Текст книги "Скрипка, деньги и «Титаник»"
Автор книги: Джессика Хайндман
Жанр:
Сентиментальная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)
Где-то в северной Джорджии, в сельской глуши, я решаю поставить начало Пятой симфонии Бетховена. Я нажимаю на кнопку воспроизведения и слышу, как по салону идет Композитор. Присев между мной и Патриком, он вслушивается в знаменитые грозные аккорды – пожалуй, самые известные четыре ноты в истории человечества: та-да-да-да-а-а. А потом задает мне вопрос, который я приняла бы за шутку, услышав от любого музыканта, не говоря уж о композиторе, чьи сочинения достигли вершин чартов и чьи выступления с Нью-Йоркским филармоническим оркестром гремят на весь мир. Но Композитор выглядит искренним, его голос звучит в обычной дружелюбной манере, в которой он старается, хотя и вынужденно, общаться с сотрудниками, например со мной, с девушкой, которую, по его мнению, зовут Мелиссой.
– Красивая музыка, – кивает он. – Что это?
Синдром самозванки
После «прослушивания» у Бекки ты возвращаешься в общежитие по Бродвею, вся мокрая от июльской жары. Проходишь мимо торговцев жареными орешками, продавцов благовоний и подержанных книг, разложенных прямо на тротуаре, мимо одинокого саксофониста, который стоит у входа в бар в Вест-Энде и играет по кругу одну и ту же мелодию из «Улицы Сезам». Солнечные деньки… Ты прижимаешь к груди ноты и диски в запотевших пластиковых коробочках. Ты получила работу. Ты будешь работать скрипачкой! Впервые ты чувствуешь себя настоящей скрипачкой, несмотря на тринадцать лет занятий, уроков, ученических концертов. Наконец-то годы практики «окупятся» – типичное американское словечко, подразумевающее, что любой труд вознаграждается, а при хороших результатах еще и приносит прибыль.
Но дело не только в деньгах. Наконец ты сможешь сказать родителям, школьным учителям, другим взрослым в твоем родном городке, всем, кто поддерживал тебя – расставлял складные стулья на школьных концертах, возил на прослушивания, присылал открытки с пожеланиями удачи (одну такую открытку ты получила от учителя естествознания в восьмом классе: «У тебя талант! Мы так тобой гордимся! Никогда не бросай музыку!»), – что все эти усилия, их и твои, не были напрасны. Неважно, что ты не родилась вундеркиндом; неважно, что в Колумбийском университете были скрипачи лучше тебя; неважно, что, пока эти ребята брали уроки в Джульярде[12]12
Джульярдская школа (Нью-Йорк) – одно из самых престижных высших учебных заведений в сфере искусства в США.
[Закрыть] и выступали в Карнеги-холле, ты давала сольные концерты в школьном актовом зале, который также служил столовой и спортивным залом, а ближайшая настоящая концертная площадка находилась в часах езды, за перевалом. Все это не имеет значения, потому что ты достигла успеха своим трудом, ты «прорвалась» (еще одно типичное американское слово). А за одним прорывом может последовать и другой: теперь тебе все по плечу. Лишь позднее, спустя много лет, ты задумаешься о том, как это слово исказило твое восприятие. Ты узнаешь, что оно вошло в обиход у американцев в «позолоченный век»[13]13
«Позолоченный век» – эпоха быстрого экономического и демографического роста в США после войны между Севером и Югом (ее окончанием считается экономический кризис 1893 года). Название восходит к сатирическому произведению Марка Твена и Чарльза Уорнера «Позолоченный век». В нем авторы иронически переосмыслили традиционный образ «золотого века», который в американской истории был золотым лишь внешне, на поверхности.
[Закрыть] и отразило социальное неравенство той эпохи: для одних оно означало «выжить» («как-нибудь прорвемся, переживем эту зиму»), для других – «достичь небывалого финансового успеха, славы и признания». Два таких совершенно разных исхода неразрывно соединились для американцев в одном слове.
Ты пока не понимаешь разницы этих смыслов, ты просто рада, что «прорвалась». Девчонка с американского Юга, из самой глуши – из Аппалачии! «Деревенщина с южным акцентом», та, у которой не было ни единого шанса. Нужно всем рассказать! Ты смогла, ты сделала это. Вот оно, доказательство, что ты настоящая! Тебе будут платить за игру реальные деньги! Ты профессиональная классическая скрипачка и работаешь в Нью-Йорке… Но потом в голове начинает звучать голосок, говорящий: «Нет, это не так. Это не может быть правдой. Ты недостаточно одарена, чтобы быть профессиональной классической скрипачкой в Нью-Йорке. Произошла ужасная ошибка».
Западная Виргиния
1985 год
Мультфильм «Сара и белка» оказался вовсе не о ребенке и ручном зверьке, хотя с обложки видеокассеты улыбались девочка и белочка. Уже на первых минутах видео в деревню Сары вторгаются нацисты, и ее семью увозят в концлагерь. Сара спасается в ближайшем лесу. Именно при таких обстоятельствах – геноцид, голод, выживание под открытым небом – Сара знакомится с белкой (хотя не исключено, что та просто является ей в галлюцинациях). В последней сцене Сара бредет по снегу босиком в полном одиночестве. Играет скрипка.
