Текст книги "Смерть на чёрных крыльях"

Автор книги: Дуглас Брайан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Дуглас Брайан
Смерть на черных крыльях

Кордава, этот большой портовый город, всегда нравилась Конану. Река Черная, которая здесь впадает в море, широка и спокойна. Ее воды катятся величаво, неспешно, и Конану, когда он стоял на левом ее берегу, у высоких белых стен, всегда чудилось, будто Черная приносит в зингарские земли запах Пиктских пустошей. Там, в этих нехоженых краях, где обитают дикие племена пиктов, берет свое начало Черная. Темные, страшные верования низкорослых, заросших темным волосом человечков, невероятно сильных, злобных и беспощадных, напитывают эти воды. Река, благодетельница человеческого жилья, таит в себе и опасность для цивилизованного зингарского люда, ибо ядовитые тайны проникают в Кордаву вместе с неспешным, ровным течением реки.

Так думал Конан, наслаждаясь еле слышным ароматом тревоги, который улавливал на берегу Чёрной он один. Может быть, дело тут просто в разыгравшемся варварском воображении… Но Конан привык доверять своим инстинктам. А эти инстинкты безошибочно подсказывали ему: красивая, благополучная Кордава исстари хранит в своих стенах страшную, разъедающую гниль, и эта гниль проникает вместе с водами Черной в кувшины для питья и умывания, в колодцы, в пищу и вино, которое здесь разбавляют водой, чтобы не опьянеть во время деловых переговорах. Она плещется о причальные стенки и омывает борта кораблей.

Тайна. В ней и сладость, и беда.

И очень немногие догадываются о ее существовании.

* * *

В один прекрасный, жаркий летний день Конан оказался в кордавском порту. И там, недалеко от красивого черного корабля с нарисованной на борту рыбой, кипела драка. Конан увидел ее в раскрытые двери маленького кабачка, где киммериец беспечно потягивал вино и размышлял о своих планах на будущее. Планы эти были, ввиду полного безденежья, весьма неопределенными, однако унывать не приходилось: такой молодец, как Конан, всегда найдет себе дело по душе. Не перевелись еще хилые богачи, которым требуется охрана. По-прежнему многочисленны красотки, попавшие в беду. Что до дураков, которые не умеют уследить за собственным карманом, собственным сундуком и собственной женой, – то нет им числа. И все они, так или иначе, принадлежат Конану.

Драка понравилась киммерийцу. Моряки мутузили друг друга не всерьез, без намерения убить, – скорее, от избытка жизненных сил. То, что они не поделили, сидело рядом на камнях, обляпанных илом, и задумчиво, отрешенно моргало. Это была молоденькая девушка с глуповатым лицом, очень смуглая, большеглазая, растрепанная и едва одетая. В прорехи ее платья можно было свободно разглядеть тощее, почти детское тельце. Видимо, малышка решила подзаработать, но неумело обошлась с клиентами, следствием чего и стала драка.

Конан допил вино и покинул кабачок. При виде рослого северянина девушка вытянула губы трубочкой, как будто собиралась свистнуть. Конан подмигнул ей, и она робко моргнула в ответ. Она не вполне понимала, чего хочет. То ли удрать поскорее, то ли дождаться результата драки. Вмешательство киммерийца усложнило ситуацию еще больше. Неразвитой ум портовой девчонки не в состоянии был справиться с задачей, где действует столько переменных величии.

Конан вошел в драку, как пловец входит в воду. Несколькими умелыми ударами он разметал моряков, выбил из пальцев одного нож, расквасил нос другому и привел в чувство третьего ощутимым ударом по голове. Пока все трое тяжело дышали, сидя на песке, киммериец высился посреди них несокрушимой башней и усмехался. Даже если бы они стояли, Конан смотрел бы на них сверху вниз. А они лежали, точно разбросанные по столу карты.

– Что? – гаркнул внезапно Конан. Моряки зашевелились и начали подниматься

на ноги.

– Ну ты, – запальчиво начал один, – это наша девчонка.

– Моя! – возразил второй и опять полез за ножом.

– Хватит! – сказал Конан. – Чтобы вы не ссорились, я заберу с собой этого воробья. Найдите себе по настоящей женщине. Вы, ребята, совсем ополоумели.

Да уж, не вмешивался бы ты, – сказал третий, утирая кровь с разбитого лица. – Знал бы ты, какое нам предстоит плавание…

– Идем на смерть, – подтвердил первый.

