Текст книги "Ключи от ада"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

Его первый выстрел поднял грязь в футе от нее, но тут же что-то ударило его в левую руку, развернув его, и он выронил винтовку. Он скорчился, как раненое животное, крепко сжимая руку, а сквозь пальцы сочилась кровь. Во внезапно воцарившейся тишине он услышал грохот сапог.

Когда он поднял взгляд, то увидел, что Адем Капо смотрит на негр сверху вниз и злорадно улыбается своим маленьким ртом.

Глава 11
Кое-что проясняется

Дождь проникал сквозь решетку окна, и Шавасс подтянулся и посмотрел через монастырские стены в сторону реки. Тут же он почувствовал боль в левой руке и с проклятиями опустился вниз.

Пуля прошла навылет, не задев кость, ранение было не тяжелое, и единственное лечение, которое ему предоставили, – это грубая повязка. Они находились в помещении, напоминающем склад, на третьем этаже главного здания. Лири Купи спала в углу, натянув на плечи одеяло.

Орсини склонился над ней, чтобы поправить одеяло. Когда он выпрямился, на его лице было какое-то странное выражение.

– Совсем еще девочка. Какая жалость, что она вмешалась в это дело.

– Я уже говорил, что ее участие не предполагалось.

Шавасс подошел к двери, выглянул сквозь дверную решетку и увидел часового.

– Боже, каким же я был дураком! Все было ясно как Божий день, а я ничего не видел.

– Франческа? – Орсини покачал головой. – Я все еще не могу в это поверить.

– Она сказала, что Мадонна в передней каюте катера, но там ее не было, и вспомни, что нам пришлось делать взрыв, чтобы проложить себе путь. Что ты на это скажешь?

Он зло пхнул ногой упаковочный ящик на полу.

– Вот сучка. Той ночью возле клуба «Тэбу», когда на нее напали. Они просто поджидали меня, чтобы показать мне этот спектакль. Все было подстроено.

– Но зачем? – удивился Орсини. – В этом нет никакого смысла. А что случилось с Мадонной?

– Вот как раз это мне и хотелось бы знать. Часть истории вполне достоверна, потому что ее подтвердил отец Шеду. По крайней мере, кажется, они не добрались до него, что уже неплохо.

В замке загремел ключ, и дверь распахнулась. Лири проснулась и вскочила на ноги, когда два солдата вошли в комнату, а за ними Ташко. Он изучающе посмотрел на девушку и ухмыльнулся.

– Приду к тебе позже.

Она плюнула ему в лицо, а он быстро, как змея, кинулся к ней и схватил за плечи. Как только Орсини и Шавасс двинулись вперед, солдаты угрожающе повели своими автоматами.

Лицо Ташко было совсем бесстрастным, когда он большим пальцем придавил у нее какой-то нерв. Рот Лири раскрылся в беззвучном крике, она рухнула на пол.

– Каратэ, друг мой. Может быть, вы слышали об этом? Тебе тогда подвезло с этой бутылкой водки. В следующий раз удача будет на моей стороне, уж это я тебе обещаю.

Он подал знак, и один из солдат схватил Шавасса за плечо и потащил наружу. Он краем глаза увидел, как Орсини опустился на одно колено около девушки, и дверь закрылась.

Они повели его по широкому, вымощенному камнем коридору к винтовой лестнице в его конце. Наверху Ташко открыл дверь, и его ввели в комфортабельно обставленный кабинет.

За столом сидел Адем Капо и просматривал бумаги. Он поднял глаза, и улыбка промелькнула у него на лице.

– Вы даже не представляете себе, какое удовольствие я испытываю. Мы так хотели заполучить вас после того маленького дельца, которое вы провернули в Тиране на прошлой неделе.

– Сигурми?

Капо кивнул.

– Итальянский фронт – это только одна грань моей обширной деятельности, и я уверен, вы высоко ее расцениваете.

