Текст книги "Двадцать два цента в день"

Автор книги: Джек Ричи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

– Вы озлоблены? – спросил репортер.

Я недоуменно поднял брови:

– Озлоблен? Ради бога, нет.

– Но вы провели в тюрьме четыре года за преступление, которого не совершали.

Я благодушно улыбнулся:

– Не беда, государство компенсировало это, щедро заплатив мне шесть тысяч хороших американских долларов.

Очевидно, он все подсчитал перед началом интервью:

– Это составляет около семнадцати центов за каждый час, проведенный за решеткой.

Я пожал плечами:

– Если вы в курсе, то я отрабатывал полагающиеся двадцать два цента. Это дает мне право быть вписанным в актив Программы помощи бедным, а с другой стороны, когда человек сидит, у него значительно сокращаются расходы.

– Что вы собираетесь предпринять?

Репортер был молод, поэтому я простил ему бестактный вопрос:

– Молодой человек, за четыре года они не успели полностью меня сломать. Самое лучшее для меня – впереди.

Начальник тюрьмы Денинг вручил мне коричневый конверт:

– Прошу тебя, Джордж, проверь содержимое и подпиши расписку. Это твои личные вещи.

– Что вы предпримете в первую очередь после того, как выйдете из тюрьмы? – не отставал репортер.

– Куплю пистолет, – ответил я.

Начальник тюрьмы пронзительно посмотрел на меня:

– Слушай, Джордж, ты прекрасно знаешь, что когда человек освобожден условно…

– Но я не освобожден условно, начальник. Освобожден я безусловно, мне вернули избирательные права и прочее.

Репортер грыз свой карандаш:

– Почему вы хотите купить пистолет?

– Люблю пистолеты, – заявил я. – У меня была небольшая коллекция, до того, как я попала тюрьму, разумеется.

Он продолжал ощупывать почву.

– А что будет вторым вашим шагом после освобождения?

– Встречусь со своим адвокатом.

– С Генри Макинтайером?

– Нет, не с ним. Я говорю о Мате Нелсоне. Всегда считал, что его некомпетентность составила как минимум пятьдесят процентов того, что лишило меня четырех лет жизни.

– Он был вашим защитником на процессе?

– Да.

Репортер задумался.

– Будете ли вы искать тех двоих, давших показания против вас?

Я вытащил из коричневого пакета свой бумажник, проверил содержимое и сунул в карман.

– Мир тесен. Случаются непредвиденные встречи.

Начальник послал в отдел «Личный состав», где была совершена одна из последних бюрократических формальностей, а когда я вернулся, застал его за разговором с Генри Макинтайером. Мог появление вынудило их прервать разговор.

Генри Макинтайеру я был обязан – мое освобождение стало возможным благодаря ему. Он состоял в адвокатской комиссии, специально занимающейся делами, имеющими хоть малейший процент сомнительности. Он представлял собой энергичную личность, способную смести все на своем пути при уверенности, что совершена несправедливость, а это он доказывал почти всегда. Словом, та порода людей, которых я обычно ненавижу. Но сейчас не время быть неблагодарным.

– Можете предъявить счет. – сказал я. – Мое правило выплачивать обязательства в срок остается в силе.

Он покачал головой:

– Нет. Мы делаем все это во имя справедливости. Деньги или личная реклама не имеют ничего общего с этим. А если я возьму деньги, и газетчики разузнают о таком факте… И еще. Не хотелось бы видеть вас замешанным в сомнительных делах.

– Сомнительных?

– Хочу сказать, что правда восторжествовала… хотя и с некоторым опозданием.

– В самом деле? Правда восторжествовала? Хотите сказать, что два жалких мертвеца, лжесвидетельствовавшие против меня, заняли освободившееся место в тюрьме?

– О, нет. По правде сказать, и не надеемся на это.

– И вопреки сему я должен улыбаться и жить весело?

– Да, где-то так. Хочу сказать… От мести пользы не будет. И, кроме того, подведете нашу коллегию. В конце концов, благодаря нам вы вернулись к нормальной жизни, а наша репутация будет запятнана, если вам придет в голову…

Он махнул рукой, и конец фразы повис в воздухе.

