Текст книги "Джип в телевизоре"

Автор книги: Джанни Родари

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Джанни Родари
Джип в телевизоре

Вот так раз!

В Милане, на улице Сеттембрини, 175, в квартире номер 14, жил мальчик Джампьеро Бинда. Было ему восемь лет, и родители звали его просто Джип. И вот 17 января по нашему стилю в 18 часов 30 минут Джип включил телевизор. Как всегда, он сбросил ботинки и удобно устроился в большом кресле, обитом зеленой искусственной кожей, чтобы посмотреть телефильм из серии «Приключения Белого Пера».

Справа от Джипа в другом кресле сидел его младший брат, пятилетний Филиппо Бинда, или попросту Флип. Он тоже сбросил ботинки, чтобы устроиться поудобнее, и они так и остались валяться посреди комнаты.

Братьев отличала не только разница в возрасте, но я футбольные симпатии: Джип болел за национальную сборную, а Флип – за миланскую команду, но это не имеет к нашему рассказу никакого отношения. А рассказ начался ровно в 18 часов 30 минут, когда Джип вдруг почувствовал, что какая-то неведомая сила выхватила его из мягких объятий кресла. Мгновение он повисел в воздухе, словно стартующая в космос ракета, затем пронесся через всю комнату и пулей влетел прямо в телевизор.

И тотчас же ему пришлось спрятаться за скалу, чтобы спастись от индейских стрел, которые со свистом неслись со всех сторон. Заняв эту необычную позицию, Джип с удивлением посмотрел в комнату, на пустое кресло, на свои ботинки и на Флипа, сидевшего перед телевизором.

– Вот так раз! – удивился Флип. – Как это тебе удалось? Даже стекло не разбил!

– Сам не знаю!

– Но ты ведь сидишь прямо в телевизоре! Внутри! Так же, как Белое Перо! Как ты туда попал?

– Не знаю, Флип…

– Прямо чудеса… Но ты все же подвинься немного, а то мне не видно.

– Не могу! Тут столько стрел…

– Да ты просто трус! Мне же из-за тебя ничего не видно!

«Хорошие» индейцы между тем не обращали никакого внимания на Джипа и отбивали нападение «плохих». Племя под предводительством Белого Пера одерживало победу над своими врагами точно так же, как это происходило каждую пятницу. События чередовались с молниеносной быстротой, и вскоре наш Джип оказался под копытами какой-то лошади.

– Ой! – испугался Флип.

Но никакой опасности не было, потому что лошади были дрессированные.

– Раз уж ты там, – успокоившись, сказал Флип, – спроси у Белого Пера, почему уже две недели не видно Гремящего Облака.

– Но он не поймет меня, он же не говорит по-итальянски!

– А ты скажи ему сначала «у-у!».

– У-у! – сказал Джип. Но Белому Перу было не до него. Как раз в этот момент он отвязывал от столба девушку с длинными черными косами.

– У-у! У-у! – снова нерешительно протянул Джип.

– Да ты погромче! – подбадривал Флип. – Боишься, что ли? Ну, понятно, ты болеешь за национальную сборную…

– А ты, «миланист», помалкивай, пока не попало!

– Ах вот как! Тогда я возьму и выключу телевизор! И тебе конец!

Сказав это, Флип соскочил на пол и кинулся к телевизору, собираясь выключить его.

– Сто-о-ой! – заорал Джип.

– Нет, выключу!

– Мама! Мама, помоги!

– Что случилось? – откликнулась из кухни синьора Бинда; она гладила там белье.

– Флип хочет выключить телевизор!

– Флип, не будь злым мальчиком! – довольно спокойно сказала мама.

– А зачем он забрался в телевизор!

– Джип, перестань шалить! – сказала мама, продолжая гладить белье. – И не трогай телевизор, а то сломаешь еще.

– Какое там трогать! – ехидно уточнил Флип. – Он же просто влез в него! Весь целиком! Одни ботинки здесь остались…

– Сколько раз я вам говорила, что нельзя ходить босиком, – ответила синьора Бинда.

– А Флип тоже босиком! – тотчас же вставил Джип.

Тут синьора Бинда решила, что пришла пора вмешаться. Вздохнув, она оставила утюг и вошла в комнату.

– Джип!

– Мама!

– Что это тебе взбрело в голову, сын мой?

