Текст книги "Дикие лошади. У любой истории есть начало"

Автор книги: Джаннетт Уоллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Через месяц я сидела в вагоне поезда, отправлявшегося в Чикаго.

Железная дорога шла на северо-восток через степи до Канзас-Сити, потом через Миссисипи и зеленые, плотно засеянные кукурузой поля Иллинойса, где периодически встречались огромные силосные вышки и дома фермеров с белыми наличниками и огромными верандами. Это было мое первое путешествие на поезде, и я часто высовывала голову из окна, чтобы осмотреть местность, по которой мы проезжали.

Поезд ехал даже ночью, периодически останавливаясь, чтобы высадить и взять пассажиров, а также заправиться. В общей сложности это путешествие заняло всего четыре дня. Если бы я поехала на Пятнистой, которая, как мы помним, была быстрой лошадью, я бы за месяц не проделала и половину этого пути.

Поезд прибыл на вокзал Чикаго, я взяла свой маленький чемоданчик и вышла на улицу. Мне раньше приходилось бывать в людных местах: на ярмарках и на аукционах по продаже скота, но я еще никогда в жизни не видела такого количества людей, движущихся плотной массой, толкающихся и наступающих друг другу на ноги. Никогда раньше мои уши не слышали такого ужасного шума сигналящих автомобилей, звенящих трамваев и отбойных молотков, вгрызающихся в асфальт.

Я прогулялась, рассматривая небоскребы, и дошла до озера – огромного, синего и ровного, как тарелка. Казалось, что озеру нет ни конца, ни края. В озере было огромное количество питьевой воды, и от него веяло прохладой даже в жаркий летний день. Я выросла в местах, где люди мерили воду ведрами. В наших местах за воду дрались и иногда убивали. Мне было сложно представить себе, что миллионы, а может быть, и триллионы литров питьевой воды никто не использует, никто за них не воюет и никто на них не претендует.

Я долго смотрела на озеро, а потом пошла и сделала то, что планировала заранее: нашла католическую церковь и попросила священника порекомендовать мне пансион для женщин. Я сняла кровать в комнате на четырех человек, купила несколько газет и начала читать объявления о найме, обводя карандашом те предложения, на которые я потенциально могла рассчитывать.

На следующее утро я начала поиски работы. Я шла по улицам, вглядывалась в лица людей и думала: «Вот, значит, какие они – городские жители». Не то чтобы у людей были другие лица, просто на них было иное выражение. Лица горожан были словно закрыты. Все подчеркнуто делали вид, что игнорируют окружающих. Я привыкла к тому, что нужно кивнуть, когда встретишься взглядом с незнакомым человеком, но в Чикаго все смотрели словно сквозь тебя так, будто тебя не существует.

Найти работу оказалось гораздо сложнее, чем я ожидала. Я надеялась, что смогу найти работу гувернантки или частного преподавателя, но когда я говорила людям, что не окончила восемь классов, на меня смотрели так, словно не понимали, почему я трачу их время. Никто не хотел учитывать мой опыт преподавания в школе. Одна женщина сказала мне: «Вашего образования, возможно, хватало для обучения детей в провинции, но здесь, в Чикаго, такое не катит».

Чтобы наняться продавцом, тоже требовался опыт работы в магазине. Мой личный опыт в этой области ограничивался продажей яиц по центу за штуку мистеру Клаттербаку. Конторы и предприятия нанимали клерков, но уже стоя в длинной очереди для того, чтобы заполнить необходимые анкеты и бумаги, я знала, что офисной работы мне не предложат. Из Европы возвращались войска, а из деревень в города приезжало много девушек, поэтому конкуренция за места была огромной. У меня заканчивались деньги, и я поняла, что нанять меня могут только на фабрике или в качестве служанки.

Мысль о том, что можно по 12 часов в день проводить за швейной машинкой, не переполняла меня энтузиазмом. Но если я наймусь служанкой в богатую семью со связями и зарекомендую себя с лучшей стороны, то, кто знает, может быть, мне удастся найти что-то более интересное.

