Текст книги "Мальчик с одним именем"

Автор книги: Дж. Р. Воллис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Глава 6

Руби закрыла дверь спальни и немедленно почувствовала, как на неё накатила чудовищная усталость. В дальнем углу стояла аккуратно заправленная односпальная кровать с красным одеялом, чему она была несказанно рада. Напротив одной из стен величественно возвышался гардеробный шкаф. Она скинула рюкзак и постояла какое-то время, слушая тишину.

Задёргивая занавески, она оглядела раскинувшиеся в отдалении поля, посеребрённые луной. Она задумалась, что ещё из описанного Джонсом могло происходить в Пустынных землях, в тех местах, которые не замечали обычные люди. Может, огры купались в лунном свете в другом саду, или не менее свирепые тролли прямо сейчас тихонько крались в чью-нибудь спальню, оскалив зубы.

После того как Руби выключила свет и натянула одеяло до подбородка, она решила: хоть она и лежала в очередной странной постели, с этого момента всё будет по-другому. Никто ей больше не будет указывать, что делать. Ни соцработники, ни опекуны, ни даже Джонс. И уж точно не этот нелепый Орднунг, о котором она столько слышала. Впервые в жизни ей выпал шанс сделать что-то особенное и потрясающее, и она собиралась им воспользоваться. Когда она повернулась на бок и закрыла глаза, сразу же представила серебряный ключик и задумалась, какие ещё секреты он мог бы открыть, а потом сон унёс её прочь, в чужую прекрасную страну.

Джонс ходил по дому, проверяя, чтобы все окна и двери были закрыты, как это делал каждую ночь Мэйтланд. Теперь всё это принадлежало мальчику. Таков был порядок. Но он был уверен, что всё это ему не нужно. Магия опасна; он это знал, потому что Мэйтланд так говорил, и ему совсем не хотелось себя с этим связывать. С тех самых пор как он достаточно подрос, чтобы охотиться вместе со своим Мастером, его завораживал обычный мир, который он должен был защищать – мир, где детям, кажется, давали свободу просто быть собой. Чем чаще этот мир мелькал перед глазами, тем больше хотелось стать его частью.

К тому времени как он закрыл все окна и двери, на него навалилась усталость, но необходимо было сделать ещё кое-что перед сном.

В огромном саду за домом рос кустик, спрятанный в зарослях крапивы и папоротника. Джонс специально посадил его здесь ранней весной, чтобы не попадался на глаза Мэйтланду, пока будет расти. Он поливал куст каждый день по мере возможности. И каждую неделю подкармливал его собственной кровью, выдавливая по несколько капель из пальца на ноге, опасаясь, что Мэйтланд заметит следы или красноту на пальцах рук. Куст требовал его крови для поддержания жизнедеятельности, потому что семя, из которого он вырос, было извлечено с помощью острого ножа из тела Джонса – из его пупка, где, как он узнал из одной книги Мэйтланда, оно и должно было находиться. Семя, из которого вырос куст памяти.

Джонс, как обычно, поливал куст в лунном свете. Но на сей раз он утоптал всю крапиву с папоротником вокруг, чтобы освободить пространство для роста, ведь теперь можно было не бояться, что его найдёт Мэйтланд. Как только в лейке закончилась вода и Джонс развернулся в сторону дома, он внезапно заметил крошечный плод, спрятанный в колючей листве куста. Плод был округлым, фиолетового оттенка, размером с ягоду голубики.

Обрадовавшись, Джонс встал на колени перед кустом. В книге Мэйтланда было сказано, что ягоды появлялись крайне редко, и Джонс осторожно осмотрел весь куст в поисках других плодов. Но он ничего не нашёл, не считая цветочка, дававшего надежду на появление ещё одной ягоды.

Как только он потянулся, чтобы сорвать ягоду, куст обхватил себя маленькими веточками, словно боясь потерять свой единственный крошечный фрукт.

– Я тебе ничего плохого не сделаю, – мягко сказал Джонс. – Но мне нужно забрать эту ягоду. Мэйтланда больше нет, так что мне надо узнать, кто я вообще такой. Я и дальше буду за тобой ухаживать, обещаю. Я тебя не оставлю. Но мне надо вспомнить, кем я был до того, как меня нашёл Мэйтланд. Может, кто-то захочет со мной увидеться. – Он приподнял рубашку, демонстрируя маленький красный шрам в районе пупка. – Ты часть меня, помнишь об этом? Я бы никогда не смог забыть.

