Текст книги "Меморанда"

Автор книги: Джеффри Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

13

Когда мы поднялись к острову и я стал выбираться из корзины, Анотина подала мне руку. Ступив на твердую землю, я почувствовал, что странное путешествие совершило во мне какую-то перемену. Мнемонический мир словно бы стал более плотным и осязаемым. Все вокруг казалось мне теперь живым и трепещущим. Пожалуй, впервые за время пребывания на Меморанде я почувствовал себя спокойно и даже уютно.

Все сомнения, пережитые во время подъема, испарились вместе с облаком, сквозь которое мы проплывали. Надоедливые мысли о важности моей миссии загадочным образом пропали, как пропадали тарелки из столовой Анотины. Я целиком сосредоточился на прикосновении ее руки – оно теперь волновало меня куда больше, чем поблекшие воспоминания о Вено.

Мы оставили доктора созерцать свой личный кусочек океана, сидя у подножия гигантской лебедки, а сами двинулись через лес, шагая бок о бок в молчании. Моя рука уже не лежала в ладони Анотины, но я мучительно желал, чтобы она оказалась там снова. Листопад продолжался, и лучи безупречного солнца легко проходили сквозь кроны деревьев, освещая ее лицо.

Я почти осмелился сам коснуться ее руки, когда впереди мелькнула чья-то тень. Она стлалась над землей на высоте человеческого роста, ловко лавируя между стволами деревьев. Сперва я принял ее за крупную птицу, но вскоре понял, что это Вызнайка.

Неожиданное появление летучей головы настолько выбило меня из колеи, что я только и смог, что обреченно застонать. На миг мне почудилось, будто чудовище вот-вот врежется в нас. Я окаменел. Зеленое лицо неслось прямо на меня. Я ясно рассмотрел молочную бледность зрачков и разинутый рот, готовый, как мне показалось со страху, меня проглотить. За секунду до столкновения Вызнайка чуть повела левой бровью – это еле заметное движение изменило ее курс и зеленая голова просвистела в дюйме над моей. Неслась она так стремительно, что когда я обернулся проводить ее взглядом, то увидел одни только завитки черных волос, зацепившиеся за дерево ярдах в двадцати.

– Должно быть, доктор откопал что-то интересное, – заметила Анотина с несколько неуместной, на мой взгляд, невозмутимостью.

– Она что, собирается вызнать его открытие? – поразился я.

– Любопытное выражение, – спокойно заметила она.

Меня охватило праведное возмущение:

– И вас нисколько не смущает, что ваши мысли вам не принадлежат?

– Мои мысли – это мои мысли, – упрямо ответила Анотина.

Похоже, я задел ее за живое, и это не имело ничего общего с происками Вызнайки. Я робко тронул ее за плечо:

– Простите.

Анотина опустила глаза и вздохнула.

– Клэй, – тихо произнесла она, – ты ведь вовсе не экземпляр, не так ли?

– Это зависит только от вас, – вымолвил я.

Взмахнув ресницами, Анотина подняла глаза и пристально всмотрелась в мое лицо, словно хотела увидеть меня насквозь. Я смущенно убрал руку с ее плеча. Прошла тягостная минута, после чего Анотина тряхнула головой и решительно зашагала по тропинке, бросив мне:

– В таком случае следуй за мной. Попробуем провести еще один эксперимент.

Несколько удрученный, я побрел за ней, пытаясь найти успокоение в воспоминании о ночи, проведенной в одной с ней постели. Мы вышли из леса, пересекли лужайку и по короткой лесенке вступили в лабиринт террас. Было далеко за полдень, солнце уже клонилось к горизонту.

Шагая вслед за Анотиной по аллеям и открытым галереям, я смотрел не под ноги, а вверх, на Паноптикум. На этот раз свет в куполе не горел. Я вгляделся в стекло, пытаясь различить какую-нибудь тень или движение, но расстояние было слишком велико. Увидел я только Вызнайку – полакомившись мыслями доктора, та возвращалась восвояси. Покружив вокруг башни, голова скрылась в одном из темных проемов.

