Текст книги "Заколдуй меня"

Автор книги: Джек Кертис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

* * *

Едва они переступили порог, как она остановилась и посмотрела на Паскью. Мурашки забегали по ее спине, неприятное ощущение распространилось на порозовевшие щеки. Она кончиками пальцев дотронулась до лица.

– Это мог быть и ты.

– Но это не я.

Он отвернулся от Софи и пошел наверх, в ту самую комнату. Там по-прежнему ничего не было, кроме соснового шкафа. Осмотрев все внимательно, он приметил крошечные осколки стекла и фарфора, застрявшие в углах, между досками пола у плинтусов – там, куда не добралась щетка.

Софи остановилась в дверях, огляделась, опустив увесистый пистолет. Паскью вытянул вперед руки, словно торговец, демонстрирующий товар.

– Это произошло здесь? – спросила она.

– Можешь все как следует рассмотреть, – сказал Паскью, отвернувшись к окну.

Из мебели в комнате не было ничего, кроме старого гардероба. В трещинах на стенах Софи заметила блестящие, как слюда, крылышки жуков. А на стене, прилегающей к двери, и на полу – затертые кем-то пятна крови в виде полос, разводов и кружков величиной с монетку.

Она провела рукой по размытому кровавому пятну, блеклому, как намокший шелк.

– Почему ты остался?

– Может быть, чтобы перекусить? Кто знает? Все казалось странным. Меня словно загипнотизировали. Я не знал, что произойдет, но не особенно волновался. Это походило на шутку и потому успокаивало. Я сел, начал есть, выпил вина и ждал, пока появится хозяин.

– Но он не появился.

– В первый раз – нет.

– А во второй?

– Во второй я здорово испугался. Понял, что он рядом – где-то в доме, и уже начал игру. Приготовления еще не закончены – бутылка вина не откупорена, свечи не зажжены. Я вышел из комнаты, а когда вернулся, все было готово, но комната оставалась пустой.

– Какая-то магия.

– Да. – Он взглянул на нее, но не уловил на ее лице и тени улыбки.

– Великий Зено: иллюзионист, маг, эскейполоджист... – Она снова принялась рассматривать пятна крови. – Ты знал, что Ник погиб, и все-таки не испугался?

– На меня подействовала сама атмосфера, – объяснил он и подошел к тому месту, где в тот раз стоял стол. Глаза его выражали тревогу. Он весь ушел в созерцание, будто археолог, сделавший важное открытие. – Еда, вино, интересная беседа – вот что обещали эти приготовления. Я был охвачен скорее любопытством, чем страхом. По крайней мере вначале.

– Да, все было рассчитано точно. – Поверив ему, Софи расслабилась и спросила: – И что ты теперь собираешься делать?

Он обернулся, чтобы ответить, и тут увидел наведенный на него пистолет. Мысли вихрем пронеслись в голове, но он не успел произнести ни слова. «Ты думаешь, что это я... Почему именно сейчас? Ты его сообщница... Занавеска с вышитыми бабочками... Он не заряжен... Он не заряжен...»

В закрытом помещении выстрел прозвучал так оглушительно, что Паскью не сразу понял, попала ли в него пуля. Ему показалось, будто он очутился внутри огромного звенящего колокола. Пороховая гарь разъедала глаза. Он был в шоке, ожидая, что сейчас нахлынет боль. Софи, с широко открытыми от ужаса глазами, смотрела куда-то за его плечо. Он повернулся в ту сторону, куда было нацелено дуло пистолета, и увидел, что дверца шкафа открыта.

– Господи! Прости меня – я не хотела, просто дверь меня напугала. Я не соображала, что делаю. – Она выпалила все это одним духом, не в силах оторвать глаз от раскачивающейся дверцы шкафа и не опуская пистолета.

Он дал ей время прийти в себя, потом подошел и забрал оружие. Несколько минут оба молчали, потом Софи так же взволнованно повторила:

– Я не соображала, что делаю.

