Текст книги "Возрождение земли"

Автор книги: Джек Уильямсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Джек УИЛЬЯМСОН
ВОЗРОЖДЕНИЕ ЗЕМЛИ

Часть первая
СТОЛКНОВЕНИЕ

1

Мы – клоны. Со времени рокового столкновения минуло сто лет. Родители наши давно упокоились на кладбище, что расположено на каменистом склоне с внешней стороны кратера, еще до того как роботы оживили наши замороженные клетки в материнской лаборатории. Я помню день, когда мой Робо-папа привел нас, пятерых детей, взглянуть на Землю – туманный, запачканный красным шар в черном лунном небе.

– Она выглядит больной, – сказала Диана, сама не своя, взглянув в лицо Робо-папе, – у нее течет кровь?

– Вся поверхность земного шара кровоточит раскаленной лавой, – объяснил он. – Реки впадают в моря красными железными потоками.

– Мертва, – состроил гримасу Арни, – похоже на то.

– Земля погибла от столкновения. – Робот кивнул пластмассовой головой. – Вы рождены, чтобы вернуть ее к жизни.

– Но мы лишь дети.

– Вы подрастете.

– Ну уж нет, – пробормотал Арни. – Я обязательно должен взрослеть?

– А ты что, – усмехнулась Таня, – навсегда решил остаться сопливым шалопаем?

– Не ссорьтесь. – Скованно, как все роботы, Робо-папа пожал плечами и обвел своими линзами нас пятерых, теснящихся вокруг него под куполом астрономической обсерватории. – Ваше предназначение – взрастить на Земле новую жизнь. На это уйдет немало времени, но вы будете рождаться вновь и вновь, пока миссия не будет выполнена.

* * *

Непосильная задача для пятерых детей, подрастающих на Луне в полном одиночестве. Мы были единственными людьми во вселенной. Станция Тихо – небольшое гнездышко вырытых на краю кратера тоннелей под куполом обсерватории – стала нашим единственным мирком. Наши биологические родители ушли безвозвратно, а их мертвый мир остался где-то далеко, за четверть миллиона миль отсюда. Своего отца, человека, из замороженных клеток которого создали меня, я знал лишь благодаря изображениям в голографическом отсеке.

Его звали Дункан Яр. Я любил отца, и мне было жаль, что на его долю выпало столько страданий, что пропахали глубокие борозды на его худом изможденном лице. Заглядывая отцу в глаза, я частенько читал в них беспросветное отчаяние.

– Взгляните на Землю, когда будете в обсерватории, – говорил он. – Вы увидите чужую мертвую планету. Все, что мы когда-то знали и на что надеялись, погибло. Четыре миллиарда лет эволюции сметено с лица Земли. В мире не осталось ничего, кроме нас. – Плечи его поникли под старым коричневым пиджаком. Плотно сжав губы, отец покачал головой. – Только станция Тихо, главный компьютер, Робо и живые клетки, замороженные в криостате. И вы, – он помедлил, устремив на нас пугающий взгляд, – единственная надежда на то, что Земля будет жить снова. Когда подрастете, это станет вашей работой. Возродить жизнь, уничтоженную тем роковым ударом. Вы – наша единственная надежда. Нельзя остановиться на полпути и все бросить.

В его хриплом голосе звякнула стальная нотка.

– Пообещайте, что не отступитесь.

Мы подняли руки и поклялись.

* * *

Отец был только изображением, неярким светом, вспыхивающим в голографической рубке, появлявшимся по воле главного компьютера. Лишь Робо были настоящими – роботы человеческого роста, клонировавшие нас в материнской лаборатории, которые с тех самых пор ухаживали за нами.

В полной мере сопереживая отцу, я иногда считал данное ему обещание невыполнимым. Ведь мы были лишь детьми. Земля казалась чем-то нереальным: большим ярким пятном на нашем черном северном небосводе. Мир, в котором жили наши родители, погиб безвозвратно, остались лишь базы данных и реликвии, завезенные Дефортом на станцию еще до катастрофы.

