Текст книги "Нашествие нежити"

Автор книги: Джефри Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

В этот момент зазвонил телефон. Это был Натан, которого интересовало, как идут дела. Штрауд сообщил ему о выздоровлении Леонарда, а других новостей на данный момент у них не было. Он едва успел положить трубку, как телефон вновь разразился заливистой трелью. Звонила Кендра Клайн. Голос ее звучал очень странно, в нем чувствовалась какая-то тревога и подавленность.

– Мне нужно… Я должна увидеться с вами. Сможете приехать?

– А где вы? Уже почти два часа ночи…

– В больнице, у себя в лаборатории. Пожалуйста, приезжайте, очень важно и неотложно. Скорее, пожалуйста.

– Сейчас тут кое-что улажу и буду у вас, Кендра.

– Скорее… пожалуйста… скорее.

– У вас все в порядке?

– Нет… не все…

– Выезжаю. Держитесь!

Штрауд торопливо сообщил Вишневски о неожиданных обстоятельствах.

– Что-нибудь неладно с Леонардом? – забеспокоился тот.

– Да нет! Она ни словом не упомянула о Леонарде. Здесь что-то совсем другое, – солгал Штрауд. Он и сам не знал, что случилось, но тревожить Вишневски не хотел. – Ложитесь спать, а я постараюсь вернуться как можно быстрее.

– За меня не волнуйтесь, Штрауд. Езжайте… Делайте все, что нужно.

– У вас за дверью охрана, так что, если вам что-нибудь понадобится, Виш…

– Поезжайте же, ради Бога, Эйб… Не тратьте время!

Штрауд молча кивнул и чуть ли не бегом бросился из кабинета, по-настоящему напуганный странным тоном, так явственно звучавшим в голосе Кендры Клайн.

В больницу Штрауд отправился на полицейском автомобиле, и когда он попросил шофера прибавить газу, тот включил сирену. Через двадцать минут после звонка Кендры он прибыл на место. Кендра ждала его в своей лаборатории, и Штрауду пришлось натянуть на себя защитный костюм. Закончив с переодеванием, он вошел в изолятор, где Кендра объяснила ему, что она подвергла исследованию образец органического вещества, исторгнутого доктором Леонардом, когда тот выходил из комы. Образец этот находился сейчас под микроскопом, и Кендра хотела, чтобы Штрауд сам взглянул на него. Выглядела она при этом очень взволнованной и возбужденной.

Штрауда страшно стеснял защитный костюм, а уж пользоваться сравнительным микроскопом, когда лицо закрывает маска из толстенного стекла, оказалось делом и вовсе не легким. Тем не менее Штрауд разглядел в обоих окулярах мельтешение необыкновенно кипучей жизни, но ничего особенного не заметил. Он поднял голову от прибора и осторожно спросил:

– Ну и что? На что я смотрю-то?

– Неужели вы не видите это… этих?

– Вижу. Самые обыкновенные бактерии, одноклеточные животные организмы. С чего вы так расстроились?

– Какого черта! – Она отодвинула Штрауда от микроскопа и приникла к окулярам. – Как же вы не увидели все эти души? Вы же, говорят, провидец, предсказатель, гениальный парапсихолог, доктор Штрауд. И не видите того, что у вас прямо перед глазами?

Кендра, не владея собой, перешла на истерический крик.

– Вы как себя чувствуете? – вкрадчиво спросил ее Штрауд.

– Не смейте обращаться со мной как с ребенком или с дурочкой!

– Кендра, тут что-то неладно.

– Это я и без вас знаю! – Она подтолкнула его к микроскопу. – Смотрите еще. Напрягитесь. Смотрите внимательно. И шевелите мозгами!

Штрауд не увидел под микроскопом ничего нового, но тем не менее спокойно и очень ровным голосом поинтересовался:

– Откуда это у вас?

– Вещество слева из Вайцеля. Штрауд обратил внимание, что оно ничем не отличается от образца под правым окуляром.

– А справа – из Леонарда.

– Из Леонарда?

– Да, да! Из доктора Леонарда. Из его уха! Он просто истекал этой дрянью.

У Штрауда перехватило дыхание, он понял, что на самом деле вещество исторг дьявол.

– Глаза-то хоть видите? – настаивала Кендра.

