Текст книги "Большая планета. Дилогия (Большая планета. Плавучие театры)"

Автор книги: Джек Холбрук Вэнс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Послышался глухой удар. Аполлон Замп, стоявший на носу «Миральдры», тревожно поморщился. Звук был несколько громче, чем он ожидал. Но Пеплошторм не прервал самозабвенную речь, и уже через несколько секунд боцман Бонко взобрался по лестнице из темной мутной воды и встал за форпиком, оставляя на палубе мокрый след. Боцман подал Зампу знак, подняв большой палец, после чего вытащил из воды трос с привязанной на конце драгоценной стальной кувалдой, каковую он тут же отнес в шкиперскую кладовую и запер на замок. Замп снова прислушался к замечаниям Пеплошторма:

«Все мы слышали об условиях этого единственного в своем роде соревнования. Искренне надеюсь, что наш трагический спектакль вызовет у благородного арбитра из Морнуна – личность которого нам неизвестна – те возвышенные чувства, какие мы всем сердцем постарались в него вложить, применяя все наши таланты и возможности. Итак – «Роркваль»!»

Занавес раздвинулся, открывая взорам публики один из самых великолепных ансамблей сценических декораций Гарта Пеплошторма.

«Мы находимся в храме Далари. Жрицы приветствуют принца Орхельстайна музыкой и песнопениями. Они появляются из теней за колоннами храма, исполняя ритмичный волнообразный священный танец...»

Бонко присоединился к Зампу на носу: «Как идут дела?»

«Корма оседает. Но Пеплошторм еще в ус не дует».

«Принц Орхельстайн еще не знает, – декламировал нараспев Гарт Пеплошторм, – что его избрали ритуальным супругом богини Софрé...»

Замп комментировал: «Пеплошторм озадачен... Он уже подозревает неладное... Ага, наконец он понял, что судно тонет!»

«Золотой фантазм Фиронзелле» погружался в реку кормой вперед; толпа, недавно заполнившая зал, бросилась на берег, толкаясь и ругаясь. Пеплошторм носился по сцене, выкрикивая приказы.

Замп повернулся к боцману: «Выставь охрану у всех швартовных тумб. Отправь Сибальда наверх, чтобы он проверял оттяжки и ванты. Поручи одному из матросов стоять у рудерпоста и отпугивать шестом любых пловцов. Я хочу, чтобы патрулировались все люки, мостки и бортовые планшири. Объяви тревогу, будьте начеку!»

Бонко поспешил выполнить распоряжения капитана. На борту «Золотого фантазма» механик Финиан Квэйнер уже изготовил импровизированную заглушку из туго перевязанной ветоши, препятствовавшую свободному притоку воды. Судно скособочилось, квартердек уже почти омывался рекой. Гарт Пеплошторм то забегал к себе в каюту, то выбегал из нее, спасая сценарии, учетные книги, одежду и сувениры, а затем и свой переносной сейф. Зеваки, собравшиеся на берегу, несколько минут наблюдали за происходящим, после чего, убедившись в том, что судно все-таки не потонет, начали один за другим подниматься на борт «Очарования Миральдры».

Замп подождал, пока не заполнились все свободные места, и только тогда вышел на сцену: «С огромным сожалением я наблюдал за бедствием, постигшим судно моего коллеги, маэстро Гарта Пеплошторма. Эту катастрофу, конечно же, можно было предотвратить – мы обсуждали с ним недостатки конструкции «Золотого фантазма» еще в Кобле. Так или иначе, все мы уверены в том, что его плавучий театр скоро будет отремонтирован и сможет снова отправиться в плавание.

А теперь мы внесем наш собственный вклад в развлекательную программу этого достопамятного дня. Прежде всего – забавная фантазия «Волшебный сундук Ки-Чи-Ри»!»

