Текст книги "Мастер поцелуев (Ночной путь)"
Автор книги: Джанет Дейли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
– Ну хорошо. Мне бы не хотелось, чтобы это выглядело так, словно я принуждаю вас к чему-то.
– Знаю, – ответила она. Скорее всего, так оно и было на самом деле.
Сидя верхом на коне, что застыл на вершине холма, Ланна могла видеть глубокий и широкий каньон внизу, где паслись рыжие коровы, неторопливо жующие пожелтевшую траву. Чэд обьяснил ей, что все последние недели шла подготовка к осеннему перегону с летних пастбищ.
Сокол держался чуть поодаль от остальных всадников. И сначала ей показалось, что он работал сам по себе, но позже она заметила, как время от времени он отдавал распоряжения ковбоям. На нем был жилет из оленьей кожи, опушенный овчиной, и кожаные штаны. Его рыжий жеребец вел себя довольно норовисто. Управлять им было нелегко. И Ланне вдруг пришло в голову, что лошадь и всадник необыкновенно подходят друг к другу.
Над вершиной гулял свежий ветерок. Здесь было прохладно, и Ланна сунула руки в карманы длинной куртки. Порывы ветра взметнули волнистые прядки волос, выбивавшихся из-под широкополой шляпы. Свежесть и простор. Эти покрытые камнями бескрайние пастбища, яркое осеннее небо, приветливое солнце – должны были радовать душу. Но на сердце у Ланны было невесело. И она не могла понять, почему.
Но ее уединение и поток неторопливых мыслей нарушил посторонний звук. Она услышала удары подков о камни и, полуобернувшись, посмотрела на приближавшуюся к ней Кэрол.
– Привет! – задыхаясь, поздоровалась она с ней, останавливая своего коня рядом с ее гнедым. – Чэд мне сказал, что вы направились в эту сторону. Какой отсюда потрясающий вид! – Она потрепала своего коня, словно приглашала его разделить восторг от открывшегося их взгляду простора.
– Да, это действительно впечатляет, – отозвалась Ланна.
– Но вам нравится? Восторг, не правда ли? – допытывалась Кэрол.
– Да. – Рядом с этой искрящейся от возбуждения золотоволосой красавицей Ланна чувствовала себя вялой, мокрой простыней, едва трепыхающейся на ветру. Чувство заторможенности не покидало ее, и никакие пейзажи не в состоянии были вывести ее из этого состояния апатии.
– Мне хочется вернуться в лагерь, выпить немного кофе, – пробормотала она. – Что-то я здесь замерзла. – Видя, что Кэрол собирается возразить, Ланна развернула своего гнедого жеребца. Притворяться и кивать головой в знак того, что она в полном восторге, когда не испытывает ничего, ей совсем не хотелось.
Отпустив поводья, она позволила гнедому самому выбрать кратчайший путь по вытоптаннoй скотиной траве, мимо выветрившихся скальных обломков прямо к биваку.
Холодный ветерок издали доносил до ее ушей мычание коров и короткие крики погонщиков. Гнедой шел мерной рысцой и обращал внимание на эти звуки не более, чем на шорох ветра в кронах деревьев.
Впереди расстилался длинный пологий склон, у подножия которого росли молодые деревца. Среди тонких стволов Ланна заметила всадника, на нем она различила кожаный жилет с белой опушкой. И тут всадник выехал на открытое пространство и направился к ней. Сокол! Рыжий конь нетерпеливо фыркнул и затанцевал на месте, когда хозяин резко натянул поводья. Сокол некоторое время не спускал с Ланны изучающего взгляда, а потом пустил гнедого вперед быстрой рысью.
– Куда ты едешь? – спросил он, поравнявшись с ней.
Ланна не сумела прочитать в выражении его лица ничего, кроме вежливого интереса. Можно было решить, что он встретил случайную знакомую и поддерживает разговор лишь из любезности.
– В лагерь, хочу выпить кофе.
– Я провожу тебя, – и он повернул своего коня так, чтобы тот шел рядом с гнедым Ланны.
– Я думала, что ты всегда ездишь только один. – Ланна не смогла удержаться от неловкого напоминания.