– Я тут ни при чем, честное слово! – захныкал Джип. – Я сидел себе тихонько в кресле… Смотри… – И он показал на кресло, как бы призывая его в свидетели.

– Что-то скажет папа?! – вздохнула синьора Бинда и медленно опустилась в кресло.

В этот момент в комнату вошла тетушка Эмма. Она была у соседей – играла там в лото.

– Что тут происходит? Что я вижу! – воскликнула она, укоризненно взглянув на синьору Бинду, которая приходилась ей младшей сестрой. – Как ты позволяешь детям такие опасные игры?!

Тетушке Эмме объяснили, что произошло, но она не поверила ни одному слову.

– Нет, нет! Можете сколько угодно толковать мне о всяких там «таинственных» силах, но я-то понимаю, что этот ребенок просто решил спрятаться в телевизоре, чтобы ему не досталось от отца. Разве не сегодня вечером он должен был показать ему табель с двойкой по арифметике? А теперь вот попробуйте его поймать и насыпать ему соли на хвост! Но это ему так не пройдет! Я сейчас же позвоню мастеру!…

Выслушав красноречивые призывы тетушки Эммы, мастер поклялся, что придет через десять минут.

В телевизоре между тем краснокожие любезно уступили экран миловидной синьорине, которая стала показывать, как приготовить салат без оливкового масла.

– Сто раз показывала! – рассердился Флип и решил заняться рисованием. Он разложил на столе лист бумаги, краски, поставил блюдечко с водой и взял кисточки – свои и Джипа.

– Мама, он взял мои кисточки! – немедленно пожаловался Джип, выглядывая из салатницы, где оказался в этот момент.

– Флип, оставь кисти Джипа!

Флип пропустил эти слова мимо ушей и преспокойно стал растирать великолепную голубую краску кисточкой Джипа.

Джип кричал с экрана, возмущался, негодовал, но не в силах был дотянуться до младшего брата, чтобы наградить его подзатыльником. Бессилие лишь удваивало его гнев.

Кричал Джип. Кричал Флип. Кричали тетушка Эмма и мама, пытаясь водворить мир и тишину.

В самый разгар этого концерта в комнату вошел бухгалтер Джордано Бинда, вернувшийся из банка, где он работал. Пришел отец, глава семьи, если можно так выразиться…

– Неплохая встреча! – заметил он.

– О, не волнуйся! – поспешила успокоить его синьора Бинда. – Сейчас придет мастер.

– Ну, если и он тоже станет кричать, тогда уже наверняка примчатся пожарные. А зачем он придет, если не секрет? Снова испортилась стиральная машина?

– Нет, он придет из-за Джипа.

– Из-за Джипа? Держу пари, что он снова испортил мою электрическую бритву, как на прошлой неделе! Кстати, а где он?

– Я здесь, папа, – вздохнул Джип тихо-тихо.

Бухгалтер Бинда обернулся к телевизору, откуда доносился голос сына, и замер от изумления, словно статуя, изображающая бухгалтера.

– Теперь уж ничего не поделаешь! – заговорила тетушка Эмма. – Теперь остается только простить его! В следующей четверти у нашего Джипа табель будет лучше и по арифметике будет лучшая отметка во всем Милане!

– Табель?… Арифметика?… – пробормотал бухгалтер Бинда, ничего не понимая.

– Сейчас я дам тебе табель, ты подпишешь его, а Джип, умница, выйдет из телевизора, и мы сядем обедать.

Тетушка Эмма решительно направилась к ящику стола, где лежал табель, который должен был подписать отец.

– Постой, постой! – воскликнул синьор Бинда. – Дело тут, наверное, не в плохих отметках. Речь идет, должно быть, о страшной болезни! Как раз вчера какой-то Родари писал в газете о таком заболевании. Это случилось с одним адвокатом, с одним очень известным адвокатом, которого знает весь город. Он так любил смотреть передачи, что совершенно забросил все на свете – семью, дела, здоровье. Для него в жизни существовало только одно – телевизор. Он сидел перед ним целыми днями и смотрел все передачи подряд: комедии, кинофильмы, конференции, хронику, рекламу, занятия школы неграмотных и передачу про этрусские вазы – словом, все что угодно, совсем как Джип и Флип. Телевизор был включен у него даже ночью, когда передач не было, и он все ждал, не появится ли вдруг на экране хотя бы диктор. Словом, это была болезнь.