Подготовив все необходимое для нашего появления на свет, он так и не успел перед смертью записать себя в трехмерном формате. Мы знали отца лишь благодаря видеозаписям и рукописям, что он оставил, да отзывам остальных родителей. Робо устроили в музее стеклянную витрину и поместили туда немногочисленные личные вещи отца: перочинный нож, университетское кольцо, старинные карманные часы, доставшиеся от деда. Был и дневник, который отец пытался вести, – небольшая потрескавшаяся книжка в зеленом кожаном переплете, исписанная от руки и заполненная лишь наполовину.

* * *

Обсерватория представляла собой на удивление занятное зрелище, конечно, когда Робо позволяли нам в нее подниматься. Там имелось множество необычных механизмов, которые мне не терпелось изучить. Сквозь прозрачные кварцевые стены виднелся освещенный сиянием Земли пустынный лунный ландшафт, что окружал станцию. Для нас создали клонов домашних животных. Так у меня появилась коротконогая гончая по имени Космонавт. Завидев за стеклом купола черные громады скал, пес рычал и ощетинивался, прижимаясь в страхе к моей ноге. А Танин кот следовал за нами всюду.

– Ну-ка, Клео, – окликнула она мяукающего питомца, – давай посмотрим, что там снаружи.

Клео с налету вскочил ей на руки: благо в условиях пониженной лунной гравитации прыгать было несложно. Тонкой рукой из синей пластмассы Робо-папа указал на крутую каменную стену, раскинувшуюся по обе стороны обсерватории.

– Станция вкопана в край кратера…

– Тихо, – закончил Арни, – я видел это на глобусе.

– До чего же он велик! – У Тани захватило дух. Это была худенькая девчушка с прямыми черными волосами, которые она по требованию матери коротко стригла, оставляя челку до самых бровей. Всеми позабытый Клео обвис у нее на руках. – Истинный гигантиссимус!

Она разглядывала зазубренную вершину, возвышающуюся в ярком свете солнца посреди огромной зияющей впадины. Диана отвернулась и смотрела в другую сторону: там, далеко внизу, на усыпанных валунами склонах точно веер развернулись яркие белые лучи, освещая посадочные площадки, ангары и стартовые башни. Лучики простирались и дальше, охватывая рябую пустыню, покрытую черной пылью и серыми обломками скал, что далеко расстилалась во мраке беззвездного неба.

– Гигантиссимус? – передразнила Диана. – А я бы сказала обалдиссимус.

– Болтуниссимус, – посмеялся над девочками Пеп – невысокий проворный мальчишка, кожа да кости, совсем как Таня, только волосы потемнее. Он всегда был не прочь пошалить и никогда не причесывался. – Говорили бы вы на родном языке или хотя бы по-испански.

Испанский Пеп учил с голографическим образом своего отца.

– Да мы в отличие от тебя свой родной язык знаем неплохо, – парировала Диана – высокая бледная девочка, безразличная к домашним животным. Она стремилась знать все на свете. Робо преподнесли ей в подарок очки в темной оправе, чтобы она могла читать старые бумажные книги в библиотеке. – Я, к примеру, изучаю латынь.

– Что толку-то от латыни? – вмешался Арни. Всех нас клонировали в один час, и возраста мы были одного, но Арни оказался самым крупным. Белокурый и голубоглазый, он любил все оспаривать. – Латынь мертва, как и сама Земля.

– Латынь – это то, что мы должны непременно сохранить, – ответила Диана, тихая, застенчивая и неизменно серьезная. – Новым людям все пригодится.

– Каким еще новым людям? – Арни отмахнулся. – Все мертвы.

– Там, внизу, в криостате, хранятся замороженные клетки тысяч людей, – ответила Таня. – Мы сможем вырастить их заново, когда поселимся на Земле.

Никто из нас не услышал ее слов. Все были заняты созерцанием пустынного лунного пейзажа. Купол обсерватории высоко простирался над усыпанной камнями пустыней и чернильной тьмой, заполняющей жерло кратера. Когда я взглянул вниз, у меня на миг закружилась голова, и даже Арни отпрянул от окна.

