Текст книги "Сеятели для звезд"

Автор книги: Джеймс Бенджамин Блиш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

8

Это было не так просто.

ИСХОДНЫЙ ПУНКТ: Управление.

Еще задолго до начала межпланетных полетов большие города Америки потеряли возможность контролировать свои транспортные проблемы. Чисто политическое решение проблемы превратилось в химеру. Никакая городская администрация не была в силах истратить необходимое количество денег, чтобы рационально улучшить обстановку, и не быть переизбранной в следующем туре разгневанными пешеходами или водителями, которым тоже была нужна помощь.

Постепенно все проблемы транспорта передавались наделенной обширными полномочиями полуобщественной организации – Управлению Портов, Мостов и Авиалиний. Управление доказало свои возможности, возводя и поддерживая в рабочем состоянии такие транспортные сооружения, как Голландский и Линкольнский тоннели, мост Джорджа Вашингтона, аэровокзалы Тетесборо, Ла-Гуардиа, Айдлин, Ньюарк. Не говоря уже о более мелких транспортных узлах и магистралях. К 1960 году уже можно было проехать от Флориды до границы штата Мэн, целиком двигаясь по территории, которой владело Управление. Конечно, если вы могли уплатить соответствующую пошлину. И не боялись, что вас обстреляют из охотничьих ружей взбунтовавшиеся владельцы земель, которые продолжали сопротивляться засилью могущественного синдиката транспортных королей – Управления.

ВТОРОЙ ИСХОДНЫЙ ПУНКТ: пошлины. Управления транспортных магистралей были порождены штатами, и при этом они пользовались защитой закона, которого не было у других частных фирм, занятых торговлей с другими штатами. Здесь имелось такое положение: «Обе стороны не будут… уменьшать размеры пошлины или другим образом препятствовать Управлению самостоятельно устанавливать размеры этих пошлин, а также собирать их и прочие взносы». Этому помогали также федеральное правительство и Конгресс, так и не приведший в действие закон 1946 года, по которому размеры пошлин должны уменьшаться после выплаты амортизации. Следовательно, пошлины оставались на прежнем уровне. В 1953 году Управление порта Нью-Йорк получило доход в двадцать миллионов долларов, и годовые сборы увеличивались ежегодно на 20 %.

Часть сборов шла на строительство новых транспортных сооружений большинство из них было расположено так, чтобы еще больше увеличивать количество пошлин, не принимая уже во внимание действительное решение проблем. Впереди опять же шло Управление порта Нью-Йорк. Оно без всякой надобности пробило третий ствол Линкольнского тоннеля, чем прибавило к ежегодному потоку машин на Манхэттене еще восемь миллионов, в то время как город и так задыхался от недостатка путепроводов, способных разгрузить его закупоренные материалы, уводя движение прочь от центра.

ТРЕТИЙ ИСХОДНЫЙ ПУНКТ: Полиция Порта. Управление с самого начала имело право нанимать работников для поддерживания порядка на собственной территории. И по мере того, как росло Управление, росли и его полицейские силы.

К тому времени, когда появился космический транспорт, Управление уже обладало правами и на него. Они не пожалели трудов, чтобы гарантировать себе это право. Операции с воздушным транспортом научили их тому, что только полный и абсолютный контроль имеет смысл. И вторая характерная деталь – Управление занималось лишь крупномасштабными финансовыми операциями. И его интересовали только те виды космического транспорта, которые не были связаны с огромными затратами средств. Иначе они не получили бы прибылей от субподряда, прибылей от быстрой амортизации займов, от скидок на налоги для строительства новых предприятий. И от неограниченного возрастания новых пошлин, размер которых не уменьшался после того, как затраченные на строительство средства полностью окупались.

