Текст книги "Последний из лукумонов"

Автор книги: Джеффри Барлоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

– Вы обознались, любезный, – надменно бросил он. – Иосия Таск – это я.

Джентльмен на крыльце слегка опешил, однако тут же взял себя в руки. Его темные глаза внимательно изучили лицо и фигуру солтхедского скряги, что лично вышел к парадной двери в ответ на стук.

– Нечего тут удивляться. Мой слуга – бестолочь, мошенник, пьяница и трус в придачу – ни с того ни с сего вздумал сбежать, – сообщил Иосия. Подбородок его набряк, ястребиные глаза смотрели зорко и хищно. – В городе меня тоже изрядно разочаровали. Так что шутить я не настроен. Я – суровый человек, человек дела, шутки – это не по моей части. Тем не менее я вас приветствую, ибо давно предвкушал ваш визит. Заходите, мистер Джон Хантер.

И скряга повел гостя через прихожую в похожую на склеп гостиную с потеками воды на стенах. Единственное окно выходило на заснеженную изгородь. Молодой джентльмен не сводил с хозяина настороженного взгляда.

– Я как раз гадал, когда именно вас ждать, – продолжил скряга. Выглядел он весьма величественно – в превосходном жилете красного бархата, в черных брюках и лакированных штиблетах. – Так расскажите же мне, мистер Джон Хантер, как ваши дела?

– Мои дела?

– Ну да. Ваши профессиональные занятия. Как нынче поживают ваши профессиональные занятия?

– К чему лицемерить, сэр? Вам безразличны "мои дела". Вы – финансист, хищная городская акула, как я понимаю, и шутки – не по вашей части, как вы только что заметили. Если вы – человек дела, так давайте же и перейдем прямо к делу. Вы, надо думать, на минуточку позабыли, что в ваших руках находится некая моя собственность, вещь весьма ценная. Как-то раз ночью ваш прихвостень Найтингейл похитил ее из моего дома, – проговорил мистер Хантер, сразу, что называется, беря быка за рога.

– Понятно. Понятно. Вот оно как, значит. Уж больно вы в себе уверены, молодой мистер Джон Хантер. Остерегитесь, чтобы самомнение не ослепило вас и в конце концов не погубило. Среди обывателей такое на каждом шагу встречается. Сдается мне, вы не совсем удачно выразились. То, что находится в моих руках, мне и принадлежит, ибо по факту является моей собственностью, раз я ею владею. Никогда не забывайте об этом руководящем принципе. Так что истинное положение дел следующее: у меня есть нечто, обладающее немалой ценностью в ваших глазах.

– Вы искусно играете словами, сэр, и все же то, что находится в ваших руках, по праву принадлежит мне. И я требую возврата своей собственности.

– "Права", сэр, здесь не котируются; как я уже сказал, это все вопрос владения. И, сэр, воздержитесь от того, чтобы выдвигать в моем доме какие-то требования. Если вы ищете здесь справедливости и правосудия, вы пришли не по адресу.

– Вот так и в городе считают, – согласился мистер Хантер, немного поостыв. – Вижу, сэр, репутация ваша вполне заслужена.

Скряга любезно поклонился, мистер Хантер ответил тем же; по всей видимости, оба прониклись друг к другу невольным уважением. Заскрипели штиблеты – Иосия выступил вперед и предложил гостю сигару; мистер Хантер отказываться не стал. Некоторое время они молча курили, разойдясь по разным углам. Скряга еще не понял, чего ждать от светского щеголя, в то время как гость, похоже, занял выжидательную позицию и предоставил событиям развиваться своим чередом.

– Да, в городе меня ждало крупное разочарование, – проговорил Иосия, сдвигая черные брови. – Теперь, когда буран стих, до меня дошли в высшей степени тревожные известия касательно некоего ценного груза, отправленного получателям в Вороньем-Крае. Товар к месту назначения не прибыл; похоже, на пути следования вся партия сбилась с маршрута, что означает для меня немалые финансовые убытки. Ответствен за это, по всей видимости, мой полномочный представитель, контролирующий осуществление поставки. И плохо же ему теперь придется, скажу я вам! Как я понимаю, мировой судья выписал ордер на его арест. Стоит этому субъекту объявиться в городе, и перспектива его ждет незавидная. Как только негодяя схватят, я лично нанесу ему визит, и скажу без околичностей – он света невзвидит!

