Текст книги "Несломленный"
Автор книги: Джеки Бонати
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)
Джеки Бонати
Несломленный
1.
Утро в Лондоне было как всегда сырым и туманным, темным, холодным, по-настоящему осенним. Будильник разбудил Рея в половину шестого, как всегда, но почему-то сегодня встать было особенно трудно. Рей сел на кровати, пытаясь вспомнить, что ему снилось, но ничего, кроме ощущения западни он не помнил. Удушающее чувство несвободы, тесной клетки. Отогнав остатки сна, парень вздохнул и встал, вздрогнув, когда холодный пол обжег ступни. Рей тут же подошел к термостату, прибавляя отопление. Нужно было разогреться, и он торопливо оделся, не забыв про шерстяные носки.
Первые движения из разминки он, казалось, делал на автомате, пока тело просыпалось, но потихоньку ритм становился четким, и через сорок минут, когда в окне стала видна улица вместо его отражения, Рей уже закончил разминку и теперь растягивался. С танцами всегда так, они становятся частью всей жизни, и, если это балет, как это было у Рея, то они были всей его жизнью с малых лет. Так проходило каждое его утро – ранний подъем, час на занятия, душ, завтрак, сборы, дорога в театр, где с утра уже шли репетиции. Осенью было всегда больше напряженной работы, начинался сезон, и вся труппа была в предвкушении новых постановок и ролей. Рей был хорошим танцовщиком, но главных ролей ему не давали, да и премьер у них был отличный, он им искренне восхищался.
Танцевал Рей с шести лет. Для балета это было довольно поздно, к тому же паренек пришел из спортивной гимнастики. Еще он был из трущобного Ист-Энда и понятия не имел, что такое плие и баллон. Он хорошо помнил тот смотр, куда его притащила мать – балет всегда был ее мечтой, и помнил, как его тормошили туда-сюда, заставляли прыгать и гнуться во все стороны. Он, кажется, не понравился никому, кроме одной женщины, которая была строже и жестче всех. Она больно гнула его спину, стопы и доказывала остальным, что потенциал есть.
– Вы посмотрите, какие сильные ноги! Да, худой, мышцы еще нарастут, но он легкий! И гибкий! А стопы, смотрите, это же классика, – говорила она, больно вывернув ступни маленького Рея. – И он молчит, пока остальные бы пищали и ревели, просясь к мамочкам. Научится, если чего не знает. Мы его берем.
Это Рей хорошо помнил до сих пор. И был благодарен мисс Харкер, за то, что ей удалось убедить остальных. Это уберегло его от трущоб, это обрадовало мать, и это дало ему дело, которым ему нравилось заниматься. Что поделать, в конце концов, больше он ничего не умел. Со учебой не сложилось, да и смысла теперь в ней не было. Какая учеба, если у тебя репетиции с утра до ночи?
Рей не заметил, как за этими мыслями и воспоминаниями прошло утро, он уже был одет, и сумка собрана, и оставалось самое трудное – завтрак. Мать, почему-то никак не могла уложить в голове, что балет и еда несовместимы, и каждое утро готовила плотный завтрак, из которого Рей с трудом съедал одно яйцо всмятку и выпивал полчашки кофе. Если съесть чуть больше, его начинало тошнить. Но каждое утро повторялось одно и то же. Сегодня пришлось съесть еще и тост, так как мать начала плакать, ведь она старалась.
Услышав, что часы пробили восемь, Рей просто сбежал, боясь опоздать, и уже в метро остро ощутил тяжесть и тошноту. И это было очень некстати в день открытия подготовки к сезону нужно было быть в форме. И пока Рей трясся в метро, он ощущал, как ему нехорошо. Выйдя на улицу, он немного взбодрился холодным воздухом, и дурнота отпустила, он надеялся, что в театре все совсем пройдет.
На крыльце уже собралась небольшая толпа таких же ранних пташек, в основном девушек, которые хмуро ему кивнули. Двери театра открыли, они, наконец, попали в тепло и тут же в репетиционном зале, не стесняясь друг друга, стали переодеваться, натягивать пуанты и балетки, которые были помягче. Рей сел в уголок и стал аккуратно заклеивать и бинтовать пальцы и стопы, пока подтягивался остальной народ из труппы.
