Текст книги "Тёмный дар"

Автор книги: Дж. Э. Уайт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Серенькую! – напомнила Таннер.

Кара медленно, как во сне, выковыряла монетку из складок школьного платья. В последний раз посмотрела на неё – «Просто бесполезная семечка, из неё ничего даже не вырастет!» – и уронила монетку в подставленную ладонь Грейс.

– Я просто хотела, чтобы ты знала, – сказала Грейс, сомкнув свои крохотные пальчики на добыче, – что я тебя прощаю!

И она сухо чмокнула Кару в щёку. Губы у неё были холодные.

4

Некогда земли Вестфоллов были цветущим раем: сплошные яблоневые сады, кукурузные поля и зелёное пастбище с колышущимися травами. Кара не раз пыталась мысленно восстановить ферму такой, какой она была когда-то, но в памяти всплывали лишь обрывки. Папа, загорелый дочерна, работающий в поле и останавливающийся, чтобы помахать ей рукой, или закатывающий тыкву на гору, ведущую к дому. Мама, которая направляет крохотные ручонки Кары, уча сажать семена. Запах земли от мамы, как будто она сама проросла из пашни.

Как давно всё это было!

Теперь, идя по их земле, Кара напоминала себе о том, что следует быть благодарной хотя бы за эти обрывки воспоминаний о счастливых днях – у Таффа-то и этого нет. Он знал только засохшие деревья, валящиеся от любого сильного ветра, бурые стебли с затвердевшими в камень початками. После смерти матери их земля превратилась в убогое, голое место. Деревенские, разумеется, говорили, будто эта земля проклята, но Кара знала, что дело не в этом. Любая ферма придёт в упадок, если нет работников, которые бы за ней ухаживали, и если хозяин больше спит, чем трудится.

– А нас сегодня к Озеру Осознания водили! – сказал Тафф.

Кара попыталась скрыть изумление. «Неужели он уже такой большой?» – подумала она.

– Ну и как, видел ты в воде образ Тимофа Клэна? – спросила она.

Тафф вскинул руки.

– Да там же ничего нет! Оно даже не красивое, ничего особенного. Лужа как лужа!

– И что вам потом учительница сказала?

– Сказала, идите домой и подумайте над тем, что вы сегодня видели. Только я не знаю, что мне-то делать, ведь я так ничего и не видел!

Кара улыбнулась, вспомнив, как растеряна была она сама в его годы, вспомнив сокрушительное разочарование, когда она увидела в воде своё собственное лицо вместо Тимофа Клэна. Прошло много лет, прежде чем Кара осознала смысл урока. Если чураться магии и жить по правилам, предписанным «Путём», все они станут такими, как сам Тимоф Клэн. Он может указать им путь, которым идти, но он не явится в воде, чтобы направлять их, и не станет прислушиваться к их молитвам, как один из ложных богов Мира.

Это всё магия.

Каре ужасно хотелось подтолкнуть Таффа к этому выводу – но нет, до этого братишке придётся дойти своим умом.

– А Аннабет клянётся, что прямо так его самого и видела, с серпом и с молотом!

– Это враньё, – сказала Кара, – и её счастье, если серые плащи этого не услышат. Тимоф Клэн умер больше тысячи лет назад.

Мрачные то были времена: Мир тогда кишел всяческими ведьмами и прочими гнусными тварями. Тимоф Клэн всех спас: он возглавил Серое Воинство и прошёл по земле, пока не истребил всех ведьм до единой. После того, как он пал от рук Великого Предателя, хроники и наставления Клэна были записаны в «Пути». И так родилось Лоно, и вот уже на протяжении веков они несли стражу, остерегаясь возвращения магии, в то время как весь прочий Мир двинулся дальше и всё забыл.

– Я есть хочу! – сказал Тафф.

– А что бы ты выбрал на ужин?

Это заставило Таффа чуть заметно улыбнуться.

– Если можно, большой-пребольшой кусок жареной говядины с картофельным пюре. И с мясным соусом. И кусок пирога с вороникой.

– Может, ещё и горячего шоколаду?

Тафф кивнул.

– И взбитых сливок побольше!

