Текст книги "Мертвое Сокровище"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Дуглас Брайан

Мертвое Сокровище

С Кезанкийских гор спустился всадник. Был он молод и силен; меч за спиной, потертая одежда и в кошельке пара медных монет – ничего более при нем не имелось. Молодой

человек находился в том возрасте, когда ему довольно целого мира. Это потом настанет такое время, когда всей Хайбории будет недостаточно и потребуется собственный дом, пусть небольшой, где всегда горит очаг и ждет женщина – не случайная, а своя собственная, та, что будет любить до смерти.

А сейчас всадник даже не задумывался о подобной возможности. Он был совершенно свободен. А что такое свобода? Возможность ехать куда угодно и силы, чтобы дать отпор любому, кто встанет на пути.

Горы громоздились у него за спиной. Небо постепенно темнело, затягивалось тучами, а впереди уже видна была равнина – там лежала Бритуния с ее городами, где жили цивилизованные люди. Молодой бродяга не слишком жаловал цивилизованных людей. По его мнению, они чересчур заносились. Конечно, многие из них умели читать и писать; зато во всем остальном сильно уступали тому, кого заносчиво именовали варваром.

Конан – так звали всадника – намеревался миновать Бритунию и перебраться в Гиперборею, где в Халоге, по слухам, набирают наемников для очередной пограничной войны с Асгардом. Он рассчитывал неплохо заработать, а заодно и получить удовольствие.

Упали первые капли дождя. Равнодушный к физическим лишениям, Конан поначалу не обратил внимания на начинающийся дождь. Но сырость не понравилась его лошади. Копыта начали скользить по камням, и лошадка жалобно заржала.

– Этого только не хватало, – пробормотал Конан. – Если она сломает ногу, придется тащиться пешком.

Дождь усиливался. Конан уже предполагал остановиться на ранний ночлег под прикрытием какой-нибудь нависшей скалы, как вдруг впереди заметил мелькание огонька. Казалось невероятным, чтобы поблизости находилось какое-нибудь жилище, и тем не менее огонек горел ровно, ясно, так что становилось очевидным: его разожгли не под открытым небом, где он, предоставленный во власть ветра, трепетал бы и вздрагивал, словно испуганный человек; нет, он пылает в очаге или лампе, поставленной на окно, и стихия не может коснуться его.

– Дом, – фыркнул Конан. – Веселые, должно быть, обитают там люди. Поселиться на отшибе, загромоздить себе окна горами – это не всякий такое придумает.

Он спешился и повел лошадь за собой, выбирая дорогу осторожно. Торопиться некуда. Время от времени он взглядывал вперед, туда, где горел огонек. Свет становился все ближе. Нет, это не было видением. Там, впереди, действительно жили какие-то люди. Что ж, тем лучше.

Конан остановился, принюхался – совсем, как животное, тщательно оберегающее свою шкуру. Кое-что показалось ему странным. Обычно человеческое жилье он чуял издалека. Запахи – дыма, готовящейся пищи, домашнего скота – доносились до его по-звериному чутких ноздрей задолго до того, как показывалась крыша здания. А здесь никаких запахов не было. Возможно, ветер дует в другую сторону, подумал Конан, упрямо шагая в сторону дома.

Это была большая, приземистая каменная усадьба, расположенная у самых отрогов Кезанкийских гор. Одним богам ведомо, какие причины заставили обитателей усадьбы прийти на эту негостеприимную землю и поставить здесь дом. Но строили, судя по тому, как выглядели каменные стены, сложенные из крупного серого булыжника, на века.

Четырехскатная крыша, крытая черепицей, также выглядела надежной. Ни ветры, ни снега не были ей страшны. Несколько окон, затянутых бычьим пузырем, подслеповато глядели – одни на горы, другие на равнину. В одном окне действительно горела лампа – спокойным, уверенным светом.

И тем не менее – вот странное дело! – от этого жилья не исходило ощущение уюта. Будь Конан более чувствительным, более «цивилизованным» человеком, он сразу обратил бы на это внимание. Но поскольку молодой варвар относил подобные чувства к области «поэзии для городских слабаков», то он отнесся к этой странности с полным равнодушием. Перед ним был дом – это раз. Там находились какие-то люди – это два. В том случае, если эти люди окажутся более чем негостеприимны, – он, Конан, всегда в состоянии поговорить с ними на языке доброго холодного железа. Это три.