– Хочу убедиться, что ты без приключений доберешься до лагеря, – пожал плечами Сокол.
Возможно, его желание помочь ей было вызвано попыткой показать, что он все-таки жалеет о том, как вел себя в их последний разговор. Но при его гордости выговорить слова извинения было нелегко.
Как только они выехали на ровное пространство, его норовистый скакун забеспокоился, стараясь вырваться вперед хотя бы на полшага. Косясь на хозяина, он словно ждал момента, когда тот потеряет бдительность.
– Почему ты никуда не уезжаешь с ранчо? – прервала затянувшееся молчание Ланна.
– А зачем мне надо куда-то уезжать?
– Ну тогда скажу по-другому: почему ты остаешься? Что тебя держит?
– Те же самые вопросы я задаю себе сам, – ответил Сокол.
– И что же? – повторила она, ожидая продолжения.
– Карты розданы. Идет игра. И надо ее закончить. Вот когда все выложат свои карты на стол, посмотрим, выиграл я или проиграл. – Он отвел взгляд, словно ему больше не хотелось говорить на эту тему.
Какая-то птица сорвалась с куста прямо перед ними. Конь под Соколом заржал и рванулся, словно нашел подходящий повод для того, чтобы выказать свой капризный нрав. Сокол на миг отвлекся, чтобы успокоить его и снова заставить идти шагом рядом с гнедым, который даже ухом не повел.
– Никто, кроме меня, не хочет ездить на нем, – сказал Сокол.
– Даже представить себе не могу, почему бы это, – заметила она с усмешкой, и вдруг неожиданно для самой себя спросила: – А почему Ролинз с такой неприязнью относится к тебе?
– Ничего подобного. У него нет ко мне лично никакой неприязни.
– То, что он не переносит твоего присутствия, – видно за версту. Это из-за того, что ты хотел жениться на Кэрол? – не выдержала она.
– Давай лучше будем считать, что он не хотел видеть меня своим зятем, – едва заметная улыбка коснулась его губ.
– Ты все еще сердишься на нее из-за того, что она вышла замуж за Чэда?
– Она довольна. Они подходят друг другу. Что тут еще можно добавить?
Заметив, каким тяжелым стал его взгляд, она попыталась представить, о чем он может вспоминать в эту минуту.
– После того, как Чэд избил тебя…
– Чэд? – удивился Сокол. – Он ко мне и пальцем ни разу не притронулся.
– Но Кэрол сказала… – начала Ланна.
– Она солгала. Избил меня – один раз в жизни – ее отец, пока Билл Шорт и Лютер Уилкокс держали меня за руки. Чэд был с ними, тут ничего не скажешь. Но он стоял в стороне и смотрел. Тогда-то Том и сломал мне нос, оставив этот памятный знак. – Он показал на горбинку на своей переносице.
– Так тебя избил Том Ролинз? – Ланна была несколько сбита с толку. – Но почему?
Какое-то время молчание нарушал только звук копыт по твердой земле, скрип кожи и бряцанье уздечек.
Сокол смотрел на гриву своей лошади.
– Он утверждал, что я изнасиловал его дочь.
Ланна не сразу нашлась, что сказать. Ей вспомнилось, как резко он обошелся с нею тогда, в конюшне. И помня об этом, коротко спросила:
– А это так или нет?
Откинув голову, он вдруг рассмеялся, глядя прямо в синее безоблачное небо:
– А ты знаешь, ты первый человек, кто спросил об этом. Том не спрашивал. И остальные тоже. Даже Фолкнер не спросил. – Ланна почувствовала, сколько горечи и чувства несправедливо нанесенной обиды таится в его словах. – Если бы ты спросила меня, переспал ли я с ней, то я бы ответил утвердительно. Но это было так давно, что и говорить уже не стоит.
– И все же она вышла замуж за Чэда, – негромко проговорила Ланна.
– Ей всегда хотелось стать такой же гранд-дамой, как Кэтрин. Насколько мне известно, она блистает в своем кругу, и, наверное, довольна, что ее желание осуществилось.
Упоминание о Кэтрин навело Ланну на другую мысль.
– Твою мать звали Белый Шалфей?
