Текст книги "Похищенная (ЛП)"

Автор книги: Дж. Молденауер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 7. Иссиня-чёрная ночь.

Будто в трансе я поднялась со своего места и не заметила, как тяжелые ноги повели меня в комнату, где я спала прошлой ночью.

– Куда ты идешь?

Слова Бена вырвали меня из мыслей, и я сжалась.

– Кровать, – прошептала я тихо. Я знала, что еще немного и упаду.

В моей голове крутились непонятные мысли, замутняя все мое сознание.

Я не заметила, как дошла до комнаты, открыла дверь и легла в кровать. В моей голове все крутилось и мне становилось все хуже и хуже.

Хоть я и была очень далеко от моего отца, я все равно смогла почувствовать запах его отвратительного парфюма. Было такое ощущение, что он исходил от каждого предмета и хотел помучить меня. Я уткнулась носом в подушку, чтобы не чувствовать этот запах.  Но даже она не могла изгнать его из моих воспоминаний.

Перевернувшись на живот, я прочувствовала каждый синяк, будто они не просто были на моем теле, а проникали в самые кости.

 Мне хотелось кричать.

 Мне хотелось рыдать.

 Мне хотелось умереть.

 По моим щекам потекли слезы и стали впитываться в подушку.

 Внезапно вернулись воспоминания о той ночи.

 Обо всех тех ночах.

Я лежала в одиночестве в своей кровати в обнимку с моим плюшевым мишкой, которого мне подарила мама в этом году на мой седьмой день рождения.

 Окно моей комнаты было немного приоткрыто, и легкий прохладный летний ветерок освежал лицо и развевал занавески.

 Я видела очертания месяца на небе.

 Интересно, он сделан из сыра?

 Я подумала о том, каков был бы на вкус сыр с луны, если бы его можно было купить и попробовать.

 Может быть, на вкус он был точно таким же, как и обычный сыр?

 Закрыв глаза, я представила, будто я была на луне со своей мамой, и мы вместе ели сыр. Моя мама была классной. Ее смех звучал, как звон серебряных колокольчиков и от нее всегда пахло лавандой. Ее глаза были синими и они всегда светились, когда она за меня радовалась.

 Но больше всего мне нравились ее длинные каштановые волосы.

Я тоже хотела иметь такие. Она каждый вечер приходила ко мне в комнату и расчесывала мне волосы расческой своей мамы, моей бабушки.

 Когда-нибудь у меня тоже будут такие великолепные волосы. И когда это случится, мы вместе сбежим. На северное море. Или на карибские острова. Там, где есть свобода.

Повернувшись на спину, я думала о тихо шуршащих волнах.

Однако мои сладкие мечты были резко прерваны криками мамы.

Закрыв глаза, я зажала уши руками.

 Я не хотела опять слышать ее крики. Я не хотела, чтобы он опять ее бил.

 Он должен был уйти.

 Он должен был оставить маму в покое.

 Разбилась ваза и что-то тяжелое упало на пол. Вероятно, стул.

 Я услышала на лестнице шаги мамы.

 И ее рыдания.

 Она зашла в свою спальню и заперла дверь. Она всегда это делала, когда он ее бил.

 Это я точно знала.

 Открыв глаза, я посмотрела в потолок.

 Очень медленно я развела руки, закрывавшие мои уши. Было тихо.

 Как всегда.

 Будто бы шторм промчался сквозь воды и оставил позади себя только печаль и жалость.

 Закрыв глаза, я попыталась не думать о моем отце и матери.

 У меня это получилось, и я заснула.

 Но ненадолго.

Я почувствовала чью-то ладонь под моей пижамой.

 Открыв глаза, я увидела перед собой лицо моего отца.

 Это было странное ощущение.

 Я не хотела этого.

– Папа, не надо.

– Замолчи.

– Папа, я не хочу этого! – я со всей силой попыталась отодвинуть от себя его руки, которые к тому времени шарили уже в моих трусах.

Я дергалась и боролась с ним.

 И ему это не понравилось.

 Совсем не понравилось.

 Внезапно я почувствовала сильную боль в щеке.

Он меня ударил.

Я хотела закричать, позвать на помощь, но он зажал мне рот рукой.

Я была беспомощной. Слабой. Одинокой.

Поэтому я позволила этому случиться со мной.

Я не плакала.

Ни разу за то время, что он делал это.

Я плакала, когда он ушел.

Я плакала, когда лежала одна в своей кровати и пыталась избавиться от воспоминаний о боли.

Затем я утыкалась в подушку моей мамы и рыдала.