Не раздумывая больше, он приблизился к двери и постучал в нее кулаком.

Дверь тотчас распахнулась, как будто тот, кто за нею находился, уже ожидал гостя. На пороге стояла девушка лет восемнадцати. Она была настоящая бритунийка – крупного сложения, с крепкими прямыми плечами, широким лицом, густыми белокурыми волосами. Ее светлые глаза глядели на незнакомца безмятежно и ясно.

– Здравствуй, – проговорила она, чуть отступая, чтобы он мог войти.

Конан быстро глянул в полумрак дома и, не заметив ничего подозрительного, вошел.

– Только позаботься о своей лошади, – сказала девушка. – А потом располагайся. Скоро ночь, да? Скоро ведь ночь?

Конан неопределенно пожал плечами, полагая глупым говорить о столь очевидном предмете. Разумеется, скоро ночь. Л еще начинается дождь. Не хватало еще беседы о погоде.

– И дождь? – продолжала допытываться девушка. – Да? Там, за порогом, начинается дождь?

– Да, – сказал наконец Конан, не желая быть совсем уж невежливым. Тем более что девушка показалась ему милой. Ему нравились северянки. Впрочем, и южанки, и красавицы с Востока, и чернокожие амазонки с гибкими тонкими телами – тоже… Счастливый возраст, счастливое время в жизни молодого мужчины.

– Ну так привяжи ее под навесом. Там ведь есть навес? – говорила девушка, все так же неподвижно глядя в лицо своему гостю. – В таком случае, привяжи ее под этим навесом. И еще ее надо кормить. Да? Лошадь надо накормить? Ее кормят сеном? Там должно быть сено. Или трава?

– Трава еще есть, – сказал Конан. Возможно, бедняжка не вполне здорова. Кто знает, может быть, она пережила потрясение. Или упала откуда-нибудь и ударилась головой. Конану доводилось и падать, и ударяться головой. Выпадали в его жизни такие дни, когда он просыпался и не мог вспомнить: кто он такой, как здесь оказался и куда ему теперь идти. Память потом возвращалась. Возможно, и к этой девчонке вернется в любом случае, она хороша собой и приветлива – это чего-нибудь да стоит.

– Сделаю, как ты говоришь, – заверил ее Конан. – Лето еще не кончилось, травы довольно, да и навес найдется. А веревка у меня есть.

Лицо бритунийки озарилось медленной улыб кой.

– О, да! – произнесла она, удовлетворенно кивая. – Конечно! Лошадь привязывают веревкой!

Она повернулась и нырнула в глубину дома, оставив дверь приоткрытой.

Вскоре Конан последовал за ней, неся седло на плече.

– Я оставлю его в прихожей, – сказал он. От седла распространялся острый запах мокрой кожи и конского пота.

– Сделай так, как положено, – отозвалась девушка.

– Меня зовут Конан, – молвил варвар, оглядываясь по сторонам.

Внутри дом казался еще больше, чем снаружи. Везде были кладовки, где стояли бочонки с различными заготовками. По стенам висели связки лука и чеснока.

Конан был не великий знаток кулинарных дел, однако в полумраке ему показалось, что лук не то сгнил, не то вовсе высох. Во всяком случае, он выглядел совсем не так, как на тех постоялых дворах, где ему случалось ночевать и трапезничать. Впрочем, кто знает! Слыхал он от собратьев-наемников о таких странах, где деликатесами считаются тухлые яйца.

В других кладовках, как показалось Конану, хранились разные вещи: украшения, связанные пучками, как редиска; перстни на веревочках; медные кувшины, наваленные, словно дрова, горой; слежавшиеся платья, перевязанные бечевой, подобно пачкам вяленой рыбы; имелась даже мебель, но вся она громоздилась как попало, и пользоваться ею было нельзя. Мебель была частью старая, поломанная, а частью – дорогая. Имелась даже с инкрустированными ножками – Конан разглядел перламутровые и костяные пластинки, тускло поблескивающие в темноте.

