Текст книги "Иллюстрированная история рок-музыки"

Автор книги: Джереми Паскаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Расширение сознания и изменение восприятия...

Краткий ответ – наркотики. Вернее, даже один – LSD, лизергиновая кислота диэтиламид – галлюциногенный наркотик. Он был известен задолго до того, как привлек приверженцев его культа. Доктор Альберт Хофман синтезировал его еще в 1938, но не знал о том, как он может воздействовать на мозг, покуда спустя пять лет нечаянно не принял его немного внутрь.

О существовании галлюциногенных наркотиков было известно давно. Они изучались. Коренное население Мексики и других стран Центральной и Южной Америки использовало их в религиозных обрядах. Олдос Хаксли, под конец жизни ударившийся в мистицизм, описал галлюциногенный трип в книге «Двери восприятия», и это подхлестнуло интерес к LSD и другим наркотикам, которые, как выражались тогда, расширяли сознание и изменяли восприятие.

Примерно с середины 50-х годов в Америке проводились клинические тесты, и одно время полагали, что LSD-trip вызывает симптомы шизофрении в контролируемой форме и что изучение LSD-трипов может способствовать излечению от шизофрении. LSD использовался даже при лечении алкоголиков и как часть психотерапии.

Поскольку LSD вызывает необычные ментальные (умственные) и перцептуальные (относящиеся к восприятию, ощущению) переживания, многие думали, что эти переживания являются ключом к раскрытию подсознательного. Говорили, что acid – «кислота» (как чаще всего именовали LSD) уничтожает его, делает человека лучше, добрее, восприимчивее к красоте, способнее к творчеству. Апостолом LSD был человек из Гарварда доктор Timothy Leary, который вместе со своим партнером, психологом по имени Alpert, организовал в Мексике Международную федерацию борьбы за внутреннюю свободу. Лири учил своих последователей, что «необходимо выйти из наших умов, чтобы использовать наши головы».

В защиту LSD и против приводилось много преувеличенных доводов. Защитники уверяли, что он изменит вашу жизнь, вы по-другому станете смотреть на общество. Некоторые говорили, будто LSD способен изменить и само общество, сделать жизнь лучше. Другие пропагандировали его просто как веселящий наркотик. В атмосфере всеобщей эйфории тех дней никто не ведал и не задумывался о последствиях. Люди верили в химическую революцию. Они видели, что люди превращаются в психопатов, что мир мчится к ядерной катастрофе, и полагали, что стабилизирующий химический препарат поможет нам вернуть психическое равновесие.

Вскоре, однако, стало очевидно, что воздействие LSD на мозг далеко не безвредно. Газеты все чаще сообщали о несчастных случаях с LSD-триперами. Больше всего писали о тех, кто бросился с крыши, почувствовав в себе способность летать. Кончилось тем, что LSD признали опасным наркотиком и запретили – как в Англии, так и в Штатах. Запрет, впрочем, не привел к сокращению производства или потребления LSD. Как раз наоборот. Запретный плод стал казаться слаще. Знаменитый английский журналист Кассандра (Вильям Коннор) писал в Daily Mirror в июне 1966: «LSD – это прозрачная жидкость без вкуса и запаха, ее легко изготовить, она дешева и удобна в использовании. Накапав несколько капель на кусочек сахара, вы можете временно покинуть этот мир, расстаться с его обычными измерениями и ощущениями и открыть для себя ту сферу вашей психики, которая никогда раньше не была исследована... LSD – это король химии безумия и галлюцинаций... Благодаря ему, вы сможете видеть грезы, которые видят только сумасшедшие». Вряд ли сам Кассандра пробовал LSD – ему было тогда 56, а через год он умер, – но он оказался достаточно проницателен, чтобы понять, в чем отличие LSD от других наркотиков и, стало быть, его большая опасность: «Это наркотик с интеллектуальной и почти религиозной основой». А в те годы, когда молодые люди искали ответы на мучившие их вопросы, эти два качества -»интеллектуальность» и «религиозность» делали LSD весьма привлекательным.