– Да. – Короткий взгляд, скользнувший по ней, означал, что Сокол не мог догадаться, откуда она это узнала.
– Судя по всему, Джон очень любил ее. Сначала я решила, что так на язык навахо переводится имя Кэтрин. Но в тот день, когда пришел Бобби Черный Пес, Кэтрин чуть не задохнулась от приступа ревности. Я случайно услышала, как она рассказывала Кэрол, что Джон прошептал имя твоей матери перед смертью.
Закончив фразу, Ланна почувствовала, как на нее снова наваливается апатия. Легкое возбуждение, которое оживило ее, когда она увидела Сокола, начало проходить.
– Почему тебя так занимает то, что произошло много лет назад?
– Потому что хочу понять, как все случилось и почему, – вздохнула она. – В большом доме со множеством комнат так легко потеряться, если в нем мало света. Любой обрывок сведений – как свет свечи – помогает мне продвигаться вперед, – голос ее стал безжизненным и вялым.
Вытянув руку, Сокол взял ее гнедого под уздцы, объехал Ланну и остановился лицом к ней. Пристально оглядев ее, Сокол недоумевающе спросил:
– Что с тобой? Какая муха тебя укусила? Я вижу, как ты переменилась и ведешь себя совсем по-другому. Если это я обидел тебя, то…
– Нет, это не из-за того. Просто очень многое сразу сошлось. – Слабо пожав плечами, Ланна перечислила, что могло послужить причиной непонятного состояния: – Столько всего произошло сразу: смерть Джона, неожиданное наследство, потом этот грипп. И поездка сюда. Наверное, подействовало все вместе. – Как еще она могла объяснить то, что ее все меньше и меньше занимало окружающее. И чему она тоже время от времени удивлялась.
Сокол привлек ее к себе и обнял. Жадный поцелуй, с которым он припал к ней, говорил о том, что она все еще желанна. Поцелуй вызвал дрожь и в ней самой.
Норовистому рыжему жеребцу пришлось не по нраву стоять близко от гнедого. Он дернулся и отступил на шаг, разорвав их объятия. Сокол шлепнул его по крупу и натянул поводья. Но упрямое животное не желало слушаться.
– Сейчас ковбои меня хватятся, – поморщился Сокол.
– Конечно. Тебе пора возвращаться, – посоветовала Ланна, погружаясь в ставшее привычным безразличное состояние. Взяв поводья в руки, она закончила: – Тем более что я сейчас не самый лучший собеседник и спутник. Ты уж прости.
Сокол нахмурился и проводил ее задумчивым взглядом, в котором сквозило сомнение. Но она не обратила на это внимания и, коснувшись стременами боков гнедого, направила его в сторону лагеря. И непонятная тяжесть, камнем лежавшая у нее на душе, только усилилась, когда она услышала быстрый топот копыт у себя за спиной.
К тому времени, когда она вернулась в лагерь, Чэд уже был там. Выйдя ей навстречу, он помог сойти с лошади и передал поводья одному из работников. Стоило только Ланне упомянуть о том, что ей хочется выпить кофе, он тотчас принялся хлопотать и вскоре принес одну чашку ей, а другую себе.
– Скажите, пожалуйста, что со мной происходит? Что-то не то, – со вздохом спросила она, садясь рядом на сухие ветки, сложенные для вечернего костра.
– Вы себя неважно чувствуете? – быстро спросил он, показывая свою заинтересованность.
– Вряд ли это можно назвать болезнью. Просто у меня нет ни сил, ни желания что-либо делать. Хочется лечь и лежать, без чувств и мыслей.
– Мне кажется, вы немного преувеличиваете, – улыбнулся он.
– Нет, Чэд, – Ланна покачала головой.
– За последнее время вам выпало много переживаний – и физических, и психических. Наверное, тело не выдерживает нагрузки и требует отдыха. И не стоит сопротивляться требованиям организма. Он лучше знает, что ему нужно, – посоветовал Чэд. – Скоро вам станет намного лучше. Вот увидите.
– Надеюсь, вы правы. – В его словах была логика, но от этого беспокойство ее ничуть не уменьшилось.