– Ну и что же?

– Кончилось тем, что он точно так же попал в телевизор и просидел там целых три дня. Представляете, каково ему было принимать клиентов, в одной рубашке, без пиджака и даже без галстука – в брюках с подтяжками!

– И как же он оттуда выбрался?

Уважаемый бухгалтер Джордано Бинда открыл было рот, чтобы ответить, но тут ему, видимо, пришла в голову какая-то мысль. Он бросился в переднюю, выскочил на площадку и принялся стучать в дверь квартиры напротив, где жил адвокат Проспери (это был, разумеется, другой адвокат, не тот, что был болен телевизором: в Италии ведь адвокатов целые полчища.

– Добрый вечер! Чем могу служить, синьор Бинда? Проходите, пожалуйста!

– Послушайте, одолжите мне на десять минут ваш телевизор!

– Как раз сейчас? Сию минуту? Но сейчас начнутся «Новости», и я не хотел бы пропустить их. Сделаем проще – приходите сюда и давайте вместе смотреть передачу, раз у вас телевизор испортился.

Бухгалтер Бинда объяснил ему в двух словах, в чем дело, и добавил:

– В газете писали, как вылечить от этой болезни! Нужно поставить второй телевизор напротив того, в котором сидит больной. Его внимание сразу же привлечет экран напротив, и он выскочит из одного телевизора, чтобы попасть в другой. Тут-то и надо уловить момент и, пока он летит, выключить сразу оба телевизора. И тогда игра окончена. Притягательная сила телевизора исчезнет, и больной возвратится на землю. Конечно, нужно заранее расстелить на полу ковер, чтобы он не ушибся. Адвокат, о котором писали в газете, был спасен именно таким образом, но, упав на пол, он набил три шишки на голове. Их, правда, можно вылечить без особых осложнений недели за три.

Адвокат Проспери терпеливо выслушал рассказ соседа и захотел сам взглянуть на Джипа, который, увидев его, смущенно приветствовал его с экрана телевизора. Адвокат Проспери сказал, что охотно поможет вызволить Джипа, но только после «Новостей».

– Понимаете, это единственная передача, которая меня интересует сегодня вечером! – объяснил он.

К сожалению, после «Новостей» телевизор тоже не удалось выключить, – взбунтовались дети адвоката Проспери: они во что бы то ни стало хотели смотреть рекламную «Карусель». И никакими силами нельзя было уговорить их отказаться от этого зрелища.

Бедному Джипу в его новом положении пришлось испытать на себе и эту передачу. Сначала ему удалось спастись от зубной пасты, которая выдавливалась на него из огромного тюбика, но, правда, лишь для того, чтобы оказаться в мыльной пене. Затем его окутало густое облако талька, засыпав нос. Он раскашлялся, и на глазах выступили слезы. Потом какой-то необыкновенный лак оставил несмываемые следы на его свитере, при этом тетушка Эмма пришла в ужас, а Флип коварно захихикал. Наконец, новая модель шариковой ручки нарисовала ему под носом пышные усы. А когда Джип захотел улучить момент и поймать рекламируемый плавленый сырок, поскольку аппетит уже давал о себе знать, то не успел он и глазом моргнуть, как во рту у него вместо сыра оказалась какая-то противная мазь от ревматизма.

Когда рекламная «Карусель» окончилась, адвокат Проспери, как обещал, перенес свой телевизор в квартиру соседа, но продолжал при этом ворчать:

– Как раз сейчас начнется матч по боксу. Передает Евровидение! Неужели непонятно, что это единственная передача, которая действительно может интересовать меня сегодня?…

Телевизор поставили напротив того, в котором сидел Джип, вытиравший платком следы своего неудачного сражения с рекламой. Тетушка Эмма расстелила на полу между телевизорами несколько ковриков, чтобы Джип не слишком ушибся, когда будет падать. И опыт начался.

– Внимание! – сказал бухгалтер Бинда. – Как только я дам сигнал, выключите оба телевизора! Помните – оба сразу! – Потом он повернулся к своему «телевизионному» сыну и добавил: – Джип, смотри теперь внимательно на телевизор синьора Проспери!

