Текст книги "Зимняя роза"

Автор книги: Дженнифер Доннелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Изабелла побледнела. Меньше всего ей хотелось, чтобы устройством жизни Индии занимались такие же сумасбродные женщины-врачи, не говоря уже о Мод. Сам намек на то, что одна непутевая дочь Изабеллы будет опекать другую, возымел желаемое действие.

– Сядь, Фредди. Я хочу совсем не этого. Я хочу вернуть Индию. Вернуть в наш мир. Она единственная надежда, моя и мужа. Ты же это понимаешь? Мод – отрезанный ломоть. Индия – нет. Пока еще нет.

Фредди начал говорить ей обычные утешительные слова, но Изабелла его прервала:

– Наши семьи знакомы очень давно. Между нами всегда были доверие и понимание. Надеюсь, я могу говорить с тобой напрямую.

– Конечно, – ответил Фредди.

Все шло даже лучше, чем он надеялся. Он был уверен, что Изабелла настроена исполнить самую заветную его мечту. Они не первый год крутились вокруг этой темы, но она никогда не давала ему твердых гарантий. Только говорила, что даст за Индией внушительное приданое.

– Как ты знаешь, сыновей у нас с мужем нет. Только племянник Алоизиус, которого мы объявим наследником, если у нас не будет внуков. Нам нужен зять, трезво мыслящий мужчина, способный управлять семейным богатством. Я уже не раз говорила тебе: я была бы очень рада видеть этим зятем тебя, но ваша помолвка чрезмерно затянулась. Женись на Индии, верни ее в семью, и побыстрее. Мы не пожалеем денег на свадьбу… если она состоится и если еще до конца года всей этой медицинской чепухе настанет конец.

Фредди кивал, изо всех сил изображая спокойствие. Он был близок, соблазнительно близок к получению желаемого.

– Индия получит приличное приданое, включая кругленькую сумму в сто тысяч фунтов и ежегодный двадцатитысячный доход. Она также получит дом на Беркли-сквер, а после моей смерти и Блэквуд.

Фредди подавил желание запрыгать от радости. Обещание превосходило самые смелые его мечты. Куча денег, лондонский дом и поместье в Уэльсе – все будет принадлежать ему.

– Изабелла, это более чем щедро. Так приятно сознавать, что мы с Индией начнем совместную жизнь… что наша семья начнется в этом удивительном доме. С ним связано столько чудесных воспоминаний. Но для меня важнее всего счастье Индии.

– Для женщины нет большего счастья, чем замужество и подобающее место в обществе. Если ты действительно любишь мою дочь, если у тебя есть хоть капля привязанности ко мне и лорду Бернли, поторопись сделать ее своей женой.

Фредди допил чай и простился с Изабеллой, пообещав, что в ближайшее время пригласит Индию в Лонгмарш. Будущая теща позволила поцеловать ее в щеку и сказала, что ждет добрых вестей.

Гроза прошла, тучи рассеялись. Солнце высушивало мокрые улицы. Фредди был так взбудоражен блистательными перспективами, что перепрыгнул через чугунную ограду, окружавшую Беркли-сквер, напугав какого-то малыша в матросском костюмчике. Идя по парку к Пикадилли, он думал, что в скором времени обскачет Бингэма, Уиша и Дикки Ламберта. Деньги Селвина Джонса… они устранят любые преграды.

Конечно, не все было так просто. Его тщательно продуманные планы упирались в зануду и замухрышку, которую звали Индией. Нужно ее убедить назначить дату их свадьбы. Это легче сказать, чем сделать. Они совсем не виделись. Он был по горло занят в палате общин. Она – у доктора Гиффорда, плюс ее работа в Обществе подавления торговли опиумом, в Фабианском обществе и в Лиге за избирательные права женщин. Фредди вздохнул. Насколько проще, если бы великолепная Джемма Дин была из богатой аристократической семьи. Но Джемма происходила из самых низов.

Сколько времени он потратил на Индию? Годы. Фредди удивлялся собственному терпению. Он вел долгую, филигранную игру, превосходящую хитроумные шахматные партии. Симулировал интерес к ее медицинским занятиям и скучным разговорам о достижении всеобщего блага. Но желанный эндшпиль так и не наступал. Нужно найти способ и все-таки заставить ее назначить дату свадьбы. Вот только как? Разумеется, был древний проверенный способ. Фредди несколько раз пытался вступить с Индией в интимные отношения, но она вела себя холодно. На их медицинском языке это называлось фригидностью. Все его попытки заканчивались ничем.