Довольно быстро я нашла работу у биржевого трейдера и его жены Мим, которые жили в северной части города. Семья жила в большом и современном доме с центральным отоплением, стиральной машиной и ванной комнатой с огромной ванной, обложенной мозаикой, а также кранами для холодной, горячей и студеной, как из родника, питьевой воды. Я приезжала к ним еще до рассвета, чтобы к пробуждению хозяев подать им кофе, после чего целый день терла, полировала, вытирала пыль и убиралась. Я уходила из их дома только тогда, когда заканчивала мыть тарелки после ужина.

Меня не пугала тяжелая работа. Но мне не нравилось, как со мной обходилась Мим – светловолосая барышня с длинным лицом, которая была всего несколькими годами старше меня самой. Мим относилась ко мне, словно к вещи. Отдавая приказания, она даже не смотрела на меня. При этом она корчила из себя прямо примадонну, когда звонила в серебряный колокольчик, чтобы подать сигнал нести чай, когда в ней приходили гости. Несмотря на то что Мим имела, я бы не назвала ее умной и сообразительной.

Более того, в душе я изумлялась, какой глупой можно быть. Однажды к ней в гости пришла француженка с той-пуделем. Когда собачка начала тявкать, женщина стала говорить ей что-то по-французски. «Вот это умная собачка, – заметила Мим. – А я даже и не подозревала, что собаки могут говорить по-французски».

Мим часто разгадывала кроссворды, постоянно спрашивая своего мужа помочь ей найти самые простые слова. Однажды я совершила большую ошибку, подсказав ей нужное слово, она посмотрела на меня испепеляющим взглядом.

Через две недели после моего выхода на работу Мим вызвала меня на кухню. «У нас с тобой ничего не получается», – сказала она.

Я была в изумлении. За две недели я ни разу не опоздала, а вся ее квартира просто блестела. «Почему?» – поинтересовалась я.

«Мне не нравится твое отношение».

«Я что-то не то сказала?»

«Нет. Мне не нравится, как ты на меня смотришь. Ты не понимаешь, где твое место. Прислуга должна ходить с опущенной головой».

Следующую работу служанкой я нашла быстро. На сей раз я следила за тем, чтобы держать рот закрытым, а голову как можно ниже. По вечерам я училась в вечерней школе, чтобы получить диплом. Я не боялась тяжелой работы, но понимала, что чистить серебряные столовые приборы в семьях богатых идиотов не является ни моим призванием, ни смыслом моей жизни.

Несмотря на то что у меня было мало свободного времени, а работа была неинтересной и нудной, мне нравилось жить в Чикаго. Это был современный и смелый город, хотя зимы здесь были пронизывающе холодными из-за сильных северных ветров. В то время шла кампания за предоставление женщинам права голоса на выборах, и вместе с соседкой по комнате Мини Ханаган я посетила несколько митингов. Мини была девушкой ирландского происхождения с зелеными глазами и роскошными черными волосами. Она работала на конвейере на пивоварне. Мини за словом в карман не лезла, и не существовало на свете тем, о которых у нее не было собственного мнения, а также людей, которых она не могла бы спокойно прервать, чтобы его высказать. После рабочего дня, во время которого я помалкивала и смотрела в пол, мне было приятно расслабиться с Мини и поболтать о политике, религии и обо всем, что могло нас интересовать. Пару раз мы с ней ходили на двойные свидания с парнями, которые работали на фабрике. Они водили нас в спикизи[11]11
  Speakeasy (англ.) нелегальные бары. Действие происходит во время сухого закона в США. – Прим. пер.


[Закрыть] подешевле, но оказывались либо слишком молчаливыми, либо слишком похотливыми. Мне было гораздо веселее с Мини, чем с ними, поэтому несколько раз мы ходили на танцы и танцевали друг с другом. Мини Ханаган была единственным человеком, которого я могла в те времена назвать своим настоящим другом.