– Трусишка! – поддразнивала его Таня. – Да на тебе лица нет от страха.

Пятясь все дальше, Арни зарделся румянцем и поднял голову вверх, к Земле. Она висела высоко – огромная планета, покрытая белесыми шапочками на полюсах и обвитая огромными белыми спиралями облаков. Там, за облаками, моря были расчерчены коричневым, желтым и красным в тех местах, где в них вливались реки, убегающие с темнеющих континентов.

– Когда-то она была прекрасна, – прошептала Диана, – голубовато-белая с зеленым, как на голограммах старых времен.

– Так было до столкновения, – пояснил отец, – вашими усилиями она снова расцветет.

Арни прищурился и помотал головой:

– Не представляю себе, как…

– Ты послушай, – посоветовала Таня.

– Ну же, дети. – Лицо моего Робо-папы было сконструировано так, что он не мог улыбаться, но голос его в полной мере отражал еле сдерживаемое им изумление. – Я объясню вам, кто вы.

– Да знаю, – перебил Арни, – клоны мы.

– Замолчи и слушай, – сказала Таня.

– Клоны, – кивнул Робо-папа, – генетические копии людей, добравшихся сюда живыми после катастрофы.

– Все это я уже слышал, – сказал Арни, – мне Робо рассказывал. Мы родились из клеток, замороженных задолго до рокового столкновения, которое погубило всю Землю. Я видел на мониторе симуляцию того процесса.

– А я нет, – сказала Таня, – я хочу узнать поподробнее.

– Для начала я вам рассказу о Кале Дефорте, – продолжал Робо.

Все наши Робо-родители были одинаковой формы и различались лишь цветом нагрудных табличек. У моего на груди красовалась ярко-синяя. Робо-папа заботился обо мне сколько себя помню, а я любил его так же сильно, как свою собаку.

– Каль – тот самый человек, который построил эту станцию и привез нас сюда. Всю свою жизнь он положил на то, чтобы у вас был шанс вернуться на Землю…

Арни упрямо выпятил пухлую нижнюю губу:

– Мне и здесь неплохо.

– Ты истукан, – не выдержала Таня, – вот и помалкивай.

Арни показал Тане язык. Мы не расходились, образовав тесный кружок возле моего Робо-папы, и слушали.

– Кальвин родился в Северной Америке, в местности под названием Техас. Сейчас перед нами Азия, а Америку видно пока только на карте. Началось все задолго до того, как люди узнали о приближении астероида. Каль не привык пасовать перед трудностями. Их школьный автобус попал в аварию, и мальчик остался калекой. Он научился ходить заново. Во время торнадо погибли его родители…

– Что-что? Торнадо… – не понял Арни.

– Посмотри в словаре, – ответила Таня, – или спроси отца в голографической рубке.

– Штормовой ветер, – объяснил мой Робо-папа. – в Техасе они были особенно сильны.

– А что такое ветер? – Арни не унимался.

– Потоки воздуха, – объяснила Таня, – загляни все же в словарь.

– Каля погребло под развалинами его родного дома, – продолжал мой Робо-папа. – Когда он выписался из больницы, его взяла к себе тетушка из города, который тогда назывался Чикаго. Там и прошло его детство. Однажды, когда Калю исполнилось семь лет, тетя повела его в музей, где стояли скелеты гигантских доисторических ящеров, царивших на Земле в былые времена. Огромные кости и чудовищные зубы повергли мальчика в ужас.

Тетушка попыталась втолковать малышу, что бояться нечего, потому как динозавры давным-давно вымерли, когда огромный астероид упал на Землю из космоса, прямо на побережье Мексики. Фильм об астероидах поверг паренька в ужас. «Нечего тут бояться, такие катастрофы случаются редко – раз в несколько миллионов лет», – успокаивала тетка. Но тот успел уже не на шутку испугаться.

