Текст книги "Король в изгнании"

Автор книги: Джеймс Алан Гарднер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Часть третья
НАДЕВАЮ МАНТИЮ

Глава 15
ОПОЗНАЕМ ВИФТИМА

Стоит начаться славословиям в чей-то адрес, как возникает одна проблема – требуется некий сигнал для того, чтобы они прекратились, – начал петь хор, или вспыхнул свет, или упал занавес, или еще что-нибудь. Иначе у каждого из участников «церемонии» возникает неловкое ощущение, что, может, и пора бы закончить, вот только чувство солидарности с другими не позволяет ему это сделать.

После трех минут беспрерывного «Тилу, Тилу, Тилу» я начал понимать, что воины пытаются найти вежливый повод для того, чтобы остановиться. Они уже в достаточной степени вознесли мне славу, и им хотелось перейти к следующей части представления, в чем бы она ни заключалась. Возможно, они ожидали, что я начну махать руками, призывая к тишине, а затем произнесу какую-нибудь вдохновенную речь, которая направит их энтузиазм в полезное русло. Проблема заключалась в том, что я понятия не имел, что говорить… и это на самом деле было ужасно – два десятка мандазаров ждали моих слов, в то время как в голове у меня царила абсолютная пустота. Нет, они, конечно, не пришли бы в ярость, просто сидели бы и таращились на меня, думая: «Что ж, возможно, этот принц-консорт не слишком умен».

Я отчаянно вглядывался в темноту, надеясь увидеть там адмирала Рамос. Было бы здорово, если бы я смог поблагодарить воинов за преданность, а затем передать бразды правления Фестине. В конце концов, она была адмиралом и наверняка умела произносить речи перед публикой, даже если у нее и не имелось конкретного плана действий. Пока Фестина говорила бы, я мог стоять и слушать, невозмутимо и безмятежно, так же, как всегда сидела на своем серебряном возвышении королева Истина, предоставив одному из министров своего кабинета зачитать последнюю тронную речь.

Но адмирала Рамос нигде не было видно. Или она ушла, или пряталась где-то в лесу – что в обоих случаях заставляло задуматься о том, как поведут себя воины, заметив притаившегося в темноте неизвестного.

Не раздумывая, я поднял руку, собираясь прикусить костяшку пальца – и как оказалось, ничего больше не требовалось, чтобы песнопения прекратились. Похоже, воинам действительно не терпелось услышать мою речь.

– Гм, – сказал я. – Что ж… привет. – Потом я вспомнил, чему учили меня в службе протокола много лет назад, и продолжил по-троянски: – Приветствую вас всех от имени двора ее величества королевы. Вас высоко ценят, и вы достойны уважения. Как вы отдаете ей свои сердца, так и королева отдает свое сердце вам.

Поднялся восторженный ропот – хотя некоторые из них должны были знать, что королева уже двадцать лет как мертва. Возможно, они думали, что война закончилась и на Трояне теперь новая королева, которая послала меня, чтобы я решил все их проблемы. Внезапно язык у меня словно присох к нёбу от страха перед тем, что я даю им ложную надежду и обязательно ляпну что-нибудь лишнее.

– Гм… Вы не поняли… Я не…

Я даже не знал, как закончить фразу. «Я не тот, о ком вы думаете» или «Я не тот, кто вам нужен».

– Ладно… – Я глубоко вздохнул. – Есть многое, чего вы не понимаете…

В то же мгновение над головой загудел полицейский скиммер и из громкоговорителя раздалось:

– Не двигаться, всем оставаться на местах!

***

Лучший способ заставить мандазара двигаться – это сказать ему: «Стой на месте». Еще немного, и воины превратились бы в разъяренную и ощетинившуюся клешнями ревущую толпу, но я крикнул: «Смирно!», что привлекло их внимание. Никто из них понятия не имел о такой команде, и все они застыли в позах, достаточно неестественных для выполнения данного приказа. Я зашипел на некоторых, выглядевших чересчур враждебно («Клешни сомкнуть!» «Все ноги на землю!» «Что ты машешь лапами над головой?»), но, во всяком случае, можно было надеяться, что их вид не слишком напугает полицию.

– Эй, вы! – рявкнул громкоговоритель, и из брюха скиммера ударил луч прожектора. – Вы тут главный?