– Глаза? – Штрауд пожал плечами, недоумевая, о чем она говорит.

– Глаза, глаза… Рты… Носы, уши… Искаженные мукой лица? Кишат в хитросплетениях водоворота этого микроскопического мирка!

Когда же ей в последний раз удалось хотя бы немного поспать? – мелькнула в голове у Штрауда тревожная мысль. Ведь у нее, похоже, начались галлюцинации.

– Когда я смотрю в микроскоп, – не сдавалась Кендра, – передо мной открывается дантовский ад. Значит, либо я заразилась и схожу с ума, либо… ваша теория сверхъестественной силы… верна и находит подтверждение…

Штрауд заботливо обнял ее за плечи.

– Вам надо немного отдохнуть. Пойдемте отсюда. Я провожу вас домой.

– Но сначала я должна показать вам еще кое-что. Кендра повела плечом, освобождаясь от его руки, и подошла к столу, где на горелке стояла прозрачная реторта. Она нагрела находящуюся в ней бурую жижу, и в реторте тут же вскипели и закрутились пузырьки газа, стремившегося вырваться наружу. Штрауд увидел, как причудливые завитки образуют появляющиеся и моментально исчезающие затейливые формы. Ему показалось, что он видит человеческую руку, но на ее месте возникло что-то, напоминающее глаз, потом замелькали, сменяя друг друга часть головы, ступня, подбородок…

– Ну как? Теперь увидели? – упорствовала Кендра.

– Что-то такое вроде есть…

– Но это еще не все, – торжествующе заявила Кендра, выключая горелку, пузырьки газа улеглись, и жижа вернулась к своему первоначальному состоянию. – Идите сюда!

Она провела его к задернутому шторкой окну, которое на самом деле оказалось смотровым стеклом, открывающимся в камеру, выгороженную в изоляторе. Там на стальной плите лежала кучка того же самого вещества.

– Следите, только внимательно, – предупредила его Кендра и нажала на кнопку.

С потолка камеры на бурую жижу брызнули капли воды. Плита окуталась облачком пара, превратившимся в желтый туман. И в этом тумане стали появляться какие-то формы… души, как она их называла.

– Не знаю, что это такое, только при нагревании или соединении с водой оно начинает обретать в воздухе некие формы. С влагой проникает в кожу, через поры добирается до нервных окончаний и по нервной системе попадает в мозг.

– Так-так, трехокись серы, сульфонетилметан, наркотик этот ваш…

– И еще мефитис.

– Мефитис? А что это за штука?

– Зловонный ядовитый газ, исходящий из земли.

– Вроде метана, только с запахом, да?

– И достаточно ядовитый, чтобы нарушить происходящие в нервной системе процессы.

– Тогда просто чудо, что мы живыми выбрались из котлована.

– Вас спасла защитная одежда и то, что вы дышали чистым кислородом. Ни вы сами, ни ваши коллеги не получили той дозы, которая столь губительно действует па остальных. Причем это нечто передается от человека человеку. Мы еще не изучили тайну механизма заражения, но, судя по данным проведенных опытов, инфицированные больные при вполне нормальной температуре тела взращивают в своем организме целые колонии бактерий, а вокруг них самих возникает пелена невидимого нам газа. Болезнь эта передается через дыхание, даже через пот. Так что мы все под угрозой…

– Но как же я не заразился от Вайцеля? Невероятно!

– Я тоже об этом много думала, – призналась Кендра.

– Ну? Какие выводы?

– Может быть, вам повезло… А может быть, Вайцель просто истратил так много энергии, пытаясь задушить вас, что он… это… эта штука внутри него… сама себя израсходовала… Возможно, он и плевал-то в вас в последней надежде заразить.

– Так, значит, теперь вы готовы поверить, что что-то внутри Вайцеля говорило со мной?

– Да… теперь верю…

Она выключила воду, и вскоре желтый туман и возникавшие в нем кошмарные формы рассеялись.

– Но почему? Из-за того, что вы здесь увидели?

– Поэтому тоже… Но также и после того, что произошло с Леонардом буквально перед тем, как я ввела ему противоядие.

– Так расскажите же мне! – воскликнул Штрауд.