Цена посадки в первом космопорту составляла пять тысяч долларов. Хотя в воздушной навигации пошлины уже давно были объявлены вне закона, Порт Земля функционировал по собственным законам. И полицейские силы Порта по количеству превосходили армию государства, на территории которого Порт расположился. Очень скоро разница стерлась, и полиция Порта превратилась в Вооруженные силы США. Точнее, наоборот. Сделать это было нетрудно, поскольку Управление Порта контролировало все остальные министерства, включая и Порт Земля.

И когда через какое-то время после начала космических полетов люди начали задавать друг друг другу вопросы: «как же мы будем колонизировать планеты?», Управление Порта уже имело ответ на этот вопрос.

ЕЩЕ ОДИН ПУНКТ: Терраформирование.

Терраформирование – преобразование других планет в некое подобие Земли, чтобы нормальные земляне могли жить на их поверхности. Порт Земля начинал с малого. Он уже был готов передвинуть Марс в точку, расположенную немного ближе к Солнцу, совершить необходимые корректировки и в отношении других планет. Потом переправить на Марс объем воды, равный Индийскому океану. То есть всего десять процентов того, что потом может понадобиться для терраформирования Венеры. Кроме того, на Марс было необходимо перевезти почву, примерно равную объему почвы штата Айова, чтобы посадить растения, которые постепенно изменят состав атмосферы. И так далее. Все это, указывало Управление, вполне осуществимо с точки зрения имеющихся ресурсов и будет стоить немногим меньше 33 миллиардов долларов. Управление Портов подсчитало, что вернет затраченное всего за какое-то столетие, с помощью таких фокусов, как пятидесятидолларовые марки «Рокет-пост», посадочные пошлины для Марса в размере десяти тысяч долларов, тысячедолларовые билеты в один конец и так далее. Конечно, цены не снизятся даже после того, как затраты будут возмещены. Скорее, наоборот. В целях поддержания всего проекта на ходу.

Управление разумно ставило вопрос: какова альтернатива? Только купола? Управление Большого порта ненавидело купола. Во-первых, они были дешевы. И поток пассажиров под купол и обратно всегда будет незначителен. Это со всей горькой ясностью показал опыт Луны. И публика тоже ненавидела купола и уже обозначилось массовое нежелание жить в них. Что же касается правительств – кроме правительства США, к которому Управление сознательно сохраняло благосклонность, то они тоже были настроены против куполов. И против той ограниченной колонизации, которую они обеспечивали. Им было необходимо избавляться от перенаселенности не по чайной ложке в месяц, а по танкеру в день. Если Управление и знало, что иммиграция не уменьшает, а увеличивает народонаселение, то держало это в секрете. Правительства были предоставлены сами себе. Итак, куполам было сказано решительное «нет!», терраформированию – решительное «да!»

Потом появилась пантропология.

Эта третья возможность, новый вариант колонизации планет, оказалась сюрпризом для Управления и для Порта Земля. И винить в этом было некого, кроме самих себя. Идея генетически трансформировать колонистов вместо того, чтобы трансформировать планеты, была стара и родилась еще во времена Олафа Стэплтона. Позднее к ней обращались многие писатели. Уходила она корнями в мифологию, к Протею, и в глубины человеческой психики, где был порожден оборотень, вервольф, эльф, вечно странствующая переселяющаяся душа.

И вдруг все это оказалось возможно. И очень скоро превратилось в факт.

Управление пришло в негодование. Пантропология требовала высоких первоначальных затрат. Но постепенно метод должен был становиться все дешевле и дешевле. Колонисты чувствовали себя как дома в мире, к которому были адаптированы, и воспроизводились естественным путем, без посторонней помощи. В самом крайнем случае пантропология обеспечивала колонизацию в два раза дешевле, чем с помощью самых простых и дешевых куполов. В сравнении с терраформированием даже такой небольшой и удобной планеты, как Марс, она вообще ничего не стоила. С точки зрения Управления.

И не было возможности собрать пошлину даже с первоначальной стоимости проекта. Все было слишком недорогим, чтобы тратить на это время и усилия.

«Неужели ваш ребенок станет МОНСТРОМ?»