– Да! – дружно проорали воины. Спасибо, ребята.

– Вы адмирал Рамос? – уточнил громкоговоритель.

– Нет, – ответил я, подумав, что эти полицейские мало что знают о флоте. Адмиралы носили серую форму, моя же была черной. Хотя после того, как я переплыл канал, побегал по лесу и повалялся по земле, возможно, определить ее цвет было не так-то легко. – Я разведчик второго класса Эдвард Йорк. Адмирал Рамос где-то поблизости, но я не знаю точно, где именно.

– Я здесь, – сообщила Фестина, выходя из леса. Я наверняка смотрел в ту сторону раза три или четыре, но ни разу ее не заметил. Похоже, она действительно очень хорошо умела прятаться.

– С вами все в порядке, адмирал? – спросил полицейский.

– Со мной – да, но здесь произошло убийство. Один из этих воинов был хладнокровно убит запрещенным оружием.

Последовала пауза. У меня возникло впечатление, что тот, кто пользовался громкоговорителем, отключил микрофон и быстро совещался с другими людьми на скиммере. Наконец в громкоговорителе снова щелкнуло и уже другой голос поинтересовался:

– Вы уверены, что это было убийство?

– Я сама видела, – ответила адмирал, и я тоже кивнул. Все воины мрачно переглядывались, видимо пытаясь понять, кого из них нет рядом.

Полицейский тяжело вздохнул – достаточно громко, чтобы это было слышно в динамике.

– Ладно, – сказал он. – Пусть мандазары возвращаются по домам, а адмирал Рамос и разведчик Йорк останутся здесь и расскажут нам, что случилось. Остальных мы тоже потом допросим, но пока – просто расходитесь. – И, после паузы: – Пожалуйста.

Воины не двинулись с места. Они смотрели на меня, словно ожидая моего согласия.

– Можете идти, – произнес я, – все будет хорошо.

Но воины все еще не проявляли желания расходиться – словно не доверяли полицейским или просто хотели остаться, чтобы узнать, что будет дальше. Зилипулл вышел вперед, направился прямо ко мне, а затем склонился, коснувшись головой моего ботинка.

– Уйти не могу я, Эдвард Йорк, – сказал он. – Поклялся защищать, поклялся охранять, поклялся сражаться.

– Ладно, – вздохнул я и, поскольку все остальные воины уже готовы были броситься ко мне, демонстрируя свою преданность, поднял руки над головой: – Одного телохранителя мне вполне достаточно. Прятаться среди целой армии недостойно принца-консорта.

Эту фразу мне давным-давно подсказала Саманта, когда Истина хотела назначить для моей охраны целый взвод телохранителей. Тогда это оправдание сработало, сработало оно и сейчас – воины страшно обижаются, когда ты намекаешь на то, что они унижают твое достоинство.

Медленно и с неохотой они скрылись в лесу. На поляне остались только трое – Фестина, Зилипулл и я. Мы отошли к краю поляны, так что у полиции было вполне достаточно места для приземления. Несмотря на это, их скиммер не спешил – он обшаривал площадку прожекторами, проверяя, нет ли на ней крупных камней, и дожидаясь, когда воины действительно уйдут.

Когда скиммер наконец коснулся земли, оттуда выскочила группа вооруженных людей – большинство с дубинками, но у некоторых были ружья и пистолеты, и даже пулемет. В мире Технократии никогда не встретишь полицейских с огнестрельным оружием, если только им не приходится иметь дело с опасными преступниками, которые сами вооружены до зубов. С другой стороны, возможно, эта команда уже слышала о Смеющемся Ларри, и в этом случае наличие оружия было вполне оправданным.

Среди вооруженных полицейских мое внимание привлек человек с ястребиным носом. Он был одет так же, как и остальные, но обмундирование на нем выглядело весьма небрежно: шлем с поднятым стеклом сдвинут на затылок, бронежилет расстегнут, не до конца зашнурованные ботинки болтались на ногах. На его форме я не заметил никаких знаков различия, но и без того было ясно, что это капитан. Никто другой не мог выглядеть столь неряшливо и оставаться при этом безнаказанным.

Полицейский подошел к нам и коротко кивнул Фе-стине.

– Адмирал Рамос? – Он уставился на красное пятно на ее лице, в ярком свете прожекторов отчетливо выделявшееся на смуглой коже.