Джип послушался. И почти в то же мгновение он снова почувствовал, как им завладела какая-то неведомая сила. Спустя мгновение он завибрировал, словно ракета перед стартом, затем пулей вылетел из экрана и со сверхзвуковой скоростью пересек комнату.

К сожалению, пораженный этим зрелищем, бухгалтер Бинда забыл дать сигнал. Джип влетел в телевизор адвоката Проспери и… исчез!

– Джип! Джип! Где ты? Ты слышишь нас? Джип!

На экранах обоих телевизоров боксеры – английский и итальянский – продолжали наносить друг другу удар за ударом, а Джип словно в воду канул.

– Давайте посмотрим по другой программе!

Но Джипа не было и там, ни на одном, ни на другом телевизоре.

– Что же теперь делать?

В этот момент в квартиру позвонили. Пришел улыбающийся, словно майская роза, мастер.

– Вызывали? Что случилось?

Впрочем, всем известно, что мастера никогда не приходят вовремя.

Случай людоедства

Профессор Лундквист, директор клиники «Лундквист» в Стокгольме, осматривал больного с помощью нового, недавно изобретенного аппарата. Больного звали Скогланд. Это был лесоторговец. Он подозревал, что у него язва желудка. Новый аппарат состоял в основном из тонкой трубочки, которую надо было вводить в пищевод больного. Но это еще, можно считать, не самое страшное, потому что вообще врачи имеют обыкновение запускать в желудок больного все что угодно, не говоря уже о касторке. Надо вам сказать также, что на конце трубки была крохотная телевизионная камера величиной чуть побольше булавочной головки. По трубке от камеры шли провода к телевизору.

– Готово? – спросил профессор Лундквист своего ассистента и двух медсестер.

– Да, – коротко ответили все трое, по-шведски, разумеется.

Лесоторговец Скогланд тоже сказал «да», но он преспокойно мог бы и помолчать, потому что мнение больного, лежащего на операционном столе, ровным счетом ничего не значит.

– Итак, начнем! – сказал профессор. Он велел лесоторговцу проглотить трубку с крохотной телевизионной камерой, нажал на какие-то кнопки, сдержал непроизвольное чихание, не входящее в программу, и вот уже на экране телевизора появилось увеличенное изображение желудка господина Скогланда.

– Ох! – воскликнули сестры (по-шведски, разумеется. Впрочем, они могли бы сказать «Ох!» и по-итальянски или по-японски, – ведь «Ох!» почти на всех языках звучит одинаково!).

– А вы, господин Скогланд, лежите спокойно! – сказал профессор. – Подумайте пока о цене на березу и тополь. Вспомните, что предстоит платить налоги… Исследование вашего желудка с помощью телевизионной камеры продлится не более десяти минут. Сейчас мы находимся в вашей, я бы сказал, пищеварительной лаборатории. Альма, прибавьте яркость. Освещение в желудке господина Скогланда оставляет желать лучшего. Вот так хорошо. Ну-с, посмотрим.

Четыре пары глаз, устремленные на экран, вдруг одновременно взмахнули ресницами.

– О господи! – воскликнул помощник профессора, медсестры тихонько ахнули, а сам профессор гневно закричал:

– Но это же людоедство!

На экране телевизора совершенно отчетливо было видно, что в самой середине желудка лесоторговца Скогланда сидит Джампьеро Бинда, или попросту Джип, и от нечего делать ковыряет в носу. Заметив, что за ним наблюдают, он привстал и, как полагается всякому воспитанному мальчику, поклонился.

– Господин Скогланд! – продолжал профессор. – Вы скрыли от меня истинную причину вашей болезни! Вы и в самом деле думаете, что можно спокойно съесть ребенка и это останется без последствий?! Вот вам налицо доказательство вашего преступления! Стыдитесь! Никакой язвы желудка у вас нет и в помине! Вы просто самый обыкновенный людоед!

Лесоторговец Скогланд с телевизионной камерой в желудке был, конечно, не в состоянии что-либо ответить. К тому же он не видел экрана и не понимал этого грозного обвинения.

– Людоедство! – продолжал возмущаться профессор. – В середине двадцатого века! В то время как колониальные народы завоевывают независимость и свободу, некоторые лесоторговцы занимаются людоедством!…

– Профессор, – робко проговорила одна медсестра, – мальчик, кажется… Смотрите! Он делает нам какие-то знаки! Может быть, он еще жив?!

