Текст книги "Проклятая звезда"

Автор книги: Джессика Спотсвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Ты хочешь, чтобы ее убили? – мягко спрашивает она.

– Я этого вовсе не хочу,но… что за жизнь у нее в таком ужасном месте?

Маска безразличия сползает с лица Мауры, и взгляд ее синих глаз с надеждой устремляется на меня. На какое-то время я снова вижу перед собой свою прежнюю младшую сестру – личико в форме сердечка, жажда одобрения в глазах… Увы, я не могу ее одобрить.

– Тем не менее это ее жизнь, – возражаю я Мауре, вспоминая вчерашний разговор с Сестрой Софией. – Не дело это – изображать из себя богов.

– Ее станут пытать, и кто знает, что при этом выяснится? Если за дело возьмется ведьма, все пройдет легко и безболезненно. Алиса говорит, для сестры Софии это все равно что щелкнуть. – Для наглядности Маура прищелкивает пальцами.

Неужели София уже делала это прежде? Неужели она убивала кого-то по требованию других Сестер? И был ли ее разговор со мной попыткой предупредить, что когда-нибудь от меня могут потребовать того же? От таких предположений мне делается дурно.

– С Бренной не все в порядке, – говорит Тэсс. Ее личико совсем побледнело. – Кто знает, что чувствует человек, когда видит будущее? Нужно попытаться представить себя на ее месте.

– И мы действительно можем оказаться на ее месте, если она не будет держать свои видения при себе. – Маура поднимает принесенную с собой чайную чашку с золотой каемочкой и отпивает глоток. – Бренна и раньше была со странностями. Смею предположить, что она свихнулась не потому, что стала прорицательницей, а потому, что ей так было на роду написано.

Я вспоминаю Томасину Эббот, и мое лицо искажается гримасой боли.

– От тебя не убудет, если ты проявишь немного сострадания.

– В такие времена, как сейчас, мы не можем позволить себе эту роскошь – сострадать. – Маура со стуком ставит чашку обратно на блюдце. – Из-за Бренны вот-вот погибнут восемь невинных душ. Сколькими жизнями мы рискуем ежедневно, пока оправдываем ее?

– Нет, Маура! Это неправильно. Мы не убийцы. – Серые глаза Тэсс невероятно, пугающе серьезны.

– Ну, может, ты слишком мала, чтоб разобраться во всех этих сложностях, – замечает Маура.

– Не смей! – Тэсс вскакивает на ноги, взмахнув косами. – Я, может, и мала, но это не значит, что я дурочка и не имею права на собственное мнение.

Я тоже встаю:

– Я согласна с Тэсс.

– Конечно, ты согласна! – Маура воздевает руки к небу.

– То, что случилось с этими девушками, ужасно, и я надеюсь, сестра Кора и военный совет найдут способ это остановить. – Я опускаю глаза на уже слегка помятое письмо в руке Тэсс. – В шифровке сказано, что все происходящее может пойти нам на пользу. Общественное мнение изменится, люди пойдут за нами, а не за Братьями. Мне тошно от собственного бессердечия, но, может быть, разумнее всего просто выждать и посмотреть…

– Выждать и посмотреть, выждать и посмотреть, – передразнивает Маура. – Вы с Корой – два сапога пара, не находишь? Господи, надеюсь, что пророчицей окажусь именно я, иначе Сестричество так и будет топтаться на одном месте и ничего не сделает! Вы так и будете сидеть сложа руки и смотреть, как умирают девушки, будто вам до этого и дела нет!

Я выступаю вперед и вздергиваю подбородок:

– Мне очень даже есть дело.

– Тогда ты выбрала неправильный способ это продемонстрировать, – огрызается Маура и с топотом вылетает из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Тэсс прислоняется к мраморной каминной полке, по ее щекам бегут слезы, но она не издает не единого всхлипа.

– Я просто очень злюсь, – объясняет она, обеими руками вытирая глаза. – Ненавижу, когда ко мне относятся свысока. И мне не нравится, как повела себя Маура, так… начальственно. Она же, как попка, повторяет все, что говорит сестра Инесс, ты заметила?

Я киваю. Слушать бессердечные предложения сестры Инесс уже достаточно неуютно, но когда Маура, которая знала Бренну и выросла вместе с ней, повторяет то же самое… Когда Маура успела превратиться в человека, способного так равнодушно обсуждать планы убийства?

