Текст книги "Цирк уродов"

Автор книги: Джек Блэксмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Певцы – дети от семи до десяти лет, выстроенные в пять рядов, стояли на сцене. В самом зале на креслах сидело около двух сотен людей: женщины, мужчины, дети. Их лица, озаренные ангельским пением, буквально светились вдохновением. Казалось, эти неземные голоса проникают в самую середину души Алекса. Было в этой невинности что-то трогательное. На глаза почему-то навернулись слезы.

– Не правда ли, завораживает?

Алекс быстро вытер глаза кончиками пальцев и обернулся. Перед ним, с улыбкой на устах, стоял мужчина довольно крупных размеров. Длинные, вьющиеся светлые волосы, смуглая кожа, большие выразительные глаза. Одетый в просторные льняные одежды, человек напоминал дирижабль, укутанный в гигантский кусок светлой материи.

– Когда поют дети, – сказал незнакомец, – разум охватывает покой и радость, а душу наполняет благодать.

– Да, наверное, – согласился Алекс.

– Душа человека нуждается в отдыхе от земной суеты и жаждет чистого источника, который напоил бы ее и приблизил к Богу. А наши песнопения являются именно этим источником. Не хотите пройти в зал, чтобы присоединиться к нашим прихожанам?

– Спасибо за предложение, но я здесь по другому вопросу. – И Алекс продемонстрировал свой жетон. – Специальный агент Федерального бюро расследований Александр Смирнов.

– Просветленный первого уровня Апостос. – Если «дирижабль» и удивился, то виду не подал. – Чем мы обязаны вашему визиту?

– Просто зашел задать вам пару вопросов.

– Тогда давайте поднимемся в мой кабинет. Там нам никто не помешает.

В кабине лифта Алекс не выдержал:

– Вы ведь один из трех Светлейших? Если быть точным – самый главный из Светлейших? Я читал о вас в Интернете.

– Перед Богом все равны, – смиренно проговорил Апостос. – Прошу следовать за мной.

Но прежде чем Алекс, неудовлетворенный таким невразумительным ответом, задал следующий вопрос, глава «Просветленных детей Бога» с неожиданной для его комплекции скоростью устремился к кабинету.

Это был просторный светлый кабинет, расположенный на последнем этаже здания. Из окон пентхауса открывался захватывающий вид на Даунтаун и озеро Мичиган. Несмотря на то, что аренда такого помещения наверняка обходилась в круглую сумму, сам кабинет был обставлен весьма скромно.

– Потрясающий вид! – искренне восхитился Алекс.

– Благодарю. – Светлейший присел в кресло за широким письменным столом. – Так что вас сюда привело, Алекс? Если вы хотите присоединиться к нашей религии, то мы с радостью откроем объятья нашему новому брату.

– Я – православный христианин, – ответил Алекс. – Не скажу, что очень набожный, но менять веру не собираюсь. – И, немного подумав, добавил: —Как-то неправильно это.

– Абсолютно с вами согласен, – не стал переубеждать его Апостос. – У всех разные пути познания Бога. Главное – жить, принося радость людям и не нарушать божьих заповедей, описанных в Библии.

– Вы следуете библейским заповедям? – удивился Алекс. – Я думал, у вас какие-то свои законы.

– Закон мы признаем один, божий. Но, думаю, вы здесь не затем, чтобы вступать со мной в теологические споры.

– Да, вы правы. Дело в том, что ФБР сейчас расследует дело о похищении нескольких людей.

На лице Светлейшего отразилось вежливое непонимание.

– И перед каждым похищением в тех местах видели ваших проповедников.

Апостос поставил пухлые руки с переплетенными пальцами на стол, чтобы опереть на них свою голову, и спросил:

– И вы решили, что мы их похитили, чтобы насильно обратить в свою веру?

– Мы проверяем все версии, – уклонился от прямого ответа Алекс. – Просто подозрительно, когда рядом с преступлением обнаруживаются следы… э…

– Секты? – мягко улыбнулся Апостос. – Не стесняйтесь. Многие называют нас сектой. Звучит действительно не очень благозвучно. – Он откинулся в широком кресле, явно сделанном на заказ. Такое необъятное тело могла выдержать не всякая мебель. – И вот вы здесь, в гнезде тоталитаризма, в царстве порока и разврата.