Этих кладовок было с десяток по всем углам дома. Они стояли открыто, никак не отгороженные от большой залы, которая, судя по всему, оставалась единственным жилым помещением.

Впрочем, нет – Конан заметил один угол, занавешенный бычьей шкурой.

– Там спят мои родители, – объяснила девушка. – Это спальня. Да? Они лежат там на постели. Отец и мать. Их укрыли покрывалом. Они не проснутся, если мы только не будем шуметь.

– Понятно, – проговорил Конан. – Как твое имя?

– Имя… – Девушка задумалась. – Оризия. Да? Меня зовут Оризия?

– Очень красивое имя, – согласился Конан. – Оризия.

– Оризия! – Она засмеялась, кивая.

– А где твоя спальня? – спросил Конан.

Девушка прикусила губу, задумавшись над этим простым вопросом.

– Я лежу на ложе, – сказала она наконец. – Оно стоит там, – девушка показала в противоположный угол залы. – Без занавески. На него я ложусь и лежу.

– Понятно. Скажи, Оризия, если ты будешь так добра и предоставишь мне ночлег, – то где лежать мне?

– Тебе?

– Ты хочешь, чтобы я лежал рядом с тобой? – продолжал Конан. – Или мне нужно лечь в каком-нибудь другом месте? Или мне вообще не следует ложиться? Скажи, как поступить правильно.

Он больше не сомневался в том, что девушка не в себе, и по обычаю своего народа отнесся к ней с добротой и терпением. Простаки и безумцы всегда могут оказаться избранниками и любимцами богов, которые нарочно приближают к себе таких людей, чтобы потом вещать их устами, открывая прочим свою волю. Разум простака всегда пуст и открыт любому голосу, в том числе и голосу божества, в то время как рассудок умника забит его собственными мыслями, которые представляются тому серьезными и важными, и потому умник слышит призывы судьбы куда реже.

– Ты Конан, – сказала девушка. – Ты хочешь здесь ночевать, да? Ведь там, за порогом, дождь и ночь?

– Да, – сказал Конан.

– О, ты должен ночевать на моем ложе, – обрадовано произнесла Оризия. – Да, конечно, на моем ложе. Там можно лежать вдвоем. Оно широкое. Ты теплый?

– Полагаю, да, – кивнул Конан.

– Ты можешь меня согреть. – С этими словами девушка слегка прикоснулась к руке Конана. Ее пальцы были холодны, как лед, и на мгновение Копана окатило запахом свежей крови. Это было тем более странно, что за мгновение до этого он не ощущал никаких запахов вообще. Даже протухший лук не источал характерного аромата, а уж этого Конан объяснить себе не мог. Впрочем, следует отдать ему должное: разговаривая с полубезумной красавицей, он не утруждал себя размышлениями о каком-то тухлом луке.

«Судя по состоянию здешних припасов, вряд ли у нее найдется хороший сытный ужин, – подумал Конан. – Однако спросить не помешает».

– Скажи, Оризия, – заговорил он мягко, – а не найдется у тебя похлебки?

Оризия чуть сдвинула брови, мучительно раздумывая над услышанным.

– Похлебка… – вымолвила она.

– Это такая еда. Ее варят. Кладут в котелок мясо, коренья, немного крупы… – вкрадчиво стал напоминать ей Конан.

Лицо девушки опять озарила улыбка узнавания.

– Еда! – воскликнула она. – Ее черпают ложкой, да? И едят?

Она задвигала руками, показывая, как куски отправляются в рот.

– Вот так? – допытывалась Оризия у Конана. Он кивнул несколько раз.

– Именно так, Оризия. У тебя горит огонь. Возможно, найдется и котелок. Мы повесим его над огнем в очаге… Здесь есть очаг, правда?

Улыбка пропала с губ девушки. Она склонила голову, волосы повисли вдоль ее лица, совершенно скрывая его.

– Я огорчил тебя? – забеспокоился Конан.

– Нет, – выговорила она тихо, не поднимая головы. – У меня… да, кажется, здесь нет очага.

– Ну, нет так нет, – ободряюще произнес Конан. – Можем обойтись сухим хлебом. Здесь есть сухой хлеб?