Но никто меня не слышал.

Никто не узнал об этой свинье.

Никто.

И каждый раз эти ночи были для меня иссиня-черными.

Даже когда месяц озарял светом мою комнату.

А теперь я так же лежала на кровати и жалась лицом в подушку.

Опять я была одинока и слаба.

Я попыталась спокойно вздохнуть.

Попыталась подавить слезы.

Но у меня не получалось.

Вместо этого я сконцентрировалась на том, что меня окружало. На звуках, которые я могла расслышать.

За окном ветер шелестел листьями деревьев, в гостиной работал телевизор.

– Почему ты так добр с ней? – услышала я голос Нильса.

– Потому что ты полный придурок, Нильс, вот почему, – голос Бена был зол.

Я навострила уши и отбросила все посторонние звуки.

– Почему это я превратился внезапно в полного придурка? Вчера еще ты был из нас двоих придурком!

– Ты что, не замечаешь, как это все ее мучает? Не замечаешь, как ТЫ ее мучаешь?

После этого настала тишина.

 А затем Нильс засмеялся.

 Так просто и искренне.

 Как будто он всю свою жизнь не смеялся.

 И этот смех казался настоящим.

 – Ты думаешь, она из-за меня так разбита?

– Да!

Теперь голос Бена звучал еще злее.

Добрых пять минут этот очаровательный смех не прерывался, что меня очень успокаивало, да так, что я прекратила плакать, и мои ужасные воспоминания сами собой ускользнули обратно в страну забытого.

Затем он успокоился и вздохнул.

– Поверь мне, Бен, мы, или я, не причина ее ужасного состояния.

– Да? И что же тогда?

Я почувствовала, как мои мышцы напряглись, а мое сердце стало учащенно биться.

 До сих пор у меня получалось все скрывать, а теперь какой-то преступник должен был догадаться об этом за несколько часов?

 Невозможно.

Но мне было интересно, что он ответит. А когда он ответил, мое удивление и любознательность усилились.

– Я объясню тебе это, когда наступит подходящий момент, – услышала я слова Нильса.

Затем  открылась и закрылась дверь.

– Что за придурок, – пробормотал Нильс себе под нос, однако я это услышала.

Все еще немного разозленная от незнания того, что именно он знал, я снова заснула.

Глава 8. Карие глаза.

Я почувствовала что-то мокрое и прохладное на своей щеке.

В полусне я открыла глаза. Передо мной была собачья морда. Ее карие огромные глаза весело смотрели на меня.

Красивый коричневый лабрадор стоял прямо перед моей кроватью. Его глаза светились любопытством.

Я подняла руку и протянула ее собаке.

Он обнюхал ее и начал радостно махать хвостом.

– Кто же это у нас тут такой милый? – прошептала я и погладила его по блестящей коричневой шерсти.

Лабрадор начал, как сумасшедший подпрыгивать на месте, наблюдая за каждым моим движением своими теплыми карими глазами.

– Черт возьми, Брауни, ты где?! – услышала я голос из коридора.

Мой взгляд обратился к двери, точно так же как и взгляд лабрадора.

Дверь тихо открылась и в проем просунулась голова Нильса.

– Я тебе разве не говорил, что ты должен оставаться в гостиной? – строго спросил он собаку, однако в его голосе проскальзывали нежные нотки, от чего я немного растерялась.

Нильс пересек комнату и присел перед лабрадором, который возбужденно начал облизывать его лицо.

Я посмотрела на Нильса, моего жестокого похитителя, который сейчас так мило обнимался с лабрадором, как будто они были братьями.

– Извини, я ему сказал, что он не должен тебя будить, но, видимо, он не смог себя пересилить.

Извиняющийся взгляд Нильса остановился на мне, в то время как он руками пытался не дать собаке обслюнявить его еще больше.

– Ничего страшного.

Легкая улыбка появилась на моем лице, которая, казалось, сразу перешла на лицо Нильса.

 Его светлые волосы были взъерошенными и спутанными.

 Карие глаза напоминали мне глаза этого милого лабрадора, и сейчас передо мной был не преступник, а просто милый добрый парень.

– Это, кстати, Брауни.

Он указал на коричневого лабрадора, который теперь начал скакать по комнате.

– Он...эээ...обычно не такой больной, – объяснил он мне, наблюдая, как собака гонялась за мухой.

– Ой, да не надо весь этот бред рассказывать, Нильс, это животное всегда было немного сумасшедшим.

Я посмотрела на Бена, стоящего в дверях с насмешливой улыбкой, и качающего головой.