Ветки куста медленно расступились, позволив Джонсу сорвать ягоду с древовидного стебля. Он осторожно держал плод между пальцами, точно помня, что дальше предполагалось делать согласно книге Мэйтланда, – он это выучил в ожидании подходящего момента.

– Я хочу вспомнить последний раз, когда я видел маму или папу, – твёрдо произнёс он. – Я хочу их увидеть, чтобы получить шанс хоть что-то про них узнать. – Он поместил ягоду в рот. Кожица плода лопнула, когда он её прикусил, мякоть была сладковато-едкой, напоминавшей вишню. Он сглотнул и занервничал в ожидании того, что ему предстояло увидеть, размышляя, возможно ли было получить объяснение тому, что его оставили на ступеньках церкви, где его и нашёл Мэйтланд.

Внезапно Джонс почувствовал нестерпимое желание закрыть глаза. Он уставился в темноту внутри себя, и воспоминание начало воспроизводиться, чёткое, словно фрагмент фильма…

…он пристально смотрел в лицо женщине с тёмными волосами и зелёными глазами. Она ворковала, легонько его качая. А затем она повернулась, чтобы полюбоваться на себя в зеркале в полный рост, стоявшем за ней, и Джонс увидел, что она держала младенца нескольких месяцев от роду, одетого в голубые ползунки. Это был он! Он смотрел на себя! Значит, эта женщина, эта красивая темноволосая женщина с зелёными глазами была его матерью.

Когда она укладывала его в кроватку, Джонс успел заметить в отражении двух людей, входивших в комнату. Первым был мужчина, красивый голубоглазый блондин. Второй вошла пухленькая женщина средних лет. Ей было около пятидесяти. Её каштановые волосы были собраны в тугой пучок.

– Энджела хотела его увидеть, перед тем как он уснёт, – сказал мужчина, приобняв темноволосую женщину за талию, и они вместе смотрели, улыбаясь, на малыша Джонса в его кроватке. Над ним бесшумно кружила конструкция из серебристых звёзд и полумесяца, но её заслонило собой лицо пухленькой женщины, которая склонилась над Джонсом с широкой улыбкой на добром лице. У неё были идеальные белые зубы, пухлые красные губы и безупречно чистая кожа. Она принюхалась, словно мальчик был свежеиспечённым пирогом.

– О, – проворковала она. – Какой милашка. Он прелесть. Вы должны им гордиться.

– Мы гордимся, – ответил мужчина. – Но давай сейчас оставим его в покое. Мы пытаемся приучить его к режиму, чтобы и самим немного поспать, – рассмеялся он. И все трое вышли из комнаты, выключив свет, прежде чем закрылась дверь.

Джонс урчал и задыхался, пиная воздух. Но он оцепенел, когда увидел за рейками кроватки, как мужчина в бейсболке и пальто вышел из стены, словно призрак. То был Мэйтланд. Он держал в руках револьвер.

Маленький Джонс ни звука не проронил, когда Мэйтланд наклонился и поднял его. Мужчина начал что-то шептать. Его голос становился то выше, то ниже, пока он резко не остановился, чтобы вырвать каштановый волосок с головы малыша. Как только он положил волос на матрас по центру кроватки, тот пустил ростки. В течение нескольких секунд появилась макушка с тысячами коричневых волосков. Но это было ещё не всё. Вскоре в кроватке появилась голова ребёнка. Сначала на ней ничего не было, но очень скоро стали проявляться черты лица Джонса. Его глаза. Его рот. Его губы. Мэйтланд крепко держал настоящего Джонса, пока его копия продолжала расти. Дальше появилась шея, выросли плечи и руки, а следом и тело с ногами, пока новейшая полная копия Джонса в голубых ползунках не оказалась в кроватке. Мэйтланд удовлетворённо кивнул и унёс настоящего Джонса с собой.

Он крадучись спустился по ступенькам в коридор. Прокрался мимо комнаты, за закрытой дверью которой были слышны голоса и смех.

На комоде лежала стопка открытых писем. На крючках висели пальто.