Надо поискать другой способ. Бингэм приглашал их всех в Лонгмарш на последние в июне выходные. У него есть еще две недели, чтобы уломать Индию туда поехать. Правда, он хотел там поработать над важной речью в поддержку закона об ирландском гомруле. Но, кроме дневных часов, будут утренние и вечерние. Время для длинных прогулок пешком и верхом. Он выберет момент, останется с Индией наедине, взовет к ее чувствам, обвинит в неверности, пригрозит разорвать помолвку. Нажмет на все рычаги, чтобы добиться от нее даты свадьбы.

Фредди вступал на скользкую тропу. Даже если он надавит на Индию и добьется от нее даты свадьбы, работа будет выполнена лишь наполовину. Изабелле требовалась не только свадьба. Она хотела, чтобы Индия прекратила врачебную практику. Надо действовать последовательно. Сначала он сделает Индию своей женой, а затем уже станет думать, как положить конец ее карьере.

Фредди вышел на Пикадилли и, проходя мимо отеля «Риц», решил побаловать себя бутылочкой «Болле». Как-никак скоро он разбогатеет, и это надо отпраздновать. От одной мысли, что у него появятся деньги, ему стало намного легче. Его финансовое положение почти всегда было стесненным, а на избирательную кампанию требовалась значительная сумма. Если верить последним слухам, премьер-министр собирается проводить выборы в сентябре. Дикки Ламберт продолжал обхаживать Восточный Лондон: посещал деловых людей, угощал потенциальных избирателей в пабах и клубах. Фредди знал: ему придется изрядно потрудиться, чтобы потеснить этого настырного парня. Он уже начал. Пригласил Джо Бристоу и других ведущих торговцев и промышленников, имеющих интересы в Восточном Лондоне, в «Реформ-клуб», где собирался угостить их отменным обедом с лучшими винами и убедить гостей, что он их человек. Все это будет стоить чертовских денег, но голоса никогда не доставались дешево.

Фредди уже входил под высокую каменную колоннаду «Рица», когда услышал «Капли дождя». Под аркой стоял скрипач. Возле ног лежал открытый скрипичный футляр. Там поблескивали монеты. Фредди смотрел на них, но не видел. Вместо монет перед ним была гостиная в Лонгмарше. Ему тогда исполнилось двенадцать, его сестре Дафне – шесть. Она лежала на полу и плакала. Над ней стоял отец с перекошенным от гнева лицом. Он снова напился. Фредди чуял крепкий запах джина.

Отец был непредсказуем. Вспышку его гнева мог вызвать любой пустяк. Пересоленный суп. Книга в библиотеке, поставленная не на свое место. Шалости детей. В тот вечер он разъярился из-за скакалки Дафны. Она оставила скакалку на полу в столовой. Отец споткнулся, а потом с силой ударил дочь по лицу, сбив с ног. Он уже собирался ударить Дафну снова, когда Фредди, не зная, как и чем остановить пьяного зверя, схватил скакалку и огрел отца по спине.

Роберт Литтон обернулся.

– Иди сюда, малец! – прорычал он и, покачиваясь, двинулся на Фредди.

Но Фредди был слишком юрким и проворным. Он отскочил в сторону.

– Беги, Дафф! – крикнул он сестре. – Запрись у себя в комнате. Беги!

Дафна побежала в одну сторону, Фредди – в другую. Его руки по-прежнему сжимали скакалку. Он знал, куда бежит, поскольку не впервые спасался бегством. Фредди достиг площадки второго этажа, побежал по длинной портретной галерее и заполз под стул с подзором. Через несколько минут появился отец. Он натыкался на рамы портретов, пинал ногами мебель, но до самого конца не дошел. Вернувшись к лестнице, отец поднялся на третий этаж, где находились комнаты детей. Фредди слышал, как он барабанит в дверь комнаты Дафны, требуя, чтобы дочь вышла и получила от него урок уважения к отцу.

Фредди плотно заткнул уши, чтобы не слышать этих криков. Матери и бабушки дома не было. Они пошли навестить соседку. Бингэм, скорее всего, прятался на конюшне. Брат всегда так делал. Слуги разбежались. Кроме него, остановить отца было некому. Но Фредди не знал, как это сделать. Вдруг отец сломает дверь и ворвется к Дафне? Нужно действовать. Нужно что-то придумать. Но что?

