Текст книги "Лучшая месть"

Автор книги: Джастин Дэвис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 9

–Джесса не глупая!

– Я не говорю, что она глупая. Я спрашиваю, достаточно ли она умная.

– Она с отличием окончила университет штата Вашингтон.

– Но обладает ли она политическим умом, который понадобится на этом поприще? Кроме того, ее здорово подкосила смерть отца. Некоторые люди достаточно сильны, а некоторые нет.

– Ну, прошло всего несколько месяцев.

Сент-Джон помешивал кофе более энергично, чем требовалось. Он зашел в маленькое кафе, которое старик Стэнтон запретил ему посещать много лет назад, только чтобы выпить кофе, и занял кабинку позади двух женщин, обсуждающих грядущие выборы. Вернее, кандидатов.

– На днях я видела Наоми. Она, по-моему, так и не оправилась от горя.

– Что же тут удивительного! Ты же знаешь, что Хиллы были неразлучны. Ее можно только пожалеть.

– Я ей, разумеется, сочувствую. Просто на этой должности нам нужен сильный человек.

– Наоми не баллотируется в мэры. А Джесса сильная и всегда была такой. Она заботилась о своем отце, а теперь заботится о матери и ведет дела в магазине. На посту мэра ее ждет огромный успех.

– По-моему, что мать, что дочь. К тому же не забывай о полоумном дядюшке.

– Лэрри безобидный – даже забавный. В каждой семье есть такой.

Женщина, так хитроумно подрывающая авторитет Джессы, что ее было почти невозможно упрекнуть, смутно напомнила кого-то Сент-Джону при первом взгляде на нее. Но только когда обе поднялись, он понял, что она похожа на миссис Уэгмен, его старую учительницу истории, и, вероятно, это ее дочь Мисси. Прошедшие годы не пощадили ее – шикарная двадцатилетняя блондинка, выигравшая ежегодный конкурс на звание «мисс Сидар-Ривер», теперь выглядела старше своих лет, ей должно быть не более сорока, лицо хранило угрюмое и чопорное выражение человека, чьим главным хобби являлся поиск недостатков в соплеменниках.

Защитницу Джессы Сент-Джон не узнал вовсе, хотя запомнил ее внешность – нужно знать, кто находится на их стороне.

Особенно, подумал он, потягивая кофе, если это начало кампании, которого он ожидал.

Такое вполне в духе его отца. Элберт Олден вряд ли позволит просто все решить избирателям. Он не станет так рисковать. Расчистка игрового поля – больше в его стиле. Но его отец не дурак – он не опустился бы до личных атак, когда сочувствие жителей, естественно, было на стороне женщины, недавно потерявшей отца, являвшегося в течение тридцати лет любимым мэром города. Он стал бы подбрасывать идеи тут и там под маской вежливого беспокойства о ее душевном состоянии. Этого хватит, чтобы посеять семена сомнения в достаточное количество умов, чтобы поколебать равновесие.

Точно так же он поступал со своей женой, пока все не начали шептаться о ее психической неуравновешенности и его терпении и благородстве. А заодно и о том, как печально, что у него такой дикий, неисправимый и неблагодарный сын.

Теперь, будучи взрослым и оборачиваясь на свое прошлое, Сент-Джон легко понимал, как отец проделывал это. Но в юности он был убежден, что люди говорят так, потому что это правда – что он получил по наследству нечто дурное и ужасное. Зло, которое отец сначала пытался выбить из него, а потом…

Усилием воли Сент-Джон остановил ход мыслей. На этот раз ему это удалось почти так же легко, как прежде. Он просто давно не практиковался – вот и все.

Официантка предложила ему еще кофе, но Сент-Джон покачал головой. Она пожала плечами и отошла с тем выражением лица, которое Сент-Джон так хорошо помнил и подозревал, что оно является общим для большинства молодых людей в маленьких городках. На их лицах было написано: «Я ненавижу это место и уберусь отсюда, как только смогу!»

Интересно, что сам Сент-Джон никогда не стремился сбежать из Сидара – он хотел лишь вырваться из рук своего отца. Но, понимая, что служит буфером в семье, не мог бросить мать, без него отец убьет ее.

Позже Сент-Джон осознал, что мать бросила его гораздо раньше. Все понимая, она делала вид, что ничего страшного с ее сыном не происходит.

