Текст книги "Железный мустанг"

Автор книги: Джек Логан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Джек Логан
Железный мустанг

1

– Перегонять скот – все равно что отправлять нужду в ненастную погоду, – философски изрек И. В. – В обоих случаях можно искупаться не только в славе, но и в дерьме.

Слокум механически кивнул головой и зевнул. Он уже был сыт по горло бесконечными разглагольствованиями И. В. о мире, Западе, людях, скотине и дерьме, которыми тот его пичкал всю дорогу до Абилина и все обратные шестьдесят миль к юго-востоку от Ашланда, штат Монтана. Не то чтобы И. В. был самым большим треплом и занудой, с которым Слокуму когда-либо доводилось гонять скот, но семьсот миль верхом вокруг Черных гор по границе Плохих земель, через Великие равнины – вымотают душу из кого угодно. В монотонно-размеренном течении времени звук человеческого голоса действовал на нервы, как жужжание пчелы перед носом.

И. В. – иначе его никто не называл – коренастый, похожий на круглый кактус мужчина с розовой лысиной, одетый в задубевшую от пота грязно-серую куртку из грубой бумажной ткани и кожаные штаны, которые выглядели так, будто по ним прошлось десятитысячное стадо буйволов, Вилей Ханикатт – самый тощий и ленивый пьянчуга и бездельник, которого только приходилось встречать Слокуму (И. В. втихомолку утверждал, что Ханикатт будет слизывать пот с бычьих яиц, если его фляга с виски когда-нибудь опустеет), и Вэйд Симпсон, большеглазый, зеленый как трава юнец, который божился на Библии, что ему уже двадцать, и для солидности жевал табак «Боевой Топор», – все трое входили в число тридцати двух человек, которые, глотая пыль и дождь в течение всего лета, перегоняли скот Форда Сирлза на рынок в Абилине. Бесконечная тряска в седле, рев животных с утра до полудня и с полудня до вечера, поиски отбившихся от стада, жара, жажда, ветер, змеи, скука и в конце жалкая кучка «зелененьких», ровно столько, чтобы кое-как пережить зиму в условиях, далеких от комфорта, – все это мало сочеталось с представлением Слокума о нормальной жизни. Но пока ему, как и другим, приходилось заниматься именно этой работой.

Никто из тех, кого он знал, не считал работу пастуха приятным времяпровождением. На протяжении всего пути этот вопрос обсуждался десятки раз. Однако как ни крути, а Форд Сирлз платил на целую треть больше, чем любой другой скотовладелец в округе, у которого Слокуму случалось работать, поэтому, когда ему предложили эту работу, он долго не раздумывал.

– Он наверняка щедрый тип, – заметил Ханикатт, прихлебывая из фляги.

Сделав солидный глоток, он тщательно закупорил ее пробкой и повесил на место рядом с пороховницей.

– А я все-таки не понимаю, почему он не расплатился с нами в Абилине? – сказал Слокум. – Ехать обратно в Монтану не имеет никакого смысла. Пустая трата времени, на мой взгляд.

– Похоже, мистер Сирлз забыл поинтересоваться твоим мнением, – встрял в разговор И. В.

– Надо ехать туда, где деньги, – произнес их молодой спутник – Банк в Ашланде, наверное, ломится от долларов и только и ждет, чтобы с нами поделиться.

Солнце уже садилось, светлый круг, полузакрытый синебрюхим облаком – предвестником скорой бури. Двадцать минут назад они миновали каменный брод на Порошковой реке, где смыли дорожную грязь с лошадей, одежды, остудили лицо и голову прохладной влагой.

