Текст книги "Французский Трофей"
Автор книги: Джеки Бонати
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)
– Я обязательно напишу Пирогову, Костенька! – азартно пообещал он, пригубив коньяка. – А вы непременно опубликуйтесь, когда вернёмся! Мне уже хватит научных трудов, а у вас, душа моя, вся жизнь впереди. С такими руками в Петербурге за вас военный и императорский госпитали друг другу глотки перегрызут.
Улыбнувшись, Ева только отмахнулась.
– Мы же с вами вдвоем операцию делали, значит и научный труд будет общим. Нечего вам, Андрей Ионыч, свои заслуги умалять, – она разлила им еще по стопочке.
– От признания моих заслуг сейчас уже никакого толку, а тебе надо репутацию свою создавать, – поучительно сказал Михайловский. – Можешь упомянуть, что я тоже участвовал в операции, этого будет достаточно. А ещё нам бы художника найти, чтобы приложить изображения, так сказать, до и после.
– Думаю, среди офицеров есть такие, кто хорошо рисует, – поразмыслила Ева, взяв кусок мясного пирога. – Можно попросить кого-то из них. И вы, видимо, возлагаете на меня большие надежды, но вдруг что-то не срастется, и я хотел бы чтобы вы описали эту операцию, упомянув меня.
– И что же может не срастись? – нахмурился Андрей Ионович. – Даже если ты вдруг решишь закончить свою карьеру в медицине после войны, хуже не будет, если ты напишешь эту статью. Но я в подобном раскладе сильно сомневаюсь, а значит, писать в любом случае должен ты.
– Хорошо, будь по-вашему, Андрей Ионыч, коли вы так настаиваете, – засмеялась Ева, чуточку захмелев от коньяка после такого тяжелого дня. – Напишу я эту статью, обещаю, – кивнула она. – Надеюсь, вы окажете мне честь и разрешите указать вас как моего наставника?
– Это будет честью для меня, – Михайловский склонил голову в полупоклоне и взял стопку с коньяком. – За ваши будущие успехи и достижения, мой мальчик! – предложил он тост, салютуя стопкой.
– Как и для меня, Андрей Ионыч, – улыбнулась Ева. Коньяк они допили быстро, с ужином разделались тоже, и решили, что пришло время отдыхать, а затем и разошлись по своим палаткам.
А утро принесло им сюрприз и не особенно приятный – их разбудила Катерина, сообщив, что начальство решило проинспектировать госпиталь, и посетовала на то, что им видимо заняться нечем, кроме как людей от работы отрывать.
Ева была страшно удивлена, и торопливо одевалась, спросонья спотыкаясь обо все.
– Какая еще проверка? – выдохнула она, забежав к Андрею Ионовичу.
– Командующий полком, будь он не ладен! – проворчал Михайловский, поправляя подтяжки. – Генерал Поплавский, дай бог ему здоровья, видимо считает, что без его инспекции мы не справимся.
– Господи Боже. Да они же все равно в медицине ничего не понимают, – закатила глаза Ева, застегивая и оправляя мундир.
– Поверь, Константин, медицина их вообще не интересует! – дернул плечом врач, тоже надевая мундир. – Чистой воды формализм. Идем, не будем заставлять ждать нашего достопочтенного командира.
Ева тут же пошла следом, держась позади Андрея Ионовича. Все-таки он был главным. Пригладив волосы, она предстала перед взором командующего полком. И тут же взяла под козырек, вытянувшись в струнку. На миг ей показалось, что внимательный взгляд сейчас тут же отыщет в ней то, что она так тщательно скрывала.
– Господин полковник, корнет! – поздоровался с ними генерал.
С Михайловским они были знакомы давно, а потому отношения их связывали, если не дружеские, то вполне приятельские, пусть и не без конфронтаций.
– Не серчайте, Андрей Ионыч, что без предупреждения. Из штаба разнарядка пришла – пока французы раны зализывают, своих раненых переписать, да госпитали проверить, – пояснил генерал. – Так что, показывайте свои владения.
"Разнарядка, черт ее дери", про себя выругалась Ева и тяжело вздохнула, следуя за хирургом и командующим. Не встревала, пока ее не спрашивали, а сама все думала, что же они скажут, когда Этьена обнаружат.
"Не дам его в тюрьму посадить. Ему уход нужен, и обезболивающие. А там он точно ходить уже никогда не сможет" – такие мысли одолевали бедного, вымотанного войной корнета.
Михайловский держался спокойно и достойно. Показал "палату" обычных больных – бойцы, кто мог, вытянулись рядом с кроватями, остальные же поприветствовали генерала со своих мест, следом заглянули в операционную. После вчерашнего там уже было все чисто и убрано. Рядом с ней располагался малый склад – чтобы не ходить далеко, если что-то для операции понадобится.