Однажды Мини поинтересовалась, когда у меня день рождения. Когда этот день пришел (а мне тогда исполнился двадцать один год), она подарила мне темно-красную губную помаду. Мини сказала, что денег на что-то более серьезное у нее не было, но мы можем накраситься, как настоящие леди, и пойти в большой магазин одежды, чтобы померить вещи, которые когда-нибудь сможем позволить себе купить. Я никогда не пользовалась помадой – вообще очень немногие женщины на ранчо пользовались косметикой, – и Мини помогла мне накрасить губы. Честное слово, посмотревшись в зеркало, я поняла, что выгляжу не хуже жены трейдера.

Вместе с Мини мы пошли в магазин, который был похож на огромную церковь со сводчатым потолком, витражами на окнах и системой труб, по которой деньги покупателей попадали с одного этажа на другой. В этом магазине было бесконечное количество перчаток, мехов, туфель и всего другого, что только можно себе представить. Мы остановились в отделе шляп, и Мини предложила мне их померить. Я примерила самые разные шляпки: маленькие, большие, с перьями, с вуалью или боа и даже искусственными цветами, выложенными вокруг тульи. Мини комментировала каждую шляпку: эта слишком старомодная, у этой поля такие широкие, что закрывают мои глаза, ту вообще надо выбросить. Через некоторое время к нам подошла продавщица.

«Девушки, вам удалось найти что-нибудь, приемлемое вам по ценам?» – спросила она с холодной улыбкой.

Я немного смутилась и ответила: «На самом деле, нет».

«Тогда, возможно, вы ищете не в том магазине», – высказала предположение продавщица.

Мини в упор на нее уставилась. «Цена нас не останавливает и проблемой не является, – заявила она. – Проблема – найти что-нибудь достойное в вашем низкокачественном ассортименте трехгодичной давности. Лили, пошли-ка в Carson Pirie Scott».

Мини развернулась, и мы пошли к выходу. «Когда продавщицы начинают слишком нос задирать, – сказала она, – есть смысл напомнить им, что они сами всего лишь наемные работники».

Я прожила в Чикаго уже почти два года. Однажды июльским вечером я вернулась домой с работы и увидела, как соседка по комнате раскладывает на кровати единственное выходное платье Мини.

Соседка сообщила, что с Мини на пивном заводе произошла трагедия – ее длинные черные волосы попали в конвейер, и ее раздавило огромными крутящимися шестеренками. Все произошло так быстро, что никто не успел ей помочь.

Мини должна была на работе убирать волосы под сетку, но она слишком гордилась своими роскошными волосами, из-за которых каждый второй мужчина в Чикаго начинал с ней флиртовать, что не смогла удержаться показать их на работе. Ее тело было так сильно изуродовано, что прощание с покойной планировали провести с закрытым гробом.

Я очень любила Мини. Сидя в церкви во время службы, я думала о том, что если бы была тогда рядом с нею, то могла бы ее спасти. Я представляла, что отрежу ее длинные волосы, вытащу и обниму ее, после чего мы обе расплачемся от радости, что ей удалось избежать неминуемой смерти.

Но одновременно я прекрасно понимала, что даже если бы и оказалась в тот момент поблизости и каким-то чудом у меня в руках были ножницы, я все равно бы не успела ее спасти после того, как волосы Мини запутались в конвейере. В такие моменты все происходит слишком быстро – вот сейчас человек жив, а через секунду его уже нет.

Мини планировала свое будущее. Она откладывала деньги и была уверена в том, что выйдет замуж. Она хотела купить небольшой дом в районе Оук-парк и вырастить целую ораву непослушных зеленоглазых детей. Но всем ее планам не было суждено осуществиться. Человек неправильно рассчитал, замешкался и допустил ошибку – и все, конец.

В этом мире нас может поджидать много опасностей, поэтому надо быть очень осторожной. Необходимо предпринимать все возможные меры против непредвиденных и катастрофических обстоятельств. Ночью после похорон я долго не могла заснуть в своей кровати в пансионе. Я взяла ножницы и, несмотря на то что Мини называла мои волосы чудом красоты, отрезала их чуть ниже ушей.