Мне представился доктор, плененный зеленым взглядом чудовищного лица. Я словно воочию видел, как два луча рыщут по закоулкам его сознания, выискивая добытые с риском для жизни сведения. С этой мыслью пришла и другая – о том, что именно Вызнайка обладает столь необходимой мне способностью. Рассматривая четверых ученых, она, вероятно, проникала в их символическую природу. Ее белесые глаза были тем инструментом, которым Белоу расшифровывал мир своей памяти, превращая его в мысли. Кстати, деятельность Вызнайки – это еще и доказательство того, что Создатель находится в сознании, несмотря на то что его тело спеленуто болезненным сном. И следовательно, в башне должно быть какое-то олицетворение Белоу.

Я чувствовал, что близок к разгадке, но тут Анотина остановилась и объявила:

– Вот мы и пришли.

Я взглянул на нее, словно очнувшись ото сна. Она стояла возле стены с маленьким сводчатым входом, похожим на большую мышиную норку, трех футов в высоту, не больше. Анотина с видом озорного ребенка опустилась на четвереньки и исчезла в норе.

Я последовал за ней, только не так проворно – для меня проход был узковат. Когда моя голова очутилась по ту сторону стены, рука Анотины уже была наготове, чтобы помочь мне подняться.

– Это мое тайное место, – с гордостью объявила она.

Я огляделся по сторонам и, еще не успев оценить всю прелесть этого уголка, ошалел от аромата в изобилии растущих повсюду цветов. Огороженный по периметру и открытый сверху, этот райский сад представлял собой круглую площадку сорока футов в диаметре. В центре ее красовался роскошный фонтан в форме морской раковины, внутри которой вместо жемчужины виднелась статуя обезьяны, застывшей на одной ноге, словно посреди танца. Кристально чистая струйка вытекала из члена зверюшки и падала вниз, в раковину, слегка нарушая спокойствие воды. Фигурка была отлита из бронзы и покрыта пятнами зеленой патины, но я сразу узнал Молчальника – ловкого и добродушного обезьяна-тюремщика, который скрашивал дни моего заключения на острове Доралис.

– Я не обезьяна… – машинально прошептал я. Эту фразу навеял ветер памяти, прорвавшийся из другого мира. Я рассмеялся статуэтке в лицо.

– Остальные об этом месте понятия не имеют, – с видом опытного конспиратора сообщила мне Анотина. – Нанли и Брисден считают ниже своего достоинства ползать сквозь всякие дыры. Доктор Адман – с того бы сталось, но он вечно витает в облаках и не смотрит себе под ноги.

– Здесь чудесно, – вымолвил я.

Анотина взяла меня за плечо и развернула в другую сторону.

– Вот мое любимое место, – объявила она. В десяти шагах от нас раскинулось тенистое дерево с каменной скамьей, опоясывающей ствол, словно мраморное кольцо на деревянном пальце.

– Смотри, – сказала она, указывая пальчиком вверх. Ветви сгибались под тяжестью белых плодов. При виде этого древа, увешанного плодами познания, мне до щекотки захотелось рассказать Анотине всю правду. Но я удержался – по той же причине, что и прежде, в гондоле. Для нее моя правда стала бы ядовитой змеей в райских кущах.

– Сядем, Клэй, – предложила она.

Мы уселись на скамью под деревом. Напоенный ароматом спелых плодов воздух вливал в душу покой. Мною овладела сладкая истома. Я украдкой взглянул на Анотину: веки полузакрыты, уголки губ приподняты в неуловимой улыбке.

– Я часто сижу здесь и смотрю на мою обезьянку, – сонно пробормотала она. – Если долго сидеть и смотреть, она начинает танцевать.

Анотина по-детски хихикнула.

– А как же эксперимент, который вы хотели произвести? – заплетающимся языком напомнил я.

– Эксперимент? – Она удивленно вскинула брови. – Ах да… Ложись на скамью, навзничь, – велела она после минутного раздумья.

– Как прикажете, – согласился я, чувствуя, как начинают пылать лицо и уши.

– Закатай рукав.

Я повиновался. Когда я кончил возиться с застежками, Анотина завернула ткань почти до плеча. Потом придвинулась и положила мою обнаженную руку себе на колени, ладонью вверх.