– Да! – Оризия обрадованно вскинула голову. – Сухой! Даже с плесенью! Очень черствый! Это вкусно?

– Чрезвычайно вкусно, – подтвердил Конан, скрывая уныние. «Бедняжка, – подумал он. – Хорошо бы найти того негодяя, который сделал с ней это… А может быть, она такая с рождения? Странно, что ее родители спят и ничего не слышат. За этой девушкой нужен хороший пригляд. Красивая и не в своем уме. Легкая добыча для любого мерзавца».

Оризия принялась растерянно оглядывать полки, которые тянулись вдоль стен по стенам жилой комнаты. Маленькая медная лампа, горевшая на окне, почти не освещала помещение, однако Конану это почти не мешало: он, как кошка, хорошо видел в темноте. От него не укрылось, как тревожится девушка. Она явно не понимала, как выглядит предмет, о котором ее спрашивают.

– Забудь, – сказал Конан. – Не нужно никакого хлеба.

Оризия с облегчением повернулась к нему.

– Знаешь что, – произнесла она, – я помню одну вещь…

– Какую?

– Ты должен умыться. Да. Это совершенно точно. Ты должен умыться.

– Хорошо, – согласился Конан, хотя сам он такой необходимости для себя не видел. Конечно, волосы и одежда у него пыльные, но не настолько, чтобы отталкивать от него людей. У горожан, конечно, могут быть свои взгляды на такие вещи. Некоторые дамы из «цивилизованных», которые не прочь были заполучить в свою постель варвара – просто для разнообразия – не только предварительно засовывали его в бочку с горячей водой и заставляли тереться жесткими мочалками, но и обмазывали разными благовонными маслами. Конан добродушно сносил и то, и другое. Он жалел женщин и признавал за ними право на небольшие капризы. И только иногда ворчал, что они играют с мужчинами так, словно не доиграли в детстве с куклами.

Однако Оризия, как ему показалось, не играла. Бедная сумасшедшая так искренне радовалась, когда ей удалось вспомнить о купании, что Конан также ощутил подобие ответной радости.

– Конечно, милая, – мягко проговорил он, – я сделаю, как ты хочешь.

Девушка убежала куда-то в глубь дома и скрылась в одной из кладовок. Недолгое время доносилось только приглушенное грохотание жести, а затем появилась Оризия с большим корытом и деревянным ведром.

– Иди туда, – она махнула в сторону кладовки, откуда только что вернулась сама. – Отнеси туда эти вещи. Там надо мыться.

– Зачем же ты забрала оттуда это корыто? – удивился Конан.

Оризия посмотрела на тяжелый предмет изумленно – так, словно сама увидела его впервые и теперь силится вспомнить, что же это такое.

– Я забрала это оттуда? – повторила она. – А что, этого не следовало делать?

– Ну, вероятно… раз ты так поступила, значит, в этом был смысл, – решил Конан, и девушка тотчас просветлела лицом. Она отвела с глаз длинную белокурую прядь и гордо сказала:

– Да, я знаю, как надо поступать. Ты возьмешь это и отнесешь туда, в кладбвку. Там надо мыться. Только…

Она вдруг помрачнела и закусила прядь.

– Что? – спросил Конан.

– А? Не помню… Да, надо быть осторожным. И еще надо набрать воды. Вот ведро – это для того, чтобы набрать воду. Да? Правильно?

– Правильно, – кивнул Конан. – А где у вас вода?

– Сейчас ведь дождь? Это вода? – произнесла Оризия. – Или неправильно?

– Дождевой воды может оказаться мало, – сказал Конан. – Может быть, у вас тут есть колодец?

– Колодец? – Оризия вдруг закрыла лицо руками и пронзительно закричала. Звук ее голоса пробирал, казалось, до самых костей, таким жалобным, пронзительным и в то же время зловещим он был. Как будто это кричала не безумная девушка, а неприкаянная душа, что бродит возле своей могилы, тщетно взывая к отмщению. – Разве в колодце может быть вода?

Конан вновь ощутил резкий запах только что пролитой крови.

– Не знаю, – пожал он плечами. – В засохшем колодце вообще ничего нет, кроме ломаных палок, листьев да песка… А в хорошем – да, там обязательно должна быть вода.