– Знаете что, – предложил Конан, – давайте выпьем всей компанией и поговорим.

– А девчонка? – спросил второй.

Конан мельком оглянулся на девочку. Она все так же таращилась на мужчин, которые передрались из-за нее, и двигала губами: то пыталась улыбнуться, то вдруг кусала нижнюю губу, а то выпячивала ее, словно собиралась заплакать.

– Тебя как зовут? – строго спросил Конан. Девочка подумала немного и ответила:

– Азелла.

– Идем с нами, Азелла, – приказал Конан. – Не отходи от меня ни на шаг. Тебе ясно?

Она с облечением кивнула головой.

Компания вернулась в кабачок, и там сразу же стало многолюдно. Хозяин весело встретил киммерийца, который привел с собой столько клиентов, принес почти неразбавленного вина и от себя добавил пресных лепешек. Конан много путешествовал по свету и привык есть, что дают, но ничего менее вкусного, чем эти пресные зингарские лепешки, без которых не обходится ни одна трапеза в Кордаве, он не едал.

Однако его новые приятели сразу оценили любезность хозяина и отдали должное угощению. Денег они выложили немного, сколько нашлось, зато посидели сердечно и с пользой.

Им предстояло плыть из Кордавы на Лабиен, один из Барахских островов. Это был обыкновенный торговый рейс. Корабли ходят по этому пути очень давно. В такое время года море обычно спокойно, и неприятностей, вроде бы, ждать неоткуда. Но моряки почему-то были убеждены в том, что рейс «нехороший». Они не находили слов, чтобы разумно объяснить свое предчувствие. Сны, видения, чья-то любовница-ведьма видела кровь в магическом кристалле… Капитан не верит в предсказания, а владелец корабля, господин Меноэс, даже и слышать ничего не хочет. Он обязался доставить на Лабиен тканые ковры, которые закупил южнее, в Дарфаре, и непременно выполнит обязательство. Ничто еще не заставляло Меноэса нарушать слово. И менее всего – чьи-то там видения в сомнительном магическом кристалле. Конечно, гадалка из портового квартала – не авторитет для почтенного торговца, гражданина Кордавы, владельца кораблей и красивого особняка. А вот для моряка она – лучшая советчица.

– Непонятно, что делать, – заключил моряк с разбитым носом.

– Откажись от плавания, – посоветовал Конан. Он тоже серьезно относился к предсказаниям.

– Господин Меноэс не отпускает.

– Что значит – не отпускает? Вы что, его рабы? Глупости! Даже раб может сбежать. Уж поверьте мне, – заключил Конан убедительно.

– Мы его должники, – объяснил тот моряк, что все время тянулся к ножу. – Он продаст наши семьи, если мы не отработаем его деньги.

Конан скорчил гримасу. Он всегда считал, что близкие только обременяют человеку жизнь. Впрочем, будь у него семья, он, вероятно, рассуждал бы иначе. Но свою семью Конан потерял очень давно, еще в детстве, и с тех пор ему случалось обзаводиться приятелями и подругами, но семьей – никогда. И пока он не станет королем, никакой семьи у него не появится. Уж королевской-то семье не будет угрожать опасность пострадать от нашествия врагов или попасть в рабство за долги.

Девочка Азелла очень быстро напилась и заснула, уронив голову на стол.

– Что это за лягушка? – спросил Конан у своих собутыльников. – Где вы нашли ее?

– Да она и есть та самая гадалка, – объяснили мужчины. – Подружка Эклана.

Эклан, моряк с ножом, мрачно кивнул.

– Мы с ней больше болтаем, – сказала он, считая нужным объяснить Конану природу своих отношений с Азеллой. – А еще я ее щекочу.

– Что? – Конан поперхнулся вином. О таком он слышал впервые.

– Ну да, – еще более мрачно повторил Эклан, – щекочу. Ты бы слышал, как она верещит. Говорит, что от этого у нее все внутренности перетряхиваются. А я с ней вроде как отдыхаю от всяких бед и неприятностей. Вообще-то она глупая, но умеет провидеть будущее. Точнее, это мать у нее была колдунья. А Азелла – та просто иногда видит разные вещи. Растолковать их, конечно, не умеет. Дурочка потому что.

Конан посмотрел на спящую девушку задумчиво.

– Давайте-ка возьмем ее с собой, – предложил он.

Моряки вытаращились на киммерийца.

