Текст книги "Тайна Лоринг-Чейза"

Автор книги: Джеффери Фарнол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

– Право руля, Джимми, право руля! Заходи от ветра! Так держать! А теперь еще круче! Суши весла! Спускай трап!

Кучер натянул вожжи, бросил их и, спрыгнув на дорогу, радостно затряс руку боцмана, а тот хлопнул его по плечу и снова зарычал:

– Ах чтоб я утоп, парень, если ты выглядишь хоть на год старше, чем в те дни, когда мой линь прохаживался по твоей шкуре!.. Жаль, плетки нету под рукой, а то угостил бы тебя разочка два по старой памяти!

– А мне чтобы лопнуть! – закричал Крук. – Ты все тот же морской волк, как в день последней драки с французишками да испашками! Крепок, словно мореный дуб. Клянусь, ты бы и сейчас нокаутировал любого на нашем корабле. Помнишь, какие мы устраивали кулачные бои?

– А кто этот молодой джентльмен? – спросил боцман, дотрагиваясь до своей шляпы.

– Это Дэвид. Едет со мной в Льюис.

Дэвид с удовольствием обменялся крепким рукопожатием с бравым моряком.

– Ну, ладно, Джимми, дай-ка я обопрусь на твое плечо и вскарабкаюсь на палубу. Упрись покрепче мне в корму, и, если молодой джентльмен подаст мне свою руку…

После множества натужных охов и тяжких вздохов, притопываний и подпрыгиваний на деревянной ноге сложная задача погрузки боцмана была в конце концов благополучно решена, и отдувающийся моряк в целости и сохранности водворен на козлы между Дэвидом и Джимом. Полифема уговорили возобновить свое величавое шествие, повозка со скрипом и грохотом покатила прежним курсом, а между друзьями состоялся нижеследующий разговор.

– Пожалуй, приглядевшись, я все-таки скажу, что ты выглядишь немного усталым и озабоченным. Уж не женился ли, часом, на какой-нибудь вдовушке, Джерри? – спросил Джим.

– Нет, Джим, нет, парень. Ты же знаешь, наш капитан, благослови его Бог, не склонен к семейной жизни. А если он не склонен, то мне это тем более не годится, – ответил боцман.

– Это почему? – поинтересовался Джим.

– Как почему? Бог с тобой, я же не смогу за ним приглядывать, как он того заслуживает, если обзаведусь женой. Нет, ни за что, Джимми. Капитан, дай Бог ему здоровья, нуждается в хорошем уходе, особенно с тех пор, как мисс Клеона замужем… И одиноко ему, особенно по вечерам.

– Ну, это понятно. А помнишь, как он следил за своим мундиром да за башмаками? Прямо как будто слегка повредился в уме на одежде и чистоте. И другим спуску не давал.

– Помню, Джим. С этим у него и сейчас все в порядке. С ним другое что-то творится. Ходит мрачнее тучи, чему я вижу только две возможные причины: либо он наконец-то влюбился, в чем я очень сомневаюсь, либо, не приведи Господи, собирается драться на дуэли.

– На дуэли? Разрази меня гром! С кем? – вскричал Джим.

– Да с этим здешним злобным коротышкой – сэром Невилом Лорингом. Тот, говорят, стреляет без промаха с любого расстояния, мерзавец этакий! А кэп, храни его Господь, никогда не держал в руках пистолета. Видать, не думал, что это ему пригодится… Так-то, сынок. Прекрасный человек, – объяснил боцман.

– А чем ему насолил Лоринг?

Боцман: Кто его знает! Только в последний раз, когда старикашку занесла нелегкая в город, сцепился этот хрыч с ее светлостью герцогиней Кэмберхерст, не знаю, правда, из-за чего. Они всегда терпеть друг друга не могли, еще с детства. Ну прямо как кошка с собакой! А мы с кэпом приехали и, как всегда, взяли курс на дом ее светлости. Ох и бушевала же она, настоящий шторм, парень! Не успели мы войти, набросилась на кэпа. «Это не человек, – кричит, – это гнусное чудовище! Таких надо душить в колыбели! Будь я мужчиной, – слава Богу, что это не так! – говорит, – я пристрелила бы его, как собаку! Несчастная девочка, – говорит, – как она живет под одной крышей с таким негодяем?» И топнула своей маленькой ножкой и потрясла кулачком… А потом заметила меня, бросилась, ровно тигрица, взяла на абордаж и вытолкала в корму вон из комнаты. Как сказал бы ты, Джимми, в шею, в хвост и в гриву! Потом и капитан тоже вышел, смурной такой. Домой вернулся смурнее некуда, а сюда приехал – чернее тучи. Сейчас он здесь, в «Буйволе», и притом его сопровождают молодой виконт и мистер Барнабас. Пусть меня вздернут на рее, если это не означает дуэль!