– Но прежде взгляните еще раз в микроскоп. Штрауд повиновался, и на этот раз увидел, что ее так напугало. Образец, полученный от Вайцеля, кишел амебами и бактериями, но под правым окуляром они же приобрели черты, странно похожие на человеческие конечности и глаза. От неожиданности Штрауд даже отпрянул от микроскопа.

– Теперь убедились, – грустно констатировала Кендра.

– Надо, конечно, приглядеться, но… Да, я видел их!

– Как пришпиленные булавками человеческие души.

– И кто-то очень хочет, чтобы мы все попали в его частный ад.

Кендра принялась было наводить порядок в лаборатории, выключая светильники, убирая инструменты, накрывая приборы, но тут появился Марк в защитном костюме и взялся закончить за нее эту «нудную», как он выразился, работу. Она не стала возражать, предупредив только о необходимости осторожного обращения с тягучей жижей, исторгнутой двумя человеческими существами, одним умершим и вторым – оставшимся в живых. Потом Штрауд и Кендра прошли дезинфекцию и вскоре очутились за стенами изолятора. По внутренней связи Кендра еще раз попросила Марка:

– Будьте там крайне осторожны. Эта штука смертельна.

– Идите себе спокойно, – добродушно посоветовал в ответ Марк.

– Итак, – обратилась Кендра к Штрауду, – ваше предложение проводить меня домой остается в силе?

– Безусловно, а по дороге расскажете мне поподробнее о Леонарде. Думаю, сегодня мне не удастся с ним повидаться, хотя бы на несколько минут, а?

– Он может еще оставаться источником инфекции. Мы тщательно следим за его состоянием, и встреча с вами может серьезно осложнить нашу работу. Потерпите до завтра.

– Ладно, тогда расскажите, что там у вас такое произошло с Леонардом, из-за чего вы стали понимать, почему я подвергся нападению со стороны Вайцеля.

– Да, и мне бы тоже очень хотелось это обсудить.

– У меня машина внизу ждет.

Кендра попрощалась с коллегами, предупредив несколько уязвленным тоном, что завтра прибудет ее замена.

– Вы уж тут встретьте их поласковее. Они оба специалисты высшего класса по бактериологическим и вирусным инфекциям.

Коллеги принялись наперебой благодарить ее за совместную работу и рассыпались в наилучших пожеланиях. Все без исключения требовали, чтобы она хорошенько выспалась. Потом они уселись на заднее сиденье полицейского автомобиля, который помчался к ее отелю. По дороге, перемежая свое повествование протяжными зевками, Кендра рассказала все, что случилось за какие-то мгновения до того, как Леонарду была введена доза противоядия. Штрауд с неподдельным интересом выслушал ее историю и по окончании произнес только одно слово:

– Мефистофель.

– Да нет же, мефитис, я же ясно сказала, мефитис, – поправила его Кендра.

– А я вспоминаю средневековую легенду о дьяволе, купившем душу Фауста, – объяснил он.

– А-а, – сонно протянула Кендра.

– И тот же дьявол дал имя пьесе Марло[24]24
  Марло Кристофер (1564-1593) – английский драматург, предполагаемый соавтор Шекспира, написавший, в частности, пьесу «Трагическая история доктора Фауста», изданную в 1604 году.


[Закрыть].

– Гете, – опять поправила Штрауда Кендра.

– И Марло тоже.

– Сказки все это, литература, – пренебрежительно фыркнула Кендра.

– А меня всегда интересовало, почему и Марло и Гете дали дьяволу одно и то же имя, причем он говорил, если нужно, по-немецки, а когда требуется, то и по-английски…

– Литературные персонажи… Вымышленные они все, – упрямо пробормотала Кендра, с трудом сопротивляясь зевоте.

– Или мы так всегда думали. Но вот недавно я узнал, что Дракула[25]25
  Граф Дракула – герой многочисленных литературных и кинематографических произведений о вампирах, как утверждает предание, действительно некогда обитал в Трансильвании (на территории современной Румынии).


[Закрыть] был не таким уж вымышленным персонажем. Подумать только… Кто бы мог представить себе всего несколько дней назад, что под самым большим в стране городом, в недрах Манхэттена, лежит этрускский корабль?

– Ага… точно. – Кендра засыпала.

– Допустим на минуту, что некая чертовщина, нечто адского происхождения действительно посетило Гете и Марло и называло себя Мефистофелем? Могло такое создание существовать еще с незапамятных времен? Тот же Мефистофель? Живущий еще с эпохи этрусков?