Тяжело больных тоже показали и там задержались рядом со штабс-ротмистром, который уже пришел в себя и охотно поделился с генералом деталями операции, точнее, собственных ощущений, связанных с ней.
Ева скромно держалась в сторонке, и вышла вперед, только когда ее позвали. Она скромно вытянулась перед командующим и отрапортовала, что действительно помогала делать эту операцию, а потом дала слово Андрею Ионовичу, который тут же расписал все детально иначе, обозначив, что, Костя излишне скромен.
По совести, генерал мало что смыслил в этих вопросах, но объяснения Женевьевы и Андрея Ионовича его убедили, что врачи сделали феноменальную операцию, с чем он их и поздравил.
– Это все пациенты? – поинтересовался он, покидая палату тяжело больных. Инспекцией он был вполне доволен.
Утаить Этьена было еще опаснее, чем сообщить о нем, поэтому Ева вздохнула и призналась.
– Нет, за ширмой у нас военнопленный француз. Он не может ходить, у него повреждены ноги, голень одной и колено другой. И тяжелое ранение руки. Поэтому его нельзя транспортировать. Можете взглянуть, если хотите.
От такого известия лицо генерала вмиг помрачнело, и он, разумеется, захотел посмотреть. Этьену он учинил форменный допрос, который тот, впрочем, перенес с достоинством. Помимо всего прочего, генерал потребовал продемонстрировать ему, что ноги француза и правда сломаны, после чего заявил, что больше пленному не должны давать обезболивающее.
Тогда Михайловский не выдержал и, мысленно попрощавшись и с чином, и с должностью, выдал генералу все то, что совсем недавно Костя внушал Катерине.
У Евы пылали уши, и от возмущения, и от заступничества Михайловского. И она тут же вступила в горячую полемику, упомянув и то, что лично вытащила его из поля боя, и была знакома с Этьеном прежде, и что готова поручиться за него. Видимо это и стало последней каплей. Генерал побагровел, встопорщил усы и рявкнул, что место Кости – на гауптвахте.
К сожалению, Михайловскому было не под силу как-то изменить этот приказ, но, видит Бог, он пытался и вынужден был отступить лишь под угрозой отправиться следом, да и то, не из-за опасений за себя, а исключительно из-за невозможности оставить пациентов.
Этьен же чувствовал себя препаршиво, зная, что навлек такую беду на своего спасителя и не в силах ничего сделать.
Руки Еве заломили и скрутили быстро, она было дернулась, но поняла, что сопротивление бесполезно. Получила только унизительную пощечину лайковой перчаткой, и ее увели в казематы. Там ее обиталищем стала камера полтора на два с деревянной шконкой, да ведром в углу. К тому же там было душно и холодно, мундир с нее содрали, пока вели, и она сидела в одной рубашке, томясь в ожидании.
Генерал хотел было перевести Этьена к остальным пленным, но этого не допустил Михайловский, за спиной которого выстроились все фельдшера и сестры.
Ева с трудом удерживалась от того, чтобы не впасть в отчаяние. Она надеялась, что весть о ее бедственном положении уже дошла до Миши, и тот применит все свое влияние чтобы как-то помочь непутевой младшей сестре, оказавшейся как никогда близко к опасному разоблачению.
Но три дня ей все же пришлось пробыть в каземате – пока не пришёл приказ о ее награждении за заслуги в последнем сражении. И поскольку приказ этот пришёл в канцелярию генерала, именно ему пришлось отменять собственный приказ о наказании.
Осунувшаяся на сухарях и воде, немытая и не выспавшаяся, в несвежей рубашке, Ева сама больше проходила на пленного француза, и пошатывалась от слабости, молча покидая камеру и выходя навстречу брату и Михайловскому.
– Ох, Костя! – Михаил кинулся обнимать ее, по факту же практически подхватывая на руки, чтобы та не упала.
– Идемте, душа моя! – Михайловский подхватил ее под руку с другой стороны, чтобы отвести в ее палатку.
– Да что уж вы, ноги-то есть у меня, что ж вы меня тащите, как барышню в обмороке? – попробовала было возмутиться Ева, но ее не слушали. В палатке ее ждал поистине царский подарок – Василий устроил им походную баню и все они собирались мыться и париться. На миг Ева остолбенела, искушение было велико. Ей казалось, что она пропахла тюрьмой насквозь, но выдать себя она тоже не могла. И едва она открыла рот, чтобы возразить, как ее прервал Михайловский.
– Костя, душа моя, я знаю, что тебя тревожит. Так случилось, что я знаю твою тайну, и клянусь тебе, я унесу ее в могилу. После все расскажешь, если захочешь, а пока мойся, мы покараулим, – сказал Михайловский, и Ева, вытаращив глаза на брата, поняла, что главный хирург действительно все знает, и видимо, уже переговорил с Мишей.
