Текст книги "Кровавые луны Альбы"

Автор книги: Джеффри Лорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 6. И был бесконечен их путь

Все моряки сходились на том, что Канитра лежит на побережье к востоку от них, в нескольких днях ходьбы. И потому, дабы не заплутать окончательно, они решили не удаляться, насколько возможно, от моря и двигаться прямо вдоль берега.

Пищу морские воды дарили им хоть и не в изобилии, но в достаточном количестве, чтобы не умереть с голоду. Однако палящее солнце и отсутствие воды вскоре сделались серьезной проблемой. Те жалкие несколько глотков тепловатой затхлой жидкости, что путники могли позволить себе на привале, тут же покидали тело с потом, не успевая даже освежить рот, и Блейд понял, что вскоре они начнут страдать от обезвоживания.

Он принял решение оставлять воду до ночных привалов, тогда она могла принести хоть какую-то пользу. Это едва не стало причиной бунта… Но Ричард Блейд был человеком, умеющим при необходимости настоять на своем. К тому же матросы были слишком изнурены, чтобы оказать серьезное сопротивление.

Памятуя, однако, о ночи, дающей возможность отдохнуть и набраться сил, Блейд задал своему отряду непосильный темп ходьбы и изрядно сократил привалы. Он полагал, что когда они наконец остановятся на ночлег, эти головорезы слишком устанут, чтобы что-то замышлять против него. Оставалось лишь надеяться, что он сам сможет выдержать такой ритм…

Первый день дался путникам с трудом. Они старались, как могли, защитить кожу от беспощадных лучей солнца, белого, точно жидкая платина, прикрыть голову, лицо… но большие участки тела все равно оставались обнажены, и вскоре ожоги стали причинять невыносимые мучения. Обувь нещадно натирала ноги; хотя, глядя, как мучаются двое матросов, оказавшихся на берегу босиком, Блейд понимал, что его собственная участь могла быть куда хуже.

И все же он не поддавался чувству жалости. Он даже не замедлил хода, когда отстающие оказались далеко позади, едва ли не вне пределов видимости. Ради своего спасения они должны были попасть в Канитру как можно скорее; если отставшие сумеют, они нагонят их к ночи. Если нет… сейчас разве что боги могли им помочь, но Блейд уже достаточно знал о богах этого мира, чтобы не питать особых иллюзий на их счет.

Он ускорил шаг.

Путники растянулись цепочкой вдоль берега. Большинство шло порознь. Хорошо, отметил про себя Блейд, меньше будет возможности для сговора. Однако мысль эта отдавала безразличием; ему было уже все равно…

Слева, насколько хватало глаз, простиралась ровная, как зеркало, морская гладь. Ни ветерка, ни щепотка после давешней бури… Солнце рассыпало золотистые лепестки по сапфировой ткани Пролива Смотреть туда было больно глазам.

По правую же руку тянулась пустыня. Серовато-желтая, растрескавшаяся земля. Трава, сожженная солнцем, была грязно-бурого цвета. Этот вид причинял боль душе.

Так шли они по самой кромке, между жизнью и смертью, красотой и запустением, балансируя на тонкой грани между мирами, и когда Блейд смотрел вперед, туда, где сходились в бесконечности синь и желтизна, ему начинало казаться, словно не по земле он идет, но по солнечному лучу, все выше и выше в даль огненную и бескрайнюю.

Но затем он возвращался мыслями к реальности, и вновь начинали болеть обожженные плечи и гореть растрескавшиеся губы, ныть стертые ноги, и каждый шаг давался мукой, и каждый взгляд – болью.

Он не оглядывался назад; отчасти из безразличия, отчасти из-за того, что движение это требовало слишком многих усилий. Однако когда он устроился на последний перед ночным отдыхом привал в тени прибрежных скал, то, к удивлению его, первым, кто опустился на песок рядом с ним, оказался старый Абдиас.

В молчании они насладились тремя глотками воды, и Блейд с сожалением заткнул флягу. Он сказал себе, что если они не досчитаются кого-то из спутников сегодня, то, возможно, порцию можно будет увеличить на один глоток. Мысль эта не вызвала ни радости, ни смущения.

Но подошли все, и каждый получил строго отмеренную часть драгоценной влаги. Почти тут же Блейд вновь тронулся в путь. Абдиас был единственным, кто последовал за ним.

