Текст книги "Секретарь писателя"

Автор книги: Джеффри Форд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Джеффри Форд
Секретарь писателя

Любопытно, как вы представляете себе писателя – автора героической фэнтези?.. Готова прозакладывать голову – вам грезится высохший аскет с длинной мерлиновской бородой и длинными пальцами, которые с непостижимой скоростью порхают по клавиатуре компьютера, сплетая с помощью магических чар дивное и захватывающее повествование. А может, вы воображаете пухлую женщину с обширной грудью и такими длинными волосами, что они подобно настоящим колдовским заклинаниям волнами стелются по полу, обвивая находящиеся в комнате предметы? Что ж, вынуждена вас разочаровать, ибо мистер Мармадьюк Ангус – знаменитый автор серии романов о героях меча и магии, у которого я почти год работала секретарем – был совсем другим. Какое бы темное волшебство ни таилось на дне его глаз, внешность мистера Ангуса наводила на мысль о литературных жанрах, отстоящих достаточно далеко от героической фэнтези. Лично мне мой работодатель напоминал существо, созданное безумным доктором Моро или кем-то из его современных последователей, попытавшихся усовершенствовать геном гигантского ленивца, произвольно вставляя в него фрагменты ДНК человека. У мистера Ангуса был огромный, отвислый живот и короткие волосатые ручки, а его зад словно из-за отсутствия естественного противовеса в виде хвоста безудержно раздался в ширину. Голова мистера Ангуса напоминала мясистую желтую тыкву с вырезанной на ней кривой ухмылкой. Бесцветные, глубоко посаженные глазки тонули в тени могучего неандертальского лба, а волос на макушке осталось не больше, чем дранки на крыше дома Эшеров. Что касалось характера, то личность мистера Ангуса представляла собой головоломку, которая и самого Холмса заставила бы сменить трубку с опием на мастырку с крэком. На мага или героя мой патрон становился похож только тогда, когда сидел за компьютером. По клавишам он лупил так, словно вбивал гвозди в крест Спасителя, а на экран таращился, будто королева-мачеха, которая собирается спросить, кто на свете всех милее, всех румяней и белее.

К Ангусу я попала, прочитав объявление в местной газете. Оно гласило: «Требуется секретарь-делопроизводитель. Обязательные условия: отсутствие интереса к литературе и собственных идей». На собеседовании мистер Ангус еще раз подтвердил, что ему нужен помощник, который не станет задумываться, а будет быстро и четко исполнять то, что ему велят. Строго говоря, я этим требованиям не соответствовала, однако тогда мне было всего семнадцать; в колледж я не пошла, а торговать гамбургерами не хотелось. Поэтому я разыграла из себя недалекую, туповатую девицу, причем сделала это настолько удачно, что мистер Ангус сказал, смерив меня взглядом:

– Что ж, добро пожаловать в Кригенвейл.

И продолжал дубасить по клавиатуре.

Между тем истина заключалась в том, что я всегда любила думать и читать. Даже в младших классах, когда мои сверстники, вооружившись бейсбольными битами и хоккейными клюшками, отправлялись после занятий на игровую площадку, я брала книгу и садилась под старым дубом на краю парка рядом со школой, где мерный шум листвы заглушал доносящиеся со стадиона азартные выкрики состязающихся (а именно к этой идее – конкуренции и борьбы за лидерство – общество тщетно пыталось приучить меня чуть ли не с пеленок). В старших классах ситуация не изменилась. Полагаю, я могла бы пользоваться определенным успехом; больше того, мне доподлинно известно, что некоторым мальчикам нравились мои длинные волосы и стройная фигура, однако то, что они могли мне предложить, не шло ни в какое сравнение с тем, что сулили Диккенс и Сервантес. Из чисто академического интереса я сходила на несколько свиданий, однако объятия в парке или поцелуи на заднем сиденье автомобиля были слишком похожи на коряво написанный рассказ, финал которого понятен с первой же страницы, так что всерьез увлечься подобным времяпрепровождением было трудновато.

