Текст книги "Милый муравей"

Автор книги: Дункан Кайл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Боб перебил меня:

– Нет на свете такой женщины, которая бы не потрогала и не рассмотрела вышивку. Ей не обязательно уметь самой делать стежки. Просто, увидев такую вещь, она будет ее рассматривать. И что-то заметит.

– Так и вышло.

– Джейн сказала: «Странно». Итак, послание есть?

Я кивнул.

– Что оно из себя представляет?

– "Грин Мен" и «Рэнджмен»?

– Именно. Итак, Мэри Эллен знала, что ее наследнице будет известна фамилия ее второго мужа – Грин. Возможно, она и хочет этим сказать, что это одно и то же?

– Что означает «рэнджмен»?

– А я откуда знаю? В Австралии, насколько мне известно, нет пастухов. Вот в Америке есть погонщики, что-то вроде ковбоев.

Мы еще немного поговорили на эту тему, но ни к какому выводу так и не пришли. Боб выстрелил еще одним из своих забавных высказываний: «Если то, чем ты занимаешься, не приносит пользы, двигайся дальше».

– Давай-ка посмотрим все остальное, – сказал Боб.

Я уже почти пересек комнату, чтобы взять чемодан Джейн, как внезапно остановился и, почти не думая, сказал:

– Все может быть гораздо проще.

– Возможно, но как?

– Для того чтобы узнать, где послание, ты должен предварительно еще что-то понять.

Боб щелкнул пальцами:

– Анаграмма?!

Глава 12

– Где-нибудь есть еще какие-то буквы? – тут же спросил Боб.

– В чемодане. Две полоски с буквами.

Словно охотничий пес. Боб подскочил к чемодану, откинул крышку, порылся и вытащил две ленты с вышитыми на них буквами.

– Как по-твоему, что они обозначают?

Две ленточки: на первой три буквы, на второй – четыре. Это не были слова. Просто, будто пробуя стежки, кто-то вышил несколько красивых букв.

– Смотри, – сказал Боб, раскладывая их на столе.

GAD и MA RS

– Марс, – быстро предложил я. – Бог войны, или планета, или шоколад.

– Я тоже знаю толк в подобных играх, – сказал Боб. – Гад – это тот, кто не приходит к нам на помощь. Почему здесь пропущены буквы и какие буквы здесь могут стоять?

Чтобы сэкономить время, я оторвал чистый лист бумаги и в столбик выписал на нем все буквы алфавита. Мы начали подставлять буквы в пробелы на лентах. ГОАД, ГЛАД, ГРАД получилось у нас, все слова означали реальные предметы, вещи, даже если одно из них было аббревиатурой. На второй ленте вышло только МАЙРС или МАУРС, что напоминало статьи глоссария[14]14
  Глоссарий (лат.) – толковый словарь устарелых и малоупотребительных слов или выражении к какому-либо тексту, преимущественно древнему.


[Закрыть], но таковых в словаре Боба не оказалось.

Что мы только не делали! Снова и снова перемешивали буквы с обеих полосок и в недоумении смотрели на полученные результаты. Мы получили ДАГМАРС и долго думали, кто такой был Дагмар и жили ли когда-либо в Кимберли норвежцы. У нас выходили РАГМАДС, и ДРАМГАС, и САДГРАМ, и РАГСДАМ, и САМ ГРАД (кто бы это мог быть?) и другие бессмысленные комбинации типа АМСДАРГ, АРСМДАГ и СМАРАГД.

Все это заняло довольно много времени, а у нас его не было, и мы чувствовали себя виноватыми, что занялись игрой при таких трагических обстоятельствах.

Мы оба думали, что, решив загадку «Грин Мен» – «рэнджмен» и выяснив, что Мэри Эллен использовала анаграмму, мы быстро справимся с головоломкой.

Но теперь нам уже казалось, что никакой головоломки не существовало, порядок букв произволен и они ничего не означают. Поэтому, решив придерживаться полицейской пословицы, мы двинулись дальше.

Паспорт.

Основные факты о нем я уже знал. Одна длительная поездка в Старую Страну, или домой, как наверняка говорила миссис Грин, потом по Европе. Боб внимательно вникал во все детали.

– Голландия, – сказал он.

– И Бельгия и Франция тоже.

– Нам известно, куда и зачем?