– Здравствуйте. – Фестина так же коротко кивнула. – А вы?

– Капитан Адам Теккахоуни, региональная полиция Большого Брэдфорда. Где жертва убийства?

– Следуйте за мной, – велела адмирал.

Она направилась туда, откуда мы пришли, и все остальные двинулись за ней. Теккахоуни шагал рядом с нами, в то время как его подчиненные пытались окружить нас движущимся кольцом. Поскольку они не знали, куда именно мы идем, им приходилось постоянно маневрировать каждый раз, когда Фестина сворачивала в ту или иную сторону, – те, кто шел впереди, неожиданно оказывались сбоку, пытаясь не споткнуться в кустах или не налететь на дерево. Пару раз даже казалось, будто адмирал специально уходит в сторону от места преступления лишь для того, чтобы заставить полицейских побегать, но, скорее всего, она просто обходила топкие места или иные препятствия.

Пока мы шли, Фестина негромко разговаривала с Теккахоуни.

– Капитан, я, естественно, не сожалею о том, что вы появились, но кто вас вызвал?

– Кто только нас не вызывал? – прорычал Теккахоуни. У него был вид человека, которому часто приходилось злиться, – ему было лет сорок с небольшим, но его лицо уже изрезали темные морщины. – Нашу станцию засыпали звонками чуть ли не все эти чертовы мандазары, что-то вопя насчет вербовщиков… но подобные вызовы к нам поступают пять раз в месяц, и все без исключения оказываются ложной тревогой. Стоит забрести в поле бродячей собаке, или скиммеру пролететь слишком низко, или ветру прошуметь слишком громко, как эти глупые ракообразные начинают орать, будто кто-то хочет их похитить.

Вибриссы Зилипулла сердито дернулись. Прежде чем он успел наброситься на нас, я сказал Теккахоуни:

– Сегодняшняя тревога – не ложная.

– Гм… – Капитан выглядел не слишком убежденным. – Потом поступил еще один вызов, от женщины по имени Кайшо. Она заявила, что прежде была разведчиком, и сообщила, что ее высокопоставленная подруга, адмирал Фестина Рамос, передает сигнал бедствия из этого района. Должен сказать, что эта Кайшо угрожала нашему начальнику полиции, что ваш флот блокирует всю планету, если мы не окажем любую возможную помощь.

– Кайшо, Кайшо, Кайшо, – пробормотала Фестина себе под нос и сказала, обращаясь к Теккахоуни: – Кайшо действительно бывший разведчик и живет сейчас на Целестии – именно она предупредила меня о проблемах с вербовщиками и помогала мне вести расследование. Но я строго наказала ей оставаться на другой стороне планеты – она теперь прикована к инвалидному креслу, и лезть в самое пекло ей совершенно ни к чему. – Фестина усмехнулась. – Впрочем, когда Кайшо меня слушалась? Она наверняка последовала за мной на своем скиммере.

Теккахоуни посмотрел на адмирала.

– То, что она говорила насчет блокады, – серьезно?

– Когда имеешь дело с Адмиралтейством, ничего нельзя утверждать заранее. Порой они бывают просто непредсказуемы. Когда кто-то или что-то угрожает жизни адмирала, Высший совет иногда лишь устраивает никому не нужные дебаты, а иногда, напротив, реагирует совершенно неадекватно, блокируя звездные системы, захватывая корабли, накладывая санкции на все, что шевелится. Насколько мне известно, они крайне непостоянны – если ты чем-нибудь досадишь флотским, никогда не знаешь, во что это тебе обойдется.

– Но, – сказал Теккахоуни, – среди адмиралов вы на последнем месте, верно? – Он вовсе над ней не издевался, скорее говорил об этом как о широко известном факте. Но я все равно не мог себе представить, чтобы такое можно было сказать прямо в лицо адмиралу. С моим отцом никто и никогда так не разговаривал. – Возможно, Целестия и не часть Технократии, – продолжал Теккахоуни, – но слухи доходят и до нас, Рамос. Говорят, будто Высший совет придумал чин вице-адмирала специально для вас, как знак того, что у вас нет и не будет никаких шансов пробиться в круг приближенных.