– Бедненький, он без ботинок! – заметила вторая медсестра.

– Хорошо хоть в носках! – сказал помощник профессора и строго посмотрел на господина Скогланда.

Профессор попросил всех замолчать и внимательно рассмотрел Джипа с головы до ног, точнее – до носков.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он у него.

– Квик прик квак марамак! – услышал он в ответ.

– Странный какой-то язык! – заметил профессор.

(Тут надо вам пояснить, что на самом деле Джип сказал: «Ничего не понимаю!» – но профессор не знал ни слова по-итальянски и поэтому услышал только какие-то смешные звуки. И наоборот, если мы станем на место Джипа, который ни слова не понимает по-шведски, то, как и профессор, тоже ничего не поймем. Когда профессор разговаривал со своими помощниками, Джип слышал только: «Квик прик квак марамак пеперикок!» – и тоже думал: «Странный язык!»)

К счастью, одна из медсестер немного понимала по-итальянски – она провела как-то отпуск в Риччоне, – так что смогла что-то перевести.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил профессор.

– Спасибо, хорошо! – ответил Джип.

– Он очень больно тебе сделал?

– Кто?

– Как кто? Господин Скогланд!

– По правде говоря, я не знаю такого.

– Тогда что же ты делаешь в его животе? В твоем возрасте я не лазил по желудкам незнакомых людей, а тем более иностранцев.

– Синьор профессор, клянусь вам, я тут ни при чем!

– Ты ни при чем, господин Скогланд ни при чем, все ни при чем! А кто же виноват? Я, может быть? Король Швеции? Конная стража?

– Видите ли, я…

– Хватит! Сиди тихо и не двигайся! Посмотрим, как тебе помочь.

Профессор, все еще продолжая ворчать, осторожно вынул телевизионную трубку из желудка лесоторговца Скогланда, и тот наконец спросил:

– Это очень серьезно?

– Исключительно!

– И наверное, мне придется отправиться в больницу?

– Мне думается, однако, что вам придется отправиться не в больницу, а в тюрьму! Нельзя же в самом деле проглотить восьмилетнего мальчика как есть, со всей одеждой, и являться после этого к хирургу, чтобы он вынул его, словно занозу из пальца. Может, вы теперь собираетесь спокойно вернуться домой и как ни в чем не бывало продавать дрова оптом и в розницу?!

– Простите, профессор, о каком мальчике вы говорите?

– Вот об этом, – строго сказал профессор и ткнул пациента пальцем в грудь.

– Но я здесь! – воскликнул в это время Джип. – Я все время здесь!

Профессор, его помощник, медсестры и господин Скогланд повернулись к телевизору и опять увидели Джипа, колыхавшегося в светлом прямоугольнике экрана.

– Так ты не в желудке господина Скогланда?! – воскликнул профессор. – Выходит, ты просто самая обыкновенная помеха!

– Никакая я не помеха! – обиделся Джип. – Меня зовут Джампьеро Бинда, я живу в Милане, и я попал в телевизор, когда…

– Но это мой телевизор! – закричал профессор. – И здесь у нас Стокгольм! Ты не имеешь права мешать моей работе! Это безобразие! Это, может быть, даже шпионаж!…

Кто знает, какие еще обвинения обрушил бы он на взлохмаченную голову Джипа, но в этот момент почему-то выключили ток, и телевизор погас. Когда снова зажегся свет, экран был чист, словно снежное поле, на нем не было ни тени Джипа, ни малейшего пятнышка, ни даже полоски – ни вертикальной, ни горизонтальной.

Господин Скогланд так и не смог понять, почему профессор Лундквист обозвал его людоедом, и ушел качая головой. А профессор был так разгневан, что даже забыл взять с него плату за визит.

Поиски преступника

В подземелье одного старинного немецкого замка, на берегу Рейна, сидели два весьма почтенных господина и играли в шахматы. Время от времени они поглядывали на экран телевизора, на котором был виден гардероб – вешалки и висящие на них пальто.

Изображение на экране не менялось и походило на заставку, какие бывают в перерывах между передачами. Правда, в перерывах показывают обычно какой-нибудь красивенький пейзаж с овечками, фонтанами или архитектурными памятниками, а тут вдруг обыкновенный гардероб. С каких пор это вошло в моду на телевидении – непонятно.