– О, разумеется, – ответил Шавасс. – Вы, наверное, хотите задать мне несколько вопросов. Пожалуйста, но только о спорте и тому подобном.

– Ну конечно. – Капо обворожительно улыбнулся. – Я полагаю, сказывается английская порода?

– Вы хотите знать о том деле в Матано? Это игра, исход которой был заранее предрешен? Не было никакого Рамиза? И Марко Минетти тоже?

– Рамиз пролил кровь и был серьезной подмогой для женщины, которая сейчас здесь, в комнате напротив через коридор. А Минетти – это просто игра воображения.

– Так вот почему Франческа так настаивала, чтобы я не докладывал о том, что происходит в отделе С-2? В наше управление в Риме?

Капо кивнул.

– Сюжет просто гениальный. Он был уже разыгран одним талантливым молодым итальянцем по имени Карведжио, который попытался сделать тот же трюк, но поплатился головой.

– Ну а статуя?

– Мы достали ее обратно почти немедленно после катастрофы.

Он кивнул Ташко, и тот подошел к шкафу, открыл его и вытащил бесформенный сверток. Потом развернул серое одеяло и поставил статую на стол.

Она была примерно четырех футов высоты и вырезана из одного куска черного дерева, а одежды были покрыты золотом. Ее черты носили печать изумительной чистоты и умиротворенности. Это было выдающееся творение великого художника.

– Очень хорошо, – сказал Шавасс. – Значит, история, которую рассказала мне Франческа Минетти, в общих чертах верна и сделала свое дело – заставила меня снова оказаться в Албании. Что означает, что у вас уйма проблем, – так в чем же дело?

Капо выбрал сигарету из деревянного ящичка на столе и откинулся на спинку кресла.

– Как вам, наверное, известно, отношения между моей бедной страной и СССР, а также с его сателлитами, за последние годы серьезно подпортились. К сожалению, только один из наших друзей пришел к нам на помощь – это Китай.

– Как трогательно.

– А мы сентиментальный народ, уверяю вас. Нам нравится платить долги. Доклад нашей секции контрразведки, содержащий информацию о том, что вы собираетесь въехать в нашу страну в составе группы итальянских рабочих-отпускников, был передан в качестве любезности в штаб китайской разведки в Тиране. Они выразили живейший интерес. Несомненно, вы в прошлом году расстроили работу их службы в Тибете. И еще, как я понимаю, это дело с доктором Хоффнером... Мы обещали, что позволим им взять вас.

– А я ускользнул у вас сквозь пальцы.

– Но ненадолго, согласитесь. И все благодаря одной персоне. Выдающемуся работнику контрразведки сигурми. Может быть, вы хотите увидеть ее. Когда Ташко открыл дверь, она тут же вошла. Она была одета в то же, что было на ней на катере, но выглядела совсем по-другому. Твердо, уверенно.

– Зачем, Франческа, зачем все это? – спросил он.

– Я настолько же албанка, насколько итальянка, – спокойно ответила она. – Человек не может стоять ногами сразу в двух мирах. Я сделала свой выбор уже давно.

– Вы хотите сказать, что работали на противника даже тогда, когда вас взяли в отдел С-2?

– А как еще, вы думаете, наши люди в Тиране могли узнать о вашем приезде? Я передала то самое предупреждение по радио только потому, что в тот момент, когда оно пришло, появился ночной дежурный офицер.

И все это на самом деле поразило его, словно удар в солнечное сплетение. В самой гуще событий, с рангом высшей секретности кто-то с другой стороны сидит два года, пропуская через себя информацию, которую люди добывают с таким трудом, даже ценой жизни, а может быть, даже посылая их на смерть?

Наверное, все это отразилось на его лице, и она слегка улыбнулась:

– О да, Пол, я провернула многие крупные дела. Вспомните хотя бы Матта Сорли и того француза, Дюмона. Никто из них не протянул долго. Это я постаралась. Есть еще и другие.