– Собака просто очень жизнерадостная.

Нильс поднялся с пола и вытер свое лицо рукавом рубашки.

– Фууу,  – с отвращением он скривил лицо.

– Что на этот раз? Телячья печень с морковкой или курица с бобами?

Нильс понюхал свой рукав и сморщил нос.

– Определенно телячья печень с морковкой, – сказал он Бену.

 – Вы меня, конечно, извините, но мне нужны вода и мыло.

Нильс протиснулся мимо Бена и исчез в коридоре в направлении ванной.

Пока я и Бен смотрели Нильсу вслед, Брауни возбужденно запрыгнул ко мне в постель и залез под одеяло.

– Брауни, убирайся оттуда, – Бен подошел к кровати и приподнял одеяло.

Брауни прополз рядом со мной под одеялом, и высунул голову у подушки.

– Эй, приятель, я сказал, ты должен выбираться оттуда.

Лабрадор начал поскуливать.

– У тебя нет шансов, старина. Вон из кровати!

– Оставь его.

Я сама удивилась силе моего голоса, так как я до этого так долго плакала.

Бен перевел взгляд на меня.

– Ты не обязана спать с этим животным в одной постели.

– Это не проблема.

Брови Бена поползли наверх.

– Но ты скоро окажешься опять дома, так что тебе не придется его так долго выносить, как мне.

– Да ладно тебе.  Посмотри, какой он милашка.

Я аккуратно погладила этого замечательного пса, который, положив голову на подушку, смотрел на меня.

– Он воняет!

– А ты, что ли, не будешь вонять, если не будешь мыться?

– Он ест отвратительные вещи!

– Суши тоже отвратительны.

– Это собака, ему не нужна кровать, ему нужна будка!

– Ты человек, в твоей природе заложено спать в пещере.

– Это существо без интеллекта!

– А ты, типа, им обладаешь?

Как только я сказала эти три слова, послышался оглушительный хохот Нильса.

Обернувшись, мы с Беном увидели, как смеющийся Нильс держался за косяк, чтобы не упасть.

– В этом она права, Бен, у тебя нет интеллекта, – выдавил он из себя между приступами смеха и схватился за живот.

– Сказал неандерталец, – ответил Бен и также начал смеяться.

Я сидела, совершенно запутавшаяся, на кровати и смотрела на моих похитителей, которые от смеха чуть ли не на полу валялись, причину чего я не очень-то понимала.

Брауни все еще мило лежал под одеялом, а я ждала, пока эти двое придут  в себя.

– Итак, Бен, – начал Нильс, успокоившись, – двое против одного. Собаке можно в постель.

– Это наша заложница! С каких пор у нее есть право голоса?

– С тех пор, как ты с ней обращаешься не как с заложницей.

– Ой, да идите вы, – сказал Бен наигранно разозленно и вышел из спальни.

Все еще ухмыляясь, Нильс прислонился к косяку и посмотрел на меня.

– Брауни, мы победили.

Нильс медленно обошел кровать и сел на краешек.

Лабрадор тотчас встал и прижался к нему.

– Ну, теперь тебе не придется проводить ночи в коробке в одиночестве.

Он почесал собаку за ухом, и пес улегся ему на колени.

Солнечный луч прорвался сквозь листву деревьев и осветил этих двоих, усилив контраст между ними.

На моей кровати сидели огромный коричневый пес, который был игривым и милым, и мой похититель, гангстер, который был таким же ледяным, как айсберг.

 Он выглядел замечательно. И я подумала, что, наверное, огромное количество девушек сохли по нему.

У него были четкие, но в то же время мягкие черты лица. Волевой подбородок и широкий лоб, ярко выраженные скулы. Он был определенно красив.

Одинаковыми у Нильса и лабрадора были глаза. Хотя, нет, одинаковым был только их цвет. Глаза Нильса были холодными и колючими, в то время как глаза собаки искрились любовью и доверием.

Как только эти двое могли так хорошо общаться, если они были такими разными?

 Разве нет такой поговорки, что каков хозяин, такова и собака?

 Так почему же собака так любила этого похитителя? Он же наверняка не знал ни что такое доверие, ни что такое расположение, не говоря уж о том, что такое любовь.

 Для него, вероятно, это были ничего не значащие термины, которые присутствовали только у нормального слабого человека.

 Термины, которые присутствовали в моем лексиконе. В одно мгновение я снова почувствовала беспомощность и одиночество, и мне пришлось очень сильно постараться, чтобы ничего не показать.

– Ты плакала? – тихо спросил он.