Пуля угодила в дверцу шкафа на уровне головы Паскью – от пробоины в разные стороны расходились трещины, образуя звезду. Паскью открыл дверь до отказа и увидел вторую пробоину у самого края, уже не такую ровную.

– Она распахнулась, – пояснила Софи, стоя у него за спиной, и через его плечо заглянула в глубокую нишу. Там было достаточно места для самой разнообразной одежды: халатов, вечерних костюмов, пальто. – Дверца открылась ни с того ни с сего. А ведь ты мне сказал, что он появился в комнате неожиданно.

Паскью осмотрел крючок и петельку. Они были в порядке, но, возможно, крючок немного болтался. Он постарался вспомнить подробности той ночи, когда Зено дал свое грандиозное представление. Крючок тогда держался надежно – он проверил это, прежде чем сесть за стол. Да, на всякий случай он даже заглянул в шкаф.

Он влез в шкаф и сказал ей:

– Закрой дверь.

Затхлый воздух ударил в нос, Паскью окутала темнота, но снаружи проникал свет – дверца была неплотно закрыта.

– Прижми-ка дверцу, – попросил Паскью и подался назад, чувствуя, как упирается каблуками в заднюю стенку.

Софи дважды налегала на дверцу, стараясь закрыть ее на крючок, но оба раза оставался зазор более чем в четыре дюйма. Он выбрался наружу.

– Я помню, ты говорил, что был в комнате один, и вдруг – через какую-то минуту появился он.

– Да, все было так... Не знаю, откуда он взялся, но только не из шкафа. Шкаф слишком мал, кроме того, той ночью я в него заглядывал. – Он направился к двери. – Пойдем-ка лучше отсюда.

– А ты не хочешь осмотреть весь дом?

– Хочу. Только вряд ли для живущих по соседству стрельба из пистолета стала обыденным делом.

– Ну, это могло быть все что угодно, – словно оправдываясь, возразила Софи, стараясь загладить собственную оплошность.

– Ты так думаешь? Скорее всего, они уже обмениваются мнениями по этому поводу.

– Люди заняты собственными проблемами. Ну, грохнуло где-то – что им за дело?

– Только что ты с перепугу пальнула в дверцу. А теперь хочешь обойти весь дом.

– Я уже в полном порядке, – настаивала Софи, и, судя по ее виду, так оно и было. Она выхватила у Паскью пистолет, заставив того от неожиданности отпрянуть назад, и поставила на предохранитель. – Я чувствую себя просто отлично. И мне хочется все осмотреть.

В комнатах не было ничего, кроме разного хлама, как и в любом незаселенном доме. Электрическая лампочка на каминной полке, стопка газет, пустые бутылки в кухонном шкафу. Они спустились в коридор – коричневые пятна плесени на обоях расцвели, словно орхидеи.

На полу темнели чьи-то следы. На двери ванной – отпечатки рук. Зеркало на уровне глаз было измазано чем-то красным, а на краю раковины лежала черная прядь волос.

Софи послюнявила палец и дотронулась до красного пятна на зеркале.

– Ты что-то говорил про его лицо?

– Это было лицо мертвеца. Глаза черные, губы алые, а коже белая, как мел.

Паскью видел в зеркале собственное отражение и отражение Софи, прижавшей палец к красному пятну, будто к найденному на географической карте месту. Затем, проведя пальцем по зеркалу, словно ножом по стеклу, она поднесла палец к носу и понюхала, будто цветок.

– Запах грима... – задумчиво произнесла она. – Рев толпы.

– Ну и что все это значит? – спросил Паскью.

– Для тебя – ничего. Я же думаю, что либо ты на редкость искусный, опытный лжец, запоминающий каждую мелочь, либо все, что ты рассказал, правда.

– И какой вывод?

– Думаю, ты говорил правду. И вовсе не потому, что ты поранил руку, рассказал совершенно немыслимую историю, а на раковине размазал грим. Нет.