Сегодня в полночь я встречаюсь с Финном, а сама еще до сих пор не решила, передавать ли ему предложение сестры Инесс. Должна ли я попросить его стать агентом Сестричества в логове врага? Я не слишком-то доверяю сестре Инесс, но так устала от тайн, лжи и страданий невинных жертв, от того, что мы слишком запуганы, чтобы бороться! Может, если Финн добудет информацию о намерениях Братства, сестра Инесс найдет способ свалить этот орден? Она, безусловно, из тех женщин, которые способны выиграть войну, вот только какой ценой?..

Тэсс возвращается в свою комнату, а я иду в гостиную спросить Мэй об уроках китайского. Маура, Алиса и Вайолет болтают на своем диванчике: когда я вхожу, Маура едва удостаивает меня взглядом. Люси Уилер дурно играет на пианино, а ее подруги Хоуп и Ребекка стоят рядом, переворачивают ноты и поют старинные народные песни. У Хоуп красивое высокое сопрано. Мэй и Адди уже ушли, а вот Рори все еще сидит в уголке в синем клетчатом кресле, перелистывая журнал мод. Когда я вхожу, она поднимает глаза.

– Кейт!

– Рори, здравствуй. Ты уже отправила письма?

Рори перебралась в монастырь еще вчера, и со стороны брата Ишиды не последовало ни единого возражения. Сестра Кора предложила побеседовать с ним, но необходимости в этом не возникло; дерзну предположить, что брат Ишида был рад сбыть с рук незаконную дочь. Тогда сестра Кора написала миссис Эллиот, а Рори – Нильсу, чтобы сообщить о расторжении их помолвки. Вчера после ужина мы с Тэсс помогли ей сочинить письмо. Совместными усилиями мы сотворили настоящий шедевр. Речь в нем шла о том, как слепа была Рори, не замечая, что ее лучшая подруга привержена злу, и о том, что этот грех можно искупить лишь служением Господу, небесная любовь к которому превзошла в ее сердце земную привязанность к Нильсу.

Рори кивает. Сегодня на ней многослойное малиновое платье, отделанное по манжетам кружевом, и в нем она гораздо больше похожа на себя.

– Нильсу будет совсем нетрудно найти другую девушку. Я еще раньше замечала, что он заглядывается на Эмили Рул.

Я усаживаюсь на широкий пуфик у ее ног.

– Ты будешь по нему скучать?

Рори пожимает плечами.

– Я… наверно. Буду скучать по тому, что с ним связано. По поцелуям, по ощущению того, что для кого-то я – совсем-совсем особенная девушка, – говорит она, часто-часто моргая, чтобы не дать пролиться слезам. – Думаю, ты понимаешь. Саши говорила мне, что ты целовалась с Финном, а не с Полом МакЛеодом.

Волоски у меня на шее встают дыбом, и я оборачиваюсь, ожидая поймать чей-то взгляд. Наверно, это Маура сплетничает обо мне с Алисой, думаю я, но вместо этого вижу стоящую в дверях сестру Инесс. Ее глаза обращены к моей сестре.

– Маура, можно с тобой поговорить?

– Конечно, – охотно отзывается Маура.

Нахмурившись, я пытаюсь сообразить, что могло понадобиться Инесс от моей сестры, а потом снова поворачиваюсь к Рори:

– Саши делилась с тобой всеми тайнами, да?

Саши была единственным человеком, которому я рассказала о Финне. Это было ответом на признание в том, что Рори – ее сестра.

Рори краснеет: прежде за ней такого не водилось, я даже не подозревала, что она вообще на это способна. Она окидывает взором распевающих у пианино девочек, болтающих на диване Алису и Вайолет и шепчет:

– Да, после того как я застала ее с Элизабет Эванс. Они целовались.

– Саши целовала Элизабет?!

Высокая и красивая Элизабет Эванс приходится племянницей хозяину шоколадной лавки и работает у него продавщицей.

– Видела бы ты сейчас свое лицо, Кейт! Я вот тоже была шокирована, прям даже испугалась за свою добродетель, – иронизирует Рори, отбрасывая на плечо свои темные волосы.

Немудрено, что Рори насмехается, ведь ее отношения с Нильсом едва ли можно назвать целомудренными.