Тебе четыре года. Ты смотришь мультфильм в залитой золотистым светом гостиной маленького дома, который арендуют твои родители. Папа садится на поролоновый диван, когда мультфильм уже заканчивается; скрипичная музыка нарастает, и судьба Сары – жертвы Холокоста – становится ясна. Отец начинает что-то объяснять о плохих и хороших людях, об Анне Франк, о том, что иногда люди умирают, о евреях и о войнах…
– А что это за музыка? – спрашиваешь ты.
– Скрипка, – отвечает он, радуясь смене темы. – Может быть, Брамс?
Твой папа не эксперт в классической музыке, ему что Брамс, что индюшка. У вас в гостиной стоит пианино, но он знает только три аккорда и пользуется инструментом как будильником – лупит по клавишам и кричит: «Подъё-о-ом!» По утрам перед школой или церковью он поет фальшивым баритоном, играя свои три аккорда, а вы с братьями хохочете над ним, лежа в кроватях. «Почему никто не встаё-о-от!» – поет он, но этим его репертуар и ограничивается. Фамилию Брамса он мог увидеть на обложке сборника классической музыки, заказанного по почте: в восьмидесятые такие пользовались большой популярностью («Все шедевры классической музыки на одной кассете!»).
Ты заявляешь, что хочешь сыграть Брамса. Ты даже не понимаешь, что это композитор, и думаешь, что так называется мелодия, исполненная на скрипке. «Джессика уже в четыре года говорила, что хочет играть Брамса!» – будет потом рассказывать отец так, будто ты в четыре года знала имена всех немецких композиторов XIX века, но предпочитала именно этого.
Двадцать лет спустя, работая профессиональной скрипачкой у Композитора, ты замечаешь, что все родители любят делиться историями о том, как у детей возник интерес к музыке; при этом неважно, талантлив ребенок или нет. Такие родители воспринимают первую детскую тягу к музыке как знамение свыше, как те моменты в житиях святых, когда они впервые слышат глас Божий. «Мой сын с детства играл на кастрюлях и сковородках». «Дочка играла на пианино, сколько я ее помню». «Начала играть раньше, чем ходить». «Раньше, чем говорить». «Пел в ванной». «Пела в колыбельке». «Я ставила пластинку Моцарта, а он улыбался». «Когда он слышал Бетховена, его лицо сияло».
Так и твой отец рассказывал байку о Брамсе, словно та предсказывала твое великое будущее в музыке. Возможно, так он убеждал самого себя.
Верхний регистр
Нью-Йорк, 2002 год
После «прослушивания» у Бекки ты понимаешь, что сложилась невозможная ситуация.
1. Тебя наняли скрипачкой в группу знаменитого композитора, выступавшего с Нью-Йоркским филармоническим оркестром в Линкольн-центре.
2. Ты недотягиваешь до уровня Нью-Йоркского филармонического. Тебе не хватает навыков. Понадобится еще минимум десять лет постоянных занятий и репетиций, чтобы приблизиться к заданной планке. Но у тебя нет десяти лет. У тебя два дня.
Осознав это противоречие, ты делаешь единственно возможное: достаешь скрипку и начинаешь заниматься.
Пробуя сыграть с листа произведения Композитора, ты сразу отмечаешь их ритмическую простоту. Четвертушки выстроились на странице аккуратным строем; ноты набраны крупным шрифтом, и все это напоминает упражнения на прохлопывание ритма для пенсионеров. Мелодии тоже просты. Короткие, не требующие особого мастерства пассажи повторяются раз за разом в медленном темпе. Но потом, прямо посередине одного из них, мелодия вдруг взмывает в скрипичную стратосферу – в верхний регистр, где берутся самые высокие ноты. Когда скрипач играет их, смычок и пальцы расположены так близко к лицу, что, кажется, вот-вот заденут нос. Играть очень высокие ноты в медленном темпе для скрипача все равно что ходить по канату. Чем выше ты забираешься по грифу, тем ближе друг к другу должны быть расположены пальцы; стоит сдвинуть их на полмиллиметра – и сразу слышна фальшь. Это в нижней части диапазона пальцы могут выполнять вибрато, двигаться, создавая нужную частоту, которая все равно укладывается в «среднее статистическое» значение чистого звука. В верхней же части грифа расстояние между нотами минимально, любое лишнее движение – и тебе конец: скрипка завизжит, а зрители инстинктивно схватятся за уши.
Верхний регистр ставит тебя в тупик. Пальцы нащупывают нужное положение, но выходит лишь нечто приблизительное. Несмотря на годы тренировок, ты так толком и не овладела коварными верхними нотами. Ты даже не умеешь бегло считывать их с листа; в отсутствие этого навыка приходится проигрывать всю гамму, постепенно подбираясь к искомому звуку, как по лестнице.