Замп отступил и скрылся за кулисами; занавес распахнулся, открыв перед зрителями интерьер лаборатории чародея Фрулька. Появившись на сцене, Фрульк занялся экспериментами под капризный аккомпанемент писков и верещаний. Цель чародея состояла в том, чтобы превращать цветы в прекрасных дев, но его самые напряженные усилия оставались тщетными. Сперва ему удавалось производить лишь внезапные вихри цветного дыма, затем – стайку разлетевшихся белых птиц и, напоследок, фейерверк крутящихся спиралями шутих. Наконец Фрульк обнаружил, в чем заключалась его ошибка, и даже сплясал от радости комический танец. Он расставил в ряд шесть небольших шкафов, и в каждый положил тот или иной цветок: элантис, чайную розу, веточку с соцветиями барбариса, пурпурный тангаланг, синюю ксифскую лилию и желтый нарцисс.

Соблюдая величайшую осторожность, Фрульк повторил магические манипуляции; оркестр исполнил последовательность взволнованно-напряженных аккордов. Фрульк выкрикнул заклинание, приводящее чары в действие, и открыл шкафы – на сцену выступили шесть прекрасных дев, и Фрульк закружился по сцене, исполняя торжествующую джигу и кувыркаясь от восторга; тем временем девы исполнили собственный балет, будучи изумлены подвижностью и грацией своих новых тел. Фрульк проникся любвеобильностью, пытаясь схватить и обнять то одну, то другую красавицу, но те, невинно встревоженные непонятным поведением чародея, ускользали из его старческих рук.

Все это время сварливая супруга Фрулька, Люфа, подсматривала из окна, расположенного высоко на стене, и корчила сумасбродные гримасы, выражавшие потрясение, отвращение, раздражение и мстительную решимость.

Фрульк носился по сцене, как одержимый; девушки уворачивались, пританцовывая, и в конце концов заскочили обратно в шкафы и захлопнули дверцы. Распахнув дверцы, Фрульк обнаружил в шкафах лишь те цветы, которые он туда положил изначально.

Погрузившись в раздумье, Фрульк принялся расхаживать по сцене, после чего снова приготовился колдовать. Люфа зашла в лабораторию и отправила Фрулька выполнять какое-то поручение. Как только чародей удалился, Люфа открыла шкафы, вынула цветы, яростно разорвала их на кусочки руками и зубами, после чего раздавила остатки каблуком. Затем карга вынула из корзины вредные и зловонные травы: «собачью отрыжку», крадучий ползунок, эрфиатус, битумак, зогму и падальный сорняк; разместив их в шкафах и сплясав нечто вроде злорадной лезгинки, она скрылась за кулисами.

Фрульк вернулся и, убедившись в отсутствии Люфы, повторил магические обряды и произнес заклинание. Подкравшись к шкафу на цыпочках, чародей приготовился схватить красавицу и протянул руку к дверце – в этот момент дверцы всех шести шкафов распахнулись, и на сцену выпрыгнули шесть уродов. Фрульк с отвращением отпрянул; оркестр заиграл маниакальный тустеп – уроды принялись гоняться за волшебником по лаборатории, круша колбы и склянки. Занавес упал.

Бонко явился к Зампу с отчетом: «Я выставил охрану. К тому времени швартовы уже пропитали кислотой и искромсали стеклянными ножами – если бы я не заметил, мы уже дрейфовали бы вниз по реке».

Замп хрюкнул от досады: «У мерзавца Пеплошторма нет ни капли совести! Теперь швартовы в порядке?»

«Мы заменили их новыми».

«Продолжайте сторожить судно, и ожидайте самого худшего – поджога, водолазов, обстрела!»

Занавес поднялся, открыв взорам публики одну из знаменитых «живых картин» Аполлона Зампа. Двадцать исполнителей в черных костюмах и масках стояли перед черным экраном с цветными мишенями в руках, формируя из них сложные геометрические орнаменты. Из оркестровой ямы доносились пощелкивание барабанов и приглушенное позвякивание витрофона; с каждым новым ритмическим акцентом мишени перемещались, образуя новый узор – уже через несколько секунд этот процесс начинал производить гипнотическое действие.

Бонко бегóм вернулся за кулисы: «Пожар на форпике! Под охапку с сеном подложили завернутый в тряпье фосфорный запал!»

Замп выбежал на палубу – из шкиперской кладовой поднимались клубы дыма. Матросы выстроились цепочкой и передавали из рук в руки ведра с водой. Огонь удалось потушить. «Как раз вовремя! – сказал Зампу боцман. – Кто-то хотел устроить панику среди зрителей».