Такие люди, как Битлз, стремились к неизведанному, более глубокому. Они были молоды, невероятно богаты, испытали практически все, что может изобрести чувственное воображение, насладились всем, что только можно купить на деньги. Теперь они оказались в духовном вакууме. Джордж Харрисон обратился к Востоку в поисках своей философии, то же самое – на какое-то время – сделали и остальные. Но зачем это, когда существует «мгновенное блаженство», синтетическая нирвана, ослепляющее откровение всего за полтора фунта за дозу?

Знакомство Битлз с LSD состоялось в 1965 году, когда некий дантист (был ли это доктор Роберт?) подлил его в чай Джону и Джорджу. Вскоре они уже регулярно употребляли LSD, наслаждаясь его эффектами. Затем им захотелось пропагандировать его, но действовать надо было осторожно: не могли же они открыто созвать пресс-конференцию и призывать своих поклонников «подключаться, настроиться и выпадать», как это делал Лири. Поэтому они стали сочинять песни, в которых делались попытки – сначала робкие и неуклюжие, затем все более смелые и мастерские – воссоздать мистический опыт «кислотного трипа».

Я не берусь описать это – Peter Laurie в своей книге «Drugs -Medical, Psychological and Social Facts» (Pelican 1969) («Наркотики -медицинский, -психологический и социальный аспекты») – описывает воздействие LSD на мозг и подытоживает: «В качестве физической аналогии этого наркотика, «расширяющего сознание», можете представить себе впрыскивание соленой воды внутрь телевизионного приемника». Он также отмечает специфическую особенность LSD – «перенос впечатлений от одного чувства к другому. Так, человек, вкусивший LSD, ощущает легкий электрошок в руку как удар молнии через все тело, а звук хлопка кажется ему водопадом».

Это явление – изменение восприятия – очень важно, ибо оно объясняет употребление многих причудливых слов и ассоциаций в песнях тех лет. Отсюда: «отключи свой мозг, расслабься и плыви по течению». И особенно – значение цвета в песнях, потому как под LSD цвета можно «чувствовать».

В 1966 «Good Vibrations» и некоторые песни из «REVOLVER» нам очень нравились, но ставили в тупик – мы их не совсем понимали. Но в невероятном 1967 мы все прекрасно «подрубились» и с понимающей улыбкой оглядывались на прошлогодние песни. Потому что мы, наконец, поняли, что существует растущая рок-элита, представители которой общались друг с другом, когда оказывались на Западном Побережье или в Лондоне, делились впечатлениями от своих «трипов», знакомили друг друга с любимыми мистическими идеями и со своими гуру, обменивались книгами. А расставшись, они записывали пластинки, насыщенные зашифрованными словами, которые (если вы понимали их) заставляли вас улыбаться разделенной тайне. До 1967 «кислота» и ее эффекты были знакомы лишь ограниченному кругу «золотых» людей, они шептались про нее, давали ей различные названия-эвфемизмы, а потом вставляли их в свои песни. Но в 1967 о «кислоте» знали все и все ее употребляли. Именно это и сделало 1967 год одним из самых экстраординарных в современной истории.

Все, что нужно – это любовь

1967 был удивительным годом, потому что в течение одного роскошного лета мы действительно верили в то, что «все, что нужно – это любовь». И что любовь – это все. Что любовь способна изменить мир.