Я взял сумку и приготовился уйти.

– Уверяю вас, Макинтайер, что я ничего не делаю в спешке. Всегда тщательно обдумываю каждое свое действие.

До города было два часа автобусом, и я очутился там к четырем часам пополудни. Сразу же направился по бульвару к спортивному магазину Уитко и долго рылся, прежде чем купить новый пистолет марки «Рюгер». Попросил упаковать его и продолжил путь к Форт-стрит.

Перед «Сакстоном» я постоял в нерешительности, пока не принял решение. Нет, Мат Нелсон был человеком, с которым мне не хотелось бы встретиться на голодный желудок. Прежде чем явиться к нему, необходимо поесть и поспать.

Я поужинал и зарегистрировался в отеле «Медуин». Оказавшись в номере, заказал виски и содовую, и только приготовился первый раз за четыре года по-человечески выпить, как позвонили в дверь.

В коридоре стояли двое. Оба показали значки детективов. Один из них, седовласый, видно, ветеран в своем деле, завел разговор:

– Я сержант Дэвис. Можем перекинуться с вами парой слов?

– Разумеется, – ответил я и впустил их в номер.

Дэвис отказался от предложенного спиртного и приступил к делу:

– Мы всегда стараемся предотвратить опасность. Считаем, что профилактика дает больше, нежели лечение.

Я подумал рассеянно, смог ли бы так выразиться врач.

Дэвис сел.

– Вы ведь купили пистолет, не правда ли, мистер Уиткоум?

Я насупился:

– Вы что, следите за мной?

Он кивнул:

– Поставили нас в известность несколько человек, среди которых и ваш адвокат. Описали положение, и с тех пор, как вы сошли с автобуса, мы наблюдаем за каждым вашим шагом. Что вы думаете делать с пистолетом?

– Пострелять когда-нибудь, – ответил я. – И заботиться о нем, чистить до блеска.

Очевидно, не такого ответа они ожидали.

– Знаете что… не стоит, – сказал он. – Все равно вам не избавиться.

– От кого?

Он посмотрел на меня:

– Послушайте, вы же умный человек. В тюрьме стали секретарем начальника, и он твердит, что у него никогда не было такого способного человека на этой должности. Зачем нужно сейчас делать глупости?

Я улыбнулся:

– Прошу вас, сержант, не беспокойтесь. Я никогда не делаю глупостей. Только случайно.

Он долго смотрел мне в глаза, не моргая, после вздохнул:

– Хорошо. Вижу, что никаких результатов не добьюсь. Только помните: мы продолжаем за вами следить.

Когда они ушли, я вернулся к своему виски с содовой.

На другое утро я проснулся точно в шесть пятнадцать – привычка, которую я приобрел в последние несколько лет, – и мог бы даже встать с постели, если б не похмелье. В конце концов, есть и хорошие стороны в честной, обыкновенной жизни. Я провел в постели все утро и постепенно пришел в себя. Позавтракав, я отправился в Первый национальный банк и депонировал чек в шесть тысяч долларов. Потом двинулся в направлении «Сакстона».

Когда я вошел в контору Мата Нелсона, было около трех. Сержант Дэвис, его ко-’'ч^ -перепуганная секретарша сидели в приемной. Дэвис подозрительно посмотрел на пакет у меня под мышкой:

– Что это?

– Пистолет, – ответил я.

Он грустно покачал головой:

– Послушайте, а у вас есть разрешение на ношение оружия?

– Мне не нужно разрешение, чтобы носить его в коробке, когда я засуну его в карман, то оно понадобится.

– Потому вы не оставили его в номере, а несете сюда?

– Утром я выписался из отеля. Вам ведь известно, какая там дороговизна. Случайно не знаете, где я могу найти маленькую удобную квартиру?

– Почему вы не уберете пистолет в сумку?

– Она заполнена до отказа. Просто не могу запихнуть его туда.

Невзирая на мои протесты, Дэвис обыскал меня и порылся в вещах. Закончив, он обернулся к двери в кабинет Мата Нелсона и громко крикнул: «Он чист».