В конце концов тебя накрывает паника, ты ложишься на пол в комнате общежития и кладешь скрипку на живот. Ты закрываешь глаза и прослушиваешь альбом Композитора полностью. И в каждой композиции простые скрипичные мелодии неизменно взмывают ввысь, сопровождаемые пронзительными трелями свирели. Ты словно слушаешь голос синтетического моря: одна звуковая волна накатывает на другую и сливается с ней медленно, настойчиво, неумолимо.
Альбомы Композитора похожи на саундтреки к фильмам. Он берет одну-две выразительные мелодии, слегка меняет их, аранжирует иначе, и получается «новая» композиция. Короткие треки следуют друг за другом в случайном порядке, бессистемно и без соблюдения хронологии. Слушая их, ты будто наблюдаешь за собой издалека; ты словно героиня снятого кем-то кино, ленты с неправдоподобно драматичным сюжетом.
Западная Виргиния
1985 год
На пятилетие ты просишь у родителей скрипку. Но тебе дарят что-то другое, и тогда ты просишь скрипку на Рождество. Потом на следующий день рождения. На семь лет и на восемь. Но во всей округе нет ни одного учителя игры на скрипке, объясняют родители. Эту проблему даже Санте решить не под силу.
Ты умоляешь родителей снова взять напрокат «Сару и белку», но те отказываются. В конце концов кассета с мультфильмом исчезает с полок видеопроката, однако музыка оттуда по-прежнему звучит в твоей голове. Почти десять лет ты будешь считать, что это Брамс, пока однажды, в тринадцать, не услышишь «Зиму» Вивальди. Синапсы музыкальной памяти в твоем мозге взорвутся бурными аплодисментами. Еще через десять лет, в двадцать с небольшим, ты найдешь кассету с мультфильмом на eBay и сможешь удостовериться в том, что это действительно «Зима» Вивальди. Но пока ты не узнала, что это за музыка, ты всеми силами стараешься ее не забыть. Каждый вечер перед сном мысленно проигрываешь мелодию, разглядывая трещины в штукатурке на потолке спальни, похожие на кометы с хвостами. Прежде чем уснуть, ты повторяешь про себя эту музыку. Она вызывает в тебе странное чувство: не печаль и не радость. Ноты, которые ты слышала всего лишь раз, заставили тебя стать серьезнее. «Что это за серьезность?» – думаешь ты. И понимаешь: серьезность музыки из «Сары и белки» такая же, как серьезность взрослого мира. Ты нашла ключ – серьезную музыку, – который откроет тебе секреты взросления.
Твое стремление скорее повзрослеть неразрывно связано с желанием делать то, что особенно почитается среди взрослых: работать. Труд разлит в самом воздухе Аппалачии, которым ты дышишь, в угольном дыму соседней электростанции Маунт-Сторм, снабжающей электричеством почти все Восточное побережье; каждый угольный брикет – чья-то работа, чей-то ужин, чей-то телевизор, тихо говорящий всю ночь до утра, до момента, когда опять пора идти на службу, на фабрику или в забой. В школе у тебя «рабочие тетради» и «рабочие таблицы»; ты стараешься заполнить свои как можно быстрее, сделать максимальный объем работы. Ты стремишься опередить других детей, потому что убеждена: тогда тебя станут больше любить. Уже через минуту после того, как школьный автобус высаживает тебя у дома, ты заставляешь младшего брата играть в школу. В этой игре ты даешь ему домашние задания и орешь на него, когда он от них отлынивает. Но больше всего тебе хочется поиграть в музыку – в серьезную игру, которой не гнушаются даже серьезные взрослые.
Если бы ты только смогла сыграть ту мелодию из «Сары и белки», думаешь ты, тебе разом открылись бы все взрослые тайны. Секреты видятся тебе повсюду: возможно, потому, что многие твои друзья из начальной школы переживают собственные версии «Сары и белки» – жизни, полные голода, холода и унижений. Они словно герои кошмаров из книг Чарльза Диккенса, но память твоя сохраняет о них лишь туманные обрывки воспоминаний. Вот мальчик, пахнущий помойкой, расчесывает покрытую корками кожу, и кровь капает на парту. Вот бледная девочка, чьи одежда и волосы пропахли сигаретным дымом, крадет твой любимый фиолетовый карандаш. Вот мальчик, который изо дня в день ходит в одном и том же драном красном спортивном костюме, – он лупит по кирпичной стене разваливающейся кроссовкой и в сердцах кричит на учителя физкультуры: «Козел!» В твоем классе есть тихони, похожие на затравленных кроликов: у них взгляд зверя, запертого в клетке. Имена этих детей, рожденных среди гор, будто обусловлены географией, они, как клеймо, вытравленное на теле при рождении, предопределяют их судьбу: Стоуни, Дасти, Мисти[14]14
Стоуни – от англ. stone («камень»), Дасти – от англ. dust («пыль»), Мисти – от англ. mist («туман»).
[Закрыть]
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