Я не ожидала, что мне понравится моя новая прическа. Короткие волосы оказались очень практичными – их можно быстро помыть и высушить, и мне не надо было тратить время на завивку и заколки. Я взяла ножницы и пошла по комнатам пансиона, убеждая девушек в том, что им надо коротко подстричься. Я говорила, что даже если они и не работают на заводах, в которых есть много опасных агрегатов, машин, турбин и шестеренок, где могут зацепиться их длинные волосы, в мире и без этого достаточно опасностей. Кроме всего прочего, длинные волосы – это вчерашний день. Мы – современные женщины и нам подходит короткая стрижка.

С моей новой прической я почувствовала себя, как фотомодель. Мужчины начали меня замечать, и однажды, когда в воскресенье я гуляла у озера, ко мне подошел широкоплечий мужчина в костюме из ткани в крепированную полоску, в соломенной шляпе и завязал со мной разговор. Его звали Тед Коновер, он был бывшим боксером и работал продавцом пылесосов в компании Electric Suction Sweeper company. «Главное – придержать ногой дверь, чтобы ее не закрыли, кинуть в коридор немного грязи, и любая домохозяйка тут же согласится посмотреть, как работает пылесос», – сказал Тед.

Я с первого взгляда поняла, что Тед – большой пройдоха. Несмотря на это, он мне понравился. У него были выразительные глаза и нос картошкой, который ему сломали во времена занятий боксом. Он был энергичным и, как бы выразилась Мини, у него был «хорошо подвешенный язык». Он купил мне рожок с мороженным у уличного торговца, и мы присели на скамейку около фонтана из розового гранита. Тед сказал, что вырос в южной части Бостона, и стал рассказывать о том, как в детстве катался на задней подножке трамвая, воровал соленья с лотков торговцев и учился драться и посылать противника в нокаут на улице в потасовках с итальянцами. Он любил шутить и начинал сам смеяться над своими шутками, даже не рассказав их до конца. Он хохотал так заразительно, что я сама начинала смеяться, когда он еще не дошел до развязки своего рассказа или анекдота.

Возможно, потому что мне очень не хватало Мини и нужен был друг, я влюбилась в этого парня.

На следующей неделе Тед пригласил меня на обед в отель Palmer House, после чего мы стали регулярно встречаться. Правда, Тед регулярно уезжал из города, потому что занимался продажами на достаточно большой территории под Чикаго. Теду очень нравилось быть на людях, поэтому мы ходили на бейсбол, на стадион Ригли Филд, смотрели кино в Folly и бокс в Chicago Arena. Вместе с ним я выкурила свою первую сигарету, выпила первый бокал шампанского и сыграла первую партию в кости. Тед обожал играть в кости.

В конце лета Тед появился у меня в пансионе с купальным костюмом, который он купил мне в магазине Marshall Field’s. Мы сели на поезд и поехали в Гэри,[12]12
  Gary – место, где сейчас располагается один из аэропортов Чикаго. – Прим. пер.


[Закрыть] где весь день купались в озере и загорали на песчаных дюнах. Я не умела плавать, потому что в детстве не купалась в водоеме глубже лужи, оставшейся после наводнения или паводка. Тед научил меня плавать.

«Доверься мне, – сказал он, – и просто расслабься».

Я легла на спину, а он стал поддерживать меня снизу руками. Я расслабила мышцы, перестала тонуть и всплыла на поверхность. Мое лицо оказалось над водой, я могла дышать и почувствовала, что вода меня держит. Я не тонула. Я не представляла, что быть в воде может быть так приятно.

Приблизительно через шесть недель после нашего знакомства Тед отвел меня к фонтану, рядом с которым мы встретились, и снова купил мне рожок мороженого. Когда он дал мне рожок, на мороженом лежало кольцо с бриллиантом. «Я надеюсь, что этот лед растопит твое сердце», – сказал Тед.

Мы поженились в католической церкви, в которую я пришла сразу после того, как приехала в Чикаго. На мне было синее льняное платье, которое я одолжила у одной из девушек в пансионе. Ни у меня, ни у него не было времени на медовый месяц, но Тед пообещал, что когда-нибудь мы проведем ночь в Grand Hotel на Макино-Айленд на озере Гурон.