Кендра внезапно вздрогнула и рванулась с сиденья. Не успела она закрыть глаза, как ей вновь привиделись плененные человеческие души, и это потрясло ее с новой силой.

Штрауд обнял ее за плечи и привлек к себе, Кендра не сопротивлялась.

– Но что нам делать, Штрауд? Что?

– То же, что и делали. Бороться. Изо всех сил.

– А если этого будет недостаточно? Что, если мы не…

– Тихо, успокойтесь. Даже по сравнению с сегодняшним утром мы здорово продвинулись. Ваша сыворотка спасла Леонарда. Возможно, она и других спасет.

– Леонард – боец… А множество других просто сдались.

– Но мы-то не сдадимся!

Кендра поерзала, устраиваясь поуютнее в его объятиях, и, тихо всхлипывая, положила голову на его плечо.

– Ну, ну, успокойтесь. Вам просто надо немного отдохнуть.

– Не бросай меня сегодня, – шепотом попросила Кендра.

– Хорошо, – пообещал ей Штрауд. – Я с тобой.

Глава 9

Штрауд отпустил машину, посадил Кендру, которую пошатывало на ходу, в лифт и проводил до ее номера. Пытаясь открыть неверной рукой замок, она уронила ключи. Штрауд поднял их, отомкнул замок и распахнул дверь настежь. Кендра задержалась на пороге, часто моргая покрасневшими от усталости веками. До чего же беззащитной она сейчас выглядит, подумал Штрауд.

– У меня большой номер, – проговорила она, – с видом на Гудзон… очень красиво…

И посмотрела прямо ему в глаза. Штрауду пришлось наклониться, чтобы нежным прикосновением прижаться к ее губам. Кендра замерла на мгновение, потом ответила на его поцелуй.

Раздался мелодичный звон, возвещающий, что на их этаж прибыл лифт, из которого вот-вот появятся пассажиры. Кендра решительно втащила его в номер, захлопнула дверь и прильнула к его губам долгим поцелуем.

– Эй, Кендра, – попытался было протестовать Штрауд. – Ты же устала, еле на ногах стоишь, и было бы просто нечестно, если бы я…

– А кто тебя спрашивает? – возразила Кендра и закрыла его рот поцелуем, шустрый язычок сладостно пробежал по его зубам и небу.

– Ого, полегче, детка. – У Штрауда перехватило дыхание, вкус ее губ, аромат льнувшего к нему упругого тела кружил голову.

– Болтаешь много, Абрахам Штрауд, – упрекнула его Кендра, расстегивая на нем рубашку и впиваясь пальцами во вздувшиеся на его груди мышцы. Штрауд поднял ее на руки и понес в спальню.

– Сейчас уложу тебя в кровать, – шепнул он.

– Как раз то, что надо. – Кендра опять поцеловала его в уголок губ, и последние остатки самообладания покинули Штрауда.

Он опрокинул Кендру на кровать и встал над ней на колени. Она потянула с его плеч распахнутую рубашку, а Штрауд, путаясь в петлях, начал торопливо расстегивать пуговки ее блузки.

Штрауда охватило жгучее желание спрятаться под этой белоснежной кожей, укрыться от всего дурного в этом мире, найти убежище от зла – пусть даже всего на одну ночь. Запустив пальцы в его волосы, Кендра крепко прижала голову Штрауда между грудями, тело ее под ним вздрагивало и трепетало.

– Не могу без тебя, – повторяла и повторяла Кендра, и скоро обжигающий шепот Штрауда слился с ее всхлипываниями в этом простом и вечном заклинании.

Потом, когда все кончилось, она заснула легким безмятежным сном. Штрауд вытянулся на спине, уставившись широко раскрытыми глазами в потолок, откуда медленно вращающиеся лопасти вентилятора овевали их разгоряченные тела прохладой, и в их мелькании ему не виделись ни призраки, ни наводящие ужас образы. Он видел только тихую темноту и едва угадывающееся в ней движение и, прислушиваясь к ее чистому ровному дыханию и умиротворенному стуку сердца под его ладонью, чувствовал лишь исходящие от Кендры тепло и покой. Впервые на его памяти за последние годы кто-то оградил его от неотвязных кошмаров.