А потом она выбрала собственный способ бегства, оставив сына на милость человека, которого так хорошо знала. Долгое время Эдам ничего не хотел так сильно, как отправиться следом за ней в небытие. Только маленькая золотоволосая девочка была его соломинкой, которая оказалась столь крепкой, что смогла удержать его от последнего шага.

– Не позволяй ему победить! Он больше тебя, но ты умнее.

– Ты не знаешь его, Джесс.

– Я знаю тебя. Ты сможешь найти выход. Только не позволяй ему выиграть.

И, в конце концов Сент-Джон нашел выход, он не последовал за матерью, но сумел прекратить пытку навсегда. Он готовился, обдумывая и отвергая одну идею за другой, изучая кар ты, автобусные маршруты, названия отдаленных мест, казавшиеся привлекательными по той про стой причине, что там не было его отца.

Сент-Джон допил кофе, надеясь, что он взбодрит его. Его начинала раздражать необходимость прилагать усилия сосредоточиться, что за пределами родного города ему это так легко удавалось.

Он посмотрел на часы. Джесса, вероятно, уже в магазине. Она не открывала его раньше девяти – если только покупателю не требовалось что-нибудь очень срочно, местные жители знали, что здесь, помимо продовольствия, продастся многое другое: от материалов по оказанию первой помощи до лекарств для животных, – но всегда являлась туда к восьми, как делал ее отец.

Сент-Джон оставил на столике пять долларов – около двухсот процентов чаевых для скучающей официантки, которая лишь однажды предложила ему еще кофе и больше ни разу не подошла, – и зашагал по улице, которую некогда избегал всеми силами, боясь подозрительных взглядов, сопровождавших каждый его шаг. Но взгляды, которые он теперь ловил на себе, были просто любопытными, что являлось вполне обычным проявлением внимания к любому постороннему в маленьком городке.

Сент-Джон не чувствовал гнева, вспоминая эти давние взгляды. Люди просто реагировали на изощренные вымыслы его отца. Тогда он желал, чтобы они могли хотя бы заподозрить его отца во лжи, но позже осознал, что требовать этого от них было наивно – его отец был слишком хитер и изобретателен. Поэтому в него верила только одна Джесса.

Он не мог отблагодарить ее за это тогда, но должен сделать это теперь.

* * *

Тяжелая дверь склада внезапно начала медленно открываться, напугав Джессу. Она бросила взгляд через плечо и увидела… Сент-Джона, так он представился. Если он хочет им быть, пусть будет. Она хорошо понимала, почему он хотел оставить в прошлом все, что происходило здесь с ним, с тем мальчиком, каким он был тогда.

Джесса тоже желала бы оставить в прошлом девочку, которой была. Девочку с детскими мечтами о мрачном, удрученном мальчике, с которым она дружила. Но в этом мужчине не было ничего мальчишеского, а в вещах, о которых он заставлял ее думать, ничего детского.

Не в первый раз Джессу интересовало, чем именно Сент-Джон занимается теперь. «Способствую» уже не было для нее достаточным ответом. Он явно не нуждался в деньгах. Его одежда не кричала о богатстве, но и не указывала на бедность – она была выдержана в классическом стиле, который никогда не выходит из моды.

Впрочем, догадывалась Джесса, человек, именующий себя Сент-Джоном, вряд ли сильно заботится об этом.

Теперь многое становилось понятным. Почему он здесь, почему хочет помочь ей победить Элберта Олдена. Его отца – человека, который много лет назад был источником его боли и отчаяния.

Но как он услышал о выборах? Он следил за действиями отца? Если так, его нельзя за это винить, хотя это вызвало у нее еще большее любопытство к его нынешней жизни.

– Благодарю вас, – сказала Джесса, щелчком подняв клинышек, державший дверь открытой в рабочее время. Знакомый запах сладковатой пищи, смешанной со свежей зеленью люцерны, защекотал у нее в носу.

Сент-Джон пробормотал что-то похожее на «ммм-хмм».

Внезапное воспоминание пришло в голову Джессе. Эдам, уверяющий ее, что он разговаривает с ней иначе, чем с кем-либо еще. Тогда она не поняла, что «иначе» означает, что он говорит с ней полными фразами.

Это объясняло его манеру речи. Однажды Эдам сказал ей, что хотел бы стать невидимым для своего отца и чтобы тот просто не замечал его. Логично было предположить, что быть неслышимым – все равно, что невидимым.

Мысль о том, что такая речь была наследством того страшного времени, вызывала у Джессы сердечную боль, хотя ее согревала уверенность, что она была исключением, что с ней он старался говорить нормально. Возможно, только с ней.