– Совершенно верно, – согласилась Фестина, – но если кому-то все же удастся меня убить, у всех будет хороший повод выразить свои соболезнования. «Бедная Фестина – мы никогда не были знакомы с ней лично, но всегда любили ее и уважали». И что бы там ни говорили о «круге приближенных», я тем не менее ношу серую форму. Так что лучше послать сообщение на Целестию и прочие миры-паразиты, цепляющиеся за подол Технократии: «Ни с одним адмиралом не должно случиться ничего плохого».

Теккахоуни что-то проворчал в ответ. В тусклом звездном свете я не мог разглядеть его лицо, но ясно было, что он начинает злиться. Наверняка он думал о том, пытается ли Фестина лишь напугать его, или же действительно существует вероятность того, что флот может прибегнуть к суровым мерам.

Что касается меня, то я думал о том же самом. На Трояне Саманта постоянно прибегала к сфабрикованным угрозам в качестве средства для достижения своих целей. Она могла сказать королеве Истине, что флот требует того-то или настаивает на том-то, и никто никогда не знал, то ли Сэм действительно передает информацию, полученную от Высшего совета, то ли просто сочиняет. Много раз она говорила мне потом: «Конечно, на самом деле ничего этого не было, Эдвард, но, знаешь, забавно порой видеть, как многого я могу добиться».

***

Зилипулл начал глухо ворчать задолго до того, как мы добрались до места преступления. Судя по тому, как он сопел – громко и через нос, – я понял, что он чует запах крови убитого воина. Я положил руку ему на плечо и шепотом спросил:

– Можешь сказать, кто это был?

Он покачал головой.

– Кишки слишком воняют. Знаю я своих друзей по запаху кожи, не потрохов.

Даже когда мы вышли на поляну, он не смог опознать мертвого воина по запаху. Ему пришлось подойти прямо к трупу и взглянуть на морду мертвеца, пока один из полицейских светил ему фонариком.

– Вифтим это, – наконец сказал Зилипулл. – Вифтим из улья Силивон.

«Вифтим» означало «всегда готовый», а Силивон – небольшое озеро, неподалеку от которого в свое время находилось имение Истины. Возможно, именно поэтому улей Вифтима взял себе это имя – в память о давно погибшей королеве.

Я хотел объяснить это женщине-полицейскому, которая записывала показания Зилипулла. Кто-то ведь должен был сказать ей, что все имена здесь что-то значат, а не являются пустым набором звуков. Но я опасался, что она лишь посмотрит на меня так, как обычно смотрят полицейские, совершенно непонимающим взглядом – с чего я взял, что подобное может иметь хоть какое-то значение?

Но все же нужно было ей об этом сказать. Обязательно.

Глава 16
ЗНАКОМЛЮСЬ С БАЛРОГОМ

Полицейские занялись осмотром места преступления, устанавливая большие яркие прожектора, делая голографические снимки и все такое прочее. Капитан Теккахоуни отвел нас в сторону, а затем начал с кем-то связываться по портативному коммуникатору. Я не знал, с кем он разговаривает – он ушел на дальний конец поляны, так что мы не могли слышать его слов, – но иногда он наклонялся вперед, чуть ли не крича в экран, а иногда откидывался назад с совершенно бесстрастным выражением лица, словно общался то с подчиненными, то с начальством, рассказывая всем о смерти Вифтима.

– Чушь и ничего, – проворчал Зилипулл. – Никогда не интересовались вербовщиками раньше. Могу я поклясться, и сейчас ничего, кроме делания вида.

Адмирал Рамос покачала головой.

– На этот раз вербовщики совершили убийство.

Вибриссы воина дернулись.

– Похищают мандазаров, убивать тоже могут.

– Нет. – Фестина покачала головой. – Похищения и промывка мозгов – отвратительное дело, но последствия хотя бы поправимы – стоит снова собрать всех в смешанных ульях, и они вернутся к прежнему сбалансированному образу жизни. Даже если бы это было не так, убийство – намного более серьезное преступление, чем все то, чем вербовщики занимались прежде. Убийство наверняка привлечет внимание Лиги Наций.

– Лига? – Голос Зилипулла был полон горечи. – Ничего, ничего, ничего они не делают.

Адмирал снова покачала головой.