– Куда мы ее возьмем?

– А в море, – пояснил Конан, стараясь говорить беспечно.

– Жалко! – решительно сказал Эклан. – Сгинет она там вместе с нами.

– Кто говорит, что мы там сгинем? – возмутился Конан.

– Почему ты все время употребляешь слово «мы»? – вмешался моряк с разбитым носом. Его звали Сонтий.

– Потому что я, вероятно, пойду в море с вами. Покажите-ка мне дом этого вашего Меноэса.

Знатный, должно быть, кровопийца. Я постараюсь наняться к нему на корабль. А если он мне откажет, я его обворую. Так или иначе, эта история с долгами и кровью в магическом кристалле закончится.

Они устроили Азеллу спать прямо в кабачке, под стойкой, где у хозяина хранились тряпки, щетки и посуда, и Сонтий вместе с Конаном вышел на улицу.

* * *

Дом Меноэса стоял недалеко от порта. Можно сказать, он знаменовал собой границу между кварталами, где селилось простонародье, в основном портовый люд, и районами, где обитали богачи и знать. Это был трехэтажный особняк, выбеленный, как снег, с крупной, немного аляповатой лепниной, украшающей фасад. Забраться в такой дом, прикинул Конан, привыкший лазать по отвесным скалам своей горной родины, не составит никакого труда. Впрочем, до этого, может быть, еще и не дойдет.

Широкий, богатый дом глядел на улицу, словно толстая женщина с полуоткрытым ртом.

– Вот здесь он и живет, – сказал Сонтий и потянулся к дверному молотку.

Им открыл не слуга, а сам хозяин, господин Меноэс. Это был смуглый, полноватый человек с острыми чертами лица. Его черные глаза смущенно бегали, уходя от взгляда собеседника. Многочисленные морщины свидетельствовали о привычке постоянно гримасничать. Завидев своего матроса, Меноэс расплылся в улыбке, но посмотрел не на стоящих на пороге людей, а куда-то вбок.

– Здравствуйте, господин Меноэс, – поклонился Сонтий. – Я вот к вам человека одного привел. Говорит, хотел бы пойти с нами в море. Если вы не против.

– А вы проходите, проходите оба, – сказал Меноэс и, украдкой, воровски, скользнув глазами по Конану, торопливо воззрился в другой угол. – Я велю угостить вас фруктами. Мне нужны люди, – добавил он с напористой откровенностью.

Все это не понравилось Конану и в то же время задело его, возбудило его любопытство. Он шагнул за порог и оказался в полутемном помещении, где угадывались многочисленные вазы и статуи. Все это поблескивало полированными гранями. Статуи были из черного дерева – вывезенные из Дарфара и Куша. Видимо, у зингарского купца часто случались дела в этих странах и он успел полюбить странное искусство черных народов. Ничего особенного, впрочем, Конан в этом не видел. Он тоже любил Черные Королевства. Там у него остались друзья. И горячие женщины с блестящими, угольно-черными лицами и сверкающими белками огромных глаз, с нежными розоватыми ладошками и подвижными пухлыми бедрами.

Конан махнул головой, отгоняя неуместные воспоминания. Перед его мысленным взором мелькнула тощая Азелла. Мелькнула – и пропала. Господин Меноэс, несомненно, заслуживал более пристального внимания. То ли он что-то скрывает, то ли напуган до полусмерти,

Хозяин проводил своих гостей в маленькую приемную. Здесь было светло. Солнце пыталось ворваться в комнату, но лучи его наталкивались на решетки, которыми было забрано окно, и дробились, оставляя на полу и стене странные узоры, похожие на буквы неведомого алфавита.

Конан и его новый приятель устроились на коврах. Хозяин сел на небольшом возвышении в углу комнаты. Молчаливый черный слуга, очень сморщенный, в ярком платке на голове и таком же ярком платке вокруг тощих бедер, принес огромный поднос с фруктами, который занял почти все свободное пространство на полу между гостями и хозяином дома.

Конан тотчас схватил половинку дыни и принялся уминать ее с громким чавканьем. В Черных Королевствах такое поведение считается верхом любезности. Цивилизованных людей это может шокировать, но киммериец решил попробовать Меноэса на прочность.

Меноэс и бровью не повел. Да, он действительно не раз и не два побывал в Дарфаре и Куше. Конана это вполне устраивало.