«У Пеплошторма душа бешеного пса! Он ни перед чем не остановится! Продолжайте следить за каждой пядью «Миральдры»!»

Занавес опустился, началась краткая интерлюдия: на сцену выбежали жонглеры, бросавшие блестящие диски, летевшие над головами зрителей, описывая широкие круги и возвращаясь в руки жонглеров.

Бонко снова явился с отчетом: «В зрительном зале сидят два человека в просторных мантиях. По-моему, они что-то прячут».

«Проведите их на квартердек, обыщите и поступите с ними согласно результатам обыска».

Боцман вернулся уже через несколько минут: «Мерзавцы, как я и думал! У них под одеждой были клетки с кровососущими насекомыми, паразитами и шершнями – они собирались их выпустить в зале. Мы надавали им по шее и выбросили в реку».

«Превосходно! – похвалил Замп. – Так держать!»

Занавес снова раздвинулся – открылась перспектива поверхности экзотической планеты. Два человека спустились в макете космического челнока. Удивляясь окружающим диковинам, они то и дело оказывались в смехотворном положении. В кронах деревьев сидели огромные насекомые, исполнявшие странную музыку на причудливых инструментах. Музыка стихла, как только появились почти обнаженные, почти человеческие существа, бегавшие на четвереньках. Резвясь и кувыркаясь, существа изучали астронавтов с дружелюбным любопытством. Насекомые-музыканты возобновили фантастический концерт; прыгающие на всех четырех конечностях туземцы принялись исполнять эксцентричный и довольно-таки неприличный танец, мало-помалу втянув в него астронавтов. Танец превратился в лихорадочную вакханалию.

Музыка неожиданно прекратилась. На сцене воцарилась напряженная тишина. Снова раздались звуки музыки – на этот раз тяжеловесные, мрачные, зловещие. Появилась гигантская тварь – то ли животное, то ли сказочное чудище. Размахивая дюжиной усов-бичей, оно заставляло туземцев-полулюдей всячески унижаться. Астронавты с отвращением наблюдали за происходящим и в конце концов пристрелили монстра. Оркестр насекомых разразился режущими уши диссонансами; подскакивая высоко в воздух, взбешенные полулюди набросились на астронавтов и разорвали их в клочья. Насекомые заиграли угрожающе медленный вальс – пока туземцы водили странный возбужденный хоровод вокруг туши убитого чудища, занавес опустился.

На палубе, противоположной набережной, послышались глухой стук, несколько хриплых возгласов, громкий всплеск. Замп направился туда, чтобы выяснить, в чем дело. Боцман Бонко объяснил, чем было вызвано новое беспокойство: «Три человека в весельной лодке пытались закрепить взрывчатку на уровне ватерлинии. Я сбросил в их лодку тяжелый камень, и их отнесло течением».

«Пеплошторм не знает покоя, – сказал Замп. – Тщетные потуги! Наше представление подходит к концу. Но не расслабляйтесь – он обязательно устроит еще какой-нибудь подвох».

Замп занял позицию, с которой он мог хорошо рассмотреть зрителей. Среди них был посланник из Морнуна. Кто он? Невозможно было различить какие-либо необычные признаки. Арбитр умел сохранять инкогнито.

Занавес распахнулся в последний раз, чтобы освободить место для традиционного энергичного и воодушевляющего финала Аполлона Зампа. Оркестр играл бодрый полонез, все громче и в нарастающем темпе; актеры маршировали, акробаты ходили по сцене колесом и делали сальто-мортале, жонглеры перебрасывались огненными обручами, фокусники выпускали из рукавов шутихи.

Замп вышел на сцену и скромно поклонился на фоне падающего занавеса: «Мы надеемся, что наше представление доставило вам удовольствие. Наше знакомство, несомненно, возобновится, когда мы посетим Лантин в следующий раз. Команда и труппа «Очарования Миральдры» желает вам всего наилучшего и спокойной ночи!»

Глава 4

Всю ночь Зампу не давали спать шум помп и проклятия, доносившиеся с кормы «Золотого фантазма». Утром судно Пеплошторма все еще оседало на корму.

Замп позавтракал пораньше и поплотнее у себя в каюте, после чего надел, с привычным вниманием к деталям, темно-серые бриджи, зеленую куртку, украшенную перекрестными петлями алых шнуров, и зеленую кепку с красным околышем – и устроился ждать посыльного с извещением королевского арбитра.

