Текст книги "Ярость льва"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Джек Хиггинс
Ярость льва

Есть в львином гневе промысел Господень.

Уильям Блейк

Следует заметить, что, хотя речь в этом романе идет о действительных событиях послевоенных лет, в частности об имевших место в Алжире, а также о вполне конкретных политических деятелях в историческом контексте этих событий, данный роман – художественное произведение, и все изложенное в нем не имеет никакого отношения к реальным лицам.

1. Штормовое предупреждение

Сетка перископа на мгновение затуманилась, залитая зеленой морской водой, но как только его верхняя часть вспорола морскую гладь и вышла на поверхность, маленькое грязноватое грузовое судно замаячило в фокусе с поразительной четкостью. Лейтенант Фенелон, задержав дыхание, прирос к перископу. Сзади раздался голос Жако:

– Это «Конторо»?

Фенелон кивнул:

– Не более чем в пятистах ярдах отсюда.

Жако выплюнул окурок и раздавил его каблуком.

– Дай-ка взглянуть.

Фенелон отступил назад с ощущением неприятного холодка в животе. В свои двадцать шесть лет ничего подобного прежде он не видел, на что похожа война, знал только по рассказам. Поборов подкатывающую к горлу тошноту, он провел ладонью по глазам.

Жако пробурчал что-то и обернулся. Это был крупный, жутковатого вида человек, заросший трехдневной щетиной. Безобразный шрам пересекал его правую щеку.

– Идут точно по времени. Очень мило с их стороны.

Фенелон снова взглянул в перископ. Силуэт «Конторо» медленно продвигался вправо, пересекая тонкие черные риски, нанесенные на стекло окуляра. В горле пересохло. Им уже начало овладевать особое чувство, сравнимое с тем, которое охватывает охотника, когда добыча близка.

– Одна торпеда, – пробормотал он. – Это все, что потребуется.

Жако внимательно наблюдал за ним с ехидной улыбкой на лице:

– Знать бы еще, куда прицелиться...

– Поглядим...

По переговорному устройству Фенелон передал в рубку управления:

– Курс – сто пять, приготовиться к всплытию.

С легким скрежетом перископ ушел в свое гнездо, и в тот же миг раздался сигнал тревоги. Жако обернулся, отер пот с лица и вынул из кармана «люгер». Затем движением бывалого человека снял пистолет с предохранителя, бегло осмотрел и сунул обратно в карман – в этом движении была какая-то своя суровая законченность.

Жако снова закурил, а когда поднял глаза, улыбки на лице уже не было.

* * *

В рулевой рубке «Конторо» первый офицер Жанвье, зевнув, склонился над картой, что-то быстро подсчитал и бросил карандаш. Из предварительных расчетов следовало, что судно находится примерно в сорока милях западнее Ашант. Прогноз погоды ничего хорошего не предвещал. Штормовое предупреждение о ветре распространялось на район от Роколла до Шэннона, Соули Финистьер.

Но сейчас стояло полное безветрие, и судно слегка покачивало на огромных пологих валах. Жанвье чувствовал сильную усталость, его глаза слипались от недосыпания. Уроженец Прованса, он так и не смог привыкнуть к холодным северным морям: всякий раз его пробирала дрожь, когда он вглядывался в серую рассветную мглу.

Дверь в рулевую рубку со скрипом открылась, и в проеме показался стюард с дымящимися чашками кофе. Одну из них взял Жанвье, другую рулевой, и пока он пил, стюард подменил его у штурвала. Жанвье открыл дверь и вышел на капитанский мостик. Он пил кофе и вдыхал холодный утренний воздух, чувствуя себя значительно бодрее. После Бискайского залива их всех ждал долгий солнечный путь на юг, к Мадейре и островам Зеленого Мыса. Он выплеснул остатки кофе за борт и повернулся, чтобы уйти.

В сотне ярдов по правому борту что-то резко плеснуло в маслянистой воде. Вскипела пена, и на поверхность вырвалась подводная лодка, похожая на допотопного монстра. Жанвье замер на мостике. В это время люк боевой рубки открылся, и из него вышел молодой офицер в форменной фуражке в сопровождении матроса, немедленно поднявшего над головой небольшой вымпел. На фоне серых облаков отчетливо затрепетали красный, белый и синий цвета французского триколора.