Я вздрогнула и уставилась на него.

– Что?

– Я спросил, плакала ли ты? – повторил он свой вопрос с легкой улыбкой на лице.

– С чего ты взял?

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут же его захлопнул.

Бесконечно долго мы сидели и смотрели друг другу в глаза.

– Я бы на твоем месте плакал.

Его голос был тверд и он не сводил с меня взгляда.

– Я не плакала.

Он слегка кивнул.

– Ну ладно.

Он встал и, обойдя кровать, пошел к двери. Я провожала его глазами.

Он взялся за дверную ручку, но остановился. Его взгляд был направлен на Брауни.

– Спасибо.

Мои брови поднялись, и я подумала, что у меня галлюцинации.

– За что?

– Благодаря тебе, теперь Брауни может спать наверху.

Слабая улыбка появилась на его губах, его взгляд все же перешел на меня, прежде чем он развернулся и ушел.

Будто громом пораженная, я сидела на кровати, уставившись на дверь, которая с тихим щелчком захлопнулась.

 Были ли его глаза только что не такими холодными, как всегда?

 Увидела ли я на самом деле там что-то вроде доверия и тепла?

 Я почувствовала, как Брауни сел рядом со мной, положив свою голову мне на колени.

 Я перевела взгляд на большого лабрадора, который опять смотрел на меня своими огромными глазами, и внезапно поняла, что их глаза не так уж и отличались...

Глава 9. Настоящий смех.

Я аккуратно пододвинулась к краю кровати и спустила с нее ноги. Они были тяжелыми, и я все еще чувствовала усталость.

Воспоминания подействовали на меня намного хуже, чем я ожидала.

Когда я поднялась с постели, вокруг все начало кружиться. Сделав пару шагов,  я оперлась о стену. Комната плыла перед глазами, я не могла сосредоточиться. Что происходит? Я заболела? Брауни начал громко выть.

Дверь комнаты распахнулась, и я почувствовала на своей талии чьи-то руки.

– С тобой все в порядке? – прозвучал голос Нильса над моим ухом.

– Да, – промямлила я, а когда вокруг меня все перестало кружиться, открыла глаза.

И тогда я увидела их.

 Эти карие глаза, которые совершенно не были холодными.

 Они были такими же, как глаза лабрадора.

 Великолепными, теплыми и такими знакомыми.

– Давай я отнесу тебя в гостиную, и ты чего-нибудь съешь. С тех пор как ты здесь, ты не только ничего не ела, а даже ничего не пила.

Я почувствовала, как  пол исчез из под ног, и меня прижали к сильной груди.

Нильс сделал это очень аккуратно, поэтому ко мне не просто не вернулось плохое самочувствие, а наоборот, у меня было ощущение, будто я парю над землей.

 Поэтому я позволила своей голове опуститься на его плечо и, закрыв глаза, вдохнуть его аромат. А ведь, действительно. Я ничего не ела почти два дня. От этого и кружится голова.

Я даже не заметила, как он пронес меня через всю комнату, и вот он уже укладывает меня на диван в гостиной.

Я села поудобней на диване. Прибежал Брауни, и, запрыгнув на диван, уставился на меня. За спиной раздался звук работающей кофе-машины, а через пару секунд Нильс протягивал мне полную тарелку нарезанных яблок.

– Скоро будет кофе.

Мой желудок сжался, как только я почувствовала запах яблок. Схватив самый большой кусок, я начала его быстро жевать. Яблоко было сладким и сочным, и только теперь я поняла, насколько на самом деле была голодна.

– Хочешь пиццу? – услышала я вопрос Нильса.

– Да, – ответила я спешно с набитым ртом и услышала в ответ на это тихий смешок.

– Маргариту?

На этот раз я просто кивнула и продолжила молча поедать яблоко, чего лучше было бы не делать, так как у меня сразу же опять закружилась голова. Зажмурив глаза, я откинулась на спинку дивана.

– Тихо, тихо. Я уж не дам тебе умереть от голода.

Он протянул мне свежий, достаточно крепкий кофе, запах которого был превосходным. Я выпила его одним глотком почти весь. Тот факт, что кофе был ужасно горячим, меня не особо беспокоил. У меня было такое чувство, будто я последние недели пила только соленую воду.

Вдруг чашка с кофе исчезла из моих рук. У меня ее отобрали! Кто посмел?! Я подняла глаза и увидела перед собой Нильса, чье лицо никак не могло выбрать, что выражать: шок или насмешку. Пока мой похититель корчил рожи, я отобрала у него чашку кофе и допила до дна.