В тот день мы переехали в пансион, где проживали семейные пары, и отметили свадьбу бутылкой джина. На следующий день я пошла на работу, а Тед уехал из города продавать пылесосы.

Я решила не надевать подаренное им бриллиантовое кольцо на работу, а положила его в шелковый мешочек и спрятала под матрас. Я ужасно переживала по поводу того, что кольцо могут украсть, поскольку считала, что Тед заплатил за кольцо больше, чем был в состоянии себе позволить.

«Расслабься и наслаждайся жизнью», – посоветовал мне Тед.

«Но это такой дорогой подарок!» – возражала я.

«Да, если бы я купил его в обычном ювелирном магазине, – ответил Тед, – но скажу тебе честно, что это кольцо особенное, и у него своя история».

Он заверил меня в том, что он лично кольцо не украл. Просто у него есть связи, и через знакомых он имел возможность покупать вещи, так сказать, ниже их реальной стоимости. «Связи в этой жизни – это все» – так он выразился.

Никогда в жизни я не стремилась к тому, чтобы обо мне кто-то заботился, но мне нравилось быть замужем. Я много лет прожила в полном одиночестве и полагалась только на свои силы, и мне было приятно разделить свою жизнь с другим человеком. Тяжести жизни переживались легче, а приятные моменты казались слаще.

Тед был мечтателем. Он всегда говорил, что мечтать не вредно. Когда он узнал, что я хочу закончить школу и получить образование в колледже, он заметил, что, может быть, в один прекрасный день я отважусь пойти в магистратуру или защитить кандидатскую. А когда я рассказала ему, что мне бы хотелось научиться водить самолет, он ответил, что из меня может получиться прекрасный пилот. Тед постоянно строил и для самого себя самые радужные планы. Он мечтал открыть производство своей собственной марки пылесосов, основать телефонную компанию. Он много о чем мечтал.

Мы решили пока не заводить детей, а откладывать деньги до тех пор, пока я не закончу свое образование в вечерней школе. Это не поздно сделать в будущем, когда наше будущее станет чуть яснее и понятней.

Тед часто уезжал в командировки. Меня это особо не расстраивало, потому что я была очень занята работой и учебой. В целях экономии мы часто ели консервы, а чайные пакетики заваривали по четыре раза. У меня было много дел, и время летело быстро. В 26 лет я получила диплом об окончании восьми классов. Я продолжала работать служанкой, но начала присматривать работу получше. Однажды летом я переходила улицу с пакетами продуктов, купленных для семьи, на которую я работала, и тут из-за угла на большой скорости вылетел шикарный «Родстер». Увидев меня, водитель пытался затормозить, но машина ехала слишком быстро. Я ударилась о радиатор автомобиля, перелетела через капот и упала. Яблоки, бананы, хлеб и банки с консервами из пакетов, которые я несла, разлетелись по всей улице.

Однако годы в седле научили меня падать, и во время падения я правильно сгруппировалась. Я лежала на мостовой и смотрела, как вокруг меня собираются люди. Из кабины автомобиля выскочил водитель – молодой человек с зализанными назад волосами и в двуцветных ботинках.

Этот хлыщ начал уверять окружающих, что я сама раззява и, не глядя по сторонам, вылезла на проезжую часть. Потом он наклонился ко мне и спросил, как я себя чувствую. Я знала, что ничего не сломала и отделалась ушибами, ссадинами и синяками, несмотря на то что со стороны все выглядело гораздо более серьезно.

«Нормально», – ответила ему я.

Но хлыщ оказался человеком честным, и не представлял, что сбитая автомобилем дамочка может преспокойно встать и уйти. Он тыкал мне в лицо ладонь с несколькими вытянутыми пальцами, спрашивая, сколько пальцев я вижу, и настаивал, чтобы я сказала, какой сегодня день недели.

«Да у меня все в порядке, – ответила я. – Я раньше объезжала лошадей. Поверь мне, что я знаю, что такое падать».

