь, откуда у Сквайра взялся этот шар?

– Он нашел его в Башне, точнее, в буфетной.

– А где был Эскаргот? – осведомился Майлз.

– Он был там же. Но он не особенно заинтересовался этой штуковиной, просто позволил Сквайру взять ее.

– Это как раз и поставило меня в тупик, – вмешался Профессор. – Я поспорил бы на «Большую книгу Лимпуса», что Эскаргот охотился именно за шаром, когда он с такой готовностью согласился поехать с нами вверх по реке. А потом он просто уступил его Сквайру. И даже глазом не моргнул.

– Возможно, у Эскаргота есть свой кодекс чести, – предположил Джонатан. – Он может украсть у Шелзнака, но не станет красть у Сквайра. Мне кажется, ты его недооцениваешь.

– Вы все ошибаетесь, – вмешался Твикенгем. – Пока у Эскаргота есть его подводное устройство, ему не нужен этот шар.

Майлз согласно кивнул.

– Я забыл о подводной лодке, – сказал он. – Это полностью все объясняет. Зачем человеку два ключа от одной и той же двери?

Теперь у Джонатана все окончательно смешалось в голове.

– Что все это означает? Какое отношение имеет подводная лодка Эскаргота к шару Ламбога и какое отношение то и другое имеет к дверям, появляющимся в стене библиотеки Сквайра?

Твикенгем понимающе улыбнулся:

– Это имеет отношение к природе исчезновения Сквайра. Он не исчез в полном смысле этого слова, он просто путешествует по земле, которую не ожидал найти. И в этом вся проблема, не так ли? Сквайр не знает, где он оказался и как ему вернуться обратно. Сквайр, как считает Майлз, проник на земли Бэламнии.

Джонатан с Профессором опять обменялись многозначительными взглядами. Ошибиться было невозможно. Очевидно, и Сквайр, и сокровище оказались каким-то образом в Бэламнии.

Джонатан внезапно припомнил одну вещь, которая еще больше озадачила его.

– Я как-то читал книгу об этой Бэламнии, – сказал он. – Это было, наверное, лет двадцать назад. Это была замечательная книга автора-эльфа, Глаба Бумпа. Фантастический роман.

– Глаб Бумп не писал фантастических романов, – перебил его Твикенгем. – Он был историком.

Джонатану это показалось маловероятным, потому что он смутно помнил рассказ об удивительных подводных землях и о жутких темных лесах, населенных каннибалами, гоблинами и оборотнями. Эти повествования показались ему не очень-то похожими на исторические факты, хотя, впрочем, ему в то время было всего лет двенадцать.

И все же, маловероятно это было или нет, здесь, перед ним, находились Твикенгем и Майлз, которые настаивали на том, что Сквайр каким-то образом попал в земли Бэламнии. И если Бэламния была достаточно реальной, чтобы вместить Сквайра, то она действительно была вполне реальным миром.

– Шар Ламбога, – объяснил Твикенгем, – обладает некой силой. Непосвященным она дарит чудесные сны, как говорил Эскаргот. Для адептов она, фигурально выражаясь, служит ключом к бэламнийской двери.

– Бэламнийской двери? – Профессор относился ко всему этому чуть более скептически, чем Джонатан.

– Вот именно, – воодушевляясь, подтвердил Твикенгем. – Двери, ведущей в Бэламнию.

– Как двери кладовки? – спросил Профессор. – Или двери буфета? Это кажется довольно невероятным, не так ли? – Собеседнику явно не удалось убедить его. – Какая чудная страна, правда? Представить только, в нее входят через дверь, а не вплывают на корабле.

– На корабле попасть туда тоже можно, – подхватил Майлз. – На дне океана есть еще одна дверь, западная. Она находится где-то в районе Чудесных островов, в сотнях морских саженей ниже уровня моря. Местные жители иногда ловят там совершенно удивительных созданий: рыб-бабочек, крылатую треску, морских улиток размером с твою голову. Говорят, в самом переходе живут моллюски-наутилусы, которые выпускают песенные пузырьки, и они создают настолько дивную музыку, что, когда эти пузырьки лопаются на поверхности моря, дельфины собираются вокруг тысячами и плачут.

Профессор сидел с открытым ртом, и у него был такой вид, словно он подозревал, будто Майлз водит его за нос.

– И разумеется, именно поэтому Эскарготу не был нужен шар, – объяснил Твикенгем. – По крайней мере, он нужен ему не настолько, чтобы красть его у Сквайра, и он не будет ему нужен, пока у него есть подводная лодка.

– Но тогда нам тоже понадобится подводная лодка, – заметил Джонатан. – Нам придется найти Эскаргота и попросить, чтобы он одолжил нам свою.

– Это не так, – отозвался Майлз. – Под водой, как я уже сказал, находится западная дверь. Восточная дверь расположена в Белых Горах. На севере, за Городом Пяти Монолитов, есть еще одна дверь. О южной двери мы пока говорить не будем.

– И не надо, – вставил Твикенгем. – Двери очень похожи на людей. Есть хорошие двери и плохие двери – такие, которым лучше оставаться закрытыми. Шар Ламбога – это летучая дверь, и Сквайр каким-то образом сумел разгадать ее секрет.

– Значит, Шелзнак, должно быть, охотился за шаром, – высказал предположение Джонатан.

– Почти наверняка, – откликнулся Твикенгем. – У него отобрали два Чуда Эльфов – карманные часы и шар. Часы быстро оказались вне пределов его досягаемости. С шаром, однако, все было иначе. Тем не менее, мы были бы глупцами, если бы предположили, что им двигало желание завладеть только шаром. Я считаю, что у Сквайра есть причины опасаться за свою жизнь.

– Туман на пустоши, поросшей вереском! – воскликнул Джонатан. – Это был он – гном.

– Конечно, – подтвердил Майлз. – Он направлялся обратно в верховья реки, к южной двери.

Они рассказали Твикенгему о небольшом облачке тумана, которое висело на лугу у тропы и каким-то образом потушило их костер.

– Такие вещи как раз в его духе, – согласился Твикенгем, – затушить ваш костер. Он шел по следу Сквайра, можно в этом не сомневаться.

– Тогда нам лучше самим отправиться по этому следу, – предложил Джонатан. – Бедный Сквайр. Он понятия не имеет, где и почему он оказался. Возможно, как раз сейчас он столкнулся на узкой дорожке с поющими кальмарами, а гном охотится за ним с намерением превратить его в крылатую жабу или что-нибудь в этом роде.

– Ну, – внес свой скудный вклад Гамп, – насчет каких-то там кальмаров нам беспокоиться нечего. Сквайр их просто съест. Я видел, как он поглощает сандвичи с кальмарами, от которых у вас бы голова пошла кругом. Чудесные были сандвичи. И ему безразлично, что они еще и поют, – он их все равно съест. Поющий сандвич – это как раз в стиле Сквайра.