– Дуэль… Избави Господь, – прошептал Джим.

– Так что, Джимми, беспокоюсь я, как видишь, не без причины.

– Да, Джерри. Второго такого, как наш капитан, на всем свете не сыщешь.

– Таких не было, нет и не будет, мой мальчик, можешь смело биться об заклад, – уверенно и с гордостью произнес боцман.

Вспомнив о Дэвиде, боцман повернулся и положил ладонь ему на руку.

– Молодой человек, – сказал он, другой рукой касаясь глянцевитой шляпы, – надеюсь, вы простите двух разболтавшихся старых боевых друзей, которые не каждый день друг друга видят.

– Разумеется! – ответил Дэвид, кладя свою руку поверх его руки. – Не беспокойтесь, пожалуйста, обо мне. Для меня большая честь познакомиться с моряком, сражавшимся при Трафальгаре.

Глаза боцмана сверкнули, и он снова тронул край своей шляпы.

– Благодарю вас, молодой человек. Джимми Крук тоже был там!

– Правда? – удивился Дэвид, с новым интересом взглянув на жизнерадостного кучера. – Вы действительно там были?

– Угу. – Джимми немного смутился. – Только я не потерял ни ногу, ни руку, как Джерри и наш капитан.

– Джимми был орудийной прислугой у одной из пушек по правому борту, – пояснил боцман.

– А как зовут вашего капитана? – спросил Дэвид.

– Достопочтенный Джон Чомли, – ответил боцман, снова дотрагиваясь до поля шляпы.

– Королевский флот! – добавил кучер, тоже отдавая честь. – А вот и Глинд, – объявил он, когда фургон свернул на тихую деревенскую улицу. – Вон там «Буйвол», дальше кладбищенская стена, а напротив нее живет Джо Хоскинз, у которого легкая рука. Всего за пенни.

– В таком случае он заработает его немедленно, – заявил Дэвид и поднялся, собираясь спрыгнуть на дорогу.

– Жаль, приятель, – разочарованно произнес Джим Крук. – А я-то думал, мы сначала промочим горло. Может, все-таки составишь нам компанию?

– С удовольствием, – отвечал Дэвид, – но только если вы позволите вас угостить.

Однако боцман ни в какую не соглашался, заявив, что сегодня угощает он.

Спустившись с помощью Дэвида и Джима на землю, он повел их в гостиничную харчевню. Тут было множество укромных уголков, располагавших к дружеской беседе. За стойкой восседала дородная хозяйка. Боцман галантно снял перед нею шляпу. Почтительно обращаясь к ней «мадам» и «сударыня», спросил пива и застучал своей деревяшкой, пробираясь к столу.

– Я думаю, – сказал Джим Крук, когда перед ними появились три кружки с шапками густой пены, – никому из нас не повредит немного хлеба с сыром.

– Прекрасная мысль! – обрадовался Дэвид и немедленно заказал еды, после чего все трое налегли на пиво и закуску.

Дружеская непринужденная атмосфера и добрая компания развеяли мрачные мысли Дэвида, пища восстановила силы, и он почувствовал себя другим человеком.

Наконец кружки опустели, от хлеба с сыром остались одни крошки, и кучер поднялся из-за стола, намереваясь отправиться по своим делам.

– Будьте готовы, мистер Дэвид, через полчаса поедем дальше, в Льюис – так, Джерри?

– Полчаса – в самый раз, – ответил боцман и, тронув поля шляпы, бодро утопал вслед за Круком, а Дэвид отправился на поиски столь необходимого ему брадобрея.

Он легко нашел его. Мистер Хоскинз стоял, угрюмо привалившись к дверному косяку своего заведения, и что-то мрачно бурчал себе под нос. Увидев клиента, костлявый брадобрей удрученно вздохнул, грустно кивнул и без слов провел его в унылое полутемное помещение с маленьким зеркалом на стене. Повязавшись передником, украшенным узором в виде переплетенных веточек, он прервал свое траурное молчание, чтобы скорбно произнести:

– Ваши куртку и косынку, сэр…

Молодой человек снял их и уже собирался было повесить куртку на спинку стула, как вдруг его рука наткнулась на продолговатый сверток во внутреннем кармане. Дэвид замер на мгновение, нахмурил брови и поспешно натянул куртку снова, на что унылый брадобрей, казалось, совсем разобиделся.