– Почему же?

– Все решил твой взгляд там, наверху.

– И какой же у меня был взгляд?

– Как будто ты открыл крышку гроба.

* * *

Кровавые отпечатки ног на полу в коридоре вели, словно стрелки, к выходу. Софи шла по этим следам, торопясь к двери, – навстречу свету, навстречу улице. Паскью чувствовал ее желание поскорее выбраться наружу.

Но когда она дошла до двери, на лице у нее появилось такое выражение, словно она вспомнила о чем-то в последнюю минуту – то ли о забытых ключах, то ли о списке покупок, то ли о невыключенной плите.

– Что-то не сходится.

– Что не сходится? – Он уже взялся за дверную ручку.

– Мы видели его артистическую уборную внизу, в ванной комнате, – там он накладывает грим и готовится к выходу. Мы видели сцену – комнату наверху со столом, накрытым на двоих, свечами и остальными декорациями для эффектного представления. – Софи подошла к лестнице и посмотрела наверх. Потом, нахмурившись, снова обвела взглядом коридор. – И вот он должен пройти из гримерной на сцену, – продолжала она. – Великий Зено, маг, иллюзионист, эскейполоджист. Пойдем... – Она стала подниматься по ступенькам вверх. Паскью – следом за ней. – Итак, мы не верим, что Зено – призрак, сверхъестественное существо, так ведь? Мы знаем, что он человек, а не сгусток плазмы, смоделированный в виде человека. Такой же, как ты или я. Он не может проходить сквозь стены или материализоваться из воздуха или из гари свечей... Значит, он именно тот, за кого себя выдает, – фокусник, трюкач. Из плоти и крови. Ну, что касается крови, ты сам в этом убедился. Так вот, в гримерной он рисует на своем лице эту маску, – говоря это, она вошла в спальню и обернулась к Паскью, – а потом дает представление, настолько блестящее, что зрители едва живы. – Она повернулась и жестом показала: – Вон там, на сцене.

Паскью ждал, что будет дальше. Софи покосилась на него, ожидая, что он доведет свой рассказ до конца, но он попросил:

– Продолжай...

– Хорошо. – Она осмотрела комнату, предлагая ему сделать то же самое. – Что обычно находится между гримерной и сценой? Конечно, кулисы. Оттуда выходят на сцену. Но он вышел не через дверь. Тогда как?

Паскью внимательно оглядел комнату.

– Не через окно же, – добавила Софи.

Он посмотрел на шкаф, потом на Софи и, заметив на ее лице улыбку, сказал:

– Но это невозможно.

– Почему? Давай разберемся. Я догадалась обо всем перед самым уходом.

– Но ты не могла закрыть до конца дверцу, когда я залез внутрь.

– Совершенно верно. В этом все и дело. Сейчас увидишь.

Она подвела его к шкафу, открыла дверцу, потом сняла с себя жакет и взяла его за плечики так, как если бы он висел на вешалке. Попробовала поместить его в шкаф, но одно плечико выходило наружу на несколько дюймов.

– Сначала я никак не могла понять, зачем здесь стоит шкаф. Одно было ясно – для гардероба он слишком узок. Я не могла закрыть его, когда ты стоял лицом к дверце. Но если повесить туда одежду, он тем более не закроется. А потом я подумала: как мог он так неожиданно появляться в комнате буквально за какую-то минуту? Значит, он здесь прятался, в этой самой комнате. Но не в гардеробе, если это действительно гардероб. У всех фокусников есть потайные шкафы, верно? И тут меня осенило: я вдруг вспомнила, когда я забрала у тебя пистолет, куда ты отступил, – видимо опасаясь, что я снова выстрелю, – ты отступил к стене, у которой стоит шкаф. И тут я представила себе того, кто был на твоем месте. Встань-ка туда.