– Саши тогда объяснила, что на меня-то у нее нет видов, и я даже обиделась немножко. Почему, собственно, нет? Я ведь девушка хоть куда, привлекательная! – Рори многозначительно косится на свои формы. – Она испугалась, что я попытаюсь ее скомпрометировать, втяну в какую-нибудь безумную авантюру, чтоб доказать, какая я привлекательная, ну и сказала в конце концов, что мы сестры.

– И что ты сделала?

Рори складывает руки на своем пышном бюсте:

– Разозлилась, что она так долго молчала. Подозреваю, она боялась, что я стану носиться по улицам, обличая нашего дорогого пап а , или запью с горя. Ничего такого я тогда не сделала, но… – Улыбка на лице Рори гаснет. – Я думаю, она была права, что не доверяла мне. Видишь ведь, как все теперь обернулось.

Я дотрагиваюсь до ее красного рукава.

– Я очень тебе сочувствую.

Рори кусает губы, в ее карих глазах тоска.

– Ты теперь не станешь думать о ней хуже?

– Потому, что она целовала девушку? Или потому, что доверилась тебе? – хмурюсь я. – Конечно же, не стану.

– Элизабет почти влюбилась в нее, – говорит Рори. – Было так весело дразнить этим Саши.

– Бедная Элизабет.

Обернувшись, я вижу, что Маура возвращается в комнату и снова занимает свое место подле Алисы. Какими были бы наши отношения с сестрой, если бы я с большим тактом отнеслась к ее увлечению Еленой? Если бы я не злилась, а подтрунивала? Конечно, в ситуации с Маурой все было иначе. Елена всего лишь играла ее чувством. Но мне самой хотелось бы, чтобы Маура была рада моему счастью с Финном.

Я украдкой бросаю взгляд на часы, стоящие на каминной полке. Пройдет много часов, прежде чем я вновь увижу любимого, и они, конечно, будут тянуться как годы. Финн наверняка слышал, что Братья схватили этих несчастных девушек. Нужно что-то предпринимать, но что? Уж конечно, он не согласится с тем, что лучшим выходом будет убийство Бренны, что бы там ни говорила Маура.

– Как ты думаешь, можно устроить побег из Харвуда? – внезапно спрашивает Рори.

Пианино за нашими спинами уже замолчало, но Хоуп и Ребекка продолжают петь.

– Думаю, это ужасно сложно.

Хоуп замолкает, за ней перестает петь и Ребекка. Я оглядываюсь посмотреть, не подслушивала ли нас Люси, но она как раз идет к дверям. Хоуп и Ребекка почти сразу направляются следом. Я снова поворачиваюсь к Рори, но она уже стоит, уронив журнал в кресло. У нее странное выражение лица, оно какое-то пустое, всю обычную живость как ветром сдуло.

– Рори, – говорю я, но она не спеша идет прочь, присоединившись к странной процессии.

Мое недоумение длится до тех пор, пока мои глаза не натыкаются на поднявшуюся с диванчика Вайолет. Рядом с ней Маура смотрит в огонь остановившимися, пустыми, синими глазами. Еще секунда, и к Вайолет присоединяется Алиса. Вместе они выходят за дверь.

Вставай.Эта мысль вдруг ниоткуда возникает у меня в голове. Мои конечности напрягаются, и я уже собираюсь встать, но вдруг ощущаю характерное покалывание. Это Маура! Она пытается заставить меня подняться.

Нет уж, думаю я, упираюсь в пол ногами и аккуратно складываю руки на коленях, сплетя пальцы. Надежно утвердившись на голубом пуфике, я ощущаю спиной тепло огня. Когда меня настигают позывы встать и идти к двери, я закрываю глаза и стараюсь дышать поглубже.

Вот все и прошло. Я открываю глаза и вижу Мауру, которая надвигается на меня, улыбаясь, как помешанная.

– Я достала всех, кроме тебя. Шесть душ! – торжествует она.

Я чувствую, как напряглось все мое тело. Я не позволю кому бы то ни было, даже собственной сестре, ковыряться в моем сознании. Моя память принадлежит только мне, и нечего с ней экспериментировать.

– Ой, ну не злись, – хмурится Маура. Сейчас в гостиной, кроме нас, никого нет. – Это мне сестра Инесс велела.