После их разговора и до самого вечера Чэд неоднократно подходил к Ланне и убеждал, чтобы она не принимала свое состояние слишком всерьез. Его беспокойство и забота ей были вполне понятны. Но когда он предложил вернуться на ранчо, чтобы ей не пришлось спать под открытым небом, Ланна отказалась. Она и без того доставила ему массу хлопот, не хватало еще отвлекать его из-за таких пустяков.
Вечером ей не удалось переговорить с Соколом – Чэд и Кэрол не оставляли ее одну. И хотя она в течение вечера не раз ощущала на себе его взгляд, он так и не подошел. Было еще довольно рано, когда Кэрол предложила Ланне пораньше лечь спать, потому что завтра предстояло подняться на рассвете.
Чэд принес из микроавтобуса раскладные кровати.
– Я расстелю вам постель, – вызвалась Кэрол.
– Вы ухаживаете за мной, как за маленькой, – запротестовала Ланна.
– Пустяки, – пожала плечами Кэрол.
– И вот еще. – Чэд протянул ей небольшую чашку.
– Я больше не хочу кофе, спасибо, – отказалась Ланна.
– Это не кофе. Мать заварила немного сассафрасового чая во фляжке и передала мне в дорогу, – объяснил он.
Ланна приняла чашку из его рук. Ей не хотелось выказывать пренебрежение к Кэтрин.
– Как она предусмотрительна.
– Мы все готовы заботиться о вас, Ланна. – Чэд широко улыбнулся. – Пейте.
Эта заботливость на минуту тронула Ланну. Кажется, семейство Фолкнер по-настоящему волнуется за ее здоровье и ухаживает за ней от всей души. И все же она не могла в это поверить. Ланна уже знала, как они обращались и продолжают обращаться с Соколом. Отзывчивость – это вовсе на них не похоже…
Глава 18
Сокол сидел в отдалении от костра. Его рыжий жеребец, привязанный на длинной веревке возле корраля, где стояла группа рабочих лошадей, пощипывал траву. Отсутствующий взгляд, которым Сокол скользнул вокруг, снова вернулся к лежавшим возле костра людям и задержался на спящей Ланне. Что-то беспокоило его.
Что? Он и сам не мог ответить на этот вопрос. Может быть, странное поведение Ланны? Размышляя о ней, Сокол не мог заснуть.
Огонек затухающего костра мигнул последний раз и погас. Остались только алые отсветы угольков. Вскоре ночная прохлада опустится на спящих. Готовясь к ночевке, Сокол сменил сапоги на мокасины, поэтому шаги его были совершенно беззвучными, когда он подошел к костру. Вытащив из кучи хвороста, лежавшего неподалеку от кострища, пару веток потолще, он положил их на угли и пошевелил, чтобы ветки быстрее занялись.
Жар еще оставался, и торопливое жадное пламя, вспыхнув, осветило лагерь. И снова Сокол невольно отметил, как Ланна в который уже раз вздрогнула и заворочалась под одеялом, и решил разбудить ее, чтобы прервать тревожный сон.
– Ланна, проснись, – прошептал он почти беззвучным голосом, чтобы не разбудить спящую рядом с девушкой Кэрол. Но когда его рука легла на плечо Ланны, она вздрогнула. Сокол быстро зажал ей рот рукой, чтобы девушка не вскрикнула от неожиданности. – Тебе какой-то страшный сон приснился, – объяснил он, встретив ее потерянный взгляд, и убрал ладонь.
– У тебя глаза, – пробормотала она каким-то необычным голосом, – тоже такие же голубые…
Что-то в ее словах, в интонации было неладным. Какая-то напряженная неестественность. Сокол вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, в чем дело. И вдруг кусочки мозаики начали складываться в целую картину. Когда он осознал, что это значит, плечи его невольно передернулись. Все, что происходило в последние дни, окрасилось в иные цвета.
– Выслушай меня, Ланна, – прошептал он требовательно. – Это очень важно.
Она посмотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых светилась неестественная сосредоточенность.
– Когда ты выпила свой кофе перед тем, как заснуть, ты не почувствовала в нем никакого особенного привкуса?
– Я не пила кофе, – она попыталась встряхнуть головой, чтобы прийти в себя, но движение было неестественным. – Кэтрин прислала мне чай.