– Ваши вещи, сэр, будут здесь в полной безопасности, – пробормотал он. – Я не бандит, не вор какой и не грабитель… По причине слабости моего кишечника я простой парикмахер, а посему не имею обыкновения заниматься кражами или чем-нибудь в этом роде.

– Ничуть не сомневаюсь! – Дэвид кивнул с серьезным видом. – Но я предпочитаю остаться в куртке. Благодарю вас.

После стрижки и бритья он, оглядев себя в зеркальце, нашел, что его внешность существенно изменилась к лучшему. Получив свое вознаграждение, Хоскинз меланхолически пробурчал слова благодарности, и Дэвид вышел от него на залитую солнцем улицу. Но из-за проклятого свертка в кармане хорошего настроения как не бывало, окружающее перестало интересовать Дэвида, и он медленно брел по улице с опущенной головой. Занятый тревожными мыслями, он не заметил, как вернулся в гостиницу, и, не обнаружив там ни боцмана, ни Джима Крука, снова вышел на двор.

Здесь стояла богато украшенная, но сильно запыленная карета. Конюхи выпрягали из нее двух лошадей. Взмыленные спины и тяжело вздымавшиеся бока животных свидетельствовали о долгой бешеной скачке.

– Нет, иначе, чем жестокостью, это не назовешь! – изрек один из конюхов.

– Точно, – подтвердил другой, в нарядной ливрее и красивой шляпе с кокардой, стряхивая пыль с рукавов носовым платком.

– Не будь они благородными лошадьми, они еще десять миль назад стали бы мертвыми лошадьми!

– Точно! – опять подтвердил конюх-грум, нагибаясь, чтобы смахнуть пыль со своих щегольских сапог. – Но, когда ее светлость велит ехать быстро, это значит чертовски быстро, словом, гнать во всю мочь.

Дэвид медленно прошел мимо, свернул за угол и очутился в маленьком огороженном загоне, где, крякая, вперевалку ходили утки, щипала траву старая лошадь и кудахтали куры. В центре загона стоял большой стог, наполнявший воздух ароматом свежего сена, а к стогу была приставлена длинная лестница. Все здесь дышало покоем и уединением, и Дэвиду пришло в голову, что лучшего места для размышлений не найти. Он взобрался по лестнице, растянулся на сене и, уверенный, что никто его тут не обнаружит и ему не помешает, снова принялся думать, где и как ему избавиться от кинжала.

До слуха доносились мирные, домашние звуки полусонной деревни: дружелюбный говор, лошадиное фырканье, слабое мычание коровы на дальнем выгоне, грохот цепи и лязганье колодезного ведра…

Вдруг Дэвида подбросило, словно пружиной, и он сидя тряхнул головой. Как же он забыл о кучере и боцмане? Они, наверное, давно его ждут… Дэвид вздохнул и, подобравшись к краю стога, посмотрел, не видно ли где его попутчиков.

Так и есть, вон она, боцманская шляпа, блестит на солнце. Тут его слуха достиг и боцманский хриплый рык, но Дэвид неожиданно передумал продолжать путь и остался наверху. Вскоре он услышал удаляющийся скрип тяжелых колес и мерный стук копыт. По неторопливости последнего Дэвид решил, что производить эти звуки не может никто, кроме Полифема, с достоинством шагающего в направлении Льюиса. Тогда он снова лег и закрыл глаза.

Скоро придется все-таки отправляться в путь, но сейчас не стоит торопиться. Кажется, он понял, где спрячет кинжал. Пожалуй, это единственное место, где можно похоронить его и навсегда избавиться от страшной улики.

Глава XXIV,

в которой читатель найдет упоминание о двух старых знакомых

– Стойте, Джон Чомли! Вернитесь! Как вам не стыдно, Джек!

Дэвид вздрогнул, подобрался к краю и глянул вниз. Прямо под ним на стог по приставной лестнице пытался забраться некий высокий джентльмен. Один рукав великолепно сидящего на нем синего сюртука самого превосходного покроя был пуст и заправлен в карман.