– Ты вторглась в их сознание без разрешения. А тут вроде бы твои подруги. – Я встаю и складываю руки за спиной. – Тебе не кажется, что в этом есть нечто неправильное?

– Я просто велела им пойти в другую комнату. В этом нет ничего такого. Никакого вреда, – настаивает Маура. – Не будь такой брюзгой, Кейт.

«Цок-цок-цок» – доносится снаружи. Это сестра Инесс идет по коридору из своего кабинета.

– Хорошо сработано, Маура, – говорит она.

Маура сияет.

– Шесть – это ведь редкость, да? Это мощно!

– Да, – соглашается сестра Инесс. Однако взгляд ее ястребиных глаз почему-то устремлен на меня. – Мисс Кэхилл, вы что-нибудь почувствовали?

– Да, – признаю я. – Мне захотелось встать и выйти за дверь… и в то же время мне этого не хотелось. Очень странное чувство.

– Ты стала объектом внушения, но смогла сопротивляться ему. – Сестра Инесс смотрит на меня изучающе, будто я – букашка под микроскопом. – То же самое было и в прошлый раз, когда Маура пыталась воздействовать на тебя ментальными чарами, так ведь?

Я киваю. Я не осмеливаюсь посмотреть на свою сестру, но прямо-таки ощущаю, что она пала духом.

– Что ж, шесть объектов – все равно очень хороший результат. До сих пор ни одна из учениц не могла добиться ничего подобного. Хотелось бы мне, чтоб таких способных Сестер было побольше: это очень пригодится нам, когда начнется война. – Сестра Инесс одаривает Мауру своей редкой улыбкой, но ее взгляд снова возвращается ко мне. – Если мисс Кэхилл все-таки согласится провести такой же эксперимент, мне будет проще судить, которая из вас обладает большим могуществом.

– Принуждение – не единственный вид магии, по которому судят о могуществе, – огрызаюсь я.

Ярость искажает черты Мауры. Сестра злилась на меня несчетное количество раз, она частенько презирала меня, ревновала и завидовала мне. Но она никогда так не смотрела.

Так, словно она ненавидитменя.

На самом деле я вовсе не пыталась принизить достижение Мауры. Дело только в том, что меня пугает ее одержимость ментальной магией. И почему сестра Инесс так в этом заинтересована? Что она задумала?

Все мое тело вдруг охватывает озноб, кожа покрывается мурашками.

«Будто кто-то прошел по моей могиле», – говорит в таких случаях миссис О'Хара.

8

Финн ждет меня в полночь у садовой калитки, на его плаще и волосах снежинки.

– Какая неожиданность! Как ты тут оказалась?

Криво улыбнувшись, он берет мою руку, и мои пальцы сплетаются с его, упрятанными в перчатки. Вопреки гадкой погоде, у него бодрый голос и легкая походка.

– Ты опять забыла перчатки.

У меня не хватает смелости сказать ему, что ничего я не забыла, просто хотела дотронуться до него, не ощущая никаких преград.

– Пойдем в оранжерею, – предлагаю я, дрожа.

Порывы ветра бросают в лицо мелкую снежную пудру, заставляя щуриться. Мы идем по саду, и мои сапожки дюймов на шесть проваливаются в снег. Когда мы наконец добираемся до восьмиугольного стеклянного строения, полы моего плаща, подол платья и сорочки – все это в снегу. Я плету отпирающие чары, и мы входим. Очень хочется сбросить плащ, но я неподобающе одета: на мне нет ни корсета, ни нижней юбки. Когда я собиралась, Рилла только-только заснула, и я боялась разбудить ее вместе с ее неуемным любопытством.

В оранжерее под полом шипят трубы парового отопления. Стеклянные стены запотели от теплого воздуха. В центре помещения тянутся грядки перистых папоротников и растут призовые орхидеи сестры Эвелин. За ними усеяны мелкими яркими плодами лимонные и апельсиновые деревья. В этом оазисе весны и надежды посреди тоскливой нью-лондонской зимы пахнет влажной землей и зеленью.

Финн протягивает ко мне руки и запечатлевает поцелуй на моих холодных губах. Швырнув перчатки на один из столиков, он наклоняется, чтобы получше рассмотреть красный фаленопсис. Я принимаюсь вертеть в пальцах тонкий стебель белой каттлеи. [3]3
  Фаленопсис, каттлея– род орхидей.