Все четверо падали от усталости. Они достигли уже того состояния, когда восемь часов сна, завернувшись в одеяло у тлеющего остатка маленького костра, не могли возместить израсходованной за день мускульной энергии и придать гибкость телу и его членам. Слокум не мог припомнить, чтобы он когда-нибудь так уставал. У него было такое чувство, как будто его протащили за ноги через щель в двери коровника, выжав все соки из его костей и всю кровь из вен и артерий. Ему казалось, что он похож на вялую, мокрую крысу. Ковбой судорожно ловил воздух ртом, не в силах сделать глубокий вдох. Его голова, шея, глаза, внутренности разламывались от усталости. Руки, сжимающие поводья на уровне груди, казалось, утратили всякую чувствительность. Но из всех органов наибольшие мучения ему доставлял позвоночник, узкая цепочка хрящей, протянувшаяся от копчика до затылка. На протяжении более тысячи миль его подбрасывало, трясло, гнуло, ломало, толкало, било об твердое, как камень, седло. Слезать с лошади стало настоящей пыткой, особенно когда приходилось ступать на землю. Боль тупо отдавалась в крестце. Когда же Слокум садился на лошадь, осторожно устраиваясь в седле, боль с такой силой пронизывала его тело, что это было похоже на взрыв бомбы, зажатой между ног.

– Как насчет того, чтобы сделать привал, разжечь огонь и немного подкрепиться? – спросил Ханикатт.

– Я за, – поддержал его юноша.

Слокум замотал головой со всей энергией и выразительностью, которую позволяла ноющая шея.

– Нет, спасибо. Нам осталось каких-то сорок вонючих миль. Доберемся до места – будем отдыхать. Я сказал: едем дальше!

– Он прав, – заметил И. В.

Они ехали по широкой полосе скошенной травы, покрывавшей весь ландшафт, однообразие которого изредка нарушалось небольшими островками полыни. Чуть дальше виднелась река с поросшими ивняком берегами, а за ней на западе вырастала гряда скалистых гор Рокиз, напоминавших гигантскую красную игуану, припавшую к земле перед смертельным прыжком.

Воздух был душным, приближался дождь. Ветерок стих, позорно дезертировав перед лицом огромной тучи, накапливавшей ярость в синем небе. Они ехали навстречу сгущавшейся мгле – сквозь вечерние сумерки, только сухой перестук копыт по твердой земле нарушал тишину.

Слокум зевнул в кулак и с тоской подумал о простых прелестях жизни, в которых они были вынуждены себе отказывать за время своего нелегкого пути до Абилина: мягкие белые бедра, которые воспевал Ханикатт, горьковатое, приятное тепло виски, наждаком проходящее по всем внутренностям. Вкусная еда, веселая компания, игра за столом, короли, дамы, красные и черные тузы, появляющиеся в руке, растущая гора фишек, голубой табачный дым, обволакивающий головы игроков.

Там, впереди, его ждали триста «зелененьких», запакованных в конверт с надписью: «Дж. Слокуму». Триста хрустящих бумажек, которые обеспечат ему самую прекрасную жизнь, которую только можно купить за деньги в этой части мира. Это, конечно, не Мехико-Сити и не Фриско. Это даже не Абилин со свежевыглаженными простынями в номерах отелей, мягкими подушками и самыми смазливыми и чистыми женщинами во всем Ашланде. Но Ашланд со всеми своими прелестями стоял там, где и стоял.

«Проклятый Форд Сирлз! – выругался про себя Слокум. – Заставил нас тащиться обратно к самому началу пути, чтобы получить заработанные деньги. Мог бы, по крайней мере, предупредить, когда нанимал на работу».

Чем больше он об этом думал, тем сильнее в нем росло чувство негодования. За все те годы, что он провел на этих территориях, ему приходилось перегонять все виды четвероногих животных. И всегда оплата производилась на месте доставки. Ни разу ему не приходилось возвращаться назад для окончательного расчета.

– Дай бог, чтобы эта толстобрюхая скотина сейчас сидела в своем кресле-качалке с коробочкой на коленях. Во имя общего блага! – процедил он сквозь зубы.

– Ты что-то сказал, Джон? – спросил его И. В.

– Да так, ерунда. – Он смахнул пот с конской шеи себе на штаны. – Послушай, И. В., а что ты знаешь о Сирлзе?

– Он честный парень, если тебя это волнует.

– Откуда тебе это известно?

– Ашландцы так говорят. Он здесь живет еще с войны. Много лет. Ребята утверждают, что у него незапятнанная репутация.

– Почему же он не расплатился с нами в Абилине?

– Я точно не знаю.