– Господин, – заговорил Сонтий, – вот этот человек, его зовут Конан, хотел бы найти себе работу на вашем корабле. На «Летучей Рыбе».

– Ты моряк? – спросил Меноэс.

– И моряк тоже, – ответил Конан с набитым ртом. Он вытер сладкий сок, который стекал у него по подбородку, и добавил: – Кроме того, я недурно обращаюсь с оружием.

– Для чего тебе отправляться в море на «Летучей Рыбе»? – задал прямой вопрос Меноэс. – Неужели нет другой работы для человека твоих достоинств?

– Для меня всегда найдется дело, – сказал Конан с той же похвальной прямотой, – но ваши моряки меня заинтересовали. Они боятся идти в море. Что-то ожидает их между Кордавой и Барахскими островами.

Меноэс болезненно сморщился.

– Глупости! Опять эта болтовня о крови в кристалле, о тайне, о смерти?

– Я привык более серьезно относиться к подобной болтовне, – сказал Конан. – Не раз и не два такие предупреждения спасали мне жизнь.

– Ты намерен пугать моих людей, чтобы набить себе цену? – Меноэс чуть приподнялся и уставил на Конан пронзительный взгляд. Конан в ответ дерзко посмотрел в глаза зингарца… и увидел на самом их дне глубоко спрятанный ужас.

Этот человек был невероятно напуган. Чем? Что привело сто в такое состояние? Почему он лжет? Почему не обратится за помощью к воинам, к магам? Что случилось?

– Господин Меноэс, – заговорил киммериец спокойно, – у меня есть основания предполагать, что это плавание будет не вполне обычным. Я хочу тридцать золотых за то, что буду находиться на «Летучей Рыбе» до самого конца. Я обязуюсь не покидать корабля ни при каких обстоятельствах.

– И ты доведешь «Рыбу» до гавани? – уточнил Меноэс.

– Ее поставят на якорь ваши моряки, но я буду находиться на борту, когда это произойдет, – обещал Конан.

– Согласен! – вскрикнул Меноэс. Конан поднял руку.

– У меня есть встречное условие.

Меноэс воззрился на потолок и высоко задрал брови на подвижном своем лице.

– Я тебя слушаю, варвар.

– Вы будете находиться на том же корабле.

– Нет! – закричал Меноэс. – Нет, нет, нет! Это исключено!

– Почему? – спросил Конан в упор.

– Потому что… потому что… – Меноэс надолго замолчал. Он жевал губами, грыз палец, нервно обглодал кисть винограда. Все это время никто не проронил ни звука. Наконец Меноэс опять решился встретиться с Конаном глазами. – Потому что я боюсь.

– Ваши люди тоже испытывают страх, – заметил Конан. – Вы хотите признать, что этот страх имеет под собой реальное основание?

– Может быть.

– Стало быть, глупая предсказательница не ошибалась, когда говорила о какой-то крови, которая разольется по морским водам между Кордавой и Барахскими островами?

– Нет! Она ошибается! Она дура! – завопил

Меноэс и затопал ногами. Он опрокинул блюдо и раздавил несколько мягких груш.

На шум пришел чернокожий слуга. Он невозмутимо прибрал беспорядок и удалился, унося с собой поднос.

Конан встал.

– Я стою целой армии, – произнес он веско. – Это не хвастовство. И вам, господин Меноэс, лучше бы согласиться на мое предложение. Иначе я наведу справки в порту и выясню, сколько кораблей вы уже потеряли в тех водах.

– Там пираты, – задыхаясь, сказал Меноэс. – Поверь мне. Там пираты.

– Там отродясь не было никаких пиратов, – возразил Конан. – Итак, сколько кораблей?

– Два… Два наилучших моих корабля. «Летучая Рыба» – последний, – сдался Меноэс. – Еще одно крушение – и я разорен. О боги, что же мне делать!

– Я сказал вам, господин Меноэс, что вам делать. Заплатить мне тридцать золотых и завтра вместе со всеми подняться на борт. Ваше присутствие придаст морякам уверенности в себе. Если вы потеряете «Рыбу», то разоритесь – я правильно понял?

– Да, да!

– В таком случае, вам ничего не грозит. После разорения человеку вроде вас не стоит и жить. Уж поверьте. Лучше погибнуть в бою с неведомой опасностью, чем влачить дни в нищете после богатой и сытной жизни, – вы ведь не умеете ни работать, ни бедствовать, не так ли? Покончить с собой – занятие неприятное и хлопотное. Можно остаться калекой.