Но тут-то, вероятно, вам следует объяснить, что:

1. В старом замке находится древняя библиотека – многовековая гордость города Бармштадта.

2. Шахматисты – это профессор Сильвиус Леопольд Линкенбейн, директор библиотеки, и старший инспектор полиции Георг Вильгельм Фридрих Рехтенбейн. Сами понимаете, это люди, которые не страдают телевизионной болезнью.

3. На экране телевизора виден гардероб библиотеки.

4. В гардеробе за рамой висящей на стене картины укрыта маленькая телекамера. Она-то и снимает все, что происходит в помещении, и передает изображение в подземелье, где сидят профессор и инспектор полиции.

5. Хитроумная система наблюдения была установлена здесь, чтобы узнать…

Минутку! Дело в том, что на экране телевизора стало видно, как слева в гардероб вошел какой-то молодой человек. Он снял пальто, повесил его рядом с другими и затем вышел.

– Опять не то! – сказал профессор.

– Не то опять! – согласился инспектор полиции, изменив порядок слов в предложении. Но от перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется.

И господа снова стали играть в шахматы. А если бы снова взглянули на экран, то увидели бы, как из-за груды старых книг выглянула мышка. Но никто не удостоил ее вниманием. И мышка, обиженная, удалилась. Прошло еще немного времени, и в гардеробе появились две миловидные девушки. Они остановились у вешалки, сняли свои шубки – шубки так себе, не норковые, конечно, – и ушли. Ни одно их движение не ускользнуло от взгляда профессора и инспектора полиции. Когда девушки исчезли с телеэкрана, профессор сказал:

– Очень милые особы.

– Весьма, – согласился инспектор полиции, – но к нашему делу они не имеют никакого отношения.

– К нашему – безусловно! – заключил профессор и не очень уверенно передвинул пешку.

И вдруг на экране телевизора появился Джип. Двое наблюдателей тотчас же оставили игру.

– Ого! – воскликнул профессор. – Смотрите, мальчишка!

– Мальчишка! Босой! – согласился инспектор полиции. – Интересно, зачем он снял ботинки? Как вы полагаете, профессор?

– Пожалуй, это весьма серьезная улика, – согласился тот. – Может быть, мы поймаем наконец воришку, который вот уже две недели чистит карманы посетителей нашей библиотеки.

– Добрый вечер! – сказал в это время Джип.

Профессор и инспектор полиции удивленно переглянулись.

– Я с удовольствием отмечаю, что вы знаете итальянский язык! – сказал профессор инспектору полиции.

– Весьма признателен за комплимент, но должен заметить, что я не произнес сейчас ни звука!

– Но и я тоже рта не раскрывал!

– Простите за беспокойство, – вмешался с экрана Джип, – не объясните ли вы мне, где я сейчас нахожусь? Меня зовут Джампьеро Бинда, я живу в Милане, на улице Сеттембрини, сто семьдесят пять, квартира четырнадцать…

Два почтенных игрока в шахматы вскочили как по команде и подошли к телевизору.

– Ни с места! – крикнул инспектор полиции Джипу. Он позвонил в колокольчик, и на экране тотчас же появились двое полицейских в мундирах. Они прятались в соседней комнате и теперь выскочили оттуда, чтобы схватить вора и надеть на него наручники. Но, оглядевшись по сторонам, пошарив среди пальто, они остановились в полном недоумении, потому что в гардеробе никого не было!

– Ослы! – закричал инспектор полиции, топая ногами. – Дважды ослы! Шестнадцать ушей у вас на голове! Да вот же, прямо перед вами стоит! Поверните свои глупые носы: вор рядом с вами и даже не прячется. Ведь это ты лазаешь по карманам? – крикнул он, обращаясь к Джипу.

– Нет, вы ошибаетесь! – кротко ответил Джип.

– Молчать! Мы поймали тебя на месте преступления! Только воры снимают ботинки, чтобы бесшумно пробраться куда-нибудь.

– Но я-то их снял только для того, чтобы не испачкать кресло и чтобы удобнее было сидеть. И потом я здесь вовсе не по своей воле, а в плену…

– Прекрасно! Значит, сам признаешь, что ты у нас в плену! Это уже неплохо!