В разговор вмешался Ханикатт:

– Покупатели – Голландец и Француз – заплатили ему вперед, насколько я слышал.

– Ничего подобного, – возразил юноша. – Он настолько богат, что у него хватит средств на счетах Ашландского банка, чтобы расплатиться со всеми. А деньги за скот он кладет прямо в банк в Абилине. Тот платит больший процент.

– Кто это тебе сказал? – поинтересовался И. В. – Какая-нибудь крошка?

– Повар.

– Святой Иисус! Человек, который ворует столько муки, бекона и бобов, не может быть не в курсе.

Юноша откусил кусочек плитки табака и усмехнулся.

– Он состоял в «Трипл С» десять лет. Он-то знает, что происходит в округе.

– А ты давно состоишь в «Трипл С»? – спросил его Слокум.

– С апреля.

– А чем ты занимался до этого?

– Работал дома на ферме.

– А где твой дом?

– За Ашландом. Мой старик, сестра, брат и я выращиваем бобы и сахарную свеклу.

– А как ты попал в пастухи? – спросил Ханикатт. Юноша сосредоточенно прожевал табак, вытер тыльной стороной

грязной перчатки небольшую коричневую струйку, сбегавшую по его

подбородку, и уныло ответил:

– Старик отдал концы. Мы успели вспахать и засеять поле, и я решил, что, пока появятся первые всходы, неплохо было бы заработать немного лишних денег, чтобы к урожаю в октябре нанять несколько дополнительных рук.

– Хорошая мысль, Вэйд, – одобрительно сказал Слокум.

Он заметил, что юноша горделиво выпрямился и расправил плечи, польщенный комплиментом. Слокум вдруг почувствовал себя очень старым и измученным. «Таким же был я сам, – думал Слокум, – только занятие у меня было другое». В пылу юношеской горячности он натянул на себя серый мундир и отправился защищать идеалы Конфедерации.

Четыре года войны, четыре кровавых, беспорядочных, грохочущих года отступлений по заваленным трупами дорогам к полному поражению. А послевоенные годы, где они? Сколько он сменил профессий? Сколько раз бывали неприятности с законом? Пьянки, потасовки, продажные женщины, светлые дни, темные ночи и скитания от Чиапас до канадской границы, от Калифорнии до Кентукки. Все было – и плохое, и хорошее, порой приходилось нелегко, а иногда бывало совсем невмоготу. Друзья, враги, смех, облегчение, боль – всего не перечислишь. Годы утекли в одно мгновение.

Он смотрел на юношу со смешанным чувством восхищения и зависти. Он никогда не был таким, как этот мальчик: молодым, неопытным, целомудренным, с нежной кожей, не употреблявшим ничего крепче той коричневой бурды, которую повар именовал кофе.

– Я хотел спросить тебя, Вэйд, – произнес Слокум. – Нескромный вопрос. Прости мою назойливость, но скажи мне честно: сколько тебе все-таки лет?

– Шесть – двадцать, – огрызнулся юноша.

– Это больше похоже на расписание поездов, чем на возраст, – вставил И. В., посмеиваясь.

– Двадцать? – переспросил Слокум.

–Угу.

– Когда ты получишь деньги, ты вернешься на ферму? – поинтересовался Ханикатт.

– Вообще-то я собирался так сделать, но теперь не знаю. – Юноша потрепал по шее своего коня. – Перегонять скот гораздо интереснее. Побывать в Абилине с его деревянными улицами, женщинами и все такое прочее. Согласитесь, что это не самый худший способ зарабатывать на жизнь.

– Конечно не самый, – вспылил Слокум, – особенно для тех, у кого рыбьи мозги в голове!

– Я…

– Послушай доброго совета, сынок. Забирай деньги и возвращайся домой. Выращивай бобы, пока не станешь богатым, как Сирлз. Женись на самой красивой девушке в округе, роди себе шесть здоровеньких ребятишек и, когда тебе стукнет семьдесят, собери их вместе с внуками и расскажи, как в молодости ты гонял скот в Абилин.

Юноша пожевал, сплюнул и снова начал жевать.

– Если вам это занятие не по душе, почему же вы им занимаетесь?