Сокол взглянул в ту сторону, где спал Чэд. Лицо его исказилось от гнева. Ланна прошептала еще что-то. Сокол повернулся к ней, но так и не разобрал слов. Она явно бредила и принимала Сокола за одну из своих галлюцинаций.
– Закрой глаза, Ланна. Спи. Все хорошо. Ты меня поняла? – Видя, что девушка начинает успокаиваться, Сокол прикрыл ей глаза рукой, решив, что расcпросит ее обо всем, когда пройдет действие наркотика. Главное – это то, что он пришел к правильному выводу. Интуиция не подвела его и в этот раз. Предположение оказалось верным. Теперь надо придумать, как выбраться из этой, настолько тревожной и даже опасной ситуации.
Оставив Ланну, он перебрался поближе к Кэрол и Чэду. Видимо, чай приготовили заранее. Это сужало круг поисков. Он нашел фляжку с чаем в седельной сумке Чэда. Попробовав его на вкус, Сокол сразу почувствовал примесь пейота.
Доказательства у него в руках. Но кто им поверит? Сейчас, когда Ланна еще не совсем пришла в себя, ее легко будет убедить в том, что он все придумал. Пройдет двое суток, прежде чем выветрится действие наркотика. И это означает, что, если он хочет, чтобы она вняла советам и предостережениям, – необходимо увезти Ланну отсюда. Придя к этому решению, а другого и не было, Сокол положил фляжку с чаем на прежнее место.
Окинув лагерь быстрым взглядом, он отметил, что ни один человек так и не проснулся. Сейчас самое удобное время незаметно уехать.
Со всеми предосторожностями, чтобы не звякнуть уздечкой, не зацепиться ни за что, он развязал свою лошадь, отвел ее чуть подальше от лагеря и сложил на нее свернутые стеганые одеяла. После чего осторожно пробрался к тому месту, где лежали припасы съестного, и набрал полную дорожную сумку еды.
Лошади сначала встревоженно зафыркали и подняли головы, увидев его, но, услышав негромкий ободряющий голос, притихли. Он без труда отыскал среди них гнедого жеребца, на котором ездила днем Ланна, вывел его из корраля и, привязав к дереву, оседлал.
Бесшумно проскользнув к костру, он подошел к спящей девушке. Не пытаясь разбудить, бережно поднял ее на руки и понес к оседланной лошади. Жеребец стоял очень спокойно, пока Сокол усаживал девушку в седло. Животное было достаточно крупным, чтобы вынести двоих. Своего норовистого рыжего Сокол брать не стал. Вместо него он выбрал смирного солового коня, которого собирался вести в поводу.
Тронув жеребца, Сокол направил его так, чтобы тот ступал по траве. Она, как толстый ковер, заглушила стук копыт. И только отъехав подальше, Сокол пустил коней быстрым шагом по утоптанной земле.
Чэд, как только обнаружит исчезновение Ланны, несомненно, тотчас пустится в погоню. Если вывод, к которому пришел Сокол, верен, Фолкнеры без борьбы не сдадутся. Одна надежда, что погоня вряд ли отправится следом за ними до рассвета. Скорее всего, они догадаются, что Сокол постарается спрятать девушку в резервации. Ролинз, несомненно, знал, где располагался хоган его матери. Но о том, что выше этого места есть в отвесном склоне каньона пещера, понятия не имел. Чтобы наркотик окончательно выветрился, потребуется дня два, не меньше. Именно на это время и надо было надежно спрятать Ланну.
Через каждый час Сокол останавливался, давая лошадям немного отдохнуть. К двум часам ночи он, переложив поклажу на гнедого жеребца, сел вместе с Ланной на солового. В четыре часа ночи они пересекли границу штата. Теперь до резервации было рукой подать.
Девушка несколько раз заговаривала, но так и не пришла в себя от этого похожего на транс сна. И всякий раз поглядывая на покоившуюся в его объятиях Ланну, которую пытались использовать в грязной игре, Сокол чувствовал, как в нем все нарастает непреодолимое желание уберечь ее от всевозможных напастей. Такого чувства до сих пор он еще никогда не испытывал. Оно пробуждало в нем древний инстинкт воина, благодаря которому тело его словно забыло о сне и отдыхе.