– Ах ты, грязная сучка.

– Вы убили моего мужа, Пол, – спокойно сказала она, и холодная ненависть блеснула в ее глазах.

– Ваш муж? – Он слегка нахмурился и покачал головой. – Не понимаю, о чем вы говорите. Во всяком случае, я изучал ваше личное дело. Там нет сведений ни о каком замужестве.

– Не так уж трудно это скрыть, если только знать, как это сделать. Его имя было Энрико Ночи. Это вы утопили его как крысу в рыболовной сети. Никаких следов насилия, никаких улик. Просто несчастный случай.

– Что говорит о том, что вы чертовски изобретательны, – добавил Капо.

Здесь и на самом деле было нечего сказать, и Шавасс отвернулся от нее и снова обратился к маленькому мужчине:

– Ну и что же дальше? Быстрый полет в Пекин?

– Никакой спешки, – ухмыльнулся Капо. – У нас уйма времени, и вы так много можете мне рассказать. Как, черт побери, вы смогли проникнуть в монастырь, например. Хотя бы в чем состояла главная идея, вы должны рассказать нам. Мы совершенно уверены, что человек с такими правилами, как вы, не может бросить своих друзей в беде, но ваша внезапная материализация из воздуха – этого я не могу себе представить.

– Это трюк, который я позаимствовал у старого факира в Индии давным-давно.

– Просто чудесно. Вы сможете рассказать мне об этом, когда я вернусь. Я уверен, что Ташко сможет убедить молодую леди, которую вы взяли с собой в ваши путешествия, чтобы она была несговорчивей.

Шавасс игнорировал эту скрытую угрозу и спокойно взял сигарету из коробочки на столе.

– Куда-то собираетесь?

Капо взял еще одну сигарету, зажег ее и перебросил спички по столу Шавассу. Можно было подумать, что это старые друзья, сидящие за приятным разговором.

– Несколько необычно, но все-таки я вам скажу вот что. В этот самый момент ваш юный друг Арецци сидит на вашем катере «Буона Эсперанца» и ждет вашего возвращения.

Это не произвело особого впечатления, но все же Шавасс не смог подавить вздоха, а Капо тут же ехидно улыбнулся.

– Сегодня ночью я подвезу Франческу на своем катере на приличное расстояние к вашей лодке. А потом при сером свете зари она выплывет из тумана, в бедственном состоянии, могу добавить.

– И с еще более бедственной историей, которую она готова рассказать.

– Ну конечно. Они будут очень опечалены там, в отделе С-2, когда узнают, что потеряли своего доблестного Шавасса и его друга Орсини.

– И вы думаете, что они там примут Франческу обратно в штат, не задав ей никаких вопросов? – Шавасс покачал головой. – У моего босса такой ум, он все помнит. Он проверит каждый ее шаг с шестилетнего возраста.

– Я бы не был столь уверен, – улыбнулся Капо. – Видите ли, у нее с собой будет Мадонна, как хороший пропагандистский трюк против Албании. Каждый был бы доволен.

И он был прав. Это было хорошо задумано. Чертовски хорошо.

Капо рассмеялся и сделал знак Ташко:

– Забери его обратно к его друзьям. Я поработаю с ним, когда вернусь утром.

Шавасс обернулся к Франческе. Она выдержала его взгляд на какой-то момент, а потом отвела глаза. Ташко подтолкнул его к двери, и они спустились с лестницы и пошли обратно по коридору.

Как раз перед тем, как снова войти в этот склад, Ташко задержался, чтобы зажечь длинную русскую сигарету. Двое солдат почтительно ожидали, стоя в нескольких футах от них. Было ясно, что они до смерти боялись его.

Ташко холодно посмотрел на Шавасса.

– Они не дадут тебе сбежать.