– Когда у человека пусто в кармане, ему выбирать не приходится, – заметил И. В.

– Аминь, – отозвался Слокум.

Грозовая туча, нависшая над горизонтом, увеличилась вдвое. Ветер гнал ее прямо на них, задевая за высокие пики гор.

– Скверная погода и скверное виски, – продолжал рассуждать И. В., – вместе составляют самое мерзкое сочетание. Одно донимает снаружи, другое изнутри. Существует только один выход из этого положения.

– Я не спрашиваю какой, потому что ты все равно нам расскажешь, – сухо произнес Ханикатт.

– Натяните шляпу до колен и блюйте, пока все не выйдет.

– Ради бога, замолчи, – не выдержал Слокум. – Давайте поторопимся. Посмотрим, как нам удастся пережить этот ливень.

Жирные капли, похожие на кусочки расплавленного свинца, настигли их у самого дома. Дождь барабанил по шляпе, хлестал по бокам лошадей. Амбар и конюшня выглядели пустыми и заброшенными в ночной темноте. Дверь в кораль была распахнута и висела на одной петле. Двухэтажный дом был погружен в темноту.

– Никого нет, – с тревогой в голосе произнес Ханикатт, подъезжая ближе.

– Пусто, как в барабане, – подтвердил Слокум.

– Ну-ну, нечего задирать хвосты раньше времени, – сказал И. В. – Возможно, Сирлз уехал в город.

– Будем надеяться, – ответил юноша.

И. В. одним жестом унял их нарастающую тревогу.

– Ерунда, не стоит волноваться.

– Сейчас выясним, – процедил Слокум.

Ашланд был полон огней и веселья, хотя ставни окон во многих домах были тщательно прикрыты в ожидании скорой грозы. Все четверо спешились, потянулись, разминая затекшие члены, привязали коней, ослабили подпруги и остановились перед дверьми салуна Дикенсона. Его посетителей, видимо, мало беспокоила приближающаяся буря, во всяком случае не настолько, чтобы помешать их веселью. Звенели бокалы, смех сливался с нестройным гулом голосов а пианист наигрывал модный куплетик:

Она была дочкой министра

С манерами как у княжны.

Не отличала воду от виски

И голую правду от лжи

Давайте выпьем, – предложил Ханикатт. – Мне надо наполнить свою флягу.

– Чуть погодя, – сказал Слокум. – Сперва давайте разделимся и поищем Сирлза. Встретимся на этом самом месте через десять минут.

– Говорят, когда он в городе, то останавливается вон там, – сказал юноша, указывая вдоль по улице. – «Кловер Хаус».

В разговор вмешался какой-то длинный разиня. Во рту у него торчала кривая сигара, на рубашке не хватало половины пуговиц, и от него за версту несло запахом пшеничного виски.

– Простите, друзья, я не ослышался? Вы ищете Форда Сирлза?

– Знаешь, где он? – спросил Слокум.

– Вы с ним немного разминулись. – Незнакомец явно находил нечто забавное в своем ответе. Слокум не понимал, что означала усмешка на его отвратительной физиономии, но то сомнение, которое зародилось в его мозгу при виде покинутого ранчо, зашевелилось с новой силой. – Он смотал удочки четыре часа назад!

У всех четверых отвисла челюсть.

– Что ты мелешь! – прорычал Слокум.

– Я просто объясняю, что его нет в городе, – ответил незнакомец, расплываясь в издевательской улыбке. – Говорят, он отправился в Майлз-Сити. А вы, ребята, приехали из Абилина? – Они кивнули. – Остальная группа прибыла всего полчаса назад. Они чуть не разнесли город, когда узнали, что он смылся.

– Господи! – выдохнул И. В.

– Сволочь! – прошептал Ханикатт. – Толстая сука, ворюга!

– Он не мог, – растерянно бормотал мальчик. – Он не мог так поступить!

Слокум молчал, с трудом сдерживая кипевшую в нем ярость.

– Через Майлз-Сити проходит железная дорога «Норзен Пасифик», – сказал И. В. Незнакомец кивнул.

– Совершенно верно, проходит.