– Отличный выбор! – сказала Кара. – Сейчас возьмусь готовить. Только знаешь… говядина у нас была, но мне пришлось угостить ею странствующего принца. Ну, а поскольку это принц… разумеется, без соуса было не обойтись.

– Ну да, это понятно, – кивнул Тафф.

– И пирог с вороникой я только что испекла, да вот беда: кто-то украл его прямо с подоконника, не иначе как стайка фей! Ты же знаешь, какие они. А горячий шоколад…

– Шоколад ты весь споила дракону, – сказал Тафф. – Со сломанным крылышком.

Кара хлопнула себя по лбу, как будто только что вспомнила.

– И то верно! Бедный дракоша… Но у меня есть и хорошая новость. Зато у нас есть… картошка!

– Да ну?! – ахнул Тафф, изображая восторг.

– Давай сварим её, этим и поужинаем?

– Давай, Кара! Это куда лучше, чем тот дурацкий ужин!

Обычно Кара обожала разыгрывать с Таффом такие сценки. Это было нечто вроде тайного языка, который у них был общий с мамой: мама в своё время рассказывала Каре немало запретных историй про троллей и оборотней, про злых королей и прекрасных королев. Однако сегодня шутить насчёт ужина было особенно грустно. Ведь если бы Джейкоб Лэмб расплатился с Карой, как обещал, они бы и в самом деле могли позволить себе роскошный ужин вроде того, который выдумал Тафф!

– Что-то калитка плохо закрывается, – заметил Тафф. – Надо посмотреть, не сумею ли я её починить.

Кара даже не сомневалась, что сумеет: у Таффа был особый дар к таким вещам, и в свои семь лет он сделался уже намного рукастее, чем когда-либо был их папа. Она проводила взглядом Таффа, когда тот пустился вприпрыжку через потрескавшуюся, бесплодную пустошь, когда-то бывшую пшеничным полем, обратила внимание, как хлопают подошвы его башмаков, и мысленно сделала заметку снова их подшить нынче же вечером.

Её взгляд миновал дальнюю границу их умирающих земель и устремился к Чащобе.

До Чащобы, с её деревьями, по сравнению с которыми высочайшие ели и платаны Де-Норана выглядели как детские игрушки, было не более часа ходьбы. Об этом запретном месте слухи ходили самые разнообразные. «Древние деревья вырезают на тебе свои имена, пока спишь». «Из земли вырастают почти люди». «Кипящие реки вываривают из души всё доброе, что в ней есть». Нет, Кара, конечно, не верила всем слухам подряд, однако же она была уверена, что Сордус, владыка Чащобы, отнюдь не сказка.

«О да! – говаривала ей мама. – Лесной Демон так же реален, как мы с тобой, хотя, по счастью, преодолеть границ своих владений он не в силах. И всё-таки берегись! Нипочём не ходи дальше Опушки. Хотя для большинства людей Чащоба закрыта, боюсь, что для тебя он может сделать особое исключение».

Внезапно налетел порыв ветра. Ветви закачались на ветру, листья зашумели наперебой, будто водопад, и Кара услышала что-то ещё, ещё какой-то звук, который она точно узнала…

– Нет! – воскликнула Кара, отступая назад. – Нет! Это всего лишь ветер.

Девочка зашагала быстрее, стараясь не думать об этом. Конечно, у неё просто разыгралось воображение.

На миг ей почудилось, будто деревья шепчут её имя.

Папу Кара нашла на веранде. Он сидел, весь скрючась, и что-то снова строчил в своём блокноте.

Прошлой ночью дверь им вымазали смесью навоза и ещё чего-то, что воняло овечьей кровью. Это было нечто новенькое. С утра Кара не успела это отмыть, а папа так и оставил всё это печься на солнце до вечера. Кару это не удивило. Если бы мама была жива, папа бы не только отмыл дверь, но ещё и нашёл бы хулиганов и крепко их вздул. А теперь-то он, наверно, даже и не заметил… Она села на качели рядом с ним. Родители проводили тут немало долгих вечеров, держась за руки и болтая вполголоса, пока Кара, которой полагалось бы спать, лежала у окна и в оба уха прислушивалась, как они пересмеиваются тайком.