– Привет, – сначала рядом с Реем мягко упала сумка, а потом еще более изящно опустился ее обладатель. – Что-то ты бледный, – Льюис чмокнул друга в щеку и занялся тем же самым, что и его друг.
Льюис был единственным другом Рея в труппе. В балете всегда так, есть иерархия, пчелиный улей. Есть королева и ее пчелки-завистницы, которые восхищаются, а за глаза только и делают, что говорят гадости и ждут, когда трон освободится. За годы учебы Рей видел всякое, и драки с вырыванием волос, и подсыпанный сахар в пуанты. Девушки были злее, среди парней было попроще. Конечно, конкуренция была, не без этого, были еще и любовные разборки – почти все в труппе были бисексуальны, а уж Льюис и вовсе, казалось, перетрахал всю труппу. Кроме Рея, правда. Но у них были и совсем другие отношения.
– Привет. – Рей улыбнулся ему, получив поцелуй и пожал плечами. – Не знаю, вроде все нормально. Ты как? – спросил он, надев балетки и разминая стопы, поглядывая на зал. Все были в страшном возбуждении, как и всегда перед началом сезона.
Своим мерным жужжанием зал сейчас напоминал пчелиный рой – все переодевались, переобувались, растягивались, разогревались, не переставая при этом обсуждать предстоящий отбор.
А обсудить было что – величайший постановщик современности – Дилан Демидов – потомок русских эмигрантов, он настаивал именно на таком твердом произношении, сегодня должен был проводить отбор в новую постановку.
Никем пока незамеченный, Дилан двигался по краю зала, в тени, оставаясь лишь неясным силуэтом, и присматривался к парням и девушкам, юным дарованиям и бездарям, прикидывая и решая, кто займет место в его постановке.
Ею он грезил лет с пяти, когда в Нью-Йорке впервые увидел на сцене Михаила Барышникова. Уже на следующий день бабушка отвела его в балетную школу. И хотя его родители с сомнением отнеслись к этому "увлечению", ее авторитет был непререкаем. Именно из-за нее Дилан мечтал о гастролях в России, и сейчас его агенты вели переговоры с принимающей стороной.
Но до этого было еще далеко. Сейчас гораздо важнее было сделать так, чтобы вот эти вот юноши и девушки смогли воплотить образ, продуманный Диланом до мельчайших подробностей.
Задержав взгляд на премьере этой труппы, он оттолкнулся спиной от стены, сделал несколько шагов вперед, выходя из тени, и хлопнул в ладоши. Все звуки тут же стихли, танцоры обернулись к источнику звука, и под потолок взлетел всеобщий вздох изумленного восхищения.
– Доброе утро, – негромко поздоровался Дилан. – Меня зовут Дилан Демидов.
Рей надел шерстяные гетры и поднялся, потягиваясь. И только он успел встать к станку, как резкие хлопки привлекли внимание, и зажгли яркий свет. По труппе прокатился шепоток, и Рей тоже искренне удивился. Говорили, что сменят постановщика, но про Демидова никто не упоминал. Он был фактически живой легендой, и паренька снова слегка замутило от переживания. Вдруг он совершенно не впечатлит нового постановщика?
– Я отлично, – Льюис улыбнулся сытой, довольной улыбкой, выдававшей, что ночь он провел не один. Да он и не собирался этого скрывать, выложил, что познакомился вчера в клубе с регбистом с просто "волшебным" членом. Как обычно, успел позвать Рея с собой.
Наверное, Льюису можно было бы позавидовать, если бы он по жизни не был настолько простым парнем. Он никому не завидовал и танцевал, как сам говорил, исключительно для собственного удовольствия.
– Надоест – пойду на завод, машины собирать, – не раз говорил он.
Но пока не надоело. И хотя премьером он не был, роли всегда получал не самые последние – Меркуцио, Гораций, Себастьян и тому подобные.
Сейчас, несмотря на то что успел пожаловаться на боль в заднице, он легким прыжком поднялся на ноги и развернулся к источнику звука.