Кальвин полагал, что если заранее создать колонию на Луне, то наши шансы на выживание удвоились бы в случае, если какой-то объект и впрямь упадет на Землю. Дефорт готовился к работе на одной из первых лунных станций, запланированных, но так и не построенных. Там он узнал о Робо – самоуправляющихся роботах, спроектированных военными инженерами. Роботы эти предназначались для спасательных и восстановительных работ в зараженных зонах и местах, опасных для пребывания людей. Кальвин организовал корпорацию «Робо Мультисервис», которая купила права и перепрограммировала роботов для гражданского использования.

На тусклой голограмме лицо моего отца ничего не выражало, и его монотонное повествование звучало так, словно он читал вслух книгу. Арни ерзал и строил гримасы Робо Дианы, который неподвижно стоял возле лестничного люка, вырезанного в самом центре комнаты. Мальчишка дразнил робота, чтобы вынудить того двинуться с места или заговорить, но остальным детям история о Дефорте казалась увлекательной.

– Благодаря Робо, которые превосходно справлялись со своими задачами в условиях Луны, Кальвин стал богачом. Он засылал роботов на планету-спутник для подготовки будущего поселения колонистов. Робо во многом превосходили живых космонавтов: они не нуждались ни в воздухе, ни в еде, сохраняя при этом способность работать без сна и отдыха. Им не причиняли вреда ни пониженная гравитация, ни повышенное излучение. Робо строили себе подобных и ремонтировали друг друга. Но патагонские метеориты…

– Чего патагонское? – не понял Арни.

– Туча падающих камней, – объяснил отец. – Ярким дождем они промчались через половину земного шара и рухнули в южной части Атлантического океана. Ни одного особенно крупного среди них не было, но вместе они подняли такой сильный цунами, что тот огромной волной промчался по Южной Америке, затапливая города и убивая миллионы людей. Тогда-то Каль и вспомнил о своих детских страхах – о том, что возможно столкновение гораздо большего масштаба. Вслед за падением метеоритов в финансовых кругах началась паника, и его корпорация почти обанкротилась, а сам он был вынужден позабыть на время о планах создания колонии на Луне.

Вместо этого Дефорт послал Робо на станцию Тихо, решив создать там место, где мы могли бы укрыться в случае, если что-нибудь действительно произойдет, и сохранить достижения науки, искусства и историю своего мира. Робо используют энергию термоядерной реакции. Они обнаружили замерзшую воду в виде ледяных валунов и пыли на дне полярных кратеров – там, куда не проникает солнечный свет. Тяжелые металлы здесь редкость, но роботы научились использовать металлы утилизированных космических кораблей, завозивших на Луну припасы. Роботы обнаружили никель и железо в местах падения крупного метеорита. Они и по сей день трудятся на Луне.

– А где? – поинтересовался Арни.

– Внизу: в мастерских и ангарах. – Отец взмахнул рукой в сторону ровного взлетного поля за окном, по ту сторону стены кратера. – Роботам не страшна радиация и мелкие катаклизмы. Они обслуживают станцию и заботятся о вас, всегда готовые выполнить любой приказ главного компьютера.

– Да уж, этот механический босс, – пробормотал Арни. – Думает, будто знает все, и его нисколько не интересует, чего хотим лично мы.

– Ну и что с того? – пожал плечами Пеп. – Мы здесь благодаря ему, для того чтобы вернуть Землю к жизни.

– Если это только в наших силах. – Голографический отец, и без того серьезный, нахмурился. – Эта станция – сложный и смелый проект, потребовавший вложения немалых средств. Построить ее оказалось делом непростым. Дефорт рассчитывал, что на строительство уйдет двенадцать лет, но столкновение произошло гораздо раньше, совершенно неожиданно для него. Станция так и не была завершена и снабжена далеко не всем необходимым.

– А то, что столкнулось с Землей, – Таня округлила свои серьезные черные глаза, – как все произошло?