«Если группа влиятельных ученых добьется своего, ваш сын или внук будет влачить жалкое существование на ледяных просторах Плутона, где даже Солнце не более, чем искорка в небе. И они никогда не смогут вернуться на Землю, пока живы! И едва ли смогут это сделать после смерти!»

«Да, существуют и развиваются планы превращения еще не родившихся невинных младенцев в жуткие инопланетные существа, которые погибнут в ужасных мучениях, если только осмелятся ступить на зеленую траву мира предков. Не дожидаясь результатов медленного, но неизбежного завоевания человеком Марса, эти выдающиеся мыслители, запершись в своих „башнях из слоновой кости“, работают над созданием пародий на человека, отвратительных карикатур на людей. Эти уроды будут способны жить в самых адских условиях других планет.

Процесс, позволяющий производить подобных монстров с огромными затратами, называется пантропологией. Она уже существует, хотя и опасно несовершенна. Глава этих мудрецов-ревизионистов – доктор Джекоб Рулман…»

– Подождите, – остановил доктора Свени.

Он прижал кончики пальцев к вискам, потом отпустил и дрожа посмотрел на Рулмана. Ученый положил на стол вырезку из старого журнала, которую читал для Свени. Даже в тефлоновой оболочке бумага после тридцати лет пребывания на Ганимеде сильно пожелтела… Руки Рулмана были вполне крепки. И остатки волос на лысеющей голове были такими же огненными, как и тогда.

– Какая гнусная ложь! Теперь я понимаю, как меня обрабатывали! И ложь оказалась действенной. Теперь, когда я понял… уже совсем другое дело…

– Я знаю, – тихо сказал Рулман, – это им было легко сделать. Адаптант-ребенок всегда изолирован от мира, и ему можно внушить все, что угодно. У него нет другого выбора, кроме слепого подчинения и безоговорочной веры. Ему отчаянно не хватает непосредственного контакта с другими людьми, он никогда не узнает, что такое объятия матери. Это крайний случай «ребенка из пробирки» – мать, давшая ему свои гены, может находиться по другую сторону стеклянного барьера и одновременно в другом эволюционном рукаве. Даже если он и слышит голос матери по проводам, если слышит вообще. Я знаю это, Дональд, можешь мне поверить. Я испытал это на себе. И мне было очень тяжело.

– Значит, Джекоб Рулман был…

– Да, моим генетическим отцом. Мать умерла рано. Так часто бывает от тоски. От разлуки с ребенком. Как и твоя мать. Но отец рассказал мне всю правду – это было там, в пещерах Луны. И вскоре он был убит.

Свени глубоко вздохнул.

– Теперь я начинаю все понимать. Продолжайте, пожалуйста.

– Ты уверен, что все понимаешь, Дональд?

– Продолжайте. Я должен знать, и еще не поздно узнать. Прошу вас.

– Ну, хорошо, – задумчиво сказал Рулман. – Управление провело через правительство закон, запрещающий пантропологию. Но поначалу он был довольно беззубым. Конгресс еще не вполне понимал, что же он должен запретить. Да и опасался запретить опыты с животными вообще. Управление не было расположено к откровенности. И мой отец спешил испытать пантропологию на практике, пока закон имел некоторые отдушины. Он отлично понимал, что как только Порт сочтет время подходящим, законы будут мгновенно сцементированы. И еще отец был совершенно убежден, что планеты никогда не удастся колонизировать с помощью куполов или терраформирования. Они могут сработать на некоторых наших планетах – Марсе, Венере. Но не за пределами системы.

– За пределами Солнечной системы? Но как же достигнуть звезд?

– С помощью межпланетного двигателя. Он существует уже пять десятилетий. Уже совершенно несколько исследовательских экспедиций, и некоторые были весьма удачными, хотя в прессе о них не найдешь и упоминания. Порт и его Управление не видели выгоды в этих путешествиях. Поэтому патенты на двигатель были куплены и положены под сукно, данные экспедиций засекречены, в прессу не просочилось ни звука. Но все корабли Управления снабжены генераторами овердрайва. Даже наш корабль имеет его. Так же, как и твой пилот – там, на орбите.