На мостик из рулевой рубки вышел стюард:

– Что это такое, сэр?

Жанвье поморщился:

– Бог знает... Вызови капитана.

Появился еще один матрос – с сигнальным фонарем. Подводная лодка подошла ближе, расстояние между судами уменьшилось. Замигал фонарь.

Как и всякий офицер резерва, Жанвье был знаком с азбукой Морзе. Сдвинув брови, он внимательно вглядывался в мигающий вдали огонек, затем нырнул в рулевую рубку и, сняв с крюка свой фонарь, тут же вернулся на мостик. Сигнал с лодки повторился. «Вас понял», – ответил Жанвье. На мостике появился капитан Дюкло. Следом за ним шел старшина-рулевой.

Анри Дюкло было около пятидесяти. После тридцати лет, проведенных в море, причем пять из них в качестве капитана корвета Свободного французского флота, удивить его казалось делом безнадежным.

– Что тут у вас? – спросил он недовольно.

– Два раза передали один и тот же сигнал, – доложил Жанвье. – «Ложитесь в дрейф. Иду на сближение».

– А вы что ответили?

– "Вас понял".

Дюкло спустился в рулевую рубку и вернулся с биноклем. Какое-то время внимательно всматривался в подводную лодку, затем проворчал:

– Судя по форме, французская. Но для подводной лодки маловата.

Он передал бинокль старшине-рулевому.

– Что скажешь?

Пожилой старшина, помедлив, кивнул:

– Это «Л'Алуэтт». Я видел ее в прошлом году в Оране на учениях. Бывшая немецкая подводная лодка, экспериментальный образец, немцы сделали ее в самом конце войны. Теперь наша.

– Ну, теперь мы знаем, кто они такие, – сказал Дюкло. – Неплохо бы выяснить, какого черта они от нас хотят.

Он повернулся к Жанвье:

– Спроси, что им нужно.

Лампы снова замигали. Через какое-то время Жанвье обернулся и в недоумении произнес:

– Они передают: «Немедленно остановитесь. Спускайте трап. Вопрос государственной важности. Соблюдайте режим радиомолчания».

Сигнальная лампа на подводной лодке погасла.

– Что ответить, сэр? – спросил Жанвье.

Дюкло на мгновение поднес бинокль к глазам:

– Что ответить? Если за нами послали эту чертову лодку, значит, дело действительно серьезное. Сигнальте: «Вход на борт разрешаю».

Он поморщился, глядя на старшину-рулевого:

– Куда же солнце запропастилось? Мой ревматизм добьет меня в конце концов. Будем надеяться, что не застрянем в Бресте.

Старшина пожал плечами:

– Странные вещи творятся сейчас в республике.

– Это в какой же республике? – с ухмылкой спросил Дюкло. – Всех наверх! Спустить трап!

Старшина отошел в сторону. Жанвье опустил фонарь.

– Они благодарят нас за сотрудничество.

– Неужели? – огрызнулся Дюкло. – Стоп машина!

Жанвье пошел к рулевой рубке. Дюкло достал трубку и набил ее табаком из старенького кожаного кисета, продолжая наблюдать. Из открытого переднего люка лодки вывалилась большая желтая шлюпка и начала надуваться. Скорость судов падала, они сближались до тех пор, пока между ними не осталась полоска воды шириной в двадцать – тридцать ярдов.

Командир подводной лодки спустился по трапу с боевой рубки и остановился на палубе, ожидая. Он был строен и выглядел совсем мальчишкой в своем бушлате, резиновых сапогах и в сдвинутой набекрень фуражке. Посмотрев на Дюкло, он улыбнулся и помахал рукой, затем пошел вдоль борта и спустился в шлюпку. Вслед за ним туда спрыгнули полдюжины матросов, почти у каждого за плечами болтался автомат. Шлюпка направилась через узкую полоску воды к трапу, спущенному с борта «Конторо».

У переднего люка двое матросов осторожно стравливали конец, соединяющий подлодку со шлюпкой.

– Не слишком ли много они тащат с собой, а, командир? – сказал Жанвье.