Прошло полчаса. Замп прогулялся на носовую палубу, чтобы полюбоваться на то, как поднимали полузатонувший «Золотой фантазм». Воду откачивали через шланги, продетые через открытые бортовые иллюминаторы.

Когда Замп возвращался, ему встретился на палубе только что поднявшийся по трапу молодой человек в обычном наряде лантинского стеклодува. Замп остановился, и юноша подошел к нему: «Вы – Аполлон Замп, владелец плавучего театра?»

«Я претендую на такое звание».

«В таком случае я обязан передать вам, лично в руки, важное сообщение», – молодой человек протянул Зампу небольшой ларец, обтянутый черным плюшем, и тут же спустился на набережную.

Замп задумчиво поджал губы. Положив черный ларец на скамью, он стал рассматривать его с безопасного расстояния.

Бонко, проходивший мимо, с удивлением взглянул на капитана: «Что вас беспокоит?»

«Этот ларчик. В нем может быть что угодно».

Боцман сходил в кладовую и вернулся со струбцинами и мотком крепкой веревки. Закрепив нижнюю часть ларца струбциной на скамье, он зажал крышку ларца второй струбциной и привязал к ней конец веревки. Другой конец веревки он взял с собой и взобрался по вантам в «воронье гнездо».

Замп отошел в сторону и спрятался за углом палубной надстройки.

«Готов?» – позвал с мачты боцман.

«Готов!» – отозвался Замп.

Бонко потянул за веревку, но струбцина соскочила с крышки ларца – замысел не удался.

За спиной Зампа выросла фигура Гарта Пеплошторма; он незаметно поднялся на борт «Миральдры» и теперь наблюдал за происходящим, удивленно поднимая брови: «Никак не пойму – чем вы занимаетесь?»

Замп прокашлялся и слегка надвинул на лоб козырек кепки: «Мы пытаемся открыть черный ларец – вот он, на скамье».

Гарт Пеплошторм недоуменно нахмурился: «Так что же вам мешает это сделать?» Пеплошторм подошел к ларцу и открыл его: «Боюсь, вы преувеличивали сложность своей задачи».

Замп ничего не ответил. Нагнувшись над открытым ларцом, он вынул из него тонкую прямоугольную табличку из блестящего металла; четкими черными буквами на ней было вытравлено следующее сообщение:

«Да будет известно всем заинтересованным сторонам, что маэстро Аполлон Замп, вкупе с его плавучим театром «Очарование Миральдры» и персоналом, составляющим его судовую команду, оркестр и исполнительскую труппу, приглашен участвовать в Большом Фестивале, каковой состоится в Морнуне в этом году, начиная с тринадцатого дня после летнего солнцестояния. В связи с получением сего приглашения Аполлону Зампу, его судну и всем вышеупомянутым лицам гарантируется безопасное плавание через Мандаманские Ворота и по Бездонному озеру, безопасное пребывание в городе Морнуне на всем протяжении фестиваля, а также дальнейшее безопасное плавание на обратном пути.

Таков указ Вальдемара, короля Сойванесса, исполнение коего надлежит обеспечивать всеми средствами, находящимися в распоряжении его королевского величества».

«Ах да! – сказал Замп. – Я ожидал чего-то в этом роде». Он передал табличку Пеплошторму; тот безмятежно прочитал извещение.

«Примите мои поздравления!» – Пеплошторм взвесил табличку на ладони и бросил рассеянный взгляд на реку. Замп поспешно забрал серебряный прямоугольник. Глубоко вздохнув, владелец «Миральдры» ворчливо произнес: «Сегодня утром прекрасная погода. Не желаете ли выпить чашку чая?»

«С удовольствием!» – отозвался Пеплошторм. Два судовладельца прошли на корму и поднялись на квартердек. Замп пододвинул пару плетеных кресел к массивному прокладочному столу. Антрепренеры уселись и с удовольствием вытянули усталые ноги; Чонт принес им чай и печенье.