– У Мэри Эллен был брат, погибший в первую мировую в битве на реке Сомме.

– Во время войны погибло больше полумиллиона человек. Чей-то брат, сын, дядя. Но вряд ли кто-то ездил на Сомму через Голландию.

– А как бы поехал ты?

– Через Кале или, возможно, Булонь. А здесь, – он показал на небольшую пачку бумаг, – Антверпен.

– Где? Я не видел.

– Счет из ресторана. Кафе «Антуан» в Антверпене. Поищи-ка карту, Джон. Там на полке стоит атлас.

Мне приходилось бывать несколько раз в Европе, практически каждый год, с тех пор как мог себе это позволить, но эти земли я не посещал ни разу. Толстым пальцем Боб водил по маршруту: Амстердам, Антверпен, Сомма, Париж, Казн.

– Очень странная поездка для тех дней. В чем ты видишь загадку?

– Могу понять, почему она отправилась во Фландрию, – посетить могилу брата. И в Париж – расходы невелики, а Париж – это Париж! В обеих войнах пострадал Казн, Антверпен сильно бомбили и Амстердам тоже... – Голос Боба следовал за его пальцем, что в общем-то для него нехарактерно.

– Давай дальше.

– Листки и обрывки бумаги, – сказал Боб, складывая все в стопку. – Отметки о прививке оспы, желтой лихорадки. Счет из ресторана. Знаешь, чего не хватает?

– Нет.

– Эта страница незаполненная.

Заголовок «Обмен валюты для нужд путешествия»... чья-то надпись красными чернилами «Основная норма». И все.

– В те годы позволяли вывезти из Британии только пятьдесят фунтов стерлингов. Контроль был очень строгий.

– Для австралийцев тоже?

– Она была англичанкой.

– Но Грин не был англичанином. Что ты пытаешься понять?

– Это действительно идея, – задумчиво сказал Боб. – Я воевал в тех местах в 1945-м, поэтому, может быть, я скорее пойму. Что, по-твоему, общего у этих мест?

Я задумался.

– Каэн и Сомма, – сказал я. – И там и там шли бои, только во время разных войн.

– Еще?

– Амстердам, Антверпен и Париж – это столицы.

– Неправильно. Париж – да. Столица Голландии – Гаага, столица Бельгии – Брюссель.

– Итак?

– Старею, – сказал Боб Коллинз, – и становлюсь тупым.

– Расскажи, о чем ты?!

– Не имею никакого желания выглядеть дураком. – Он покачал головой.

– Никогда не понимал твоего тщеславия.

Боб уставился на меня. Я почти видел, как у него в голове ворочались мысли.

– Боб?

Он игнорировал мое присутствие, поэтому, не допущенный к его мыслительному процессу, я отправился к книжным полкам. Открыв том энциклопедии, я нашел Амстердам и Антверпен. Оба – порты, оба – крупные торговые города с длинной историей, красивыми домами, отличными галереями искусств и музеями. Несколько слов в описаниях этих городов были одинаковыми: «крупный коммерческий центр» и «огромные океанские лайнеры», но не они вдруг привлекли мое внимание. Было еще одно слово. Я неуверенно прошептал:

– Алмазы?

Боб, стоявший в противоположном конце комнаты, поднял голову и посмотрел на меня. Он по-прежнему щурился, его разум, как, впрочем, и мой, пытался осмыслить новые возможности.

Боб медленно произнес:

– Стринджер находится от Аргайла вовсе не в миллионе миль.

Я кивнул. Аргайл-Филд – новый вклад Западной Австралии в мировые запасы алмазов. И довольно большой вклад. Нет, не большой – огромный. Долгое время считалось, что в Австралии нет алмазных месторождений. Но они, оказывается, есть. Даже больше, чем в Южной Африке. Месторождение было обнаружено сравнительно недавно на севере штата.

Прошло, может быть, около минуты. Боб шумно выдохнул и резко вышел из своего транса.

– Не может быть! Это просто чертово совпадение! – сказал он с присущей ему обычной практичностью.

– Объясняет, откуда деньги, – заметил я.

– Тоже верно!

– И то, почему кто-то так отчаянно...

– И почему старуха была так хитра со своим посланием, – словно прочитав мои мысли, добавил Боб. Потом помолчал и сказал: – Но...

– Что «но»?