Мэйтланд тихонько открыл входную дверь, прикрыл её за собой и побежал по подъездной дорожке, пока не оказался на безлюдной улице, освещённой оранжевым светом фонарей. Джонс слышал, как вокруг свистел ветер, как тяжело дышал Мэйтланд и как револьвер что-то бубнил.

Мэйтланд свернул на одну улицу… затем на другую… и потом ещё на одну.

Он прошёл мимо ряда магазинов, над одним из которых была вывеска «Зеленщик Джонс».

– Джонс, – произнёс Мэйтланд. – Это твоё новое имя, мальчик мой.

А потом воспоминание истаяло, и всё покрылось мраком.

Когда Джонс открыл глаза, он всё ещё был в саду, а во рту стоял едкий привкус плода с куста памяти. Его кулаки были так стиснуты, что в лунном свете они казались маленькими камешками. Всё, что рассказывал ему Мэйтланд о том, как нашёл его, оказалось ложью. И вина, которую испытывал Джонс из-за нежелания подчиниться своему Мастеру и продолжить работу Опустошителя, кристаллизовалась в нечто иное. Это был гнев.

Несколько секунд спустя он бежал к дому, а стук собственного сердца звенел в его ушах.

Револьвер похрапывал, когда Джонс открыл деревянный ящик и ударил его о пол кабинета Мэйтланда.

– Какого чёр…

– Вы с Мэйтландом всё это время лгали.

– О чём ты г…

– Вы не на ступеньках церкви меня нашли.

– Да что с тобой такое, мальчик мой? О чём ты говоришь? Тебе это приснилось?

Джонс сел на корточки рядом с револьвером.

– Нет. Я вспомнил. Я всё это время выращивал куст памяти. Я сегодня ночью обнаружил на нём плод, и когда я его съел, я увидел правду яснее чем божий день. Вы с Мэйтландом украли меня у моих родителей. У моей мамы были чёрные волосы и зелёные глаза, а папа был красивым блондином. И вы отобрали меня у них, прямиком из моей кроватки со звёздами и полумесяцем над ней.

И впервые в жизни револьвер не нашёлся, что ответить.

– Расскажи мне, кто они, – потребовал Джонс. – И откуда я.

– Извини, Джонс, – взмолился револьвер. – Я не могу.

Но Джонс заревел от раздражения.

– Я знаю, что делают некоторые Опустошители: воруют детей, чтобы они росли сиротами и тренировались, а сами оставляют фетч вместо них, чтобы оно заболело и умерло. Я знаю, потому что мне рассказывали другие ученики. И теперь я знаю, что Мэйтланд был из таких Опустошителей и что он выкрал меня, чтобы сделать своим учеником. Так кем они были? – прокричал он. – Расскажи мне про моих родителей!

– Ты ни о чём не можешь меня спрашивать. Ты не можешь.

– Почему?

Револьвер вздрогнул.

– Джонс, не задавай больше вопросов. Ты не можешь…

– Кем…

Прежде чем мальчик смог закончить предложение, револьвер выстрелил, и пуля вошла в стену прямо за Джонсом, который замер на секунду, дрожа. Он дышал крошечными рывками. В правом ухе звенело. Он осторожно потрогал ухо и обнаружил болезненную царапину.

Джонс открыл рот от шока.

Но револьвер вновь содрогнулся.

– Джонс! Никаких больше вопросов. Пожалуйста! Это тоже заклинание. Я не могу рассказать всё, что знаю, ни тебе, ни кому-либо ещё. Мэйтланд хотел сохранить это в тайне.

Джонс закрыл рот. Хоть ему и отчаянно хотелось узнать больше, он понимал, что не мог разрушить наложенные на револьвер чары.

Он яростно обошёл весь кабинет Мэйтланда, роясь в ящиках, доставая книги с полок, в отчаянии пытаясь найти больше информации, чем он помнил. Но он ничего не нашёл.

Джонс помчался в спальню Мэйтланда, посмотрел под матрасом на латунной кровати, а затем упал на колени и пошарил в поисках неплотно закреплённой половицы, которая могла под собой что-то скрывать. Всё равно ничего.