– С какой стати он бы направился в сторону железной дороги, если бы не хотел успеть на поезд, – рассудительно произнес Ханикатт. – Весь вопрос в том, куда он собирается удрать.

– Да уж понятно, что не на Запад, – зло ответил Слокум и выругался.

– Чем Восток лучше? – поинтересовался Ханикатт.

– Я скажу тебе, чем лучше, – вмешался И. В. – Я знаю этот маршрут. Поезд доходит до Миссуолы, затем поворачивает на северо-запад и через Айдахо попадает в Боннер-Каунти.

– Боннер-Каунти здесь недалеко. – Слокум задумчиво потер подбородок. – Я там работал два года назад. Он может доехать прямо до Форка или даже до Хоупа, сойти и попробовать дилижансом добраться до границы. Это миль семьдесят. Подумайте сами. Если кто-то из ребят грабанул бы банк и помчался к ближайшей железнодорожной станции, то какой самый надежный путь для побега?

– Конечно в Канаду, – произнес И. В.

– Боже милостивый! – прошептал юноша.

– Хватит божиться! – решительно сказал И. В. – И не распускай слюни, мы его догоним. И ты получишь свои деньги. Мы все получим.

– У свиньи в заднице ты их получишь, толстопузый, – вмешался незнакомец.

Засунув руки по пояс и откинув голову назад, он оглушительно захохотал, его небритая физиономия приняла красноватый оттенок. Слокум сжал кулаки и шагнул вперед, но И. В. загородил ему дорогу.

– Подожди, Джон.

Его кулак описал быструю широкую дугу и пришелся точно в челюсть незнакомца. Оборвав смех, весельчак грудой мокрого белья шлепнулся на землю.

– Нам не догнать поезд, – удрученно заметил юноша. – Моя лошадь так измотана, что еле держится на ногах.

– Черта с два, – решительно ответил Слокум. – Мы достанем свежих лошадей, может, поменяем на этих. Затем поскачем в Миссуолу по тому пути, что и эта ворона. Там поезд делает круг, а затем дорога идет в гору. Мы отрежем всю юго-западную часть.

– Но ведь это еще почти четыреста миль верхом, – заметил И. В.

Слокум рассвирепел.

– Хоть четыре тысячи, мне плевать! Эта толстая сука украла у нас деньги. Он доберется до Боннер-Каунти, перейдет границу, и только мы его и видели.

Лицо И. В. приняло страдальческое выражение.

– Джон, ты не представляешь, как у меня болит задница.

– Так стисни зубы и терпи! – воскликнул Ханикатт. – Мне лично плевать, даже если она треснет пополам. Если надо, я буду ехать стоя. Я за предложение Слокума. В погоню!

– Я с вами! – воскликнул юноша. Слокум отрицательно покачал головой.

– Как бы не так. Ты отправишься домой. Когда мы его догоним, мы вернем тебе твои деньги.

– Подите к черту, мистер Слокум! Если вы едете, то и я с вами. И. В., Ханикатт и Слокум обменялись взглядами.

– Он имеет право, Джон, – спокойно произнес И. В. Лежавший у их ног без сознания незнакомец издал стон и зашевелился. Никто не обратил на него внимания. Слокум на мгновение задумался.

– Хорошо, Вэйд, можешь ехать с нами. Но если станет жарко, ты останешься сзади и держишься в тени, понял? Я не хочу, чтобы твоя смерть была на моей совести.

– Если станет жарко, можете на меня рассчитывать. Я умею обращаться с шестизарядным револьвером.

– Я тебе говорю…

– Ради бога, – оборвал их Ханикатт. – Хватит трепать языком. Надо двигаться.

– Видите в конце улицы стадо? – спросил юноша, указывая в нужном направлении. – Оно принадлежит Стэси Кумбсу. Они были большие друзья с моим отцом. Сейчас я все устрою. Это будет выгодный обмен.

3

Как это бывает довольно часто с планами, составленными и выполненными наспех, сомнения по поводу идеи преследования Форда Сирлза начали глодать Слокума буквально через несколько минут после того, как отважная четверка на свежих лошадях покинула город и окунулась в объятия бури. Фляга Ханикатта была до краев наполнена виски, револьверы до отказа набиты патронами, а в глазах горел холодный огонь. Всем грезился толстяк с поднятыми вверх руками, пояс, туго набитый деньгами, и слова оправдания, срывающиеся с его лживых уст.