Дюкло в ответ кивнул:

– Да уж, если всю эту начинку выпустить в нас, здесь станет грязновато. Но будем надеяться, что им нужен кто-то из экипажа. Вероятно, кто-нибудь из ОАГ[1]1
  ОАГ – террористическая организация.


[Закрыть]пытается выбраться из страны или что-то в этом роде.

Матросы быстро взбежали по трапу. Трое остались на колодезной палубе, держа автоматы наперевес. Молодой офицер направился на верхнюю палубу, за ним, не отступая ни на шаг, шли еще трое. Офицер протянул руку и улыбнулся:

– Капитан Дюкло? Моя фамилия Фенелон. Прошу извинить, но приказ есть приказ, вы должны понимать.

По трапу поднялся человек с коротко подстриженными волосами и уродливым шрамом на грубом лице. Как и на Фенелоне, на нем был морской бушлат, на ногах – резиновые сапоги. Фуражка отсутствовала. Он небрежно облокотился о поручни капитанского мостика и закурил. Два матроса стояли неподалеку с взведенными автоматами наготове. Дюкло почувствовал себя крайне неуютно:

– Послушайте, что здесь происходит? Что вам нужно?

– Всему свое время, – сказал Фенелон. – Вы выполнили мое указание – в эфир не выходить?

– Конечно.

– Отлично.

Фенелон обернулся и кивнул кому-то. Один из матросов перебежал к небольшой рубке, примыкавшей к рулевой с задней стороны, открыл дверь и скрылся за ней. Через секунду из рубки вырвался короткий крик, перекрытый треском автоматной очереди. Еще через пару секунд на пороге, пошатываясь, показался радист. Его лицо было окровавлено, и он медленно опустился на колени. Жанвье подбежал к нему.

– Радио, – промычал радист, – он расстрелял станцию в упор...

С колодезной палубы были слышны злые выкрики. Прозвучал залп. Пули с визгом рикошетировали от стальных деталей такелажа. С мостика Дюкло отчетливо видел тяжелый станковый пулемет, смонтированный в турели на боевой рубке подлодки. Даже принимая во внимание разницу по высоте между палубами двух судов, такого пулемета было вполне достаточно, чтобы превратить всю палубу «Конторо» в кровавое месиво. Дюкло побледнел и медленно оглянулся:

– Кто вы такие?

Фенелон улыбнулся:

– Примерно те, за кого вы нас принимаете, капитан. Командир и команда подводной лодки «Л'Алуэтт». Мы выполняем особые задания, но служим Франции, уверяю вас.

– Что же вам нужно? – спросил Дюкло.

– Один из ваших пассажиров, Пьер Бувье. Насколько мне известно, он плывет на вашем судне до Мадейры, верно?

Дюкло зарычал, давая выход давно сдерживаемой ярости:

– Черт подери, вам, наверное, жить надоело? Пока еще я командую этим судном.

Удобно облокотившийся о поручни мостика Жако достал из кармана «люгер» и не спеша выстрелил. Тяжелая пуля раздробила Дюкло коленную чашечку левой ноги, и он с криком покатился по палубе. Лицо его исказилось от боли.

– Пусть это всех вас немного взбодрит, – спокойно сказал Жако. – А теперь тащите сюда Бувье.

Жанвье обернулся, и в это время тихий голос откуда-то сказал:

– Не нужно, мсье, я здесь.

Человек, вышедший из салона, был уже в годах: высокий, худощавый и сутулый, с костлявым лицом аскета и редеющими седыми волосами, в плаще, накинутом поверх пижамы. К нему прижималась маленькая седая женщина. В дверях замерли двое полуодетых пассажиров.

– Вы Пьер Бувье? – спросил Фенелон.

– Да, это я.

Жако кивнул одному из матросов.

– Взять.

Женщина закричала, но Бувье успокоил ее и позволил отвести себя на несколько шагов вперед. Матрос поставил его спиной к леерам капитанского мостика, затем вернулся и встал невдалеке от Жако.

– Что вы хотите сделать со мной? – спросил Бувье.

– Месяц тому назад вы были общественным обвинителем на суде в Фор-Неф. Этот суд приговорил шестерых наших друзей к смерти.