Вспомнив, что в книге Мэйтланда было сказано, будто действие плода постепенно закончится, он уселся на полу спальни своего мёртвого мастера, пытаясь вновь увидеть воспоминание в надежде найти хоть какие-то зацепки о месте жительства его родителей. В конце концов, просмотрев воспоминание ещё дважды, он кое-что нашёл. Когда Мэйтланд дошёл до конца улицы, на которой стоял дом родителей Джонса, мальчик увидел железный уличный знак, закреплённый на низкой стене примерно на уровне коленок Джонса. Чёрные буквы на белой крашеной поверхности гласили:

Честерфорд Гарденс

NW3

Он нашёл ручку и клочок бумаги и записал эту информацию. Потом он спустился по лестнице и вышел на подъездную дорогу, где был припаркован фургон «Фольксваген». Отодвинув дверь, он вскарабкался внутрь, достал из ящика запрятанные там груды дорожных атласов и начал их просматривать, пока не нашёл нужный: «Атлас почтовых индексов Великобритании и Северной Ирландии». В прошлом они с Мэйтландом использовали почтовые индексы, чтобы находить определённые места во время охоты, так что он точно знал, как искать увиденный в воспоминании индекс.

NW3, как он выяснил, был почтовым индексом округа Северного Лондона, в районе под названием Хэмпстед. На карте его границы были обозначены жирной красной линией и формировали нечто, похожее на континентальное государство. Джонсу казалось, что он нашёл свою родину. Полный страстного желания узнать больше, мальчик отложил атлас и нашёл Честерфорд Гарденс на карте улиц Лондона. Он улыбнулся, когда нашёл улицу, припоминая, как она выглядела в его воспоминании и как он мельком увидел родительский дом. Но его радость померкла, как только он вспомнил о вранье Мэйтланда.

Отложив карту в сторону, Джонс вернулся в кабинет и сел на колени рядом с револьвером.

– Я их найду, – прошептал он. – Я знаю, где они жили, когда меня украл Мэйтланд. В Лондоне. В месте под названием Хэмпстед. Я даже знаю, на какой улице. Так что я собираюсь найти своих родителей и снова стать обычным мальчиком, которым я изначально и должен был стать. Я пойду в школу. Найду друзей. Буду смотреть телевизор. И мне не придётся больше охотиться в Пустынных землях, потому что мне не нужно будет быть Джонсом – мальчиком, которого никто никогда не любил, даже Мэйтланд, лгавший ему.

– Лондон! – презрительно усмехнулся револьвер. – Ты же прекрасно понимаешь, что один там долго не протянешь. Мэйтланд ведь учил тебя, что там опасно, там полно всяких существ, а люди не те, кем кажутся. Оставь эту затею, мальчик мой!

Джонс выключил свет и оставил револьвер лежать на полу, игнорируя его мольбы забыть о прошлом и вместо этого сконцентрироваться на миссии, возложенной на него Мэйтландом – использовании ключа и прохождении инициации.

Укладываясь спать, он услышал мягкий серебряный голосок, который звал его по имени. Оказалось, что ключ в его кармане повторял то же самое, что и револьвер.

– Ни за что не буду тебя использовать, – прорычал в ответ мальчик. Он спрятал ключ, чтобы тот его не беспокоил, решив избавиться от него утром, когда найдёт лучший способ это сделать.

Забравшись в постель, он лежал в темноте, слушая тиканье и ропот дома. Потом Джонс вдруг заплакал, перевернулся на живот и зарылся лицом в холодную подушку, пытаясь унять ненависть, боль и гнев, рвавшиеся наружу из его рта и глаз.

Джонс и представить не мог, что в это самое время в темноте кабинета кое-что слушало бормотание револьвера о нём и его планах. Это был череп с острыми чёрными зубами, стоявший раньше на столе Мэйтланда, а теперь лежащий на полу в углу. Джонс ворвался в кабинет в ярости, когда решил его обыскать, а потому не заметил ни густую шерсть, покрывавшую макушку черепа, ни пристально смотревшие крошечные глазки, ни даже корень языка, прораставший, словно малюсенькая розовая луковица. Череп лежал в темноте, а тонкая красная полоска медленно формировавшихся губ ухитрилась едва заметно улыбнуться.

Глава 7

Как только раннее утро украдкой заглянуло в комнату, Руби прокралась в спальню Джонса. Она увидела, что лицо мальчика дёргалось во сне, и задумалась, какие кошмары он мог видеть.