Теперь мне кажется, что иначе просто не могло быть. В семье я была единственным ребенком и росла в доме, где настоящим успехом считалось признание со стороны всего мира – именно так, не больше и не меньше. К такому успеху мои родители стремились всю жизнь: в школе, на работе, даже в личных пристрастиях. Отец, ведущий юрисконсульт крупной компании, широко известный в своей области специалист, никогда ничего со мной не обсуждал. Когда я что-то ему рассказывала, он закрывал глаза и, слегка подавшись вперед, задумчиво пощипывая мочку уха, разрабатывал в уме блистательную и беспроигрышную стратегию, которая помогла бы раз и навсегда решить любую возникшую передо мной проблему. Моя мать была дипломированным бухгалтером; как и отец, она много и успешно работала на благо своей компании, но я знала, что в глубине души мама всегда мечтала стать писательницей. Ее любимым автором был Набоков, которого она ценила очень высоко. Как ни странно, мои папа и мама считали, что добиться настоящего успеха способен только разносторонне образованный человек, поэтому с самого раннего детства они стали приучать меня к чтению. Поначалу, правда, я читала только для того, чтобы доставить им удовольствие, однако довольно скоро обнаружила, что просто не могу остановиться.

Я читала писателей великих и не очень, читала классику и новую классику, штудировала виртуозных стилистов и прагматичных структуралистов. И, разумеется, я читала Мармадьюка Ангуса, книгами которого были набиты все шкафы в его рабочем кабинете. Он писал рассказы, повести, романы и даже сочинил одну-две баллады, однако буквально каждое слово, извлеченное им из электронного хаоса с помощью сильнейших ударов по клавиатуре, было посвящено профессиональной карьера некоего Гландара Великолепного, воина из Кригенвейла, который отличался настолько задиристым характером, что пускал в ход свой меч буквально на каждой странице. А страниц этих, как я уже говорила, Мармадыок Ангус накропал несколько десятков тысяч.

Гландар – эта гора мышц и стальных сухожилий, а также вместилище боевого духа, которого хватило бы на восемь с половиной диких жеребцов – сражался с драконами, рубил в капусту ведьм и троллей, укладывал на лопатки гоблинов и пускал на фарш орды говорящих обезьян. Легионы неумелых, плохо подготовленных (и плохо описанных) вражеских солдат, как снопы, валились на землю при одном взмахе его могучего меча, ибо создавались они с единственной целью – показать Гландара в бою. Когда воин не размахивал мечом, он волочился за женщинами. И наоборот: иногда он сначала волочился, а потом брался за меч. Противник неизменно превосходил его числом, но Гландар Великолепный, опрокинув два-три ковша с элем или осушив кубок с вином, выходил победителем из любой, самой безнадежной ситуации. Ни один герой королевства не умел так держаться в седле и удовлетворять соблазнительных Сирен Гватентарна, но на меня он неизменно действовал как самое лучшее патентованное снотворное.

По сравнению с книгами, которые я обычно читала, тексты, что выдавал на гора мистер Ангус, выглядели многословной халтурой, перенасыщенной штампами. Несмотря на это, поклонников у него было множество. Мой патрон был богаче, чем король пиратов Равдиша. Уже после четвертого романа он мог бы позволить себе не работать до конца дней своих и жить в роскоши, не доступной простым смертным. Гонорары и отчисления от переизданий ранних похождений Гландара сыпались на него золотым дождем, но не могли умерить его писательский зуд. Мармадыок Ангус продолжал свой титанический труд. Он словно не замечал, что жена ушла от него давным-давно, а дети перестали навещать даже на Рождество. Его дом разваливался буквально на глазах, а он знай себе работал, дубася по клавишам с таким напряжением, словно не роман писал, а проводил сердечно-легочную реанимацию. В Кригенвейле, однако, практически ничего нового не происходило: все также регулярно извлекался из ножен меч и начиналась битва с очередной нечистью, победив которую, Гландар одаривал читателей каким-нибудь откровением из Сокровищницы Воинской Премудрости. «Драться надо с перчиком!» – этот перл гландарского красноречия я запомнила на всю жизнь.