– Так вы из ОАГ, – пожал плечами Бувье. – Любой другой на моем месте сделал бы то же самое. Я просто исполнял свой долг.

– В таком случае, мсье, предоставьте нам выполнить наш. – Фенелон достал из кармана какую-то бумагу и, быстро развернув ее, прочел: «Пьер Бувье, довожу до вашего сведения, что вы были заочно судимы по обвинению в измене Республике и военным трибуналом Совета Национального Сопротивления признаны виновным по всем пунктам обвинения».

Он замолчал, и Бувье тихо спросил:

– Трибунал вынес смертный приговор?

– Естественно, – ответил Фенелон. – Хотите что-нибудь сказать?

Бувье повел плечами и презрительно усмехнулся:

– Сказать? Что сказать? Кому это нужно? Все и так ясно. Француз везде...

Жако вырвал автомат из рук матроса, стоявшего рядом, быстро прицелился и выпустил длинную очередь, которая вдавила Бувье в поручень. Тот резко повернулся. Пули впивались в его спину, вспарывая ткань плаща.

Крик вырвался из горла женщины, она неуверенно шагнула вперед и стала падать. Один из пассажиров успел подхватить ее. Звук, похожий на сдавленный вздох, послышался с колодезной палубы, где находилась команда, и снова стало тихо.

Жако вернул матросу автомат и, не оглядываясь, сбежал по трапу. Фенелон, похоже, боролся с приступом тошноты. Он быстро кивнул остальным матросам, и они бегом устремились вслед за великаном, почти не касаясь ногами ступеней трапа. Дуло станкового пулемета неотступно следило за ними, прикрывая отход. Вскоре все уже сидели в шлюпке, и матросы у переднего люка подводной лодки принялись выбирать конец. Шлюпка причалила, матросы по очереди исчезли в люке. На палубе остался только Фенелон, который прошел вдоль борта и по трапу взбежал в боевую рубку. Он стоял наверху и смотрел вниз на видящуюся полоску воды между судами. Ни единого звука не нарушало странную, противоестественную тишину, воцарившуюся на палубе «Конторо».

Матросы у переднего люка тоже сняли автоматы и исчезли. Вслед за ними скрылся и Фенелон. Люк с лязгом закрылся, и эхо услужливо повторило этот резкий металлический звук. Он словно рассеял злые чары, сковавшие людей на палубе «Конторо». Все ринулись на мостик.

Никогда прежде Жанвье не чувствовал себя таким беспомощным. По какой-то необъяснимой причине он находился в состоянии, близком к истерике. Ветер крепчал, вдалеке на гребнях волн появились белые барашки, словно штормовое предупреждение. Они захлестывали «Л'Алуэтт», медленно уходящую в глубину. Вот уже волны сомкнулись над серым корпусом подводной лодки, и только триколор браво развевался над водой, пока и его не поглотила пучина.

2. Ужин с дьяволом

Легкий туман опускался со стороны Саутгемптонского залива, когда такси завернуло за угол и притормозило у тротуара. Энн Грант вгляделась сквозь оконное стекло в тусклую громаду, вырисовывающуюся в вечерней мгле. Здание носило печать стиля времен королей Георгов (многие детали фасада не оставляли сомнении на этот счет), однако годы не прошли для него бесследно. Сбитые ступени вели к двери, краска на которой облупилась и облезла. В тусклом желтом свете уличного фонаря была хорошо различима небольшая стеклянная дощечка наверху: отель «Риджент». Энн осторожно постучала в перегородку машины.

– Вы уверены, что это именно то место? – спросила она у шофера.

– Все так, отель «Риджент», Фартинг-лейн. Вы назвали адрес, и я вас привез, – сказал таксист. – Это всего-навсего ночлежка, леди. В таких заведениях разве только матросы останавливаются после плавания, да и то лишь на первую ночь.

Энн открыла дверь, вышла из машины и задержалась на мгновение, вглядываясь в облезлый и покрытый трещинами фасад. Было тихо, слышались только слабые удары воды о причал на другой стороне улицы. Долетавшие издалека звуки легкой музыки и чей-то смех казались принадлежностью какого-то другого мира. Она дала шоферу десять шиллингов, попросила подождать ее здесь и стала подниматься по ступеням. Коридор был едва освещен. Лестничный пролет уводил наверх, теряясь где-то в темноте. Отвратительная смесь кухонных ароматов и запаха мочи ударила в нос, и она поморщилась. Налево по коридору была видна дверь, на волнистом стекле которой красовалась надпись: «Бар».