Говоря «мы», я имею в виду всякого молодого человека, который купил себе кафтан, или носил бусы, или вешал на шею звонкие индийские колокольчики, или пел «San Francisco (Flowers In Your Hair)» – «Сан-Франциско (Цветы В Твоих Волосах)» Скотта Маккензи (Scott McKenzie). «Мы» – это те, кто глотал сахарные кубики с LSD, вставлял цветы в дула винтовок солдат, охранявших Пентагон, участвовал в «би-инах» или «лав-инах», занимался любовью под открытым небом под чарующие звуки «A White Shade Of Pale» («Белее Бледного») группы Procol Harum, бродил по Монтерею во время первого великого поп-фестиваля и первой крупной сходки одноплеменников -обдолбанный или просто под легким «естественным кайфом» от ощущения своей молодости, испытывая любовь и чувствуя себя любимым, – и все это в атмосфере музыки.

И совсем не важно, что не каждый прошел через все это, ибо то было коллективное переживание. Как сказал в 1978 Джерри Рубин – бывший революционер-йиппи: «Мы действительно чувствовали, что все люди на Земле наши братья и сестры. И что мы можем изменить мир... В 60-х мы произносили слово «любовь», думая, что LSD или сигарета с марихуаной, или просто произнесение этого слова может принести любовь...»

Это была эпоха идеализма и антиматериализма, стремления создать альтернативное общество, основанное на всеобщем равенстве. Столицей этого нового общества был район Сан-Франциско в границах Haight Street и Ashbury Street. Здесь молодые люди, «выпавшие» из конвенционального общества, собирались в небольшие компании, чтобы покурить «дурь», поторговаться в лавках, где продавалась всяческая психоделия, испытать новое сексуальное переживание и, обрядившись в измятые мадрасские х/б одежды, участвовать в совместном опыте молодежного трайбализма в одном из просторных танцевальных залов Сан-Франциско.

Танцевальные залы сыграли громадную роль в музыкальном взрыве, произошедшем в Сан-Франциско (а затем распространившемся по всей стране) с середины 60-х до начала 70-х годов. В 1965 творческое объединение The Family Dog организовало в городском зале «Лонгшормен» танцы с участием группы Lovin` Spoonful из Нью-Йорка, а также местных ансамблей из «Фриско» – Warlocks (будущие Grateful Dead), Charlatans, Jefferson Airplane. Но это были очень необычные танцы. Ральф Глисон назвал их «первыми взрослыми рок-танцами», где публика получила возможность участвовать в представлении и физически выражать то, что означала для них музыка. Поп-шоу прежних лет представляли собой «концерты», парады исполнителей, выступавших по очереди перед сидячей аудиторией. И как бы ни визжали, как бы ни извивались девочки, как бы ни «освобождались» сексуально или иными путями («в зале не оставалось ни одного сухого места» – шутили тогда), – все равно между выступавшими и зрителями существовал барьер. За публикой следили надзиратели, приравнивавшие танцы в проходах к хулиганству.

Однако, начиная с мероприятий Family Dog, превратившихся в хэппенинги, случилось то, что Глисон окрестил «танцевальным ренессансом». Затем центральной фигурой на сан-францисской сцене сделался импресарио Билл Грэм, который арендовал, а впоследствии приобрел в собственность зал Fillmore Auditorium, вскоре ставший Меккой для групп.

Вспоминая те годы, Глисон заключает: «Филлмор и Грэм привлекли в Сан-Франциско невероятное количество интересных исполнителей. Это были, по сути, краткосрочные курсы американской популярной музыки, без которых культурная жизнь Сан-Франциско и Штатов (ибо этот город задавал тон) была бы намного беднее».

Концерты в Филлморе, местные группы, коммунары из Хэйт-Эшбери, LSD, запрещенный лишь в конце 1966, the pot («травка»), рекламные плакаты, художники вроде Robert»a Crumb»a, журнал Rolling Stone, основанный в ноябре 1967 и ставший хроникером местных событий, – все это, вместе взятое, помогло создать «Сан-Францисскую сцену». А сцементировала все музыка. Под влиянием LSD музыка менялась, она утрачивала стандартную структуру рока и расщеплялась. Так зарождался Acid Rock («кислотный рок») Западного Побережья.