«Вчера вечером мне не удалось полюбоваться на ваше представление, – сказал Пеплошторм. – У нас случилась авария, причинившая существенные неудобства. Насколько мне известно, ваше попурри вполне отвечало общепринятым стандартам: искусное сочетание пустой болтовни, наготы и вздора. В один прекрасный день, когда настойчивая стимуляция моего интеллекта истощится и настанет пора отдохнуть, я посвящу сезон-другой фарсам и фантасмагориям, хотя бы для разнообразия».

«Замечательно! – заявил Замп. – Постановка фантасмагорий и фарсов – нелегкое дело, так как оно требует особой яркости и тонкости воображения, которым невозможно научиться; такие способности могут быть только врожденными. Естественно, я помогу вам в той мере, в какой это в моих силах, но позвольте вас предупредить: я придирчив и настаиваю на строгой дисциплине».

«Посмотрим, посмотрим... – небрежно обронил Пеплошторм. – У меня будет время на составление планов, так как я намерен вернуться в Кобль и заняться капитальным ремонтом». Гарт Пеплошторм попробовал чай: «А у вас какие планы? До фестиваля в Морнуне осталось еще два месяца».

Замп презрительно постучал пальцем по серебряной табличке: «Забавный трофей, но я сомневаюсь в том, что ему следует придавать большое значение. Жаль, что я не могу передать это приглашение кому-нибудь, кто поистине стремится заполучить подобную безделицу».

На лице Пеплошторма изобразилось сочувственное сомнение: «Морнун – далеко в верховьях реки. Вряд ли разумные люди рискнут отправиться на чужбину только потому, что их поманили призрачным сокровищем».

Замп подал знак стюарду: «Чонт, принеси «Речной справочник»». Повернувшись к Пеплошторму, он сказал: «Любопытно! Посмотрим, какие именно опасности могут подстерегать меня на пути в Морнун».

Чонт положил на стол тяжелый том в коричневом переплете, и Замп принялся перелистывать страницы из плотной веленевой бумаги:

«Морнун: богатый город на берегу Синтианского залива в северной оконечности Бездонного озера, основанный наемниками-«ястребами» с Великовоздушной равнины, простирающейся к северу от Драконовой дороги в западной части Центрального фестона XXII. Отправляться из Кобля в Морнун лучше всего в сезон летних муссонов, когда попутные ветры позволяют преодолевать течение Висселя. Напротив, возвращаться из Морнуна рекомендуется в безветренную осеннюю погоду или после того, как начнутся зимние пассаты. Плавание как из Кобля в Морнун, так и в обратном направлении занимает от восемнадцати до двадцати двух суток. По берегам Висселя встречаются более или менее значительные города и селения, такие, как Степной Простор, Айдентус, Порт-Венобль, Гаркен, Скучный Порт, Апельсиновка, Кокэйн-Сити и Оксиринкус. Некоторые из населенных пунктов укреплены для защиты от набегов тинзит-алайских племен; другие отличаются открытой планировкой – в случае нападения кочевников их обитатели отплывают на лодках к середине реки или прячутся в болотах.

Важнейшими притоками Висселя являются Мёрн (впадает близ Париковска), Вержанс (впадает недалеко от Готпанга), Суаноль (впадает в окрестностях Фьюдурта), Лант (в месте впадения которого находится город Лантин), и Тробуá (в устье которого расположился Скучный Порт).

Время от времени на берегах появляются орды враждебно настроенных кочевников, в связи с чем необходимо принимать меры предосторожности. Причаливать к берегу на ночь в малонаселенной местности не рекомендуется.

Морнун как таковой достопримечателен изяществом архитектуры и благосостоянием правящей элиты, прослеживающей свое происхождение вплоть до Роруса Казкара, владельца легендарного «плаща-невидимки»».

Замп просмотрел еще несколько столбцов текста: «Здесь довольно много всевозможных сведений. Надо полагать, однако, что вы подробно изучили собственный справочник».

Пеплошторм благосклонно кивнул: «Я рассматривал возможность такого плавания, без особого интереса».

Замп обратил взор на речную гладь Ланта и дальше – туда, где искристые излучины Висселя устремлялись далеко на север – так далеко, что, казалось, человеческий глаз не мог видеть на таком расстоянии – и еще дальше, разделяя бескрайние перспективы Большой Планеты серебристой ниточкой, растворявшейся в воздушной дымке.