Она открыта ее и оказалась в длинной узкой комнате. Вдоль одной из стен тянулась старинная буфетная стойка, отделанная под мрамор, за ней возвышалось потрескавшееся зеркало. У пивного крана была видна фигура человека, склонившегося над газетой.

В ближнем углу, уткнувшись лицом в стол, спал пьяный, и она слышала его тяжелое, свистящее дыхание. Двое мужчин с картами сидели у небольшого камина, тихо переговариваясь. Когда Энн закрыла за собой дверь, они обернулись. Она молча прошла мимо.

Бармен, пожилой, лысеющий мужчина, с помятым, опустошенным лицом, аккуратно сложил газету и засунул под стойку.

– Что вам угодно?

– Я ищу мистера Вэна Сондергарда. Насколько мне известно, он остановился у вас.

Сидевшие у камина внимательно разглядывали ее в зеркало. Один из них был маленький, приземистый, с черной бородкой, второй – по крайней мере шести футов ростом, с грубым и угрюмым лицом. Руки его постоянно находились в движении, неустанно тасуя карты. Он ухмыльнулся.

Женщина холодно посмотрела на него и отвела глаза.

– Сондергард? – переспросил бармен.

– Она, наверное, имеет в виду норвежца, – сказал высокий с ирландским акцентом.

– А, – кивнул бармен, – тот парень съехал вчера.

Он взял тряпку и быстрым движением протер стойку бара. Энн Грант смутилась:

– Но этого не может быть. Я ведь только на прошлой неделе наняла его через морское бюро. Он должен был перегнать мой новый катер из Лулворта на Нормандские острова.

– Придется вам попотеть, чтобы поймать его, – вмешался в разговор ирландец. – Сегодня утром он ушел на «Бене Альпине» – нанялся туда старшиной-рулевым. Через Суэц, дальше на восток.

Он встал и вразвалку подошел к ней.

– А я не сгожусь?

Прежде чем она успела ответить, грубый голос окликнул бармена:

– Эй, может, отвлечешься на секунду?

Энн удивленно обернулась: в тени, у дальнего конца стойки, стоял мужчина. Воротник его бушлата был поднят, а тень от фуражки падала на лицо, которое казалось удивительно бледным, с темными провалами глазных впадин. Бармен подошел к нему, а ирландец изогнулся у стойки, заглядывая в лицо Энн и улыбаясь:

– Хочешь чего-нибудь выпить?

Она слегка покачала головой, повернулась и пошла к двери. Такси уже уехало, а туман сгустился еще сильнее, накрыв гавань и обернув каждый из уличных фонарей живым, светящимся маревом.

Энн спустилась по ступенями пошла вдоль тротуара. Дойдя до первого фонаря, обернулась. Ирландец и его приятель стояли у двери. Она снова двинулась вперед, мужчины последовали за ней.

* * *

Нил Меллори закурил, поднял свой стакан, посмотрел сквозь виски на свет.

– Этот стакан грязный, – сказал он спокойно.

Лицо бармена недовольно скривилось:

– Ну и что теперь?

– Принеси другой. – В голосе Меллори, во взгляде темных глаз было нечто такое, что заставило бармена проглотить пилюлю и скроить на лице подобие улыбки. Он плеснул виски в чистый стакан и пододвинул Нилу.

– На здоровье.

– Вот это другое дело, – сказал Меллори, следя глазами за ирландцем и его приятелем, направившимися к двери следом за женщиной. Затем, залпом проглотив виски, встал и пошел к выходу.

Стоя на площадке перед лестницей, Меллори видел, как через залив шел корабль. Гудок глухо и тоскливо звучал в тумане, и что-то шевельнулось в душе Меллори. Он поежился, и в этот самый миг услышал женский крик.

Меллори сбежал по ступеням и остановился, вытянув шею и прислушиваясь: сильно приглушенный туманом крик шел откуда-то слева.