Злость пылала в его холодном взоре. Он шагнул вперед, но явно с трудом сдержал себя. Рядом с Шавассом была дверь в другую комнату, и совершенно неожиданно албанец нанес прямой удар кулаком правой руки, применив известный прием каратэ. Средняя дюймовая доска двери раскололась и проломилась внутрь.

В бытность в Лондоне Шавасс трижды в неделю посещал класс японского профессора, который проделывал то же самое за один раз с доской в три раза толще, а сам он был вдвое меньше Ташко. Его слова эхом отдавались, как в старые времена: «Мастерство, Шавасс-сан. Мастерство, а не сила. Бог не позволит грубым скотам царствовать над миром».

–Попытайся представить, что вот такое может случиться с твоей рожей, – сказал Ташко.

– Это и в самом деле впечатляет.

Шавасс молча двинулся дальше по коридору. Один из солдат отпер дверь, и они втолкнули туда Шавасса. Когда дверь снова закрылась, он посмотрел сквозь решетку в холодные глаза Ташко.

– Не беспокойся. Я скоро вернусь.

Его шаги замерли в коридоре, и Шавасс обернулся к другим. Орсини сидел у окна рядом с Лири и обнимал ее одной рукой. На их плечи было накинуто одеяло. Было чертовски холодно.

– Что там случилось? – спросил Орсини.

Шавасс рассказал ему. Когда он закончил, Лири покачала головой:

– Она, наверное, сам дьявол.

– Нет, дорогая, не дьявол, – сказал Орсини. – Она, как и все они, думает, что знает абсолютную истину. Обладая ею, она считает, что ей все позволено.

– Что, однако, совсем не поможет ни одному из нас, – горько произнес Шавасс.

Он прошел и сел на упаковочный ящик, поднял воротник и сложил руки, засунув их в рукава и стараясь сохранить хотя бы последнее тепло, которое осталось в его теле. Он думал о Франческе Минетти. Так, значит, Энрико Ночи был ее мужем? Странно, что такая умная и интеллигентная женщина влюбилась в мужчину подобного типа. Это только говорит о том, как непоследовательны женщины. Очень сильно поддаются эмоциям.

Орсини и Лири говорили между собой приглушенными голосами. Между ними возникла какая-то странная интимность. Кто-то сказал: «Иногда за один день можно узнать о человеке больше, чем за десять лет».

Как жаль, что они встретились при таких обстоятельствах.

Каким ироничным был этот Джулио Орсини. Человек, который проник в главную гавань Александрии на этой старинной подводной лодке, человек, который потопил два британских эсминца, человек, который столько выстрадал за последние годы, так легко был тронут печалью этой девушки. Жизнь иногда задает странные загадки. Но в конце концов он уронил голову на грудь и заснул.

Глава 12
Жестокая схватка

Он так и не понял, что заставило его проснуться, и лежал, глядя в темноту и страдая от боли в мускулах и жестокого холода. Его часы все еще шли, и, взглянув на светящийся циферблат, он увидел, что было два часа ночи. Он сперва сел, вслушиваясь в звуки ветра, доносящиеся с площади, а потом встал.

Потом он услышал движение в коридоре и, когда выглянул туда через решетку, увидел часового, который стоял вытянувшись, с выражением крайнего ужаса на лице. Перед ним стоял полковник Ташко, уперев руки в бока.

– Значит, спишь, ты, тварь!

Он выбросил вперед руку, схватил несчастного часового за лицо и толкнул его назад. Тот с шумом опрокинулся навзничь, сбив с места стул. Когда солдат попытался подняться на ноги, Ташко пинками погнал его по коридору.

– Давай, проваливай! Доложишь в караульном помещении. А я займусь тобой позже.

Орсини и Лири, разбуженные шумом, подошли к двери.

– Что там такое? – спросил Орсини.

– Ташко, – коротко бросил Шавасс. – Мне кажется, он пьян.

Албанец подошел к двери и посмотрел на Шавасса сквозь решетку со странным выражением глаз. Его мундир был расстегнут, под ним ничего не было, и можно было видеть крутые выпирающие мускулы.