Между тем полицейские так никого и не обнаружили и, не слыша упреков своего начальника, удалились, недовольно бормоча разные выражения, которые здесь воспроизводить не стоит.

Инспектор полиции продолжал:

– Скажи нам сейчас же, кто научил тебя воровать и в какой канаве ты прячешь награбленное?! И будь спокоен, твои родители заплатят за специальную телевизионную установку, которую мы вынуждены были поставить здесь, чтобы поймать тебя с поличным.

При упоминании о родителях Джип расплакался.

– Плачет! – торжествующе воскликнул инспектор полиции. – Значит, признается!

Но профессор был другого мнения:

– Минутку, уважаемый инспектор. Вором может быть только кто-то из посетителей библиотеки, не так ли? А я уверен, что никогда раньше не видел здесь этого мальчика. Кроме того, я сам отец семейства, у меня есть сын и даже внук, так что в детях я немножко разбираюсь. Мне не совсем ясно, почему этот мальчик ходит без ботинок, но по лицу его я бы никогда не сказал, что у него есть склонность к воровству. – И он обратился к Джипу: – Скажи мне, где ты сейчас находишься?

– Вот это как раз я и хотел бы знать больше всего на свете! По-моему, я нахожусь в телевизоре…

– А разве не в гардеробе? Разве ты не видишь пальто, что висят на вешалке?

– Вижу. Но это телевизионные пальто, если можно так выразиться. Как это объяснить?… Ну, это только картинка, а не настоящие пальто. Я ведь на экране, понимаете?

– Вот видите, – заключил профессор, – мальчик совершенно невиновен, он чист, как вода в источнике. Просто в телевизоре, наверное, что-нибудь не в порядке и к нам подключилась какая-нибудь станция.

Профессор хотел добавить еще что-то, но вдруг замолчал: на экране появился солидный господин. Он надел свое пальто и шляпу, а затем быстро огляделся… и запустил руку в карман чужого пальто. Затем он ловко обшарил все другие пальто и переложил в свои карманы все, что ему приглянулось.

На этот раз инспектор полиции не стал терять времени даром. Он позвонил в колокольчик, полицейские выскочили из своего укрытия и схватили вора. Тот попытался вырваться и убежать, но не тут-то было.

Наконец на экране снова остались только пальто, равнодушные ко всему происходящему, и Джип. Профессор и инспектор полиции в смущении почесывали затылки, глядя на Джипа.

– Так ты из Милана… – заговорил наконец профессор. – Красивый город… Собор… Пантеон… «Вечеря» Леонардо да Винчи… Знаю, знаю… Бывал там!

– Но вы не знаете моего отца! – воскликнул Джип. – Он ведь может поверить тетушке Эмме. А она считает, что я убежал из дома, потому что боялся показать отцу табель. Двойка у меня по арифметике, вот что!

– По арифметике? Это ужасно! В двадцатом веке, когда даже машины умеют считать, и вдруг двойка по арифметике! А в чем дело, почему она не дается тебе? Это же увлекательный предмет! Деление, наверное, трудно?

– Нет, – ответил Джип, – не деление, а таблица мер и весов. Я все время путаю гектолитр с гектометром. И никак не могу запомнить, чем измерять вино, которое купил хозяин гостиницы, и чем измерять дорогу от Бари до Барлетты.

– О, это ужасно, просто ужасно! – воскликнул профессор по-итальянски и добавил по-немецки; – Шреклих! – что означает то же самое.

А инспектор полиции заметил, что это вовсе не ужасно и даже вполне простительно. Но ему тоже жаль, что у Джипа трудности с таблицей мер и весов. И добавил еще, что, по его мнению, несправедливо заставлять детей считать за какого-то хозяина гостиницы, да еще в его отсутствие.

Кончилось тем, что профессор и инспектор полиции, забыв отпраздновать поимку преступника, принялись объяснять Джипу таблицу мер и весов, но при этом заспорили, достали записную книжку, стали писать сложные формулы, выхватывая друг у друга ручку. А когда начали, наконец, переводить дециметры в декаметры, то совсем уже позабыли про Джипа. Наконец спор окончился мирным согласием. И тут, вспомнив о Джипе, они взглянули на экран и застыли от изумления, словно гипсовые статуи (вес которых измеряется центнерами!): Джип исчез, словно его и вовсе не было.