Они ни о чем не говорили в дороге. Каждый шаг требовал столь полного сосредоточения, что растрачивать внимание на что бы то ни было казалось немыслимым. И лишь когда они устроились на ночлег – поздно, зашла уже вторая луна, и в кромешной тьме идти стало невозможно – шелестящим шепотом старик спросил:

– Ты думаешь, мы дойдем?

Блейд пожал плечами и едва не взвыл от невыносимой боли. Обгоревшая кожа не приветствовала подобных движений. Стараясь, чтобы голос его звучал как можно спокойнее, он отозвался:

– Как знать? Если ты не ошибся в оценке расстояния… Если хватит воды… Если не встретится непреодолимых препятствий… – Он мог бы с тем же успехом добавить, если на голову не свалится Аризонский метеорит или дорогу не перейдут легионы Цезаря… но воздержался. Уже сказанного было вполне достаточно. – В общем, шанс есть. Но я предпочел бы, чтоб Фригга явила нам милость в виде небольшого дождя. Это было бы как нельзя кстати.

В ответ на это Абдиас пробурчал что-то неразборчивое, но когда странник переспросил, тот уже крепко спал. Со вздохом Блейд остался на страже.

В течение часа подошли остальные. Со стонами они повалились на песок, выпили воду и тут же погрузились в сон. Блейд и сам задремал, доверившись своему звериному чутью. Он мгновенно проснулся, если б что-то было не так.

Глаза он открыл, как и намеревался, где-то за час до рассвета. Биологические часы еще никогда не подводили его, невзирая ни на какую усталость. Весьма ценная штука на отсталых мирах, где не удосужились изобрести даже будильника!.. Шутка была банальной и привычной, он достаточно часто повторял ее себе, однако она помогла поднять настроение.

Он разбудил Абдиаса, затем и остальных. Насытившись сырыми моллюсками – насколько могла подобная пища утолить голод, – они вновь двинулись в путь.

По утренней свежести шаталось легко, легкий ветерок с моря обдувал кожу. Но вот на горизонте высветились серовато-розовые полосы, предвестники рассвета, затем небо посветлело, и из морских глубин впереди угрожающе выплыл огромный раскаленный шар. Блейд вытер пот со лба. Ему становилось дурно при одной лишь мысли о том, что их ждет впереди.

***

Она поднялась на рассвете. Не спеша отошла ото сна. Серебряным колокольчиком вызвала служанок, те одели ее в пурпур и лен, уложили пышную гриву волос в прихотливую прическу, подкрасили хайенской лазурью веки, а губы – мареной Канитры. Поверх пурпура и льна накинули мантию с золотыми кречетами на смарагдовом фоне, к роскошному сафьяновому поясу прикрепили острый стилет с костяной рукояткой, на которой рукой безвестного мастера были искусно вырезаны тридцать три воина, сошедшихся в бою между собой. И было у каждого воина по три оруженосца, и каждый оруженосец держал под уздцы коня, и была на каждом коне попона с гербами рода всадника…

Затем отпустила она служанок, достала из хрустального ларца сухих водорослей, растерла их в пыль тонкую и, подойдя к окну, отворила его и пустила по ветру прах морской, и прошептала она что-то вслед на языке рыб, тритонов и левиафанов, и неведом был язык тот уху живущего…

***

Измученные люди попадали на обжигающий песок, не заботясь даже о том, чтобы отползти в тень. Блейд с сочувствием взглянул на своих спутников. Все они были пока с ним, но он почти был уверен, что до цели дойдут немногие. Третий день пути близился к концу, но по-прежнему не было ни следа Канитры. Что будет, если они выбрали неверное направление, или буря отнесла их куда дальше, чем они предполагали? Об этом он страшился даже подумать.

Странник взглянул на почерневшие лица мореходов. Воспаленные, больные глаза… Шелушащаяся кожа… Язвы на руках и ногах… Он подозревал, что и сам выглядит не лучше…

Началась традиционная раздача воды. Фляга была уже на три четверти пуста, и он заметно сократил дозу. Теперь каждый получил чуть больше, чем по полракушки. Два маленьких глотка… Никто не сказал ни слова.

Блейду подумалось, что, должно быть, в глазах матросов он превратился в некое подобие божества, беспощадного, требующего непосильных жертв, дарующего милость по своей прихоти. Бели бы сейчас он не дал им воды вовсе, никто бы и не зароптал…

И в этот самый миг над ухом его раздался полный ненависти шепот:

– А мне? Почему ты дал мне так мало воды, Блейд?

Он обернулся. Абдиас.

