Текст книги "Стервятники (Мертвый сезон)"

Автор книги: Джек Кетчам

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Разумеется, ступени отчаянно скрипели, хотя казались вполне надежными. Наверху лестницы имелась еще одна дверь – Карла открыла ее, ступила на лестничную площадку и потянулась рукой к выключателю.

На чердаке и в самом деле сам черт сломал бы ногу, так что о какой-то серьезной уборке не могло идти и речи. Судя по покрытию пола, там обосновались едва ли не все виды и подвиды грызунов. Просто какое-то царство помета. А кроме того, она не исключала и летучих мышей, неожиданно вспомнив, что в деревнях всегда так: если обнаружишь на чердаке обычных мышей, то там же обязательно встретятся и летучие. Надо будет ночью посмотреть, оправдаются ее предположения, или она все же ошибалась. Короче говоря, о генеральной уборке она решила забыть напрочь.

Скопившаяся на чердаке грязь лежала буквально слоями, а потому ей не хватило бы никаких сил вычистить все помещение. Из имущества же там не было ровным счетом ничего полезного и тем более ценного. На полу валялись несколько плечиков для одежды, старый, насквозь промокший от воды, а потом задубевший от жары матрас; не менее древний, и к тому же тяжеленный комод, большая часть ящиков которого отсутствовала; непонятно откуда взявшаяся здесь ржавая коса.

Вот, пожалуй, и все. На чердаке имелось лишь одно-единственное окно, да и то маленькое и основательно заляпанное слоями грязи и пыли. Рядом с дымоходом лежала стопка покоробленных от времени журналов, альманах за 1967 год и несколько старых комиксов – «Детектив» и «Пластмассовый человек». Комиксы показались ей вполне приличными, она подняла их и тут же ощутила характерный, показавшийся ей таким приятным, чуть заплесневелый аромат старой бумаги. Ей всегда нравился этот запах, навевавший воспоминания о проведенном в Нью-Йорке детстве, скошенной траве в родной деревне и прочих милых и почти забытых вещах.

Карла перенесла комиксы на лестничную площадку и, чуть пригнувшись, подошла к окну. Надо хоть немного здесь проветрить, – подумала она. Нащупав рукой задвижку, она потянула оконную створку на себя и, чуть отступая назад, распахнула ее, одновременно с этим чувствуя, что что-то оттолкнула ногой. В полутемном помещении чердака было трудно разглядеть, что именно отлетело в его дальний угол, однако у нее возникло ощущение, что она... что-то разбросала, потому что совершенно отчетливо услышала, как неведомое «что-то» покатилось по полу. Сейчас, когда оконце оказалось открыто, на чердаке стало чуть светлее, хотя Карле и тогда пришлось встать на колени, чтобы разглядеть заинтересовавший ее предмет. Она пристально всмотрелась – так, а это еще что за чертовщина?

Карла смотрела на горстку костей; меленькую, аккуратную кучку. Она не взялась бы с уверенностью судить, чьи именно это были кости, хотя смутно предположила – скорее всего, птичьи. Ну да, конечно, вот длинные хвостовые перья, вот другие, покороче, беленькие, сложенные крошечной горкой. Она также опознала несколько тонких палочек – это были крохотные плечевые кости и отдельные части позвоночника. Не ускользнуло от ее внимания и то, что все они были начисто лишены остатков мяса. Скорее всего, насекомые поработали. А на вид довольно старые. Вот только вопрос: как они здесь оказались?

Отступая от окна, она столкнула лишь часть их, тогда как остальные продолжали лежать на полу аккуратной пирамидкой диаметром что-то около фута. Как если бы их специально смели в одно место, а потом так и оставили, скорее всего, забыли. Ну да, конечно, кто-то принялся было подметать пол, да так и не закончил начатую работу. Судя по всему, так оно и было.

Но почему только кости и перья? Весь пол был покрыт комочками чьего-то помета, но в пирамиду он почему-то не попал. Или это дело лап какого-то животного, которое обычно так всегда и поступает? Например, сова или кто-то еще в этом роде? Карла принялась припоминать, чему ее учили на уроках зоологии, хотя ей трудно было представить себе какую-то птицу или. Боже упаси, крысу, которая подобным образом собирает остатки своей трапезы. Впрочем, так уж ли все это невозможно? С другой стороны, это больше походило на дело рук именно человека, например, ребенка. Она вспомнила лежавшую у дымохода стопку комиксов и тут же представила себе бедного, одинокого, наполовину лишившегося рассудка ребенка, который здесь, на грязном чердаке, собирает в кучку косточки цыпленка, пока где-то внизу ожесточенно бранятся его родители. Интересно все-таки, кто же здесь жил раньше?..