– Не своди глаз с обезьянки, – приказала она. – Попробуем отыскать момент более тонким способом.

Анотина коснулась ноготком внутреннего сгиба моего локтя.

– Вот точка, которая будет обозначать настоящее. Я начну вот отсюда, с кончика среднего пальца, проведу ногтем вдоль ладони, потом по запястью, а затем вдоль предплечья… по кругу, медленно и плавно. Я буду возвращаться и продвигаться вперед и снова возвращаться – пока не доберусь до точки настоящего. В тот миг, когда я достигну этой точки, ты должен как следует сосредоточиться. Постарайся запомнить все свои ощущения, чтобы я потом могла тебя расспросить.

После такого описания предстоящего эксперимента кто бы не стал ярым поборником науки? Я покорно лежал и таращился на бронзового Молчальника, невольно вспоминая то воодушевление, с каким Белоу говорил об этом создании. Неудивительно, что Создатель увековечил его во дворце своей памяти. Мне вспомнился Доралис: ночи, проведенные на веранде дома Харро, «розовые лепестки» и Молчальник, наигрывающий что-то печальное на маленьком фортепьяно… Другой странный остров в другом странном месте и времени. Я как раз лениво размышлял над тем, какое важное символическое значение имеют в моей судьбе все эти острова, когда Анотина заскользила кончиком ногтя по моей ладони. Было щекотно, но приятно – эдакая сладкая мука. Во всяком случае, куда лучше электрического стула.

– Во мне что-то меняется, Клэй. Я чувствую, – зашептала она. – Не знаю, что тому причиной – умирание острова или твое появление, но я словно пробуждаюсь от долгой спячки.

– Со мной сегодня тоже случилось нечто подобное, – признался я. – После путешествия к океану.

– Может, это Белоу послал мне тебя, чтобы скрасить последние дни? – предположила Анотина. – Ты словно заразил меня какой-то болезнью.

– Чепуха, – возразил я.

– Да-да, – прошептала она. – Настоящее приближается. Я знаю, ты явился не случайно.

Я попытался что-то сказать, но Анотина не позволила.

– Ш-ш… – шикнула она, обводя пальцем мое запястье. – Сконцентрируйся.

Каменная скамья казалась мне удобнее самого мягкого дивана. Запах белых плодов, плеск фонтана и жужжание пчел – все навевало дремоту. Наступала ночь, и темнота уже начинала просачиваться сквозь дневной свет. Ноготок Анотины неуклонно приближался к настоящему, но никак не мог его достичь. В какой-то момент, через несколько минут – или часов? – после начала эксперимента, когда мои веки почти сомкнулись, я увидел, как Молчальник шевельнулся. И понял, что сплю.

Грациозно кувыркнувшись, обезьяна соскочила со своего постамента и закружилась в танце по саду, а потом взобралась на дерево. Усевшись на ветке у меня над головой, Молчальник сорвал сочный белый плод и принялся его грызть. Покончив с этим, он вскочил на задние лапки и, зажав член передними, принялся поливать нас струей мочи.

Я резко проснулся. Анотина спала у меня на груди. Ее пальчик все еще касался моей руки – в двух дюймах от заветной точки. Было совсем темно, но я все же разглядел, что дерзкая обезьяна вернулась на место. Несмотря на это, что-то продолжало капать. По небу пробежала молния, сразу за ней загрохотал гром, и дождь припустил еще сильнее.

– Анотина! – окликнул я и потряс ее за плечо. Она поднялась в изумлении.

– Подумать только, дождь! Он здесь так редко. Одежда тем временем совсем промокла. Анотина бросилась к дыре в стене, я кинулся за ней, и она подождала меня с другой стороны. Мы бежали сквозь ливень по извилистым лестницам городка. Платье Анотины намокло, и под прозрачной тканью белело прекрасное тело. Она летела впереди, уверенная в каждом шаге и повороте. Я старался не отставать. Все было наяву, но удаляющаяся красота Анотины, и вспышки молний, и прохладный дождь – все это походило на сон куда больше, чем танцующий бронзовый Молчальник.