Вскоре Сан-Франциско отобрал у Лондона титул Музыкальной Столицы Мира. Сформированная в 1965 году группа Jefferson Airplane в начале следующего года записала альбом «JEFFERSON AIRPLANE TAKES OFF» и стала первой группой новой волны, попавшей в национальные хит-парады. «TAKES OFF» стал золотым диском. Следующий альбом «SURREALISTIC PILLOW» имел еще больший успех (даже названия обоих альбомов показывают, в каком направлении шли дела: «takes off» – кайф от вдыхания через нос дыма от сигареты с марихуаной; «surrealistic pillow» – cюрреалистическая подушка), а две песни оттуда стали крупными хитами: «Somebody To Love» и «White Rabbit», причем последняя («Белый Кролик») являлась аллюзией из Льюиса Кэрролла и представляла собой слабо замаскированный гимн наркоте. На примере сей песни видно, как наивны и несведущи были тогда люди в этих делах: «White Rabbit» без всяких проблем проникла в американские хит-парады. Но когда в середине 1967 Битлз выпустили «Sgt PEPPER»a, народ был уже настолько сведущ в наркотиках, что ВВС запретила транслировать «A Day In The Life». Особенно возражали они против следующих строчек: «Забрался наверх, закурил. Кто-то что-то сказал, и я погрузился в грезы». Пол настаивал, что речь идет о сигаретах, но господа из ВВС были убеждены, что сигареты те содержали «кое-какие вещества».

Из творческого котла Хэйт-Эшбери вышли также Big Brother and the Holding Company, с которыми выступала самая интересная певица того периода Janis Joplin. Как и многие музыканты, выросшие в районе Калифорнийского залива, она воспитывалась на блюзе и фолке. Но летом 1967 переработки блюзовых номеров все чаще перемежались солнечными фантазиями мягкого рока, а затем музыка стала более тяжелой, более резкой.

Бунт, хаос, насилие – это путь к свободе?

Это новое звучание хорошо передавала группа Doors (Двери). Она не входила в число 1500 ансамблей Сан-Франциско и его окрестностей, ее члены были родом из Лос-Анжелеса, но по духу, содержанию, форме и драйву Doors были частью Сан-Францисского движения, названного впоследствии West Coast Sound (Звуком Западного Побережья). В 1967 они издали сильный, изобретательный альбом, лаконично названный «THE DOORS». Там был головокружительный, нагло эротический номер «Light My Fire» («Зажги Мой Огонь»), который в виде сингла сразу же стал #1 в Штатах. Были и другие выдающиеся номера: версия «Alabama Song» Курта Вайля и Бертольда Брехта, а также мощная «Break On Through (To The Other Side)» – «Прорвись (На Другую Сторону)» (призыв к слушателям идти за Doors, ломая всяческие табу. Лидер-вокалист группы Jim Morrison сам постоянно и на виду у всех крушил эти самые табу, преступая границы дозволенных норм поведения. Его вызывающе дерзкое поведение достигло апогея в 1969 году в Майами, где он по время концерта скинул штаны и выставил свое «хозяйство». Сначала ему шили уголовное дело за развратные действия, но потом ограничились крупным штрафом за «непристойное поведение в общественном месте».) На обратной стороне этого диска есть 11(-минутная дорожка «The End» («Конец»). Это песня-кошмар, насыщенная мрачной образностью, безумная сказка об отцеубийстве и кровосмешении.

Если 1967 год и наркотики были для многих олицетворением легких кайфов и насыщены «сочной желтизной» и дурацкими «солнечными суперменами» (намек на песни Донована «Mellow Yellow» и «Sunshine Supermen»), то Doors указывали на другую сторону – например, на ту сторону LSD, которая связана с возможностью проявления симптомов шизофрении. В то время как некоторые группы пели о всеобщей любви, мире и цветах, призывая «выпадать», Doors рвались в бой. «Мы эротические политики, – говорил Моррисон корреспонденту Нью-Суика. – Меня интересует все, что связано с бунтом, хаосом, насилием. По-моему, это путь к свободе».