– Я вовсе не это имел в виду.

– Давайте предположим, чисто гипотетически, такую ситуацию: неподалеку от места преступления кто-то увидел пастора. Ну, или раввина. Согласитесь, никому бы в голову не пришло связать святого человека с похищением и отправиться в костел или синагогу с допросом.

– Вы не на допросе, – смутился Алекс.

Сейчас он чувствовал себя совершенно по-дурацки. Апостос прав. В нарисованной Светлейшим ситуации никто бы не отправился с невразумительными обвинениями в католический костел. Максимум – вызвали бы в качестве свидетеля.

– А раз «Просветленные дети Бога» относятся к разряду сект, – продолжил Апостос, – то они просто по определению связаны с чем-то зловещим и нехорошим.

– Я этого не говорил.

– Не говорили. Но ведь подумали?

Алекс не ответил.

– Вы никогда не задумывались, в чем отличие религии от секты? – вздохнув, спросил Светлейший.

– Нет.

– А вы задумайтесь. Может, дело только в количестве прихожан? И в возрасте религиозного течения?

– Честно говоря, я такими вопросами никогда не задавался.

– Зря. Тут нет ничего сверхсложного. Если мы будем отталкиваться от фактов, то увидим, что католики тоже начинали с уровня секты. Две тысячи лет назад это была всего лишь одна из сект иудаизма, возникшая в те годы в Палестине. Адептов христианства было мало, их не понимали и преследовали.

Алекс пожал плечами. Он действительно никогда не задумывался над подобными вещами. У него были другие интересы. Но Апостос, похоже, решил объяснить ему причину людской предубежденности до конца.

– Старые религии называют сектами новые религии. Если говорить привычным для вас языком, это обычная антиреклама против конкурентов, заводимая монополистами, которые боятся, что новая фирма переманит на свою сторону их постоянных клиентов.

Алекс помимо воли улыбнулся. Сравнение показалось ему забавным.

– Ну, и, конечно, Церковь владеет гораздо большим количеством банковских счетов и недвижимости, чем любая из сект. Почему Церковь не любит секты? Я сейчас не говорю о «Просветленных детях Бога», я говорю о любом религиозном течении, отличном от господствующей религии, будь то католицизм, православие или мусульманство. Да потому не любит, что мы отделились от основного религиозного направления. Откололись от господствующей Церкви. Кстати, так в свое время сделала православная религия, к которой вы себя относите. В 1054 году произошло окончательное разделение Церкви на Римско-католическую на западе, со столицей в Риме, и Православную на востоке, с центром в Константинополе. Главы церквей отлучили друг друга от Церкви, провозгласив свой курс единственно верным.

– Простите, я не хотел вас обидеть, – пожал плечами Алекс.

– Ну, что вы, – поднял ладони Апостос, – вы просто напомнили мне, как живы религиозные стереотипы и сколько работы предстоит нашему братству, чтобы изменить точку зрения людей на религию.

– Извините меня еще раз. Пожалуй, я пойду, – произнес Алекс, поднимаясь с места.

– До свидания, Алекс.

Светлейший тоже поднялся с кресла, чтобы проводить гостя до двери. Алекс уже шагнул за порог, когда его остановили слова Апостоса:

– А знаете что? Приходите к нам еще. Возможно, тогда вы окончательно измените свою точку зрения насчет нашей религии. – Увидев вытянувшееся лицо агента, он широко улыбнулся: – Нет-нет, я не собираюсь предпринимать попыток изменить ваше мировоззрение и принудить вас отречься от православия. Просто если вы несколько раз придете на наши собрания, то убедитесь, насколько добрые люди собираются в этих стенах и как открыты их сердца. Так же, как наши двери всегда открыты для вас.

– Спасибо, – только и смог ответить Алекс. – До свидания.

– Ступайте! – Апостос поднял руку, словно благословляя его перед дальней дорогой. – Пусть ваше сердце озарится светом радости и наполнится добротой, которой так не хватает в мире за стенами нашего храма.

Глава 11
Призраки прошлого

Пропетляв несколько кварталов, Анджей так резко нажал на тормоз, что Денис едва не разбил себе нос. Полицейский отстегнул ремень безопасности и обернулся к Денису, по-прежнему сжимая одной рукой пистолет:

– Кто это был?!