Шум усилился. Отец больше не стучал в дверь. Теперь он пинал дверь ногами. Фредди слышал плач сестры. Ведь он убьет Дафну, в ужасе думал Фредди. На этот раз дело кончится убийством.

А он, Фредди Литтон, совсем один. Никто ему не поможет. Ни мать, ни бабушка, ни даже Бог, которому он молился в церкви и который никогда не отвечал на его молитвы. Один-одинешенек. Растерянный и испуганный.

От нового удара дверь треснула. Фредди услышал оглушительный крик Дафны. Сестра обезумела от страха.

Фредди бился об стул головой. Ему самому было страшно. Такого отчаяния он еще не испытывал. Стул стронулся. Деревянные ножки заскрипели по полу. И вдруг Фредди понял, что ошибался. Он вовсе не один.

На него с портрета смотрел Ричард Литтон. Красный Граф.

Умные, свирепые и безжалостные глаза графа, казалось, спрашивали, какого черта он тут распускает нюни, когда эта пьяная скотина вот-вот вломится к его сестре.

– Я… не знаю. Понимаю, что должен его остановить. Вот только как? – прошептал Фредди, подбежал к портрету и, дотронувшись до холста, попросил: – Помоги мне. Пожалуйста.

Граф был изображен в рыцарских латах, восседающим на черном, грозного вида, боевом коне. Левая рука сжимала поводья, правая – меч. Под конскими копытами теснились искалеченные, окровавленные тела вражеских солдат. На заднем фоне пылали замки и деревни, а коленопреклоненные женщины оплакивали павших в бою.

Фредди знал историю своего далекого предка. Ричард Литтон был другом детства Эдуарда, сына Генриха III. Генрих был слабым и неумелым правителем, предпочитавшим компромиссы открытому столкновению. Знать под предводительством Симона де Монфора, шурина Генриха, взбунтовалась против него и в сражении при Льюисе разбила королевские войска. Королевская семья оказалась под домашним арестом. Англией стал править де Монфор. Эдуард, старший сын Генриха, тяжело переживал случившееся, не находя выхода нараставшему гневу. Ричард, всегда и везде сопровождавший Эдуарда, оставался при нем и во время ареста.

– Ричард, я обязательно верну корону. Наступит такой день, когда я стану королем, – говорил другу Эдуард. – И тогда я собственноручно вырву сердце у де Монфора.

Ричард считал старого короля слишком благочестивым, нерешительным и мягкотелым, тогда как королевское ремесло порой требовало быть безжалостным. Согласно семейной легенде, слушая речи Эдуарда, Ричард не выдержал и сказал:

– Быть хочешь королем? Тогда вначале вырви собственное сердце.

Эдуард последовал совету друга. С помощью Ричарда он сумел бежать, собрал армию и в сражении при Ившеме захватил де Монфора в плен. То была эпоха рыцарства, когда аристократов не убивали на войне. Эдуард положил ей конец. Он обезглавил своего дядю, выпотрошил кишки и скормил воронам. В то время он еще не был королем, а когда стал, то щедро одарил Ричарда Литтона деньгами и землями, сделав друга детства командующим королевской армией и одним из самых могущественных людей в Англии.

– Ты мог быть сильным, – сказал Фредди, глядя на портрет Красного Графа. – У тебя были лошади и оружие.

Фредди не имел ничего, кроме жалкой девчоночьей скакалки. Надо быть последним дураком, чтобы споткнуться об нее.

«Или изрядно пьяным», – вдруг послышалось у Фредди в мозгу.

Его дыхание участилось. Фредди посмотрел на скакалку. Казалось, Красный Граф услышал его мольбу о помощи. И ответил. Фредди не стал терять время. По обеим сторонам лестницы тянулись перила. На каждой площадке и промежуточном марше они заканчивались стойками. За считаные минуты Фредди привязал скакалку к одной стойке, пропустил веревку под турецкой ковровой дорожкой, а конец спрятал за другой стойкой. Портретная галерея и лестница, ведущая на первый этаж, освещались плохо. Фредди знал, что отец, ослепленный джином и гневом, не заметит веревки. Затем он разулся, один ботинок спрятал, а второй оставил на лестнице.