Здравый смысл подсказывал Слокуму, что Сирлз, скорее всего, сев на поезд в Майлз-Сити, доедет до самой северной точки – Хоупа, что в Боннер-Каунти, а оттуда уже будет добираться до 1 границы.

Единственная трудность со здравым смыслом, с которой неоднократно приходилось сталкиваться Слокуму, заключалась в том, что он не всегда оказывался действительно здравым. Многие люди пренебрегали им, и Сирлз мог оказаться из их числа. Даже такие трезвые умы, каким должен бы быть Сирлз, судя по его удачливости, порой изменяли логике, подчиняясь какому-то капризу, и действовали совсем не так, как этого можно было от них ожидать. В любом случае, думал Джон, у них нет ни выбора, ни времени, чтобы спокойно сидеть и обсуждать различные варианты.

Они были на верном пути, они были просто обязаны. Если они ошиблись – значит, они ошиблись, и здесь уже ничего не поделаешь. Покончив с этим, Слокум принялся за оставшиеся сомнения. А что, если этот весельчак, все еще валяющийся перед салуном Дикенсона, придумал всю эту историю сам? Что, если он профессиональный шутник? Что, если, пока они мчатся в погоню за призраком, кристально честный, респектабельный и добропорядочный Форд Сирлз сидит спокойно в своем номере в «Кловер Хаус», раскладывает на столе пухлые пачки денег и ждет, когда его верные служащие постучатся в дверь и потребуют свою плату? Никому из них и в голову не пришла мысль проверить «Кловер Хаус» перед тем, как покинуть город.

В довершение всех бед гроза разразилась с новой силой, обрушивая на них сотни литров воды, слепя лошадей и превращая дорогу в жидкое месиво.

– Четыреста миль по такой дороге превратят наших лошадей в ходячие скелеты, если они, конечно, раньше не сдохнут! – прокричал И. В.

– Не беспокойся о лошадях! – крикнул в ответ Слокум. – Будет им и отдых, и пища!

Он одобрительно потрепал по голове своего коня и еще раз мысленно поблагодарил Вэйда Симпсона, который благодаря своему знакомству со скотовладельцем сумел выгодно обменять их измученных животных.

Дождь без устали стучал пятидесятифунтовыми молотками по их склоненным головам. Ветер трепал пончо на Слокуме, и весь он ниже пояса промок до нитки. В ботинках хлюпала вода, а лошадь, пытаясь противостоять бешеному натиску урагана, жалобно фыркала и храпела.

Они продолжали ехать, держа путь на Литл-Биг-Хорн и Бювиас-Крик. Слокум и И. В. ехали рядом, периодически поглядывая через плечо на небо в надежде увидеть хоть небольшой просвет в темном небе. И. В., как выяснил Слокум, приходилось работать на «Сэнтрал Пасифик» – железной дороге, связывающей Сакраменто с Огденом в Юте. Он проработал кочегаром на паровозе два с половиной года и при случае не забывал вставлять, что кочегар является самым важным членом паровозной бригады.

– Пассажирский или товарняк! На любом поезде машинист зависит от кочегара, выполняющего самую грязную работу. Помимо сгибания спины и поддерживания постоянного давления с помощью угля, в котором попадаются зеленые от времени деревяшки, у вас на попечении еще находится двигатель, который давно уже пора выбросить на свалку. Вы считаете, что пасти скот тяжело? Черт меня подери, подбрасывать уголь в топку в шесть раз тяжелее. Те из нас, кто имел удовольствие испытать это на себе, считают это гениальной репетицией перед Адом. Начинается с того, что вы берете масло, жир и драите этот проклятый двигатель, как горничная комнату. Затем натираете медные части, моете паровозную будку и окна, приводите все в порядок от скотосбрасывателя до тормозного вагона. И все свое свободное время вы учитесь забрасывать уголь в топку. Хитрость состоит в том, чтобы разбрасывать его равномерно, так он меньше дымит. Раз я забросил в топку четыре тысячи восемьсот фунтов угля в течение двадцати восьми минут. Что является мировым рекордом. Чуть не сломал себе хребет и с тех пор к лопате и не притрагиваюсь. Доктор сказал – нельзя.