– Я не знаю… – Дениса колотило крупной дрожью. – Вообще не понимаю, что происходит…

– У тебя соседей убили, твою квартиру распотрошили! И ты не знаешь?!

Денис молчал. Он все еще находился в состоянии шока.

– Кто стрелял?! – продолжал давить Анджей. – Что это за урод гнался за тобой?

– Клянусь богом, я не знаю! – не выдержав, закричал Денис.

Где-то далеко взвыла полицейская сирена. Спустя секунду к ней присоединилась еще одна. Анджей посмотрел в зеркало заднего вида – никого не видно, и снова повернулся к парню. Свидетеля нужно было дожимать, пока он не пришел в себя.

– Ты знаешь, что у тебя дома произошло?

– По телевизору видел.

– Возле входа в бар лежало два трупа. Кто это был?

Вспомнив кровавую дыру в голове Риччо, Денис едва успел распахнуть дверцу. Его стошнило на асфальт знаменитыми итальянскими макаронами Френка.

Анджей поморщился. Порывшись рукой на заднем сиденье, он бросил Денису тряпку и бутылку воды.

– Риччо Гальяно и Доменик… не знаю фамилии, – отдышавшись и приведя себя в порядок, сказал Денис.

– Гальяно? Племянник дона Винченцо?

Денис кивнул, подтверждая догадку полицейского.

Анджей задумался. Выходит, этот парень просто попал в середину мафиозных разборок. Но как тогда объяснить трупы на Шеридан-роуд? Совпадение?

– Что-то не сходится, парень. Ладно, бандиты между собой стрелялись, но при чем тут твоя квартира и соседи? Совпадение? Не верю. К тому же твой напарник признался, что тебя искал какой-то мутный тип.

Денис снова промолчал.

– Думай быстро, пока я тебя назад не отвез.

Полицейский закурил, выпуская дым в открытый люк. Потом вышел из машины, осмотрел «Лексус» и чертыхнулся – левая фара разбита. Как же этот урод смог подняться на ноги после такого удара? Может, наркотой накачался? А пули? Ведь он стопроцентно в него попал. Значит, под плащом был бронежилет. Единственный вариант. Нельзя же всерьез воспринимать идею о ходячем мертвеце?

Анджей вернулся в машину и повернул голову к Денису:

– Подозреваю, что убить хотят все-таки тебя. Почему?

– Да не знаю я! Хотя…

– Ну?

Денис поежился. Он был напуган. Пожалуй, ему никогда в жизни не было так страшно. В ушах все еще звучал голос монстра. Если так пойдет дальше, до Голливуда он не дотянет. Нужно поделиться своими подозрениями. Тем более этот полицейский только что спас ему жизнь.

– Этот человек, которого вы сбили автомобилем… Он спрашивал про дневник.

– А ведь верно, – внимательно посмотрел на перепуганного парня Анджей. – О каком дневнике шла речь?

– Об этом. – Денис протянул полицейскому тетрадь.

Тот пролистал и перевел непонимающий взгляд на Дениса:

– Чьи это записи?

– Гарри Гудини.

– Фокусника? Где ты его взял? Из музея украл?

И тут Денис рассказал все, что знал. В эту минуту он уже не думал о том, что хозяин дома может обвинить его в краже собственности. Тут бы живым остаться.

– Наверное, он кучу денег стоит, – задумчиво произнес Анджей. – Кто знает про дневник, кроме тебя?

– Никто. Ну, напарник еще мой, Валера. Больше никто.

– А как зовут хозяина дома? Того, где ты нашел дневник.

– Пол Марчевски. Он записал наши адреса. У меня есть номер его телефона. Но Пол сказал, что мы должны выкинуть всевещи. И я решил…

– …немного заработать. Все понятно. Думаешь, Марчевски нанял киллеров, чтобы вернуть дневник? Адрес его знаешь?

– Нет.

– Ладно, давай его номер.

Анджею хотелось разобраться во всем самому, но сделать это с ходу, похоже, не представлялось возможным. К тому же поляк, несмотря на личную заинтересованность, оставался все-таки полицейским.

– Поехали в участок. Там расскажешь. Все будет нормально.