Черты лица старика заострились, словно усохли. Глаза горели стальной, почти безумной яростью… Но, как ни удивительно, старец переносил испытание едва ли не лучше их всех.

– Дай мне воды, – повторял он.

Блейд сперва не понял его.

– Я дал воды всем, Абдиас. Ты уже выпил свое.

– Нет! – Костлявая рука протянулась к фляге. – Ты дал мне слишком мало. Дай…

Блейд оттолкнул его.

– Прекрати, старик. – Феррел недоуменно поднял голову на звуки спора и тут же вновь упал на песок, Остальные даже не шелохнулись. Абдиас вскочил.

– Мерзавец! – Голос его прозвучал на удивление пронзительно. Остальные давно могли общаться лишь шепотом. – Я был советником королевы Талин… Наставником твоего сына… И ты отказываешь мне в глотке воды?! Я ночью пил воду из моря. Я, познавший смысл бытия, лакал соль, как зверь! Что ты сделал со мною, серв!

Блейд покачал головой. Никогда не отличавшийся особым терпением, он давно уже усмирил бы любого другого… но Абдиаса он слишком уважал для этого. С усталым стоном он поднялся на ноги и протянул вперед руки.

– Послушай, ты должен понять…

Старик, однако, не дал ему договорить. На миг он весь как-то съежился, словно закрутился в тугую пружину, – а когда развернулся, в руке его был нож. С перекошенным от ярости лицом он бросился на Блейда.

– Ненавижу… Проклятый чужак… Ты всем приносишь только несчастье…

Все это было настолько неожиданно, нелепо – почти смехотворно! – что поначалу Блейд не принял угрозы всерьез. И тут же поплатился за это. Острое лезвие мелькнуло совсем рядом… он едва успел метнуться в сторону. Быстрота рефлексов спасла его в который раз… И все же солнце и усталость, должно быть, оказали свое действие. Покосившись на левую руку, он с удивлением увидел набухающий кровью рубец.

Всего лишь царапина, но в пустыне любая потеря жидкости могла стать смертельной. Блейд не на шутку разозлился.

Матросы, понявшие наконец, что происходит неладное, не делали никаких попыток вмешаться. Лишь те, что оказались слишком близко к месту схватки, лениво отползли в сторонку…

С нечленораздельным воплем Абдиас вновь перешел в нападение. И вновь Блейд едва не опоздал. Он забыл основное правило боя: сражаться подручными средствами, и отвлекся, пытаясь отыскать взглядом Айскалп. Но топор был вне досягаемости, в тени скалы. И в результате он потерял несколько драгоценных секунд.

Старик же атаковал, как бешеный. Откуда в ней столько силы? Блейду это напомнило земных берсерков, что черпали ярость в снадобье из ядовитых грибов. Сам он чувствовал вялую усталость во всем теле. Солнце словно плавило на нем кожу, готовилось выжечь мозг и глаза…

Он яростно тряхнул головой. Никогда нельзя недооценивать противника! В бою не всегда побеждает сильнейший – как и тот, кто лучше вооружен.

Взбодрив себя таким образом, Блейд отразил очередную атаку, привычным движением поставив блок на пути руки с ножом. В глазах Абдиаса мелькнуло удивление. В Альбе, как и в большинстве других миров, каратэ было неведомым искусством.

Однако оправился он на удивление быстро. Блейд не успел захватить его руку. Вывернувшись ужом, старик отскочил и вновь изготовился к броску.

– Зачем ты это делаешь, Абдиас? – Блейд сделал последнюю попытку вразумить противника, на сей раз уже не спуская с него цепкого взгляда. – Ведь не сегодня-завтра мы будем в Канитре. Воды там сколько угодно.

Но старик был глух к уговорам; крепко зажав отточенный кинжал, он вновь бросился на Блейда. Казалось, телом его руководит уже не разум, но некая высшая сила, вся – ярость и нацеленность. Но на сей раз Блейд был готов.

Маневр его был неожиданным. Он не отскочил назад, не отпрянул в сторону, но, как его учили в свое время, шагнул прямо навстречу клинку. И лишь в последний миг скользнул чуть вправо, так, чтобы смертоносное лезвие прошло мимо. Он ощутил его движение кожей…

По инерции Абдиас сделал еще один шаг вперед. Сила удара несла его. И странник поспешил воспользоваться этим. Перехватив руку старца у запястья, он продолжил движение вместе с ним, сперва подстраиваясь под ритм противника, затем незаметно подчиняя его себе, – и вдруг резким движением заломил руку вверх и назад. И с силой крутанул запястье.