Доктора Леонарда впору было связывать. Он требовал, чтобы его выпустили. Он требовал новостей и исчерпывающей информации. Он требовал встречи с Вишневски, Он требовал встречи со Штраудом. Все эти требования он без устали выкрикивал пронзительным голосом и в тот момент, когда к нему в палату вошел Штрауд, обрадованный, что видит прежнего Леонарда.

– Сэмюэл, до чего же чудесно, что вы опять с нами! – приветствовал он очевидно выздоровевшего археолога.

– Заберите же меня отсюда наконец, Эйб, – ответствовал Леонард.

– Сейчас устроим. Доктор Клайн как раз улаживает необходимые формальности.

– Где моя одежда?

– Я тут захватил кое-что из вашей квартиры, – успокоил его Вишневски, входя в палату.

– Артур! Как же я рад вас видеть! Скорее бы за работу. – Леопард порывисто обнял старого друга.

– Одевайтесь. Сейчас мы вытащим вас отсюда, – заверил его Виш. – Чертовски рад встрече, Сэм.

Внизу их ждала Кендра Клайн, которая уже покончила с бюрократической процедурой выписки Леопарда и теперь, поспешив ему навстречу, торжественно объявила, что он свободен.

– Да уж, – покачал тот головой, – Вырвался из ада. Однако, по его собственному признанию, вспомнить о том времени, когда находился в коме, ничего не мог, кроме ужасно гнетущего и всепоглощающего чувства полного бессилия, оцепенения и беспомощности перед чужой волей.

Штрауд подтвердил, что ему также знакомо это ощущение, и Кендра Клайн искоса бросила на него быстрый взгляд, пытаясь догадаться, что он имеет в виду. Она и Штрауд все утро избегали говорить о том, что произошло между ними предыдущей ночью.

Вишневски тем временем стащил со столика дежурной сестры стоявшие там цветы и стал раздавать их по одному всем встречным пациентам. Помимо этого, в его поведении ничто более не напоминало о недавнем «сумасшествии». Каждого пациента он одаривал цветком, широкой жизнерадостной улыбкой, а также интересовался их самочувствием таким гулким басом, что на них стали оглядываться.

Штрауд же вкратце ввел Леонарда в курс событий, завершив свой рассказ сообщением о том, что они все с нетерпением ждут, когда Леонард сможет приступить к исследованию пергамента и костей, обнаруженных на мертвом корабле.

–  – Уж не хотите ли вы, чтобы я вернулся в этот… в эту дыру? буквально задрожав, ужаснулся Леонард, – Так вот что вы мне приготовили! Ничего у вас из этого не получится! Я в эту… па этот корабль больше ни ногой, так и знайте!

– Однако, старина! – оставив наконец больных в покое, обернулся к нему Вишневски. – Весь город, все его жители рассчитывают на нас…

– Героя из меня не выйдет, Саймон. Из вас тоже!

– Но мы должны сделать все, что в наших силах…

– Оно может опять настичь нас в любое время… в любую минуту! – уже почти истерически взвизгнул Леонард.

– Ладно, успокойтесь, – вмешался Штрауд.

– Вас никто не заставит никуда идти, доктор Леонард, – также поспешила па помощь встревоженная Кендра. – Вам и так досталось.

– И не говорите! – согласился Леонард. – Шутка ли, в аду побывать!

– Но в лабораторию, по крайней мере, зайти-то вы можете? – кипятился Вишневски. – Хотя бы взглянуть на те предметы, что мы вынесли с корабля?

Больно прикусив губу, Леонард в нерешительности обвел их затравленным взглядом.

– Ладно… хорошо. Но к тому месту я и близко не подойду!

– Договорились, – решительно заявил Штрауд. Вишневски невнятно выругался и, не оглядываясь, зашагал к ожидавшему их автомобилю; он даже не пытался скрыть своего разочарования и недовольства Леонардом.

– Пойдемте, доктор Леонард, – предложил Эйб Штрауд, тронув ученого за локоть, и тот, молча кивнув, послушно последовал за Штраудом.

– Я немного задержусь, – окликнула Штрауда Кендра Клайн. – Мне надо еще навести здесь порядок и передать дела моим сменщикам.