Одежда, которую он носил накануне, была свалена кучей на стуле, и Руби порылась в ней, выворачивая карманы брюк. Но она не нашла то, что искала.

Она порыскала на шкафу, но там были только деревянная расчёска, кусачки для ногтей и чёрные носки, свёрнутые трубочкой. Она проверила ящики, как можно тише открыв и закрыв каждый из них, но нашла только чистое бельё, рубашки и брюки. На прикроватном столике рядом с мальчиком тоже не было никаких признаков ключа.

Руби в панике задалась вопросом, не успел ли Джонс уже избавиться от ключа. Но вдруг в тишине она услышала знакомый тихий голосок, звавший её по имени серебристым шепотком. Джонс повернулся во сне, угрожая проснуться, когда Руби вновь прислушалась.

Услышав своё имя во второй раз, она посмотрела вниз. Казалось, что голос звучал где-то под ногами. Когда он снова её позвал, она поняла, что он определённо шёл из-под деревянного пола, и встала на колени. Обнаружив дырку, в которой когда-то, возможно, был сучок, она просунула туда палец и потянула, поднимая половицу. На двух пыльных медных трубах расположился синий шерстяной носок. Голос снова позвал её по имени и рассказал ей то, что она и так уже знала: что это был ключ, спрятанный в носок. Боясь, что Джонс может проснуться, она схватила носок, затолкала в передний карман худи, и внезапно голос стих. Когда мальчик снова повернулся во сне, Руби сказала себе, что она не должна чувствовать вину. Джонс, может, и спас ей жизнь, но если он не был заинтересован в магии, то она определённо была, так зачем упускать такую возможность? Руби вставила половицу обратно и прокралась к двери. Она надеялась, что ключ расскажет ей, что делать дальше, как он сделал бы с Джонсом, потому что сама она понятия не имела, как им пользоваться.

Стоя на лестничном пролёте, она выложила ключ из кармана на ладонь. Ключ немедленно начал ей рассказывать, куда она должна пойти и что сделать. Руби пошла по ступенькам как можно тише и быстрее, сердце её колотилось от восторженного осознания, что она могла наконец-то наладить свою жизнь.

Когда дошла до двери внизу лестницы, Руби глубоко вдохнула, прежде чем войти. Перед ней растянулась длинная комната с красным ковром. Свет раннего утра струился через эркерное окно в дальнем конце комнаты. А прямо под подоконником стоял большой деревянный сундук.

Из окна Руби увидела часть сверкавшего от росы газона и решила, что день будет ярким и солнечным. «Идеальный день, чтобы всё начать сначала», – подумала она и направилась к деревянному сундуку, крепко сжав в руке ключ.

В стену слева были вделаны деревянные чучела животных в стеклянных ящиках. Некоторых она узнала – лисы, кролики, белки. Но другие существа были похожи на причудливую смесь разных видов животных, и она их точно не узнавала. Одни были покрыты мехом, другие – толстой коричневой чешуёй, у третьих было и то, и другое, да ещё и крылья вдобавок. Пока Руби шла по красному ковру в сторону сундука, ей казалось, что каждое животное за ней следит.

Даже на расстоянии было видно, что старый сундук был сделан из дуба, словно слегка серебристого на вид. Металлическая отделка по краям крышки была оранжево-коричневой от ржавчины. Руби подумала, что сундук выглядел так, словно его утащили со дна моря после кораблекрушения. Когда она наконец дошла до сундука, ей вспомнился предупредительный тон голоса Джонса предыдущей ночью, когда он предупредил её, что магия могла сотворить с людьми и их сознанием. Но это не заставило её замешкаться. Она точно знала, что больше не хотела быть прежней Руби Дженкинс.

– Это честный обмен, – заявила она животным в стеклянных ящиках, вставая на колени перед сундуком. – Мои родители – алкоголики, которым я никогда не была нужна. Меня таскали с одного места на другое, от одних опекунов к другим. Так с чего бы мне не пытаться улучшить свою жизнь? Обещаю, я и Джонсу помогу получить то, что он хочет. – Руби услышала, как ключ согласился с ней, прошептав, что её судьба – пройти инициацию. Также он сказал, что взрослые никогда не смогли бы ей указывать, что делать, если бы она владела магией.