Он расстегнул черную кожаную кобуру у себя на боку, отпер дверь и медленно раскрыл ее. Они почувствовали запах спиртного в его дыхании, тяжелый и всепроникающий, и Лири сделала непроизвольно шаг по направлению к Орсини, который тут же обнял ее одной рукой.

– Как трогательно, – глумливо ухмыльнулся Ташко.

– У нас был тяжелый день, и нам надо хоть немного поспать, – сказал Шавасс. – Поэтому не будете ли так добры убраться отсюда ко всем-чертям и заняться своими делами?

– Все еще полон боевого духа? – сказал Ташко. – Вот это мне нравится. Давай-ка выйдем отсюда.

– А что, если я отвечу, чтобы ты проваливал отсюда к черту?

– Тогда я прострелю девчонке левую коленную чашечку. Жалко портить хороший материал, но что поделаешь?

Орсини было сделал шаг вперед, но Шавасс задержал его.

– Оставь, Джулио. Это мое дело.

Потом он вышел в коридор, Ташко с шумом захлопнул дверь и снова запер ее.

– Не думаю, что Капо это понравится. Он хотел сохранить меня до Пекина.

– К чертям Пекин, – огрызнулся Ташко. – Во всяком случае, сейчас я здесь старший. Капо и девушка отбыли полчаса назад.

Он сильно толкнул Шавасса, заставив его споткнуться и направил его по коридору, а сам шел в трех футах сзади с маузером наизготовку. Они спустились по спиральной лестнице в дальнем конце коридора, повернули в мрачный проход и начали спускаться по каменной лестнице, которой, казалось, не будет конца.

Внизу Ташко достал ключи и отпер дубовую дверь, обитую железными полосами.

Шавасс вошел в дверь, а Ташко проследовал за ним, щелкнул выключателем и запер дверь за собой изнутри.

Они стояли на верху широкой каменной лестницы, а внизу в тусклом свете пары электрических лампочек перед ним открылась удивительная картина. Это был громадный римский бассейн, может быть, ста футов длиной. По бокам возвышались остатки колонн, которые в свое время представляли собой стройную колоннаду. Стоял сильный серный запах, и над водой поднимался парок.

– Просто удивительно, до чего они дошли, эти римляне, – заметил Ташко. – Но естественно, что в средние века, когда строили этот монастырь, святые отцы не очень-то заботились о том, чтобы сохранить эти языческие сооружения. Они просто строили поверх них.

Они спустились по ступеням вниз и пересекли площадку с растрескавшимся мозаичным полом. Бассейн был шести футов глубиной, вода спокойная, и на дне можно было рассмотреть выложенное мозаикой лицо, слепо глядящее сквозь нее две тысячи лет хаоса.

– Он пополняется из естественных источников, – заметил Ташко. – Сорок пять градусов. Говорят, помогает от ревматизма.

Шавасс медленно повернулся, а Ташко снял мундир и бросил его на пол. Он держал ключи в одной руке, а маузер – в другой, и вдруг бросил все это быстрым жестом в середину бассейна.

– Ничего теперь тебе не поможет, друг мой.

Что же это такое? Обычное тщеславие мужчины, кичащегося своей грубой физической силой и не выносящего, чтобы кто-нибудь взял верх над ним. Шавасс отступил назад, будто охваченный страхом. Если Ташко считает, что он легкая добыча для него, то глубоко ошибается.

Албанец двинулся вперед, держа руки опущенными, и грубо захохотал. И в тот же момент он нанес страшный удар, основной удар каратэ, очень неожиданный для противника, потому что был сделан той рукой, соответствующая нога которой находилась в заднем положении.

Шавасс для защиты применил знаменитый прием джужи-уке, скрестил руки над головой и резко выдвинул вперед локоть, направив его в рот Ташко, и раздробил вдребезги ему зубы.