– Ого, Демидов! – прошептал он, округлив глаза и ощутив, как дырочка запульсировала – перед этим мужчиной хотелось раздвинуть ноги немедленно.
– Не буду хранить интригу и сообщу, что ставить мы будем "Сон в летнюю ночь", – Дилан медленно шел по залу, глядя на каждого по очереди. – Если кто-то не в курсе событий, искренне советую почитать, – продолжил он. – И, главное, постановка будет новаторская, и в финале Елена будет с Гермией, а Лизандр с Деметрием.
Из всего вышесказанного, Рей знал только, что написал Сон Шекспир, и что постановок было много, но содержания он не знал. Он наблюдал, как все танцоры вытягивались в струнку перед Диланом, желая продемонстрировать себя с самой выгодной стороны. У девушек хищно трепетали ноздри, но услышав, что вся постановка будет крутиться вокруг не примы, а премьера, слегка расстроились. А вот Алекс, их премьер, наоборот усмехнулся. Он обожал быть в центре внимания и уже прикидывал, кого ему дадут – Деметрия или Лизандра?
Рей же надеялся, что ему достанется хотя бы роль второго плана. В постановку Демидова хотелось отчаянно, и желательно не в кордебалет, а хотя бы маленькое соло или что-то такое. Он пытался вспомнить других персонажей, но не получалось, и, когда перед носом вырос Демидов, он едва не отпрянул от неожиданности. Благо, стоял он подтянутый, не расслабляясь ни на минуту. За спиной Дилана облизывался Льюис, всей душой желая, чтобы Демидов тактильно убедился в том, какие у него крепкие ноги и особенно – зад.
– Если кого-то подобный расклад не устраивает, скажите сразу, – продолжил Дилан, вскоре оказавшись перед двумя юношами. Один из них был весьма хорош – красивый, гармоничный, и улыбался все это время правильно – не заискивающе, не пытаясь сразу прогнуться, а чему-то внутри себя. Тезей, пожалуй – мысленно прикинул Демидов и перевел взгляд на второго.
Тут все сложнее и, пожалуй, интереснее. Парень напряжен так, что, кажется, напоминает себе дышать. Но в позе, в развороте плеч, в постановке ног чувствуется сила. Прыгать он должен изумительно.
И в то же время, чистый лист – рисуй, что захочешь.
Дилан выдержал паузу, давая труппе возможность высказаться, а желающим отказаться. Таковых не нашлось.
Кивнув, он встал в центр и взмахнул руками.
– Девочки направо, мальчики налево, – разогнал он труппу к станкам. – Делаем гранд плие, релеве и батман фондю.
Рей бы сильно удивился, если бы действительно кто-то отказался танцевать у Демидова. Да ни за что такого бы не произошло. Стоять рядом с ним было по ощущениям похоже на эпицентр грозы – когда волосы электризуются от переизбытка энергии в воздухе. Так вот рядом и с ним. Рей старался не глазеть на точеный профиль, жесткий и уверенный взгляд, подтянутую фигуру. Он был мастером, и это чувствовалось.
По команде все разошлись к станкам – это было правильно, смотреть на разогреве, как кто справляется с простыми фигурами, прежде чем перейти к сложным. Классическая музыка привычно шла фоном, и Рей отключил голову, сосредотачиваясь на движении, что было куда важнее.
За разминкой Дилан наблюдал пристально, на пару с их постоянным хореографом – женщиной уже в возрасте, но всегда беспощадной к ошибкам. Она о чем-то тихо говорила Демидову, и тот кивал, отмечая то недостаточную выворотность ног, то слабые руки или набранный вес у кого-то из танцовщиков. Он отдавал команды, чтобы выполнялись те или другие элементы, и когда с разминкой было покончено, он сразу и резко отмел едва ли не треть труппы, коротко рявкнув "в кордебалет". Про нрав Демидова тоже ходило много слухов, так что никто не удивился.
На счастье Рея, он и Льюис остались в группе для дальнейшего смотра. Пока что Демидов отбирал девушек, видимо искал Елену, и сделал довольно резкое замечание их приме, судя по ее побледневшему от унижения и злости лицу. Конечно, списки будут только через неделю, но уже сейчас можно было сделать выводы, кого отметил Дилан.