Свени потрясенно молчал.

– Даже внутри нашей системы большинство планет непригодны для постройки куполов или терраформирования. Например, Юпитер. И многие другие, которые, по мнению Порта, не пригодны для колонизации первого или второго типа. А на межзвездных расстояниях Управлению и вовсе нечего делать – там никогда не будет грузопотока, способного принести прибыль Порту.

Единственный путь – пантропология. Не для Управления, конечно, а для человечества, которое рано или поздно, но шагнет к звездам. Каким-то образом отцу удалось «продать» идею некоторым влиятельным людям политикам со связями и средствами. Им удалось найти даже некоторых участников тех тайных межзвездных экспедиций – людей, которые знали кое-что о планетах других солнц и о генераторе овердрайва. Все эти люди хотели бы дать пантропологии шанс – совершить эксперимент с открытым концом, который привел бы к новым пробам – в том случае, если бы завершился удачно.

Этот эксперимент – мы, наша колония на Ганимеде.

Порт объявил эксперимент вне закона еще до начала его реализации. Но пока они отыскали наши лунные лаборатории, было уже поздно. Мы успели сбежать. Именно после этого были пущены в ход клыки закона, и пантропология была убита. Управление понимало, что должно убить ее.

Вот почему, Дональд, само наше существование – уже преступление. И от полиции Порта требуется ДОКАЗАТЬ провал колонии. Вот для чего мы им понадобились. Они хотят выставить нас на всеобщее обозрение, как уродцев в балагане. И сказать народу Земли, что здесь, на Ганимеде, наша попытка провалилась, и им пришлось вытаскивать нас из собственного дерьма.

Ну, и… остаются все эти фальшивые обвинения в нападении на пассажирские корабли, о которых ты говорил. Нас будут судить. И казнят скорее всего, публично разгерметизировав наши камеры, и мы моментально погибнем от кислорода родной планеты наших предков. Да, это будет последний штрих в картине, отличный урок общественному мнению.

Свени сжался, ссутулившись на своем стуле, сведенный судорогой совершенно непривычного для него чувства – ненависти и отвращения к самому себе. Теперь он понимал оттенок, звучавший в голосе Рулмана – он предал всех. Всех!

А ученый безжалостно продолжал:

– Теперь о нашем проекте. Он очень прост. Мы знаем, что в конечном итоге людям не колонизировать звезд без помощи пантропологии. Мы знаем, что Управление не позволит, чтобы до этого дошло. Значит, мы сами должны нести пантропологию к звездам. Пока Порт нас не остановит. Одна планета, две, три и так до бесконечности.

И именно это мы пытаемся совершить. Точнее, СОБИРАЛИСЬ! У нас есть наш старый корабль, переоборудованный для первого перелета. И целое поколение детей-адаптантов. Они не смогли бы жить на Земле, они не смогут жить и на Ганимеде. Но смогут жить на одной из шести вновь открытых внесистемных планет. Все шесть находятся на разных расстояниях от Солнца и в разных направлениях. Я знаю названия только двух планет. Дети адаптанты – единственные, кто знает все. Куда они отправятся, будет решено только после старта. И тогда никто из оставшихся не сможет их выдать. Земля никогда не найдет этот корабль.

Это будет началом гигантской программы – «СЕМЯ». Мы засеем звезды людьми. Если только кораблю удастся стартовать.

В тишине последовавшей паузы дверь в кабинет Рулмана тихо отворилась и в него с озабоченным видом вошла Майк Леверо, держа в руках блокнот и карандаш. Она остановилась, когда увидела, кто сидит на стуле у окна. Сжатое спазмами сердце Свени расслабилось.