Сделав это, Фредди поднялся на третий этаж. Отец почти уже проломил дверь в комнату Дафны. Фредди слышал, как сестра выла от страха.

– А ну прекрати! – крикнул Фредди. – Оставь сестру в покое!

Отец обернулся. Его лицо, в прошлом довольно красивое, стало одутловатым. Взгляд был тяжелым, а сами глаза налились кровью. Но Фредди заметил в них удивление.

– Что-то ты сегодня слишком смел, малец, – произнес отец, направляясь к нему.

– А ты слишком пьян, – ответил Фредди, пятясь назад и стараясь, чтобы расстояние между ним и отцом не сокращалось. – И мне хочется проучить тебя, пьяный боров!

Выпалив это, Фредди со всех ног бросился бежать. Он спустился по длинной лестнице, достиг площадки второго этажа и спрятался за стойкой перил раньше, чем отец покинул третий этаж.

Фредди следил за дальнейшим поведением отца. Ага, пьяный зверь заметил ботинок и улыбнулся. Потом ускорил шаг, спустился на площадку второго этажа, повернулся и уже собрался сбежать на первый.

И тут Фредди что есть силы натянул веревку и почувствовал, как отцовская нога зацепилась. Отец потерял равновесие, подался вперед и упал, покатившись по лестнице. Фредди слышал глухие удары и затем… громкий треск и хруст. Отец ударился головой о мраморный пол. Тогда Фредди встал и через перила глянул вниз. Отец лежал, странно разметав руки и ноги. Его глаза были открыты, но уже ничего не видели. Под головой растекалась лужа крови.

Фредди отвязал скакалку, надел ботинок, затем спустился на несколько ступенек и надел второй. Сойдя на первый этаж, он обогнул тело отца, дергавшееся в предсмертных судорогах, и отнес скакалку в гостиную. Затем разыскал дворецкого. Тот находился в погребе и вытирал пыль с винных бутылок. Изобразив испуг, Фредди рассказал ему о несчастном случае с отцом.

– Не понимаю, как это он так, – говорил Фредди оторопевшему дворецкому. – Я прятался в портретной галерее. Отец сегодня был очень зол. Он поколотил Дафну и хотел поколотить меня. А потом… шум, грохот. Я выбежал на звук и увидел его упавшим с лестницы.

Те же слова Фредди повторил врачу, матери и бабушке, священнику и полицейскому инспектору. Когда посторонние покинули дом, было очень поздно. Бабушка напоила Фредди теплым молоком, капнув туда рома, и уложила спать. Невзирая на сильное утомление, заснуть он не мог. Фредди лежал и смотрел в потолок. Случившееся потрясло его до глубины души. После полуночи он встал и на цыпочках пробрался в портретную галерею.

– Я убил его, – прошептал Фредди, обращаясь к портрету. – Я уподобился ему. И тебе. Ты согласен?

Ответа не было.

Фредди заплакал.

– Я не хотел его убивать. Я хотел спасти Дафну. Теперь мне страшно. Очень страшно. Что мне делать, сэр Ричард? Пожалуйста, подскажи. Помоги.

Фредди показалось, что он услышал голос графа, донесшийся из глубины веков. Быть хочешь королем? Тогда вначале вырви собственное сердце…

– Но как? – измученно прошептал Фредди. – Как?

Сердце у него в груди продолжало биться. Фредди стал вспоминать, что когда-то давно его отец был совсем другим. Но это было очень давно. Фредди плохо помнил те времена. По обрывочным рассказам бабушки он знал, что у отца начались неурядицы с деньгами, после чего он пристрастился к джину. Потом несколько раз потерпел сокрушительное поражение в палате общин. Все это сделало его раздражительным, желчным, подверженным вспышкам гнева. Того, прежнего отца, Фредди любил до сих пор.

Ему было всего двенадцать. Он еще не знал, что месть отцу не возникла на пустом месте, из-за мелких обид. Она накапливалась постепенно, год за годом. А случай с Дафной стал последней каплей.

Он вернулся к себе в комнату и снова лег. Страх не оставлял его. Фредди боялся, что к нему явится стенающий призрак отца или толпа демонов с вилами. Но никто не приходил. В доме было тихо. Тишина и глубокое облегчение при мысли, что ни он, ни Дафна с Бингом больше уже никогда не подвергнутся истязаниям. Когда небо над Лонгмаршем посветлело, Фредди закрыл глаза и уснул.