– Привет, папа, – сказала Кара.

Он продолжал писать. Кара не испытывала любопытства, ей совершенно не хотелось заглянуть в блокнот. Она и так знала, про что там.

Светлые папины волосы слипшимися завитками падали ему на лоб и на уши. Борода с одной стороны была обкорнана, как будто он как-то утром взялся бриться, а потом бросил. В волосах и бороде сорняками пробивались седые пряди.

От папы воняло.

Кара помнила, какой он был раньше: красивый, сильный, он без труда носил её на плечах, когда они гуляли по Де-Норану. И другие жители деревни улыбались и махали им руками…

Раньше. Это всё было раньше.

Кара вложила руку в папину ладонь, стараясь не замечать грязи, засохшей у него под ногтями. Полос склизкого, красноватого дерьма с дверной ручки…

– Ну что, как у тебя день прошёл? – спросила она.

Папа повернул голову в её сторону. Глаза у него были едва открыты, будто он только что проснулся.

– А, Кара, – сказал он. – Когда же ты пришла?

– Только что.

– И как дела в школе?

– Хорошо. Всё хорошо.

– Вот и славно, вот и славно!

И он снова отвернулся и устремил взгляд на их земли. Кара по опыту знала, что так можно просидеть целый час, и папа не скажет больше ни слова. Иногда ей бывало достаточно просто сидеть рядом с ним, вот так, как сейчас. Но ужин-то сам не приготовится. А ещё Каре нужно было получить ответ на вопрос.

– Пап, ты тут давно сидишь?

– А сколько сейчас времени?

– Да уж ужин скоро.

– Да? – Он негромко хохотнул. – Значит, целый день миновал, а я как-то и не заметил. Я с утра присел отдохнуть, да и…

– Ты гашевицу обобрал?

– Гашевицу?

Папа неловко заёрзал на сиденье и заложил ногу за ногу. Тафф делал точно так же, когда Кара ловила его на какой-нибудь проказе.

– Гм… Гашевицу? Дай подумать…

Каждое утро, прежде чем уйти в школу, Кара смотрела папе в глаза и давала одно конкретное задание. Нарубить дров. Подоить коров. Скосить сено.

В большинстве случаев папа вполне управлялся с этими поручениями, но в последнее время он как-то совсем расклеился. Кара уже третье утро подряд просила его обобрать гашевицу, но всё без толку. А к утру нежная ягода уже испортится…

Значит, придётся самой этим заняться нынче вечером. А Кара уже так устала, что готова была закрыть глаза и уснуть прямо на месте. Одна только мысль о лишней работе приводила её в отчаяние.

Папа, похоже, заметил разочарование, отразившееся у неё на лице.

– Ты на меня злишься, да? – спросил он.

Кара, конечно, злилась. Но на папу орать бесполезно. Он расплачется, примется просить прощения, Кара будет себя чувствовать так, словно выпорола младенца, а назавтра всё начнется снова. Смысла нет.

Поэтому она встала со скамьи и заставила себя улыбнуться.

– Нет, ну что ты!

– Завтра я всё соберу, честное слово! Просто, понимаешь, временами из головы вылетает…

– Да нет, папа, не надо. Ты уже всё собрал.

– Что, правда? Ой, как хорошо-то! Очень, очень хорошо!

Он вскинул руки и сладко потянулся.

– Неудивительно, что я так устал!

Ужин вышел лучше, чем ожидалось. Тафф отыскал кое-какие дикорастущие травки, которые пошли на приправу к картошке, и папа вдруг вызвался помогать: он замесил тесто и ложкой выкладывал шарики теста в чугунную сковородку. Пока готовились лепешки и картошка, Кара отправила Таффа нарвать переспелой гашевицы. Порезала гашевицу ломтиками, присыпала последней оставшейся ложкой сахару, добавила щепотку мускатного ореха. Раскатала слой теста, выложила на противень, сверху уложила гашевицу – вышла простенькая, но вполне съедобная шарлотка.