Паскью встал и попробовал заглянуть за угол гардероба, но не смог. Гардероб полностью закрывал его, выступая еще на несколько дюймов.

А потом Софи обнаружила то, что почти невозможно обнаружить, – нехитрую конструкцию на пружинах, приходящую в действие, если на нее нажать, – она располагалась на боковой стенке шкафа, обращенной к углу комнаты. Перед ними открылась ниша, отделенная перегородкой от остальной части шкафа. Софи проскользнула внутрь и нашла там маленькую бронзовую ручку, с помощью которой боковая стенка встала на прежнее место. Ее улыбающееся лицо исчезло, и Паскью остался в комнате один.

В шкафу, когда он его открыл, было пусто. И тут он услышал голос Софи:

– Мне нужно было лишь легонько надавить на внутреннюю стенку – она сдвигается. Ты не заметил этого, потому что не искал. Закрой дверцы. – Он закрыл. – А теперь зажмурься.

Когда Паскью открыл глаза, она уже стояла рядом с ним, прижав к его виску указательный палец, а большой отведя в сторону.

– Бум, – произнесла она почти шепотом, – бум, бум, бум! Все – ты убит.

* * *

Бармен обслужил их и поспешил к следующему клиенту. Это был Счастливый Час, торговля шла бойко; мужчины пропускали по паре стаканчиков, прежде чем вернуться домой, к своим женам.

"Я предлагаю, – прочла Софи, – встретиться в людном месте".

– Думаешь, он на это пойдет? Сомневаюсь.

"Давай так и поступим. Договоримся о встрече. Я оставлю для тебя записку – там, где обычно".

– И что ты намерен делать? Сидеть и ждать, как солдатская невеста? Почему нужно следовать его указаниям?

Она оглядела сидевших в баре мужчин. Похоже, она была здесь единственной дамой. Двое парней, совсем еще юных, старались перепить друг друга. Перед ними стояла бутылка виски. В углу сидел старик с одним-единственным стаканом пива. Весь день он так и не сдвинулся с места с тех пор, как Паскью с Софи вошли в бар. Никто из посетителей не был загримирован под мертвую голову со зловещей улыбкой.

– Помнишь квартиру Чарли Сингера? – спросил Паскью.

– Да, помню. По сути дела – одна большая комната.

Закрыв глаза, Софи постаралась представить себе это место: кухня, похожая на камбуз, ванная со стеклянным потолком и перегородками из матового стекла... И везде ширмы: за одной – кабинет, за другой – спальня. Чарли время от времени передвигал ширмы в зависимости от того, нужно ли было ему в тот момент скрыться или нет.

– М-м-м-м... – Она мысленно обвела взглядом квартиру. – Мебели почти не было.

– А помнишь вышитых на шелку бабочек?

– Нет. А что?

– Для меня это, пожалуй, самое яркое воспоминание. Шелк с бабочками на ширме, отделявшей спальню. Бабочки вышиты по диагонали, и впечатление такое, будто они летят. Все в радужных тонах.

Софи улыбнулась:

– Сколько ЛСД мы поглотили у Чарли на квартире! И каждого посещали восхитительные галлюцинации.

– Но тебе не мерещились бабочки?

– Бабочки – нет. Зато я видела розовых и зеленых мышек, которые исполняли «Мой путь» в ритме походного марша.

– Ты всегда умела хорошо пошутить! – рассмеялся Паскью.

– Надеюсь, ты не можешь сказать, что я потеряла чувство юмора.

– Определенно нет. Шутка с пистолетом – неплохое начало.

– Но я ведь позволила тебе забрать пистолет. А потом и вовсе забыла о нем. Убедив тебя, что пистолет не заряжен, я получила преимущество. Ведь ты мог наброситься на меня, и тогда стало бы ясно, что автор писем – ты.

– Если бы я действительно бросился на тебя?

И снова, как там, в зале, она приставила указательный палец к его виску, оттопырив большой.

– Бам!