Джесса ощутила вспышку гнева, усилившую решимость сделать так, чтобы человек с лощеной внешностью и сердцем злобного хищника не достиг успеха. А если достигнет, говорила она себе, проверяя счет за тюк сена, ей нужно будет максимально осложнить срок его пребывания в должности мэра, подвергая сомнению все его действия, оспаривая каждый его шаг.

– Ярость.

Недоуменно заморгав, Джесса посмотрела на Сент-Джона и поняла, что ее мысли, должно быть, отражаются на ее лице.

– Если она потребуется, – отозвалась она, не стараясь подавить свои чувства.

– Потребуется, – сказал он. – Это началось.

– Что?

– Его настоящая кампания. Слухи. Сплетни. Намеки.

Ее брови сдвинулись.

– Вы имеете в виду обо мне?

Сент-Джон кивнул:

– Невозможно доказать. Или легко опровергнуть. Туманно. Нелепо. Но застревает в людских головах.

– Например?

Казалось, он колеблется, словно не желая повторять услышанное. Значит, это в самом деле скверно. Очевидно, но приходится ожидать корректного поведения, когда имеешь дело с монстром вроде Олдена.

– Недостаточно умна, – наконец сказал Сент-Джон с явной неохотой.

Джесса приподняла брови.

– Вот как? Интересно, учитывая, что этот город отправил меня в колледж за лучшие показатели по истории нашей средней школы.

– Напомните им, – посоветовал он.

Джесса вздохнула:

– Что еще?

– Слаба.

– Иногда я сама это чувствую. – Она пожала плечами. – Как и все, не так ли? – Когда он не ответил, Джесса усмехнулась. – О'кей, как и все, исключая одного из присутствующих?

Она увидела, как дрогнули уголки его рта, и сама едва сдержала улыбку.

– Что дальше?

– Неуравновешенна.

На сей раз Джесса едва не расхохоталась.

– Это серьезно, – добавил Сент-Джон.

– Как я могу воспринимать это серьезно? Я, самая скучная и лишенная нервов особа на планете?

– Люди будут сомневаться.

– Но они знают меня, – возразила она.

– Они знали… его первую жену.

Джесса не заметила бы крошечной паузы в его ответе, не знай она того, что знала.

Его мать.

На нее вновь нахлынули воспоминания. Взрослые при ней следили за своими словами, но, как любой смышленый ребенок, она слышала и понимала больше, чем они думали.

– Какая жалость. Эл такой чудесный человек.

– Я всегда думала, что она немного заторможена, но, очевидно, дело куда хуже.

– Так достойно с его стороны оставаться с ней и заботиться о ней. Тем более с его мальчишкой, постоянно причиняющим беспокойство.

– Вы слышали? Она покончила с собой.

– Глупо.

– Чистое безумие. «Неуравновешенна»!

Сама того не замечая, Джесса опустилась на мешки с продуктами. Так много этих заявлений предварялось словами «Все знают…». Но кто действительно знал? Или эти слухи были так же необоснованны, как слухи об Эдаме?

– Господи! – прошептала она. – Он проделал это с ней, не так ли? Уничтожил ее намеками и слухами. Так же как пытался сделать это…

Джесса умолкла, прежде чем слова «с вами» сорвались с ее уст.

Она подняла взгляд на Сент-Джона. Он смотрел на нее сверху вниз с сосредоточенным выражением на прежде непроницаемом лице. Подбородок напрягся под шрамом.

– Вы помните.

Слова прозвучали, как если бы Сент-Джон пытался сдержать их, но не смог. Но Джесса не представляла, чтобы ему настолько отказала сдержанность, поэтому тщательно подбирала слова для ответа.

– Да. Я была маленькой, но помню, как люди перешептывались, всегда умолкая, если рядом появлялись дети, как они смотрели на нее в те редкие дни, когда она рисковала выходить из дому.

– Пленница.

Слово болезненно кольнуло ее, и Джесса опустила взгляд:

– Теперь я это понимаю. Тогда все думали, что это ее выбор и так безопаснее, потому что…

Боль и жалость помешали ей закончить фразу. Она была маленьким ребенком, когда Марлин Олден покончила с собой, но теперь не смогла отделаться от чувства, что могла что-то сделать.

Так же как должна была что-то сделать для сына, которого оставила миссис Олден.

– Безумна, – закончил Сент-Джон ее незавершенную фразу.

Джесса снова посмотрела на него. Его лицо снова стало бесстрастным.