– Есть два вида месторождений: россыпь – когда алмазы находятся на дне реки или пересохших водоемов; и алмазная «трубка» – цилиндрическая масса вулканического агломерата, в котором встречаются алмазы. Нигде поблизости от Стринджер Стейшн россыпных месторождений нет, поэтому оно может быть только алмазной «трубкой». Старуха и ее муж не бродили вдоль берегов рек и водоемов, собирая пустячную гальку. Это мог быть только рудник. Такой, как Аргайл.

– Ты неплохо информирован.

– Я полицейский, хоть и бывший. Алмазы – большая ценность, сам понимаешь.

– Но ты сомневаешься, потому что в этом случае слишком многое стало бы ясно.

– Идем дальше, – сказал он.

– Подожди. Что, если?..

– Что, если это пустая трата времени? Пошли дальше. Я хотел бы узнать немного больше о Джоне Джозефе Грине. Что нам известно?

– Не так уж и много. Родился в Пиктоне, Новый Южный Уэльс. Приехал в Стринджер на верблюде, по-моему, в тысяча девятьсот тридцать каком-то. По другой версии, его, полуживого, нашел в пустыне и принес на ферму отец Билли. Мэри Эллен выходила его, и, женившись на ней, он остался на ферме до конца жизни.

– Жизнь, полная разнообразия, – с иронией сказал Боб. – Это все? Думаю, верблюд нам кое-что дает. Можно считать, он путешествовал по пустыне.

– Мы не знаем, где он путешествовал. Есть еще одно, – сказал я. – Билли Одна Шляпа, житель Стринджер Стейшн, абориген, работающий там управляющим, сказал, что Грин обычно ходил прогуливаться.

– Он что-нибудь объяснил?

Я покачал головой.

– Сказал только, что тот уходил раз в год после сезона дождей и отсутствовал примерно месяц. И так, пока не состарился.

– На чем?

– Что ты имеешь в виду?

– На чем уезжал? Всегда на верблюде?

– Билли сказал, и на муле тоже.

– Что-нибудь еще?

– Его жена в письмах называла Грина – Джака.

– Джака. – Боб произнес имя несколько раз, как бы пробуя на вкус, как дегустатор вина. – Уменьшительное от Джаккеро, может быть, так?

– Возможно. Но я никогда не слышал такое уменьшительное.

Боб состроил гримасу.

– Ты молод. Был в свое время один Джэкер, капитан английской крикетной команды. Еще Стенли Джексон. Сэр Стенли Джексон.

– И все-таки, – сказал я и направился к телефону.

На этот раз Том Кендрик оказался дома и мягко выговорил мне:

– Я пытался дозвониться тебе в офис, молодой Джон Клоуз, а тебя не только не было там, но сотрудники даже не могли сказать, когда тебя ожидают и где тебя можно найти.

– Знаю, – ответил я. – Все объяснить сейчас очень сложно, но...

– Я выполнил твою просьбу в отношении Джона Джозефа Грина. Провел пару расследований. – Он замолчал.

– Это крайне важно, сэр.

– Да? Ну ладно. Говорит ли тебе что-нибудь фамилия Ласситер?

Я знал двух Ласситеров, один из которых – киногерой. Конечно, это не он.

– Ласситер с рудной жилы? Этот? – спросил я.

– Верно.

– Он, Грин, был связан с Ласситером? – Я буквально запищал от удивления, потом сказал своим обычным голосом: – Несомненно, это было очень давно?

– Не явно связан, нет.

Я любил Тома Кендрика и обычно получал удовольствие от его легкой педантичности, но сейчас я был готов его задушить.

– Пожалуйста, – попросил я. – Мне крайне необходимо это знать.

– Ох уж это нетерпение! Или у тебя нечто большее, чем простая нетерпеливость?

– Немного больше. Я не могу вам сейчас всего объяснить, сэр, мы...

– Все, что у меня есть, это просто вырезки из газет, – сказал Кендрик. – Я сделал с них копии. Хочешь, вышлю их тебе по почте?

– Я сам тотчас же приеду за ними, сэр.

– Поторопись, пожалуйста. Я собираюсь на прогулку.