Руби вставила серебряный ключик в железную замочную скважину. Не успела она решить, в какую сторону его повернуть, как ключ самостоятельно повернулся по часовой стрелке, совершив полный оборот, и его поглотила замочная скважина.

Руби задумалась, что же должно произойти дальше. Она не чувствовала никаких изменений. Через пару секунд она попыталась открыть сундук, но он был плотно заперт.

Она отпрянула, сдержав крик, когда на крышке сундука появилось и моргнуло крошечное мужское лицо. Она увидела налитые кровью глаза и острые зубы. А потом лицо снова растворилось в деревянной поверхности, словно его тут никогда и не было.

Руби подняла трясущуюся руку и заправила за ухо прядку чёрных волос, ожидая, что ещё что-то произойдёт. И когда это случилось, она так вздрогнула, что чуть не прикусила язык.

Деревянный шарик размером с кулак вылетел из крышки сундука, оставив после себя выбоину, приземлился на пол и принял форму человечка. Сначала он сидел на корточках, потом поднялся и ухмыльнулся. Он был ростом всего несколько сантиметров, с растрёпанными каштановыми волосами. Большая часть его тела была прикрыта мягкой кудрявой шкуркой того же цвета. Руби даже не успела его ни о чём спросить, как точно такие же человечки начали вылетать из сундука, словно попкорн со сковородки, и отскакивать, подобно акробатам, приземляясь на ноги. Вскоре они начали выстраиваться в ряд по центру комнаты вдоль красного ковра.

В течение нескольких секунд сундук исчез, а ряд волосатых человечков диковатого вида растянулся почти до двери. Они ничего не говорили Руби, её рот был всё ещё открыт от изумления. Затем ближайший человек показал пальцем на что-то прямо за ней.

Под подоконником, где раньше стоял сундук, лежала на полу чёрная книжечка с обложкой из мягкой изношенной кожи и потрескавшимся корешком. Руби это напомнило старый молитвенник, который ей как-то раз дали в церкви, когда одна из её опекунских семей притащила её на службу.

В стремлении узнать содержимое книги, Руби подняла её и прочитала написанный золотыми буквами заголовок.

Лак Джд Дл Квфаксквл Унфртуспмб

Она сощурила глаза, пытаясь разглядеть хоть какой-то смысл, но ничего не получалось. Поэтому она пролистала окаймлённые золотом страницы, бегло просматривая испещрённый диаграммами и картинками текст. Но всё это выглядело таким же бессмысленным, как и заголовок. Более того, когда Руби присмотрелась получше, она обнаружила, что на каждой странице буквы двигались, постоянно перемешивались, из-за чего нельзя было что-либо понять. Её сердце застучало сильнее, когда она подумала, что могла что-то сделать не так.

– И что теперь? – спросила она, подняв взгляд. Но длинный ряд человечков почти исчез. Когда оставшиеся несколько ринулись за дверь, Руби захлопнула книгу и побежала за ними.

Добежав до двери, Руби услышала хихиканье и не могла понять, откуда оно исходило. Голос был таким же, как и у ключа. Теперь она всё поняла. То был голос самой магии, и она одурачила девочку, которая осознала, что человечки отправились на поиски Джонса, услышав галоп крошечных ножек на ступеньках. Руби бранилась, пока неслась на всех парах в кабинет Мэйтланда. Инициация определённо шла не по плану.

Револьвер громко храпел на полу, а пол вокруг него был усеян книгами и бумагами, но у Руби не было времени выяснять причины. Она просто подняла его и побежала с ним прямиком в прихожую. Револьвер бессвязно бормотал спросонья, спрашивая, что происходит. Но если бы Руби остановилась и потрудилась осмотреть комнату, она заметила бы, что на полу, спрятавшись в углу за столом, лежало кое-что ещё.

Заметное в лучах утреннего солнца, там лежало полностью сформированное обнажённое тело человека с лысой головой, кремово-белой бледной кожей и чёрными острыми зубами, похожими на держатели для карандашей.

Он облизнул губы и вздрогнул, прежде чем приподняться на локтях и сесть у стены, в то время как крошечные обрубки его ног продолжали расти.