Когда мы возвратились в темные комнаты, дождь почти закончился. Анотина зажгла лампы и пригасила их до минимума. Затем стянула мокрое платье и забросила в коридор. Мне оставалось только стоять посреди комнаты и тоскливо наблюдать за тем, как она укладывается в постель. Анотина легла на бок, свернулась калачиком и закрыла глаза. Решив, что она уснула, я тихонько съежился на своем коврике.

Прошло несколько минут. Я лежал и слушал, как вода капает с карниза и стекает по бесчисленным ступенькам лестниц. Не открывая глаз, Анотина пробормотала:

– Клэй, сними эти мокрые тряпки и ложись сюда. Я хочу снова увидеть сон.

Я исполнил ее волю, а когда опустил голову на подушку, она уже тихонько посапывала. Я долго еще любовался ею, думал о Молчальнике, пожирающем белый плод, и вдруг вспомнил, что и сам съел такой же, прежде чем отправиться в память Белоу. Странно, что плод не оказал на меня никакого магического действия – ни плохого, ни хорошего. Впрочем, чем дольше я глядел на переплетение мокрых волос Анотины, тем больше уверялся, что она и есть мое чудо. Как я ни старался обратить свои мысли к Мисриксу, Белоу и Вено, все эти дорожки сплетались в одну и возвращали меня назад, к Анотине. Я протянул руку и положил ладонь на ее обнаженную спину.

В эту ночь я не видел снов, а когда проснулся ярким солнечным утром, на столике у окна меня уже ждала зажженная сигарета.

14

Весь следующий день прошел так идиллически безупречно, как бывает только в отшлифованных временем воспоминаниях. Меня не тревожили ни сомнения, ни страх, и мы с Анотиной каждую минуту были вместе. О работе она не вспоминала. Вместо этого из темного чуланчика была извлечена бутылка «Сладости розовых лепестков», и мы отправились на край острова.

Там, сидя на пригорке, откуда открывался чудесный вид на море и солнце, мы развлекались тем, что отыскивали в облаках очертания человеческих лиц, фантастических животных и сказочных башен, не забывая время от времени передавать друг другу бутылку. У меня опять появились пачка «Сто к одному», и Анотина выпросила у меня сигарету. Я рассказывал ей истории о Вено – те, что были не связаны с Белоу. Особенно Анотину заинтересовала моя роль повитухи. Она увлеченно разглагольствовала о чуде появления на свет и просила меня в мельчайших деталях вспоминать внешность и характеры всех детей, которых мне доводилось принимать.

– Как бы мне хотелось уехать туда с тобой! – мечтательно сказала она.

– Это было бы здорово, – кивнул я. – У меня там домик в лесу.

Она загорелась новой идеей:

– А мне можно будет присутствовать при родах?

– Будешь моим ассистентом, – пообещал я.

Анотина в свою очередь развлекала меня историями о своих коллегах. Например, о том, как однажды Брисден, специалист по спонтанной философии (так по-научному называются поиски смысла в пустой болтовне), проговорил без умолку три дня кряду и завершил свои рассуждения в той самой точке, с которой начал. Или о том, как Нанли с доктором ходили на край острова ловить перелетных птиц – оказалось, Меморанда лежит на пути миграции какого-то яркоокрашенного вида пернатых.

– Они отличные друзья, – сказала Анотина. – Подумать страшно, что бы я без них делала. Но все мы так погружены в работу, что порой становится страшно одиноко.

– Теперь я всегда буду с тобой, – заверил я ее. Вскоре, воодушевленная «розовыми лепестками», Анотина перешла на более отвлеченные темы. Она принялась посвящать меня в теории о существовании, о прошлом и будущем, где смешивались математические и философские понятия, где время и бог закручивались в спиралевидный узор вокруг момента настоящего. Я так ничего и не понял, но звук ее голоса пьянил не меньше вина, и я совершенно ясно видел смысл ее слов – пестрый симметричный цветок, вертящийся на ветру, словно карусель.

Мы долго молчали, прежде чем Анотина заговорила опять.

– Я снова видела сон, – призналась она.

– Расскажешь? – попросил я. Она покачала головой:

– Не сейчас.