[Закрыть]

– Какая красота! Как же это называется? – спрашивает он.

Я знаю о садоводстве больше, чем Финн. Это – исключение; как правило, его знания обо всем на свете куда обширнее моих. Я веду его по проходу.

– Это онцидиум, их еще называют «танцующая леди», потому что они похожи на дамские юбки. А это – дендробиумы. [4]4
  Онцидиум, дендробиум– род орхидей.


[Закрыть]Они не такие капризные, как остальные орхидеи, и поэтому сестра Эвелин разрешает мне помогать ей ухаживать за ними.

Остановившись за моей спиной, Финн обвивает меня руками.

– Тебе тут нравится, правда же?

Мне действительно тут нравится. Огромное облегчение – сбежать сюда от чужих глаз и сплетен, неотступно преследующих меня внутри монастыря, хотя тут я почему-то всегда чувствую себя немного виноватой, будто изменяю с этими тепличными орхидеями маминым розам.

– Это мое самое любимое место в Нью-Лондоне. Особенно зимой, когда слишком холодно, чтоб садовничать под открытым небом. – Я крепче прижимаюсь к нему. – А тебе удается находить время для твоих переводов?

– Редко. В промежутках между заседаниями Совета, проповедями и церемониями я постоянно занят. Брат Ишида представляет меня каждому встречному-поперечному, да так, словно я его любимая домашняя зверюшка. Очень противно.

– Правда? Ты выглядишь довольно бодрым, – подозрительно спрашиваю я.

– Ну, во-первых, это потому, что я счастлив тебя видеть. А во-вторых, у меня есть план. – Он разворачивает меня к себе лицом. – Не хотел тебе говорить, пока все не решено официально, но сегодня я встречался с братом Жимборским, главой Национального Архива. Я подал прошение: хочу получить в Архиве должность клерка и думаю, что у меня неплохие шансы.

– Ты хочешь остаться тут, в Нью-Лондоне? – спрашиваю я. В голове барабанным боем гремит предложение сестры Инесс.

– С тобой. – И он выжидательно смотрит на меня.

– Это просто великолепно. Я очень рада, – выдавливаю я, но мой голос звучит безжизненно. Дерзну ли я после этого просить его стать шпионом Сестричества?

Его улыбка исчезает.

– Что-то ты не выглядишь довольной.

Я отворачиваюсь и выдергиваю сорняк.

– Но ты же всегда мечтал быть учителем. И что без тебя будет с твоей матерью и с Кларой? Я не хочу, чтобы потом ты возненавидел меня за то, что остался.

– Этого не будет. Дело не только в тебе, Кейт. – Улыбка смягчает эти его слова. – Отчасти, конечно, я хочу быть с тобой. Но вот по поводу учительства… Преподавать, ни на шаг не отступая от утвержденного Братьями учебного плана, никогда не было моей мечтой. Тут, в Архиве, мне хотя бы не придется арестовывать ни в чем неповинных девушек. Буду регистрировать и хранить книги – некоторые из них сохранились во всей Новой Англии лишь в единственном экземпляре.

Он уже так много сделал ради меня. Как можно просить его снова пожертвовать собой? Я перехожу к следующей грядке.

– Мне кажется, все складывается просто замечательно для тебя.

– Скажи лучше, для нас. – Финн ловит мои запястья, остановив мою лихорадочную деятельность. – А если ты не хочешь, чтоб я остался в Нью-Лондоне, лучше дай мне знать об этом прямо сейчас.

Я выворачиваюсь из его рук.

– Конечно же, я хочу, чтоб ты был ко мне поближе.

Он внимательно смотрит на меня.

– Послушай, Кейт. Все записи Братьев хранятся в Архиве. Местные Советы шлют туда отчеты о каждом аресте. Если я стану там работать, у меня будет доступ к информации, которая может пригодиться Сестричеству.

– Ты… ты сказал сейчас, что хочешь для нас пошпионить? – хохочу я.

Финн неуверенно кивает.

– А что в этом такого смешного?

– Ничего смешного нет! Просто когда я в прошлый раз возвращалась в монастырь после нашей встречи, меня застукала сестра Инесс. Она видела нас вместе. Может, надо было заставить ее все забыть, но я этого не сделала. Она предложила, чтоб ты нам помог. В Совете есть и другая вакансия, брату Денисову, члену Руководящего Совета, нужен секретарь, и сестра Инесс хочет, чтоб ты занял эту должность.