Нормально не получилось.

Дениса тут же посадили в камеру, а рассказывать и отписываться пришлось Анджею: почему он не предупредил коллег о своих догадках по поиску свидетеля, да как он оказался на месте перестрелки.

Эндрю Томпсон орал так, что хотелось заткнуть уши.

– Почему ты не позвонил?! Я отпустил тебя домой, приняв во внимание твое горе, а ты тут же занялся самодеятельностью! Не зря тебя перевели из наркоотдела. Ты абсолютно не умеешь себя контролировать!

Анджей начал закипать. Кто нашел свидетеля?! Томпсон? Нет, он! Но его даже не захотели выслушать.

– А как же полицейское братство, солидарность?

Капитан перевел дух и продолжил спокойным тоном:

– Ты официально отправлен в отпуск. Думаю, не нужно говорить, в связи с чем?

Анджей набычился. Конечно, он понимал. Две перестрелки в Южном квартале и труп Черного Джека. Капитан боялся, что Отмороженный Поляк слетит с катушек и устроит еще одну пальбу здесь, в его районе.

– Оружие и значок сдавать?

– Тебе тут, мать твою, не боевик восьмидесятых! – заорал Томпсон и, глубоко вздохнув, добавил более спокойным тоном: – В этом нет нужды, тебя никто не увольняет. Но не дай бог, я увижу тебя рядом со свидетелями.

Анджей не собирался оправдываться и ни о чем просить капитана. Раз так, пускай сами разбираются. А он сделает по-своему.

– Разрешите идти?

– Иди.

Стиснув зубы, Анджей развернулся и вышел из кабинета.

– И правда, – пробормотал капитан, глядя вслед подчиненному, – Отмороженный Поляк.

Возле машины Анджея кто-то окликнул. Он скосил глаза.

Перед ним стояли двое мужчин: дорогие костюмы, рубашки с галстуками, сверкающие туфли. Но на брокеров или бизнесменов они похожи не были. Скорее на боксеров-«супертяжей» на пенсии: развитые челюсти, выступающие надбровные дуги, тяжелые взгляды. Натуральные громилы. У обоих сломаны носы.

Большинство людей при виде таких собеседников могли бы запаниковать, но только не Анджей. Он выглядел точно так же.

– Ну? – грубо спросил поляк.

Настроение после выволочки у капитана было паршивое. Анджей напоминал гранату с выдернутой чекой – в любую секунду мог взорваться.

– Вы – Анджей Новак?

– Допустим. Дальше что?

– С вами хочет встретиться один человек. – Мужик с перебитым носом кивнул в сторону длинного черного лимузина, стоявшего метрах в двадцати от них: – Пройдемте.

– Парни, а вы уверены, что яхочу с ним встречаться?

Громилы озадаченно переглянулись. На их лицах отразилась усиленная работа мозга. По всей видимости, им приказали доставить человека для беседы культурным способом, который был для них явно непривычен.

– Простите, – наконец сказал один из них, – но обычно нашему боссу никто не отказывает.

– Приятно быть первым.

Громилы нахмурились, и Анджей сжалился над ними:

– Ну ладно, кто там сидит?

– Вас хочет видеть дон Винченцо.

– Вот даже как? Тогда пошли, пообщаемся.

Перед Анджеем открыли дверь, и он нырнул в темный салон лимузина. Удобно устроившись на роскошном кожаном сиденье, полицейский беззастенчиво уставился на одного из самых могущественных людей в криминальном мире Чикаго.

Перед ним сидел худощавый мужчина лет шестидесяти пяти, одетый в темно-синий костюм и голубую рубашку с широким галстуком. У него была смуглая кожа жителя Аппенинского полуострова и внимательные черные глаза, пойманные в сетку морщин. Седые, немного вьющиеся волосы аккуратно зачесаны назад. Когда-то он был красивым мужчиной, и остатки былой красоты еще просматривались. Дон Винченцо до сих пор нравился женщинам. Правда, многих из них отпугивал слишком холодный взгляд. Других, самых отчаянных, притягивал запах власти, больших денег и страха, который внушал этот человек.