«Ага! – прервал молчание Пеплошторм. – Я вижу, вы решили предпринять такое путешествие».

«Я никогда не видел северных земель, – задумчиво пробормотал Замп. – Там, далеко, меня ждут сокровища, если только я осмелюсь протянуть к ним руку».

Пеплошторм взглянул на реку без энтузиазма: «Что ж, мне пора возвращаться в Кобль. А вы останетесь в Лантине?»

«И чем, по-вашему, я буду платить команде и труппе, если проторчу здесь еще целый месяц? Нет уж. Попытаю счастья выше по течению Ланта. Может быть, доплыву до Голодного Порта или даже до Отрожки или Трусоватой Рощи».

«Голодный Порт – неприветливое место, – заметил Пеплошторм. – Вы обнаружите, что тамошняя публика ценит только трагедии; скоморошный вздор они презирают».

Замп сурово кивнул: «Примерно то же самое говорится в «Речном справочнике». Разумеется, я выберу подходящую пьесу – скажем, моего собственного «Эвульсифера» или «Сказание об утесе Заблудшей Невесты»».

Пеплошторм погладил подбородок: «Вам, случайно, не пригодится преступник? Могу предложить одного по сходной цене. Мрачноватый субъект, неохотно запоминающий реплики. По сути дела, я приберегал его для вчерашнего представления, но теперь он мне ни к чему».

«Не могли бы вы дать ему более подробную характеристику?»

«Я купил его здесь, в Лантине. Он слывет кровожадным убийцей – гнусный злодей, каких мало. Всего лишь сто грошей – и он ваш».

«Сто грошей? Дорогой мой Пеплошторм, я не могу себе позволить столь дорогостоящее приобретение! Тем более, что манекену можно отрубить голову бесплатно».

«Воля ваша. Подумайте, однако – у него выразительная зверская физиономия, хриплый разбойничий голос, угрожающие манеры. Сотня грошей – не такая уж высокая цена за сценическое правдоподобие».

Замп с улыбкой покачал головой: «Маэстро Пеплошторм, вы потерпели убытки, и я готов проявить к вам сочувствие. Тем не менее, капризное опустошение моего сейфа не входит в мои планы. Я могу избавить вас от необходимости кормить этого мерзавца, но ломаного гроша за него не выложу».

«Послушайте, Аполлон Замп! – возмутился Гарт Пеплошторм. – Мы оба прекрасно знаем, что подобные утверждения не обманут пятилетнего ребенка. Предложите приемлемую цену, или мы закончим этот разговор».

Замп пожал плечами: «Я никогда не умел торговаться. Могу заплатить десять грошей – это должно возместить ваши расходы на содержание заключенного».

«Я провожу четкую границу между личными и деловыми отношениями, – возразил Пеплошторм. – Несмотря на мое глубокое к вам уважение, я никак не могу согласиться на столь невыгодную сделку».

В конце концов антрепренеры сошлись на сумме, составлявшей двадцать два и две трети гроша. Пеплошторм взял деньги и удалился, после чего Замп поручил Бонко и четырем матросам навестить «Золотой фантазм», захватив с собой клетку покрепче. Через некоторое время преступника перенесли на палубу «Миральдры».

Заглянув в клетку, Замп нашел, что за прошедшие сутки узник не стал привлекательнее: «Я порицаю твои заслуживающие наказания преступления. Тем не менее, я способен проявить снисхождение – особенно в том случае, если ты согласишься выучить последнее обращение Эвульсифера к народу и выступить с этим обращением на сцене в надлежащее время».

«Брось трепаться, – пробурчал заключенный. – В любом случае ты собрался меня прикончить. Делай, что хочешь, и проваливай к чертовой матери!»

«Ты заблуждаешься! – заявил Замп. – Смертный приговор вынесен судьями города Лантина, а не руководством этого плавучего театра. Вместо того, чтобы морить тебя голодом в грязной темнице, как это было бы сделано в Лантине, мы можем превратить твою казнь в возвышенную драму, причем в этой драме тебе будет поручена незаменимая роль! На твоем месте я проявил бы готовность к сотрудничеству».

«Охотно поменяюсь с тобой местами, – отозвался узник. – Тебя это не устраивает? Тогда мне все равно».