Финн облокачивается о столик.

– Ну да, я понимаю, информация из Руководящего Совета может очень даже пригодиться.

В Руководящий Совет входит сам брат Ковингтон и одиннадцать его ближайших советников. Заседания проходят в обстановке строжайшей секретности, и никто не знает, где и когда состоится очередное из них. Кто именно входит в число этих одиннадцати, доподлинно неизвестно, хотя, конечно, слухов на эту тему ходит предостаточно.

Я отряхиваю влажный от растаявшего снега плащ.

– Это безумно опасно. Если тебя поймают…

– Я все равно буду в меньшей опасности, чем ты, – заверяет Финн, поглаживая пальцем кожу моего запястья, и у меня моментально начинает частить сердце.

– Но я-то с этим родилась, у меня не было выбора. А потом, мне кажется, в Архиве ты мог бы быть счастливым.

– Я лучше буду полезным. Я знаю Денисова. Ну, как минимум, кое-что знаю о нем. И меня ничуть не удивляет, что он в Руководящем Совете. – Лицо Финна вдруг становится мальчишески беззащитным, даром что у него щетина на подбородке. – Независимо от того, какую должность я займу, – ты огорчишься, если я останусь в Нью-Лондоне?

Я трясу головой:

– Конечно, нет! Я хочу видеть тебя часто, очень часто, так часто, как только возможно. – С этими словами я обвиваю руками его шею. У него болит голова: я почувствовала это, едва его коснувшись. – У меня до сих пор не было случая тебе сказать, но я стала очень умелой сестрой милосердия. К примеру, могу сказать, что сейчас у тебя голова болит.

Он морщит нос:

– Это все Ишида. Этот человек трещит без умолку.

Мы соприкасаемся лбами, и я вижу его боль: это красная дрожащая дымка, которая медленно оседает под воздействием моих чар. Головная боль – ничто. Я хотела бы защитить его от всех страданий земной юдоли.

– Так лучше? – спрашиваю я, и он кивает, пораженно глядя на меня. Мир начинает кружиться, и я вцепляюсь в его плечи. – Я и серьезные раны могу лечить, только потом побочные эффекты мучают. Чувствую себя немного… ватной.

– Ватной? – Он поддерживает меня за талию.

– Со мной все в порядке. Чтобы убрать головную боль, сильно напрягаться не надо, на это множество ведьм способно. А вот вчера я одной женщине жизнь спасла, – говорю я, удивляясь, чего это вдруг начала хвастаться своим колдовством. Раньше, помнится, я ненавидела собственную ведьминскую сущность, а теперь импульсивно продолжаю: – Я постоянно практикуюсь, и у меня все лучше получается. Мне лучше всех эти чары даются, ну, кроме сестры Софии, она наша преподавательница целительства. А мне нравится лечить. Я люблю помогать людям. В Харвуде я чувствовала, что делаю что-то полезное, хорошее.

– В Харвуде? – возвышает голос Финн. – Ты была в Харвуде?

Я киваю и слегка отступаю, чтобы лучше видеть его лицо. Он морщит лоб, карие глаза за стеклами очков смотрят мрачно.

– Я там была не одна. Раз в неделю сестра София возит туда послушниц поработать сестрами милосердия. А мне нужно было встретиться с моей крестной Зарой. Твоя мама когда-нибудь о ней упоминала?

– Сестры позволили тебе поехать в Харвуд? – Кажется, его на этом заклинило.

– Это было абсолютно безопасно, – уверяю я. – Сестра Кора, наша настоятельница, попросила меня расспросить Зару о прорицательницах, которые были раньше. После сожжения Великого Храма и перед Бренной их было две.

– А что с ними сталось? – осторожно спрашивает он.

– Это печальная история, – вынуждена признать я.

Такое облегчение – рассказать ему о пытках, экспериментах, безумии и о страданиях Томасины. Мне не хотелось волновать Мауру и Тэсс, но прошлой ночью мне приснилось, как Братья наступают на меня, грозя старомодными факелами. Впереди всех с мерзким гоготом шел Ишида. Это было очень страшно.

– Боже мой. – Руки Финна теснее смыкаются на моей талии. – Как можно мучить девочек и при этом называть себя людьми Господа?!