Тем не менее хлыщ настоял на том, чтобы отвезти меня в больницу и предлагал оплатить медицинский осмотр. Мы поехали. В отделении «Неотложной помощи» я заявила медсестре, что все у меня в полном порядке, на что та сказала, что я могла повредить себе что-нибудь и пока этого не осознать. Я заполнила разные бумаги, и медсестра спросила меня, замужем ли я. Я ответила утвердительно, и тогда хлыщ стал настаивать на том, чтобы я позвонила моему мужу.

«Он продавец и сейчас находится в командировке», – сказала ему я.

«Ну, в любом случае позвони ему в офис. Там подскажут, как с ним связаться».

Медсестра смазала мои раны и забинтовала их. Хлыщ нашел телефон офиса, в котором работал Тед, и выдал мне пять центов для телефона-автомата. Я решила позвонить Теду, чтобы его успокоить, и набрала номер.

«Отдел продаж, Чарли слушает», – услышала я в трубке.

«Не могли бы помочь связаться с Тедом Коновером. Он сейчас находится в командировке. Это Лили, его жена».

«Тед совсем не в командировке, а в офисе. Он только что пошел на ланч. А его жену зовут Маргарет. Это что, шутка?»

Я почувствовала себя, словно подо мной провалился пол. Я не знала, что ответить, и повесила трубку.

Хлыщ был крайне удивлен тем, что я, как вихрь, вылетела из телефонной будки. Мне хотелось поскорее выйти из здания больницы на свежий воздух, чтобы собраться с мыслями. Я направилась к озеру, стараясь побороть периодически возникающие всплески панического настроения. В надежде, что вода меня успокоит, я долго гуляла. Стоял солнечный летний день, и вода тихо плескалась о камень набережной. Может быть, я неправильно поняла то, что сказал мне Чарли? Или меня действительно подло обманули? Я знала, что существует один простой способ понять, что происходит.

Офис компании Electric Suction находился в пятиэтажном здании в районе Чикаго-Луп.[13]13
  Chicago Loop – название исторического делового центра Чикаго. Термин «Loop» (дословный перевод на русский – петля) происходит от канатной дороги, построенной в 1882 г., которая делала поворот в этой части города. – Прим. пер.


[Закрыть] Я выудила из мусорного бачка газету, закрылась ею и заняла позицию на другой стороне улицы напротив выхода из здания. Сразу же после пяти дня из здания начали выходить люди, и среди них я увидела своего мужа Теда Коновера. На Теде была его любимая шляпа с маленьким перышком, которую он залихватски носил, сдвинув на затылок. Было ясно, что он обманул меня и никуда не уезжал из города. Тем не менее это было только начало интриги, которую мне еще было суждено раскрыть.

Я проследовала за Тедом на безопасном расстоянии. Мы прошли по многолюдным улицам до станции метро, поднялись по лестнице на платформу. Я стояла в конце платформы, закрывшись газетой, и села в вагон, соседний с тем, в который вошел Тед. На каждой остановке я высовывала голову из двери вагона, чтобы посмотреть, вышел ли он. Тед сошел на остановке Hyde Park. Опять на безопасном расстоянии я пошла за ним. Тед направился в бедный район с облезлыми зданиями без лифта.

Мой муженек зашел в одно из малопримечательных зданий. Я подождала на улице, чтобы по зажженному свету в окне понять, в какую квартиру он зашел, но свет не включился ни в одном окне. Тогда я вошла в вестибюль здания и осмотрела почтовые ящики. Ни на одном из ящиков не была указана фамилия жильца. Тогда я подождала, когда из закрытой двери подъезда выйдут люди, и прошмыгнула внутрь. Коридор был узким и темным. В нос ударил неприятный запах вареной капусты и мясных консервов.

На каждом этаже было по четыре квартиры. Я становилась под дверью каждой и, приложив к двери ухо, прислушивалась в надежде услышать бостонский выговор Теда. У третьей по счету двери я услышала его голос.