– Да… конечно, – согласился Штрауд. – Кстати… насчет прошлой ночи…

– Что? – смущенно опустила глаза Кендра.

– Я очень надеюсь, что не в последний раз… – неловко проговорил Штрауд.

– Я тоже. – Кендра вскинула на него сияющие серые глаза и ласково улыбнулась, Коньком доктора Сэмюела Леонарда была филология: древние письмена, иероглифы и символы. Он разгадал и раскрыл больше тайн прошлых цивилизаций, чем кто-либо из живущих на планете ученых. Вишневски бережно принес пергамент, разглаженный на сгибах и запрессованный в защитную пластиковую оболочку и выглядевший как какая-то причудливая карта искателей арабских сокровищ. Вся поверхность пергамента желтовато-серого, как у камня, цвета была от кромки до кромки и от самого верха до самого низа покрыта затейливыми этрускскими знаками.

Вишневски поделился с Леонардом своими догадками относительно значения загадочных букв и цифр, попросив, правда, учитывать при этом его ограниченные познания в области древней письменности. Однако высказал мнение, что цифры 500000, похоже, обозначают число человеческих жизней, которые должны быть принесены в жертву Владыке, некоему существу из тьмы потустороннего мира, которое грозило уничтожить все живое в Этрурии, если его алчный голод не будет утолен.

Высказавшись, Вишневски поместил пергамент под огромное увеличительное стекло диаметром не менее двух футов.

Штрауд молча наблюдал за обоими учеными, и поначалу казалось, что Леонард не только не слушает объяснений Вишневски, но и вообще не замечает его присутствия. Не отрывая глаз от пергамента, Леонард вдруг рассеянно произнес:

– Вы сами не понимаете, о чем говорите, Виш. Занимайтесь-ка лучше своими костями.

Подобная резкость была необычна для Леонарда. Погрузившись в рассматривание пергамента, он предупредил, что могут пройти часы и даже дни, пока он не разберется, что значит каждое слово. Леонард призвал их к терпению.

– В таких делах нельзя торопиться. Поспешишь – и придешь к неверному толкованию, ошибочным предположениям, то есть построишь гипотезу па полном заблуждении…

– Даже так? – язвительно переспросил Виш, по Штрауд предостерегающе поднял руку, дав ему знак оставить Леонарда в покое. Леонард тем временем впал в своего рода исследовательский транс, столь хорошо знакомый Вишу, так что последний понимающе кивнул седовласой головой и предоставил Леонарда самому себе.

Леопард с головой ушел в работу, а Штрауд с Вишневски тихо переговаривались, присев за кофейный столик, на котором лежали вынесенные ими из котлована кости. Штрауд рассказал археологу об успехах, достигнутых Кендрой Клайн в лечении тех пациентов, которые, по счастью, страдали легкой формой «сверхъестественного гриппа. Виш, не скрывая своего изумления, вникал в мельчайшие подробности, перебивая и переспрашивая Штрауда чуть ли не на каждом слове. Особенно он заинтересовался веществом, которое выделялось из ушей, ноздрей и рта больных.

– Но ведь и с вами в «Бельвю» было то же самое? – осторожно напомнил Штрауд. – Я имею в виду эти выделения…

– Испражнения, я бы сказал, – сухо попросил Вишневски и резко оборвал разговор.

Часы тянулись томительно медленно. Штрауд помогал Вишневски составить подробнейшее описание костей, а не проронивший ни слова Леонард углубился в чтение пергамента, покрывая несчетные листки пространными заметками. Судя по срывавшимся с его губ нечленораздельным восклицаниям, документ его буквально заворожил.

Дважды ученых отрывали от работы телефонные звонки Натана, который хотел знать, как продвигаются их дела. В первый раз Штрауд коротко изложил комиссару только то, что сам посчитал нужным. Во второй беседе он сообщил Натану о предположении Виша о 500000 жертвоприношений. Комиссар яростно хмыкнул и спросил:

– Даже так? А мы, значит, будем сидеть сложа руки и смотреть, как сотни тысяч людей погибают от этой болезни? И ничего не предпринимать?

– Но доктор Клайн уже докладывала вам о выздоровлении Леонарда и объяснила значение этого факта.