«Еще один вопрос, – вспомнил Замп. – В роли Эвульсифера выступает блондин выдающейся внешности – по сути дела, я сам обычно играю Эвульсифера, хотя в сцене казни меня заменяет дублер. Твоя внешность не соответствует описанию этого персонажа. Я хотел бы обрить тебе бороду, коротко подстричь волосы, надеть на тебя парик и нарядить тебя в красивый костюм. В противном случае тебя придется казнить в черном балахоне с капюшоном, закрывающим практически всю голову».

«Меня моя внешность не беспокоит, – заметил заключенный. – Если тебе так не терпится казнить расфуфыренного пижона, сам клади голову под топор, и все твои сценические требования будут удовлетворены».

«Ты неисправим! – с отвращением сказал Замп. – Не ожидай от меня никаких поблажек».

Узник схватился обеими руками за прутья решетки и с грохотом потряс клетку: «Ты тоже умрешь! Бойся смерти! В загробной жизни я жестоко расправлюсь со всеми врагами!»

«Подозреваю, что в будущем, каково бы оно ни было, наши пути вряд ли пересекутся», – надменно изрек Аполлон Замп и отошел от клетки. Некоторое время, однако, он размышлял над угрозами убийцы: «Может ли такое быть? Если может, какие странные события должны происходить в потустороннем мире! Хмм... Полезный материал для новой драматической постановки».

На носу Замп нашел боцмана Бонко: «Готовься к отплытию. Отправимся вверх по течению Ланта, и как можно скорее».

«Мне потребуется час, чтобы собрать матросов по тавернам», – возразил Бонко.

«Значит, отплывем в полдень».

Замп вернулся на квартердек и нашел в «Речном справочнике» раздел, посвященный Голодному Порту:

«Район Голодного Порта, первоначально заселенный белыми ненами, по сей день славится бесцеремонной грубостью обитателей. Тем не менее, голодопортанцы не отличаются скупостью и нередко приветствуют высококачественные постановки с энтузиазмом. Непосредственность их реакции, однако, не обязательно следует рассматривать как положительный фактор. Если исполнение покажется им неубедительным, посредственным или не заслуживающим внимания, голодопортанцы вполне способны буйно выражать свои чувства, а иногда доходят до того, что требуют возвратить входную плату – каковое требование любой предусмотрительный владелец плавучего театра выполняет незамедлительно.

Голодным Портом правит военачальник, командующий местными жителями, когда они совершают набеги, и пользующийся среди них большим почетом. В настоящее время таким военачальником является Лоп Лоиква – человек, пользующийся существенным влиянием.

Ни в каких обстоятельствах не позволяйте себе насмешливые высказывания в адрес города как такового или городского военачальника. В любых ситуациях голодопортанцы – угрюмый народ, не одобряющий сатирические фарсы и пародии. С другой стороны, они, как правило, аплодируют исполнителям трагических пьес, таких, как «Ксерксонисты» или «Изверг из Мунта».

Обитатели Голодного Порта исключительно чувствительны к цветовой стимуляции. Женщинам настоятельно рекомендуется не носить желтые платья, так как желтый цвет действует на голодопортанцев, как сексуальный возбудитель, а выбор желтой одежды рассматривается как приглашение к совокуплению. Сходным образом, мужчинам не следует надевать красную одежду – это может быть воспринято, как вызов. Черное носят неприкасаемые, это унизительный цвет...»

Приблизился стюард Чонт: «Вас желает видеть какая-то особа, капитан. Она ждет у трапа».

Замп поднялся на ноги и взглянул на главную палубу: «Даже так! Что ж, проведи ее ко мне на корму». Замп поправил куртку и сдвинул кепку на затылок, чтобы она выглядела самым бесшабашным образом. Подождав несколько секунд, он спустился на главную палубу и зашел к себе в каюту.