– Поищи, – предложила девушка неуверенно. Теперь ее голос звучал сипло – она сорвала его криком.

Конан взял ведро и выбрался наружу, под дождь. Прохлада ночи приятно студила лицо, ветер как будто окутывал плечи легким, влажным плащом. После тяжелого воздуха, застоявшегося в доме, так приятно было вдохнуть ароматы травы и мокрых листьев!

Поблизости от дома Конан действительно обнаружил колодец. Судя по всему, его выкопали кезанкийцы – суровые горцы, которые внимательно относятся к своей собственности. Колодец представлял собой небольшую крепостцу, сооруженную над глубокой ямой, уходящей далеко под землю. Невысокие стены колодца были сложены из того же булыжника, что и усадьба; сверху имелась такая же четырехскатная крыша. Ни отверстия для ведра, ни дверцы с замком в крыше не имелось. Она была совершенно глухой. Конан, подумав, наклонился над ней и поудобнее обхватил руками. Крыша не поддавалась – она была намертво схвачена цементным раствором.

– Зачем выкапывать колодец и закрывать его крышей? – недоумевал варвар. – Странные здесь все-таки живут люди. И родители этой девушки… Почему они до сих пор не проснулись? Может быть, они мертвы? А она так и не понимает этого? Думает, что отец с матерью просто спят глубоким сном… Надо бы это выяснить.

Зачем ему потребовалось выяснять подобные вещи – этого Конан и сам бы себе сказать не мог. Просто он был любопытен. Просто девушка вызвала у него сочувствие. Просто он чуял близость какой-то тайны, быть может, зловещей – а что еще вероятней, сулящей новые приключения и, не исключено, наживу.

И намертво закрытый колодец – Конан мог бы поклясться в этом – был значительной частью этой тайны.

Он расставил ноги пошире, напрягся и одним мощным рывком сдвинул крышу с колодца. Треща, посыпалась черепица. Несколько обломков упали Конану на ногу.

Наконец-то! Теперь он мог наклониться над бездной и заглянуть внутрь. Воды там, конечно, нет – в этом он почти не сомневался. А вот что там таится – большой вопрос. И насколько оно опасно? На всякий случай Конан вынул меч из ножен.

Только сейчас он сообразил, что до сих пор не расстался с оружием. Как невежливо – все это время он находился в доме у девушки вооруженным! Оправдывало его только одно: хозяйка затерянной в предгорьях усадьбы оказалась слишком уж диковинной.

Поначалу колодец показался ему просто пустым. Но затем Конан уловил еле заметное шевеление глубоко на самом дне, и из мрака на миг блеснули две горящих красных точки – как будто там таилась огромная рептилия.

– Тьфу, – пробормотал Конан, водружая крышу на место. – Если там замуровали какого-нибудь демона, то я совершил большую ошибку… Теперь он может выбраться на волю. Лучше бы утихомирить его сразу.

Он уселся на землю, скрестив ноги и положив на колени меч, и начал ждать. Звезды над головой постепенно меняли положение. Ночь вошла в свои права и медленно гнала лунную колесницу, запряженную быками, с востока на запад. Терпеливый, как хищник в засаде, Конан сидел совершенно неподвижно.

Вскоре до его слуха донесся легкий шорох. Крыша над колодцем шевельнулась. Снова упало несколько черепиц, глухо звякнув о камень. Затем все сооружение сдвинулось на сторону, и над краем булыжной стены появилась плоская голова рептилии. Длинный раздвоенный язык нервно трясся в воздухе, красные глаза горели адским огнем и все время блуждали, выискивая добычу.

– Я здесь, – негромко произнес Конан, продолжая оставаться неподвижным.

Ночной воздух разрезало тонкое, злое шипение. Змей все еще не видел противника, но чуял его близость. Затем низкий вибрирующий голос зазвучал прямо в голове у варвара:

– Кто здесь?

– Я, – вслух сказал Конан. – Твоя смерть.

– Я – смерть, – прошипел голос. – Я живу в этом колодце с тех пор, как Элиссия отдала мне свою жизнь…

– Кто такая Элиссия? – спросил Конан. Его начала раздражать эта игра в загадки. Он еле заметно сместил положение правой руки, постепенно подбираясь к оружию.