Когда Паскью недоверчиво покачал головой, Софи сказала:

– Никогда не утверждай того, в чем не уверен.

Бармен делал вид, будто не замечает, что они хотят сделать очередной заказ, и Паскью пришлось самому идти к стойке, чтобы наполнить стаканы. Софи видела, что он налил двойные порции, и спросила:

– А если бы оказалось, что это обычный шантаж, ты заплатил бы?

– У меня не было никакого плана, Софи. Это ты приехала с пистолетом, – ответил Паскью.

– А что, если этот парень даст огласку случившемуся с Лори Костров?

Паскью пожал плечами.

– Ну давай, Сэм, думай. Ты ведь сказал, что работаешь адвокатом. Что тогда будет?

– Мы убили ее, – ответил он. – В конечном счете, мы вместе ее убили. А теперь сама подумай, что будет.

* * *

Какое-то время они еще поговорили, близко наклонившись друг к другу и обсуждая свои тайны, и собрались уходить. Мужчины все еще выпивали и веселились, но в них уже чувствовалась нервозность; одно дело «задержаться», другое – «сильно опоздать». Что скажет жена?

Старик в углу сидел, все так же склонившись над пивом, и теперь чему-то улыбался.

«Здесь не только Сэм, – думал он, – но и Софи Ланнер». Он почувствовал себя охотником, удачно расставившим капканы.

Эллвуд предупреждал его: не надо все усложнять.

Ничего сложного – все очень просто. В этом все дело. Их новая жизнь – с Карлой – будет совсем простой. Никакой сумятицы, никакой путаницы, прошлое будет стерто из памяти, как рисунок с грифельной доски.

«Эллвуд получит свое. Я – свое. За это надо выпить». Он поднял стакан и осушил его до дна. Великий Зено – иллюзионист.

* * *

Паскью и Софи пешком возвращались в «Паллингз», освещаемые неярким послеполуденным солнцем, от которого небо на горизонте окрасилось в зеленовато-желтый цвет. Море было спокойно.

– Давай навестим жену Ника Говарда, – предложила Софи.

Глава 10

Валлас застыл, словно окаменев, сидя в своем офисе с окнами на набережную. Лихтер[3]3
  Лихтер – грузовое судно.


[Закрыть], пыхтя, взбирался вверх по реке, плоскодонный уродец, с грациозной легкостью преодолевающий течение. В сгущающихся сумерках он наблюдал за его продвижением, за тем, как расходятся ровные волны по обе стороны от лихтера.

Вот уже двадцать минут приходилось выслушивать от Хилари Тодда избитые истины, и это порядком утомляло. Густые волосяные заросли выбивались из-под манжетов Хилари, как доказательство его мужественности, поставленной под сомнение таким именем. Он расхаживал взад-вперед, пока говорил, активно жестикулируя и постепенно краснея, по мере того как приближался к самому главному.

«Ты просто кусок дерьма, – думал Эллвуд. – Лучшая часть тебя утекла по ногам твоего папаши».

В своей речи Хилари делал упор на осторожность, надежность и тщательность. Он несколько раз произнес: «Лонгрок... Лонгрок...» Видимо, старался припомнить, не провозили ли его мимо этого места.

– Лонгрок... А старик в безопасности? Все меры предосторожности приняты? – Его пристальный взгляд требовал точного ответа.

Эллвуд кивнул, но Хилари этого показалось недостаточно.

– Да, в полной безопасности.

– Все дело в том, – сказал Хилари, продолжая энергично жестикулировать, – что мы надеялись на более быстрые результаты, Валлас. Я не критикую вас...

Демонстрация искренности закончилась, и на лице его заиграла улыбка, способная умертвить мелкую живность.

– Хорошо.

– Не понял? – Хилари удивленно вскинул брови.

– Хорошо – я рад. Рад, что вы не критикуете меня.