Посетительница стояла, положив руку на темно-коричневую поверхность стола. Замп остановился у входа, бросив на нее оценивающий взгляд; она тоже смерила его взглядом. Замп тут же снял кепку и с галантной беспечностью швырнул ее в дальний угол каюты. Молодая женщина наблюдала за ним без всякого выражения, не проявляя ни любопытство, ни одобрение. На ней был костюм, подчеркивающий преимущества фигуры: мягкие серые брюки, черные полусапожки и расширяющийся снизу темно-синий плащ. Ее блестящие светлые волосы покрывал высокий черный берет с кисточкой, свисавшей мимо правого уха. Ни в ее наряде, ни в ее внешности в целом Замп не мог заметить ничего, что указывало бы на расовое, кастовое или географическое происхождение. Он сказал: «По-моему, мы уже встречались раньше, в таверне «Хмельной стеклодув»».

Посетительницу это замечание, казалось, привело в недоумение, и Замп невольно спросил себя: «Неужели она действительно меня не запомнила?»

«Вполне может быть, – ответила она. – Вы – Аполлон Замп, владелец театра?»

«Я претендую на это сомнительное звание, так точно».

«Я хотела бы войти в состав вашей труппы».

«Ага! Пожалуйста, садитесь. Не желаете ли выпить бокал вина?»

«Нет, благодарю вас». Молодая особа присела на стул, услужливо передвинутый Зампом: «Конечно же, вас интересуют мои сценические способности. У меня нет выдающихся способностей – с другой стороны, я не нуждаюсь в большом заработке».

«Понятно, – кивнул Замп. – Каково, фактически, ваше амплуа? Что вы можете делать?»

«Ну, само собой, я могу выступать в тех или иных ролях. Кроме того, я неплохо играю на небольшой гитаре и могу давать сеансы одновременной игры в шахматы».

«Редкостные таланты, – согласился Замп. – А можете ли вы, например, исполнять подвижные танцы?»

«Этот навык я не приобрела», – с некоторым высокомерием откликнулась посетительница.

«Хмм! – задумался Замп. – Известна ли вам трагедия «Эвульсифер»?»

«Боюсь, что нет».

«Во втором акте обнаженный призрак принцессы Азоэ бродит по парапетам замка Дун. Вы вполне могли бы взять на себя эту роль».

«Надеюсь, нагота имитируется?»

«Эффект призрачности создается промежуточным занавесом из полупрозрачной ткани. Тем не менее, нагота лучше воспринимается публикой, если изображается натурально, а не имитируется. Таков, по меньшей мере, накопленный нами опыт».

Оконные створки каюты были открыты – посетительница смотрела на речную гладь. Замп рассматривал ее профиль и находил его исключительно изящным.

«Что ж, – пробормотала она, говоря скорее с собой, нежели с Зампом. – В конце концов, какая разница?»

Замп напомнил: «Вам известно мое имя, но вы до сих пор не соблаговолили представиться».

«Можете обращаться ко мне... – тут она запнулась и нахмурилась. – Трудно совмещать формальности с сиюминутными требованиями».

«Может быть, вы просто скажете, как вас зовут? Этого было бы вполне достаточно».

«Меня зовут Татвига Бержадре Илькин аль-Марильс-Зиппор кам-Затофой даль-Тоссфлёр кам-Йисандра даль-Аттиконитца аль-Бланш-Астер Виттендор».

«Впечатляющий титул! – заметил Замп. – Если не возражаете, я буду называть вас «мадемуазель Бланш-Астер». А откуда вы родом, если не секрет?»

«Я родилась в замке Затофой, в княжестве Вист».

Замп поджал губы: «Никогда не слышал ни о таком замке, ни о такой стране».

«Они далеко. Обстоятельства моей жизни не имеют значения, и я не хотела бы их обсуждать».

«Воля ваша, – пожал плечами Замп. – А теперь, если вы готовы присоединиться к труппе, возможно, вам придется взглянуть на вещи с новой точки зрения. Мы действуем сообща, как одна команда; у нас на борту нет места для любителей отпускать желчные или колкие замечания, для застенчивости, томности или чрезмерных вспышек темперамента. По мере того, как мы бросаем якорь то в одном городе, то в другом – причем каждый следующий порт не похож на предыдущий – мы делаем все возможное для того, чтобы никого ничем не оскорбить, в связи с чем в нашем ремесле осторожная предусмотрительность, благоразумие и сдержанность – незаменимые качества. Например, в Голодном Порту вы не сможете носить одежду желтого цвета, так как это рассматривалось бы как приглашение к изнасилованию».