Голос засмеялся. Этот смех наполнил вибрацией воздух, и все существо варвара отозвалось на нее с отвращением.

– Ты не знаешь! – шипел змей. – Конечно, ты не знаешь! Ты влез в это дело, но ты не знаешь!

– И знать не хочу! – произнес Конан. Он догадался, что змей пытается уловить движение его губ и таким образом определить его местонахождение. И все же любопытство заставляло его задавать вопросы.

– Кто такая Элиссия? Ты ведь хочешь мне рассказать об этом, червяк!

– Червяк! – Змей снова засмеялся. – Будь по-твоему. Элиссия – старшая дочь. Оризия – младшая. Элиссия много знала. Она выходила в ночь, пела. Она приносила жертвы. Она звала меня. Она приготовила для меня колодец. А когда я пришел, она почему-то была недовольна…

Теперь в голове Конана начала проясняться вся картина. Мысленно он уже посылал проклятия самоуверенной девице по имени Элиссия. Та наслушалась бредней о могуществе служительниц Сета и выучилась заклинаниям у каких-нибудь бродячих шарлатанов. А потом принялась зазывать древнего бога, суля ему свою любовь, душу, кровь – неизвестно; во всяком случае, Древний Змей отозвался на эти призывы и прислал своего слугу. А уж слуга распорядился незадачливой заклинательницей так, как счел нужным.

А младшая сестра, Оризия, утратила после этого рассудок…

Одним молниеносным движением Конан вскочил на ноги и обрушил удар меча на голову змея. Послышался громкий хруст. Воздух на мгновение взорвался мириадами ослепительных разноцветных искр, а затем со звоном осыпались стекла. Несколько крупных осколков ранили руку Конана и поцарапали ему плечо. Змея больше не было. И только в воздухе еще некоторое время ощущалась неприятная вибрация, от которой противно сжималось в животе.

Конан собрал все осколки и побросал их в колодец, а потом водрузил на место крышу и плюнул. Пора было возвращаться в дом.

Оризия ждала его.

– Возьми ведро и иди туда, – сказала она. – Ты все правильно сделал?

– Надеюсь, – проворчал Конан, отправляясь в кладовку.

– Я буду тебя ждать здесь, – обещала девушка.

В кладовке было темно и тесно. Угадывались какие-то громоздкие предметы, но какие – этого Конан определить не мог. Он постоял, присматриваясь и размышляя над тем, что же ему теперь делать.

– Ты умрешь, – прозвучал тонкий голосок,

– Это еще кто? – удивился варвар. – Кто со мной говорит?

– Я! – важно проговорил голосок.

Конан наклонился пониже и увидел странное существо. Это была крупная крыса с мордочкой, напоминающей человеческое лицо. Во всяком случае, на своем не очень долгом веку Конану доводилось встречать людей, которые куда больше походили на крысу, чем этот говорящий грызун.

– Ты? – удивился Конан. – Ну и кто же ты такой?

– Меня зовут Мран, – важно объявила крыса. – Я царь здешних крыс. Их здесь много, но я

– главный. У меня есть особый дух. Я умею видеть будущее. И я говорю тебе, что ты здесь умрешь.

– А я говорю тебе, что ты простая мышь и сдохнешь куда раньше моего, – возразил Конан

– Возможно, ты и дух, но можешь мне поверить, в своей жизни я поубивал множество духов пострашнее какой-то крысы.

– Ты мне не веришь? – разволновалась крыса.

– А почему я должен тебе верить?

– Ты стоишь в темной комнате и разговариваешь с крысой… и все-таки не веришь!

– Я знаю, что когда настанет мой час, ледяной бог Кром с окровавленным мечом в руке встретит меня на пороге вечности, – сказал Конан. – А твои бредни можешь оставить при себе, Мран, если таково твое настоящее имя.

Тихо пискнув, крыса внезапно повалилась на спину. Конан пошевелил ее сапогом. Крыса была мертва. Трупик быстро окоченел.

– Дрянь какая-то, – плюнул Конан. – Куда я попал? Надо бы увезти отсюда девушку, пока она окончательно не погибла. Человек не должен жить в одном доме с духами и демонами. Если змей был прав, то эту Элиссию следовало скормить паршивым собакам, чтобы не баловалась с магией.