Мистер Хантер внимательно выслушал эту тираду, покуривая сигару и невозмутимо глядя на собеседника. В лице его не отражалось ровным счетом ничего, однако про себя гость не без удовольствия отметил, сколько иронии заключает в себе предсказание скряги.

– Но довольно о моих делах. Я, как вы видите, человек добросовестный, мистер Джон Хантер. Общеизвестно, что болтовня – это не по моей части. Я человек не болтливый. Давайте перейдем к насущному вопросу.

– Насущный вопрос, сэр, – с готовностью подхватил мистер Хантер, – это невежество.

– Невежество? Я вас не понимаю.

– И этим одним-единственным замечанием вы вполне подтвердили мою догадку. Речь идет о невежестве – о вашем невежестве, сэр. Да, возможно, вы – человек добросовестный, и в том, что касается ведения ваших собственных дел, весьма сведущи, но в ряде других вопросов вы – полный профан. Короче говоря, вы понятия не имеете, с чем играете; даже отдаленно не представляете себе, во что ввязались. И уяснить вам этого не дано.

– Вы – самонадеянный юнец, мистер Джон Хантер. На чем основаны ваши допущения?

– На многолетнем опыте.

– Понятно. – Скряга улыбнулся, отмечая значительную разницу в возрасте между собою и собеседником. Про себя он забавлялся, наблюдая, как самоуверенно облаивает его нахальный щенок; возможно, это зрелище отчасти напомнило ему молодость.

– Понятно, – повторил Иосия. – Стало быть, вы еще и многоопытный молодой джентльмен, в придачу ко всему прочему. В сложившихся обстоятельствах этому можно только удивляться.

– Незнание какого-то явления не отменяет его существования, сэр. В нашей вселенной есть силы и сущности, неподвластные нашему с вами жалкому разуму. Такого рода силы контролировать невозможно; они сами подчиняют всех и вся. Да, такие, как мы, могут к ним воззвать, обратиться с молитвой, принести жертвы. У них нет ни причины, ни желания прийти на помощь к вам, или ко мне, или к любому другому; если они это и делают, то под влиянием каприза. Хотя время от времени они снисходят к нашим просьбам, если к тому расположены.

– Мистер Джон Хантер, вы изъясняетесь загадками, – парировал скряга сердито. Он терпеть не мог, когда не понимал, о чем толкует собеседник; это лишало его преимуществ, а потому раздражало и злило. – Похоже, вы доведены до отчаяния. Это вовсе не плохо. Наблюдать отчаяние всегда приятно. Ведь оно – свидетельство преданности долгу; я, как человек добросовестный, это весьма ценю. Вы – рьяный энтузиаст своего бизнеса, как и я – своего. Но остается одна загадка. В чем же заключается ваш бизнес, позвольте узнать?

– Мой бизнес и мои дела, – проговорил мистер Хантер, – касаются меня, и только меня. В мир призвана могущественная сила, сэр. Я в этом виноват, я за это отвечаю, и совладать с помянутой силой не сможет никто, кроме меня. Это вопрос жизни и смерти. Во имя безопасности всех живущих – вещь, которую ваш приспешник Найтингейл изъял из моего дома, должна быть немедленно возвращена мне. Нельзя допустить, чтобы этот предмет попал в чужие руки.

– Вы несете вздор, прямо как какой-нибудь треклятый церковник, цинично хмыкнул Иосия. – А святоше я голову себе морочить не позволю. Ха! Вот, значит, кто вы такой, сэр? Странствующий папист, пытающийся обратить честной люд в свою идолопоклонническую веру? Показуха, сплошная показуха! Вот, значит, как объясняется загадка пурпурной мантии, и размалеванного лица, и пастушьего посоха! О, не сомневайтесь, мистер Джон Хантер, обо всех этих милых подробностях я превосходно осведомлен! Но в этом доме вы никого не совратите, сэр; нет-нет, ваша обветшалая римская церковь – не для меня. Я-то думал, вы и вам подобные все сгинули при разъединении! Впрочем, не важно. А какие еще детали, гадаете вы, возможно, стали мне известны, а? Например, в чем на самом деле заключается ваш бизнес и почему вы здесь? Откуда вы явились, сэр?