Дошла очередь и до мужчин, и Демидов заставил их демонстрировать прыжки. Несмотря на то, что они хорошо давались Рею, он слегка переживал. Льюис в этом был непревзойденно хорош, с легкостью прыгал гран ассамбле ан турнан и прочие просто потому, что делал это с удовольствием. Рей улыбнулся, глядя на довольного друга, а потом был следующим – высоко прыгал, исполняя двойное ассамбле, удивительно легко и чисто для себя самого.
Наблюдая за труппой, Дилан мысленно отмечал для себя не только танцевальное мастерство, но и взаимоотношения. У балетных заметить этот очень легко, особенно, когда они не видят, что за ними наблюдают. Едва ли не каждая девушка, оставленная Диланом для дальнейшего отбора, злорадно сверкнула глазами, когда он сделал замечание приме по поводу ее невнятных рук и пухлых щиколоток.
Брать в пару подружек он не собирался, ему это не нужно, ему нужно, чтобы между героинями искрило. То же самое он хотел видеть и между героями. Именно поэтому сразу утвердился в первоначальном выборе Тезея. У Льюиса, как назвала его Аманда, были хорошие отношения практически со всей труппой. По жизни этого хорошо, для балета плохо.
Когда дошло до Рея, Демидов увидел подтверждение своим ожиданиям – прыгал паренек отлично. И раскрывался в прыжке, словно парил. Что ж, пожалуй, стоит попробовать. Вот только кто – влюбленный Лизандр или взрывной Деметрий? Об этом стоит подумать.
В итоге к концу репетиции с некоторыми ролями он полностью определился, о некоторых собирался подумать, а пока передал труппу Аманде для проведения репетиции, сам же отошел в угол зала и опустился там на пол, чтобы видеть ноги танцующих.
Аманда сегодня разошлась так, словно в преисподней хотела натопить пожарче. Через час все были не просто мокрые, а взмыленные. Льюис уже даже не успевал отпускать короткие комментарии, только и думал о том, как бы не сбиться с дыхания. Кудри Рея падали на лицо, и в перерыве на попить он забрал их в короткий пучок на макушке, открывая лицо. Когда он танцевал, все его эмоции вылезали наружу, и когда он это замечал, то смущался и закрывался, стараясь удержать нейтрально улыбчивый вид, как и было принято. Репетиция закончилась через два часа, и все были загнаны, словно лошади. Рей, которого Аманда заставила крутить фуэте добрых пятнадцать минут, до сих пор ощущал головокружение и тошноту – но уже от голода. Сил он потратил немерено. Льюис обтирался полотенцем, прежде чем идти в душ через весь этаж – там были нешуточные сквозняки.
– Ты как? – спросил Рей, вытирая мокрую шею и снимая обувь. Ноги сладко хрустнули, мышцы гудели.
Особенность Рея отпускать себя в танце Дилан заметил сразу и мысленно нахмурился. Хорошо, что парнишка дает волю своим эмоциям, плохо, что закрывается, как только осознает это. Тем интереснее будет научить его переводить их в другое качество – чтобы каждый его взгляд на партнера был вызовом и призывом.
Когда Аманда закончила репетицию, он не покидал зал, продолжая наблюдать за бытовым взаимодействием.
– Не отказался бы от массажа, – Льюис повел плечами и подумал, что, пожалуй, стоит позвонить своему массажисту – огромному бородатому мужику, который сначала скрутит его в бараний рог на массажном столе, а потом в кровати. Его член Льюис любил особенно, после него даже на следующий вечер дырка была мягкая. – Поехали со мной, – предложил он, зная, что Гленн и с ними с двумя прекрасно справится.
Рей улыбнулся и покачал головой. Это было уже дежурным приглашением, Льюис всегда звал его и предлагал то одно, то другое, но знал, что Рей откажется. Так и сегодня.
– Нет, я пас, пожалуй, – улыбнулся он. – Нужно зайти в костюмерную и снять мерки на новое трико, – припомнил он. – Да и балетки тоже надо обновить перед сезоном. Ты иди, а я пока немного растянусь и тоже пойду.