Критики были от Гландара в телячьем восторге. «Нам очень повезло, что мистер Ангус – наш современник!» – восклицал один. По поводу романа «Ловец духов из Кригенвейла» популярный обозреватель Хатон Майерс высказался следующим образом: «В своем творчестве Мармадьюк Ангус смело стирает границы жанров, переходя к повествованию tour de force, [1]1
  Tour de force (франц.) – невероятное усилие (для достижения победы), напряжение, изматывающая нагрузка. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть]которое ведет читателя за собой, заставляя полностью отрешиться от окружающего и с годовой погрузиться в перипетии борьбы Добра и Зла, составляющей основу основ созданного автором мира», Коллеги-писатели, стараясь перещеголять друг друга, до небес возносили интеллектуальную мощь творений мистера Ангуса, и обложки его романов пестрели цитатами, надерганными из хвалебных отзывов. Если не ошибаюсь, писатель П. письменно признался, что любит Гландара больше родной матери.

Моя работа секретаря заключалась в том, чтобы помогать мистеру Ангусу вылавливать в текстах разного рода неточности и несоответствия. Он терпеть не мог, когда на читательских конференциях его спрашивали, как мог Баболапс Распутник в книге «Гландар призывает Смерть» обрюхатить ведьму Деффлтонского болота, если в предыдущей «Бесчестной битве за Честь» Гландар начисто отрубил похотливому гному срамной уд?

Свои распоряжения Ангус отдавал, не отрываясь от компьютера и даже не поворачивая головы. «Ну-ка, Мэри, – сухо говорил он, – проверь, бывала ли Лошадь-без-Гривы в Стране Туманов?» Я выкарабкивалась из садового шезлонга, сидя в котором обычно изучала предыдущие приключения Гландара, и начинала шарить на полках в поисках тома, который мог содержать искомые сведения. Лошадь-без-Гривы бывала в Стране Туманов дважды: в первый раз она сопровождала туда некоего Бландара – кретина из кретинов, приходившегося Гландару двоюродным братцем. Во второй – посетила этот унылый край в составе кавалерийского отряда воинов-скелетов под командованием Костяного Глаза.

Поначалу процесс поисков нужной информации был довольно долгим и мучительным. Путаясь в личных именах и названиях, которые звучали для меня в лучшем случае абракадаброй, я изучала мир Кригенвейла, как таксист-новичок изучает улицы незнакомого города. Потом я начала брать книги домой, чтобы пролистать на сон грядущий. Благодаря выработавшейся у меня привычке к быстрому и внимательному чтению, довольно скоро я стала ориентироваться в мифическом королевстве Кригенвейл едва ли не лучше самого Ангуса. Во всяком случае, мне не нужно было заглядывать в книгу, чтобы сказать, в какой харчевне готовит самое вкусное рагу из лапок желтого флариона, или назвать текущую стоимость флакона уменьшающего снадобья.

Единственное, в чем я довольно долго не могла разобраться, это в том, что представляет собой сам Мармадьюк Ангус. Со мной он общался в грубовато-безразличной манере и никогда не благодарил, если мне удавалось найти ответ на какой-нибудь особенно каверзный вопрос. Вставая из-за компьютера, чтобы пойти в туалет (он пил кофе буквально ведрами), мистер Ангус не удостаивал меня даже простого кивка. В дни зарплаты – во второй и четвертый понедельник каждого месяца – конверт с деньгами ожидал меня на сиденье полосатого садового шезлонга, стоявшего в самом дальнем и темном углу захламленного кабинета писателя. Платил он мне, кстати, совсем немного, но каждый раз, когда я осмеливалась завести разговор о прибавке, мистер Мармадьюк Ангус восклицал: «Тише, тише, дитя!.. Равновесие – вот на чем стоит Кригенвейл!». Возразить на это мне было нечего, и я умолкала. Должно быть, именно сюрреалистический характер моей работы и заставлял меня снова и снова приходить в запущенный особняк Ангуса на протяжении Столь продолжительного времени.