Карла вернулась на лестничную площадку и подняла стопку комиксов. Надеюсь, малыш, что я не ворую вещи с твоего потайного склада, – подумала она, после чего спустилась вниз и взяла щетку и совок. Было в этой кучке что-то такое, что ей определенно не понравилось, а потому лучше убрать ее поскорее, не тратя времени зря.

16.35.

Питерс поднял взгляд на висевшие на стене старинные часы Пэбста и заказал вторую кружку «будвайзера». За исключением его самого и сыновей Пинкуса, посетителей в баре «Карибу» не было. Его окружал приятный, спокойный, темный интерьер, который ему всегда так нравился.

Хэнк поднес ему кружку и поставил рядом с тарелкой, в которой лежал наполовину съеденный сандвич с индюшатиной. У столь запоздалого обеда, считал Питерс, были и свои преимущества, хотя сам он все же не намеревался поступать так каждый день. По крайней мере, к этому времени всегда можно было основательно проголодаться – хотя нельзя было сказать, чтобы он когда-либо жаловался на отсутствие аппетита. Да и потом, за едой следовало как следует расслабиться, а разве в обеденное время такое возможно? В этом, кстати, заключалась одна из проблем жизни городского полицейского – всегда приходилось быть окруженным массой людей. А там, где толчея, всегда найдутся люди, которые так и норовят поделиться с тобой своими проблемами, пожаловаться, а то и сами дожидаются, когда ты расскажешь им парочку забавных историй.

Ну просто никак не удается посидеть спокойно, в тишине. В маленьком городке все всегда обо всех и обо всем знают, а полицейскому приходится за всем этим зорко присматривать. Такова уж работа – по крайней мере, именно такой она представлялась этим людям. Питерс же смотрел на нее несколько иначе. Его работа заключалась в том, чтобы поддерживать мир и порядок, и в первую очередь это относилось к его собственному миру. А потому он старался избегать всевозможных вопросов и рассказов – но разве подобное возможно? В небольшом городке слишком мало выдающихся личностей, и люди норовили подолгу обсасывать каждую становившуюся им известной мелочь о них.

Взять хотя бы сегодняшний несчастный случай. Что и говорить, переполох поднялся нешуточный. А все потому, что в нем оказались замешаны; люди из Бостона. Впрочем, в районе Мертвой речки всегда что-нибудь случается. Еще тогда, в июне, когда они только приехали, Питерс готов был поспорить, что эта дамочка Ландерс рано или поздно обязательно попадет в какую-нибудь беду. Как-то так получилось, но ей все же удалось продержаться почти до самого дня их отъезда – но тут уж ничего не попишешь, – подумал он, – лучше поздно, чем никогда.

Но та и в самом деле оказалась не женщина, а какая-то клуня городская; тот самый тип дамочек, которые как только окажутся на природе, так с ними обязательно что-нибудь случается. Сколько же раз ему уже доводилось встречать таких. Типичная городская размазня, которая только и может чувствовать себя комфортно в большом городе, где тебе и удобства всякие на каждом шагу, и есть к кому обратиться, и на кого переложить свои проблемы, если что случится. Здесь же, если у тебя труба протекла – как было в июльской истории с ней же, – можно хоть целый день прождать, а то и два. Работягам здесь работенки хватает, а потому дела быстро не делаются. Там, откуда она прибыла, если что подобное и случится, то все, что от тебя требуется, это по телефону связаться с соответствующей службой, и уже через час, от силы два у тебя в квартире снова зажурчит горячая вода. Понятное дело, она к этому привыкла, да вот только здесь-то ей никак не большой город.

Ну, и что она сделала? Вызвала полицию. Вот так, взяла и вызвала его, а потом стала жаловаться на то, что, дескать, полтора суток сидит и дожидается монтера, а тот все не едет и не едет. Ну и что ему было делать? – спросил он ее. В самом деле, что, мадам? Под дулом пистолета привезти к вам Джо Фрэзера, да? Если понадобится, то и под дулом, ответила она ему.

Даже зная туристов, Питерс поначалу не поверил ушам своим. В общем, сейчас он в глубине души был даже рад тому, что сегодняшний несчастный случай произошел именно по ее вине и что это именно она врубилась в заднее крыло машины сына Уильямса, а не наоборот. А сынок Уильямса всегда был толковым парнем, тогда как эта самая миссис Ландерс – не дамочка, а прямо беда ходячая.