Дон Винченцо, как и принято любому уважающему себя мафиозному боссу, родился на Сицилии. В подростковом возрасте он покинул каменистый остров и вместе с семьей эмигрировал в Соединенные Штаты Америки. Приехав в Чикаго и поселившись в итальянском квартале, он сразу сколотил банду из таких же подростков. Поначалу банда довольно успешно промышляла мелкими кражами, но вскоре Винченцо этого стало мало. Им были организованы несколько удачных ограблений ювелирных магазинов. Талантливого молодого бандита заметили люди из Организации.

Сначала Винченцо Гальяно поручили сбор дани с местных торговцев и выбивание денег из должников. Продолжалось это недолго. Вскоре дела стали более серьезными.

Он с детства обладал данными блестящего руководителя. Теперь же, став обладателем необходимых ресурсов, он мог воплощать в жизнь свои самые смелые планы. Его хитроумные комбинации приносили Организации все больше и больше денег. Боссы не могли нарадоваться. Особенно им импонировал тот факт, что Винченцо не проявлял жадности и не рвался к власти. Его риск всегда был обдуман. Он не пытался подняться на вершину пирамиды, минуя или подставляя своих начальников. Причиной тому был склад характера молодого гангстера, который ненавидел предателей. Также он никогда не бросал попавших в беду членов своей банды. Спустя много лет благодаря всем этим качествам Винченцо Гальяно смог подняться на вершину чикагского синдиката.

– Здравствуйте, – поздоровался Анджей.

– Здравствуй, – разомкнул тонкие губы итальянский дон. – Меня зовут Винченцо Гальяно.

– Анджей Новак, – представился коп. – Хотя вы это наверняка и так знаете.

– Я слышал про твое горе.

– Вы о чем?

– О твоем брате. Я плачу вместе с тобой. – Несмотря на красивые слова, глаза дона Винченцо оставались совершенно сухими и смотрели на полицейского холодно, не мигая. – Я знаю, что значит терять близких людей. Слышал про моего племянника?

– Да.

– Бедный Риччо, – вздохнул дон Винченцо. – Моя сестра до сих пор не может прийти в себя. И Доменика мне тоже жаль. Хороший был парень.

На Анджея эти вздохи не произвели особого впечатления. Все крупные мафиозо были артистами, иначе долго не продержались бы на своих местах. По роду деятельности им часто приходилось надевать маски сочувствия, веселья или горя, когда на самом деле этих чувств они в данный момент не испытывали.

– Зачем я вам понадобился?

– Я просто хотел выразить свои соболезнования.

– И все?

– Нет, – прикрыл свои змеиные глаза мафиозный босс. Я знаю, что убийства твоего брата и моего племянника совершили одни и те же люди.

Информированности дона Винченцо удивляться не стоило, поэтому поляк промолчал. Он ждал, когда старый Гальяно приступит к делу, ради которого его позвал.

– Я навел справки. Ты настоящий полицейский.

Анджей поднял бровь.

– Но не это главное. – Дон Винченцо нагнулся к Анджею и доверительно прошептал: – У тебя характер сицилийца. – А это значит, ты не остановишься, пока не найдешь этих отморозков. Я тоже буду их искать. Но если ты найдешь их раньше… – Он достал из кармана пиджака бумажку и протянул ее Анджею: – Здесь номер телефона. Тебе нужно будет просто набрать номер и назвать имена.

Анджей вытаращил глаза и откинулся на спинку широкого сиденья. С ума Гальяно, что ли, сошел? Обращаться с таким предложением к нему?!

– И что вы с ними сделаете? – спросил он и тут же осознал глупость вопроса. Ответ был очевиден.

– Я – ничего. – Дон Винченцо едва заметно улыбнулся и поднял открытые ладони. – Для этого есть прокурор, адвокаты…

Анджей представил адвокатов дона Винченцо, которые вместо знания Уголовного кодекса будут вооружены бейсбольными битами и кастетами. Судебное заседание надолго не затянется. Приговор будет жестким и без всякого обжалования. Тем более что подавать апелляции со дна Мичигана несколько неудобно.

Анджей задумчиво потер шею. К убийцам своего брата никаких теплых чувств он не испытывал. Чем раньше они сдохнут, тем лучше. Но идти на сделку с гангстерами? Нет, этого он делать не собирался. Принципы не позволяли. К тому же Анджей хотел отомстить сам. Но бумажку все равно положил в карман, чтобы не оскорбить старого сицилийца, и сказал:

– Я ничего не могу вам обещать.