Тишину прервало шуршание. Конан резко обернулся на звук, почти не сомневаясь в том, что сейчас опять увидит перед собою змея. Но это был не змей. Из противоположной стены выпростались две руки и, медленно увеличиваясь в размерах, потянулись прямо к нему. Рядом набухали еще несколько кулачков, и Конан не сомневался, что спустя минуту-другую и из этих кулачков прорастут руки.

Первая пара уже схватила варвара за длинные волосы. Взмахнув мечом, Конан обрубил кисти, и те, продолжая цепляться пальцами, повисли на прядях у висков, как репьи. Морщась от отвращения, Конан принялся разгибать эти пальцы Несколько пальцев сломались с отвратительно сухим треском. Наконец кисти упали на пол и заскреблись там.

Новая пара рук оказалась женской – с длинными острыми ногтями. Они полоснули Конана по щеке, оставив болезненные царапины, а затем впились в горло. Конан принялся бить их мечом, нанося удар снизу под локти. Руки вздрагивали, но еще сильнее сжимали хватку. А третья пара, опять мужская, уже подбиралась к его глазам.

Наконец одна из женских рук слегка ослабла. Конан воспользовался этим, чтобы вонзить острие меча в самое основание плеча. Рука вскинулась к самому потолку и, извиваясь, как плеть, мгновенно скрылась в стене. От последней пары Конан увернулся, едва не опрокинул жестяное корыто – по счастью, пустое, – и выбежал из комнатки. Он успел еще увидеть, как одна из рук в бессильной ярости стучит по полу кулаком, но его это больше не интересовало.

Стоит ли ночевать в этом проклятом месте? В любом случае, следует поговорить с Оризией. Может быть, девушка расскажет что-нибудь интересное.

– Ты готов? – окликнула Конана хозяйка усадьбы. Она лежала на ложе, поверх узорного покрывала. Конан сел рядом, поскольку никакого сиденья поблизости не обнаружил, и коснулся щеки девушки. Щека оказалась холодной, как лед. И в третий раз Конана охватило такое чувство, будто поблизости совсем недавно была пролита кровь.

– Расскажи мне о себе, Оризия, – попросил "Конан. – Сколько тебе лет?

– Лет? Ты хочешь знать, ребенок ли я? – Да.

– Я взрослая, – заверила девушка. – Я уже выросла, но больше не вырасту. Я останусь такой.

– Хорошо, – сказал Конан. – У тебя есть сестра?

Оризия задумалась.

– Это другая девушка? – спросила она наконец. – Такая же, как я, только другая?

– Вероятно, так. Может быть, ее звали Элиссия?

– Элиссия! Элиссия! – Снова пронзительный, отчаянный вопль. – Она искала сокровища…

– Сокровища? – Конан ощутил жгучий интерес к запутанной и неприятной истории. – Что ты имеешь в виду?

– Жрецы Сета. Они остановились на ночлег. Да, они здесь ночевали. Мы не знали, что они жрецы Сета. Отец, мать. Сестра Элиссия. Они попросили воды из нашего колодца. Долго пили. Они хорошо заплатили. А йотом один из них что-то уронил в колодец. Ах, ах, как они кричали! Как сердились! Они хотели убить того, кто это сделал!

– А что это было? – уточнил Конан.

Девушка посмотрела на него недоумевающее. Ее светлые глаза выделялись в темноте, и Конаt: видел, что они не моргают.

– Что? – спросила она.

– То, что он уронил в ваш колодец, – поя о Нил Конан.

– Он уронил какой-то предмет. Наверное, это был волшебный предмет. Или очень дорогой Они сказали, что колодец надо теперь замуровать, а отцу посоветовали выкопать новый. Отец очень сердился. А Элиссия подслушала, что говорили жрецы. Она узнала, что это был за предмет. Это был змей, посланник Сета. Только его надо уметь вызывать, и тогда он выполнит все твои приказания. Она подслушала заклинания и видела змея. Мы ведь бедные люди, господин, мы очень бедные люди, мы живем здесь, в предгорьях, и у нас ничего нет, кроме этого дома, колодца и клочка обработанной земли… Еще у нас были бараны. Кажется, да. Ведь у нас были бараны? Ты помнишь?