Рей привык задерживаться в театре, лишь бы не возвращаться домой. С матерью было тяжело, особенно по вечерам, когда у нее было слишком много свободного времени.
– В другой раз, – пообещал он как обычно, глядя, как Льюис собирается, а сам снова встал к станку, чтобы поработать над растяжкой. Обычно танцоры со временем утрачивали ее на том уровне, что был в юности, но Рею повезло, благодаря тренировкам она все еще оставалась такой же.
– Да-да, и в другой раз ты скажешь то же самое, – закатил глаза Льюис и, подхватив сумку, поцеловал друга в щеку. – Если все же передумаешь – звони, у Гленна волшебные пальцы, – он выразительно подвигал бровями, предвкушая.
2.
Постепенно репетиционный зал опустел. Иногда, бывало, несколько человек задерживались, чтобы позаниматься, но сегодня Аманда слишком всех загоняла.
Поэтому Дилан даже удивился немного, снова проходя мимо зала, который покинул около получаса назад с основной толпой. Заглянув в приоткрытую дверь, он сразу узнал Рея. Тот танцевал партию Ромео. Этот балет в театре ставили в прошлом сезоне.
Демидов тихо вошел в зал и остановился в тени, наблюдая. Вот парень расслабился, начал раскрываться, полетел, а потом увидел свое отражение, и все, дверца захлопнулась.
– Не закрывайся, – не выдержав, рявкнул Дилан, выйдя из тени.
Больше всего Рей любил, когда оставался в одиночестве, танцевать, как Льюис, для себя. Никто не видит, можно закрыть глаза и представить, что это и правда главная партия. Он знал все их постановки, и прошлогодний вариант Ромео ему очень нравился. Но… тот был действительно страстный, это привлекало и пугало, Рей никогда не мог прочувствовать все эти грани, показать их. Он боялся. Это был парадокс, артист балета боится эмоций, но сколько раз мать одергивала его. Все, что полагалось – приятно улыбаться. Это он научился делать хорошо. И вот с очередного каскада он даже вышел неправильно, смутившись своего отражения, и вздрогнул, услышав окрик Демидова.
– В смысле? – переспросил он, не поняв, что тот имеет в виду.
– В прямом! – Дилан приблизился к нему и, сжав подбородок, поднял лицо к себе. – Сейчас-то чего ты испугался? Ты был в зале один, так почему закрылся?
Отпустив парня, он медленно обошел его, рассматривая.
– Тебе нравится эта роль, нравится герой, ты его чувствуешь, сопереживаешь. Так покажи это всем! Еще раз, – скомандовал Дилан, отходя к зеркалу. – И не зажиматься.
Рей ощутил, как краска бросилась ему в лицо, заливая щеки и даже уши, к бесцеремонности и резкости Демидова надо было еще привыкнуть. Ощущение жестких пальцев на подбородке осталось даже после того, как тот его отпустил. Это смущало до дрожи, и все же Рей не позволил себе расслабиться. Дилан отошел и дал Рею пространство, и он снова начал партию с самого начала. Дилан смотрел так пристально, что Рей забывал дышать, но опозориться было страшнее, и он пересиливал себя, стараясь думать о герое. Выпустить его эмоции через танец.
И в итоге он закрылся еще больше. Дилан видел, что после каждого поворота Рей находит его взглядом и пытается что-то показать, но на деле лишь демонстрирует свою нервозность и напряжение.
Он покачал головой, побарабанив пальцами по полу.
– У тебя есть парень, девушка? – спросил его Демидов, когда парень остановился, запыхавшись.
Сейчас он станцевал хорошо, но лишь с точки зрения техники. В остальном же был, как фарфоровая кукла.
Рей ожидал разбора полетов в плане техники и исполнения, но такой вопрос его озадачил.
– Нет, а к чему этот вопрос? – спросил он, переводя дух и убирая волосы за уши. – Причем здесь это? – от пристального взгляда Демидова было не скрыться.