– Если девочка – ведьма, это как бы не считается. – Мой голос срывается, и я прижимаюсь щекой к его плечу. – Ты слышал что-нибудь о девушках, которых держат в подвале здания Национального Совета?

Финн гладит меня по голове.

– Слышал. Их сейчас девять.

С тех пор как было написано шифрованное письмо, узниц стало на одну больше.

– Я не знаю, как мне быть, – признаюсь я. – Маура и Тэсс сейчас тут. Маура винит сестру Кору за то, что она ничего не делает, чтобы защитить девушек. И Бренну она винит – Бренна сообщила Братьям, что новая пророчица сейчас в Нью-Лондоне. Маура считает, что Бренну надо убить, пока она не прорекла еще что-нибудь для нас опасное.

– А ты сама что думаешь? – спрашивает Финн, отступая, чтоб лучше меня видеть.

Я так рада, что Финн тут, со мной, и что с ним можно поговорить. Когда мы вместе, чувство вины за то, что я пока не знаю всех ответов, отступает.

– Я даже рассматривать такой вариант не хочу. Но она действительно может привести Братьев в монастырь, а я не знаю, как этому помешать.

Финн сжимает челюсти.

– Хочется выкрасть тебя отсюда прямо сейчас. Я уже наполовину готов это сделать. Уехать в какое-нибудь захолустье, где никто нас не найдет. Если бы я знал, что ты согласна…

Чтобы противостоять соблазну, я крепко зажмуриваюсь.

– Я не могу. Я должна позаботиться о Мауре и Тэсс. Что если ведьма из пророчества – не я? Вдруг это одна из них?

– Для меня это стало бы огромным облегчением, – севшим голосом говорит Финн. – Ты беспокоишься о сестрах, Кейт, но я-то в первую очередь переживаю за тебя.Кто-то должен и о тебе побеспокоиться. Ты готова в любую секунду принести себя в жертву, лишь бы они были живы и здоровы. Ты готова пожертвовать нами обоими.

Его слова повисают между нами как напоминание о том, что уже случилось однажды.

– Не знаю, могла бы я снова так поступить или нет, – искренне говорю я. – Я понимаю, для тебя опасно тут находиться, и я должна бы отослать тебя, но мне ужасно этого не хочется.

– Вот и хорошо. Побудь эгоистичной.

Финн приникает к моим устам в страстном поцелуе, и в мире не остается ничего, кроме его рук, его губ, его языка. Потом он отстраняется, чтобы скинуть плащ, под которым оказывается накрахмаленная белоснежная рубашка, серый жилет и брюки ему под стать – очень щеголеватый наряд, модный и красивый. Вот только в нем он не похож на моего Финна, взъерошенного неловкого школяра.

Сперва я запускаю пальцы в его густую шевелюру, а потом расстегиваю верхнюю пуговицу рубашки, ослабляя воротничок. Мои губы тем временем движутся по направлению к его шее. Его руки инстинктивно смыкаются у меня на спине, и прижимают к себе, и не дают двинуться с места. На мне нет жесткого корсета, и поэтому пуговицы его жилета впиваются мне в живот. Я нашариваю верхнюю, расстегиваю ее и перехожу к следующей. Финн прихватывает зубами мочку моего уха.

– Ты меня раздеваешь?

Задрожав от его дыхания у себя над ухом, я расстегиваю третью пуговицу:

– А ты возражаешь?

– Нет. – Его голос кажется несколько осипшим.

Я снимаю с него жилет и бросаю на пол рядом с плащом. Мои руки снова обвивают его шею, и я ощущаю кончиками пальцев упругие мускулы любимых плеч.

Интересно, думаю я, как он выглядит без этой рубашки?

Как он выглядит вообще… без ничего?

Если бы я не вступила в Сестричество и осталась в Чатэме, мы, наверное, были бы уже женаты и каждую ночь делили бы постель. Руки Финна пробираются под мой плащ, но я лишь крепче прижимаюсь к любимому. Мне так сильно хочется быть с ним, что я даже краснею от стыда.

Потом дверь с грохотом распахивается, и мы шарахаемся в разные стороны.

В дверях, припорошенная снегом, стоит Маура.

– Я хотела спросить, чем это вы тут занимаетесь, но это и так очевидно, – едко говорит она.

Отчаянно покраснев, я пытаюсь привести в порядок свои растрепанные волосы. Финн отворачивается и поднимает с пола жилетку.