– Конечно, – сказал Конан. – Конечно, я помню ваших баранов.

Глаза Оризии радостно блеснули.

– А, значит, я не ошибаюсь! Слушай дальше. Они уехали. Отец хотел замуровать колодец, как советовали ему жрецы. Они ничего ему не объясняли, но отец-то уж смекнул, что это не простые путники. Мой отец всегда разбирался в таких вещах. Он не жрец, но очень умный человек. Он многое повидал, очень многое. Живя в предгорьях, можно повидать очень многое…

А сестра Элиссия – та не хотела, чтобы колодец замуровывали. Потихоньку пробралась она к колодцу и стала читать заклинания. Она вызвала змея. Я видела, потому что я подглядывала. Она думала, что я маленькая, но это не так.

Змей спросил, чего она хочет, и Элиссия – такая храбрая! – сказала, что желает много золота и драгоценных камней, чтобы мы могли уехать отсюда, и жить в большом городе, например, в Нумалии, и иметь большой дом, и много слуг, и много еды, и никогда не работать – в общем, все самое лучшее для всей нашей семьи. Змей плюнул, и на земле появилась гора сокровищ. Если бы ты видел эти сокровища!

Оризия приподнялась на своем ложе. Конан заметил, что она дрожит. Ее волосы подрагивали на подушке, как живые, а бледные губы шевелились, не произнося больше ни звука.

– Тише, тише, – произнес Конан. – Почему ты дрожишь?

– Я видела эти камни! Драгоценные камни! Целая гора! Они сверкали под луной, – зашептала Оризия. – Они до сих пор сверкают под луной.

– Где? – осторожно спросил Конан.

– А! – вскрикнула Оризия. – В одном тайном месте!

– Рассказывай дальше. Что случилось с твоей сестрой?

– Элиссия очень обрадовалась, когда змей преподнес ей всю эту груду драгоценностей. А он поднялся еще выше нал оградой и сказал: «А теперь я голоден, женщина! Останови меня, если можешь…» Элиссия думала, что запомнила все заклинания, но оказалось, что это не так. Жрецы просто не упоминали в том разговоре о других чарах. Одно дело – заставить змея выполнить свое желание и совсем другое – вынудить его отказаться от собственных. И змей утащил ее под землю, в колодец…

– И тогда твой отец замуровал его, – заключил Конан.

– Да.

– Ты рассказала ему обо всем?

– Да… Я боялась, что сокровища исчезнут, когда закончится ночь, но этого не случилось. Они так и сверкали возле колодца, большая яркая куча. Они были так красивы, что казались ненастоящими. Но они настоящие, можешь мне поверить!

– Где же они находятся? – продолжал спрашивать варвар. – Мне почему-то кажется, что ни ты, ни твои родители не решаетесь выйти из дома. Это ведь так?

– Ты понял! – шепнула Оризия. – Как ты догадался?

– Просто мне показалось, – уклончиво ответил Конан.

– Да, ты прав, – нехотя признала девушка. – Мы живем здесь, в этой усадьбе. Нам здесь хорошо. Здесь очень тепло. И горит масляная лампа.

– Всегда?

– Да. Это неправильно? – удивилась Оризия. – В других домах не так?

– В разных домах по-разному, Оризия. В некоторых – так, – успокоил ее Конан. – Если ты расскажешь мне, где лежат эти драгоценные камни, я принесу их тебе.

– Тот человек тоже так говорил, – вздрагивая, прошептала Оризия.

– Какой человек? – напрягся Конан.

– Ты разве его не знаешь? Его имя… Да, он называл мне свое имя. Все друзья знают друг друга по имени, верно?

– И враги – тоже, – проворчал Конан. – Как правило.

– Он ничего не говорил о врагах. Только о друзьях. Да, он сказал, что мы с ним друзья, и назвал свое имя. Берлис. Вот это имя. Ты знаешь такого человека?

– Как он выглядел?

Девушка задумалась. Помолчав некоторое время, она спросила неуверенно:

– Ты говоришь о том, какое у него было лицо, или о том, каким я его запомнила?