– Извините, – сказала она. – Я думала… Что-то случилось? У вас такой мрачный вид…

– Да, кое-что случилось, – согласился Рулман. Он посмотрел на Свени, и тому вдруг захотелось улыбнуться, хотя он понимал, что этого делать нельзя.

– Тут уж ничем не поможешь, – сказал Свени. – Доктор Рулман, вашим колонистам придется устраивать против вас мятеж.

9

Осветительная ракета вспыхнула высоко, и примерно в трех милях от них. И хотя она повисла над западным краем, от нее во Впадину просочилось достаточно света, чтобы осветить урчащий, раскачивающийся на ходу полугусеничный тягач-грузовик.

Но звук работы двигателя был слишком слаб, чтобы пробиться сквозь рев турбины, а мерцающий полусвет мало волновал Свени. Тягач, упорно ползший на север на постоянной скорости в двадцать миль в час, было очень трудно засечь с воздуха, сквозь густую растительность Впадины. Не легче, чем мышь, шуршащую под корнями деревьев в дремучем лесу.

К тому же вряд ли кому сейчас придет в голову наблюдать за Впадиной. В предгорьях и на самом плато шла битва, и она предлагала зрелище куда более привлекательное, чем грузовик. Свени и сам с напряжением прислушивался к отголоскам далекого сражения.

Тягачом управляла Майк. Свени, скорчившись, сидел в грузовом отсеке, рядом с огромным алюминиевым баллоном, глядя на экран радара. Параболическая проволочная корзина на крыше тягача была сейчас неподвижна – она была направлена в противоположную движению сторону, откуда они с Майк недавно уехали, и где осталась последняя автоматическая релейная станция. Сканирование для Свени выполнял большой радиотелескоп на крыше.

Свени не обращал внимания на ближние, низкочастотные сигналы, проносящиеся по экрану. Это были ракеты малого калибра – часть сражения, не отражавшаяся на главном соотношении сил. Оно было уже ясно. Как и несколько дней назад, силы повстанцев удерживали гору и ее тяжелые ракетные установки, но атака на лагеря роялистов набирала силу, постепенно перехватывая инициативу.

В целом ситуация напоминала пат в шахматной партии. Хотя инсургентам удалось при помощи фокуса с вентилятором выкурить роялистов из расположения колонии под горой, они явно уступали роялистам на открытом пространстве. Теперь они теряли позиции в два раза быстрее, чем захватывали их до того. Прикрывающий огонь с горы мало чем помогал. Огонь был массированным, но ужасно неточным. Частые вспышки ракет указывали на плохую видимость и на еще более плохую корректировку огня. А роялисты, хотя и были вытеснены из колонии, удерживали в руках все аэрокары. И нагло летали над передовой с выключенными прожекторами.

Другой вопрос – что будут делать роялисты, когда перейдут к непосредственной задаче – взятию горы? Только ядерный заряд был способен нанести заметный вред скальной породе. Даже если не принимать во внимание, что другие ядерные заряды находились внутри рабочей зоны скальных лабиринтов, для любой из сторон прибегать к этому крайнему средству было бы самоубийством. Да и к тому же битва еще не дошла до такой степени ожесточения. Но что впереди, неизвестно.

И на кораблях с Земли, которые хорошо просматривались на экранах радаров, тоже хорошо это понимали. Это было ясно по их расположению. Почти наверняка они располагались так, словно понимали, что повстанцами руководит Свени. Однако никаких попыток прийти к нему на помощь они не делали, оставаясь внутри орбиты Ганимеда, но в 900 000 миль от планеты. И они вполне имели время для бегства, если бы заметили вспышку ядерного пламени на его поверхности.

Но они находились все же достаточно близко, чтобы вытащить Свени, если обнаружится, что победа клонится в его сторону.

Сквозь рев турбины пробился слабый голос Майк.

– Что случилось? – переспросил Свени, наклонив голову.

– …опять завал впереди. Наверное, луч будет прерван.

– Останови, – велел Свени. – Надо взять новый азимут.