– А мне не спалось что-то, и я решила посмотреть на снег. Я, конечно, видела вас в окошко… но все гораздо серьезнее, чем я даже могла вообразить! Что ты себе думаешь, Кейт? Вас мог заметить кто угодно!

Незачем ей выглядеть настолько шокированной!

– Маура, со мной все в порядке. Возвращайся в постель.

– Ты что, думаешь, я оставлю тебя тут в таком положении? С ним? – гневно шипит Маура, и до меня доходит, что ее беспокоит вовсе не моя добродетель. – У тебя осталось хоть немного здравого смысла? Хоть чуть-чуть гордости?

Натягивая плащ, Финн бросает на меня уязвленный взгляд:

– Ты ничего не рассказала сестрам?

– Я не рассказала никому, – оправдываюсь я.

– Я понимаю, как это должно выглядеть, – говорит Финн, – но уверяю тебя, Маура, у меня по отношению к твоей сестре самые благородные намерения.

– Ну, может, моя сестра такая дурочка, что верит в это, но я не поверю. Кейт, он ведь нарушил все свои клятвы, которые давал тебе. Он же теперь член Братства!

Дверь с грохотом захлопывается за спиной Мауры, когда она подходит ближе, указывая на серебряное кольцо на пальце Финна.

Финн резко поворачивается к Мауре, взметнув полы своего черного плаща. Даже в этой одежде, которая символизирует то, что я всю жизнь ненавидела больше всего на свете, он умудряется выглядеть почти привлекательно, не знаю уж, как ему это удается.

Подозреваю, для меня он будет выглядеть привлекательно в любом виде.

– Я вступил в Братство, только чтобы помочь Кейт. И чтобы она могла выйти за меня замуж, – заявляет он.

Маура смеется.

– Кейт, пожалуйста, скажи мне, что не веришь в эту чушь. А если он погубит тебя, что тогда? Предполагается, что Сестры должны быть целомудренны. Тебя же арестуют, если кто-нибудь узнает, что это не так! Ты подвергаешь себя опасности из-за нескольких поцелуев, ты подвергаешь опасности всех нас! Ты когда-нибудь думаешь о ком-нибудь, кроме себя?

– Я?!

В чем она пытается обвинить меня, за что пристыдить? Финн – единственная часть моей, и только моейжизни, у меня больше нет ничего совсем своего. Маура хочет, чтобы я отказалась от него? Она всегда видит во мне только самое плохое и так скора на осуждение!

Гнев и смущение сталкиваются во мне, и от этого столкновения во мне вздымается моя магия, неразрывно связанная с этими чувствами. Маура отлетает на несколько шагов и ударяется о стеклянную стену оранжереи. Удар не настолько силен, чтобы поранить сестру, но достаточно внезапен, чтобы ее ошеломить.

Прежде я никогда не использовала против нее магию, но сейчас хочу, чтобы Маура понимала: я с ней не шутки шучу.

– Заткнись, Маура, и дай нам возможность все тебе объяснить.

– Что ты делаешь? – взвизгивает сестра. Рыжие пряди повыбивались из ее растрепавшейся косы, а с сапожек течет на пол.

– Он всегда знал, что я ведьма. Он все обо мне знает. Я могу доверить Финну свою жизнь. Мало того, я могу ему доверить вашижизни.

Маура ахает:

– Ты с ума сошла! А что, если он шпионить будет?

Финн берет меня за руку:

– Да, я буду шпионить. Для Сестричества.

– Что? – Синие глаза Мауры расширяются.

Я шарахаюсь от Финна:

– Ты уверен? А как же работа в Архиве?

– Я уверен, – отвечает Финн, запуская руку в волосы. – Если для Сестричества полезнее, буду работать в другом месте. Что хочет узнать сестра Инесс?

– Сестра Инесс знает, что вы видитесь? Она это одобряет? – Маура сползает по стеклянной стене, и из-под ее нового черного плаща показывается мокрый подол синей ночной рубашки.

– Она считает, что Финн будет ценным союзником, – объясняю я.

– И ты в нее влюблен, – говорит Маура Финну. Вся ее воинственность внезапно испарилась, она выглядит теперь ужасно юной с этими ее рыжими кудряшками вокруг бледного личика. – И готов рисковать ради нее жизнью.