Боб сказал, что лучше поехать ему, потому что кто-нибудь может следить за мной, и если это так, то мы окажем Кендрику медвежью услугу. Кроме того, если кто-нибудь, достаточно глупый, решит следовать за Бобом по улицам Перта, он легко сможет вычислить «хвост» и оторваться. Уже почти в дверях Боб резко обернулся:

– Что мы еще не обговорили? У тебя есть, что мне сказать?

– Тысячу вещей, – мы были слишком заняты.

– Говори главное. Я внезапно почему-то почувствовал, что ты знаешь что-то очень важное.

Я быстро рассказал ему. Боб кивал головой и произносил «м-м-м». Когда же я дошел до танка и пулемета, он не слишком удивился. Я спросил почему.

– Потому что знаю и о военных танках, превращенных в бульдозеры, и о самолетах без опознавательных знаков тоже. Полиции все это известно. Они могут не знать их местонахождения, но об их существовании им известно. Джон, здесь все, что ты привез со Стринджер Стейшн?

– Да, – ответил я, но, спохватившись, сказал: – Нет.

– Чего тут не хватает?

– Руководства по управлению танком. Джейн взяла его, чтобы, как она сказала, читать перед сном.

– Где оно?

– В Дейвсвилле.

– Погоди. – Боб открыл дверь и заглянул в гараж. – Эл оставил свою «мазду». Я возьму ее, а ты бери «коммодор» и мчись в Дейвсвилл. Вернешься обратно вместе с руководством.

– Собираешься водить танк? – спросил я, не обращая внимания на его суперинтендантские манеры.

Боб ухмыльнулся:

– Не впервой. Руководство толстое?

– Примерно как два тома твоей энциклопедии.

– Чертовски отличное место, чтобы спрятать еще один лист бумаги.

* * *

Я быстро ехал в южном направлении, опасаясь преследования, потому, не отрывая глаз от зеркала, следил за едущими сзади машинами. Три раза какие-то автомобили близко подъезжали ко мне и держались на такой дистанции, как мне казалось, довольно долго, но потом сворачивали. И каждый раз я боялся, что за мной следят. И каждый раз это оказывался вполне естественный поворот на ответвление шоссе. К тому же австралийцы не Бог весть какие сыщики, особенно если надо следить за быстро едущей машиной, когда их легко можно обнаружить.

Тогда я подумал о другом. Увидев желтую надпись полицейского самолета, который с воздуха следил за соблюдением правил дорожного движения и летел чуть правее впереди меня, я вспомнил тот самолет без опознавательных знаков и выстрелы, которые из него раздались. У наших врагов есть самолет! Очень просто следить за машиной, когда ты находишься выше ее и несколько позади, в этом случае тебя ни увидеть, ни услышать. Дважды за время пути я останавливал машину, быстро выпрыгивал из нее и смотрел в небо.

Ничего. Просто нервничаю. Это от напряжения. Исчезновение Джейн, ужасное чувство вины, что до сих пор ничего не сделано, чтобы ее найти, плюс несколько дней стресса. Я дурак. Это сказал Боб, и сказал правильно.

Однако к коттеджу я подъехал, соблюдая осторожность. Не исключено, что наши враги тоже знали о его существовании – возможно, от Джейн. Они могли ее заставить сказать. Поэтому я не свернул на подъездную аллею, а припарковал машину в сотне ярдов в стороне от коттеджа и пошел пешком, решив двигаться вдоль зал и на ч оттуда, спрятавшись в кустах, какое-то время последить за ломом. На воде не было катеров, возле дверей – машин. Все в порядке.

Подойдя ближе, я оглядел двери и окна, выходящие в сторону залива, потом медленно стал обходить дом. Южная сторона была в порядке. Около стены, которая выходила на дорогу, ничего подозрительного тоже не заметил.

Отлично. Я вставил в замок ключ, открыл дверь и вошел. И остановился в маленьком холле, принюхиваясь. Что-то витало в воздухе. Слабый, но... запах нечистот? Я бесшумно проскользнул в комнату Боба, вытащил из потайного шкафчика пистолет, взвел курок и открыл дверь в гостиную.

Справа от меня за дверью внезапно раздалось то ли чье-то ворчанье, то ли хрюканье. Я быстро шагнул назад, не веря сказкам, что деревянная дверь защищает от пули, как много раз показывали в вестернах. На самом деле, если вы прячетесь за деревянной стеной, а кто-то в эту стену из ружья стреляет, пуля пробивает, не только стену и вас, но и еще дюжину человек, стоящих за вами.