Албанец отпрянул назад, кровь лила с его разбитых губ, а Шавасс сказал с издевательской улыбкой:

– Известный прием, гуяки-зуки, да еще так плохо исполненный. И это самое лучшее, что ты умеешь?

Лицо Ташко перекосилось от злости, но он немедленно занял оборонительную позицию, опустив руки и приглашая противника к действию. И Шавасс двинулся вперед, выставив правую руку вертикально, а левой защищая корпус. Они выжидательно маневрировали, и Ташко первым сделал ход.

Он попытался ударить противника ребром ладони в лицо, но Шавасс блокировал нападение и неожиданно нанес ему удар в живот. Потом Шавасс резко ушел в сторону, и в тот же момент, упав на бок и собрав все силы, нанес ему жестокий удар ногой в пах. Албанец сложился вдвое, а Шавасс, отбросив осторожность, поднял колено, чтобы ударить его по опускающемуся лицу.

Он тут же понял, что совершил страшную ошибку. Его потряс мощный удар, который был бы роковым для обычного человека. Албанец вложил в него всю свою огромную силу. Потом громадные руки прошлись по всему его телу и схватили за глотку.

Ему показалось, что огни стали далекими-далекими, в ушах вдруг возник грохот, и сквозь него ему послышался монотонный, ровный голос профессора: «Мастерство, мастерство и разум всегда победят грубую силу».

Он собрал всю силу воли и плюнул в это громадное смердящее лицо, и Ташко отпрянул рефлективным движением, таким же естественным, как само дыхание. Шавасс резко выбросил вперед руку с напряженными пальцами и вцепился ему в горло. Ташко завопил и подался назад.

Шавасс вырвался, упал на землю, прокатился несколько раз и вскочил на ноги. А его громадный противник снова направился к нему, раскинув руки и забыв про все научные премудрости. Шавасс поднырнул под его руки и нанес ему удар в живот, под грудную клетку. Он начал падать вперед, а Шавасс ударил его коленом в лицо и заставил пошатнуться назад.

Ташко балансировал на краю бассейна, его лицо было сплошной кровавой маской. Шавасс подпрыгнул высоко в воздух и нанес прямой удар ногой в лицо албанца, сокрушительный мае-тоби-гери,опрокинув его в воду.

Шавасс тут же последовал за ним, нырнув в бассейн, и ушел в теплую воду. Ткнулся руками в бородатое мозаичное лицо на дне бассейна и немедленно вынырнул.

Ташко был примерно в двадцати футах от него. Он устремился к середине бассейна, куда бросил ключи и маузер. Шавасс бросился за ним. Он схватился за громадную спину, потом пропустил руки у него под мышками и замкнул их на затылке. Он стал нажимать, и Ташко завопил. У Шавасса пропала всякая жалость. Шавасс продолжал безжалостно нажимать, пока большая голова не погрузилась под воду.

Тело забилось и задергалось, руки поднимали целую бурю на поверхности воды, но Шавасс только усилил свой нажим. Конец наступил неожиданно быстро. Ташко просто обмяк и, когда Шавасс отпустил свою хватку, плавно пошел вниз и перевернулся вверх лицом, когда достиг дна бассейна.

Шавасс быстро набрал воздуха и нырнул за маузером. Ключи оказались в десяти футах в стороне, и ему пришлось отодвинуть тело Ташко, чтобы взять их. Глаза албанца смотрели в вечность, кровь коричневыми струйками поднималась с разбитого лица. Шавасс повернулся и поплыл к краю бассейна.

Он посидел на борту, может быть, минут пять, его грудь вздымалась, пытаясь вдохнуть свежего воздуха в измученные легкие. Когда он почувствовал себя немного лучше, встал на ноги и поднялся по лестнице. Ему пришлось попробовать четыре ключа, прежде чем он нашел нужный. Открыв дверь, Шавасс обернулся и в последний раз посмотрел на Ташко, который глядел на него, как и то лицо, выложенное из мозаики. Он выключил свет, закрыл дверь и запер ее.