Они вышли в предбанник, оставив ее одну, наедине с полной лоханью воды, чаном кипятка, свежей одеждой и мылом. Запаренные веники пахли почти как дома, разве что делали их здесь не из березы, а из чего-то еще.
Ева нещадно терла и хлестала себя, насколько хватало сил, пока весь казематный дух не испарился, а кожа не перестала сходить с нее струпьями. Волосы отмылись от грязи и пота, завились кольцами от пара, и Ева позволила себе немного понежиться в горячей воде. То, что Андрей Ионович теперь был в курсе ее тайны, пугало ее, но в то же время, словно снимало камень с души. Хотелось рассказать все как есть, повиниться, и умолять хирурга оставить ее здесь, под своим началом.
Когда она вымылась и оделась в чистое, от этого простого ощущения счастья хотелось расплакаться. Но она плеснула в лицо холодной водой, взяла себя в руки и вышла на улицу, где ее уже дожидались. Миша и Андрей Ионович улыбнулись понимающе, но Еве стало совестно, что она так долго провозилась с мытьем. Так что они поспешили в лазарет, где их ждал прекрасный стол, собранный стараниями того же Василия.
– Ну, за нашего героя! – предложил Андрей Ионович, поднимая стопку с водкой.
– Казематного героя, – чуть виновато усмехнулась Ева, опрокидывая в себя стопку и крякая довольно в тон остальным. – Как вы тут без меня? Как наши пациенты? – не могла не спросить она, заодно оттягивая момент объяснений.
– Справились, Костя, – успокоил ее Андрей Ионович. – Не просто, конечно, но атак не было, отвел Господь, так что управились. Ты уж зайди к спасенному своему, – он усмехнулся в бороду. – Голову даю на отсечение, больше всех о тебе тревожился.
– К Этьену? – удивилась Ева, но потом поняла, что доктор прав. Тот теперь должен чувствовать некоторую вину. – Зайду попозже, Андрей Ионыч. Как же хорошо после бани, вы представить не можете. Ей богу, мне жаль всех заключенных из-за подобных условий.
– Некоторые попадают туда заслуженно, – покачал головой Михайловский. – Но, зная крутой нрав нашего командующего, можно догадаться, сколько там без вины виноватых. Слава богу, он отходчивый, а то у нас воевать было бы некому.
– За отходчивое начальство, – поднял стопку водки Миша, подкладывая всем отменные куски курицы в соусе. Все выпили и плотно взялись за ужин, уже без разговоров, которые возобновились, когда Василий притащил пыхтящий самовар и большую корзину сладких пирожков.
– Похоже, я должен объясниться… – все же завела разговор Ева, посмотрев на брата и на врача. – Как так получилось, что я…не совсем тот, за кого себя выдаю.
– Ты мне ничего не должен, Костенька, – тут же замахал руками Михайловский. – Просто опасно это, война…особенно для девушки, – чуть понизив голос, сказал он. – И все же я не понимаю, как? Особенно все это, твои умения, навыки, диплом.
– Ну, диплом настоящий, уверяю вас. – Ева улыбнулась, и рассмеялась, видя, как Миша закатил глаза.
– Это началось с одной семейной шутки, – сказал ее брат, поставив на стол стакан с чаем, который еще был слишком горячим. – Мы придумали еще одного брата, которым и была наша Женевьева. Она у нас всегда была сорванцом, не чета нашим сестрам. – Миша потрепал ее по плечу, и Ева смущенно опустила взгляд. Многие ее проделки действительно были скорее мальчишечьими.
Понемногу они рассказали Андрею Ионовичу все-все, и тот слушал их, кивая головой и изредка задавая вопросы. Теперь, когда он все знал, он не мог понять, как все это время он не замечал, что, Костя на самом деле девушка.
Посиделки продлились до позднего вечера, но их все-таки пришлось свернуть – Андрею Ионовичу и Еве надо было сделать обход перед сном, чтобы убедиться, что у пациентов все в порядке.
Они проводили Мишу, подышали немного прохладным вечерним воздухом и пошли на обход. Вдвоем они справились быстро, и Андрей Ионович пошел к себе, а Ева – к Этьену.
– Константин! – увидев ее, Этьен чуть не упал с кровати, рванувшись ему навстречу. Он сразу заметил, как исхудал врач, но выглядел тот все же неплохо. – Как я рад снова вас видеть! Мне так жаль, что из-за меня вам пришлось пережить все это.
– Добрый вечер, Этьен, – улыбнулась ему девушка. – Не стоит, не вините себя. Вы тут не при чем. Меня даже повысили, и новый опыт получил – посидел на гауптвахте, – сказала она. – Как вы тут? Вам давали обезболивающее?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