Абдиас пронзительно вскрикнул. Хрустнула кость. Нож, блеснув в солнечных лучах, ртутной каплею упал на песок. Не в силах устоять перед напором Блейда, старец опустился на колени. Нависая над ним и зорко следя за малейшими движениями, странник наклонился, поднял кинжал, затем приставил его к горлу Абдиаса.

– А теперь давай поговорим… советник.

Вместо ответа старик попытался плюнуть ему в лицо, но слюны в пересохшем рту не было. Блейд усмехнулся.

– Что за странные превращения! А давно ли ты называл меня своим другом? – Абдиас попытался опустить голову, но движением клинка Блейд заставил его поднять подбородок. – Ну да ладно. Твои симпатии – это твое личное дело. Но мне хотелось бы получить ответы на несколько вопросов.

– Я ничего не собираюсь говорить тебе, ублюдок, – просипел старик.

Блейд пожал плечами.

– Полагаю, пролежав пару часов связанным на солнцепеке, ты изменишь свое мнение. А если и нет… В конце концов, дело твое. Без этого разговора я вполне могу обойтись. Но вот смерть без воды будет неторопливой и мучительной, уж можешь мне поверить. – Он скривил губы в мрачной усмешке. – Не думаю, чтобы Фригга явилась поить тебя с ложечки.

– Фригга…

– Да, поговорим о Фригге. – По глазам старика Блейд видел, что тот сломлен угрозой. Самое время было начать разговор. – Расскажи мне об этой чудесной богине. И какое отношение к ней имеешь лично ты.

– Как ты узнал?.. – Глаза Абдиаса выкатились из орбит.

– Я задаю вопросы, а не отвечаю на них. – В голосе Блейда не было злобы, лишь добродушная насмешка победителя. – Кое-что я заподозрил еще на корабле, когда ты поклялся Фриггой, а не Тунором. Подобного я не слышал ни от одного мужчины в Альбе. Ну, была и еще пара мелочей. А теперь отвечай!

Абдиас помялся еще немного, но, взглянув на острие кинжала у самого горла, на бесконечную мертвую пустыню, обреченно вздохнул.

– Нас очень мало, – прошептал он устало. – Очень мало мужчин, принявших истинную богиню. Тунор – не более чем имя… Его поминают по привычке, им клянутся, к нему взывают… Но он молчит! Я не знаю, почему. Возможно, другие боги пленили его, как Хейра, а люди просто не знают об этом. Или он не желает принимать участия в земных делах… не знаю. Но истинная богиня лишь одна – мать Фригга.

Старик остановился перевести дух. На лбу и на щеках у него выступили капли пота, мгновенно высохшие под солнцем. Взгляд водянисто-серых глаз казался мертвым, обращенным вовнутрь. Он словно и не сознавал более происходящего. Блейд заметил, что тембр его голоса неуловимо изменился. Казалось, что старик лишь открывает рот, а говорит за него кто-то другой.

Он встряхнул Абдиаса.

– Очнись, старик, должно быть, солнце напекло тебе голову. Ты сам не знаешь, что говоришь. Не ты ли шептал в воде заклинания, оживившие амулет? Может быть, его вид отрезвит тебя? Смотри!

Он резким движением вытащил Ариан. По телу советника пробежала судорога, на губах выступила кровавая пена. Глаза закатились.

– Ты погибнешь, Блейд! – ровным голосом промолвил он. И голос этот настолько не соответствовал перекосившемуся лицу, казался таким чужим и нездешним, что страдник содрогнулся. – Ты погибнешь, и истинная вера воцарится в этом жалком мире! И пусть братья начнут биться друг с другом! Наступит век мечей и секир, век бурь и волков, но останутся посвященные, и Великий Час Воды наступит…

Лицо Блейда перекосилось от ярости, и он швырнул талисман в лицо старику.

– А теперь слушай меня, Абдиас! Слушай – ты, или тот, кто говорит твоими устами. Я клянусь, что избавлю этот мир от безумных богов! Люди сами вольны распоряжаться своей судьбой, и я не позволю никому встать на моем пути! Никому. Ты слышишь? Никому!..

Он гневно тряс безмолвного старца, как тряпичную куклу, за тощие плечи, пока не понял, что тот потерял сознание.

Наступило молчание. Где-то далеко у скал плескался прибои, волны с шуршанием ложились на песчаный берег, чуть слышно шелестела выжженная трава… Феррел, вместе с остальными прислушивавшийся к разговору, сдавленно охнул. Для этих людей боги являлись повседневной реальностью, и человек, на которого ополчились высшие силы, был несомненной угрозой для остальных.