К тому времени, как Кара подала на стол, папа и Тафф уже сидели за столом, сбежавшись на аппетитные запахи из духовки. Нет, конечно, Каре никогда не стать такой хозяйкой, как мама – мама умела из обычной картошки соорудить блюдо, достойное короля, – но готовила она недурно, и тарелки опустели в мгновение ока. Каре, конечно, приятно было бы думать, будто семья в восторге от её стряпни, но она знала правду: они просто хронически недоедают.

Поэтому Кара выждала ещё десять минут, прежде чем достать из печи шарлотку. Шарлотку она подала с пылу с жару, чтобы Тафф с папой не могли просто взять и заглотать её. Девочка надеялась, что если она сумеет растянуть ужин подольше, ей удастся обмануть их животы и убедить их, будто они поели куда сытнее, чем на самом деле.

К тому же папа сегодня что-то разговорился. Вместо того чтобы смотреть в стол невидящими глазами, он принялся им рассказывать, как ему влетело за то, что он на перемене забрался в школу и напихал камней в карманы учительского плаща. Кара и Тафф уже не раз слышали эту историю, но улыбались из вежливости и хохотали во всех нужных местах. На несколько минут они почувствовали себя совсем как настоящая семья.

А потом Тафф всё испортил.

– Сегодня в школе был разговор про маму, – сказал он.

Папа откусил кусок шарлотки и принялся задумчиво жевать. Шарлотка была ещё слишком горячая, но он, похоже, этого не замечал.

– Про маму, значит? – сказал он.

– Ну да, с одним мальчиком из моего класса, с Уилсоном Реддингом. У его родителей ферма вон там…

– Да знаю я Реддингов, – сказал папа. Он положил вилку и скрестил руки. – И что же говорил тот мальчик?

– Ну, Уилсон влип. То есть он ещё раньше влип, а потом влип ещё сильнее. Его отправили выбивать тряпки для доски за то, что он…

Кара подняла руку.

– Погоди, погоди. Так его наказали за то, что он говорил о нашей маме?

– Да нет! – сказал Тафф. – Наказали его за то, что он подбивал Джеймса съесть гусеницу. Это ещё вчера было. До мамы очередь сейчас дойдет, но сперва же мне надо рассказать, как всё это вышло!

Кара с папой стали молча ждать продолжения.

– Ой, а я забыл, на чём я остановился! – сказал Тафф.

– На том, что Уилсона отправили выбивать тряпки.

– Ага, и он стоял у окна и вытрясал их. А тут мимо шел наставник Блэквуд, а Уилсон, вместо того чтобы перестать, как тряханет со всей силы, и засыпал ему всю мантию мелом. Уилсон сказал наставнику Блэквуду, что он его просто не заметил, но, по-моему, он врёт.

– Почему ты так думаешь? – спросил папа.

– Потому что он мне сам так сказал. Я подумал, что это странно, потому что обычно-то Уилсон со мной не разговаривает. Но потом Уилсон спросил про маму, и тут я все понял.

Кара перехватила папин взгляд и покачала головой: «Лучше этого не знать!»

Но папа всё равно сказал:

– А о чём он спросил-то?

– Ну, это же наставник Блэквуд поймал Уилсона на том, что он уговаривал Джеймса съесть гусеницу. И вот теперь наставник Блэквуд собирался устроить Уилсону взбучку, так что он был очень зол. И вот… он спрашивал, правда ли, что я как мама. И не могу ли я сделать так, чтобы с наставником Блэквудом случилось что-нибудь плохое.

Кара ничуть не удивилась. К ней не раз приставали с подобными вопросами. Дети – да и взрослые – втихаря набивались к ней в друзья, потому что интересовались предполагаемым могуществом её матери. Слишком сильно интересовались, на вкус Кары.

– И что ты ему сказал? – спросил папа на удивление спокойным голосом.

– Я ему сказал, что мальчики ведьмами не бывают, и это все знают. И что никаких заклинаний я не знаю, ничего такого, и если бы даже и знал, то никогда бы не стал причинять никому зла, даже наставнику Блэквуду, хотя он этого вполне заслуживает. Но Уилсон только разозлился. Он сказал, что мама-то моя людям зло причинять не боялась. Что она как-то раз заставила девочку проглотить собственный язык за то, что та неправильно выговорила её имя. Что она могла переломать человеку кости одним щелчком пальцев…

Кара таких историй тоже наслушалась. Ещё и не таких.