– Это был осколок межзвездной породы десять миль в диаметре. Дефорт только закончил собирать телескопы. Главный компьютер наблюдал за небом, но огромный болид пришел с севера, откуда-то вне эклиптики, где и быть-то ничего не должно было. Он по касательной миновал Солнце и по отклоненной траектории направился к Земле, попав в мертвую зону видимости телескопов.

2

Мы любили своих родителей, а их тела лежали погребенные под слоем серой лунной пыли внизу, за краем кратера. Робо показывали нам это место. Я пытался узнать больше о своем отце и просматривал мерцающие голограммы с его изображением и слушал его голос, но больше всего мне поведал об отце – и о Кальвине Дефорте – его собственный дневник.

Местами читать было трудно, и меня частенько ставил в тупик язык с такими терминами, как «скоростная автострада», «насморк», «ярмарка», значение которых уже давно ушло в небытие, как и то, что они обозначали. Впрочем, голограммы и роботы могли ответить на некоторые вопросы. По книгам и дискам в библиотеке мы учились, исследовали бесценные экспонаты музея.

Отец родился в той части прежней Америки, которая назвалась Кентукки. Его отец был горняком, а мать медсестрой. Накопив денег, они отправили сына в колледж, где он снимал комнату с Дефортом. Парень мечтал о карьере астронавта до тех пор, пока не обнаружилось, что он не различает цвета. Он подрабатывал репортером для газеты и преподавал историю, когда Дефорт пригласил его в Нью-Мексико и предложил работу в «Робо Мультисервис». Тогда эта ныне огромная корпорация была практически ничем.

Мой отец встретился с Дефортом в какой-то съемной конторе близ военной лаборатории, в которой разрабатывались Робо. Каль Дефорт – невысокий подвижный человек – ходил с легкой хромотой, которая осталась после полученной в детстве травмы. У него были русые волосы и голубые глаза, загорающиеся всякий раз, когда он говорил о Робо и своих планах.

– Ты только взгляни на них! – взмахнул он рукой, указывая на пластиковую модель, стоящую возле его письменного стола. – Первые граждане космоса. Луна станет их домом!

Отец мой не был инженером, но он стал верным помощником Дефорта, работая с ним и помогая сколачивать миллионное состояние. Финансовый кризис, который произошел после падения на Землю патагонских метеоритов, сокрушил все планы колонизации Луны, и строительство станции Тихо серьезно осложнилось. Корпорация почти обанкротилась. Дефорт метался по материкам и континентам, стараясь получить частную поддержку и государственные субсидии.

«Моя главная задача состояла в том, чтобы набрать персонал для станции, – писал отец в дневнике. – Людей, обладающих необходимыми знаниями и навыками, которые, в случае если события обернутся худшим образом, помогли бы Земле оправиться от нанесенного удара. Мы искали специалистов, преданных своему делу, которые не пожалели бы времени и внесли в память главного компьютера все, что знали сами. Кроме всего прочего, они предоставили бы образцы тканей для замораживания, которые впоследствии можно было бы использовать. Мы искали тех, кто по доброй воле прошел бы тренировку на выживание в космосе и полетел на Луну, чтобы поучиться существовать и там».

Желающих оказалось немного. Как сказал моему отцу один выдающийся специалист по молекулярной биологии, прошло шестьдесят пять миллионов лет с тех пор, как юкатанский метеорит смел с лица Земли динозавров. И, по его мнению, до следующей глобальной катастрофы оставалось не меньше. Над отцом довлел груз неотложных дел там, на Земле.

И все-таки ему удалось убедить нескольких добровольцев. Самым первым пожелал участвовать в проекте Педро Наварро, который на тот момент уже являлся служащим корпорации. Он прошел подготовку для астронавтов и работал космическим пилотом, перевозя грузы и Робо для предполагаемой колонии на Луну. Педро был моложе и симпатичнее моего отца, к тому же хорошо ладил с людьми. Он с готовностью согласился доставить на станцию все, что потребуется.