Он забежал за угол и быстро пошел к причалу. Резиновые подошвы делали шаги почти бесшумными. Он успел вовремя. В желтом свете фонаря было видно, как двое мужчин повалили вырывающуюся женщину.

Ирландец резко обернулся, и пинок Меллори пришелся прямо ему в лицо. Ирландец с воплем повалился на спину, не удержался и с плеском обрушился с десятифунтовой высоты причала. Бородатый выхватил из кармана нож, и Меллори подался назад. Бородатый осклабился и бросился на него. Вдруг что-то мощное перехватило его руку, с хрустом вывернуло запястье одним движением вверх и в сторону.

Бородатый истошно заорал и выпустил нож. Меллори провел еще один жестокий рубящий удар в область шеи и швырнул противника на землю.

Энн Грант стояла, привалившись к стене. Костюм ее был измят и испачкан грязью, из-под пояса выбился угол растерзанной блузки, по ее изжелта-бледному лицу из глубокой царапины на щеке сочилась кровь. Она нервно засмеялась и отбросила назад упавшую на лоб темную прядь:

– Скажите, вы все в жизни делаете так же основательно?

– Что-нибудь не так? – спросил Нил.

Она сделала несколько шагов вперед, заметно припадая на правую ногу, и остановилась, чтобы поднять сумочку. Бородач за ее спиной со стоном повернулся на спину. Она взглянула на него, потом обернулась к Меллори:

– Может быть, стоит вызвать полицию?

– Вы хотите, чтобы я вызвал?

– Необязательно.

Она зябко повела плечами:

– Как холодно...

Он снял бушлат и накинул ей на плечи.

– Прежде всего вам необходимо выпить. Давайте вернемся в отель. Я сбегаю за такси, а вы пока можете посидеть в моей комнате.

Она кивнула в сторону бородача:

– С ним все в порядке?

– С такими, как он, всегда все в порядке.

Меллори взял ее под руку, и они пошли по направлению к отелю. Моросил мелкий дождь, металлические перила набережной блестели серебром. Каждый ее шаг отдавался противной ноющей болью в ноге.

Очертания старых домов плыли в густом тумане, призрачные и размытые, точно фрагменты недавнего кошмара, от которого она не совсем еще оправилась. Казалось, мостовая плывет у нее под ногами.

Его рука неожиданно обвилась вокруг нее, сильная и надежная мужская рука. Энн перехватила взгляд его черных глаз и улыбнулась:

– Все в порядке, только голова немножко кружится.

Из тумана выплыла вывеска отеля. Они вошли и поднялись по сбитым ступенькам. Он открыл дверь комнаты в самом конце коридора и провел ее внутрь.

– Чувствуйте себя как дома. Я сейчас.

Комната ничем не отличалась от обычных номеров в дешевых гостиницах: вытертая ковровая дорожка на полу, железная койка, какой-то шкафчик, неуклюжий шифоньер и, конечно, тяжелый, спертый воздух. Единственным намеком на роскошь могла показаться раковина в углу у окна, и Энн, прихрамывая, подошла поближе. К ее удивлению, из крана шла горячая вода. Вымыв руки и умывшись, она стала внимательно разглядывать себя в привинченном над раковиной зеркале.

Царапина на щеке оказалась пустячной, но костюм был безнадежно испорчен. Когда вернулся Меллори, она рассматривала ушибленную ногу, присев на краешек койки. Он поставил на тумбочку початую бутылку бренди и два стакана, потом, встав на одно колесо, наклонился к ней:

– Что-нибудь серьезное?

– Да нет, просто ссадина.

Меллори вытащил из-под койки старый фибровый чемодан, вынул из него тяжелый рыбацкий свитер и положил ей на колени:

– Наденьте-ка эту штуку, вы совсем озябли.

Пока она натягивала свитер и закатывала длинные рукава, он примостил ее ногу на свое колено и ловко стянул лодыжку свернутым носовым платком. Она спокойно разглядывала его.

Он был среднего роста, широкоплеч, одет так, как обычно одеваются матросы, – дешевая рубашка из голубой фланели и грубые темные брюки, стянутые у пояса широким кожаным ремнем с латунной пряжкой. Однако назвать его внешность заурядной она бы не решилась. Все в нем выдавало человека, не расположенного к шуткам. Бледное, почти бескровное лицо резко контрастировало с черной блестящей копной волос. Но самым удивительным были глаза – черные и бездонные. Там, на пристани, Энн видела его в ярости – хладнокровным и беспощадным, теперь же его взгляд казался каким-то отрешенным – он почти не замечал ее.