Впрочем, как выяснилось, и от нее тоже можно было получить хоть какую-никакую, а пользу – ведь именно благодаря ей он получил сегодня возможность пообедать в это спокойное, нешумное время.

По привычке откусив слишком большой кусок сандвича, Питерс, опять же по обыкновению, столкнулся с немалой проблемой, как бы его прожевать. Зубов толком нет, спина болит – не человек, а просто развалина какая-то, – подумал он. Да, слишком большой вес ты нагулял и слишком много лет прожил. Пора уступать должность Ширингу, благо дело, что парень сам на нее метит. Впрочем, это была старая, очень старая песня, и Питерс лучше других знал, кому он сейчас собирается втереть очки. Следовало подумать хотя бы о том, что пенсия это не зарплата, а кроме того, он не расстался бы со своей работой даже и тогда, если бы его стали сильно упрашивать. Наверное, слишком много лет жизни ей отдал, а может, просто нравилось стоять на страже закона. Впрочем, не исключено, что ему просто приятно было работать с людьми, быть среди них и время от времени протягивать им руку помощи. Думая подобным образом, он не раз ловил себя на мысли о том, что отдает приказы со смертного одра, но и это не казалось ему такой уж плохой затеей.

Сделав приличный глоток «будвайзера», он услышал, как в дальнем углу бара засуетились и зашумели парни Пинкуса. Обернувшись, Питерс увидел, как в бар вплыла Лидия Дэвис, за которой маячила фигура Ширинга, услужливо придерживавшего ей дверь. По длинному и узкому лицу Ширинга гуляла глуповатая улыбка, однако Питерс понимал, что скрыть ее парень был просто не в силах. Что и говорить, Лидия Дэвис была штучка что надо.

– Ну что, мальчики, – проворковала она, – кто угощает?

Это было у нее вместо приветствия. Она прошла мимо Питерса, не удостоив его даже взгляда: женатый, полицейский, да и вообще на пиво здесь можно было не рассчитывать. Правда, все же смилостивилась над ним и, проходя мимо, позволила старику поглазеть на свои молодые налитые груди, выступавшие из-под тонкого свитера, глядя на которые он, как и обычно, пожалел о том, что не в силах сбросить пару десятков лет и что слишком уж счастлив с собственной супругой. Зато сидевшие в тускло освещенном баре парни Пинкуса, казалось, так и готовы были проглотить ее своими взглядами. Ширинг между тем присел на соседний с Питерсом стул.

– Ты только посмотри на нее, – пробормотал он, встряхивая головой, как это сделал бы мокрый желтый пес, окажись он на его месте.

– Каждый год такое случается, – спокойно заметил Питерс. – Туристы разъезжаются по домам, и Лидия начинает задирать свой носик. С ней можно без календаря жить. Впрочем, посмотреть там действительно есть на что.

– Вот и я о том же.

– Неслабые шортики.

– И даже очень.

– Пчеломатка с Мертвой речки, – проговорил Питерс и улыбнулся, хотя сделал это в основном для того, чтобы поддержать товарища. По годам армейской службы он помнил, что девицы типа Лидии водились буквально в каждом городе, куда заносила его судьба. Подобные особы жили исключительно за счет туристов. Застенчивые или просто несчастные девушки, как правило, достаточно симпатичные – но только если вокруг некому составить конкуренцию; девушки, которые в конце концов выходили замуж исключительно из страха навсегда остаться старыми девами. Интересно, понимает ли это Ширинг, который за всю свою жизнь дальше Мертвой речки, похоже, так никуда и не выбирался. Весьма сомнительно. А всего-то, что для этого требовалось, так это ненадолго отъехать в какой-нибудь соседний городок, походить по тамошним барам, послушать ведущуюся в них такую же дурацкую болтовню, увидеть все то же важничанье, фырканье; насмотришься подобного, наслушаешься, и так грустно на душе станет... Да вот только парни эти, и Ширинг в их числе, дальше Портленда, похоже, так никуда и не выбирались.

Они еще некоторое время смотрели в дальний угол бара, где, окутанный искусственно приглушенным светом, стоял музыкальный автомат, и Лидия с Джимом Пинкусом старательно выскребали из карманов четвертаки, одновременно окидывая взглядом давно знакомый ряд кнопок с названиями песен. Их ассортимент практически никогда не менялся – разве что иногда, когда Хэнк, в очередной раз основательно напившись, вконец одуревал от какой-то одной мелодии, после чего лез в подвал, выволакивал оттуда старый и замызганный чемодан с пластинками и ставил что-то «новенькое». Две недели назад он пришел в ярость от какой-то песни в исполнении Марти Роббинса, и потому сейчас под кнопкой А41 значился Элвис Пресли с его «Тебе одиноко сегодня вечером». Пластинка оказалась немного заезженной, хотя, с другой стороны, кроме Хэнка ее и слушать-то было больше некому.