Возвращаясь по вечерам домой, я часто спрашивала себя, что делает мистер Ангус, когда он не пишет. Насколько мне было известно, в его доме не было даже телевизора. Никто, кроме литературного агента, ему не звонил, никто не навещал. От своих фэнов мистер Ангус предпочитал скрываться; исключение составляли читательские конференции, на которые он ездил достаточно регулярно, однако из газет я узнала, что вне зала заседаний мой патрон автографов не раздавал и в дискуссии с почитателями своего таланта не вступал.

Для меня было загадкой и то, когда он ходит за продуктами или в прачечную. Меня, он об этом не просил, а сама я ни разу не видела, чтобы мистер Мармадьюк Ангус занимался хозяйственными делами, составляющими ежедневную рутину обычных людей. Порой он казался мне даже не человеком, а чем-то вроде механического посредника, с помощью которого Гландар Великолепный сообщал нашему миру о своих подвигах. Единственным доказательством того, что мистер Ангус – живой человек, а не бездушный аппарат, были громоподобные ветры, которые он пускал с завидной регулярностью. После каждой трескучей очереди, которая неизменно заставляла меня задуматься о преимуществах торговли гамбургерами, он на долю секунды переставал печатать и, слегка приподняв голову, приговаривал: «Смерть неверующему!». Как я уже знала, это был излюбленный боевой клич Гландара.

Надо сказать, что в тот период времени главными неверующими, которых я знала, были мои родители. Они удивлялись, почему, закончив школу с такими высокими оценками, я решила не поступать в колледж. «Тебе давно пора завести приятеля», – частенько вздыхала мама. Отец считал, что я попусту трачу драгоценное время и что мне необходима настоящая работа – такая, которая приносила бы серьезные деньги или давала льготы при поступлении в высшее учебное заведение. Возразить мне было нечего. С точки зрения формальной логики, родители были, конечно, правы, и я не сомневалась, что рано или поздно я поступлю в колледж, найду престижную работу, заведу ухажера и т. д. и т. п. Но пока я была не готова – я знала это твердо. Не знала я только одного: как, какими словами объяснить отцу с матерью, что при всех минусах моей теперешней работы (нищенской зарплате, постоянных газовых атаках и прочем) место секретаря у мистера Ангуса дает мне то, что не могла дать, наверное, никакая другая работа в мире – ощущение того, что я по-прежнему сижу под раскидистым дубом на краю парка, вдали от шума и суеты, и при этом приношу кое-какую пользу.

Я проработала у Ангуса уже полтора года, когда случилось нечто из ряда вон выходящее. В тот день я как всегда сидела в полосатом шезлонге и листала рассказ «Сонная Вода Кригенвейла», опубликованный в мартовском номере «Неведомых миров» за 1994 год, а мистер Ангус работал над романом «Гландар – Победитель Мальфезана», то есть по обыкновению лупил клавишам компьютера так, что казалось, будто рядом работает отбойный молоток.

И вдруг наступила тишина. Это было так неожиданно, что я вздрогнула в своем шезлонге. Честное слово, я бы испугалась куда меньше, если бы мистер Ангус выхватил из кармана револьвер и выпалил в потолок. Подняв голову, я увидела, что мой патрон сидит перед монитором, закрыв лицо руками.

– Боже мой… – услышала я его шепот. – Боже мой!..

– Что случилось? – осторожно спросила я.

Он повернулся ко мне и, не отрывая рук от лица, проговорил:

– Я ослеп, Мэри!..

Сначала я не поняла в чем дело и по привычке повернулась к полкам, решив, что мистеру Ангусу снова понадобились какие-то сведения из истории Кригенвейла. Но когда я встала, смысл его слов дошел до меня.

– Может, вызвать вам «скорую»? – предложила я, делая шаг в его сторону.

– Нет, нет… – пробормотал мистер. Ангус, отнимая от лица руки. – Я здоров, просто я перестал видеть Кригенвейл. Я не вижу,что Гландар сделает в следующую минуту, понимаешь?.. Мир, о котором я писал, исчез!