– Да, – сказала она, не видя смысла отрицать то, что он, очевидно, знал.

– Следующий шаг, – продолжал Сент-Джон.

Джесса была не вполне уверена, что знает, как заполнить словесную брешь. Говорил он о следующем шаге их или Олдена? Но вдруг поняла.

– Вы имеете в виду… что его следующим шагом будет попытка убедить людей, что ябезумна?

– Да.

Джесса вздохнула.

– Знаете, если он сможет убедить в этом достаточное количество людей в городе, то я не уверена, что хочу быть их мэром.

– Остановите его.

– Не хочу играть по его правилам. – Она встала и стряхнула пыль с рук. – Не желаю участвовать в привнесении в Сидар, подобной грязной политики.

– Играть буду я.

– Не знаю, если…

Джесса оборвала фразу, когда из-за угла склада вышел Мауи, очевидно освобожденный на сегодня от обязанностей моральной поддержки ее матери. Пес остановился, глядя на мужчину рядом с ней. Она открыла рот, чтобы сказать ему, что все в порядке – обычная процедура, прежде чем большая собака позволит постороннему находиться около нее. Но прежде чем она успела представить Сент-Джона, золотистый хвост начал вилять. Раздался почти радостный лай, пес подбежал к Сент-Джону и уселся у его ног, выжидающе глядя на него.

Мужчина уставился на собаку. Джесса не смотрела на Мауи – ее взгляд был прикован к лицу Сент-Джона. Она наблюдала, сама толком не зная, чего ждет.

Наконец, Джесса увидела это.

Сент-Джон улыбнулся.

Это был едва заметный изгиб рта, сохранявшийся всего лишь момент, но, посмотрев на внука собаки, которую он однажды назвал лучшим другом в мире, он улыбнулся. И в этот mиг она узнала мальчика, которым он некогда был.

Он был ее тайной сердечной болью, источником многих часов муки по причинам, которые могли показаться слишком взрослыми. Но при этом зрелище сердце дрогнуло, как в детстве, – и в Сент-Джоне еще оставались следы прежнего мальчика, проявляющего более живые чувства. И когда он протянул руку, чтобы положить ее на благородную голову Мауи, Джесса едва не заплакала.

– Пес словно знает вас, – прошептала она. – Обычно он более осторожен с незнакомцами рядом со мной.

– Отлично. – Судя по тону, Сент-Джон игнорировал ее первые слова, хотя слышал их. Но реакция собаки заставила Джессу подумать о генетической памяти.

Потом пес поднялся, напряженно глядя на улицу. Повернувшись, они увидели темноволосого мальчика, почти тайком выглядывавшего из-за угла склада, наблюдая за собакой.

Джесса затаила дыхание, узнав ребенка.

– Можешь поиграть с ним, – мягко сказала она.

На лице мальчика мелькнула улыбка, как недавно на лице Сент-Джона, и он неуверенно шагнул вперед.

– Тайлер, немедленно вернись!

Женский крик с улицы заставил мальчика повернуться, а Мауи резко гавкнуть.

– Не вынуждай меня рассказывать твоему отцу!

Мальчик застыл. Каждый мускул в его жилистом теле, казалось, напрягся.

– Он не мой отец.

Мальчик пробормотал эти слова себе под нос – Джесса и Сент-Джон едва их услышали, а до ушей женщины на улице они наверняка не долетели.

Бросив взгляд на улицу, мальчик посмотрел на Джессу.

– Надеюсь, вы победите его, – сказал он и побежал прочь.

Джесса смотрела ему вслед, обуреваемая целым шквалом чувств. Она рискнула взглянуть на Сент-Джона и по его свирепому выражению лица догадалась, что он знал, кто этот мальчик. И услышал страх в его словах и в голосе женщины, позвавшей его.

– Мне мало просто победить его, – сказал Сент-Джон, удивив Джессу законченной фразой и почти напугав ее яростным тоном.

Она открыла рот, чтобы заговорить, но вовремя спохватилась, осознав, что собирается назвать его настоящим именем. Потому что перед ней был мальчик, которого истязал Элберт Олден. И когда он добавил три слова, они прозвучали так, словно перенесенные им муки закончились лишь вчера.

– Я уничтожу его.

Глава 10

Сент-Джон видел полдюжины людей, собравшихся у аптеки за несколько домов от «Хиллс». Благодаря своему росту Элберт Олден возвышался над ними. Он обменивался рукопожатиями, широко улыбался, хлопал мужчин по плечам и поглаживал руки женщин.