На сей раз из автомата полилась песня Уэйлона Дженнингса – значит, ее поставил Пинкус, ибо Лидия выбрала бы что-нибудь более хриплое, вроде Джерри Ли Льюиса. Питерс же в очередной раз поймал себя на мысли о том, что мужчины, по сути своей, являются намного более романтическими существами, нежели женщины. Даже если мужчина этот – всего лишь молодой и грубоватый хорек типа Джима Пинкуса. Да, в чем-то они намного романтичнее женщин.

– Интересно, эти парни уже сильно накачались или пока нет? – словно обращаясь к себе самому проговорил Ширинг, который словно бы читал мысли Питерса. Впрочем, в этом не было ничего необычного: когда работаешь с человеком шесть лет или около того, подобные вещи случаются сплошь и рядом.

– Думаю, что пока не очень.

– Что-то крутоватых парней Лидия выбрала сегодня себе в спутники.

– А ты видишь здесь еще кого-нибудь?

– Ну, взять хотя бы нас с тобой.

– Мы, Сэм, представители закона. А если решил за девками приударить, то поезжай в соседний город.

Ширинг принял его слова всерьез, хотя в данном случае Питерсу этого никак не хотелось.

– Ну что ты, Джорджи... – В голосе Ширинга послышались характерные скулящие нотки, к которым Питерс за шесть последних лет также успел привыкнуть. – Ты же знаешь, что я никогда...

Питерс одарил его широкой улыбкой. С Ширингом надо было вести себя попроще.

– Не волнуйся, Сэм, – сказал он. – Элен прекрасно известно, как ты развлекаешься по вечерам. Электрический биллиард, дартс, карты, домино и пиво. Не жизнь, а просто смерть красоткам.

Ширинг осклабился. С Элен ему явно повезло, и он был бы последним идиотом, если бы стал рисковать потерей такой женщины. В подобных вещах всегда трудно загадывать наперед, однако пока что Ширинг со своей ролью справлялся довольно успешно. В тот день, когда у него перестанет это получаться, – подумал Питерс, – можно будет приступить к написанию некролога по Сэму Ширингу, поскольку в таком городе, как их, без жены и детей человека ожидал лишь полнейший упадок и крах.

– Ну ты как, до самого конца проводил этих Ландерсов? – поинтересовался Питер.

Ширинг кивнул Хэнку, чтобы тот принес ему пива.

– Ну конечно, – ответил он. – И кстати, был несказанно рад этому.

– Приятная у тебя компания получилась, – заметил Питерс. – Знаешь, всякий раз, когда попадается такая вот «дамочка с проблемами», у меня тут же обостряется желание немедленно подать рапорт об отставке. – Он сделал характерный жест рукой, словно отбрасывал от себя что-то неприятное.

Оба потягивали пиво. На музыкальном автомате уже никто не забавлялся, и в баре воцарилась тишина. Стоявший неподалеку от них бармен Хэнк с задумчивым видом смотрел в окно; заметить грустный взгляд на лице человека его комплекции было явно неординарным событием. Зажатая с обеих сторон Джимом и Джои Пинкусами, Лилия стояла, опершись о стойку бара – рука Джои была небрежно перекинута через плечо девушки. Молодежь также молчала, и Питерс поймал себя на мысли о том, что со стороны все это и в самом деле очень смахивало на романтическое увлечение. Почувствовав, что в голове начинает шуметь вторая кружка пива, он решительным жестом отодвинул ее от себя. К тому же снова дала о себе знать застарелая боль в спине, про которую доктор сказал, что причиной тому являлись слишком большие тяжести, которые Питерсу приходилось переносить на себе в молодости, да и пиво отнюдь не способствовало ее облегчению. Хотя, судя по всему, пиво тут было абсолютно ни при чем.

– Тихо сейчас в городе, – сказал он, чуть повернувшись к Ширингу. – Все разъехались.

Его напарник кивнул.

– А у меня какое-то странное предчувствие, – продолжал Питерс. – Не к добру это.

– Что за предчувствие?

– Старею, наверное, Сэм. А может, наскучило однообразие нашей жизни, вот и все.