Пока Дэвид все это разглядывал, джентльмен успел уже спуститься на землю и, сняв шляпу с загнутыми полями, отвесил церемонный поклон стоящей перед ним маленькой разгневанной особе. Лицо особы скрывал огромный капор, завязанный под подбородком, а миниатюрные ручки в тонких перчатках, сжатые в кулачки, неистово молотили по воздуху. Она на мгновение перестала потрясать кулачками, но не по причине охлаждения своего гнева, а лишь для того, чтобы посильнее топнуть обутой в сандалию маленькой ножкой.

– Вот, значит, как, капитан Чомли! – закричала она, сверкнув из глубины капора горящими глазами. – Вы удрали, сэр! Ни слова возражений! Вы посмели сбежать от меня! Придержите язык, сэр! А теперь карабкаетесь на этот стог, чтобы спрятаться – и это в ваши-то годы! Это недостойно, это трусость! Стыдитесь, Джон! Почему вы так поступили?

– Ваша светлость, – кротко начал капитан, – я только…

– Молчите, несчастный! Я мчусь сюда, рискуя сломать себе шею, трясусь на ухабах – я теперь вся в синяках и кровоподтеках! – из меня чуть не вытрясло душу в этой карете! Я едва не загнала ради вас своих лучших лошадей, а вы – что делаете вы? Трусливо прячетесь, завидев меня, недостойный вы человек!

– Но, дорогая герцогиня, если вы позволите мне сказать вам несколько слов, возможно, я сумею объяснить вам то обсто…

– В первую очередь объясните, что вы здесь делаете?!

– Моя дорогая, если ваш вопрос касается моей маленькой экскурсии, то объяснение…

– Ах, всего лишь экскурсия? И кого вы, Джон Чомли, собираетесь потчевать этой несусветной чушью?

– Вы же сами спросили меня, мэм, и я спешу заверить вас…

– Вздор, сэр! Не хочу слушать! Я и сама знаю, зачем вы здесь: чтобы драться! Молчите, сэр! Вы приехали сюда из-за меня. Ах я дура, вот грех-то какой. Ну, кто меня тянул за язык? И вы теперь намерены драться с этим жалким, ничтожным сатиром, который наверняка убьет вас, Джон, убьет без сожаления… Он сделает это с наслаждением! Вы хоть понимаете, что он убьет вас, сэр Джон Чомли?

– Ну, это не обязательно, мэм, – ответил капитан примирительно. – Прошу вас, дорогая герцогиня, не принимайте все так близко к сердцу.

– Но у вас всего одна рука, Джон! – вздохнула она, касаясь его пустого рукава.

– Ничего, пистолет не тяжелее шпаги, – усмехнулся капитан и, взяв ее руку, галантно склонил над нею седую голову. – Прошу вас, пойдемте в гостиницу и там…

– Он убьет вас, Джон! – упрямо повторила она. – Я приехала, чтобы забрать вас домой.

– Это невозможно, мэм. Абсолютно исключено. Я бы сказал, об этом не может быть и речи… Дело зашло слишком далеко.

– Поэтому я не допущу, чтобы оно зашло еще дальше, сэр!

– Встреча назначена и должна во что бы то ни стало состояться. Это неизбежно, герцогиня. Можно сказать, нет никакой возможности уклониться от нее, ибо, видите ли, мэм…

– А я вам говорю, вы уклонитесь от нее, Джон Чомли, и немедленно!

– Сэр Невил получил мою записку два часа назад. Следовательно, мэм, это теперь дело моей чести… Я жду с минуты на минуту либо его ответа, либо самого Лоринга. Видите ли, сударыня…

– Дело чести! Скажите на милость! Не чести, а глупости, и к тому же смертельной! О, Джон, Джон, забудьте всю эту чепуху… Я настаиваю! Господи, что я натворила?.. Хотя, если уж начистоту, Джон Чомли, вы тоже хорош гусь! Бросаетесь в драку, словно бык, которого раздразнили красной тряпкой. Ну, что за неистовство, что за вспыльчивость, ведь вам не двадцать лет? Отчаянный и безрассудный, ну, право, словно мальчишка… – Вдруг она насторожилась. – О Боже, что там такое?

По деревенской улице разнеслось дробное эхо копыт лошади, галопом приближающейся к «Буйволу». Топот становился все громче и громче, потом лошадь влетела в ворота гостиницы и там стала.

– Кто это? Кто приехал, Джон? – вцепившись в пустой рукав капитана, резко спросила герцогиня.