И он посмотрел на меня. Впервые за полтора года моей работы мистер Ангус взглянул на меня в упор… В его глазах стоял страх. Я чувствовала глубину этого страха. Почему-то в эти мгновения я вдруг вспомнила, что на самом деле его зовут вовсе не Мармадыок Ангус, а Леонард Финч.

– Может быть, вам просто нужно немного отдохнуть? – предположила я.

Он кивнул и с несчастным видом сгорбился в своем кресле. Сейчас знаменитый писатель больше всего напоминал шестилетнего малыша, потерявшегося в громадном универмаге.

– Иди домой, – проговорил он глухо.

– Хорошо, – сказала я. – Я приду завтра.

В ответ он замахал на меня руками, словно мои слова каким-то образом причинили ему боль. Мне хотелось спросить, как мне заплатят за сегодня – как за полный день или как за неполный, но я не посмела.

Путь от особняка Ангуса до дома моих родителей занимал четыре квартала, и его легко можно было пройти пешком. По дороге я сравнивала Ангуса с истощившейся шахтой, пересохшим колодцем, опустевшим пивным бочонком и древним торговым автоматом, который уже давно не значится в маршрутных листах фирмы-поставщика. Все эти годы мой патрон опускался в глубины бессодержательной, скучной писанины и наконец достиг мистического дна – так я решила, подходя к дверям своего дома.

Но ближе к вечеру – сама не знаю почему – я передумала. После ужина, удобно расположившись в кресле с эссе Камю «Миф о Сизифе», я вдруг представила, как Леонард Финч сидит один в своем неприбранном кабинете и, ссутулившись под тяжестью поражения, пристально смотрит в пустой экран компьютера. Не долго думая, я отшвырнула книгу и пошла сказать матери, что хочу немного прокатиться перед сном.

Надо сказать, что я везде ходила пешком, а если идти было далеко или нужно добраться куда-то быстро, ездила на велосипеде (я надеялась, что люди будут принимать меня за помешанную на здоровом образе жизни дурочку и не догадаются, что я до сих пор не получила водительские права). Стояла ранняя осень, и вечер, освещенный вполне кригенвейлской, то есть похожей на кривой ятаган луной, был тих и прохладен. Четыре квартала до дома Ангуса я преодолела за пару минут. Сворачивая на его подъездную дорожку, я заметила, что ни в одном окне нет света.

Несколько минут я стояла на дорожке перед входной дверью и раздумывала, постучать или нет. В конце концов выработанная чтением привычка все всегда доводить до конца заставила меня слезть с велосипеда и подняться по ступенькам крыльца. Несмотря на желание узнать, чем закончилась эта история, я постучала совсем негромко и даже отступила от двери на пару шагов – на случай, если по какой-то причине мне придется бежать.

Ответа не было довольно долго. Я уже собралась уходить, когда за дверным стеклом вспыхнул свет. Щелкнул замок, дверь приоткрылась, из щели показалась голова Ангуса.

– А-а, Мэри, это ты!.. – проговорил он и почти улыбнулся. – Проходи… – И он открыл дверь шире, пропуская меня внутрь.

По-видимому, он был В хорошем настроении, и это застало меня врасплох. Я еще никогда не видела, чтобы Мармадыок Ангус улыбался. За те несколько часов, что мы не виделись, с ним что-то произошло. Сверхъестественная энергия, с которой он истязал клавиатуру компьютера; куда-то пропала, и теперь передо мной оказался бледный призрак бывшего писателя Ангуса. Помимо своей воли я вспомнила его книгу «Пещера Пожирателя Душ» и снова заколебалась.

– Одну минуточку, – сказал Ангус и исчез, оставив меня в прихожей. Насколько я могла судить, свет в комнате он так и не включил, и я задумалась, что он может делать в темноте.

Вскоре Ангус вернулся. В руках у него была толстая папка для рукописей.