– К тому, что, танцуй ты перед тем, кому доверяешь, ты бы тоже так закрывался? – Дилан легко поднялся на ноги и пошел к Рею, чуть наклонив голову. – Можешь ты представить, что перед тобой человек, который знает тебя до последней родинки, который видел тебя с больной головой, в плохом настроении, в момент просмотра фильма ужасов или слезливой мелодрамы. Ты в такие моменты тоже захлопывался бы, чтобы никто не понял, что ты чувствуешь?
Рей никогда не смотрел ни с кем фильмы ужасов. Болел он редко, но если болел, то лежал дома, слушая упреки матери, и друзья его не навещали. Так что он впал в ступор, пытаясь представить, как бы он танцевал перед Льюисом, ведь его, пожалуй, можно было отнести к категории друзей. Но представить, чтобы он видел его в каком-то ином виде, чем в театре, было сложно. Рей неуверенно качнул головой, а Дилан стоял очень близко, и представить, что он и есть такой человек, которому он доверяет, было сложно. Демидов его восхищал и пугал.
Вздохнув, Дилан покачал головой. Было до жути обидно, что в этом парнишке смешивается такой потенциал и такая эмоциональна зажатость.
Но, тем интереснее задача.
– У тебя дома есть зеркало в полный рост? – спросил он, снова отойдя к станку и облокотившись на него локтями.
– Да, есть, – ответил Рей, не зная, стоит ли попробовать станцевать еще, или дослушать, что скажет ему маэстро. Он только надеялся, что не погубил своим Ромео свои и без того негустые шансы на участие в новой постановке хотя бы на вторых ролях.
– Тогда тебе домашнее задание – дома раздеться догола и танцевать. Танцевать так, чтобы тебе нравилось то, что ты видишь, чтобы ты сам себе нравился. Чтобы ты хотел того человека, которого видишь в отражении, – голос Дилана звучал вкрадчиво.
У Рея открылся рот от удивления. От голоса Демидова по спине прошлись мурашки, и он на минуту решил, что ослышался. Но нет, судя по взгляду Дилана, все было именно так, как он говорил.
– Голым? – все же переспросил Рей. – Я… ладно. – Он поспешно кивнул, видя в глазах Демидова властность и сталь. В конце концов… можно и попробовать.
– Совершенно голым, – повторил Дилан. – И поверь, я узнаю, если ты сделаешь что-то иначе, – добавил он и, не прощаясь, покинул танцевальный зал.
У него еще были встречи с агентами, и кое-какие организационные вопросы надо было решить.
Оставшись в растерянности, Рей поспешно переоделся, собрал свои вещи, и направился в костюмерную, как и хотел, но слова Дилана не шли у него из головы. Как тот мог узнать бы? Едва ли это возможно. Но методы его… смущали. И все же он решился написать Льюису.
"Ты когда-нибудь танцевал голым перед зеркалом?"
К тому моменту Льюис уже успел добраться до Гленна и сейчас тек членом на массажный стол, пока массажист разминал его плечи и поясницу, Боже, благослови его руки.
"Конечно! А что?" – Льюису стало дико любопытно.
"Прочитал в интернете про это. Это как-то помогает?" – соврал Рей, стараясь не краснеть. С него как раз снимали мерки, которые, впрочем, особенно не изменились.
"Да я никогда не задумывался о том, что это должно помогать. Просто захотелось, разделся и стал танцевать. Но вообще, помогает увидеть себя со стороны, мне кажется. Это очень возбуждает. Особенно, если кто-то за этим наблюдает", – Льюис застонал, и его пальцы дрогнули, когда Гленн раздвинул его ягодицы.
"Эксгибиционист…" – хмыкнул, смутившись Рей. Впрочем, от Льюиса было странным ожидать чего-то другого.
"Не без того" – согласился Льюис и застонал громче, когда Гленн ввел в него палец.
Он никогда не задумывался о том, хорошо это или плохо – трахаться до умопомрачения перед ответственными репетициями. Ограничивать себя ему просто не приходило в голову.
Рей, все же, решил подумать и попробовать вечером, когда мать ляжет спать. У нее была дурная привычка заходить в его комнату без стука. Закончив с костюмерной и обувью, он оделся, замотался шарфом и поехал домой.