– Они делают только одно, причем безупречно: не позволяют опасным формам жизни путешествовать от одной звездной системы к другой. Для наиболее высокоразвитых рас Лиги люди и мандазары – не более чем бактерии, на которые можно не обращать внимания, пока они не начинают доставлять неприятности вроде болезни. И даже в этом случае Лига не тратит силы на то, чтобы нас истребить, – она просто не дает нам распространяться.

Зилипулл собрался было продолжить спор, но я заставил его замолчать, приложив палец к его носу. Мне вовсе не хотелось, чтобы он поднимал шум в присутствии полицейских – те считали мандазаров нарушителями спокойствия, и ни к чему было это мнение подтверждать.

– Поверь мне, Лиге абсолютно наплевать на то, что низшие существа похищают друг друга и промывают друг другу мозги. – Адмирал, понизив голос, обращалась к Зилипуллу. – Высшие эшелоны Лиги слишком высокомерны, и их образ мысли чересчур чужд нам, так что будь уверен, их не беспокоят подобные мелочи. Однако убийство – это другое. Умышленное убийство разумного существа автоматически причисляет убийцу к неразумным – и если правительство не уделяет должного внимания контролю за неразумными тварями, оно тоже объявляется неразумным.

Она махнула рукой в сторону полицейских, сосредоточенно выковыривавших из земли окровавленные стрелки.

– Власти Целестии могли делать вид, что ничего не замечают, пока вербовщики просто порабощали местное население, но ни одно правительство не может игнорировать преднамеренное убийство. Лига этого не допустит. Если полиция не приложит всех усилий к тому, чтобы поймать убийцу, все обитатели Целестии могут быть объявлены неразумными – что означает прекращение любых связей с планетой до проведения соответствующих оздоровительных мер. И я имею в виду отнюдь не блокаду силами внеземного флота, который просто берет корабли под арест; Лига по-настоящему будет играть мускулами, уничтожая целые экипажи, пока смысл ее действий не дойдет до каждого.

Я кивнул.

– Так же, как они убили всех на «Иве».

– Что? – Фестина резко повернулась ко мне. – Что произошло на «Иве»?

Она заставила меня рассказать ей все – про вечеринку, королеву, нанитов, черный корабль, даже про то, как женщина в костюме адмирала умерла, целуя меня. Сейчас, когда полицейские осветили поляну, я увидел, что настоящая адмирал Рамос вовсе не похожа на нее и лишь в темноте мне казалось, будто я встретил привидение. Тем не менее я испытывал крайнее смущение, когда рассказывал о том поцелуе – словно я был одним из тех, кто использовал голографические костюмы, чтобы заниматься грязными делами в облике знаменитостей. Я заикался и извинялся, говоря, что поцелуй был не моей идеей, но его страстно хотела отчаявшаяся женщина-Адмирал остановила меня, подняв руку, и затем погладила меня по щеке.

– Все нормально, Эдвард. – Она улыбнулась. – К тому же ты такой симпатичный, что любой бы отдал жизнь ради того, чтобы поцеловать тебя хотя бы раз.

Гм… Наверняка ее последние слова были лишь шуткой.

***

Едва я успел закончить свой рассказ, как за моей спиной послышался свистящий звук. Я быстро повернулся, решив, что это, возможно, Ларри вернулся для нового захода; Фестина встала в боевую стойку. Даже Зилипулл щелкнул выставленными вперед клешнями.

Однако источником звука оказалась женщина в инвалидном кресле.

Конечно, обычные инвалидные кресла не издают подобного свиста, но у этого под сиденьем был вмонтирован маленький двигатель, способный приподнимать его на полметра над землей, так что оно могло лететь вдоль склона холма, не цепляясь за ветки и кусты. Медленно и плавно кресло приблизилось к нам; из-за отбрасываемых деревьями теней я не мог отчетливо видеть женщину – за исключением ее ног. Они светились тускло-красным, словно угли в костре, одна целиком до пояса, другая от ступни до колена. Свечение казалось туманным и расплывчатым; по мере того как кресло с женщиной приближалось ко мне, становилось видно, что ее кожа покрыта чем-то вроде толстого слоя светящегося мха.

Что это, новая мода – украшать собственные ноги красной плесенью? Или какое-то лекарство, которое восстанавливало повреждения, не позволявшие ей ходить?