Тягач послушно остановился, и Свени сверил данные с экрана своего монитора с цифрами, полученными от Рулмана. 900 000 миль – это уже близко. Ударная волна от взрыва всего спутника покроет это расстояние примерно за пять секунд, неся с собой мгновенное разрушение. Но пяти секунд автоматам земных кораблей хватит, чтобы перейти в режим гиперпространственного полета.

Он дважды хлопнул ее по плечу.

– Пока нормально. Поехали дальше.

Ответа он не расслышал, но ее голова в защитном шлеме кивнула, и тягач медленно пополз по головокружительному лабиринту валунов – остатков оползня, что каждый год скатывались во Впадину в результате расслоения слоистых пород обрыва. Обернувшись, Майк улыбнулась ему. Траки гусениц слишком громко стучали и скрежетали по камням, и у нее не было надежды, что Свени расслышит хотя бы одно слово.

Вся схема событий зависела от массы «если» и могла в любой момент развалиться, если только одно из звеньев цепочки подведет. Рассчитывать на что-то можно было с уверенностью только в начале. Сигнал, посланный Свени Майклджону, ничего не сказал пилоту – ведь он не знал кода. Но компьютер понял, что Свени еще не готов. И предположил, что Свени понадобится лишь время, чтобы взять ситуацию под полный контроль.

– А как мы узнаем, что компьютер поступил именно так? – спросил Рулман.

– Если после окончания предельного срока корабль Майклджона останется на орбите, значит, произошло именно то, на что мы и рассчитывали. Что еще может ему в этом случае приказать машина? У него небольшой корабль, к тому без оружия и экипажа. Спуститься на поверхность Ганимеда и присоединиться к небольшой группе инсургентов он тоже не может. Даже если такая идея придет ему в голову. Нет, он будет сидеть смирно.

Тягач перевалил через почти кубический валун, сполз по его наклонной стороне, тяжело шмякнулся на грунт, покрытый более мелкими камнями. Свени оторвался от радарного экрана, чтобы проверить, как поживает алюминиевая канистра. Она была надежно закреплена, хотя и окружена кирками, кольями и разными инструментами. Внутри канистры дремало чудо – чудо искусства фейерверков, изготовленное с учетом условий здешней химии. Свени пробрался в кабину, сел рядом с Майк и приготовился насладиться поездкой.

Невозможно было предугадать или рассчитать, сколько времени у них еще имеется в запасе. Сколько отпустила ему машина на борту корабля. Колония жила и работала так, словно никакой передышки и не было. И когда предельный срок миновал, Рулман и Свени не стали поздравлять друг друга. Майклджон ничем не проявлял своего присутствия, хотя радиотелескоп показывал, что он все еще на орбите. Могли ли они надеяться, что отсрочка означает именно то, о чем они мечтали?

Они могли только продолжать работу, вкладывая в нее все силы.

Активное движение машин, людей, вспышки бутафорских взрывов должны были обмануть Майклджона, создать впечатление гражданской войны внутри колонии. Восстание «началось» через одиннадцать дней после истечения последнего срока. По всем признакам роялисты перенесли свою базу к северному полюсу Ганимеда. Свени и Майк установили в джунглях Впадины массу радарных устройств, которые должны были создавать на радарах Майклджона массу помех, иллюзию активного перемещения сражающихся, передислокацию роялистов вокруг северного полюса.

Теперь Свени и Майк возвращались назад.

Компьютер явно выжидал. Майклджон, очевидно, поверил в реальность бунта и ввел соответствующие данные в компьютер. Поначалу перевес и инициатива были на стороне Свени. У компьютера не было причин экстраполировать, пока однажды не наступил день, когда силам роялистов не удалось продвинуться вперед.

Теперь вопрос был в том, как роялистам удастся взять гору, даже если за несколько недель они и очистят поле боя от сторонников Свени.