– Вот, возьми и прочти. Даю тебе два дня, я их тебе оплачу. На третий день приходи на работу, – сказал он.

Я взяла папку и некоторое время молчала, не зная, прощаться мне или нет. Мне казалось, мистеру Ангусу хочется выговориться, но я ошиблась. Написанная на его лице растерянность, которая так поразила меня пару минут назад, исчезла. Щеки мистера Ангуса налились краской, брови выгнулись дугой и поползли вверх. Шагнув вперед, он бросил со свойственным ему суетливым нетерпением:

– Ступай же!

Я поспешила исполнить то, что мне было велено. К тому моменту, когда я снова села на велосипед, свет в доме снова погас, и особняк Мармадьюка Ангуса погрузился во тьму. Я почти не сомневалась, что мой патрон наконец-то спятил, и это беспокоило меня гораздо больше, чем его ссылки на творческую слепоту. По-видимому, Ангус действительно не мог писать, если у него в мозгу не возникали картины происходящих в Кригенвейле событий. Я знала, что писатели самого разного калибра пользуются этим методом, перенося на бумагу возникающие в их воображении образы, но мне и в голову не приходило, что Мармадьюк Ангус тоже принадлежит к их числу. Его тексты больше напоминали набор банальных фраз и расхожих клише, которые лишь по чистой случайности выстраивались в порядке, позволявшем обнаружить в них крохи смысла.

Но когда поздно вечером я удалилась в свою спальню с «Победителем Мальфезана» под мышкой, мне стало ясно, что Гландар – этот не знающий сомнений громила, великолепный пьяница и записной бабник – мне почти симпатичен.

Все предыдущие романы Ангуса были простыми и незамысловатыми как дверной косяк, и «Победитель Мальфезана» ничем от них не отличался. И все же он был немного другим. Впервые в образе главного героя я подметила несколько намеков на возрастные изменения. Практически в самом начале книги, сразу после ставшей для Ангуса почти ритуальной процедуры обезглавливания особо занудного тролля, Гландар неожиданно пожаловался на боль в пояснице. Позднее, лежа в постели с прекрасной Флоритой Цукинией – зеленой женщиной из Шепчущего леса – он посвятил беседе на отвлеченные темы добрых полчаса, и только потом предался страстной любви с этим экзотическим овощем. Иными словами, совершенный мир Кригенвейла, целиком состоящий из нерассуждающей доблести и животной страсти, начал подтачивать опасный червячок сомнений и раздумий.

Сначала я решила, что столь нетривиальный (для Ангуса) ход обусловлен сюжетом нового романа. В «Победителе Мальфезана» противник Гландара был до некоторой степени порождением самого же главного героя. Давным-давно – в одном из первых романов под названием «Пламенеющий. Меч Нижней Долины» – Ангус писал, что Боги Добра возлюбили Гландара за его героические подвиги. Чтобы сохранить своему любимцу здоровый дух в здоровом теле (дабы он как можно дольше оставался проводником их позитивной воли в борьбе с силами Зла) Светлые Боги стали посылать к Гландару черную птицу Кри-Кри. Птица прилетала к герою по ночам, похищала его кошмарные сновидения и относила в Астральный грот, где небесный кузнец Манк сжигал их в своем имманетном горне.

В романе «Победитель Мальфезана» гном Баболапс Распутник задумал отомстить Гландару за то, что в предыдущей книге герой лишил его возможности предаваться плотским утехам. Вооружившись луком, гном спрятался в крепостном рву под стенами кригенвейлского дворца, и как только птица Кри-Кри выпорхнула из окна героя с полным клювом ночных кошмаров, выстрелил ей каленой стрелой прямо в сердце. Птица Кри-Кри, упала в Деффлтонское болото, кошмары выпали из ее клюва и погрузились в зыбкие топи. На дне трясины они долго бурлили, кипели, мерцали и пускали зловонные пузыри (как мне показалось – вполне в стиле Виржинии Вульф), пока наконец из кошмаров и ила не соткалась плоть двенадцатифутового гиганта Мальфезана – чудовища с бесформенным, полужидким телом и косматой головой «семь конских крупов шириной». Вскоре кошмарная тварь стала выбираться из родного болота и скитаться по окрестностям, подчиняя живущих поблизости мирных пейзан своей злой воле. Гландар (по-видимому, в сюжетно-гонорарных целях) до поры до времени избегал прямого столкновения с чудовищем и решился на схватку, только узнав, что Мальфезан подстерег прекрасную Флориту Цукинию и с чавканьем сожрал ее зеленое сердце.