Снова послышалось слабое, измученное хрюканье. И мне уже не было нужды принюхиваться: я все понял. Да, я все уже понял, однако с трудом справился с волнением, когда, толкнув дверь, переступил порог.

Он попал в одну из сетей Боба, очень эффективно, и ясно, что уже давно. Человек обыскивал комнату, чувствуя себя в полной безопасности, когда на него вдруг упали какие-то веревки. Решив скинуть их (с виду это было сделать нетрудно), он уронил на себя сеть. Стал барахтаться в ней, упал и запутался еще сильнее. Он лежал на полу на левом боку, а его спеленутые ноги находились на сиденье кресла. Должно быть, как он упал, так и остался. Пленник попытался шевельнуться, пока я разглядывал, его, и не смог. От него отвратительно несло вонью испражнений. Его собственных. Когда я посмотрел на пленника, послышался неопределенный звук, скорее всего он просил воды.

Его отекшее красное лицо было поделено на квадратики, каждый площадью в один дюйм, выпиравшие из прочной нейлоновой сетки. Нити прорезали его нос, видимо, когда он пытался выбраться, и нос кровоточил.

Я мог видеть только одну руку с вывернутой кистью и туго обтянутыми нейлоном пальцами. В ней ничего не было. Вторая подвернулась под него, и мне хотелось убедиться, что и в ней тоже ничего нет и она также крепко привязана. Для этого необходимо спустить с кресла его ноги, а его самого повернуть, но мне вовсе не улыбалось получить внезапный пинок ногами в лицо. Посмотрев по сторонам, я увидел старую трость, сунул ее под колени узнику и повернул. Он закричал от боли, но теперь его ноги лежали на полу, и я увидел вторую руку. В ней был пистолет. Спасибо сетке, пистолет был тоже в силках, да так, что дуло его смотрело скорее на своего владельца, чем на меня, но я не был уверен, знал ли об этом он. Принеся из кухни ножницы, я встал ногой на руку с пистолетом, сильно придавив ее к полу, и сделал разрез, достаточный, чтобы вытащить оружие.

После этого принес кувшин и стал тонкой струйкой лить воду в его открытый рот. Он действительно был в ужасном состоянии: наверное, много дней без воды, стиснутый судорогами...

Разрезав сетку, стягивающую его ноги, я сказал:

– Вставай.

Он не смог подняться.

– Тогда ползи.

Но он не мог и этого. Судя по времени. Боб должен был вот-вот вернуться домой.

Я позвонил ему и доложил:

– Ты поймал рыбку.

– Живую, но не способную двигаться, да? – Я услышал удовлетворение в его голосе.

– Действительно не может двигаться. Не мертвый, но и живым его не назовешь. Ни стоять, ни ползти. Есть пистолет, но я его отобрал.

– Еду, – крикнул Боб и повесил трубку.

Боб приедет через час. Перекатив нашего пленника на старый коврик, я перетащил его из гостиной в холл, потом выволок за дверь. Уже на траве сделал еще несколько надрезов, и это позволило ему немного шевелиться. А когда он смог встать, я сделал еще пару разрезов, и пленник вылез из сетки. Потом я подтянул шланг от поливальной установки и велел парню отмыть свою одежду и себя. Когда тот стаскивал последние обрывки сети, его лицо снова стало кровоточить. Эта процедура наверняка была болезненной, но он выполнял ее с видимым удовольствием. Пленник постепенно приходил в себя, и силы его восстанавливались, как когда-то у меня в пустыне. Поэтому, отойдя подальше, я направил на него пистолет Боба, а его оружие забросил далеко в кусты.

Я никогда не встречал его. Да если бы и встречал... Разве можно узнать человека, чье лицо сплошь состоит из одних кровоточащих квадратиков? Полагаю, ему было около тридцати, прямые черные волосы, рост примерно шесть футов, карие глаза. И голый. Вся его одежда лежала рядом – джинсы, рубашка, трусы, носки и туфли. Прежде чем стирать свои джинсы, он сунул что-то в носок.

– Брось сюда, – приказал я.

– Что бросить?

Я посмотрел на него. Он начал дрожать и выглядел совсем жалким.

– Твой бумажник, – ответил я. – Брось его сюда.