Дверь кабинета моментально открылась, и оттуда выглянул хозяин:

– Как так «чист»? У него же пистолет!

– Но нет патронов.

Дверь открылась шире, и Нелсон явился взору во всем своем неприятном виде.

– Ох, ох, мистер Уиткоум, приятно видеть вас после стольких лет. Рад, что все стало на свои места.

– Но, увы, в этом нет вашей заслуги, – сказан я холодно. – Хочу перекинуться с вами парой слов.

– Разумеется, – согласился он. – Пожалуйста, проходите. – И жестом остановил Дэвиса, попытавшегося войти следом. – Мне нужно поговорить с мистером Уиткоумом наедине, извините.

У Нелсона были намного острые черты лица и низкий лоб. Когда я его нанимал, то испытал определенные сомнения, но отверг их из-за рекомендации хорошего знакомого. Однако ошибся.

Нелсон сел за огромный стоп и слегка приоткрыл верхний ящик. Я заметил рукоятку револьвера. Очевидно, его не покидал страх, он не исключал возможности быть задушенным. Нелсон улыбнулся.

– Мистер Уиткоум. Я знаю, что вы умный человек.

– Благодарю, – отреагировал я. – За последнее время вы не первый говорите мне подобное, но я пришел сюда не комплименты слушать. – И посмотрел на него с накопившимся за четыре года отвращением. – Вы не только испортили, полностью и окончательно мою защиту, но еще имели наглость, невероятную наглость, представить мне счет на сумму 876 долларов и 14 центов.

Адвокат пожал плечами:

– Какое значении это имеет сейчас? Вы не заплатили мне ни цента.

– Так вышло, что у меня не было таких денег. Но больше всего меня взбесило ваше желание наложить арест на мой поденный заработок в тюрьме. Я по в тюремной прачечной за каких-то жалких двадцать два цента в день и вдобавок ко всему…

Он умоляюще замахал руками:

– Я просто думал, что у вас есть сбережения. Однако судья не дал разрешения.

– Все равно этого я вам никогда не прощу.

Нелсон наклонился вперед:

– Видите ли, я не дурак, и вы также. Я знаю, что вы не можете просто так прийти и застрелить меня.

– Вы уверены?

– Мм… не полностью. В сущности, я думал, вы давно готовитесь к мести и, вероятно, надумали что-то коварное, не правда ли? Что-то на самом деле ужасающее? И вы готовы ждать? У вас есть время? Стоит ли вести эту войну нервов?

Я посмотрел в сторону окна.

– Послушайте, – сказал Нелсон, – я не боюсь вас, но я очень занятой человек, и мне некогда играть в кошки-мышки. Просто не имею времени на это. Вот что мы сделаем. Вы мне уже не должны 876 долларов и 14 центов. – Он вытащил из приоткрытого ящичка лист бумаги и толкнул его ко мне. – Расписка. Отмечено, что все выплачено, подпись моя.

Я посмотрел на лист бумаги.

– Знаю, знаю, – поспешил сказать Нелсон. – Расписка – это клочок бумаги, и на нее ничего не купишь. Государство дало вам шесть тысяч долларов, и вы, наверное, думаете, что вам перепадет еще откуда-то? Не упрекаю вас. Это было судебной ошибкой. Можете не верить мне, но я сделал все возможное.

Он был прав. А я не верил ему.

Он опять запустил руку в ящичек и на этот раз вытащил толстый конверт и стал размахивать банкнотами перед моим носом.

– Пересчитайте их. Шесть тысяч долларов в банкнотах по сто. Я вам даю столько же, сколько государство, с точностью до доллара. Но это не значит, что я в чем-то виню себя. Просто у меня широкая душа.

Я внимательно посмотрел на деньги:

– Я пришел не ради этого. И что я должен сделать для вас ради этих шести тысяч?

– Просто оставьте меня в покое. – Он слегка повысил голос. – Меня не интересует, что вы собираетесь делать с кем бы то ни было. А меня оставьте в покое.

Я сунул деньги в карман и медленно улыбнулся:

– Отлично. Вы убедили меня в своей искренности. Уйду и больше никогда сюда не вернусь.