– Вы умеете делать свое дело, Валлас, и потратили немало времени, нарабатывая контакты, создавая различные структуры, сеть нужных людей, которые временами бывают нам полезны и еще будут полезны – я в этом уверен. Вы неортодоксальны в своих методах, ваш подход к делу всегда отличается от общепринятого, и каждый раз вы достигаете намеченной цели. Намеченной нами цели. Ваша личная жизнь всегда внушала беспокойство, но такие уж мы – радикалы никогда не идут проторенной дорогой, ведь так? Вы по-своему преданы нам, хотя на первое место ставите собственные удовольствия, но я всегда понимал, что голод – стимул более сильный, чем понятие чести. Такие люди, как вы, нам нужны. Но незаменимых нет. Так что не смотрите на меня, как на нечто несъедобное, обнаруженное во время ленча, я слишком много знаю о вас. И могу причинить вам вред. Это непреложный факт. Другой факт – вы не можете навредить мне. Поэтому ведите себя должным образом. Договорились? – И снова на лице его сверкнула, как лезвие бритвы, улыбка. – Сейчас вы, как я понимаю, сопоставляете факты – верно?

– Да.

– Хорошо. Говорят, старик не в себе. Очень может быть. Но англичане любят изображать из себя сумасшедших. Вы не находите? Это своего рода способ увильнуть от ответственности. Но старику я этого пока не позволю. Он должен кое-что сделать. А потом пусть себе сходит с ума, сколько душе угодно.

– Мы уже подбираемся к цели, – заверил его Эллвуд.

– Да? Хорошо. – Хилари растягивал гласную "о", словно восторженный ребенок.

– Он ведет пространные беседы.

– Да? Хорошо.

– Все идет гладко.

– Хорошо. Ну, до сих пор мы не докучали вам вопросами, не проявляли излишнего любопытства. Вы обладали властью, в ваших руках были связи, агентура. Просто... Мы надеялись на более быстрый результат.

– Ждать осталось недолго, – заверил Эллвуд. – Вы получите все, что вам требуется.

Хилари улыбнулся:

– Хорошо. Хорошо. Хорошо.

Настоящим домом Эллвуда был Город Ночных Кошмаров. Как и во всех диких местах, тут были свои стаи и стада. Ночные создания были самыми экзотичными: в мехах и ярком оперении, нарядах, отливающих серебром, с глазами, подведенными черной и сиреневой тушью, и розовыми, малиновыми или лиловыми губами.

Эллвуд прохаживался взад-вперед, рассматривая девушек, они томились у дверей магазинов, на тротуаре или около неподвижных фургонов; курили, плевали карамелью. Он посигналил одной из них, и она подошла, словно прирученная.

Поняв, что ее хотят увезти, девица испугалась и стала злиться. Тогда он, как всегда, назвал сумму и сунул в ладонь порцию кокаина, чтобы успокоить.

Позже, когда он привез ее обратно, на ту же самую улицу, ее широко раскрытые глаза ничего не говорили. Она сидела неподвижно, как будто боясь рассыпаться на части. Эллвуд ушел от Хилари Тодда злой, возбужденный, но сейчас это прошло. Девушка почти на ходу выскочила из машины и бросилась прочь, в темноту, почти не разводя колени и обхватив руками плечи. Эллвуд протянул руку, чтобы захлопнуть дверцу, и увидел двух мужчин, стоящих около машины, – одного у окна с его стороны, другого – впереди, у капота. Этого Эллвуд мог бы переехать, если бы не заметил у него в руке пистолет.

Тот, что встал у окна, был высокий, рыжеволосый. Он обогнул машину спереди и демонстративно посмотрел на табличку с номером, потом вернулся к окну и постучал по стеклу. Передвигался он вразвалочку, с видом человека, уверенного в своей физической силе.

Эллвуд опустил стекло дюйма на три. Рыжеволосый слегка наклонился вперед, чтобы его было лучше слышно, с улыбкой произнес «хэлло» и замолчал. Казалось, он ждет ответа.