В поисках необходимой информации о том, что нужно сохранить в случае, если все культурные ценности мира будут утрачены, отец познакомился с Дианой Ласард, сотрудницей Библиотеки Конгресса. Худощавая женщина с невыразительным лицом, строгими манерами и консервативными нарядами, она с готовностью делилась информацией, но пойти на что-либо большее не решалась.

Диана отшатнулась от предложения оставить свою вашингтонскую квартиру и полететь на Луну даже на пару недель тренировок. Артефакты, которые, по ее мнению, нужно было сохранить, оказались до ужаса дорогими. Отец упорно торговался, когда дело касалось редких книг и картин, не слишком настаивал на своей цене, когда речь шла об экспонатах, за которые Дефорт мог себе позволить заплатить. И в конечном итоге наша небольшая станция заполнилась книгами, компактными дисками и произведениями искусства, которые, на взгляд Дианы, помогли бы взрастить исчезнувшую цивилизацию.

– Найди самого лучшего биолога, – попросил отца Дефорт, – с медицинским образованием, и он непременно должен специализироваться на клонировании. Катастрофы прошлого не раз превращали планету в почти бесплодную пустыню. Возможно, нам придется начинать эволюцию заново.

Дефорт и отец вели переговоры с крупными шишками, каждый из которых стремился не упустить своей выгоды, и ни у кого из них не было времени заниматься станцией. Биолог, который в конце концов присоединился к проекту, оказался женщиной. Таня By возглавляла медицинский исследовательский центр в древнем городе Балтимор. Благодаря доводам Дефорта и моего отца она прониклась некоторой долей их решимости.

– Подстраховать Землю, – так она выразилась. – Эволюция нашего собственного биокосма растянулась на четыре миллиарда лет. Сохранить ее – наш священный долг. Возможно, ничего подобного больше никогда не повторится.

Она ушла со своей должности, чтобы организовать материнскую лабораторию, внести в память Робо навыки клонирования, поместить в криостат семена, споры и образцы тканей, которые впоследствии возместят видовое разнообразие поврежденной планеты.

Дефорту требовался и специалист-терраформирователь. Он разговаривал с Арни Линдером, выдающимся геологом, который сделал себе состояние, работая горным техником, и заработал репутацию благодаря идее о терраформировании Марса. Когда ему позвонил отец, он тут же отмел его предложение, назвав идею о лунной станции мечтой идиота.

Но Линдеру требовались деньги для предстоящего турне с лекциями, к которому он в тот момент готовился. В результате Дефорт выплатил ему огромный гонорар в обмен на образцы тканей и как плату за несколько недель работы на Луне, где он должен был внести свою лепту в программирование главного компьютера.

И хотя были трудности как с подбором желающих, так и с финансированием проекта, все же отец с Дефортом лелеяли планы расширения станции и мечтали оборудовать ее дополнительным оснащением, так чтобы она смогла принять крупную команду выживших с Земли. Отец мой провел неделю, предшествующую катастрофе, в городе на Западном побережье Америки, собирая частные пожертвования и пытаясь привлечь в свои ряды некоего астронома, который к тому же был специалистом по информатике.

* * *

Гигантский болид появился из ниоткуда, став для всех полнейшей неожиданностью. Дефорт надеялся, что станция будет готова для события, которое свершится через тысячу лет, может – миллион или вообще никогда. У наших энтузиастов и в мыслях не было, что все произойдет при их жизни, а тем более до того, как они успеют закончить строительство.

Станцию все еще обслуживали Робо. Небольшой персонал, состоящий из людей, вернулся на Землю, на базу в Белых Песках, местечке, расположенном в засушливом Нью-Мексико, районе прежней Америки. Своим названием местечко обязано было нетипичным минеральным отложениям. Предупреждение с Луны не могло прийти в более неудачный час – 24 декабря, вечером накануне Рождества.

Роботы засекли объект несколькими днями раньше, но они лишь машины, которых запрограммировали информировать персонал корпорации обо всех подобных происшествиях. Они, по всей видимости, перенесли передачу на более позднее время, оттого что им заранее сообщили о закрытии офиса на Земле на рождественские каникулы. Сообщение о надвигающейся катастрофе поступило отцу в закодированном виде, когда тот находился на борту самолета и как раз направлялся на базу.