Спустя несколько недель после отцовских похорон Фредди завтракал вместе с матерью. Она все еще носила траур.

– Представляю, Фредди, как тебе тяжело сознавать, что у тебя больше нет отца, – сказала мать, глядя не на него, а в окно.

– И совсем не тяжело, – ответил он, намазывая масло на ломтик хлеба.

Мать повернулась к нему. Ее глаза округлились, и хотя она была неподвижна, словно каменная статуя, Фредди почувствовал, как она отпрянула. Он прижал ладонь к груди, проверяя, бьется ли сердце. Ему становилось все легче. И душа не болела, как поначалу. Фредди улыбнулся и погрузил хлеб в яичницу.

Скрипач доиграл прелюдию Шопена. Вместе с последними звуками погасли и воспоминания Фредди. Он бросил музыканту несколько монет и вошел в отель. Он думал об Индии, об их бутафорской женитьбе, куда он вскоре ее втянет. Рука инстинктивно прижалась к груди. Вся эта затея почти не вызывала у него боли.

Все фигуры выстроились на нужных местах. Он готовился к эндшпилю. Через неделю он сделает последний решительный шаг, отправившись в Лонгмарш, и одержит победу.

Годовой доход в двадцать тысяч фунтов значительно облегчит его жизнь.

Глава 9

Фиона в ночной сорочке стояла перед зеркалом большого шкафа, раскрасневшись от напряженного выбора наряда. Ее чулки и нижняя юбка валялись на полу. Фиона с беспокойством посмотрела на серебряные часы, тикавшие на туалетном столике. Она снова опаздывает. Было всего семь утра, но это ничего не меняло.

– Джо, какой надеть? Розовый или клетчатый? – спросила она, держа перед мужем два жакета: шелковый и сатиновый.

– Ни тот и ни другой, – ответил Джо, подойдя к ней сзади и поцеловав в затылок.

– Джо, дорогой, мне нужно ополоснуться в ванне. От меня потом разит, как от грузчика. Отойди.

– А я люблю, когда ты вся вспотевшая, – сказал он, возясь с пуговицами ночной сорочки. – Такая теплая, соленая и вкусненькая…

– Ты говоришь обо мне, словно о кульке с чипсами.

– Ты почти такая же вкусная.

– Почти!

– Фи, я люблю тебя, но чипсы есть чипсы. – Он расстегнул сорочку и взял в ладони потяжелевшие груди жены. – Девочка, ты только посмотри на них! – воскликнул Джо, любуясь на отражение в зеркале.

– Перестань! Я на поезд опаздываю.

– По-моему, они стали вдвое больше, – одобрительно хмыкнул Джо.

– Дай мне одеться.

Джо не ответил. Он молча сбросил с жены сорочку, снова поцеловал Фиону в затылок. Его руки опустились на ее заметно округлившийся живот.

– Фи, давай, а? У меня, стоит взглянуть на тебя, сразу встает.

– У меня нет времени!

– Дорогуша, это совсем недолго. Поверь.

Его рука скользнула ей между ног.

– Джо, остановись. Я не могу. Время подпирает.

На самом деле Фиона вовсе не хотела, чтобы он останавливался. Она хотела Джо. Сильнее, чем когда-либо. Такое с ней уже было, когда она носила Кейти. Тогда желание не оставляло ее ни на минуту. Она не могла насытиться мужем. Его пальцы проникли внутрь и принялись ласкать там, заставляя Фиону замирать и наполняться влагой. Она закрыла глаза и положила голову на его плечо.

– Ты все еще хочешь, чтобы я остановился?

– И не вздумай, парень.

Джо подвел Фиону к кровати и усадил на край. Сам он встал на колени, развел жене ноги и просунул язык туда, где недавно побывали его пальцы. Фиона застонала от желания.

– Боже, как ты здорово это умеешь! – прошептала она.

Джо всегда знал, где и как прикоснуться к ней. Сейчас он разогревал Фиону до предела, поддразнивал, снова и снова приводя на грань оргазма, чтобы потом отстраниться. Он взращивал ее желание до состояния полной безудержности.