Признаюсь, кофе не самое лучшее средство от жажды, но все же это лучше чем ничего. Нильс забрал у меня чашку из рук. Посмотрев на него, я увидела, как он перевернул чашку, из которой ни капельки не вылилось.

– Разве он не был немного слишком горячим? – спросил он, подняв брови.

Я пожала плечами, и вернулась к яблокам.

– Хочешь еще пить?

Опять я только кивнула. Блондин поднялся и пошел в сторону кухни. Оттуда я услышала звук переливающейся воды, что только еще больше разожгло мою жажду. К этому времени Брауни, положив голову мне на колени, заснул.

Нежно погладив его по голове, я стала разглядывать этого прекрасного пса.

– Он не от разводчика.

Повернувшись, я посмотрела на Нильса, который сел рядом со мной с бутылкой воды в руках.

– Нет?

Немного улыбнувшись, он покачал головой и тоже начал гладить собаку.

– Я однажды столкнулся с ним на улице, и этот парень просто не хотел от меня отставать, так что я взял его с собой. Видела бы ты лицо Бена, когда я внезапно появился с собакой.

– А что, Бен не любит собак?

– Я не люблю больших собак.

Бен вошел в комнату и опустился в кресло.

– А почему ты не любишь больших собак?

– Потому что его однажды укусила за задницу большая собака после того, как он, гений наш, отобрал у нее косточку.

Пролетевшая через всю комнату подушка попала Нильсу четко в голову.

– Ты не должен так много рассказывать всякого дерьма, Нильс!

– Но это была чистая правда!

– Нет, ты забыл упомянуть, что я первым нашел эту косточку, а этот тупой пес ее у меня отобрал!

– А почему ты любишь только маленьких собак?

– Потому что он сможет их побить, если те захотят его укусить. С большими так не прокатит.

– Ах, и кто же выбирает себе постоянно самых слабых девушек, потому что боится их отшить?

Нильс направил свой указательный палец на Бена, который теперь довольно сидел в кресле и улыбался, в то время как лицо Нильса вытягивалось в осуждающую мину.

– Это был удар ниже пояса, – обиженно сказал Нильс Бену.

– Причем дословно, – подкинула я и засмеялась, когда, встретившись взглядом с Беном, мы поняли всю двусмысленность сказанного.

В полном изумлении Нильс переводил взгляд с меня на Бена, Бен чуть ли не сваливался с кресла, что заставляло меня только сильнее смеяться, я держалась за живот от смеха.

И я смеялась. Впервые за долгие годы я действительно жила. Я почувствовала, какими не натренированными были мои мышцы живота, но меня это не интересовало, так как чем дольше я смеялась, тем счастливее становилась.

Мне здесь было хорошо. В лесу с животными и без моего отца. Мое высказывание не было особо смешным, но оно что-то освободило во мне. Что-то, что меня всегда сдерживало в клетке.

Это был страх и отчаяние.

Я знала, что они когда-нибудь вернутся, но надеялась, что это случится как можно позже. Я бы могла спокойно прожить без чувства одиночества и боли. Поэтому я схватилась за свой смех будто за спасательный круг, который бы меня вытянул из засасывающей темноты. Но в этот момент я могла этим наслаждаться. В этот момент я жила. Однако этот момент не заставил меня отказаться от своих планов, так как скоро это все останется в прошлом. Все же это был только один момент, а не вся моя жизнь. Я всего лишь должна была умереть. Не больше.

Это было моей целью. Я планировала достигнуть ее, причем в следующие несколько дней. К этому времени мне было немного жаль этих двух гангстеров из-за того, что им придется меня убить, из-за чего они не получат свои обменные деньги, которые потребовали взамен на меня. Все же они меня кормили и оберегали, однако никаких путей отступления больше не было.

Потому что я никогда больше не хотела возвращаться в свою прежнюю жизнь.

Никогда больше я не хотела видеть лицо моего отца и выносить побои.

Никогда больше я не хотела вдыхать его запах, и никогда больше я не хотела чувствовать на себе его грязные руки.

Единственное что я хотела – это смерть. И даже не смотря на этот момент мысли о смерти у меня никуда не уходили. Это, как дуб в поле. Как бы его не повернули и не развернули, он все равно оставался там. Конечно, его можно было срубить, но столько сил у меня, увы, не было. Так почему я должна была себя обманывать и считать, что я справлюсь? Почему я должна была жить моей ненавистной жизнью?

Именно.

Для этого не было причин.

Моя смерть была решенным делом.

Точно таким же, как и конец света 2012.