Мистер Хантер ответил не сразу. Он не отрывал взгляда от скряги, и на губах его играло точное отражение зловещей улыбочки Иосии.

– Из краев более отдаленных, нежели вы в силах вообразить себе.

Иосия снова хмыкнул. Дым сигары окутывал массивную седую голову точно нимб, и сквозь эту белесую завесу скряга взирал на собеседника не менее пристально.

– Вы знакомы с джентльменом, называющим себя Джек Хиллтоп? осведомился мистер Хантер, помолчав.

– А есть ли мне выгода в этом знакомстве?

– Я ни слова не сказал про выгоду. Я всего-навсего задал вопрос.

– А я всего-навсего на него отвечу, чтобы удовлетворить ваше любопытство. Нет, сэр, среди моих знакомых человек по имени Джек Хиллтоп не числится. А если бы и числился, это бы вас не касалось.

– А человек по имени Авле Матунас?

– Это еще что за имя? Римское? Возможно, один из ваших духовных братьев?

– Как я уже предположил в общем и целом, вы блефуете, – произнес мистер Хантер, укоризненно качая головой. – Вы ровным счетом ничего не знаете ни обо мне, ни о моей истории. Ваши "подробности" в равной степени сфабрикованы из теорий и догадок. Тут, как во многих других вопросах, вы безнадежный профан.

На этом удачном выпаде словесная дуэль временно прервалась: поединщики вновь разошлись по разным углам и встали там, наблюдая друг за другом через всю комнату. Скряга скрипнул зубами. Такому, как он, непросто было сдерживаться перед лицом обидчика. И все-таки Иосия взял себя в руки, ибо во взгляде молодого светского щеголя светилось нечто странное, нечто, приковывающее внимание и заставляющее скрягу задуматься – некий желтый отблеск, тлеющее пламя. Для того чтобы вспыхнуть в полную силу, ему не хватало только искры.

– И вновь вы меня недооцениваете, мистер Джон Хантер. Ради вашего же блага предостерегаю: воздержитесь впредь от этой ошибки. Но я – человек снисходительный. Пойдем дальше. Я вот все гадаю: что же это за вещь вас так занимает?

Поскрипывая штиблетами, скряга подошел к шифоньеру красного дерева, притулившемуся у холодного камина, извлек на свет несколько предметов и расставил их на низком столике перед мистером Хантером.

– Полюбуйтесь на эти экспонаты, сэр, – проговорил Иосия, картинно взмахнув длинной костлявой дланью, и принялся расхаживать туда-сюда перед каминной решеткой, не сводя пронзительных ястребиных глаз с гостя. – Они вам знакомы?

– Вы отлично знаете, что да.

– Монеты, мистер Джон Хантер. Старинные монеты, и в придачу весьма необычные. Бронзовые и серебряные, не здешнего чекана. Вот гляньте-ка на эту: на ней – бык и парящий над ним голубь, и звезда; а вот еще, с головой юноши; а вот – плывущий гиппокамп* [В греческой мифологии гиппокамп морской конь, везущий колесницу Нептуна.]. А вот и надписи: в них использован весьма загадочный алфавит. Разве я не прав?

– Вы отлично знаете, что правы. В ответ скряга рассмеялся самым что ни на есть зловещим смехом.

– Да, да. Понимаю. Вам палец в рот не клади. С вами шутки плохи. Вы человек долга, настоящий бизнесмен. Я восхищаюсь вами, мистер Джон Хантер.

– До вашего восхищения мне нет дела.

– Ага! Что это у нас здесь такое? А здесь у нас карта, и, по всей видимости, весьма древняя. Карта чего, как вы думаете? Вот тут протяженный полуостров, в середине – горы, по обеим сторонам – море и несколько крупных островов, а на самом полуострове отмечены двенадцать городов, причем названия подписаны очень странными буквами – вроде тех, что на монетах. Вне всякого сомнения, это – один и тот же алфавит. Что скажете, мистер Хантер? Мистер Хантер молча курил.