– Да… – стонала Фиона, запустив пальцы в его волосы. – Ой, Джо… сейчас, пожалуйста, сейчас… ой…

– Мамочка!

Фиона застыла. Из коридора донесся звук проворных детских ножек. Потом маленькие кулачки забарабанили в дверь.

– Мама! Мама! Мама! Мама!

Фиона метнулась к шкафу и схватила валявшуюся ночную сорочку. Она едва успела прикрыть наготу, как Кейти, справившаяся с дверной ручкой, распахнула дверь и ворвалась в родительскую спальню.

– Доброе утро, мамочка! – заверещала дочь.

– Доброе утро, моя дорогая!

Фиона подхватила дочь на руки, поцеловала в щеку и уткнулась носом в шею, вдыхая удивительный запах маленького тела.

– Мамочка, играть!

– Я сейчас не могу, любовь моя. Мамочка собирается в поездку.

В проеме двери появилась Анна, няня Кейти.

– Вы уж меня простите, миссис Бристоу, – задыхаясь от бега, сказала Анна. – Я наполняла ванну и не уследила. Эта проказница выскочила из детской.

– Ничего страшного, Анна. Пусть побудет у нас и пообщается со мной перед отъездом.

– Да, мэм. Доброе утро, мистер Бристоу.

– Доброе утро, Анна.

Джо сидел на стуле возле кровати, держа на коленях подушку. Подушка прикрывала бугор под пижамными штанами. Бедняга, подумала о муже Фиона. Она сама была возбуждена. Внезапное появление дочери принесло столько же досады, сколько и радости.

Фиона поднесла Кейти к Джо:

– Утенок, посиди немного с папочкой. А маме нужно…

– Нет! – завопила Кейти, вцепляясь в мать мертвой хваткой. – Играй со мной!

– Кейти, дорогая, сейчас мне некогда.

– Ну пожалуйста, – захныкала Кейти.

Фиона тяжело сглотнула. Слова Кейти были как нож по сердцу. Только вчера она вернулась из деловой поездки в Эдинбург, а этим утром уезжала в Париж. Всю неделю она почти не видела свою малышку.

– Кейти, мы обязательно поиграем, – сказала Фиона. – В субботу, когда я вернусь. Обещаю.

– Нет! Нет! Нет! – взвыла Кейти, размахивая ножками.

Фиона быстро передвинула вопящую малышку так, чтобы ее удары не пришлись по животу.

– Послушай, детка, пожалуй, хватит, – попытался урезонить дочку Джо.

– Кейти, пошалила и будет, – подхватила Фиона.

– Мама, хочу играть!

– Ну ладно. Мы с тобой… поиграем в одевание. Мамочка сейчас быстренько примет ванну, потом наденет свой красивый клетчатый костюм, а ты посидишь на кровати и примеришь мамины украшения. Хочешь так поиграть?

Кейти радостно закивала. Фиона усадила дочку на кровать, дала ей несколько браслетов и нитку жемчуга, затем нагнулась за жакетом. Неожиданно в комнату влетел белый мохнатый и рычащий комок и стал носиться по полу, разбрасывая все, что на нем лежало. Это были фокстерьеры Липтон и Твайнинг.

Кейти засмеялась и захлопала в ладоши.

– Как их сюда принесло? – проворчал Джо.

– Должно быть, Анна оставила открытыми все двери. Они что-то утащили. По-моему, твой галстук.

Собаки затеяли игру, похожую на перетягивание каната. Только канатом им служил голубой шелковый галстук. Каждый пес вцепился зубами в свой конец. Судя по рычанию, никто не собирался уступать.

– Это же твой? – спросила Фиона, пытаясь отобрать у собак галстук.

– Мой… что?

Собаки ловко увернулись от Фионы, продолжая с рычанием терзать галстук.

– Липтон, отдай… Хороший пес. Джо, я про твой галстук. Не успеешь оглянуться, как это зверье его уничтожит.

– Голубой? Понятия не имею… Кейти, дорогуша, это не конфеты!

Джо вскочил со стула, чтобы вытащить изо рта дочки нитку жемчуга.

В дверь постучали.

– Кто там? – с заметным отчаянием спросила Фиона.

В дверь просунулась голова молодой женщины.