Я неторопливо вышел и на втором перекрестке понял, что меня «пасут». Начал заходить и забегать в различные здания, подниматься и спускаться на лифте, летать по лестницам вверх и вниз. В конце концов оказался на маленькой улице, убежденный, что оторвался от преследователей. Свернул на бульвар и едва не столкнулся с довольно высоким энергичным человеком. Как будто он меня и ждал.

– Оторвались, – сказал он.

– От кого? – переспросил я осторожно.

– От «мусоров».

– Кто вы?

– Джеймс Хоуген, частный детектив, доверительные дела и прочая. Мои клиенты собирались нанять адвоката, но потом решили, что он может счесть неэтичным то, что от него потребуется. А в наше время частный детектив готов делать все, поэтому наняли меня.

– Кто вас нанял?

– Кларк и Тилфорд.

– А, эти подлые лжецы, что отняли у меня четыре года жизни.

Он угрожающе замахал пальцем:

– Ставлю вас в известность – ничего не выйдет. Власти предупреждены, у Кларка и Тилфорда полицейская охрана. Круглосуточная.

– Везет некоторым.

Детектив лукаво улыбнулся.

– Но вы умеете выжидать, не правда ли? Недели, месяцы, годы и в конце концов все равно отомстите? Будете ждать удобного момента и следить. Сто лет, если понадобится, а?

– По правде говоря, столетнее ожидание исключено.

– Ага, значит, у вас на уме что-то такое, что можно совершить значительно быстреё. Что-то дьявольски хитрое?

– Почему бы и нет? У меня было предостаточно времени обдумать все. Не секрет, что я продолжал бы гнить в тюрьме и по сей день, не обнаружь адвокат косоглазие у Кларка.

– Кларк не знал о своем косоглазии. Думал, что все видят так же, как и он, пока его жене не надоело смотреть, как он спотыкается. Она и привела его к глазному врачу. Но, в сущности, косоглазие не имеет никакого значения, Кларк все равно бы обманул.

Я вздохнул:

– Почему?

– Невольно все произошло, – начал Хоуген. – Кларк вел очень однообразную, скучную жизнь, все дни были одинаковы для него. Такой, знаете ли, незначительный человек… и для жены, и для близких, и для соседей… для вселенной. А тут появляется шанс быть… хм, замеченным.

– Хотите сказать, что только из желания быть замеченным Кларк готов быв лжесвидетельствовать и загнать человека в тюрьму? Ни в чем не повинного человека?

Хоуген меня прервал:

– Он не знал точно, что страдает ни в чем не повинный человек. Надеялся подкрепить показания Тилфорда.

Я глубоко вздохнул.

– Тилфорд? Почему лгал?

– Не хотел обыска машины.

– Наверное, в багажнике был труп?

– Нет, пятьдесят килограммов маргарина.

От злости я прикрыл глаза.

– Вот как все было, – разговорился Хоуген. – Два часа ночи. Тилфорд только что вернулся из Иллинойса, где гостил у брата, и был загружен маргарином, так как тот намного дешевле масла. В момент, когда проезжал пустые улицы города, заработала сигнализация гастронома господина Карнецки. Из любопытства он остановил машину, вышел, приблизился к витринным стеклам и заглянул внутрь. Не увидел ничего, но услышал приближение полицейских машин. Не желая быть замешанным, он направился к своей машине. И надо же случиться такому – возле него остановилась первая полицейская машина, и его окружили вооруженные полицейские. При виде пистолетов он пришел в ужас. Он сообразил, что подозрение падает на него, и запаниковал.

– Почему он должен был паниковать, черт возьми? В наше время невинному человеку нечего бояться полиции.

– Скорее всего не обвинение в ограблении гастронома пугало этого господина. А если бы полицейские обыскали машину? И нашли бы маргарин? Представьте себе, что об этом узнали бы газеты…

Я выразил несогласие:

– Насколько мне известно, висконсианцы грузят машины маргарином всегда, как только появится возможность пересечь границы штата. И я еще ни разу не слышал, чтобы полиция арестовала только из-за этого…

– Верно, – прервал меня Хоуген. – Но вы помните процесс? Тилфорд работал в молочной фирме «Лейксайд», в маслобойном цехе. Стань известно об этом маргарине, знаете…

– Уволили бы? – подсказал я.