Только теперь в ней вновь шевельнулся страх, но это длилось секунду. Она увидела, как лицо мужчины вдруг озарилось обезоруживающей улыбкой, настолько щедрой, что трудно было узнать в нем прежнего человека.

– В этом свитере вы выглядите от силы лет на десять.

Она ласково улыбнулась и протянула руку:

– Меня зовут Энн Грант. Я очень благодарна вам.

– Меллори, – сказал он. – Нил Меллори.

Он слегка коснулся ее руки, открыл бутылку бренди, щедро плеснул в стакан и передал его Энн.

– Я сказал бармену, он вызовет такси. Но, может быть, придется немного подождать.

– Сюда я тоже приехала на такси. Просила водителя подождать, а он почему-то уехал.

– Им не слишком нравится бывать в портовых кварталах по ночам. Это не самое спокойное место, а таксист – слишком заметная фигура. – Он усмехнулся: – Кстати, когда везешь хорошенькую женщину, это тем более опасно.

Энн грустно улыбнулась:

– Что уж теперь говорить. И зачем я сюда приехала... Полное безрассудство. Целый день прождала в Лулворте одного человека, а когда наконец поняла, что он не появится, решила сама найти его.

– Вэн Сондергард? Я слышал, как вы спросили о нем у бармена.

– А вы его знаете?

– Он жил рядом. Дальше по коридору. Как-то раз мы даже выпивали с ним в баре. Вот и все, пожалуй. А где вы его встретили?

– Я с ним не знакома, – сказала она. – Все это делалось через Морское бюро. Я просила найти человека, умеющего управлять моторным катером, обращаться с аквалангом. Дело в том, что я и моя золовка должны плыть к Нормандским островам и нам нужен человек, который бы поначалу помогал нам, скажем месяц. В бюро мне предложили Сондергарда. – Она вздохнула. – По-моему, эта идея пришлась ему по вкусу. Интересно, почему он передумал?

– Все очень просто. Он сидел в баре, выпил порядочно, на душе было гадко. А тут зашел один из его прежних капитанов, который как раз утром уходил на Суэц. Ему нужен был старшина-рулевой. Еще три по сто – и дело в шляпе. Сондергард собрал вещи, и они ушли. У матросов часто так.

Он глотнул бренди, достал старый кожаный портсигар.

– А вы матрос, мистер Меллори? – спросила она, когда он, чиркнув спичкой, прикрыл огонек ладонью.

Он повел плечами:

– И матрос тоже, а что?

– Я бы сказала, что вы больше похожи на солдата.

– А почему?

– Видимо, у меня на них чутье. Мой отец был солдатом, муж – тоже. Его убили в Корее.

Нужные слова как-то не находились, и Меллори, затянувшись, подошел к окну. Он посмотрел вдаль и обернулся:

– Вы говорите, катер у вас. А что за катер?

– Тридцатифутовик, фирмы «Акербун». Винты спаренные, корпус стальной.

– То, что надо. – В его глазах промелькнул интерес. – А двигатель какой?

– Бензиновый, фирмы «Пента». На полном ходу дает до двадцати узлов.

– Эхолот, автоматическое рулевое управление, все последние штучки? Я думаю, это стоило вам тысяч семь, не меньше.

– Не мне. Моему свекру. От меня требовалось послушание, а он говорил, что нужно делать.

– Похоже, он человек с характером, знает, чего хочет.

Она улыбнулась:

– Да, привычка – вторая натура. Он генерал-майор.

– Грант? – изумился Меллори. – Вы о Железном Гранте говорите? Тем самым, из Западной пустыни?

Она кивнула:

– О нем. Он живет на Нормандских островах с тех самых пор, как ушел из армии. А я веду у него хозяйство.

– А сам он что теперь делает?

– Он почти ослеп, – сказала она, – но держится молодцом. Занимается военной историей. Наговаривает свои мемуары на пленку, а мы вдвоем с Фионой, его дочерью, перепечатываем.