– Это всё правда? – спросил Тафф. – Мама действительно так могла?

Папа смотрел куда-то мимо Таффа. Его бородатое лицо сделалось совершенно безжизненным и лишилось всякого выражения.

– Нет, – тихо ответил он. – А если бы и могла, то не стала бы.

И папа снова отломил ложкой кусок шарлотки.

– Очень вкусно, Кара, – сказал он. – Как всё-таки хорошо, что мы втроем можем…

Тафф шваркнул тарелкой об стол. Крошки шарлотки разлетелись во все стороны.

– Но что же она тогда могла-то? – спросил он. – Все кругом говорят о ней, но рассказывают все разное! Райан говорит, она могла одним словом заставить твою кровь вскипеть в жилах. Мэгги говорит, она могла заставить облака глотать людей целиком…

– Они ничего не знают, – сказала Кара. – Они же были ещё младенцами, когда её…

– Но они говорят, что им об этом рассказывали мамы с папами, а они-то нашу маму знали! И при этом все говорят разное. Просто голова кругом!

И как часто бывало, когда Тафф перевозбуждался, он зашёлся кашлем. Кара протянула ему чашку воды, но Тафф отмахнулся. Оставалось только гладить его по спинке, стараясь успокоить.

– Я им не верю, – сказал он. – Никому из них. Я не верю тому, что они о ней рассказывают.

– Это всё было так давно, сынок. Оставь это…

– Нас все ненавидят, а это же несправедливо! Они говорят, что она ведьма, а ведь…

– Тафф!

– А ведь на самом деле никто ничего не видел!

– Неважно! – рявкнул отец, грохнув кулаком по столу. И добавил, уже тише: – Может быть, в подробностях они и расходятся, но суть одна. Твою мать погубила магия. Вот и всё.

Тафф открыл было рот, словно собираясь сказать что-то ещё, но вместо этого только бессильно плюхнулся на своё место. Каре было его невыносимо жалко. Ему так хотелось любить свою маму, но ему всю жизнь твердили, что она была чудовищем, которое не заслуживает его любви. Будь она невиновна, всё было бы совсем иначе! Насколько легче было бы ценить то, чего они лишились…

Папа встал из-за стола.

– Простите меня, – сказал он. – Простите за всё.

Шаркая ногами, он прошёл коротким коридором и тихо притворил за собой дверь спальни.

«А ведь ему ещё и сорока нету, – подумала Кара, – а ходит как старик!»

Приступ кашля наконец утих, хотя щёки у Таффа по-прежнему горели. Кара подвинула к нему недоеденную папину шарлотку.

– Надо бы это доесть, – сказала она, – а то остынет.

Пока Тафф мыл посуду, Кара занялась изгаженной дверью. Судя по вонище, смеси крови с навозом дали хорошенько протухнуть несколько дней в чьей-то тачке, прежде чем перевалить её в старую наволочку и шваркнуть об дверь их дома. Сперва Кара отскребла присохшую погань совком, а потом встала на коленки и тёрла дверь тряпкой до тех пор, пока на ней не осталось ни пятнышка. И под конец она окатила запачканный пол веранды несколькими вёдрами мыльной воды, пока остатки дерьма не размокли и не утекли прочь, просочившись между досками.

К тому времени, как Кара управилась, на небе потухли последние отсветы заката. Вымывшись у колодца, она вошла в дом, посмотреть, как там Тафф. Мальчик уже лежал под одеялом; возле его кровати горела одинокая свеча.

– А можно сказку? – попросил он.

Кара присела на край кровати. Машинально потрогала ему лоб, проверяя, нет ли жара. «Нет, сегодня почти нормальный…»

– Извини, Тафф, – сказала она, покачав головой. Время и так позднее, а гашевица сама себя не соберёт… – Завтра, ладно?

– А ты расскажи по-быстрому, всё скучное пропусти. Я же и так знаю, про что там. Мне просто послушать хочется.