– Судя по очертаниям полуострова и соседних островов, вполне очевидно, что это карта Италии. Разве я не прав, я вас спрашиваю? Более того, я вам скажу, что эти монеты, эти старинные деньги из бронзы и серебра, тоже италийского происхождения. Как вам моя гипотеза, а?

– Немудрено образованному человеку опознать контуры полуострова. Соответствующая картинка найдется в любом учебнике географии.

– Тогда позвольте мне сформулировать гипотезу чуть иначе, – проговорил скряга, воздевая костлявый палец. – Это – карта земли, которая некогда была Италией. Ибо при разъединении, как известно любому образованному человеку, мистер Джон Хантер, земля Италия и все ее злополучные обитатели исчезли с лица земли. Только представьте себе – сгинули в единый миг! А теперь взглянем на нынешнее положение вещей с вашей точки. Ни Италии, ни Рима, ни Папы!

Мистер Хантер продолжал курить и наблюдать. Лишь на краткую долю мгновения он отвел глаза, и только на миг утратил силу его неотрывный, пронзительный взгляд – при упоминании о разъединении и страшной судьбе жертв.

– Это ваше мнение, сэр. И вы вольны его выражать.

– По-вашему, я заблуждаюсь?

Скряга, расхаживая туда-сюда перед решеткой, наблюдал за собеседником столь же неотрывно и курил столь же жадно. Он вновь легонько погрозил гостю длинным костлявым пальцем.

– Не беспокойтесь, сэр, мои доказательства на этом не исчерпываются. Он возвратился к шифоньеру и извлек на свет великолепную вазу – прекрасное, изысканное, бессмертное произведение искусства. По черной, блестящей керамической поверхности вился резной орнамент: выпрыгивающие из воды дельфины. Скряга водрузил вазу на столик рядом с монетами и картой. – Один весьма уважаемый антиквар, специалист по античной культуре, из Плакстонского музея при Солтхедском университете, великодушно согласился уделить мне толику своего времени и осмотреть эту вещь. Буккеро – особая разновидность керамики, что изготавливалась в Италии в период античности. Короче говоря, ваза – этрусского происхождения. Абсолютно подлинная, невероятная редкость! Антиквар страшно разволновался. Как, интересно, к вам попал образчик этрусской керамики буккеро, а, мистер Джон Хантер?

Светский молодой щеголь скользнул взглядом по вазе, и в лице его вновь что-то дрогнуло. Он уже собирался было ответить, но сдержался и вместо этого засунул в зубы сигару.

– Да-да, все ясно как день, мистер Джон Хантер. Именно так я и предполагал, – ликовал Иосия. В уголках его губ затаилась зловещая улыбочка. В придачу, для вящего эффекта, скряга свирепо сжимал кулаки и скрипел штиблетами. – Я знаю вашу тайну. Мотив самоочевиден, хотя, скажу честно, на разгадку его потребовались некоторые усилия. Короче говоря, я знаю, кто вы такой.

Мистер Хантер извлек изо рта сигару и теперь задумчиво созерцал ее, перекатывая между большим пальцем и указательным. Затем поднял взгляд и вкрадчиво осведомился:

– И кто же я такой?

– Разгадка проста. Вот у нас старинные монеты, бронзовые и серебряные. Вот у нас карта. Вот ваза. Все – археологические ценности давно минувшей эпохи. Добавим к этому пурпурную мантию, окровавленное лицо, пастушеский посох – символы ныне вымершей римско-католической церкви. Вы приехали в наш город Солтхед: молодой джентльмен, обладатель самостоятельного дохода, чужак, в руках у которого – все эти сокровища, и не только они, как сами вы отлично знаете. Откуда вы их взяли? Наследство от незамужней тетушки?

– Возможно.