– Все это чертовски интересно, – громко ответил Слокум. – Но меня больше интересует, с какой скоростью движется поезд, на котором, как мы считаем, он едет? Не могла буря немного задержать его движение?

– Нет, черт побери. Поезд может остановить только снег на рельсах, разобранные пути, стадо бизонов, коров или диких мустангов, и еще саранча.

– Саранча?

– Вот-вот. Я знавал одного парня (он работал тормозным кондуктором на железнодорожной ветке «Канзас Пасифик»), который рассказывал, как поезд, на каком он ехал, задержала саранча. Их налетело целое облако, огромное, как та туча, что мы только что видели. Миллионы! Скиллионы! Они завалили пути по дымовую трубу. Ведущие колеса скользили по ним как по льду. Всей бригаде пришлось высыпать на рельсы и лопатами расчищать пути.

– Ты жалкий лгун, ты знаешь об этом?

– Это я-то? Спроси любого железнодорожника – может такое быть или нет.

– С какой скоростью движется поезд?

– Восемнадцать миль в час.

– А быстрее он может?

– Не должен. Он обязан идти с той же скоростью, что и товарняк, то есть восемнадцать миль в час. Видишь ли, в служебном вагоне каждого поезда есть такая штука, которая зовется голландскими часами. Она показывает скорость движения. Если машинист ее превысит, то с него снимут стружку, причем наверняка. И никаких оправданий по поводу снижения или повышения скорости на железной дороге не принимают.

– Сколько, по-твоему, от Майлз-Сити до Миссуолы?

– Миль пятьсот. Да еще миль шестьдесят пять – семьдесят от Ашланда до Майлз-Сити. В лучшем случае вся дорога займет у него часов шестьдесят. Включая остановки по расписанию. И помимо расписания. Да еще подъем в гору, где он тащится медленнее пешехода.

– Это, черт меня подери, самая утешительная новость за все наше путешествие, – хмуро заметил Слокум.

Дождь начал затихать и вскоре совсем перестал. Из-за горизонта медленно, как бы нехотя, показалось бледное и желтое, как лимон, солнце. Местность становилась все более холмистой, словно предупреждая о приближении Рокиз, которые мертвой громадой высились впереди. Трава исчезла, зато стали попадаться деревья, и среди них сосны. На следующий день ближе к вечеру они миновали Кэйюз-Хиллс, где сделали второй привал и напоили лошадей. К своему удивлению, Слокум обнаружил, что эта дополнительная езда уже никак не отражается на его измученном теле. Наверное, подумал он, я слишком взвинчен, чтобы обращать внимание на ноющие от усталости мышцы. Если бы Сирлз отправился в Фербенкс или на Северный полюс, он бы, не раздумывая ни минуты, пустился следом.

И. В. повернул свою грушевидную голову и посмотрел на высоченные пики гор, стоящие у них на пути. Перевал, черной трещиной пробегающий между ближайших вершин, отсюда казался не толще двух пальцев. Здесь, на высоте, воздух был чище, прохладнее, чем на равнине. Они стояли, захваченные величественной картиной, с благоговейным трепетом взирая на могучих каменных гигантов, мертвой громадой нависающих над их головами. Казалось, только крылья могут поднять и перенести людей через эти неприступные скалы. Остроконечные вершины кутались в белоснежные мантии, ослепительно сверкающие на солнце. А над ними висело небо, голубое, как глаза младенца.

– Вот то место, где мы и поезд наверняка снизим скорость, – произнес И. В. с несвойственной ему покорностью в голосе. – Они такие большие, высокие и длинные. Стена, воздвигнутая господом, чтобы не допускать таких грешников, как мы, в благословенную землю с молочными реками и кисельными берегами.

– Держи курс на запад и продолжай трепаться, – сказал Ханикатт. – Ты что, предлагаешь прорубить насквозь туннель?