– Прошу прощения, мэм, но мистер Фостер просит вам передать, что экипаж уже подан. Если вы не поторопитесь, то опоздаете на поезд в восемь ноль пять. Следующий пойдет только в четверть двенадцатого. Но на нем вы не поспеете к парому в Кале и…

– Спасибо, Сара. Передайте мистеру Фостеру, что я сейчас спущусь.

– Хорошо, мэм, – ответила Сара, закрыв дверь.

Фиона вновь посмотрела на часы. Времени на ванну уже не оставалось, иначе она не успеет на ранний поезд. Придется ехать во Францию, благоухая потом. Отличное начало важной деловой поездки. Обойдя собак, продолжавших терзать галстук, Фиона торопливо надела чистое нижнее белье, схватив из шкафа первое попавшееся. Грязное она свернула в тугой комок и бросила в корзину. Потом надела юбку.

– Джо, дорогой, вчера звонила Кэти. Просила напомнить тебе насчет сегодняшнего ужина. Хотела поделиться с тобой своими планами насчет филиала в Брайтоне, – сообщила Фиона, хватая блузку.

– Спасибо, что напомнила. У меня из головы вылетело.

– Мамочка, смотри! Красиво? – спросила Кейти, тряся ручонками, на которых красовались материнские браслеты.

– Очень красиво. Ты вообще у меня красавица, – ответила Фиона, застегивая пуговицы жакета.

– Фи, газеты уже приносили?

– Газеты?.. Да.

– Ты их взяла с собой в дорогу?

– Да.

– А можно пробежать их глазами?

– Слушай, я уже упаковала их в дорожную сумку. Там всего набито. И отчеты по продажам, и жуткий табель Шейми, – сказала Фиона, надеясь переменить тему. – Вчера получила. Мой братец снова провалил экзамены по французскому и по английской литературе. Едва сдал историю.

– Я тебе ничего не разворошу, – пообещал Джо и встал. – Мне нужна только «Таймс». Я слышал, в Нормандии какая-то пакость погубила яблони. Может, появились подробности.

– Сейчас достану, – быстро ответила Фиона.

Ее волновал не беспорядок в сумке. Среди газет была одна, которой лучше не попадаться мужу на глаза.

– Я что, сам найти не могу? – удивился Джо. – Ты лучше заканчивай сборы.

Он полез в сумку Фионы и вытащил кипу газет. Фиона затаила дыхание, надеясь, что «Таймс» окажется наверху.

– «Кларион»? Фи, зачем тебе эта газетенка? – со смехом спросил Джо.

Он взглянул на первую страницу скандальной газеты, скороговоркой читая заголовки статей о нанесении увечий, убийствах и программах мюзик-холлов. И вдруг перестал смеяться.

– «Новые порядки в преступном мире», – прочел он вслух. – «Преступники щедро платят некой Фирме из Восточного Лондона».

Пока Джо читал статью, в спальне было тихо. Только Кейти что-то мурлыкала себе под нос, надевая на голову бусы из жемчуга. Фиона не спрашивала мужа о содержании статьи, поскольку успела ее прочесть.

Роберт Девлин, издатель «Клариона», напечатал целую серию статей о могущественном главаре преступного мира Восточного Лондона. Девлин назвал его преступником нового поколения, демонстрирующим новый, предпринимательский подход к своим занятиям. Эти люди обходились без краж со взломом, не опускались до карманных краж и старались обходиться без насилия. «Фирма», как именовал их Девлин, старалась не привлекать к себе излишнего внимания. Их деятельность внешне имела вполне законный характер и, казалось бы, была связана с пабами и клубами. Но это только внешне. За благопристойным фасадом скрывались более доходные виды преступной деятельности: проституция, азартные игры, вымогательство и торговля опиумом. Многие придерживались мнения, что за недавней чередой шокирующе дерзких ограблений тоже стоит Фирма.

«Эти преступления не имеют ничего общего с мелким уличным воровством, где эмоции зачастую преобладают над рассудком, – приводила газета слова старшего инспектора уголовной полиции Элвина Дональдсона. – Мы сталкиваемся с тщательно спланированными операциями, которые осуществляются группой дерзких, безжалостных и прекрасно организованных преступников».

Газета цитировала и слова Фредди Литтона. Он рассказывал, как однажды столкнулся с главарем этой шайки лицом к лицу. Встреча произошла в Лаймхаусе, в опиумной курильне, куда Литтон явился с намерением закрыть притон. Столкновение едва не закончилось трагически, но Фредди называл это скромной платой за безопасность своих избирателей. На следующее утро Литтон нагрянул туда снова в сопровождении отряда полиции, но увидел лишь пустые комнаты. Полицейские не обнаружили ни щепотки опиума и ни одной опиумной трубки. Их перехитрили.