– Вероятно, посыльный с ответом сэра Невила, мэм. Пойдемте узнаем.

– Нет, Джон, позовите его сюда! Господи, что там происходит? Узнайте скорее, по какому случаю суматоха.

Капитан послушно отправился выяснять причину шума, который доносился от дверей гостиницы, но не успел свернуть за угол, как ему навстречу бросился какой-то человек и заговорил быстро, вполголоса.

– В чем дело, сэр? Что случилось? – кричала герцогиня. – Пусть этот человек идет сюда! Ну, говорите же!

– Тут такое дело, мэм… Кажется… – Капитан снял шляпу и стоял, вертя ее в руке и растерянно вглядываясь вдаль. – Кажется, мэм… – повторил он. – Короче говоря… В общем, дуэль не состоится. Ей-Богу, мэм. – Капитан беспомощно махнул шляпой и умолк.

– Силы небесные! – воскликнула герцогиня и, повернувшись к посыльному, властно указала на него пальцем. – Ну, говорите! Объясните толком! – велела она грозно.

– Сэр Невил Лоринг умер, мэм!

Тонкий палец, направленный на посыльного, дрогнул и медленно, но по-прежнему властно качнулся в сторону, приказывая человеку уйти.

– Умер, – повторил капитан, когда они остались вдвоем.

– Радостная весть, – сказала герцогиня. – Это десница Божья!

– Но, мэм… Он убит!.. Прошлой ночью…

– И очень вовремя, Джон!.. Не думаете ли вы, что я стану горевать?

– Но, мэм…

– Джон! Перестаньте изображать шокированную добродетель. Я знала Невила с детства. Он уже тогда был жестоким, самовлюбленным мальчишкой. Бессердечное, маленькое чудовище. Он давно напрашивался, и поделом ему, негодяю…

– Мадам… Теперь не стоит тратить на него гнев, ведь он мертв.

– Ваша правда. Нежданно-негаданно. И ведь племянник его, сын бедного Хэмфри, тоже недавно погиб… А что станет с имением?.. Правда, есть еще эта бедная простушка, Белинда Чалмерз, которая вызвала двадцать лет назад такой скандал, помните? Но она не в счет. Если Лоринг заранее позаботился о завещании, то отказал все либо какому-нибудь лакею, либо девчонке, его протеже, этой красивой юной безбожнице и дикарке. Помните, вы видели ее, когда мы последний раз отважились сунуться в Лоринг? Ну, полгода назад, по поводу письма бедного Хэмфри. Вы помните ее, Джон?

– Кого, мэм?

– Да девчонку! Антиклею. Вот ведь наградил ее имечком покойник… Впрочем, она наверняка язычница, как индейцы с Карибского моря. И глаза у нее дерзкие, и вообще невоспитанная, своенравная девица! Правда, она и не могла стать другой при таком воспитателе. Он взял ее из приюта совсем маленькой… отродье нищего бродяги.

– Во всяком случае, Лоринг поступил великодушно, дорогая герцогиня, что свидетельствует…

– Ах, не будьте таким сентиментальным глупцом, Джон! Чтобы этот хладнокровный мерзавец проявил великодушие? Да никогда! Он за всю жизнь не совершил ни единого достойного поступка! Я помню, как он еще мальчишкой истязал кошек. И ребенка взял тоже, чтобы помучить. Ему доставляла удовольствие ее бессильная ярость. Нет, лучший из всех поступков, когда-либо совершенных Невилом, – это его смерть. Главное, момент он выбрал удачный!.. А девчонка благодаря ему превратилась в злобное, угрюмое существо, дерзкое и неистовое, с ядовитым язычком – словом, отвратительное во всех отношениях!

– Несчастная девочка, – сказал капитан Чомли.

– Бесстыжая нахалка! – фыркнула герцогиня.

– Бедная и одинокая, – сказал капитан.

– Ядовитая рыжая фурия. И не спорьте со мной, сэр! – повысила голос герцогиня. – Говорят, однажды она, без преувеличения, набросилась с кулаками на деревенского церковного сторожа. В воскресенье, в церковном дворе!

– Хм! – издал звук капитан.

– Вы, видно, считаете, что церковный сторож заслужил это? – ехидно спросила герцогиня. – Однако, Джон, я намерена взять ее под свою опеку. И как можно скорее.

– Боже милосердный! – воскликнул капитан. – Вот те раз.