Дома, к счастью, никого не было. Рей был один и даже вздохнул свободнее. Хотелось есть, но как-то приглушенно, не сильно. Больше необходимость. Он соорудил себе салат и ушел есть в свою комнату, попутно перешивая новые и подлатывая старые балетные туфли. Ел он медленно, вспоминая через раз о салате. Кроме того, у Рея было одно редкое умение – он мог стоять и танцевать на пуантах. В детстве это было вроде прихоти или эксперимента, но получалось неплохо, хоть и не пригодилось в его профессиональной карьере ни разу. Но он все равно не бросал упражнения. Доев салат, ощущая его тяжесть внутри, Рей погладил чуть выпятившийся живот и подошел к зеркалу, пристально глядя на себя и пытаясь понять, что такого может в нем быть, что его танец заставит его… хотеть самого себя?
После первого захода Льюис, лежа на кровати потный и довольный и лениво надрачивая член Гленна, снова взял в руки телефон.
"Если ты хочешь попробовать раскрепоститься, попробуй танцевать на камеру. Включи на телефоне и поставь рядом с зеркалом", – посоветовал он Рею, решив завтра поподробнее расспросить, почему вообще у друга стали возникать такие идеи.
"Чтобы ты потом просил у меня видео?" – сразу раскусил его Рей, нерешительно раздеваясь и оглядывая себя с каждым новым снятым предметом одежды, пытаясь воспринимать себя отстраненно, со стороны, чужим взглядом.
"Как по-твоему, я… хорошо танцую?"
"А что, не покажешь? Ты хорошо, танцуешь, Рей, действительно хорошо. Но ты слишком много об этом думаешь", – Льюис тоже знал, какая у друга проблема.
"Тебе нужно отключить голову от мыслей о технике и всем прочем, просто насладись движением".
"Я постараюсь." – ответил Рей и отложил телефон на кровать. Он закрыл дверь в комнату, и не решился включить музыку, чтобы не пропустить возвращение матери. Встав перед зеркалом, он нерешительно стащил с себя узкие трусы, обнажаясь полностью. Смотреть на себя голого было странно и чуточку нелепо.
Рассматривая себя во всех ракурсах, Рей на пробу сделал пару движений, наблюдая за работой мышц во всем теле сразу. Демидов был прав, это завораживало даже чисто визуально. Но вот желание к самому себе пока не проявлялось, и он попытался что-то сделать… погладить себя, к примеру, коснуться тут или там, пытаясь представить себя Ромео. Получалось не очень, он краснел даже перед самим собой.
И все же, тело стало отзываться Рею, движения стали плавнее, чище, расслабленнее, но не потеряли четкости и выразительности. Изменился взгляд, наружу проступил Рей, которого он так долго прятал внутри, и танцор словно впервые столкнулся с ним лицом к лицу и теперь знакомился, восторженно и неверяще.
Приехав в отель, Дилан разложил перед собой фотографии труппы, сразу отодвинул отсеянных в кордебалет, а отобранных им самим на главные роли, выложил в два ряда и принялся тасовать то так, то эдак, представляя себе различные комбинации.
То и дело взгляд Дилана останавливался на Рее. Его лицо тоже было холстом, на котором можно нарисовать, что угодно. Но мало нарисовать, нужно ведь и передать.
Дилан понимал, что сейчас опасно поддается собственному любопытству, и, если он ошибся, его ждет сокрушительный провал. Но он ведь никогда не ошибался.
Рей с удивлением обнаружил, что может танцевать, источая секс. Прямо как Льюис, когда забудется и танцует в свое удовольствие, после бессонной ночи. Но получалось даже лучше. Рей тяжело дышал и начал возбуждаться, ритм его танца сделался быстрее. Он осел на колени и извивался перед зеркалом, ловя собственное отражение, и замер, услышав хлопок входной двери. Сердце у него прыгнуло в горло, он сгреб вещи и ринулся в ванную, благо та примыкала к его комнате, включил душ и с колотящимся сердцем слушал, как мать зашла в его комнату, сказать, что она дома. Если бы она его увидела, Рей боялся представить, что бы было.