Когда первые лучи солнца выглянули из-за горизонта, он остановил коней, чтобы окинуть взглядом расстилавшуюся перед ним местность. До хогана матери оставалось мили три. Соловый жеребец встрепенулся и громко заржал, словно приветствовал рассвет. Сокол обнимал девушку так, чтобы лучи солнца не падали ей на лицо. Взгляд его задержался на четком изгибе губ, мягких и полных, и бережным движением он откинул каштановую прядь шелковистых волос, что падала Ланне на глаза.
– К сожалению, тебе настало время проснуться, – громко проговорил он. – Пока что я оставлял такие заметные следы, что и слепой отыщет нас. Сейчас мы будем идти по камням. И нас будет трясти. Не бойся. – Сокол представлял, насколько обостренно – под воздействием пейота – она все воспринимает. – Ты в полной безопасности. Помни это. Тебя никто не обидит.
Она ответила тихим вздохом, но Сокол понял, что Ланна слышала его. Это был хороший знак. Пейот обычно невероятно обостряет все ощущения, и особенно слух. Наверное, его голос вплелся в одно из ее видений. Негодование охватило его при мысли о том, кто же придумал и решился проделать с Ланной такую мерзость. Но сейчас не время для эмоций и подобных мыслей. И Сокол отодвинул их в глубь сознания, чтобы они пока не мешали ему.
Впереди виднелось русло высохшего ручья. И Сокол направил солового с идущим на поводу гнедым прямо по песчаному дну, где конские копыта не оставят отчетливых следов. Отпечатки их лошадей будет невозможно отличить от тех многочисленных расплывчатых ямок, которыми испещрило песок стадо овец, прошедшее здесь несколько дней назад.
Они проехали по дну оврага несколько сотен ярдов до того места, где берег ручья поднимался наверх пологой каменной осыпью. Сокол хлестнул солового, тот ускорил шаг, выбираясь на ровную поверхность, и из-под его копыт посыпалась вниз целая лавина гальки. Теперь их следы на осыпи будут надежно прикрыты. Дальше шло пространство, где солнце и ветер настолько уплотнили почву, что она была твердой, как бетон. Теперь уже недалеко до заброшенного хогана, где некогда жили Сокол с матерью. Мили три. Но Сокол направился не к широкой горловине каньона, а свернул на узкую каменистую тропу, которая вела к верхнему его краю, откуда спускалась вниз отвесная стена каньона. Сокол укроется в священной пещере, выдолбленной в стене каньона, о которой Ролинз даже не подозревал.
Из-за крюка, который пришлось сделать, путь удлинился на две мили. Но в конце концов они выбрались наверх каньона. Отсюда к пещере спускалась узкая тропа, которую невозможно заметить снизу. Сокол остановил солового, спешился и бережно уложил Ланну на попону. Ему надо было сначала проверить остаток пути, который придется преодолеть пешком. В последний раз он ходил этой узкой тропинкой много лет назад, еще мальчишкой. И хотел убедиться в том, что камни не завалили ее и что они смогут беспрепятственно спуститься в пещеру.
Сокол лег на каменный край каньона и внимательно осмотрел его дно. Этим ранним утром оно было совершенно пустынным. Ни души. Теперь единственные обитатели этих мест – койоты.
Прямо внизу под собой Сокол различил на дне каньона знакомый родник, к которому ходил за водой в детстве. Это единственный источник на несколько миль в округе. Три года назад он пересох, и воды в нем не было, как говорили, даже нынешней весной. Но сейчас Сокол с радостью увидел, что родник вновь ожил и струится из-под камней. Рядом с ним возвышался тополь. Этот стройный гигант взмывал ввысь, и его вершина доходила чуть ли не до края каньона. Ветви тополя надежно укрывали вход в пещеру от взглядов посторонних. Так что тот, кто не знал о ее существовании, не мог обнаружить ее случайно.