– Я старая одинокая женщина, Джек Чомли. У Клеоны есть ее Барнабас и ребенок! Кроме того, мегеры мне по душе, особенно молоденькие!

– Но… Господи, помилуй… – промямлил капитан. – Честное слово, мэм… я бы сказал…

– А потому я немедленно еду в Лоринг-Чейз, и вы будете сопровождать меня, Джон.

– Боже упаси! Ноги моей…

– Итак, решено. Пожалуйста, вашу руку, капитан!

И капитан Джон Чомли поклонился, подал герцогине свою единственную руку, и они вернулись в гостиницу.

Минут пять спустя Дэвид слез на землю и, обогнув гостиничный двор, отправился выполнять задуманное.

Глава XXV,

в которой поколеблено отношение к рыжеволосым

Колокола на далекой церковной колокольне прозвонили четыре часа. Дэвид свернул с жаркой пыльной дороги и присел отдохнуть на мостик, перекинутый через живую изгородь. Он страшно вымотался. Недавно перенесенное потрясение и физическое напряжение истощили его силы, отняли все жизненные соки. Глядя потухшим взором на лесистые холмы и просторы, он думал, как объяснит Шригу свое внезапное исчезновение. Незаметно его мысли обратились к Антиклее – странному, импульсивному созданию, бесконечно далекому от его юношеских идеалов красоты и женского совершенства… «Ядовитая рыжая фурия!»… Он терпеть не мог рыжих… «Нужно будет – убьет человека и глазом не моргнет»… А у него в кармане – окровавленный кинжал.

Он вспомнил, как она показывала ему этот кинжал, и Дэвид еще – прости Господи – заметил, что им можно убить, если использовать умеючи… Да, оружие попало в умелые руки!

Дэвид вздохнул, спустился с мостика и поплелся по узкой тропинке, которая вела через луг и терялась в рощице. Дэвид предпочитал открытую местность и, свернув с тропы, обогнул рощицу. Нежная сочная трава мягко пружинила под ногами… «Злобное, угрюмое, дерзкое существо»… Да еще с рыжими волосами!

Внезапно Дэвид застыл на месте. У него перехватило дыхание. Перед ним была Антиклея.

Она лежала на траве, закинув под голову руку взамен подушки и глядя в ясное голубое небо. Дэвида словно молнией поразило: он вдруг заново увидел, как она красива. Ослепительная белизна грациозной шеи, прелестные контуры округлой груди под легким платьем, изящная линия бедер и длинных стройных ног – и все это в сочетании с небрежной, непринужденной позой. Гибкая, сильная, грациозная – настоящее «молодое красивое животное». Действительно, подходящее определение.

Почувствовав его взгляд, девушка повернула голову, без малейшего усилия поднялась с травы и, сидя, хмуро посмотрела снизу вверх.

– Что вам угодно? – недовольно спросила она, не узнав сначала Дэвида. Он поклонился. – А, это вы.

– Да, сударыня.

– Вы изменились. Что с вами произошло?

– Всего лишь побывал у парикмахера, мэм.

– Куда вы идете?

– В Лоринг-Чейз.

– Зачем? Что вам нужно?

– Есть некоторые дела, сударыня.

– Вы глупец!

– Я и сам начинаю так думать.

– Безрассудный глупец! – повторила она. – Вы могли бы уже добраться до Лондона или даже до побережья.

– Полагаю, мог бы, мэм. – Он наклонил голову. – Но, правду говоря, у меня пропало желание ехать в Лондон и тем более на побережье.

– Вы потеряли свою шляпу. Ночью.

– Вот черт! – сказал Дэвид, вздрогнув. – В самом деле потерял.

– Что привело вас туда?.. В этот дом, в такой час? – понизив голос почти до шепота, спросила Антиклея.

– Как всегда, дурацкая привычка вмешаться в чужие дела. – Он усмехнулся. – Я надеялся предотвратить… то, что случилось.

– Предотвратить? – с гневным презрением переспросила она.

– Да, мэм, – твердо ответил он. – Услышав, что жизни сэра Невила угрожает опасность…

– Что?! – отпрянув, вскричала она. – Вы имеете в виду мои слова? Те, что я говорила вчера в лесу?

– Не ваши, сударыня.

– Тогда чьи же?

– Сударыня, я не могу вам этого сказать.

– Можете! Вы должны мне сказать! – горячо воскликнула Антиклея. – Это был… Юстас Молверер?

– Нет, мэм.

– Значит, вы кого-то защищаете? Покрываете?