На третий день я снова пришла в особняк к мистер Ангусу. Он ждал меня в своем кабинете, причем вид у него снова был бледный и жалкий. Мой шезлонг был вытащен из дальнего угла и стоял рядом с его писательским креслом. Обратившись ко мне по имени, что было для него необычно, Ангус жестом пригласил меня сесть.

Я вручила ему папку с рукописью, и он спросил, прочла ли я ее,

Я ответила, что да, прочла.

Я полагала, теперь он спросит, что я о ней думаю, но снова ошиблась. Мистер Ангус сказал совсем другое.

– Ну и как, удалось тебе увидеть?– спросил он. – Я имею в виду, в голове? Ты побывала в Кригенвейле, или…

Я ответила, что побывала, и это была истинная правда. Несмотря на то, что роман был написан в безыскусно-корявом ангусрвском стиле и напоминал инструкцию по сборке мебели, интрига не отпускала меня до самого конца, точнее – до того места, где рукопись обрывалась. Неизвестным оставался исход финальной битвы с Мальфезаном, на которую Гландар собирался на последней прочитанной мной странице.

– Пожалуйста… – сказал Ангус и замолчал. «Пожалуйста?!» – подумала я.

– Я хотел попросить тебя, Мэри… Мне нужно, чтобы ты заглянула в будущееКригенвейла, как ты находила для меня сведения из его прошлого.

Я покачала головой, хотя сразу поняла, о чем он меня просит.

– Да, – сказал Ангус с неожиданной твердостью. – Ты должна,

Мэри. Ты единственный человек, который знает сагу о Гландаре так же хорошо, как и я. Я не сомневаюсь, ты справишься – поэтому я тебя и выбрал. На протяжении последних двух книг я видел происходящие в Кригенвейле события все хуже и хуже и вот теперь окончательно потерял контакт с созданным мною миром. Я нанял тебя своим секретарем, потому что ты умна… Едва я тебя увидел, как сразу понял: передо мной мечтательница, фантазерка, которая больше всего на свете любит уединение. Какая другая девушка, да еще с такой внешностью, согласилась бы выполнять эту глупую работу?.. Я давно знал: настанет день, когда я больше не смогу видеть будущее моего мира, и тогда я дал это объявление, надеясь…

– Вы хотите, чтобы я дописала эту книгу за вас? – спросила я напрямик.

– Не обязательно писать, – ответил он. – Я думаю, будет вполне достаточно, если ты просто подробно расскажешь мне обо всем, что видишь. Мне нужны детали последней битвы с Мальфезаном – не просто то, что сделал Гландар, а как он это сделал: как взмахнул мечом, как уклонился от едкого плевка чудовища, какими проклятьями он его осыпал, чтобы раззадорить…

– Но… но как я это сделаю? – спросила я.

– Это несложно, – сказал он. – Просто закрой глаза…

Меня разбирало любопытство, и я послушалась. Сначала я ничего не увидела, но потом…

– Вот здесь… – услышала я голос Ангуса и почувствовала, как его палец прикоснулся к моему лбу между бровями. – Смотри внимательнее, Мэри. Попробуй вернуться к началу книги и вспомнить ее шаг за шагом. Как выглядели герои? Как звучали их голоса? Какого оттенка была зеленая кожа Флориты – травяного или бутылочного?.. Ты должна включиться в сюжет, потом тебе нужно будет просто следить за тем, что делают герои. Все это ты будешь проговаривать вслух, а я – записывать…

– Я… попробую, – проговорила я, не открывая глаз. Мне никак не удавалось последовать совету Ангуса и включиться в сюжет, потому что я не могла не думать о том, что он сказал до этого: мол, я умна и красива.