В коридоре было тихо, и ему никто не встретился по пути обратно. У дверей склада все еще валялся опрокинутый стул часового. Пол поставил его на ножки, а потом сунул маузер в карман и нащупал там ключи.

Пока он возился с ними, у решетки двери появился Джулио. Орсини посмотрел по обе стороны коридора, и на его лице отразилось замешательство.

– А что случилось с Ташко?

– Он допустил ошибку, – ответил Шавасс, открывая настежь дверь. – Последнюю ошибку. Нам надо уходить.

Пол повернулся и пошел по коридору, запомнив путь, которым его вели сюда. Винтовая каменная лестница вела на второй этаж, другая – в цокольный. Все кругом было тихо, и он шел по коридору с выбеленными стенами, остановившись только для того, чтобы внимательно проверить вход в холл. Там не было часового, да и зачем он здесь нужен? Здание окружено двумя кольцами тридцатифутовых стен, и главные ворота в каждой строго охраняются.

Орсини еще раньше узнал, каким путем им удалось проникнуть в монастырь, и теперь громадный итальянец беспрекословно следовал за Шавассом, а девушка шла с ним рядом.

Они держались в тени стены, стараясь быть подальше от караульного помещения, где в окнах горел свет, а потом вошли под аркаду через пролом в разрушенной стене. Там было очень темно, и Шавасс осторожно крался между колоннами, а потом повернул в проход, который вел к подвалам.

Ему пришлось осмотреть три из них, пока он не нашел тот самый, с решеткой, и Орсини, вцепившись в нее железной хваткой, сдвинул ее в сторону.

– Я пойду первым, – скомандовал Шавасс. – Потом Лири. Ты идешь последним, Орсини, и вернешь решетку на место, когда спустишься.

Он съехал на спине по каменному желобу, закрыв лицо руками, чтобы защитить его, и с плеском опустился на дно тоннеля. Лири последовала за ним так быстро, что свалилась на него, едва он успел твердо стать на ноги. Орсини присоединился немного погодя, и они образовали маленькую группу.

В тоннеле было так темно, что беглецы не могли различить лиц друг у друга.

Шавасс сказал:

– Это вам не пикник. Что бы ни случилось, держитесь теснее. Если только мы сможем попасть в главный тоннель, то там уже нельзя ошибиться, потому что течение направлено в сторону реки.

– Что бы ни случилось, это лучше, чем оставаться, где мы были, – изрек Орсини. – Двинемся.

Шавасс пошел вперед, а Лири держалась за подол его непромокаемой куртки. Это было какое-то странное ощущение клаустрофобии, которого он никогда прежде не испытывал, и все-таки у него не было страха. Сейчас темнота была им другом, скрывала их побег и обнимала мягкими руками. Он был благодарен ей.

Через некоторое время они попали из тоннеля в центральную пещеру. Шавасс стоял по пояс в вонючей воде и смотрел в темноту.

– Отец Шеду отсчитывал восьмое отверстие слева от того места, откуда мы вышли, Пол, – подсказала Лири.

– Держитесь за мной, вы оба. У меня появилась идея.

Он вынул маузер, навел его в воду и выстрелил. В короткой вспышке выстрела отверстия тоннелей зияли, словно открытые черные раны. Шавасс выстрелил еще раз, быстро считая, а потом двинулся через пещеру.

Ощупью он нашел отверстие и удовлетворенно хмыкнул.

Через пятьдесят ярдов проход влился в главный тоннель, и послышались плеск и бульканье воды, текущей к реке. И вонь, казалось, немного уменьшилась, и, идя вдоль стены, Шавасс старался дышать глубже, чтобы хоть немного утихомирить боль в голове.