К тому времени когда солнце взобралось на вершину небосвода, бутылка «розовых лепестков» была давно пуста. Языки у нас обоих немного заплетались. Может, мы и не напились вдребезги, но были от этого в паре глотков. Я валялся на траве, Анотина лежала рядом. Спиртное придало мне храбрости, и я решился поцеловать ее в губы. Она была удивлена, но не сопротивлялась. Вернув поцелуй, Анотина обвила мою шею руками. Я перекатился на спину, и она очутилась на мне. Ее волосы, на сей раз свободно распущенные, заструились по моим щекам.

Прервав ласки, она приподнялась и заглянула мне в глаза.

– Клэй, по-моему, я чувствую приближение момента, – возбужденно прошептала она. – Настоящее рядом!

Анотина снова наклонилась, чтобы коснуться губами моих губ, но им не суждено было соединиться. Где-то пронзительно заверещала птица, и мы замерли. Анотина поднялась, продолжая сидеть у меня на бедрах, и когда ее волосы соскользнули с моего лица, я увидел зависшую над нами Вызнайку.

Ее глаза пальнули зелеными лучами в зрачки Анотины, однако на этот раз зрительный контакт длился всего пару секунд. Я увидел, как Вызнайка пошатнулась в воздухе, потом стала терять высоту и чуть не рухнула наземь. В последний момент голова все же сумела вернуть утраченную невесомость и улетела прочь, издавая ужасающие крики.

– За чем она прилетала? – спросил я.

– За нашим губным касанием, – уверенно ответила Анотина. – Ей не терпелось узнать, каково это.

– Мы что, ее напугали?

– Да нет, ей стало дурно от вина! Когда мы обменивались взглядами, я почувствовала, что она буквально потеряла голову. – Анотина откинулась назад и торжествующе засмеялась. Потом вскочила и побежала к лесу.

– Сумеешь меня найти, а, Клэй? – крикнула она.

Она уже скрылась за деревьями, а в ушах еще звенел отголосок ее смеха. Я поплелся за ней следом, вглядываясь в идеальные ряды стволов, вслушиваясь в шелест листьев и размышляя о реакции Анотины на мой поцелуй. Она даже слова такого не знала! Похоже, любовь и секс были на летучем острове чем-то вроде сигарет и пищи – второстепенными деталями, не вплетенными в основной узор мнемонического мира. Это я был в ответе за то, что заразил гибнущий остров своими плотскими желаниями. Здесь было о чем поразмыслить, но в этот миг я завидел мелькнувший за далеким деревом подол зеленого платья и побежал, стараясь ступать как можно тише.

Ночью, вернувшись в спальню после целого вечера смеха и поцелуев под райским деревом, мы лежали рядом на постели, обнаженные. Взаимные прикосновения довели нас до лихорадочного исступления, и вскоре я уже двигался между ногами Анотины, готовясь войти в нее. Она снова и снова шептала: «Сейчас!» Очевидно, как истинный ученый, она связывала свое возбуждение с приближением к настоящему. Я уже был на грани прорыва, когда услышал, как чей-то голос, куда грубее голоса Анотины, произнес:

– Клэй, что ты делаешь?

Незваный гость так напугал меня, что я одним движением спрыгнул с кровати и обернулся. Передо мной стоял Мисрикс – крылья приподняты, шипастый хвост танцует меж задних лап. Из-под нелепых очков сверкнули желтые глаза, когда демон отклонился назад и хорошенько размахнулся левой лапой. Все произошло так быстро и неожиданно, что я не успел заслониться. Мощный удар по щеке отбросил меня на пол. Я слышал крик Анотины и словно в тумане видел, как она сползла с кровати и выбежала в ночь.

Потом я куда-то провалился, а когда очнулся, демон помог мне встать на ноги.

– Извини, Клэй, – сказал он, – но я должен был предостеречь тебя от дальнейшего погружения в иллюзию.

– Так вот как это теперь называется?! – огрызнулся я, потирая щеку.

– Клэй, ты даром теряешь время. Я следил за тобой, и мне кажется, ты забыл, зачем ты здесь.

С этими словами воспоминания о моих друзьях в Вено, которые я так успешно старался задушить, воскресли. Наказание было заслуженным.