– Завтра, Тафф, завтра.

Тафф улыбнулся ей: ласковой, весёлой и в то же время чуточку коварной улыбкой.

– Ну ты же сама знаешь, что в конце концов согласишься! – сказал он. – А ты сейчас торопишься. Почему бы не пропустить все отнекиванья и не перейти сразу к сказке?

Решив дело таким образом, Тафф поудобней устроился на подушке и стал ждать.

– Ну ладно, – сказала Кара, – но это только сегодня!

Выглянув на всякий случай в окошко – у них в Де-Норане лишняя осторожность никогда не помешает! – Кара достала книгу, спрятанную под тюфяком Таффа. Книга была маленькая, странной формы: кипа страниц, выдранных из школьных тетрадок и сшитых вместе чёрными нитками. Устроившись на кровати, Кара обняла братишку за плечи и перевернула страницу.

– Давным-давно, в незапамятные времена, жил да был мальчик, которого звали Самуэль. Они с сестрой любили играть с головастиками, карабкаться на высокие деревья и танцевать под пение реки. Но вот однажды Самуэль заболел ужасной болезнью и играть больше не мог.

Почерк – простой и обыкновенный – был её. А рисунки рисовал Тафф, и рисунки были потрясающие. Самуэль и его безымянная сестра, нарисованные углём и мелом, выглядели как живые, и, казалось, вот-вот сойдут со страницы прямо в их жизнь.

Кара понизила голос до шёпота.

– Сестра Самуэля знала, что это запрещено, и всё же тайком навестила старуху, которая жила на краю леса. Люди звали её Паучихой и говорили, будто она ведает множество тайн.

Пока они ещё не записали эту историю – когда это была просто сказка, которую Кара рассказывала Таффу перед сном, – она употребляла слово «магия». Но одно дело – произносить дурное слово вслух, а совсем другое – доверить его бумаге. В конце концов Кара так и не сумела заставить себя написать эти пять букв. Если книгу кто-нибудь найдёт, риск будет слишком велик.

– Паучиха поведала сестре Самуэля, что есть на свете существо по имени Джейбенгук, которое может снять с её брата болезнь, будто ненужное одеяло. Но чтобы отыскать это существо, ей придётся отправиться в лес и выполнить три задания.

Кара читала быстро, пролистывая всякие описания и сваливая часть работы на картинки. Таффа это, похоже, устраивало. Однако когда она добралась до последней страницы, Тафф широко распахнул глаза. Это было его любимое место!

– Джейбенгук уселся Самуэлю на грудь и окутал его своими великолепными пёстрыми крыльями. Вспыхнул свет, яркий, будто маленькое солнце, а потом Джейбенгук поднялся в воздух, крепко сжимая в золотых когтях шевелящуюся массу червеподобных теней, напитавшихся соками болезни. И с того дня Самуэль больше никогда не болел.

Тафф, пребывающий где-то в царстве грёз, между сном и явью, тихо улыбнулся.

– Конец, – сказал он.

– Конец.

Мальчик приоткрыл глаза – чуть-чуть, только чтобы посмотреть на сестру.

– А правда, было бы здорово, если бы такое могло случиться на самом деле, а?

– Это звучит почти как желание, – сказала Кара. – А это ведь запрещено, ты же знаешь. А потом, если будешь твёрдо держаться Пути, желания тебе не нужны. Все твои нужды и так будут исполнены.

– Ты же в это сама не веришь на самом деле. Правда же?

Кара наклонилась и поцеловала его в лобик.

– Спокойной ночи, братик!

Она сунула книгу обратно в тайник и снова подумала, что история выглядит какой-то незавершённой. А что же случилось с сестрой? Да, она выполнила все три задания, у неё всё получилось – но сумела ли она вернуться обратно из леса? Тафф предлагал вставить в книгу ещё один лист и рассказать о том, чем всё кончилось для героев, но Кара отказалась. Ей очень хотелось, чтобы Самуэль и его сестра были счастливы, но ей не хотелось врать. Она всегда подозревала, что счастливый конец невозможен, если не принесёшь какой-нибудь жертвы.