Женщина вплыла на освещенное прожекторами пространство, но я все еще не мог разглядеть ее лица, скрытого под длинными прямыми волосами, словно она была настолько некрасива, что не хотела, чтобы на нее смотрели. Сами волосы отнюдь не были некрасивыми – ис-синя-черные с проседью. Одежда женщины тоже была черной с серебристыми пятнышками, плотно облегающей и без швов, словно кто-то обрызгал черной краской все ее тело от шеи и ниже, вплоть до самой границы светящегося красного мха, а потом, пока краска еще не высохла, осыпал серебристыми блестками, сверкавшими в звездном свете.

Вероятно, ее одежда была вовсе не из ткани, а представляла собой тонкий слой нанопокрытия, запрограммированного так, чтобы оно плотно прилегало к ее телу, при этом поддерживая то, что нужно было поддерживать, и обтягивая то, что нужно было обтягивать. Мой отец всегда носил его под одеждой, потому выглядел стройным и мускулистым.

Фестина сочла нужным сообщить нам:

– Это Кайшо, моя старая приятельница, которая работает моим осведомителем, но почему-то иногда забывает о том, кто ей платит. – Адмирал опустила руки, но на щеках у нее все еще играли желваки. – Ты что, с ума сошла? – спросила она женщину в кресле. – Разве я не приказала тебе оставаться там, где тебе ничего не угрожает?

– Дорогая моя Фестина, – шепотом ответила Кайшо, – приказам мы больше не подчиняемся. Балрогам это несвойственно. У нас было предчувствие, что тебе грозят неприятности…

– У тебя было предчувствие, но ты мне ничего не сказала?

– Нельзя говорить о предчувствиях, пока они не сбудутся. Иначе Мать Времен вырвет твой язык.

Зилипулл толкнул меня в бок.

– Сумасшедший хуман, – пробормотал он – с его точки зрения, достаточно тихо для того, чтобы женщина его не услышала.

– Неверно во всех отношениях, воин, – сказала Кайшо. – Не сумасшедший и не хуман. Почти не хуман. – Я заметил мелькнувшую под завесой длинных волос улыбку – в темноте блеснули белые зубы и столь же быстро исчезли. Вероятно, она мало что видела – волосы полностью закрыли лицо и глаза, – но у меня возникло ощущение, что ей это не очень-то и нужно.

– Кайшо не совсем обычный человек, – сочла нужным сообщить Фестина. – Двадцать пять лет назад, когда она была разведчиком, ей… гм… была оказана честь стать носителем высокоразвитой формы жизни.

– Если быть точным, – вмешалась Кайшо, – я просто наступила на то, на что наступать не следовало. Красный мох немедленно прожег подошвы моих ботинок и внедрился в обе мои ступни. – Она снова улыбнулась. – Я окрестила его балрогом, и с тех пор он держит меня мертвой хваткой. Можно даже сказать, он меня медленно пожирает.

Я сглотнул комок в горле.

– И врачи ничем не могут помочь?

– Нет, – ответила Фестина. – Если отделить балрога от тела носителя, он погибнет. А это недопустимо, потому что… в общем, этот мох разумен. И он стоит на несколько ступеней эволюционной лестницы выше как людей, так и мандазаров. Он обладает зачатками телепатических и телекинетических способностей и, возможно, даже умеет предвидеть будущее…

– О нет, – прошептала Кайшо, – мы избегаем заглядывать прямо под юбку Матери Времен. Но по сравнению с вашими расами мы и в самом деле куда лучше соображаем, каковы могут быть последствия наших действий.

Я посмотрел на нее… вернее, на густые черные волосы, закрывавшие ее лицо. Может быть, красный мох был и там – толстые красные хлопья, покрывавшие щеки, лоб, глаза, и именно поэтому она пользовалась волосами в качестве вуали? И не потому ли ее голос звучал подобно тихому шепоту, что мох распространился по ее горлу, окутав голосовые связки? Мне хотелось спросить ее, но я опасался, что от ответа меня вывернет наизнанку. Вместо этого я лишь сказал:

– Как этот самый мох может быть разумным, если он тебя пожирает? Разумные существа не причиняют вреда другим.