Холодным взглядом Блейд окинул своих спутников. Не соберется ли кто из них, в угоду богине, исполнить священный замысел?.. Но нет! Они были слишком измождены. И слишком боялись его, что также немаловажно. Он вновь перевел взор на Абдиаса: тот недвижно лежал на горячем песке.

Блейд пнул ногой распростертого рядом моряка:

– Вставай, отродье свиньи! Теперь нам по очереди придется тащить старика. Вставай, или я укорочу тебя ровно на голову!

***

«…ты погибнешь, и истинная вера воцарится в этом жалком мире! И пусть братья начнут биться друг с другом! Наступит век мечей и секир, век бурь и волков, но останутся посвященные, и Великий Час Воды наступит…»

Она прошептала эти слова воспаленными губами и устало откинулась на резную спинку кресла. Собственное бессилие внезапно разгневало ее и, выхватив из-за пояса стилет с рукояткой, изображавшей рыцарей с пажами и конями, она с силой вонзила его в полированную столешницу.

«Ты погибнешь!»

И услышав слова эти, закопошились от ужаса гады на дне морском, ощетинившись месивом острых плавников и хвостов.

***

На закате они сделали еще один недолгий привал. Вода подошла к концу. Блейд сказал себе, что если сегодня ночью они не достигнут Канитры, то завтрашний день большинству пережить окажется не под силу. И ускорил ход.

Как ни странно, теперь почти все держались с ним рядом, словно недавняя сцена придала им сил. Неподвижное тело Абдиаса тащили, спотыкаясь, по очереди. Блейд по-прежнему не обращал на попутчиков никакого внимания.

Впрочем, теперь равнодушие его было вызвано не отупением и усталостью, но глубокой задумчивостью.

Боги Альбы… Чем больше он думал о них, тем сильнее, волной черной горечи, вставала в сердце ненависть. Кем бы они ни были – богами ли, духами стихий, пришельцами, – они присвоили себе право управлять этим миром, вершить судьбы его обитателей, не считаясь ни с их желаниями, ни с самой жизнью.

Но если альбийцев роль покорных пешек устраивала вполне, то Блейд поддаваться не собирался. До сих пор он был просто настороже, занимая оборонительную позицию. Когда на него нападали – защищался. Спасал свою жизнь и жизнь близких людей.

Теперь же чаша его терпения, и без того не слишком глубокая, переполнилась окончательно. Он горел жаждой мести.

Долгая жизнь научила его самоанализу, и он вынужден был признаться себе, что отчасти гнев его вызван тем, что оба раза нападавшие божества были женщинами. Друзза через своих служительниц пыталась подчинить его своей воле, превратить в безвольную марионетку; Фригга – лишить самой жизни. Он привык к несколько иному отношению со стороны слабого пола. Возможно…

Ричард Блейд никогда не сносил обид. В этом воспитание его оказалось, видимо, недостаточно христианским, но именно такое качество не раз спасало ему жизнь. И он был уверен в своих силах и на сей раз.

Кем бы ни были эти милые дамы, он не позволит им распоряжаться своими жизнью и разумом. А уж если им так нравится играть с огнем – пусть будут готовы обжечься!

Феррел, шедший рядом, вдруг отпрянул, видимо, заметив на лице Блейда ожесточенную гримасу. Заметив это, тот довольно усмехнулся. В жизни он редко видел любовь со стороны окружающих, и еще реже искал ее. Страх и ненависть тоже могут доставлять удовольствие…

– Мы будем идти всю ночь, – объявил он своему отряду.

…На рассвете они вышли к Канитре.

***

Крепостные стены из желтоватого песчаника делали город похожим на золотистое облачко, опустившееся на мертвую уродливую равнину. Но вблизи это впечатление быстро рассеивалось: слишком грозными были укрепления, стены скалились копьями стражников, и наготове стояли котлы с расплавленным свинцом.

Блейд с удовольствием обозревал открывшееся взору зрелище. Особенно радовал глаз лес мачт в гавани…

Они подошли к крепостным воротам, выкованным из меди, блестевшей на солнце там, где она не покрылась толстым слоем зеленой патины. Безыскусный орнамент на створках демонстрировал практичность жителей города.