– И не нужно, – едва заметно улыбался дон Винченцо. Если полицейский взял номер телефона, значит, договор заключен. – К чему слова? О настоящих мужчинах говорят их поступки, а не пустые разговоры.

Анджей, разгадав ход мыслей своего собеседника, пожалел о своем решении. Но отступать было поздно, поэтому он просто открыл дверь и без лишних прощаний вышел из машины.

Алекс, закончив работу, поехал домой.

Ладно, сказал он себе, пускай «Просветленные дети Бога» ни при чем. Но может, не все в рассказе Дика Фуллера бред? Сделав вывод, что нет ничего страшного в том, чтобы в свободное от работы время провести небольшое частное расследование, Алекс развернул машину и через полчаса подъехал к больнице святого Марка, решив узнать у главной медсестры адрес родственников Дэвида Марчевски. Того самого пропавшего Волшебника.

Он нажал кнопку звонка, и выглянувший из будки охранник открыл дверь. В просторном вестибюле было жарко. Возле огромного камина собрались старички на креслах-каталках. Некоторые в знак приветствия подняли руки, и Алекс махнул им в ответ.

Через минуту подошла высокая чернокожая медсестра. Красная губная помада, правильные черты лица, грудь, словно две спелые дыни. Татьяна. Именно с ней он разговаривал по телефону.

– Здравствуйте, Татьяна, – протянул он руку и мягко пожал длинные холодные пальцы с аккуратным маникюром. – Вы знаете, в России это очень популярное имя.

Алекс помнил одно из главных правил сотрудника ФБР – нужно расположить к себе человека, с которым общаешься. Так намного легче разговорить свидетеля и выудить у него нужную информацию.

– Здравствуйте, – голос у нее был низкий и чувственный. – И много в России таких, как я?

– Такие, как вы, вообще редкость, – галантно ответил он.

– Пройдемте в кабинет, – сказала медсестра, чуть заметно улыбнувшись.

Она пошла первой, стуча невысокими каблуками по паркету. Алекс невольно залюбовался узкой талией и крепкими круглыми ягодицами, которые упруго перекатывались под обтягивающим фигуру халатом.

Татьяна открыла дверь кабинета, и они вошли в комнату с выходящим на улицу окном.

– Присаживайтесь. Хотите чаю?

– Нет, спасибо. – Сев на стул и закинув ногу на ногу, вежливо отказался Алекс.

– Хорошо, что вы приехали.

– Почему? – встрепенулся агент. – Неужели произошло новое похищение?!

– В прошлый раз я забыла спросить, женаты ли вы?

– Простите?

– У вас есть жена? Или постоянная девушка? – наклонилась к нему Татьяна.

– Э-э…

– Впрочем, это неважно. – Она накрыла пальцы Алекса своей ладонью и нежно провела ногтем по его запястью, не отрывая от него взгляда своих красивых глаз с пушистыми ресницами. – Я приглашаю вас поужинать. А потом можем поехать ко мне.

Алекса еще никогда так откровенно не соблазняли.

Чтобы как-то успокоить взбунтовавшуюся плоть, он решил перевести разговор в деловое русло:

– Я с удовольствием поужинаю с такой красивой девушкой, но сейчас у меня к вам просьба. Мне нужен адрес родственников Дэвида Марчевски.

Татьяна открыла папку, лежащую на столе, и протянула ему бумажку:

– Вот адрес его сына, Пола.

– Как вы быстро нашли, – удивился Алекс.

– Просто буквально минуту назад им интересовался еще один человек.

– Кто?

– Полицейский из Чикаго.

– Вы его раньше видели?

– Нет. Но он показал жетон. Да вот же этот человек! – выглянув в окно, воскликнула вдруг медсестра.

Алекс подбежал к окну и увидел, как по тротуару идет двухметровый мужик. Широченные плечи затянуты в коричневую кожанку. Больше похож на громилу, чем на полицейского.

– Стоп! – громко произнес Алекс, обращаясь скорее к самому себе. – Почему этот мужчина интересовался Марчевски? Может, он связан с похитителями?! – И мгновенно бросился к выходу.