– Поэтому я и забрал с собой кинжал, – мягко сказал Дэвид.

Девушка мгновенно вскочила на ноги.

– Какая низость! – закричала она. – Вы… вы посмели заподозрить…

– Нет, сударыня, – со вздохом перебил он ее. – Только много бы я отдал, чтобы вы в ту минуту спокойно спали в своей постели…

– О, я понимаю, – парировала она, глядя ему прямо в глаза. – Вместо того чтобы поймать вас с поличным!

– Так и есть, сударыня.

– Вы стояли над ним, когда я откинула шторы.

– Именно так, мэм.

– В таком случае, – сказала Антиклея, подхватывая плащ и узелок, лежавшие у ее ног, – самым разумным для вас было бы идти своей дорогой и позволить мне идти своей.

– Разумеется, мэм! Моя дорога ведет в Лоринг-Чейз. А ваша?

– Как можно дальше от этого ненавистного места!

– Вот как, – проговорил Дэвид. – Значит, вы покидаете его. Надолго ли, смею спросить?

– Навсегда! – страстно воскликнула она. – Слава Богу, я наконец свободна и молю, чтобы мне никогда не довелось вновь увидеть этот отвратительный дом.

– Но… хм, – задумался Дэвид. – Уехать так внезапно, когда… Это похоже на бегство. Это неразумно.

– Разумно или неразумно, я уезжаю!

– Подумайте, сударыня, подумайте! – взывал он. – Вас начнут повсюду разыскивать, выслеживать! Вы опорочите свое имя, вас будут подозревать…

– Тем лучше для настоящего убийцы, – возразила она, с вызовом разглядывая Дэвида из-под насупленных бровей.

– На вас начнут охотиться, устроят облаву.

– Ну и пусть, пусть! – яростно крикнула она. – Пусть меня схватят, пусть бросят в тюрьму, все равно я буду свободнее, чем здесь, потому что его там не будет! Потому что его нет!

– Тише, сударыня, тише! И прошу, взвесьте все хорошенько еще раз. Бегство может только навредить.

– Прочь с дороги! – приказала Антиклея.

– Нет, – покачав головой, ответил Дэвид. – Я полагаю, в данных обстоятельствах вам следует вспомнить о своем долге.

– О каком еще долге? Перед кем?

– О долге перед вашим собственным добрым именем.

– Позволите вы мне наконец пройти? Я жду.

– Нет, мэм.

Сказав это, Дэвид отпрянул, потому что Антиклея тигрицей прыгнула на него. Она схватила его за куртку и толкнула в сторону с такой неожиданной силой, что он едва устоял на ногах.

– Как вы смеете? – зарычала она. – Что вы о себе возомнили? Думаете, вам удастся меня задержать?

– Вот именно, мэм, – усмехнувшись одними губами, ответил Дэвид.

Не успел он договорить, как она снова бросилась на него и, хотя Дэвид ожидал нападения, дважды чуть не сбила его с ног. Все в нем восставало против этой борьбы, но пришлось применить силу. Потом, вспомнив старый прием, он неожиданно отпустил ее, и Антиклея полетела на траву.

Дэвид испуганно смотрел на задыхающуюся дикую кошку, готовую бросаться на него вновь и вновь, и не знал, что сказать.

– О Боже! – простонал он. – Зачем вы заставляете меня это делать?

От бешеного взгляда из-под растерзанной прически по спине Дэвида пробежали мурашки.

– Зверь! – закричала она. – Подлый трус! Мерзавец! Скотина!

– Сударыня, – сказал он, склоняясь в глубочайшем поклоне, – вы, может быть, считаете свой лексикон образцовым, но мне он столь же отвратителен, сколь неприятны рыжие волосы, которые к тому же сейчас в таком беспорядке, что совершенно вас не красят.

Антиклея стала пунцовой и разразилась такой бранью, что Дэвид залился краской стыда. Тем не менее она поспешила привести в порядок сбившееся платье и поправить прическу.

– А теперь, – продолжал Дэвид, – если вы взяли себя в руки, я провожу вас домой.

– Вам придется тащить меня волоком! – злобно предупредила она.

– Ну уж нет! – возразил он. – Хватит с меня этой вульгарной драки! Прошу вас, пойдемте, мэм.

– Нет!

– Как угодно, – вздохнул он, усаживаясь напротив нее. – Тогда посидим, поговорим. И первым делом…

– Глупец! – презрительно бросила она. – Ваша свобода, ваша жизнь в моей власти!