– Детские игрушки, – сказал Рулману Свени. – Почему компьютер должен усомниться? Не так сложно заставить его экстраполировать дальше первой производной.

– Ты очень уверен в себе, Дональд.

Свени поежился на сидении поворотного кресла, вспоминая улыбку Рулмана. Никто из адаптантов – и в последнюю очередь Свени – не имел настоящего детства, и тем более «игрушек». К счастью, к полицейским Порта это не относилось.

Тягач снова вышел на относительно ровный участок, и Свени поднялся, чтобы сверить показания радара. Склон оползня, как и предвидела Майк, отрезал луч релейной станции. Свени включил поворотный механизм антенны. Большую часть поля зрения срезал близкий склон Впадины, но постепенно видимость должна была улучшиться.

Дно Впадины неуклонно поднималось по мере того, как приближался северный полюс, хотя уровня Впадины так никогда и не достигало. Теперь Свени видел достаточную часть неба, чтобы с удовлетворением убедиться, что корабли Земли находились на прежнем месте.

Этот риск предвиделся с самого начала. Майклджон, недовольный пассивной тактикой компьютера, мог запросить указаний у своего командования на Земле. Совершенно очевидно, что восстание части адаптантов на Ганимеде, которое можно было истолковать, как решение этой группы «вернуться домой», идеально соответствовало целям Земли. Земля не только велела бы Майклджону сидеть смирно, но и поспешила бы с подкреплениями для Свени в случае необходимости.

И Рулман, и Свени знали, насколько такой ход событий возможен, и решили рискнуть и подготовиться именно к такому повороту. Риск себя не оправдал – корабли Земли пришли, но принятые меры еще не классифицировались, как крайне эффективные.

Свени, удовлетворенный, насколько это было возможно при подобных обстоятельствах, вышел из тягача. Прежде, чем отстегнуть ремень безопасности, он наклонился поцеловать Майк, в значительной степени отвлекая ее от управления тягачом.

Взрыв швырнул их обратно на сидение.

Когда Свени пришел в себя, в его голове противно звенело. Казалось, двигатель тягача замолк – кроме звона и отдаленных взрывов, Свени ничего не слышал.

– Дон? Ты цел? Что это было?

– Ага, – сказал он, садясь. – Все в порядке. Ударился головой о панель. Судя по звуку, крупнокалиберная ракета.

– Одна из наших? Или… – в слабом свете приборной панели ее лицо было встревоженным и осунувшимся.

– Не знаю, Майк. Судя по звуку, она упала в овраг неподалеку от нас. Что с двигателем?

Она коснулась стартера. Тот взвыл и двигатель мгновенно проснулся.

– Наверное, я его машинально выключила, – виновато предположила Майк. – Что-то не то. Плохо работала гусеница с твоей стороны. – Она переключила передачу.

Свени отодвинул в сторону дверку кабины и выпрыгнул наружу, на каменистый грунт. Потом присвистнул.

– Что там?

– Взрыв случился ближе, чем я думал. Правую гусеницу почти что разрубило пополам. Скорее всего, осколком скалы. Брось мне фонарик.

Наклонившись, Майк передала ему фонарь, потом дуговой сварочный аппарат и защитные очки. Подойдя к корме тягача, Свени надел очки и включил резак. Дуга вспыхнула голубым огнем горящей серы. Секунду спустя, подобно разворачивающейся змее, гусеница сползла с четырех больших серых снеговых покрышек правого борта. Волоча хвост кабеля, Свени перешел на левую сторону и разрезал вторую гусеницу. Потом, сворачивая кабель, он вернулся к кабине.

– Ладно, давай вперед, но медленно. Пока дойдем до лагеря, покрышки изрежет в куски.

Лицо Майк побледнело, но она ничего не спросила. Тягач медленно пополз вперед, став теперь полностью колесным. Мили через две с небольшим раздался мощный хлопок. Свени и Майк подпрыгнули на сиденьях. Быстрая проверка показала, что лопнула правая покрышка. Еще через две с половиной мили полетела и левая. К счастью, они были на разных осях и в разных положениях. Через пять миль, несмотря на то, что с подъемом грунт становился все менее опасным, прокололась левая задняя.