– Конечно, – подтвердил Хоуген, – поэтому Тилфорд и показал полицейским куда-то на запад и крикнул: «Вон он!»

– Понимаю желание Тилфорда отвести внимание от собственной персоны, – сказал я, – но когда меня и еще полдюжину человек притащили с соседних улиц и поставили перед ним, почему он не сказал просто, что не узнает никого из нас?

– Именно это он и хотел сказать, но когда полицейские расспрашивали о происшедшем, он почувствовал, что вызвал их подозрение тем, что сильно покраснел. Подумав опять о злополучном маргарине и вероятном обыске, он указал на одного из вас и произнес: «Вот он! Он самый!»

– Значит, решив остаться незапятнанным, он с легкостью отправил меня в тюрьму?

– Не совсем так. Он хотел добраться до дому, спрятать маргарин в холодильник, после вернуться обратно в полицию и заявить об ошибке.

– Но, очевидно, не сделал этого?

– Нет. Потому что именно в тот момент, когда Тилфорд закончил давать показания о личности вора, Кларк узрел возможность прославиться и, выступив вперед из небольшой толпы, так сказать, запел свою песню. И уже позже Тилфорд, думая, что показания мистера Кларка о личности вора верны, решил не менять собственные показания, дабы не поставить под удар другого свидетеля. Полиция ведь может усомниться, и тогда не оберешься неприятностей.

Да-а, ситуация!

– И точно так же Кларк посчитал. Имея правдивые показания Тилфорда, не составляло труда сделать саморекламу?

Хоуген кивнул.

– Именно так развивались события до момента, когда Макинтайер открыл у Кларка косоглазие. Однако тому выписали очки двумя месяцами позже вашего заключения. Кларк не мог просто так прийти и сказать об обмане. Последовало признание о неполной уверенности в вашей вине. После, когда Тилфорд узнал об этом, его начала мучить совесть, и в конце концов он сознался, что тоже не уверен в виновности мистера X, то есть вас. И вот вы здесь, свободны, как птица.

– Очевидно, Кларк и Тилфорд не скажут всей правды властям. Почему вы говорите ее мне?

– Потому что прошу о сочувствии и снисхождении. Они неплохие люди. И не хотели причинить вам зла.

– Но умудрились лишить меня четырех лет свободы.

Он примиряюще поднял руку.

– Вдвоем свидетели все обсудили. Согласились, что могла иметь место маленькая судебная ошибка, и они готовы искупить вину, выплачивая еженедельно по пятнадцати долларов каждый. До конца жизни.

Полминуты я обдумывал предложение.

– Не лучше ли дать какую-то определенную сумму? Например, шесть тысяч долларов?

Частный детектив лукаво улыбнулся.

– А когда вы получите эти шесть тысяч, что вам помешает все же отомстить Кларку и Тилфорду? – И захихикал. – Нет. Я им посоветовал платить вам таким образом, чтобы у вас не возникло искушение убить кур, несущих золотые яйца.

Я призадумался вновь.

– Ладно, пусть это и будет им наказанием, – был окончательный мой ответ.

Мы по-приятельски расстались с Хоугеном, и я зашел в ближайшую пивнушку. «Какие странные повороты судьбы, – думалось мне. Пошел к Мату Нелсону, чтобы выплатить по чеку 876 долларов и 14 центов. Долг есть долг, пусть даже и такому растяпе, как Нелсон, а вместе этого…»

Я отпил виски… Что касается Кларка и Тилфорда, то не желал бы им долгой жизни, но и не собираюсь влиять на естественную продолжительность ее… Сейчас у меня двенадцать тысяч долларов и еженедельная рента в тридцать долларов. Так человек начинает осторожничать, избегать риска. Но нет, я должен закончить работу. Это вопрос профессиональной гордости. До сих пор я никогда не терпел фиаско…

Поэтому в два часа ночи я снова был перед сейфом в гастрономе господина Карнецки, однако на этот раз не совершил ошибки – не задел за провод сигнализации.