Очутившись на улице, он увидел, как громила садится в «Лексус». Через пару секунд под протестующие гудки автомобиль нагло выехал на проезжую часть, блокируя встречное движение, и вклинился в автомобильный поток. Левая фара у «Лексуса» была разбита.

Алекс побежал к парковке, на которой оставил свою машину. Как назло, завелась она не сразу. Мотор чихнул и заглох. Снова аккумулятор. Пока Алекс завелся и вырулил на дорогу, след громилы уже простыл.

– Черт!

В сердцах ударив по рулю кулаком, Алекс понял еще одну простую вещь – он не запомнил номер «Лексуса». Как непрофессионально! Если об этом узнает Миллер, то тут же задаст вопрос: «Парень, а за что тебе ставили высшие баллы в Академии? Это же азы!» И будет абсолютно прав.

Зазвонил мобильный. О, легок на помине.

– Здравствуйте, Гарри.

– Смирнов, ты где? – спросил Миллер.

Врать напарнику не хотелось.

– В больнице святого Марка.

– Никак не успокоишься, Шерлок Холмс? Ладно, слушай сюда. Бабку нашу отыскали.

– Труп? – спросил Алекс, резко нажав на тормоз. Сзади негодующе загудел клаксон. Из приспущенного окна объехавшей его машины высунулась рука с оттопыренным средним пальцем.

– Она еще нас с тобой переживет, – хохотнул Миллер. – В Майами бабка была.

– Где?! Что она там делала?

– Пряталась от ФБР.

– Что?

– Шучу. Я же говорил, что с этими сумасшедшими нельзя быть ни в чем уверенным. Она просто смылась из больницы с деньгами медсестры, купила билет на автобус и укатила в Майами к подруге своего детства – такой же полусумасшедшей старушенции.

– И все это время сидела у нее?

– Ну, почему – сидела? Они в казино ходили, в кино, на пляж загорать. Мне даже жаль ее. Похоже, она была там искренне счастлива.

– Как ее обнаружили?

– Она скандал в магазине шляпок устроила, сумкой продавщицу по голове стукнула. Та обиделась и вызвала полицию.

Алекс не знал, плакать ему или смеяться.

– А что с Робертом?

– Пока ничего. Хотя было бы здорово, чтобы он так же нашелся. Но искать его все равно надо. Так что забудь про свои больницы.

Алекс едва успел отключить телефон, как он снова зазвонил.

– Алло?

В трубке слышалось чье-то напряженное дыхание.

– Алло? – повторил Алекс. – Говорите!

– Это агент Алекс Смирнов? – спросил осторожный голос.

– Да. А с кем я разговариваю?

– Это Дик Фуллер. Помните меня?

Псих из госпиталя, из которого пропал сын сенатора и уже нашедшаяся бабка.

– Помню, мистер Фуллер. Где вы достали номер моего телефона?

– У Симоны в кабинете. Я готов все вам рассказать.

– Что именно?

– Я знаю, кто и зачем похитил Дэвида Марчевски.

– Демоны, которых послали Дети Бога? Вы мне уже говорили.

– Нет, вы не поняли, я готов рассказать все. – Фуллер понизил голос так, что Алекс его едва слышал. – Дело в дневнике. Он опасен!

– Что? Какой еще дневник? Кто опасен?

– Пожалуйста, приезжайте. Я вас умоляю!

Алекс посмотрел на часы. В принципе не так уж и поздно. Фуллер истолковал его молчание по-своему. В его голосе послышалась обреченность:

– Я чувствую, что мне недолго осталось. Онипридут за мной.

– Хорошо, я еду.

В палате, кроме неподвижно лежащего пациента, никого не было. Медсестра погасила свет десять минут назад и вышла в коридор. Фуллер отключил звук, спрятал украденный у медсестры мобильник под матрас и растянулся на кровати.

Остановившимся взглядом он уставился в потолок. Его не интересовали едва заметные трещины и пятна, расположение которых он успел выучить наизусть за время своего пребывания в этой долбаной лечебнице. Мыслями Фуллер был далеко. Глаза закрывались, усталость брала свое. Наконец он задремал.