* * *

Боб, должно быть, мчался, как в Судный день. Он сидел за рулем автомобиля своего сына «Мазда-828» и уже сворачивал на подъездную аллею, когда я открывал бумажник...

– Этот парень? О'кей, давай посмотрим, кто он такой. Вот его водительское удостоверение. Три судимости. Джон, выключи-ка воду. Джек Гантон.

Гантон, голый и дрожащий, повернулся к Бобу. Их разделяли тридцать лет, но сейчас этого не было видно.

– Кто твой босс? – спросил Боб.

Молчание.

– Откуда ты?

Молчание.

– Где женщина, которую вы похитили?

Мотание головой плюс явное непонимание.

– Хорошо, – сказал Боб. – Это мой коттедж. У меня есть семья, и мне нравится, когда мои сыновья, дочери и внуки приезжают сюда. Они здесь в безопасности. Я не люблю негодяев вроде тебя, которые врываются без разрешения. Поэтому я расскажу тебе, что сейчас произойдет. Ты выкладываешь нам все, что тебе известно. В этом случае я отдаю тебя в руки полиции, вместо того чтобы сделать то, что мне очень хочется. А знаешь, чего мне хочется?

Молчание.

– Этот залив, вот здесь, всегда полон огромных голубых крабов. Я собираюсь набросить на тебя сетку – у меня ее много – и положить на отмель. У тебя есть шестьдесят секунд. Зачинай отсчитывать, Джон.

Боб пошел в гараж и, когда я досчитал до тридцати семи, вернулся с большим рулоном нейлоновой сетки.

– Вот что я сделаю, – сказал Боб. – Я ударю тебя по ногам и замотаю вокруг эту сетку.

Я считал: «...сорок два, сорок три», когда парень закричал:

– Ради Бога! Не надо!

– Я не стану, – утешающе произнес Боб, – если ты скажешь все, что я хочу знать.

– Скажу все! Да! – У парня появилось огромное желание говорить.

Беда состояла в том, что он мало знал. Это был пьяница, бродяга, преступник, сидевший раз в тюрьме во Фримантле и еще в кое-каких подобных заведениях, он только что вернулся с работ в Новой Гвинее и встретил в пивной парня. Парень искал себе в компанию двух-трех человек, которые не стали бы копаться в предлагаемой работе, лишь бы за нее хорошо платили.

– Кто этот парень? Его имя?

– Не знаю. Просто Блэки.

– Где он живет?

– Не знаю. Встречаюсь с ним в пивной.

– В какой?

– Не знаю название. На Хай-стрит.

– Хай-стрит длинная. Где именно?

– Если ехать с Малла, то слева.

– Как Блэки выглядит?

– Черные волосы. Усы.

– Так выглядит здесь каждый третий мужчина. Мне нужно более подробное описание, – мрачно заметил Боб. – Ты когда-нибудь видел крабов, которые собираются здесь, в заливе? Они огромные. Клешни – как кусачки для проволоки. Даже акулы стараются сюда не заплывать.

– Носит светло-коричневые ботинки, – сказал Гантон. – Высокие.

– А шляпу? Или без шляпы? Какие брюки? Курит? Что именно? В какое время ты с ним встретился?

Блэки не носит шляпу. Блэки плешивый. И все время, когда Гантон видел его, на нем были застиранные джинсы и летный жилет. Блэки курит самокрутку. Если они встречаются, то всегда в шесть часов.

– Сколько ему лет?

– Около сорока.

– Давай дальше! Уверен, ты знаешь больше.

Но знал он совсем немного. Блэки послал его в Дейвсвилл, чтобы тот посмотрел, что можно найти в доме. Гантон влез через окно, которое осталось незапертым, и тотчас же запутался в сетках.

Я пошел запереть окно («На этот раз точно, Джон. Все эти чертовы окна»), в это время Боб велел Гантону быстро одеваться. Потом надел на него наручники и заставил забраться в багажник «мазды».

– Увидимся дома, – сказал мне Боб. – Вот бумаги от старика Кёндрика.

Бросив коричневый конверт рядом с собой на сиденье «коммодора», я завел мотор и уехал. Боб тронулся сразу же после меня, направившись в Мандереч в полицейское отделение, чтобы сдать Гантона и сделать заявление.

Спустя час я уже сидел в мастерской-кабинете Боба и вскрывал конверт Тома Кёндрика...