Рассуждение Конана, при всей его дикости, странным образом успокоило Мепоэса. Он вдруг вскочил и стиснул огромную лапу варвара своими маленькими жесткими ручками.

– Спасибо! – сипло воскликнул он. – Я согласен! Спасибо! Ты согласен? Да? Я тоже согласен! Спасибо!

Оказавшись на улице, Сонтий, все это время молчавший, сказал потрясенно:

– Наш наниматель потерял рассудок. В него вселился какой-то странный демон!

– Нет, – задумчиво отозвался Конан. – Просто он до смерти чем-то напуган.

* * *

Они вышли в море на закате. Солнце, постепенно наливаясь багрянцем, опускалось все ниже к горизонту. По небу размазались ослепительно-яркие полосы фиолетового, желтого, красного. Маленькое облачко, незаметное и скромное ранним вечером, внезапно налилось жирной позолотой, а вокруг него источали нежность все оттенки розового и лилового. Вода сверкала.

Свежий ветер надувал паруса. «Летучая Рыба» весело бежала, разрезая волны острым черным носом. Конан стоял у борта и разглядывал пенистые гребни волн. Его мало трогала дивная красота заката. Рядом с варваром переступала с ноги на ногу Азелла. Девушка оделась получше, поскольку ей сказали, что на корабле будет сам господин Меноэс, но все равно выглядела чахлой замарашкой. Она не слишком удивилась, когда Конан приказал ей отправляться с ним в море. Просто молча собрала вещи, взяла магический кристалл и одеяло, а обувь оставила.

– В море сандалии ни к чему, – пробормотала она. – Там ведь они промокнут. А если я утону в море и не вернусь домой, то они кому-нибудь потом пригодятся.

– Ты дьявольски права, малышка, – ободряюще сказал Конан, обнял ее за плечи и увел. Девушка не задала ни одного вопроса. Она собиралась жить прямо на палубе, судя по тому, что свое одеяло и узелок с сухарями и кристаллом она положила возле мачты.

Господин Меноэс расположился со всеми удобствами в капитанской каюте. Капитану пришлось перебираться к матросам, о чем он, впрочем, ни слишком жалел.

Конан познакомился с капитаном «Летучей Рыбы» в последний момент, уже после того, как все поднялись на борт. Его звали Карсеол. Это был человек лет пятидесяти, кряжистый, хмурый, с черной бородой, в которой ярко выделялись красные губы. Он родился и вырос в Кордаве и с детских лет ходил в море на самых разных кораблях, от простеньких рыбацких плоскодонок до больших торговых кораблей, которые на веслах и под парусами развивали значительную скорость. Карсеол умел командовать людьми и добиться повиновения. несколько раз ему удавалось подавлять бунты. Моряки уважали его и старались не вызывать капитанского гнева. Но в этом рейсе все обстояло иначе. На корабле находился сам хозяин, и капитан как бы отодвигался на вторые роли. А тут еще этот охранник, этот киммериец… Сонтий с компанией втайне жалел о том, что познакомил Конана с Меноэсом и пригласил принять участие в плавании. Лучше бы уж все оставалось как было. А все эти видения Азеллы… И слухи о пропавших кораблях… Может быть, все это глупости, обыкновенные морские суеверия, каких много бродит но портовым городам.

Конан также остался ночевать на палубе. Здешние ветра были закаленному северянину нипочем. Он привык ночевать в снегу, под дождем, под ледяным градом – что ему бриз, проносящийся над водами южных морей!

Поэтому когда стемнело, Конан немного полюбовался на луну, убедился в том, что все пока спокойно, и завалился спать прямо на голых досках. Азелла прикорнула рядом, забравшись к нему под бок, и всю ночь тихо сопела варвару под мышку. Под утро ей стали сниться страшные сны. Она принялась ворочаться, толкать Конана острыми локтями, пинать его колючими коленками, а затем тонко, пронзительно застонала прямо ему в ухо.

Конан проснулся и схватил ее своими ручищами поперек туловища, как котенка.

– Ты что? – рявкнул он.

Девушка, не открывая глаз, содрогнулась, изогнулась всем телом и, широко раскрыв рот, закричала.

Конан потряс ее, случайно ударив затылком о палубу.

– Азелла! Проснись! Азелла! Что с тобой? Что ты видишь?