Сокол осторожно пошел по узкой тропинке к пещере. На его счастье, тропа оказалась почти нетронутой. Кое-где ее завалило камнями, но пройти можно было без особого труда. Когда Сокол добрался до пещеры, его ожидала еще одна удача. Сохранились выбоины для ног и рук в каменной стене каньона, которая спускалась от входа в пещеру к источнику почти отвесно. Используя эти выбоины, он без особого труда сможет приносить воду. А не то пришлось бы делать большой крюк и пробираться к источнику через горловину каньона, а это было очень опасно – неизбежно остались бы следы, по которым их можно было бы обнаружить.
Отсюда, от входа в пещеру, открывался широкий обзор. Это очень хорошо, подумал Сокол. Застать их врасплох преследователям не удастся. Остался Сокол доволен и пещерой. Она оказалась достаточно просторной. Во всяком случае, настолько, что обе лошади поместятся там в полный рост. До этого он немного опасался, что пещера окажется меньше, чем ему казалось, когда он был ребенком, – воспоминания детства по прошествии лет часто не совпадают с действительностью.
Выбравшись из пещеры, Сокол быстро поднялся по тропинке наверх к тому месту, где оставил Ланну и лошадей. Первым делом надо отнести девушку. И он бережно поднял ее на руки. Спускаться по узкой тропке с ношей на руках было нелегко, но он довольно быстро справился с этим делом. Устроив ее поудобнее – насколько это было возможно, Сокол сначала провел солового, а потом, следом за ним, гнедого жеребца Ланны. Прежде чем покинуть пещеру, он проверил, по-прежнему ли крепок сон девушки. Все говорило о том, что она не скоро придет в себя.
Взглянув на диск солнца, выкатившийся из-за горизонта, Сокол понял, что времени в обрез. Как только Чэд увидит, что нет ни Ланны, ни его, он тотчас снарядит погоню. Скорее всего, они разобьются на две группы – о чем, естественно, распорядится Ролинз. Чэду бы это и в голову не пришло. Первая будет на лошадях. А вторая, которую возглавит Чэд, – начнет шнырять повсюду на пикапе. В зависимости от того, какой они выберут маршрут, преследователи могли появиться уже в ближайшие часы.
Его беспокоила группа, которую поведет Ролинз. Оставалось только надеяться на то, что ему все же удастся сбить их с пути. Сокол вернулся наверх, к краю каньона и стал заметать следы. Вернее, присыпать песком – если заметать их ветками, останутся борозды от импровизированной метлы. Затем затер грязью все места на камнях, по которым чиркнули лошадиные подковы. И наконец тщательно осмотрел тропу и перевернул обратно все камешки, задетые и перевернутые копытами. Их сразу можно было отличить по цвету – более темному на фоне остальных, выбеленных солнцем. Сам Сокол не боялся оставить следов, ведь на нем были мокасины.
Теперь их можно найти разве только с собаками, решил Сокол, в последний раз проверив пройденный ими путь. Довольный результатом своей работы, он нарезал травы для лошадей, собрал ее в рубашку и связал в тугой узел рукавами. Вернувшись в пещеру, он вытряхнул все до последней травинки в углу. Сокол принялся собирать ветки и тополиный пух, который налетел в пещеру, после чего развел небольшой костерок в самой глубине ее – чтобы сварить себе кофе для бодрости. Ему надо подготовиться к тому, что придется бодрствовать двое суток, и надо рассчитать свои силы. Глаза чуть-чуть пощипывало после бессонной ночи, и он потер ладонями лицо. Сейчас ему оставалось только ждать. События будут развиваться сами собой.
Что произойдет, если Чэд отыщет его? Все зависит от того, насколько разъярился сводный брат. Впрочем, хватит гадать. Сокол сделал все, что мог. Оставалось приготовиться к самому худшему и ждать исхода.
Ланна открыла глаза. Вокруг – странная полумгла. Понять, где она находится, ей никак не удавалось. Судя по доносившимся звукам, где-то поблизости стояли лошади. Тут же горел костер, на котором она попыталась сфокусировать взгляд. Какой-то человек сидел у костра, сжимая в руках кружку. Постепенно Ланна начала осознавать, насколько твердо ее ложе и как темно вокруг. Наверное, они на привале, с погонщиками скота.