– Дон?

– Что, Майк?

– Думаешь, что бомба была с земного корабля?

– Не знаю, Майк. Но очень сомневаюсь. Они слишком далеко, чтобы вести прицельный обстрел Ганимеда, да и зачем им это нужно? Скорее всего, потеряла управление одна из наших торпед. – Он щелкнул пальцами. – Погоди! Если мы начали палить друг в друга из больших калибров, с кораблей это заметили. И мы можем проверить – ЗАМЕТИЛИ ЛИ они?

Ба-бах!

Тягач накренился. Свени мог не глядя сказать, что лопнула правая ведущая. Оставшуюся милю колесам придется катиться на ободах – основной вес приходился именно на корму. Управляющие колеса постигла не столь печальная участь, поскольку нагрузка на них была минимальная.

Скрипя зубами, Свени расстегнул пряжку ремня и пробрался к радарному экрану в дальнем конце кабины, по пути на всякий случай проверив крепление металлического бидона.

Теперь луч на экране прочесывал гораздо больший сектор неба над Ганимедом. Невозможно было вычислить триангуляционное положение земных кораблей, но пульсирующие искорки на экране заметно поблекли. Свени понял, что эскадра отодвинулась еще на сотню тысяч миль.

Он усмехнулся и наклонился к уху Майк.

– Это была наша торпеда, – сказал он. – Рулман взялся за тяжелую артиллерию, вот и все. Кто-то из пилотов уронил ее над Впадиной. Эскадра заметила усиление огня и из предосторожности отступила. Ведь теперь ситуация выглядит более накаленной. Того и гляди роялисты тяпнут по инсургентам ядерной боеголовкой. Полиция Управления не собирается подставлять борта взрывной волне, когда это случится. Они знают о возможности детонации всей планеты. Сколько нам еще осталось ползти?

– Мы… – начала было Майк.

Ба-бах!

Майк схватилась за выключатель зажигания, и мотор заглох.

– …уже на месте, – заверила она. И вдруг неудержимо начала смеяться.

Свени сглотнул, стараясь избавиться от комка в горле, и вдруг обнаружил, что и сам усмехается.

– С тремя целыми покрышками! – сказал он. – Гип-гип-ура! Теперь беремся за работу.

В небе лопнул еще один осветительный снаряд, но до него было далеко. Свени обошел тягач с кормы, и Майк осторожно пробралась следом. По пути она с тоской осмотрела разорванные мощные покрышки из силиконовой резины. Пятая, последняя шина была только проколота, но в остальном цела, и ее еще можно было починить.

– Отстегни крепление бочки и опусти стенку кормы, – велел Свени. Осторожно. Теперь давай спустим ее вниз. Вот сюда.

Вокруг, скрытые между камнями, среди массивных узловатых корней и стволов растений маленькие электронные устройства создавали иллюзию энергетической активности, которая для приборов эскадры выглядела надежным доказательством крупного военного лагеря, находящегося якобы на этом месте. На фотографиях его, естественно, увидеть было нельзя – видимый свет был слабым, инфракрасное излучение еще слабее, ультрафиолет не пропускала атмосфера. Наблюдатели на корабле и не БУДУТ стремиться что-то увидеть из космоса. Но детекторы сообщат о происходящих здесь затратах энергии, а торпеды, направляющиеся в эту сторону, только подтвердят вывод, что здесь находится лагерь роялистов, атакуемый инсургентами. Этого было вполне достаточно.

С помощью Майк Свени установил алюминиевую цистерну вертикально в самом центре этого электронного иллюзиона.

– Я пока сниму пробитую покрышку, – сказал он. – У нас до старта остается пятнадцать минут, да и покрышка может нам еще пригодиться. Знаешь, как эта штука подключается?