«Враг хитер и скользок, – продолжал Литтон. – Но мы знаем, кто он и как действует, а потому он обязательно предстанет перед судом. Это лишь вопрос времени».

Девлин был не настолько глуп, чтобы называть имя главаря, и ограничился лишь прозвищем Председатель, но поместил фотографию. Снимок был сделан в профиль. Кепка, надвинутая на глаза, и размытое лицо делали преступника практически неузнаваемым, но Фиона все равно его узнала. Это был Чарли.

Джо дочитал статью и посмотрел на жену:

– Ты поэтому купила «Кларион»? Из-за Сида?

Фиона отвела взгляд, с ужасом предчувствуя следующий вопрос.

– Фиона, ты продолжаешь его разыскивать?

– Да.

– Ты опять кого-то наняла? А ведь я просил тебя этого не делать.

– Я никого не нанимала.

Чувствовалось, Джо ей не верил.

– Ты что же, решила сама его искать? – (Она кивнула.) – Когда? Где?

– Я… навела кое-какие справки. В Лаймхаусе.

– В каком месте Лаймхауса?

– В прачечной Ко.

– Черт побери, Фиона! Это же преступное логово! – загремел Джо.

Испуганная громкими голосами родителей, Кейти перестала играть и во все глаза смотрела на отца и мать.

– Прошу тебя, не надо кричать, – сказала Фиона.

– Нет, я буду кричать! Я буду орать во все горло! Ты прекрасно знаешь, что́ случилось с Майклом Беннетом. Ты видела его руку. Хочешь оказаться на его месте? Фиона, мы с тобой достаточно поговорили на эту тему. Ты сказала, что прекратишь поиски..

– Нет, это ты потребовал прекратить поиски. Я тебе согласия не давала, – ответила Фиона. – Джо, я тебе тогда говорила и повторяю: он мой брат.

– Мне ровным счетом наплевать на то, кто он. Я не хочу, чтобы моя жена общалась с такими, как Сид Мэлоун!

– Чарли! Его зовут Чарли Финнеган, а не Сид Мэлоун.

Кейти громко заревела.

– Только в твоем воображении, – недовольно бросил ей Джо.

– Любовь моя, не плачь, – сказала Фиона, беря дочку на руки. – Все хорошо, не надо плакать.

Кейти плакала жалобно и безутешно. Пытаясь ее успокоить, Фиона заметила, что у малышки появились два новых зуба. И когда они успели прорезаться? А я пропустила этот важный момент, с упреком подумала Фиона.

В дверь снова постучали.

– Кого еще принесло? – сердито спросил Джо.

– Прошу прощения, сэр, но пришел мистер Джеймс и желает вас видеть. А миссис Бристоу наверняка пропустит поезд в восемь ноль пять. Мэм, может, подать экипаж к поезду, который отходит в одиннадцать пятнадцать?

– Нет, Сара. Я уже бегу! – крикнула Фиона. – Кейти, любовь моя, мамочке нужно срочно выходить.

– Нет, мама, нет! – взвыла Кейти, еще крепче цепляясь за мать.

Фиона растерянно посмотрела на Джо.

– Идем, Кейт Великая, – сказал он, забирая дочь. – Пойдем посмотрим, какую кашу приготовила тебе наша повариха.

Но Кейти было не заманить кашей. Она заплакала еще безутешнее, протягивая ручонки к матери. Фиона оторопела. Ее разрывало надвое. Она быстро поцеловала плачущую Кейти, затем мужа.

– Сид Мэлоун не Чарли Финнеган, – напомнил жене Джо, хватая ее за руку. – И даже близко не стоял. Чарли мертв. Помни об этом.

– Не говори так. Никогда! – крикнула Фиона, вдруг ослепленная яростью на мужа. – Он не умер. Он жив!

Подхватив жакет и дорожную сумку, она выскочила из спальни, сама готовая расплакаться. Сара заблаговременно упаковала ее чемоданы и погрузила в экипаж. Фиона сбежала по лестнице к входной двери. Плач Кейти так и звенел у нее в ушах.