Я постучала в дверь, хотя до конца не представляла себе, что скажу, когда мне откроют. Дверь открылась, и на пороге появилась женщина с маленьким ребенком на руках.

«Вы Маргарет, жена Теда Коновера?» – спросила я.

«Да. А вы кто?»

Я внимательно посмотрела на нее. Мы с Маргарет были приблизительно одного возраста, но ее лицо показалось мне уставшим, а в волосах я увидела раннюю седину. На ее губах была улыбка человека, у которого, несмотря на жизненные невзгоды и сложности, все-таки встречаются поводы для того, чтобы посмеяться.

Из-за ее спины сначала раздались голоса двух мальчиков, после чего я услышала голос Теда: «Дорогая, кто это?»

Мне захотелось отпихнуть Маргарет, ворваться в комнату и выцарапать глаза этому обманщику, но я сдержалась, потому что подумала о том, что может стать с этой женщиной и ее детьми.

«Я из бюро переписи населения, – сказала я. – Мы просто хотели удостовериться, что в этой квартире проживает семья из четырех человек».

«Уже из пяти, – ответила Маргарет, – хотя иногда кажется, что нас человек двадцать, не меньше».

«Спасибо, это все, что мне было нужно узнать», – сказала я с вымученной улыбкой.

Я села в метро и отправилась в пансион, стараясь по пути понять, что мне следует предпринять в этой ситуации, и неожиданно вспомнила, что у нас с ним был открыт общий банковский счет. Всю ночь я жутко волновалась и утром стояла перед дверью офиса банка еще до его открытия. Мы с Тедом имели двести долларов на сберегательном вкладе, который приносил неплохие проценты. Сотрудник банка сообщил мне, что на счете всего десять долларов.

Я вернулась в пансион и села на кровать в своей комнате. Мне казалось, что я удивительно спокойна, но когда я проверяла, заряжен ли мой револьвер с перламутровой рукояткой, мои руки тряслись. Я положила пистолет в сумочку.

До Чикаго-Луп я доехала на автобусе и по лестнице поднялась до этажа, на котором работал Тед. Я открыла дверь из притертого непрозрачного стекла с названием компании Теда и зашла в маленький пыльный офис, где стояло несколько старых столов. Тед с коллегой сидели, положив ноги на столы, читали газеты и курили.

Как только я увидела Теда, я забыла обо всех приличных манерах, которым учила меня мама. Я стала в буквальном смысле бешеной и начала бить его сумочкой, в которой лежал тяжелый револьвер, и орать благим матом: «Ах, ты сукин сын, двоеженец ты паршивый!»

Тед пытался закрывать лицо руками, но пока от него меня не оттащил его сослуживец, я успела разбить ему лицо в кровь. Я развернулась, и начала лупить сумкой что есть сил его коллегу, но тут меня схватил Тед. «Успокойся, иначе я тебя нокаутирую. Ты сама знаешь, что я это умею», – сказал он.

«Ну, давай, тогда я подам на тебя в суд не только за грабеж и двоеженство, но и за физическую расправу», – ответила я.

«Я понял, что вам тут есть о чем поговорить», – сказал коллега Теда, быстро схватил свою шляпу и выскочил за дверь.

Тут меня прорвало. Я спросила его о том, зачем он мне врал, зачем женился, когда у самого уже есть жена и трое детей, почему взял деньги с совместного счета, на котором мы хранили деньги для нашего общего будущего. И что еще о нем я не знаю? И вообще, почему он подошел ко мне тогда у озера?

Тед слушал меня, и выражение лица его менялось. Сначала вид у него был крайне вызывающим, но потом лицо стало грустным, и наконец из его глаз полились слезы. Он объяснил, что взял деньги потому, что ему надо было платить по игорным долгам, и его прессовали поганые итальяшки. Он, мол, планировал вернуть деньги на общий счет до того, как я замечу их исчезновение. Потом он заявил, что хотя и женат на Маргарет и имеет от нее трех детей, он ее не любит, а обожает меня. «Лили, – ныл Тед, – я обожаю тебя и мог быть с тобой, только тебе соврав».