– Понятно. Понятно. Как человек добросовестный, я вынужден задать вам вопрос, мистер Джон Хантер: как именно джентльмен настолько молодой, как вы, не имеющий ни связей, ни родственников, насколько мне известно, приобрел подобные вещи? Вот я, например, отродясь о вас не слышал. Никому из моих коллег, подвизающихся в мире коммерции и на государственной службе, ваше имя тоже ничего не говорит. Словом, никто и никогда о вас слыхом не слыхивал. Никакой информации, вообще никакой, несмотря на подробнейшие изыскания, несмотря на обращения к конфиденциальным источникам как в городе, так и в провинции. – Скряга резко остановился посреди комнаты. Все это приводит меня к единственно возможному, печальному, но неизбежному выводу.

– Да?

– Вы, мистер Джон Хантер, не только диссидент, но еще и мошенник и вор.

Светский молодой щеголь оправдываться не стал, продолжая наблюдать за собеседником сквозь клубы табачного дыма. Неотрывный взгляд его был тверд; в глазах постепенно разгоралось янтарное пламя.

– Это объяснение кажется мне также единственно логичным. Повторюсь: разгадка проста. Шарлатан и гнусный расхититель предметов искусства и старины – вот ваш гнусный маленький секрет! Вы переезжаете от одного места к другому, из города в город, меняете имена, биографию – и не оставляете никаких следов. Вы похищаете такого рода предметы у законных владельцев: тех, кого вы и вам подобные считают еретиками, а следовательно, церемониться с ними нечего, – и перепродаете сокровища другим с изрядной выгодой для себя. Ловко придумано, сэр! И при этом вы исповедуете свою ложную религию, обращая простецов, а сами живете – и даже в роскоши купаетесь! – за счет торговли ценностями. Показуха, сплошная показуха, как это у вас водится! Вот, сэр, кто вы такой, и вот чем вы занимаетесь. Как вам теперь моя гипотеза, а, мистер Охотник-за-Сокровищами?

Скрестив руки на груди, скряга одарил мистера Хантера одним-единственным свирепым взглядом, в котором ясно читался триумф. Лицемер Иосия был со всей очевидностью доволен собою и тем, как ловко он подытожил результаты следствия. Скряга стоял у каминной решетки, точно некая химера, отвратительный гибрид поверенного и тераторна – высокий, худой, сухопарый, с ног до головы в черном, если не считать ярко-красного жилета; костистые пальцы сцеплены у локтей, набрякший подбородок выдается вперед, ястребиные глаза глядят из-под иссиня-черных бровей, седые пряди развеваются, точно завитой парик барристера.

Разгадка и впрямь казалась простой – до тех пор пока мистер Хантер не шагнул вперед и вновь не ввязался в словесную дуэль.

– Мне дела нет ни до монет, ни до карты, ни даже до керамики: все это – творения смертных рук и, как любые артефакты, со временем превратится в прах. Что думаете обо мне вы и ваш прихлебатель Винч, меня не занимает; я не стану ни подтверждать, ни опровергать ваши бредни. Интересует меня один-единственный вопрос, и пришел я сюда по одной-единственной причине; вам она отлично известна.

– Понятно. Понятно. И впрямь, у меня есть еще одна вещь, заслуживающая вашего внимания, мистер Джон Хантер. Предмет исключительной ценности, в отношении которого мы, возможно, обсудив все "за" и "против", придем к взаимоприемлемой договоренности, – улыбнулся Иосия.

– Никаких договоренностей, – покачал головой молодой джентльмен.

– Вещь эта настолько великолепна и настолько уникальна, что владение ею с лихвой окупит все затраченные усилия и любую предложенную компенсацию. Светскому молодому щеголю с независимым доходом подобные затраты наверняка по средствам, а, мистер Джон Хантер?

– Вы предлагаете мне шанс выкупить мою же собственность, вещь, что ваш неумеха-прихвостень похитил из моего дома?

– Может, он и неумеха, сэр, да только позвольте вам напомнить: это вы пришли ко мне, а не я – к вам. Я вас не приглашал; вы здесь по собственной воле. Вот и замечательно. Опять-таки все очень просто. У меня есть то, что вам нужно. Я живу бизнесом; будет только справедливо, если я воспользуюсь ситуацией к своей выгоде. Я известен как человек добросовестный, мистер Джон Хантер, или как бы уж вас там на самом деле ни звали, и потому весьма уважаем и в городе, и за его пределами.