Эллвуд посмотрел прямо перед собой, туда, где стоял человек с пистолетом. Рыжеволосого, казалось, нисколько не смущало, что Эллвуд на него не смотрит. По крайней мере, он может говорить ему прямо в ухо.

– Вы и раньше увозили моих девушек с нашей территории. – Голос его звучал негромко и как-то удивительно мягко. – Одни ехали охотно, другие – нет. Но это неважно. Главное – мое желание. А я хочу, чтобы они не забирались далеко от дома. Экономика – ею все определяется. Не знаю, сколько вы им платите, но вряд ли все деньги оседают в этом случае у меня. А это нехорошо. Если они обслуживают прямо здесь, в машине, я знаю их цену и на что могу рассчитывать. Мне тогда не сложно планировать свои вложения и прибыль. Каждый ведет свой бизнес по-своему. В случае со мной можно говорить о высокой производительности, быстром обороте средств, хорошем притоке капитала. Поэтому я и хочу, чтобы они выполняли работу усердно и быстро, не покидая территории...

– Я просто потрясен тем, что вы сказали, – перебил его Эллвуд. – Весьма ценные данные по теории ведения бизнеса. – Захватывающий рассказ. А пошли вы в задницу!

– И еще... – Рыжий говорил с ним все тем же приглушенным голосом, с оттенком доверительности. – Кое-кто из девушек возвращался от вас со следами побоев. Это не такая уж серьезная проблема. Я хочу сказать, моя девушка будет работать, пока не упадет или на ней живого места не останется. Но если кому-то из них требуется дать оплеуху, я сделаю это сам.

– Хорошо, – согласился Эллвуд, – насчет этого договорились.

Рыжий улыбнулся. Он отошел чуть назад и протянул руку в щель, оставленную Эллвудом в окне. Этой узенькой щелки оказалось вполне достаточно. Тот, что стоял впереди, навалился животом на крышку капота, и, когда он вытянул вперед руки, Эллвуду стало видно лишь дуло нацеленного на него пистолета. Рыжий схватил Эллвуда за нос и зажал его между большим пальцем и ребром ладони.

– Хорошенько запомни мои слова. – Произнося это, он слегка повернул кисть руки. Эллвуд почувствовал давление на переносицу, какое бывает при головной боли. – Убирайся куда-нибудь еще со своими деньгами. И со своим членом. И со своими дерьмовыми замашками.

Что-то хрустнуло у Эллвуда в переносице, и струйка крови побежала у рыжего между пальцами.

– И учти: если я еще раз увижу тебя возле моих девушек, то сделаю тебе больно. Не так, как сейчас, а по-настоящему больно. – Он по-прежнему говорил почти шепотом, хотя в голосе его чувствовалось некоторое напряжение.

У Эллвуда из глаз брызнули слезы, смешиваясь с кровью, они стекали на подбородок и вниз по шее. Он сидел открыв рот, глядя прямо перед собой.

– Больше мы с тобой не увидимся, поэтому запомни все хорошенько.

Эллвуду показалось, будто в голове у него взорвались хлопушки. Сквозь стекло слышно было, как мужчина, лежавший на капоте, засмеялся. Рыжий убрал руку.

– Ну как? – спросил он. – Все понял? Вот и хорошо.

Эллвуд нажал на газ, вцепившись другой рукой в руль. Он свернул в сторону, дал задний ход, проехал несколько ярдов, потом стал на медленной скорости выбираться с улицы. Он ни разу не взглянул на рыжеволосого и того, второго. Ни разу не дотронулся до лица.

Проехав с полторы мили по главной магистрали, он свернул на боковую улицу, ведущую к тихому скверу. Сквер был разбит вокруг маленького парка и обсажен ровным рядом деревьев. Здесь он остановил машину и выключил мотор.

Наклонившись вперед, Эллвуд обхватил голову руками и завыл, как раненый зверь.