– Рей, ты поел после репетиции? – Миранда подошла к двери в ванную и постучала по ней. В принципе, ничто не помешало бы ей войти, но она помедлила.
Рей чуть убавил воду, чтобы его было слышно, и ответил из-за шторки.
– Да, я поел. И перекусил по дороге, – добавил он, надеясь, что она не станет пичкать его за ужином.
– Хорошо. Я пошла готовить ужин, не задерживайся, – она постояла у двери еще несколько секунд и пошла в кухню.
Рей облегченно выдохнул, когда она ушла. У него было довольно сильное эмоциональное потрясение, от своего танца, от внезапного появления матери. Но в душе, где-то глубоко, он радовался. У него ведь получилось. Осталось как-то справиться с собой и попытаться перенести это в танцевальный зал.
Когда через десять минут шум воды не стих, Миранда забеспокоилась и вернулась к двери в ванную.
– Рей, – она постучала. – У тебя все в порядке? Почему ты так долго?
– Я уже выхожу, – все это время Рей пытался избавиться от стоящего члена, и только после контрастного душа ему это удалось. Он торопливо завернулся в халат и открыл дверь, вытирая волосы полотенцем. – Я уже иду, – сказал он матери, которая стояла на пороге.
– Все хорошо? Ты нормально себя чувствуешь? – она придирчиво рассматривала сына. – Как пошла репетиция? Сказали, что будут ставить?
– Да, все хорошо. Просто плечевую мышцу зажал и разминал под горячей водой, – отбрехался Рей. – У нас новый постановщик, Дилан Демидов, он хочет поставить новую интерпретацию "Сон в летнюю ночь", – он сел на кровать и стал натягивать теплые носки, чтобы лишний раз не студить ноги. – Что на ужин? – попытался сменить тему парень.
– Ох уж эти молодые режиссёры со своей интерпретацией, – покачала головой Миранда. – На ужин курица, тушенная с овощами. И что именно он намерен изменить? – она менять тему не хотела.
– В финале будет Лизандр и Деметрий, вместо линии с Еленой и Гермией, – ответил Рей, понимая, что она все равно узнает и скрывать это глупо. – Пока списков нет, Демидов все еще выбирает основной состав.
– Двое мужчин в финале? – Миранда презрительно прищурилась. – Какая мерзость! Шекспир, должно быть, в гробу переворачивается. Конечно, когда сам не можешь создать что-то достойное, можно переделать классику, – она поджала губы и вернулась к плите.
– Ну, тогда ты не расстроишься, если я не получу роль, – отметил Рей, как бы между прочим. Хотя ему самому было глубоко плевать на гомосексуальный контекст.
– В конце концов, он режиссёр, а твоё дело танцевать, – тут же дала задний ход Миранда.
Разложив еду по тарелкам, одну она поставила перед сыном. Порция, как всегда, была слишком большой, да и курица жирной. Рею никогда особенно не нравилась еда, которую готовила его мать, но приходилось есть.
– Мне кажется, ты много положила, я довольно плотно пообедал сегодня, – сказал он, отправляя в рот кусочек курицы. Та была пересолена, да и чеснока было многовато. Но Рей старался есть, не особенно жуя, так, механически проглатывая.
– Ты хочешь быть премьером или анорексичкой? – Миранда вопросительно наклонила голову. – Ешь, иначе не будет сил ноги поднимать и фуэте крутить.
– А если режиссер скажет, что я слишком толстый? – вздохнул он, покорно отправляя в рот еще кусочек, стараясь как-то стряхнуть масло.
– С чего бы ему так говорить? Он сегодня вас уже отсматривал? – спросила она.
– Многих девочек он отправил в кордебалет по этой причине, – кивнул Рей.
– Но тебя ведь не отправил! Значит, с фигурой у тебя все в порядке. Так что ешь спокойно, – Миранда придвинула ему корзинку с хлебом.
Но от хлеба он отказался.
– Боюсь, изжога будет, – сказал Рей, худо-бедно доедая курицу, частично размазывая ее по тарелке.
На хлебе Миранда не стала настаивать.
– Заварить тебе чай? – предложила она.