Днем раньше он написал в дневнике:

«Хорошая выдалась неделька. Мне пообещали полмиллиона, и Ямамото пожелал посетить станцию. Как он сам сказал, возможно, он подпишет с нами договор ».

Следующая неразборчивая запись без даты отделена длинной чертой.

«Напрасно потрачена целая неделя. Что теперь полмиллиона?! Я не нахожу себе места. Надо написать хоть что-нибудь, дабы окончательно не потерять здравомыслие. Мне приходится прикрывать блокнот от соседки сбоку. Она заметила мой значок Тихо и спросила, что я думаю о роботах, правда ли они так умны, как об этом говорят.

Если бы она только знала! Нужно собраться с мыслями. Весь сумасшедший дом еще впереди. Мне ой как потребуется спокойствие, когда мы будем пытаться взлететь. Я бессилен предпринять еще что-либо. Ужасный момент. Мне особенно тяжело оттого, что никто, кроме меня, не знает. Люди сидят вокруг, шепчутся. Читают, сморят глупую комедийную голограмму, кто-то пытается уснуть. Я им почти завидую, потому что они ничего еще не знают. А если бы и узнали, паника убила бы нас тут же, еще до того, как мы добрались до Луны.

Если мы вообще туда доберемся.

Чему теперь удивляться: станция была для нас забавой. Теперь я это понимаю – просто игрой, которой мы развлекались долгие годы. Влиятельные друзья, благородная цель – всегда приятно. Но так далеко от реальности. Но не теперь. Если судьба будет милосердна, то у жизни будущего, может, и останется шанс. Но сейчас я настолько потрясен! Ничего не чувствую, только, пожалуй, сожалею о том, чего так и не успел сделать и теперь уже не сделаю.

Жаль, что я не могу позвонить матери. Да и по Элен так соскучился. Была бы она сейчас здесь, со мной, и разделила бы шансы на спасение. Какие бы то ни было, но все равно шансы есть. Мне бы очень этого хотелось, хотя я и отдаю себе отчет в том, что жить вместе мы никогда не смогли бы. Станция стала для меня слишком многим, а у нее был свой мир. Желания больше не имеют никакого значения.

А теперь на посадочную площадку. Стать свидетелем всеобщего конца ».

* * *

О том, как они спаслись, мы в основном знаем из бумаг остальных членов экипажа и устных записей, сохраненных главным компьютером для Робо и голограмм. Истекали последние часы, а взлет все откладывали и откладывали. В доках еще надо было отыскать самые важные, от которых будет зависеть выживание всего человечества, грузы для материнской лаборатории и гидропонных садов и быстро доставить на борт. Столкнулись и загорелись два грузовика с горючим.

О предупреждении наконец стало известно всем. Мало кто поверил, по крайней мере сначала, но каким-то образом расползлись слухи, что у Дефорта стоит наготове целый флот космических кораблей, чтобы отвезти тех, кто уцелеет, на Луну. Ужас быстро распространялся. Напуганные люди тысячами стекались к нашему единственному грузовому суденышку.

Корабль лишь несколько дней назад вернулся с Луны, топливные баки были пусты, и команда распущена на праздники. Самое необходимое оборудование уже заказали, но большую его часть так и не успели доставить. Члены команды выживания были разбросаны в разных точках земного шара.

Наварро вылетел к Арни Линдеру в Исландию, где тому вздумалось понаблюдать извержение вулкана. Его местонахождение установить было трудно, но все же им с большим трудом удалось прийти к финишу отчаянной гонки, целью которой была база в Белых Песках, и вовремя спасти свои жизни. Ласард и By остались в своих родных городах, на другом конце континента. By чуть не опоздала на самолет. Таксисту пришлось ждать, пока она отыщет своего котика.