– Живете бизнесом? – холодно парировал мистер Хантер. – Скорее, разбоем – разве не так называют ваш род занятий городские судьи? Грабеж со взломом. Жульничество. Чистой воды подлость. Мошенник и вор – вы, сэр, а вовсе не я. Вы, и ваш Найтингейл, и двуличный поверенный, которым вы вертите, как хотите.

– Мистер Хантер, я с вами не ссорился. Мы оба – в своем роде бизнесмены. Неужто мы не сумеем прийти к взаимоприемлемому соглашению? К чему нам толковать о мировых судьях и ложных обвинениях, да и о ворах тоже слышать как-то не хочется, особенно из уст такого блестящего виртуоза, как вы!

Мистер Хантер резко выдохнул дым и пригладил пальцем усы. Брови его надменно изогнулись – еще надменнее, чем у скряги, – а огонь в глазах между тем разгорался все ярче.

– Как я могу быть уверен, что интересующий меня предмет у вас? спросил он. – До сих пор вы не показали мне ровным счетом ничего, кроме нескольких довольно-таки тривиальных безделушек; право же, все они – сущие пустяки. Откуда мне знать, что у вас есть еще что-то? Откуда мне знать, что вы не продали эту вещь давным-давно?

– Да, у меня есть еще кое-что, сэр, не сомневайтесь! – рявкнул Иосия, в кои-то веки говоря правду, – по крайней мере сам он так считал.

– Если так, то позвольте мне сперва взглянуть на эту вещь.

Черные брови скряги сошлись над переносицей, надменный подбородок выпятился, манжеты встопорщились; дышал Иосия глубоко, надменно и учащенно; огромные руки сжимались и разжимались у бедер, точно живые существа.

– Хорошо же, сэр, – проговорил он, отшвыривая окурок сигары в пустой камин. – Я не позволю таким, как вы, ставить мои слова под сомнение. Я человек не болтливый. Ступайте за мной, мистер Джон Хантер.

Очень мрачный Джон Хантер последовал за мрачнейшим из скряг вверх по мрачной лестнице, мимо мрачно тикающих часов с маятником на лестничной площадке, затем по мрачному коридору до самого его конца и остановился у темной двери. Ключ, извлеченный из кармана скряги, открыл им доступ в мрачную комнату. Гость переступил порог вслед за хозяином и обнаружил, что находится в спальне. Скряга же между тем направился к огромному, покрытому старинной росписью шкафу, возвышающемуся у дальней стены.

– Я – человек добросовестный, мистер Джон Хантер, – торжественным речитативом произнес Иосия. – Вы сами убедитесь: я глупостей не терплю. Глупости – это не для меня. Очень хорошо, сэр. Я и впрямь покажу вам то, за чем вы пришли. Потрясающий трофей, и стоит, вы сами согласитесь, немалых денег.

Скряга проворно отпер шкаф, развернулся лицом к мистеру Хантеру, чтобы пронаблюдать за реакцией светского щеголя, и распахнул дверцы.

– Ну, как вам? – ликующе воскликнул он. – Разве не великолепно? Разве то, что лежит внутри, не стоит целого состояния?

Последовала небольшая пауза, после чего мистер Хантер прошептал:

– То, что внутри, не стоит и ломаного гроша.

Массивная седовласая голова со скрипом развернулась в пазе башни. Цепкие глаза так и впились в шкаф: одного этого взгляда хватило бы, чтобы разнести его на куски. Внутри было темно – и почти пусто. Никакого состояния, никаких потрясающих трофеев. Потрясающий трофей самым потрясающим образом исчез.

Впервые за долгую историю своей жизни добросовестный человек дела растерялся. Он лихорадочно обшарил каждый дюйм пустого пространства внутри шкафа, ощупал все укромные уголки и углубления, повыбрасывал на пол скудное содержимое, думая, что, возможно, он ошибся и просто убрал сокровище не на ту полку, так что изумительный трофей по-прежнему где-то там. Нет, ничего подобного! В качестве последнего, отчаянного средства он поднес ключ к самым глазам и тщательно его изучил, словно подозревая, будто тот ведет свою, тайную жизнь и освободил трофей из плена по своей инициативе. Так и не разгадав этой тайны, скряга вновь обернулся к мистеру Хантеру – и столкнулся с еще одним явлением, объяснению не поддающимся.