– Они не люди, их нет, – демон махнул рукой в ту сторону, где скрылась Анотина. – Ты рискуешь столькими жизнями из-за дешевой иллюзии!

Формулировка покоробила меня, но я вынужден был признать, что он прав, и пообещал впредь искать вакцину с удвоенной силой.

– Слушай, – обратился ко мне Мисрикс, – даже если ты что-то испытываешь к этой женщине-воспоминанию, она разрушится вместе с островом, если отец умрет от сонной болезни. Подумай об этом.

Я уже думал об этом, но старательно гнал эту мысль. Я вел себя как школьник, прогуливающий уроки и забывший о предстоящем экзамене.

– Можешь на меня положиться, – пообещал я.

– Появилась новая проблема, – порадовал меня демон. – Я смог сюда пробраться с большим трудом. Состояние, в котором находится отец, мешает связям между тобой, им и мною. Чем ему хуже, тем сложнее будет вытащить тебя обратно. Если ты останешься здесь и мы не сможем найти вакцину, а также если ты будешь искать ее слишком долго, я не смогу тебя вернуть. В таком случае, полагаю, ты погибнешь вместе с ним.

С улицы послышались крики людей. Похоже, Анотина разбудила остальных и организовала экспедицию по спасению меня от чудовища.

– Сейчас будут бить, – забеспокоился демон. – Ну все, мне пора.

Он шагнул ближе и обхватил мою голову лапами, но лишь на секунду.

– Удачи, Клэй! – сказал он, метнулся вглубь комнаты и вскочил на подоконник.

Как только Нанли и доктор Адман ворвались в спальню, Мисрикс подпрыгнул и взлетел. Анотина прибежала следом, за ней, воинственно размахивая горлышком пустой бутылки, появился Брисден. Анотина сразу бросилась ко мне, а доктор пробежал мимо, вооруженный той самой ракетницей, которой днем раньше подавал сигнал из корзины. Опершись локтями о подоконник, он стал целиться.

– Не стрелять! – крикнул я.

– Почему это, черт возьми? – опешил Нанли. Раздался хлопок: доктор все же выстрелил. Комнату заволокло дымом. Я бросился к окну и заглянул доктору через плечо – как раз вовремя, чтобы увидеть расплывшуюся в ночном небе красную лужу. К счастью, на фоне зарева я разглядел далекий силуэт Мисрикса – мощно взмахивая крыльями, демон мчался вертикально вверх.

– Ну как, попали вы в эту грязную тварь? – запыхавшись, спросил Брисден.

– Сомневаюсь. – Адман скептически покачал головой. – Хорошо хоть себя не ранил. Меня, знаете, вряд ли можно назвать суперменом.

Нанли и Брисден расхохотались. Я поблагодарил их за помощь. Брисден осмотрел рубец на моей щеке и уважительно присвистнул. Доктор, перезарядив пистолет, предложил пока оставить его у меня, и я согласился – дабы казаться таким же встревоженным, как и все.

– Правда, осталось только два патрона, – извиняющимся тоном сообщил Адман. – Один я для вас зарядил, а второй у меня в комнате.

– Ну, вот и дождались, – проворчал Нанли. – Вернулось наше чудовище.

– Это было так ужасно! – простонала Анотина. – Клэй, тебе повезло, что оно тебя не убило.

Теперь только я обратил внимание, что все мы абсолютно голые. Когда джентльмены ушли, заверив нас, что явятся по первому же крику, мы с Анотиной вернулись в постель. Она была уже не в настроении заниматься экспериментами и уснула у меня руках, а я долго еще лежал без сна и размышлял, как всех спасти.

На другой день все мы, на этот раз в одежде, встретились у края острова, неподалеку от лебедки.

– Плохо дело, – констатировал Нанли, указывая туда, где земля наполовину ушла из-под основания гигантского механизма.

– За ночь стало гораздо хуже, – заметил Брисден. – Похоже, скорость разрушения острова значительно увеличилась. Как по-твоему, Анотина?

Та кивнула:

– Без сомнения.

– Любопытно, не связано ли это с появлением чудовища? – риторически спросил доктор.

– Нам уже недолго осталось, – сказала Анотина. – Все указывает на то, что этот процесс будет ускоряться.