Этот поганец, наверное, рассчитывал на то, что я его пожалею.

«Я сам во всем виноват, – бормотал он. Потом он протянул руку и положил ее мне на плечо: – Я люблю тебя и этим тебя убиваю».

Казалось, что он сейчас разрыдается, как дитя. Я стряхнула его руку со своего плеча.

«У тебя о себе завышенное мнение, – сказала я. – На самом деле ты меня не любишь, и ты меня не убиваешь. У тебя на это кишка тонка».

Я отодвинула его, громко хлопнула дверью, потом повернулась и сумочкой с размаху разбила стекло его офиса, которое мелким осколками упало на пол.

Я снова вышла прогуляться вдоль озера. Иногда мне казалось, что знаю, что со мной произойдет в будущем, но вот в этом случае и не представляла, что отношения могут так закончиться. Ситуация была печальной, но я переживала и более тяжелые обстоятельства, чем короткое замужество с лгуном и идиотом, поэтому была уверена, что выберусь и из этой передряги.

Поднялся ветер, на поверхности воды появились волны, и я думала, что иногда точно так же, как и в случае с Мини, катастрофа, которая за одну секунду изменяет жизнь, может произойти внезапно. А иногда происходит одно небольшое событие, за ним другое, и так постепенно в жизнь человека приходят большие перемены. Если бы меня тогда не сбила машина и ее водитель не настоял на том, чтобы отвезти меня в больницу, и не узнал, что я замужем, а потом не настоял, чтобы я позвонила Теду, я еще неизвестно как долго пребывала бы в «счастливом» заблуждении. Теперь больше иллюзий у меня не осталось.

Я смотрела на озеро и поняла, что между мной и Чикаго все кончено. Этот город с прекрасной водой и высокими небоскребами принес мне только одну боль. Настала пора возвращаться на ранчо.

В тот же день я пошла в церковь, в которой так необдуманно вышла замуж, и рассказала священнику обо всем случившемся. Священник сказал, что, если я могу доказать, что мой муж уже находился в браке, то могу просить епископа о расторжении нашего супружеского союза. Клерк в архивах мэрии помог мне найти свидетельство о браке Теда, и священник заверил меня, что займется моим вопросом.

Я решила, что жена Теда должна знать обо всем, что произошло, и написала ей письмо. Я приняла решение не доводить дело до суда с Тедом. Этот козел имел полное право снять деньги со счета, потому что он был общим. Я сама виновата, что ему поверила. А если его посадят в тюрьму как двоеженца, то его жене и детям от этого легче не будет. Я решила, что этот засранец и так отнял у меня слишком много времени, и если я предоставлю ему самому отвечать перед Господом за все свои грехи, то меня это вполне устроит.

Я отправила письмо жене Теда, взяла кольцо, которое он мне подарил, и пошла оценить его у ювелира. Я не собиралась хранить это кольцо как память, точно так же, как и не планировала бросить его в озеро, как в плохой мелодраме. Я думала выручить за него несколько сотен долларов и оплатить пару курсов в колледже или просто купить себе в Marshall Field’s приличное платье. Ювелир внимательно посмотрел на камень и твердо произнес: «Подделка».

Так что, в конечном счете, все-таки пришлось выбросить кольцо в озеро.

После того как я перестала винить себя за ошибки, совершенные мной с горе-муженьком, я задумалась о своем будущем. Мне было уже 27 лет, то есть я была уже далеко не девочкой. Я не могла рассчитывать на то, что мужчина будет меня содержать, и значит, мне нужна была профессия, которая даст возможность зарабатывать. Я должна была пойти в колледж и получить диплом учителя. Я подала документы в колледж по подготовке учителей штата Аризона, в городе Флагстафф. В ожидании ответа из Аризоны и объявления недействительным моего брака я работала, как заводная, и экономила, как только могла. В рабочие дни недели у меня было две работы и еще одна в выходные. Время летело быстро, и к тому времени, когда мой брак был расторгнут и я получила извещение о том, что меня приняли в колледж, я накопила достаточно денег, чтобы оплатить один год образования.