Ибо пригожее лицо молодого джентльмена пугающим образом преобразилось: окаменело, потемнело, превратилось в некую черную субстанцию вроде древесного угля, в своего рода маску. А в глазницах маски полыхал жуткий желтый огонь, как если бы в голове его гостя пылало горнило, яркое и раскаленное, как солнце.

Скряга уронил надменную челюсть; в цепких ястребиных глазах отразилось потрясенное изумление; длинные костлявые пальцы недвижно повисли в воздухе. Сей высокий седовласый властелин, сей высокомерный султан, что столь "смиренно" упивался своей властью над людьми – вор, который вдруг обнаружил, что его самого обокрали, – утратил дар речи при виде могущества, столь превосходящего его собственное.

Вы понятия не имеете, с чем играете.

И столь же неожиданно пламя в глазах мистера Хантера погасло, а лицо приняло обычный вид. А в следующий миг гость тихо фыркнул себе под нос; неспешный, негромкий смех постепенно набирал звук и силу и, наконец, раскатился всплеском оглушительного, безудержного хохота. Этот странный, саркастический смех отчасти, по всей видимости, был адресован Иосии, однако в равной степени мистер Хантер потешался над самим собой.

– Вы – ловкач, сэр, – проговорил мистер Хантер, – но в мире найдутся ловкачи и похитрее. Все это было предугадано. Признаю, я в который раз слишком увлекся поисками и в ослеплении своем не понял, что в каждом событии заложен свой смысл. Как в каждом упавшем листе, и в каждом природном явлении, и в каждом стуке человеческого сердца. В этом мире, сэр, случайностей нет, уж будьте уверены. Сокрытые боги изрекли свою волю, я им внемлю. Хвала сокрытым, хвала великим и щедрым дарителям жизни. Кстати, чек я вам вышлю.

С этими словами мистер Хантер скрылся за дверью, стремительно прошел по коридору, спустился по лестнице, миновал гостиную и прихожую с ее бюстами и урнами, сбежал по обвалившимся ступеням крыльца виллы "Тоскана", вскочил на коня и ускакал в темноту.

А мистер Иосия Таск остался угрюмо пялиться на опустевший шкаф, и стену, и книги, и ковер с цветочным узором. Скряга был сбит с толку и озадачен, но поделать ничего не мог. Скрестив руки, он принялся расхаживать по комнате, покусывал губу, бормотал себе под нос. Он проклинал слугу, проклинал и своего приспешника, гнусного Боба. Он проклинал своего поверенного вместе с фирмой, проклинал пропавшего пса, проклинал своего колбасника, проклинал всех жителей Солтхеда – за исключением, разумеется, себя самого. Его окружали темные, непостижимые тайны, но мистер Таск был человек добросовестный, и считал, что тайны – не по его части.

Скряга бросился в кресло и остаток вечера провел, неотрывно глядя на каминную решетку, раздосадованный и злой на весь мир. Как? Как? Не приходится удивляться, что загадка мистера Хантера тревожила его куда меньше, нежели загадка опустевшего шкафа. Как? Как? Как?

Часы на лестничной площадке отбивали час за часом – Иосия слышал каждый удар. И все это время портрет человека с хитрым, угрюмым лицом наблюдал за ним от каминной полки – и, держу пари, улыбался.

Глава VIII

Кто изменился, а кто и нет

Буран стих, тучи разошлись, небеса прояснились, температура резко упала. Мелководные плесы реки Солт промерзли едва ли не до дна. Вскоре, как и предсказывал хозяин "Трех шляп", олдермены города объявили зимнюю ярмарку. На толстом слое льда выстроились целые улицы палаток и ларьков, прилавков и лавочек, где торговали всевозможным товаром, поджаривали на вертеле птицу, угощались пуншем, разыгрывались кукольные спектакли, комические фарсы и тому подобные представления. Между ярмаркой и цепным мостом катались на салазках, и тут же целые толпы фигуристов описывали круги и выделывали сложные восьмерки. А на берегу реки вовсю шло состязание еще более азартное: гонки экипажей. Подобные забавы, конечно же, собирали огромное количество горожан; все они, невзирая на стужу, были рады выбраться из домов, доверху заваленных снегом.