Ширинг снова кивнул – что тут скажешь?

– С наступлением сезона появляются клоуны – туристы; в межсезонье же никого, только мы остаемся. Хотя временами мне кажется, что и мы с тобой тоже всего лишь клоуны. Сидим в этом маленьком городишке, ждем наступления лета, а рыбалка с каждым годом становится все хуже. К чему все это, а? По ночам, опять же, подолгу не могу уснуть, все ворочаюсь, ворочаюсь с боку на бок. Всего-то пятьдесят пять стукнуло, а никак места себе не могу найти. Неугомонный стал какой-то. Прямо забава какая-то. Знаешь, когда случается нечто подобное, мне всегда кажется, что кто-то вздумал над нами подшутить. Суетимся, суетимся, а ощущение такое, что все это не по-настоящему. Но у меня все равно такое ощущение, что в этом году случится что-то особенное. Вот прямо так – между сегодняшним днем и первым июня определенно что-то произойдет, по крайней мере, со мной. Выиграю джек-пот в лотерею. Или умрет какая-нибудь богатая тетушка, о которой я раньше и слыхом не слыхивал. Одним словом, что-то. И вот тогда я возьму деньжат побольше, прихвачу свою малышку и махну с ней в Париж. Я ведь бывал там уже, правда, это во время войны было. Ну да ты об этом уже знаешь. А вот за двадцать три года работы и двадцать лет супружеской жизни ничего подобного так и не произошло. Шутка, опять очередная шутка.

Питерс отклонился от стойки.

– Да ну, к черту все это, – сказал он. – Всего две кружки пива, а я уже поплыл. Даже пить как когда-то умел, и то разучился. Ну так как, Сэм, когда ты заберешь у меня эту работу?

– Когда в аду холодно станет, – ответил Ширинг. – Когда ты сам мне ее отдашь.

Питерс улыбнулся. – Значит, чуток времени у меня все же остается, так?

Дверь бара распахнулась, и на пороге появился Уиллис. Несколько секунд он, прищурившись, присматривался к обстановке, а затем, увидев сидевших в полном молчании Питерса и Ширинга, широкими неуклюжими шагами направился прямо к ним. Явно спешит парень, – подумал Питерс, – а значит, конец ленчу.

Уиллису, как и Ширингу, было под тридцать, но если Ширинг отличался немногословием и замкнутостью, то из Уиллиса энергия просто ключом била, как из мальчишки, который подстрелил в тире самый главный приз. Впрочем, этот парень всегда спешит, – подумал Питерс. Хотя следовало признать, что разыскивать их ему приходилось нечасто. Еще одним признаком делового характера визига Уиллиса явилось то, что он даже не глянул в сторону Лидии, хотя обычно он, неженатый и голодный, реагировал на нее, как легавая на соседнее дерево.

– Ну и что? – спросил Питерс.

– А то, что вам необходимо немедленно вернуться в офис, – сказал Уиллис. – Обоим.

– А что случилось-то? У миссис Ландерс колесо лопнуло или что?

Уиллис улыбнулся.

– Нет, на сей раз кое-что посерьезнее, – сказал он, полыхая румянцем. – Какую-то женщину выловили из океана.

– Живую?

– Живую, но всю израненную, да так, что места живого не найдешь. Знаешь, Джордж, боюсь, что даже тебе еще никогда не поводилось видеть ничего подобного.

– Может, и пари заключим, сынок? – ухмыльнулся Питерс.

– Можно и пари, – в тон ему осклабился парень.

– Ну что ж, договорились, – сказал Питерс, слезая со стула у стойки. – Если ты выиграешь, Ширинг тебе десятку будет должен, а если я выиграю, ты до конца года на пушечный выстрел не подойдешь к Лидии.

– По рукам.

Питерс открыл входную дверь, на прощание кивнул Хэнку, и вся троица вышла наружу. Уиллис на мгновение задержался в дверном проеме, отчего бледно-желтый интерьер бара высветили яркие солнечные лучи, затем повернулся и помахал рукой.

– Привет, Лидия.

Братья Пинкусы нахмурились, тогда как девушка также повернулась, посмотрела в его сторону, улыбнулась и в такт ему помахала своими длинными, изящными пальчиками.

– Привет, дорогуша.

Еще до того как за Уиллисом закрылась дверь, у ее губ снова оказался стакан с пивом, тогда как Хэнк уже ставил перед ней другой, а сидевшие по бокам ее братья снова почувствовали себя счастливыми.