– Разумные существа не убивают других, – поправила Кайшо, – а балрог заботится о том, чтобы моей жизни ничто не угрожало. Я счастливо проживу отведенный мне срок, который, увы, составляет лишь еще восемнадцать лет, двадцать три дня, шесть часов и сорок две минуты. У меня неизлечимое заболевание печени. Или будет к тому времени. Или можно сказать, что я была больна с момента моего зачатия, и потребуется лишь сто тридцать лет для того, чтобы болезнь сделала свое дело.

– Ты наверняка это знаешь?

– Барлог знает, значит, и я тоже.

– Глупый хуман, – пробормотал Зилипулл, – верить паразиту.

– Паразиты бывают у других, – ответила Кайшо, – у меня же – весьма полезный симбионт. – Она тихо хихикнула. – Или, вернее, мы оба – друг у друга. Мы теперь – синтез человека и балрога. Еще не окончательный, но мы постепенно приближаемся к… объединению наших разумов.

– Жрет он тебя, – прорычал мандазар, – и портит твой мозг!

– Скорее, совершенствует.

Зилипулл пренебрежительно фыркнул.

– Слышал я ту же сказку от вербовщиков. «Счастье только мы вам принесем».

Кайшо пожала плечами.

– Я понимаю твою мысль. Если бы меня в свое время спросили: «Ты хочешь, чтобы чужеродный организм изменил для неких своих тайных целей твой разум и тело, медленно пожирая твою плоть?» – что ж, как бы соблазнительно это ни звучало, я, скорее всего, сказала бы «нет». Но теперь я такая, какая есть. Это моя личность. Даже если я никогда об этом не просила.

– Глупая личность.

– А разве у вас иначе? Ты считаешь, будто у тебя с мозгами все в порядке; но я разговаривала с воинами, которые живут в бараках, где нет представителей других каст, и они убеждены, что мозги промыли именно тебе. Им нравится объединяющий их боевой дух, они готовы всегда подчиняться приказам, не страдая от угрызений совести; и они заявляют, будто лишь из-за неестественного человеческого воспитания ты остался эгоистичным ребенком, вместо того чтобы превратиться в храброго и преданного воина. Конечно, ты с этим не согласишься. Для тебя чересчур ценна твоя нынешняя личность, и ты будешь сражаться с каждым из вербовщиков, который попытается сделать тебя другим. А как насчет тебя, моя дорогая Фестина? – продолжала Кайшо, повернувшись к адмиралу. – Ты никогда не скрывала, насколько ты презираешь Адмиралтейство за то, что они помешали тебе жить нормальной жизнью. Тебе методично вдалбливали в голову всю ту паранойю, которая требуется для исследования чужих планет, но, зная обо всем этом, тем не менее гордишься тем, что ты разведчик. Не странно ли это? Уверена, что в детстве ты ненавидела тех, кто лишал тебя права выбора, – я знаю, что так оно и было; но сейчас, когда ты, разведчик, это составляет самую суть твоей личности. Тебе никогда этого не хотелось, но теперь ты даже представить не можешь, что могла бы быть кем-то другим. – Она сделала паузу. – Так же, как и я.

Фестина отвернулась, пряча лицо. Даже мандазар оказался достаточно чутким для того, чтобы не смотреть на Фестину, пока она… впрочем, я тоже на нее не смотрел и не знал, плачет она или злится. Повисла напряженная тишина, которую в конце концов нарушил Зилипулл.

– А Тилу? – прорычал он. – Все в порядке с ним, с Тилу. Не промывал мозги никто, не портил разум никто.

Кайшо повернулась ко мне.

– Что скажешь, Тилу? – дразнящим шепотом спросила она. – Никто не копался у тебя в голове? Ты сам выбрал, кем быть, и никто тебя не заставлял?

Волосы скрывали ее лицо, но я мог представить, как блестят ее глаза, – словно она только что рассказала анекдот, понятный только нам двоим, и только она считала его смешным. Знала ли она, что я – ошибка генной инженерии с неполноценным мозгом? Могла ли она читать мои мысли и видеть мое прошлое? Или, может быть, она даже предвидела мое будущее?

Губы Кайшо приоткрылись, и мне на секунду показалось, будто она собирается ответить на мои незаданные вопросы. Свечение на ее ногах вспыхнуло ярче, словно некое предупреждение. Женщина покачала головой.

– Мать Времен говорит, что я не могу открыть чужую тайну.