У ворот сидели нищие, собаки грызлись из-за объедков, между голыми детьми шныряли жирные нахальные стервятники, неуклюже хлопая огромными крыльями. Несколько человек в просторных накидках, судя по одежде – купцов из стоящего поодаль каравана, бранились со стражниками. Когда Блейд, во главе своей разношерстной компании, подошел к ним, двое солдат с кривыми мечами преградили путь.

– Кто вы такие и что за дело у вас в Канитре?

Матросы за спиной у Блейда загудели, хором пустившись в сбивчивые объяснения, но властным жестом, не оборачиваясь, странник оборвал их.

– Мне нужен ваш капитан. И поживее, – бросил он стражам.

Тот, что постарше, в раздумье почесал в черной бороде. Глаза из-под шлема смотрели настороженно и недобро.

– Клянусь Тунором… С какой стати капитану тратить время на всякий сброд?

Бессонная ночь и тяготы пути, должно быть, не лучшим образом сказались на нервах Блейда. К тому же стоять здесь на солнцепеке не доставляло ему удовольствия. Он угрожающе поднял Айскалп.

– Мне надоело терять время с недоумками! Пошевеливайся, парень! Иначе твоим сменщикам придется поискать тебя на том свете!

Феррел и кто-то еще из матросов довольно захохотали. Похоже, они достаточно верили в Блейда и в то, что он в состоянии привести свою угрозу в исполнение. Должно быть, после минутных колебаний стражник также догадался об этом. Пожав плечами, он бросил напарнику:

– Пойду за капитаном. Ты пригляди пока за ними. – И, заметив, что второго стража, судя по всему, перспектива эта отнюдь не радует, угрожающе бросил Блейду: – Ну, смотри! С капитаном будешь разбираться сам!

Блейд молча кивнул.

Лицо капитана, появившегося через несколько минут в сопровождении стражника, заспанное и угрюмое, показалось ему смутно знакомым.

Внезапной искрой мелькнуло воспоминание. Если он не ошибся, это могло оказаться невероятной удачей! Неужели судьба повернулась-таки к ним лицом? Блейд едва осмеливался в это поверить. Если только он не ошибся…

– Хенрик, дружище! – воскликнул он с подчеркнутой радостью, стараясь выглядеть куда уверенней, чем чувствовал себя в этот момент, – Тебя, похоже, можно поздравить с повышением?

Капитан стражи недоуменно воззрился на пришельца. Ему не нравился вид этих оборванных, грязных, усталых людей, явно не один день проведших в дороге, под палящим солнцем.

– Кто вы такие и что… – начал он грозно, как вдруг замер на полуслове. – Т-ты, гос-сподин?.. Н-не может быть!

Блейд улыбнулся. Благодарение всем богам в тренированной памяти – она не подвела и через столько лет! В первое посещение Альбы он лишь пару раз видел этого малого на корабле Ярла. Он был тогда простым десятником… И всего раз при нем назвали его имя… Однако самого Блейда Хенрик явно запомнил куда лучше.

Капитан стражи склонился в почтительном поклоне перед рослым человеком в лохмотьях. Человеком, который восемь лет назад был главой пиратского воинства, владыкой десятков кораблей, повелителем жизни и смерти…

– Господин мой… Буду счастлив служить тебе, чем могу. Приказывай!

Блейд вынул из-за пазухи письмо Сильво. Честь и хвала смекалке косоглазого – оно было завернуто в промасленную кожу и почти не пострадало от воды. Восковая печать Крэгхеда выделялась кровавым пятном.

– У меня срочное послание к Ярлу. Он сейчас в городе?

Хенрик торопливо закивал, восторженно разглядывая Блейда. Посмотреть и впрямь было на что! Исхудавший, с кожей, изъязвленной солью и солнцем, располосованным предплечьем и спутанными выгоревшими волосами, победитель Краснобородого угрюмо усмехнулся в ответ.

– Тебе повезло, господин, – Хенрик согнулся в поклоне. – Повелитель наш вернулся только вчера. Отдыхает во дворце.

Ну что ж, решил Блейд, удача и впрямь на его стороне. Честь и хвала этой изменчивой девке!

– Проводи меня к Ярлу, – коротко повелел он. И, когда они уже тронулись в путь, остановился вдруг, вспомнив о чем-то. – Ах, да… прикажи своим парням, пусть позаботятся о моих людях, особенно о старике. Его надо отправить во дворец, к лекарям. И поживее…

Чувство ответственности за ближних было не чуждо Ричарду Блейду. Особенно если это ничего не стоило ему и у него не намечалось более важных дел.