– Да, однако, если это… эта штука в котловане требует пятьсот тысяч человеческих жизней, какое вы можете предложить противоядие? Да его просто в природе не существует! А если оно… она не получит того, что хочет… тогда что?

Поколебавшись, Штрауд все же решился:

– Тогда весь город станет жертвой, мы так считаем. Пока что перед нами встало столько неразрешенных вопросов, сколько…

– Слышать даже не хочу, Штрауд! – взорвался комиссар. – Какие там еще вопросы! Мне нужны результаты. Вы обещали, что как только я освобожу Вишневски…

– Ничего я не обещал! Мы здесь бьемся над этим день и ночь без передышки, делаем все, что в наших силах…

– Штрауд, весь удар я принимаю на себя, чтобы вы, ученые, могли спокойно работать. Вы себе даже не представляете, как на меня давят и чего мне стоит вас от этого оградить. Так что давайте не ходить вокруг да около. Есть у нас шанс одолеть это… эту штуку или нет?

– Есть, есть, по нам нужно время, чтобы…

– А вот времени у нас нет, Штрауд! Эпидемия уже перекинулась на собак, кошек и крыс! Они набрасываются на людей и распространяют заразу!

Штрауд вспомнил объяснения Кендры Клайн относительно механизма передачи инфекции. Заражение животных казалось ему совершенно логичным.

– Комиссар Натан, обещаю вам. Как только мы найдем какую-нибудь защиту от этой штуки…

– Ну, ладно, ладно… Хотя я совсем не уверен, что такое средство вообще существует. Пятьсот тысяч! Боже! Но известно ли вам, Штрауд, что в нашем городе найдутся ведь типы, которые охотно принесут в жертву даже большее число людей, чтобы спасти собственную шкуру? Так что давайте придержим эту вашу информацию, вы меня поняли? Я как только представлю себе заголовки в газетах…

– Хорошо, договорились, – согласился Штрауд, и в этот момент Леонард возбужденным восклицанием подозвал своих коллег.

– Есть… Нашел! – выдохнул он, когда они подошли к нему.

– Нам, возможно, придется отдать то, что… оно требует, – начал Леонард. – Но полностью доверять нам… оно не намерено.

Штрауд и Вишневски переглянулись в полном недоумении.

– А как-нибудь повразумительнее нельзя, Сэмюел? – осторожно поинтересовался Вишневски.

– Вы ошиблись, что ему нужно пятьсот тысяч, Виш.

– Ну, уж в цифрах-то этрускских я достаточно хорошо разбираюсь, Сэм, и… – запротестовал Вишневски, – Да, вы угадали, что… оно требует именно столько жертвоприношений. Но цифра эта далеко не совпадает с числом тех, кого оно заразило этой… болезнью… с тем, чтобы ими управлять.

– Так чего же… оно хочет? – все еще не понимая, спросил Штрауд. – Что вы пытаетесь нам сказать, доктор Леопард?

Леонард поднялся на ноги, с трудом разгибая спину, онемевшую от многочасового бдения над пергаментом. Молча прошелся по лаборатории, потом коротко бросил:

– Все эти зомби – только его армия.

– Армия? – вырвалось у Штрауда.

– Солдаты, выполняющие его приказы. Они станут им, оно станет ими. Они пришли в этот мир вместо него, потому что само оно ни в какой иной форме не может покинуть свое узилище в земле. Этрускский летописец указывает, что даже ветер пагубен для него, если оно выходит на поверхность земли в жаркий день…

– И дождь тоже, – угрюмо закончил за него Штрауд.

– Верно… Откуда вы знаете? – удивился Леонард. Штрауд рассказал ему и Вишневски об экспериментах Кендры Клайн с веществом, извергнутым Леонардом и Вайцелем.

– Подумать только, что эта мерзость проникла в мое тело, – содрогнулся от отвращения Леонард.

– Продолжайте, Сэм, – нетерпеливо потребовал Виш. – Что еще вы там прочитали? Каким образом оно собирается заполучить свои жертвы, если, как вы говорите, ими станут вовсе не зомби? Тогда кто же?

– Все остальные. Зомби нужны ему для того, чтобы взять всех нас в кольцо и силой загнать в котлован, на корабль… желательно живыми.

Штрауд сразу вспомнил всех зомби, которые пытались напасть на него. Особенно ярко – безумца с кувалдой.