И вот из темноты показался причал и забрезжил тусклый свет от свечи, которая горела в нише, где висела икона. Плоскодонка Лири была все еще привязана внизу у подножия лестницы. Шавасс уселся на край причала и протирал глаза тыльной стороной ладони.

– Сколько у тебя горючего в этой штуковине? Хватит, чтобы доставить нас на побережье?

– Думаю, что хватит. По крайней мере на большую часть пути.

– Но нам нужен компас, чтобы добраться до «Буона Эсперанца», – заявил Орсини. – Особенно, если придется идти в темноте.

– Мы не можем позволить себе ждать зарю, – возразил Шавасс. – Утром Капо пошлет туда Франческу на шлюпке. Если мы хотим прижать их, надо выходить сейчас же.

– У отца Шеду наверняка есть компас, – сказала Лири. – Ждите здесь. Я пойду и достану его.

Она поднялась по ступеням, и за ней захлопнулась дверь. Орсини опустился рядом с Шавассом.

– Что за девушка! Многие из них уже давно бились бы в истерике.

– Она должна пойти с нами, – сказал Шавасс. – Лири ведь не может теперь оставаться здесь?

– А как насчет разрешения на въезд в страну? Я знаю, что беженцу можно такое получить.

– Об этом не беспокойся. Я знаком с нужными людьми в министерстве в Риме. Все будет в порядке. Мы даже подберем ей работу. Она это вполне заслужила.

– А может быть, Лири вовсе не нуждается в работе.

Шавасс с любопытством взглянул на него:

– Ты что-то здорово забегаешь вперед, не так ли?

Орсини пожал плечами:

– Ты всегда знаешь все наперед, что в этом хорошего? Конечно, я на двадцать лет старше ее.

– А вот это не должно беспокоить тебя. Она умеет отличать настоящего мужчину.

Он сидел, и его раненая левая рука сильно разболелась. Силы постепенно покидали его, но вот наверху стукнула дверь, и отец Шеду спустился по лестнице вместе с Лири.

– Так выходит, что чудеса все еще случаются, – сказал он, подходя к ним.

– Мой друг Джулио Орсини, святой отец, – представил Шавасс. – Как хорошо, что вы сохранили этот секрет. Они и представления не имеют, как мы проникли за стены монастыря.

Священник налил бренди в две оловянные кружки и передал Лири небольшую корзинку.

– Боюсь, что здесь не очень-то много еды. Хлеб, сыр и немного вяленого мяса. Богатая, полная жизнь еще придет.

– Мы поедим, когда тронемся в путь, – сказал Шавасс.

Он отпил немного бренди и закашлялся, когда крепкий напиток обжег ему горло.

– Лири рассказала мне, что произошло, – сказал священник. – Мне было больно узнать, что та женщина предала вас.

– И она будет продолжать эту игру, если мы не успеем остановить ее, – ответил Шавасс. – Лири полагает, что у вас есть компас?

Священник протянул коробочку, нажал маленькую пружинку, и крышка открылась. Шавасс рассмотрел ее, обратив внимание на надпись: «W.D. 1941» и широкую стрелку.

– Выпуск британской армии?

– Это сувенир из другой жизни. Возьмите его вместе с моим благословением. – Он повернулся к Лири и опустил руку ей на плечо. – А что станет с тобой, Лири?

– Она пойдет с нами, отец, – грубовато ответил Орсини. – Я позабочусь о ней.

Священник испытующе посмотрел на него, а потом улыбнулся:

– Пути Господа неисповедимы. Так поезжайте же, все трое, пока еще есть время.

Они залезли в лодку, и Лири взяла румпель. Звук мотора, когда он завелся, казалось, заполнил всю пещеру, и лодка быстро отошла от причала.

Когда они проходили сквозь темный выход из пещеры, Шавасс оглянулся и увидел, что францисканец все еще стоит и наблюдает за ними. Через мгновение они вошли в главное русло и пошли вниз по течению, в темноту.