Повернув голову, чтобы посмотреть, проснулась ли Кэрол, Ланна зажмурилась, настолько ослепительным показалось непонятное сияющее овальное пятно, на которое наткнулся ее взгляд. У девушки сразу же зарябило в глазах. Только спустя некоторое время она, кажется, окончательно стряхнула с себя остатки сна и очертания того, что ее окружало, стали проясняться. Две лошади стояли за веревкой, пересекавшей светлое пятно по диагонали. Она узнала гнедого жеребца, на котором ехала накануне. Вторая лошадь – более светлая и значительно выше ростом.
Постепенно до Ланны дошло и то, что она находится в чем-то, напоминающем пещеру. Преодолевая боль в теле, она заставила себя сесть и с тревогой посмотрела на сидящего у костерка мужчину. Заметив движение, он повернул к ней лицо. И Ланна с облегчением поняла, что это Сокол. Но его присутствие пока еще ничего не объясняло.
Встав, он подошел к ней и протянул кружку:
– Хочешь кофе? У нас одна кружка на двоих. Она же заменяет котелок, – сказал он спокойно, словно они находились не в каком-то странном месте, а в гостиной.
– Где я? – спросила Ланна, принимая кружку с кофе. – И как я попала сюда?
– Это я привез тебя, – совершенно непринужденно ответил Сокол.
– Понимаю, но…. – Она снова огляделась. – Где мы? И почему ты решил привезти меня сюда, не спросив о том, хочу ли я того или нет?
– Тебя опоили.
– Опоили? Какая чушь! – Ланна рассмеялась, не веря ни единому слову, но, поняв по его взгляду, что Сокол говорит совершенно серьезно, замолчала. – Каким образом? Ты дал мне что-то, пока я спала? – В ее вопросе звучало скорее недоумение, чем гнев или недовольство.
– Ты когда-нибудь слышала про пейот? Наверное, тебе известно его другое название – мескалин, это наркотик, который изготавливается из верхушки кактуса пейот. – Сокол сел на корточки рядом с ней, чтобы лица их оказались на одном уровне.
– Мескалин? Да, конечно, слышала, – ответила она и перечислила, что помнила: – Психоделический наркотик, быстродействующий, очень редко дающий побочные эффекты. Все зависит от того, кто его принимает. И ты хочешь сказать, что мне его дали?
– Обычно его добавляют в чай, – сказал Сокол.
– В чай… – Ланна начала догадываться, к чему он клонит, хотя не могла понять, каким образом он мог узнать об этом. – Сассафрасовый чай? Я выпила одну чашку, перед тем как лечь спать. Мне, как обычно, принесла ее Кэрол.
– А вчера тебе его дал Чэд?
– Да, – кивнула она, и холодная дрожь пробежала по ее спине. – Он сказал, что Кэтрин заварила мне его в дорогу во фляжку. Теперь понятно, почему мне снились такие сны. Странно, что мне и в голову не приходило, с чем это может быть связано, – удивилась Ланна. Наконец-то все стало на свои места.
– Вчера вечером мне показалось, что тебе снится какой-то кошмар, который мучит тебя, и я попытался тебя разбудить. Когда я увидел, какие у тебя глаза, то понял, что это не обычный сон. Мне доводилось видеть людей, которые находились в трансе под влиянием пейота. Индейцы пользуются этим средством во время своих религиозных обрядов. Но при этом строго следят за дозами. Чтобы проверить, не ошибся ли, я посмотрел, что находится во фляжке у Чэда, – она лежала в его седельной сумке. И последние сомнения после этого отпали.
– Но зачем? Чего он хотел этим добиться?
– Сумеречное состояние продолжается двенадцать часов. А полностью человек освобождается от действия наркотика только через двое суток. Но когда он принимает его регулярно, а ты пила его каждый вечер, то в течение всего дня человек теряет интерес к происходящему… Ему ничего не хочется делать, все вызывает отвращение. Его одолевает вялость и сонливость.
– Так оно и было, – она провела рукой по лицу, только сейчас понимая, почему так странно себя вела. – Вот почему меня охватила такая апатия. Почему меня ничто не интересовало. Ясно! Но тогда непонятно другое: зачем?