Осознав, что сделал несколько шагов к группе, Сент-Джон остановился, затем двинулся дальше, сосредоточив взгляд на цели. Два человека отошли в сторону, затем третий помахал рукой, когда Сент-Джон остановился в шести футах от Олдена – впервые так близко после прибытия в город.

Он наблюдал за хорошо отрепетированными движениями и лощеным добродушным фасадом, борясь с воспоминаниями, которые это лицо обрушило на него. Оно преследовало его до тех пор, пока он не воздвиг в своем уме стену, не проницаемую для этого человека и всего, что он олицетворял.

По крайней мере, Сент-Джон считал ее непроницаемой, покуда не вернулся сюда.

Элберт Олден резко поднял взгляд, словно хищник, почуявший угрозу. Его глаза устремились на Сент-Джона. Какой-то момент он изучал его, потом, вероятно поняв, что Сент-Джон не является жителем Сидара и, следовательно, бесполезен для него, перенес внимание на потенциальных избирателей.

Сент-Джон с удовлетворением отвернулся. Он невольно задержал дыхание, впервые посмотрев отцу в глаза, и шумно выдохнул, не заметив ни малейших признаков узнавания в проницательном, оценивающем взгляде.

Но эти признаки должны появиться. Когда-нибудь. Вскоре. Сент-Джон позаботится об этом, прежде чем все будет кончено.

Он это заслужил.

– Большинство в этом городе считает, что Олден поступил чертовски благородно, усыновив Тайлера. – Джесса бросила ручку на стол, в ее голосе звучало отвращение. – Когда я думаю о том, что приходится выносить этому мальчику…

Она не договорила. Сент-Джон перестал бродить по ее маленькому офису. Ему не хотелось говорить об этом, но он понимал, что этого не избежать.

– Еще не началось.

Джесса посмотрела на него:

– Но я видела синяки.

Сент-Джон пожал плечами:

– Побои – да. Но другое… еще нет.

– Как вы можете быть в этом уверены?

У Сент-Джона возникло странное чувство, что она спросила это не потому, что сомневалась в его заявлении, а желая, чтобы он признался, откуда это знает.

Но этого делать нельзя.

– В нем осталось слишком много сопротивления. – Он повернулся снова, чтобы мерить шагами помещение, словно желая убедить Джессу, что просто нуждается в движении, а не потому, что не в силах выносить испытующий взгляд Джессы. И наконец, произнес:

– Еще есть время.

– Время?

– Справиться с ним, прежде чем это произойдет.

Некоторое время она молча изучала его.

– Вы имеете в виду то, что сказали об Олдене, что вы хотите уничтожить его?

Джесса произнесла это спокойно, без удивления, или страха.

– Да. – Он искоса взглянул на нее. – Проблемы?

– Нет.

Сент-Джон не думал, что она воспримет это так спокойно. Но Джесса не знала, что он подразумевает под словом «уничтожить», вероятно, считая его фигурой речи, хотя он произнес это в буквальном смысле. Когда он закончит, ничего не должно остаться от этого куска человеческого отребья.

Но Сент-Джон, по крайней мере, ожидал некоторой досады из-за того, что он приехал сюда не помочь ей победить, а обеспечить проигрыш Олдена. Конечно, отправляясь в Сидар, он не знал, что она оппонент этого ублюдка.

– Я всегда знала, что для вас все дело в нем.

Эти спокойные слова потрясли его, казалось, она каким-то образом следует за его мыслями. Его взгляд остановился на ее лице.

Но Джесса могла делать это и раньше, а его загадочная манера речи вроде бы не препятствовала ей.

– Возражаете?

– Нет, если вы можете сделать то, что говорите. Для меня важно было не выиграть самой, а не дать выиграть ему.

– Я могу.

Джесса внимательно посмотрела на него. И он снова спросил себя: не может ли она как-то видеть сквозь изменения во внешности, сделавшие его неузнаваемым, мальчика, который бежал из этого города много лет назад?

– Я верю вам, – наконец сказала она.

На краткую долю секунды Джесса вновь стала ребенком, а Сент-Джон – испуганным, отчаявшимся мальчуганом, цепляющимся за единственное существо в его жизни, которому он мог доверять. Единственного человека в Сидаре, который верил его обвинениям против отца.

Сент-Джона захлестнуло желание рассказать ей все о том, кем он был и кем стал. Показать, что она была права, веря в него, что он смог найти выход и устроить свою жизнь.