Был у людей и еще один повод для ликования – более весомый: ведь с тех пор как буран утих, призраки, досаждающие старинному городу, тоже исчезли. Вот уже несколько дней не приходило известий ни о каких новых ужасах, никто ничего больше не видел и не слышал, на улицах не отплясывали мертвые матросы и крылатые демоны не порхали вокруг шпилей приходских церквей. Проповедники торжественно сообщали с кафедр о том, что свежее, холодное дыхание зимы очистило воздух от всего недоброго. Мороз и впрямь ударил прежестокий; возможно, в такую стужу призраки тоже замерзли. Все, кроме черного корабля с пробоиной в борту, что по-прежнему стоял на невидимом якоре в солтхедской гавани.

В один из таких прекрасных дней, ближе к вечеру, когда оранжевый шар солнца висел у самого горизонта между небом и морем, по цепному мосту проскакал всадник верхом на костлявом взлохмаченном гунтере с белым чулком на одной ноге. Ехал он, с интересом поглядывая вниз, туда, где на льду полным ходом шло веселое гулянье. То был приземистый джентльмен в черном дорожном платье; голову его закрывала мягкая черная шляпа, а лицо чудовищная черная борода, смахивающая на непомерно разросшийся куст. В узком проеме между полями шляпы и завитками бороды глаз почти не было видно – этот удобный промежуток заполняли очки.

Всадник неспешно проехал через город, стараясь избегать центральных магистралей и держась боковых, менее людных улочек, и наконец добрался до некоего трактира на вершине холма, глядящего на гавань. То было древнее строение из закаленного красного кирпича со вставками из векового дуба, со створными окнами и разверстыми фронтонами, доверху оплетенное плющом. Спрыгнув с коня, невысокий жилистый джентльмен дал распоряжения конюху насчет своего скакуна – очень сдержанно, в нескольких словах, в пространные беседы не вступая. При этом он плотно кутался в пальто, а шляпу загодя надвинул на самый лоб. Пышная борода почти полностью скрывала лицо: наружу торчали только очки – как теперь выяснилось, с дымчатыми стеклами.

Засунув руки в карманы, джентльмен опасливо оглядел двор, направился к боковой двери и нырнул в "Клювастую утку": трактир, конечно же, назывался именно так. Гость присел за крепко сбитый столик у окна, рядом с камином, где чадил торф, держась по возможности спокойно и непринужденно. Однако при взгляде на джентльмена в черном отчего-то начинало казаться, что, умей он сливаться с меблировкой, именно так бы он и поступил, дабы не привлекать к себе лишнего внимания.

Спустя какое-то время к нему присоединился джентльмен среднего роста с грубыми чертами лица, темными сальными волосами и седоватой, коротко подстриженной бородкой. В глазах его поблескивала сталь, а челюсть казалась изваянной из камня. Не обменявшись с джентльменом в черном ни словом, он уселся неподалеку в удобное кресло с подголовником. Сторонний наблюдатель, возможно, заметил бы, что взгляд его то и дело обращается к соседу и что он незаметным кивком или покашливанием то и дело дает понять джентльмену в черном, что его видят и о нем помнят.

Согревшись в тепле, джентльмен в черном расстегнул тяжелое пальто и снял перчатки. Сняв шляпу, он аккуратно положил ее на стол перед собой. От огромной бороды, по чести говоря, тоже не помешало бы избавиться, ибо в свете очага стало видно, что неохватный ворох завитков – всего лишь бутафория, подделка настолько вопиюще неубедительная, что обладатель ее смахивает на жалкого актеришку из еще более жалкой пьесы. Черные одежды, темные стекла очков, длинный, узкий нос, красно-кирпичные щеки, проглядывающие тут и там сквозь накладной "куст", – все свидетельствовало о том, что джентльмен за столиком – не кто иной, как Самсон Хикс. Сам мистер Хикс, впрочем, об этом не подозревал, будучи свято уверен: борода скрывает его черты, и никто в целом мире не догадается, кто он такой.