Пока Скотт Маккензи пел о Сан-Франциско, где живут любвеобильные люди с цветками в волосах, а группа с затейливым названием Flowerpot Men -»Цветочно-горшочные люди» (название соединяло в себе две модные тенденции того года – «цветочную власть» (flower power) и «травку» (pot). Впрочем, в то время существовали одноименные детские ТВ-кукольные шоу) разжигали страсти в Англии, призывая всех отправиться в Сан-Франциско песней «Let`s Go To San Francisco», Джим Моррисон указывал нам путь, по которому шли молодежь и рок – путь радикализма, путь политического рока, путь рока как пропаганды.

Произведение искусства в стиле Рок

Моррисон бросил тень на яркое солнце того удивительного лета – лета, когда яркими красками засверкал ответ Битлз Брайану Вилсону, бросившему им перчатку своими «PET SOUNDS» – лета «Sgt PEPPER`S LONELY HEARTS CLUB BAND».

«Сержант Пеппер» был необычным альбомом во многих отношениях. Насколько мне известно, это была первая пластинка с текстами песен на конверте. (Раньше с издателем случился бы апоплексический удар, т.к. он получал большие доходы от продажи листовой музыки.) Кажется, это был первый диск с обложкой, раскрывавшейся как альбом, – во всяком случае, один из первых, по крайней мере в роке. Это был первый альбом с вкладками-вырезками. Впервые для дизайна обложки были приглашены настоящие художники (Peter Blake и его жена Jann Hawort).

Столько новшеств, а мы еще не говорили о музыке! То были внешние украшения, но и они свидетельствовали о движении вперед, о передовом мышлении Битлз.

«Сержанта Пеппера» критики называют шедевром Битлз. Безусловно, это один из величайших альбомов, которые когда-либо были созданы. Он явился гигантским рывком вперед в смысле техники исполнения, идейного замысла и тщательности отделки. Большинство критиков и наиболее сведущих комментаторов отдают пальму первенства «Сержанту Пепперу», считая его лучшим альбомом Битлз. Лично я не согласен с этим. Это шедевр техники. Он разрушил все существовавшие традиции: песня вплывала в песню, один образ головокружительно врезался в другой, звуковые эффекты сливались с мелодией. На слушателя обрушивался шумовой вал новых звуков, новых эффектов, новых инструментов. Это было и есть – выдающееся достижение. Но в первую очередь, это триумф техники – техники записи, техники сочинения, техники аранжировки.

В «Сержанте Пеппере», в сущности, мало сердца, мало души. Он восхищает своей затейливостью, но редко затрагивает глубокие чувства, заставляя рыдать или смеяться. Мое личное мнение – это менее совершенная работа, чем вторая сторона «ABBEY ROAD». Там композиторское мастерство, стремление создать музыкальное единство – широкую «симфоническую» структуру, каждый элемент которой работает на общую концепцию, сложные приемы аранжировки и звукозаписи – и все это сочетается с юмором и человечностью. Тем не менее, «Сержант Пеппер» произвел в свое время колоссальный эффект. Никто ранее не замышлял такого грандиозного рок-проекта. Песни были экстраординарные -даже те, что были понятны сразу. Если в «Сержанте Пеппере», в целом, не хватает душевной теплоты, все же там есть одна глубоко волнующая, поражающая наблюдательностью, острочувствительная песня – «She`s Leaving Home». Это драматический документальный рассказ, положенный на музыку. В нем повествуется о девушке, убегающей из родительского дома, чтобы жить с человеком, который даст ей любовь. От объективного наблюдения – «Она покидает дом, где прожила в одиночестве много лет» (какая строчка! Весь трагизм разрыва поколений спрессован в десяток слов!) – рассказ перетекает в жалобный дуэт родителей, потрясенных и озадаченных предательством дочери: «Мы дали ей все, что можно купить на деньги» – жалуются они, не понимая, что дочь нуждалась в чем-то таком, что не имеет цены. Это – любовь, душевное тепло, это «что-то такое внутри, чего она была лишена многие годы».