Стук во входную дверь напомнил Джессе, что она еще не отперла ее. Она быстро встала, впустив рыжеволосого мужчину в рубашке и поношенных джинсах.

– Привет, док. Я приготовила ваш заказ.

– Спасибо, Джесса.

– Мне пришлось сменить поставщиков – отсюда задержка.

Ветеринар поднял бейсбольную фуражку, пригладил рукой остатки волос и вернул фуражку на место.

– Все в порядке – мы справились.

– Спасибо, док.

– Я не забыл, как ваш отец перенес нас через овраг в тот день, и не собираюсь проявлять неблагодарность, что бы ни делал «Брэкенс».

Сент-Джон наблюдал, как Джесса оформляет продажу предмета, похожего на блок какой-то соли. Прежде чем она закончила, явился еще один покупатель – женщина в грязном комбинезоне, который каким-то образом выглядел эффектно на ее тощей фигуре. Она с любопытством посмотрела на Сент-Джона, но ничего не сказала.

Джесса приветствовала женщину по имени, а покупатели кивнули друг другу и стали болтать о своих семьях. Маленький городок, подумал Сент-Джон. Все всё знают обо всех.

Кроме темной стороны человека, который собирается стать мэром.

Мужчина ушел, а женщина шагнула вперед:

– Я знаю, милая, что у вас не садовая лавка, по эти саженцы кустов, которые вы заказали для меня в прошлом году, так хорошо пошли, что я бы хотела посадить еще следующей весной. Думаю, штук тридцать. Вы говорили, что для такого количества надо делать заказ заранее.

– Конечно. Чтобы получить запас для джемов и желе Марджи, – с улыбкой отозвалась Джесса.

Женщина рассмеялась:

– Вот почему я прихожу сюда. В Ривер-Милле не помнят даже моего имени, не говоря уже о том, чем я занимаюсь.

– Если бы они попробовали то, что выходит из вашей кухни, то наверняка бы запомнили.

– Видите? – Женщина снова усмехнулась. – Почему я должна ездить невесть куда, когда могу услышать такие приятные слова дома?

Она снова покосилась на Сент-Джона, пока Джесса заполняла другой бланк. Закончив, она вручила покупательнице копию.

– Я сразу позвоню им и сделаю заказ. А вам дам знать, когда они отправят саженцы.

– Спасибо, Джесса, – поблагодарила женщина. – Передайте мои наилучшие пожелания вашей маме. Я каждый день думаю о вас обеих.

– Обязательно передам. И благодарю вас. Для нее это много значит.

Женщина повернулась, чтобы уйти, бросила последний взгляд на Сент-Джона и снова посмотрела на Джессу.

– Надеюсь, он больше чем просто покупатель, дорогая, – сказала она, заговорщически подмигнув. Улыбка осветила ее некрасивое лицо.

Поддразнивание застигло Сент-Джона врасплох, и он притворился, что рассматривает птичьи клетки, но успел заметить, что Джесса густо покраснела.

Позвонив, как обещала, поставщику, она стала заполнять очередной бланк.

– «Брэкенс»? – спросил Сент-Джон. – Это магазин в Ривер-Милле?

Джесса посмотрела на него, и он увидел и ее глазах облегчение – она радовалась перемене темы после двусмысленного замечания Марджи.

– Да, корма и садовые принадлежности.

Что-то в ее тоне заставило его ожидать продолжения. Но Джесса молча заполняла формуляр – ее не всегда было легко заставить нарушить молчание, что делало технику расспросов недостаточно эффективной.

– Новый? – спросил Сент-Джон, зная, что такого магазина раньше не было.

Он последовал в офис за Джессой, которая села за стол и потянулась за стопкой папок.

– Не совсем. Они открылись лет шесть назад. Для нас это не представляло проблемы, пока они не начали подрывать наши цены настолько, чтобы заманивать покупателей к себе, несмотря на расстояние.

– Когда?

– Несколько недель назад. Все в городе стали получать рекламу.

– Очень скверно?

Джесса с гримасой оторвала взгляд от раскрытой папки.

– Достаточно. – Она постучала тонким пальцем по бумагам в папке. – Я знаю, сколько стоят их товары и сколько стоит доставить их из города. Не понимаю, как они умудряются сбрасывать цены и сохранять бизнес.

«Держу пари, что я знаю», – подумал Сент-Джон.

Его подбородок напрягся – он начал строить планы.