– Вы сказали, что Сондергард, помимо всего прочего, должен был еще и уметь нырять? Зачем, если не секрет?

– Это, конечно, необязательно, но желательно. Дело в том, что в пятнадцатом веке на острове Иль де Рок затопило маленькую рыбацкую деревушку и крепость. Сейчас их развалины находятся ярдах в пятистах от берега в восьми саженях под водой. Мы с Фионой там ныряем, хотим со всем этим разобраться.

– Звучит заманчиво. Думаю, вам стоит вновь обратиться в Морское бюро, они тут же подыщут подходящего человека.

Нил стоял у окна и смотрел на желтоватый туман внизу. Она спросила:

– А может быть, вам это покажется интересным?

Он медленно обернулся, нахмурив брови:

– Вы же меня совсем не знаете.

– А что я должна знать? Вы же представились мне как матрос.

– Это скорее по необходимости.

– Хотите сказать, что не справитесь с «Фоксхантером»?

– Он так называется? Вообще-то мне приходилось раньше иметь дело с такими катерами, я даже немного ныряю.

– Восемьдесят фунтов в месяц, жилье и питание за мой счет. Вас это устроит?

Он нехотя улыбнулся:

– Устроит, миссис Грант.

Она по-мальчишески протянула ему руку:

– Очень рада.

Он пожал руку, пристально глядя ей в глаза. Улыбка угасла на ее лице. Снова где-то внутри шевельнулся прежний ночной страх. Наверное, почувствовав что-то, Меллори сильнее сжал руку женщины и улыбнулся. Страх мгновенно улетучился, и теплая волна прошла по телу Энн. За окном раздался сигнал.

– Пора. Где вы остановились?

– В отеле, в центре.

– Ваш вид наверняка вызовет сенсацию в отеле, – сказал Меллори. Поддерживая под руку, он помог ей дойти до машины. На улице туман заметно редел. Она опустила стекло и высунула голову:

– Завтра мне нужно кое-что уладить, так что в Лулворте я появлюсь не раньше вечера. До встречи!

Он кивнул:

– Вам неплохо бы полежать до обеда.

Она слегка улыбнулась, но ответить не успела. Машина тронулась. Меллори смотрел вслед, пока она не исчезла в тумане, затем повернулся и взбежал по ступеням.

Когда он вошел, бармен все еще читал газету.

– Где они? – спросил Меллори.

Бармен большим пальцем ткнул куда-то в сторону задней двери:

– Там.

Меллори открыл дверь и увидел ирландца, сидевшего у камина перед тазом с горячей водой. Его одежда слиплась от грязи. Какой-то тряпицей он пытался унять кровь, сочащуюся из глубокой ссадины от уха до подбородка. Бородач пластом лежал на продавленном диване и тихонько скулил, прижимая к себе правую руку. Ирландец при виде Меллори подскочил, его глаза горели:

– Подонок, ты что, убить нас хотел?

– Я тебе что сказал? Припугни девчонку, а ты решил и рыбку съесть, и в дамки влезть. Сам нарвался, сам и получил.

Меллори вытащил из бумажника несколько кредиток и швырнул их на стол.

– Я думаю, мы в расчете.

– Десять фунтов?! – заорал ирландец. – Десять вонючих фунтов? А Фредди? Ты же ему руку сломал!

– Плевал я на его руку, – спокойно сказал Меллори. – Пусть вызывает «скорую».

Он повернулся и вышел, а ирландец тяжело грохнулся на стул. В голове его шумело, перед глазами все плыло. Вошедший бармен подошел к нему:

– Ну, как ты?

– Хреново. Кто он, тварь эта?

– Меллори? – Бармен пожал плечами. – Знаю одно: второго такого фрукта найти трудно. А уж я всего насмотрелся. – Он сочувственно взглянул на бородатого. – Да, Фредди тоже досталось. Может быть, вызвать врача?

– Делай что хочешь! – огрызнулся ирландец.

Бармен пошел к двери, покачивая головой:

– Ты же знаешь, если сел за стол с дьяволом, возьми длинную ложку. Вы с Фредди явно недобрали.

Он вздохнул и исчез в дверном проеме.