– Сражаться нужно с перчиком!.. – прошептал Ангус, обращаясь больше к себе, чем ко мне, но эта его фраза разрезала ткань моих мыслей словно кусок стекла, и в прореху хлынул свет кригенвейлского солнца. Сосредоточившись, я расширила эту дыру; еще одно усилие, и вот я уже в мире Гландара.

Начало романа пронеслось перед моим мысленным взором как видеолента, пущенная вперед с повышенной скоростью. Словно коренной обитатель выдуманного Ангусом мира, я побывала во всех ключевых местах и увидела все, что мне было нужно. Я видела, как Баболапс выпустил свою стрелу, видела, как покатилась с плеч кудлатая голова гнома, а из перерубленных артерий ударил вверх фонтан крови; я отвернулась, когда после получасовой беседы на отвлеченные темы Флорита Цукиния потянулась к набедренной повязке Гландара. Когда рискованный момент остался позади, и я снова смогла смотреть, куда захочу, выяснилось, что я стою рядом с главным героем на каменистой площадке возвышающегося над морем утеса. Дул свирепый ветер, небо, как обычно, сияло лазурной голубизной, далеко внизу мерно шумел прибой.

В левой руке Гландар сжимал свой знаменитый меч по имени Истребитель. В правой у него был восьмиугольный щит, носивший имя Провидение. Много лет назад этот щит вручил герою его умирающий отец. Мускулистое, покрытое ровным загаром тело Гландара блестело от пота, длинные черные волосы были перевиты зеленым локоном – по-видимому, это было все, что осталось от красавицы Флориты. Футах в пятидесяти от нас, на самом краю утеса, маячила зловещая фигура Мальфезана. Его неуклюжее, грузное тело было вылеплено из полужидкой грязи, которая ни на мгновение не оставалась в покое. Магическая плоть чудовища текла, струилась, принимала форму искаженных яростью лиц, которые возникали в самых неподобающих местах и снова исчезали, таяли, успев, впрочем, прокричать страшное проклятье или гнусно оскорбить короля Кригенвейла. Голова Мальфезана (действительно громадная) напоминала ожившую навозную кучу, а соломенного цвета грива, покрытая пятнами крови и бурого ила; свисала до земли нечесаными, сальными патлами. Похожая на пещеру пасть чудовища была такой огромной, что могла без труда проглотить быка средних размеров. В пасти сверкали кривые острые клыки.

– Мое дыхание несет запах твоих ночных кошмаров! – проревело чудовище и облизнулось мясистым языком, покрытым, как коростой, желтыми фурункулами? Затем оно раскрыло пасть и плюнуло в нас сгустком ядовитого газа, похожего на. миниатюрное фиолетовое облачко. Подхваченное утренним бризом облачко быстро подплыло к Гландару, но он успел поднять щит. Газовая бомба ударила в самую середину щита, и я невольно поежилась, увидев, как пузырится краска, которой был начертан герб Кригенвейла.

Гландар хрюкнул, покачнулся и упал на одно колено.

– Этого не хватит, чтобы подпалить мне волоски в носу!.. – пробормотал он и, подняв голову, пристально взглянул на меня. В его глазах я разглядела огонек узнавания, словно он действительно мог видеть меня.

Улыбнувшись, герой медленно поднялся на ноги.

– Эй, Мальф, погоди-ка! – крикнул он чудовищу. – Она здесь. Потом Гландар шагнул ко мне, и я увидела, как из-за камней, из трещин в скалах и других укрытий появляются один за другим обитатели Кригенвейла.

– Эй, кто-нибудь, дайте попить!.. – проревело чудовище. – После этого дурацкого газа у меня во рту пересохло!

– Перерыв, – бросил Гландар через плечо, воткнул в землю меч и бросил щит.

– Что все это значит? – спросила я, чувствуя себя дура дурой.