Но, как назло, ему не привиделась старая работа в нью-йоркском издательстве или знойные мулатки с Гавайских островов, где он отдыхал лет пятнадцать назад. Он снова перенесся в прошлое. Пальцы судорожно сжали край белоснежной простыни. Фуллер предпочел бы, чтобы этих воспоминаний у него никогда не было.

Но кошмар возвращался…

Тот вечер, шестого апреля тысяча девятьсот семьдесят четвертого года, в Нью-Йорке выдался довольно прохладным. Да и в здании банка было ненамного теплей.

Молодой фоторепортер Дик Фуллер подрагивал, словно гончая, учуявшая добычу. Работы у него не было уже пару недель, а сегодня представлялся реальный шанс сделать парочку снимков для продажи. На груди Фуллера болтался фотоаппарат Nicon, с помощью которого он зарабатывал себе на жизнь.

В огромном вестибюле оживленно переговаривался народ. В основном это были журналисты: молодые люди в свободных брюках, джинсах и узких пиджаках с удлиненными лацканами, и девушки в вызывающе коротких трапециевидных юбках, открывающих стройные ножки, и маленьких кофточках на пуговицах, натянутых острыми грудками. Настроение у большинства собравшихся было приподнятое.

– Сегодня нас ждет сенсация! – выкрикнул кто-то из них.

– Вас всех ждет сенсация, – тихо произнес высокий худой человек со шрамом. Он был одет в черный костюм и стоял в стороне от всех. – Такая сенсация, что вы будете вспоминать о ней с содроганием до конца ваших дней.

Его расслышал только Фуллер, но не обратил на это внимание (а может, он ничего в тот момент и не слышал, просто через много лет его подсознание домыслило за него многие детали, которые могли произойти в тот вечер на самом деле).

Человек со шрамом, чье прозвище, как позже выяснил Фуллер, было Меченый, укрылся в тени мраморной колонны, одной из многих, подпирающих своды банка. Лица Меченого видно не было. И хотя видимой опасности он не представлял, люди инстинктивно обходили его стороной, словно чувствуя исходящие от него биоволны угрозы.

Он отыскал взглядом своих людей, растворившихся в толпе журналистов. Профессиональные убийцы ждали его сигнала. Прикрыв глаза, Меченый постарался успокоить участившееся сердцебиение. Ждать осталось недолго.

Главное, когда откроют сейф, думал в это время Фуллер, – успеть сделать хороший снимок. Что такое модный журнал или популярная газета без фотографий? Так, несколько кусков бумаги, которые не в состоянии притянуть взор потенциального покупателя. А поставь на обложку необычное фото, сразу и тираж поднимется.

– Дик! – раздался насмешливый бас. – Что ты тут забыл?

Фуллер поднял глаза. Перед ним, сложив руки в замок на огромном животе, стоял Билли Вагнер. Минуту назад он, словно дирижабль с бакенбардами, проплыл через помещение, здороваясь с каждым знакомым репортером небрежным кивком крупной головы. Вагнер был одним из ведущих журналистов «Нью-Йорк Таймс» и считал, что может позволить снисходительный тон ко всем, кто носит галстуки дешевле пятидесяти долларов.

Взгляд фоторепортера уткнулся в живот Вагнера. Наверняка одеваться заносчивому журналисту кто-то помогает – полы пиджака только каким-то чудом держались вместе. Фуллер подумал, что, если нитка не выдержит, отлетевшей пуговицей кому-то может выбить глаз.

– Тут работа для журналистов, Дик, – прогудел Вагнер. – А фотографов без тебя хватает. Профессиональныхфотографов.

Фуллер не ответил на подначку.

Не желая быть задавленным снобистской горой жира, он молча отошел в сторону и попытался выкинуть Вагнера из головы. Не стоит обращать внимания на человека, начинавшего в бульварной прессе и выдумывавшего сенсационные заголовки в стиле: «Инопланетяне похитили известную певицу и надругались над ней! Только факты!»

Многие считают, что профессия фотографа проста: навел резкость, нажал на спуск, и все готово. Что же получается, любой дурак может фотографировать? Как бы не так! Это настоящая творческая работа. И не каждому дураку с фотоаппаратом платят по несколько сотен или даже тысяч (господи, когда эти времена уже настанут?!) за удачную фотографию, потому что удачный снимок может сказать больше, чем целая статья пижона вроде Вагнера.