Леонард продолжал свои объяснения, указав в один из моментов пальцем на пергаменте затейливо начертанное слово, выглядевшее, как показалось Штрауду, очень похожим на хвостовое перо какой-то диковинной птицы.

– Это создание обладает способностью вносить смятение в рассудок людей и паразитировать в человеческом мозге.

На мгновение Штрауд усомнился, не сошел ли доктор Леонард с ума. Можно ли верить его высокопарным разглагольствованиям?

– Погодите, погодите, доктор Леонард, – остановил он ученого. – Уж не пытаетесь ли вы утверждать, что этруски постигли физиологический механизм той силы, которую дьявол применял против них и которую сейчас обрушивает на нас? Что они были способны разобраться…

– Совершенно очевидно, что автор этого документа разобрался, – перебил его Леонард, раздраженно тыча пальцем в лежащий под увеличительным стеклом пергамент. Штрауд озадаченно вглядывался в него некоторое время, и вдруг в глаза ему бросилось одно слово:

* * *

Значение этого самого последнего слова на сплошь исписанном пергаменте почему-то казалось Штрауду знакомым, хотя он и сам не смог бы объяснить, откуда он его знает. Штрауд попросил Леонарда сделать перевод.

– Имя автора, – лаконично объяснил тот. – Прорицатель, предсказатель… Что-то в этом роде.

– Вот оно что!

– Подписи на подобных документах встречаются не часто, – добавил Виш.

– И как оно звучит, это имя?

– Взгляните сюда, – предложил Леонард, поднимая лист бумаги, на котором он записал перевод:

ЭШРУАД Штрауд ошеломленно смотрел на внезапно заплясавшие у пего перед глазами буквы, складывающиеся в слово «Эшруад».

– Вы уверены? Здесь нет никакой ошибки?

– А имя-то, похоже, вам что-то говорит, – уличил его Леонард.

– Еще бы! Вайцель произнес его перед смертью. Меня назвал Эшруадом. И вы тоже, доктор Вишневски, когда я в первый раз пришел к вам в палату. Не припоминаете?

– Нет! Абсолютно, – решительно затряс головой Вишневски.

– Похоже, имя это означает что-то очень важное. А здесь не говорится, что наш Эшруад поделывал во время их эпидемии?

– Он упоминает о своем отчаянии, никто не захотел к нему прислушаться. Судя по всему, Эшруад был алхимиком, – ответил Леонард.

– Ну, а о самом монстре? – нетерпеливо спросил Вишневски.

– Ужасное чудовище, пишет он, невыносимое человеческому взору. Эшруад называет его Уббррокксс. Описывает пожирателем всего живого… высасывающим жизнь из всего живого… дьявольской силой… вырвавшейся на волю… необузданной и ничему и никому не подвластной… сеющей заразу, болезни и порчу…

– Похоже на нашу мерзость, – констатировал Вишневски.

– Вылитая копия, – поддержал его Штрауд.

– Но вот сам Эшруад… Что-то очень знакомое, – задумчиво проговорил Леопард. – Надо посмотреть мои старые записи. Если мне не изменяет память, он был прорицателем, пророком. Сведения о нем крайне скудны. Только последние археологические находки в Тоскане смогли пролить кое-какой свет на его личность.

– Из всей этрускской письменности сохранились лишь надгробные надписи, – добавил Виш. – И в этом смысле наш пергамент просто бесценен.

Нервным движением распустив узел галстука, Леонард отметил:

– До самого последнего времени мы почти ничего не могли расшифровать, кроме нескольких слов. Алфавит представляет собой смесь римского, финикийского и еще какого-то неизвестного нам – очень вероятно, языка этрускских предков. Они торговали с греками и финикиянами, и от последних-то нам и известно большинство того, что мы знаем об этрусках.

– В данный момент для нас самое главное разобраться с монстром, – решительно пресек лекцию Леонарда Виш. – Экскурсами в историю мы сможем заняться в другое время. В пергаменте говорится о том, как уничтожить чудовище?

– Эшруаду это не удалось.

– Оно и видно.

– В семьсот девяносто третьем году до нашей эры эта… оно унесло пятьсот тысяч жизней. Ничто не смогло его остановить.

– В точности как я сказал. Пятьсот тысяч, – торжествующе вставил Вишневски.