К сожалению, это было правдой. Лебедка теперь буквально балансировала на краю пропасти, со всей наглядностью демонстрируя динамику разрушения.

– Думаете, Белоу бросит нас здесь на произвол судьбы? – спросил Брисден.

– Вряд ли стоит надеяться на его человеколюбие, – заметил Нанли, – раз уж бросил нас в вашем обществе.

Брисден вяло улыбнулся, но напряженный взгляд, прикованный к шаткому механизму, выдавал его тревогу.

– Нам нужен план, – объявил доктор, – и, как это ни печально, он может идти вразрез с правилами, установленными хозяином Меморанды. Все согласны?

– Вы имеете в виду бунт? – осторожно уточнил Нанли.

Доктор кивнул.

– Я – за, – заявил инженер.

– Анотина? – Адман вопросительно вскинул бровь.

– Да, но при одном условии, – сказала она. – Клэй становится нашим полноправным товарищем и больше не рассматривается как экземпляр.

– Черт возьми! – выругался Брисден. – Какое же все-таки унылое местечко… Что до Клэя, то я не возражаю.

Доктор и Нанли тоже согласились принять меня в члены группы. Я поблагодарил их за оказанное доверие.

– Не спешите с благодарностями, – буркнул Адман. – Вы еще не знаете, что происходит с теми, кто идет против воли острова.

– О чем это вы? – не понял я.

– Вы про беднягу Клаудио? – спросил Брисден. Доктор кивнул.

– Не стоит обсуждать это прямо сейчас, – предостерегла собравшихся Анотина. – Стоит таким мыслям появиться у нас в голове, как тут же прилетит Вызнайка.

– Ваша правда, – согласился Нанли.

Я решил поделиться нашим открытием:

– Мы тут на днях выяснили, что эта штука не может копаться в мозгах, когда человек пьян.

– После этого ее штормит, как подбитую птицу, – хихикнула Анотина.

– Ну что ж, – сказал доктор, – в таком случае предлагаю напиться, и как можно скорее.

– У меня? – предложил Нанли.

– Отличная мысль, – поддержал его Брисден, который тем временем отделился от группы и шагнул к лебедке. – Попрощайтесь со своей любимицей, доктор! – С этими словами он протянул руку и легонько подтолкнул тяжелую деревянную конструкцию.

Этого было достаточно, чтобы вся громадина заскользила к обрыву – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Мы все присоединились к Брисдену и, стоя у края пропасти, наблюдали за падением механизма. С огромной скоростью рухнув вниз, он протаранил облака и, все уменьшаясь в размерах, полетел к океану.

Нанли зааплодировал.

– Это лучшее, что вы совершили со дня прибытия, Брис, – заявил он.

– Я всегда мечтал это сделать, – признался философ.

– Интересно, нарушит ли это сон океана? – меланхолично произнес доктор, когда махина плюхнулась в жидкую ртуть, подняв фонтан серебристых брызг почти в милю высотой.

– А что, эта штука может его разбудить? – заинтересовалась Анотина.

Доктор пожал плечами:

– Возможно. А быть может, породит новый кошмар.

На мой взгляд, «кошмар» было очень точным словом. Ситуация развивалась далеко не в лучшем направлении, и выхода из нее не предвиделось. Я так основательно выкинул из головы все мысли о вакцине, что теперь с трудом мог припомнить, каким образом попал на остров, не говоря уже об абсурдности того, что я здесь собирался делать. Не думал, что буду когда-нибудь благодарен демону за пощечину, но если бы не визит Мисрикса, нереальная реальность этого места поглотила бы меня с головой. Самое неприятное заключалось в том, что я был без памяти влюблен в Анотину, и никакими рассуждениями поправить это было уже нельзя. Видно, женщины, которые мне не принадлежали, были одним из лейтмотивов моей жизни – наравне с островами.

Лебедка через некоторое время всплыла на поверхность – ничтожная точка в бесконечности океана. Я искренне ей сочувствовал. Все молча смотрели, как медленно, но верно она погружается в серебристые волны. Теперь уже навсегда.

В наступившей тишине Нанли произнес:

– Кто следующий?