Потрясающая песня, одна из тех редких песен, которые выражают правдивые и глубокие эмоции всего в нескольких строчках. Многие романы сказали меньше о том, что в другой песне из этого альбома – «Within You Without You» Харрисона названо «пространством, разделяющим всех нас». Эта и некоторые другие песни – «Lovely Rita», похотливый маленький гимн любви к девушке с бензоколонки; «Being For The Benefit Of Mr. Kite», взятая со старой цирковой афиши; «When I`m Sixty-Four», панегирик блаженству семейной жизни на мюзик-холльный мотив; насыщенный всяческими трюками заглавный номер, открывающий шоу – все это были неплохие песни, доступные, легко понимаемые.

Но что должен был думать слушатель об «A Little Help From My Friends» (со словами «мне хорошо с маленькой помощью моих друзей»)? Конечно, это очередной намек на наркотики? Ведь известно, что в «кислотный трип» следует отправляться не в одиночку, а вместе с хорошим другом или любимым человеком. Что надо было думать о «Lucy In The Sky With Diamonds» («Люси В Небе В Алмазах»). Lucy in the Sky with Diamonds? Это был код, не так ли? Еще одно шифрованное наименование «кислоты»? И слова, безусловно, подтверждали это: «Мандариновые деревья и мармеладовые небеса... люди на лошадях-качалках... газетные такси... пластиковые носильщики в зеркальных галстуках»! Что может быть «триповее» этого?

Разумеется, это сплошная чепуха! Но разве больше смысла в «потоке сознания» «Good Morning, Good Morning» с его звуками скотного двора? А тут еще мрачное философствование Джорджа, его страстная микстура из Кармы и Нового Завета, «Within You Without You».

Но все это ничто по сравнению с самой большой загадкой диска, доставившей ВВС головную боль, – «A Day In The Life» («День В Жизни»). «Четыре тысячи дыр в Блэкберне, Ланкашир./И хотя дыры были довольно маленькие, им пришлось их все сосчитать./Теперь они знают, сколько дыр нужно, чтобы заполнить Альберт-Холл»! Что это могло означать? Наверняка опять про наркотики. Тем более, что эта страшная мешанина, после угрожающего вихря страдальческих звуков, завершается задумчивой мечтой – «I`d love to turn you on» («Мне хотелось вас взволновать»).

Альбом беспрецедентный. Странный альбом. Любопытная смесь простонародной искренности и мистицизма, традиционных форм и новаторских приемов, простых чувств и сложных каламбуров. Альбом – веха. Но работа продолжалась.

Здесь мне придется повторить фразу, ставшую клише: после «Сержанта Пеппера» рок уже никогда не был таким, как до него. Рок превратился в значительное явление и, что более важно, музыканты стали теперь иначе думать о себе. «Сержант Пеппер» сломал столько барьеров и указал на такое количество новых возможностей, что коренным образом изменил мышление рок-музыкантов, их мнение о себе и о своей музыке. К сожалению, это мнение частенько бывало преувеличенным.

После того, как Битлз «Сержантом Пеппером» доказали свою божественность и дали миру первое истинное произведение искусства в стиле рок, рок-звезды изменились. Они уже были не просто популярные исполнители. Теперь люди называли Эрика Клэптона «богом», обожествляли Дилана (о нем я расскажу ниже), возвели Битлз, в особенности Леннона, на пьедестал. Вернее сказать, на алтарь. Остальные являлись полубогами или временными святыми.

В последующие несколько лет в роке доминировали две темы: наркотики и рок-музыкант как суперзвезда и супергерой.

Обе эти темы сошлись на личности Мика Джаггера.