– Так ли это, сударыня?

– Он еще сомневается! Если вы заставите меня вернуться в Лоринг… я скажу, где встретила вас прошлой ночью! Что тогда?

– Вероятно, меня арестуют.

– Так убирайтесь, пока не поздно!

– Это невозможно, мэм.

– Тогда не смейте останавливать меня!

Антиклея попыталась встать, но Дэвид протянул руку и удержал ее на месте.

– Прошу вас, давайте попробуем обойтись без насилия – оно не достойно ни вас, ни меня. Попытайтесь понять, мэм: даме не пристало добиваться своего грубостью, так же как и ругаться, словно пьяный матрос.

– О, как я буду рада, – процедила она сквозь зубы, – я буду просто счастлива, когда вас посадят в тюрьму!

– Природа, – как ни в чем не бывало продолжал Дэвид, – создала вас женщиной…

– Проклятая природа! – в отчаянии простонала она. – Чего бы я ни отдала, чтобы родиться мужчиной! Я чувствую в себе силу, смелость, я и думаю по-мужски. Да я сильнее и смелее большинства из вас, я…

– Стоп! – перебил ее Дэвид. Он был шокирован и рассержен. – Вы просто позорите женский род!.. – Он оборвал себя. – Ладно, давайте замнем это. Позвольте мне доставить вас живой и невредимой в Лоринг-Чейз и…

– Нет! – крикнула Антиклея, яростно топнув ногой, но лежа это получилось комично. – Я ненавижу этот дом!

– Вы не были в нем счастливы? – чуть смягчившись, спросил Дэвид.

– Счастлива?! – с горьким сарказмом повторила она. – Лучше бы я умерла.

– Но почему же в таком случае, почему вы не убежали раньше?

– Я не хотела бросать Белинду… Но теперь, когда его нет, я свободна! И наконец-то начну жить!

– Да, но миссис Белинда будет тревожиться о вас, ей будет очень одиноко, разве не так?

Антиклея поникла головой. Потом, помолчав, выдавила из себя:

– Подлая, самовлюбленная дрянь.

– Я полагаю, если вы действительно…

– Замолчите, сэр! Держите ваши идиотские мысли при себе.

– Слушаюсь, мэм.

И тут, к немалому удивлению Дэвида, она вдруг засмеялась, а потом, к его испугу, без всякого перехода расплакалась.

– О, не надо! Прошу вас, не плачьте! Ради Бога, Антиклея, успокойтесь!

Но она вместо этого упала лицом в траву и заплакала сильнее прежнего. Неудержимые рыдания сотрясали ее плечи.

– Господи, Боже мой, – бормотал Дэвид, беспомощно озираясь по сторонам, – вот наказание. – Он встал подле нее на колени и, пытаясь успокоить, начал тихонько гладить ее по плечу, по голове…

– Я так одинока, так одинока, – всхлипывала она. – И так устала…

– Ох, бедная моя Антиклея, – вздохнул Дэвид. – И я ведь тоже, мы оба очень устали и совсем одиноки… И потому давайте станем друзьями. Пожалуйста.

Она было затихла, но потом вновь зарыдала.

– Вы… вы терпеть не можете… рыжих!

– У вас длинные, шелковистые волосы.

– Рыжие!.. Противные!

– Нет!.. Не всегда… – брякнул он. – То есть, я хотел сказать… не у всех.

Она повернула голову. Из глаз по ее щекам неудержимо струились слезы.

– Что… что вы хотите этим сказать? – переспросила она, всхлипывая.

На Дэвида напала странная робость.

– Я хотел сказать, что… некоторые люди… возможно, считают рыжие волосы… самыми прекрасными в мире.

– Какие люди?

– Люди… зрелых суждений.

Через секунду Антиклея села и принялась хмуро вытирать слезы.

– Презираю плакс, – заявила она.

– Но это… очень трогательно… и женственно.

– Потому-то я себя и презираю… Это вы во всем виноваты! – Губы ее скривились и задрожали. – А рыжие волосы все равно отвратительны, особенно мои. Но тут уж вашей вины нет.

Дэвид посмотрел на нее и как можно мягче сказал:

– А сейчас в знак того, что вы меня простили, а главное, ради несчастной миссис Белинды позвольте мне проводить вас домой.

– Ладно, будь по-вашему! – вздохнула Антиклея. – Придется вернуться… ради моей Белинды.