Хотя люди в большинстве своем держались храбро, тысячи паникующих беженцев стекались к базе, борясь за место на спасательном корабле, который был слишком мал для того, чтобы принять их. Отчаявшиеся пилоты игнорировали приказы центра управления полетами, и самолеты разбивались. Некоторые из них догорали на взлетных полосах, какие-то падали рядом с аэродромом, на песок пустыни. Водители, попавшие в пробку, бросали автомобили и шли пешком.

Возможно, корабль так никогда и не поднялся бы в воздух, если бы не чернокожий ночной сторож по имени Кейси Келл. Загодя предвидя надвигающуюся опасность, он наведался в ружейную лавку и вместе с кучкой дальнобойщиков и разнорабочих организовал оборону корабля. Они устроили вокруг космолета кольцо из грузовиков, а Келл, стоя у люка погрузочной площадки, выкрикивал в рупор команды.

Позже, уже в космосе, описывая произошедшее, отец поведал об одном из последних эпизодов. Вместе с Дефортом он работал на погрузочной палубе, загружая последнюю партию замороженных образцов тканей, приготовленных доктором By. Открылись ворота ограждения, пропуская последний грузовик с горючим, и какая-то женщина бросилась вперед. Силой расчищая себе путь, она поднялась по лестнице туда, где стоял Дефорт. Несчастная пыталась вручить ему ребенка и умоляла спасти младенца.

«Этот страшный случай не выходит у меня из головы , – писал отец. – Дефорт инстинктивно принял ребенка, глядя на него с улыбкой, как вдруг лицо его стало белее полотна. Он замер на миг, покачал головой и оттолкнул женщину. Ради всего живого, что мы надеялись спасти, ему пришлось сделать этот выбор ».

Должно быть, тогда случилось еще многое, о чем слишком больно вспоминать.

Последняя запись в дневнике отца сделана на станции и датирована несколькими месяцами спустя.

«Мы живы. Робо оказали нам неоценимую помощь в устранении неполадок в спасательном оборудовании. Гидропонные сады вовсю процветают. По мнению Линдера, у нас есть все шансы остаться в живых. By снова и снова тестирует криостат и материнскую лабораторию. Она убеждена, что Робо всегда будут начеку, внимательно наблюдая за Землей и небом, готовые клонировать наши клетки, когда главный компьютер сочтет это необходимым.

Здесь, в безопасности, мы останемся до конца своих дней. Можно было бы потратить эти годы с пользой. У нас есть транспорт, космическое снаряжение, нам служат Робо. Мы могли бы исследовать Луну на предмет полезных ископаемых и нанести на карту залежи ресурсов, которые потребуются в непредвиденных случаях. У нас прекрасные телескопы. Изучив астрофизику, мы могли бы исследовать космос. За это время можно было бы изучить историю старого мира и подобранные Дианой реликвии. Мы могли бы строить планы на будущее и разрабатывать модели восстановления планеты.

Но ничего такого мы не делаем. Линдер называет нас всех кучкой живых мертвецов. Потрясение и боль утраты свели наше существование на нет. Мы стали слишком много пить, пока Робо не начали ограничивать нас. Мы едим приготовленную ими пищу, тренируемся в центрифуге. Линдер играет в бридж, когда ему удается найти партнера. By проверяет материнскую лабораторию снова и снова, просматривает записанные в памяти главного компьютера программы, экзаменует и обучает роботов предмету клонирования. Дефорт часами просиживает перед телескопом в надежде обнаружить дыры в толстом облачном покрове, окутывающем разрушенную Землю.

Наварро большую часть времени проводит с Келлом и его подругой, которым удалось проникнуть на борт за считанные минуты до старта. Я с трудом понимаю испанский, на котором они говорят. Похоже, они единственные на всей станции, кто не слишком удручен. Они постоянно занимают себя бессмысленной мелкой работой или напиваются вдвоем и поют испанские песни о неразделенной любви. Кстати, у девушки очень приятный голос. Келл постоянно рассказывает байки о своей жизни на Земле. Он уже понял, что никто больше не сумеет уличить его во лжи.