Девушка распахнула черные глаза. В них плескался страх. Сновидение не сразу покинуло ее. Наконец она поняла, что видит перед собой этого огромного, надежного мужчину, который так понравился ей в порту Кордавы, и девушка немного успокоилась.

Конан выпустил ее.

– Я принесу тебе питья, – сказал он. – Хочешь воды?

– Вина, – шепнула она, обхватывая себя за плечи тонкими смуглыми руками и вздрагивая.

– Ладно. – Конан снял с пояса флягу. – Вино у меня всегда при себе.

– Дай! – Она вытянула руку и схватила флягу. Конан с легкой насмешкой наблюдал, как девушка присасывается к запасам крепкого, неразбавленного зингарского вина. Ее горло вздрагивало, как у лягушки. Вообще Азелла напоминала Конану кого угодно, только не человека. Даже повадки у нее были звериными.

Напившись и окончательно придя в себя, она зевнула.

– Что тебе снилось? – спросил Конан, отбирая у нее опустевшую флягу.

– Смерть на черных крыльях, – сказала девушка тихо. – Вот что. Раньше я видела только лишь кровь… кровь на воде… А теперь – черные крылья.

– Сколько их?

– Кого?

– Крыльев! – рявкнул Конан. – Сколько крыльев у смерти?

– Не знаю… Много. Восемь. Десять. Я не умею считать так хорошо…

Конан тряхнул нечесаной гривой своих густых черных волос.

– У смерти восемь или десять крыльев. Так? Девушка кивнула.

– Черных, – добавила она.

– А саму смерть ты не видела?

Азелла задрожала всем телом и прижалась к Конану. Он ощущал ее содрогания. Она терлась о его бок лицом, и одежда Конана постепенно промокала от обильных слез, которые проливала девушка.

– Не знаю, не знаю! – всхлипывала она. – Мне было страшно!

– А теперь?

– Теперь не страшно. Теперь я с тобой.

– Так что же ты плачешь? – спрашивал Конан, пытаясь оторвать от себя цепкие влажные пальцы зингарки.

– Не знаю…

– Сонтий! – позвал Конан, отчаявшись привести Азеллу в чувство.

Но теперь он знал, что опасность реальна. И эта опасность приближалась. Гадалка увидела ее во сне. Способности Азеллы были очень ограничены, но по мере приближения к таинственной «смерти», она видела ее все более отчетливо.

Что бы это могло быть? Конан задумчиво вынул из ножен свой огромный двуручный меч и принялся полировать его чистой тряпицей. Оружие может понадобиться в любую минуту.

* * *

– Корабль на горизонте! – донесся крик часового с мачты.

Конан отвлекся от своего занятия и поднял голову. Острый взор киммерийца тоже приметил чужое судно. Оно медленно дрейфовало в волнах. Волны подталкивали его в борта, словно телята матку, требуя еще молока. Мачта наклонялась то влево, то вправо.

– Странный корабль, – заметил капитан Карсеол. – Такое впечатление, будто там все пьяны.

– Или мертвы, – прошептала Азелла, которая жалась к Конану и таращила на чужой корабль огромные, выпученные глаза.

– Надо подойти ближе, – сказал варвар громко.

Карсеол посмотрел на него, не скрывая своей досады.

– Пока что на «Летучей Рыбе» командую я, Конан, – напомнил капитан.

– Я отвечаю за безопасность судна, – возразил Конан невозмутимо. – Я обещал, что буду на борту, когда «Летучая Рыба» бросит якорь в гавани Лабиена. Мы должны прийти на Барахские острова. А для этого нам следует приблизиться к незнакомому кораблю и выяснить, почему он ведет себя так странно.

– Может быть, там пираты? – предположил господин Меноэс, который тоже выбрался из своей каюты и всматривался в морскую даль, изо всех сил щуря глаза и морща лицо больше обыкновенного. Он выглядел серым и невыспавшимся, и Конан предположил, что торговца всю ночь мучили страхи и морская болезнь.

– Откуда в этих водах пираты? – возразил Карсеол. – Отродясь их тут не было!

– Они могли появиться, – сказал Конан. – Какие-нибудь заблудшие души родом из Черных Королевств, которые, скажем, бежали со стигийских галер, а после решили заняться морским разбоем…

Он замолчал.

Капитан Карсеол бросил на киммерийца подозрительный взгляд, который яснее всяких слов говорил: «Полагаю, сейчас, голубчик, ты рассказал нам часть своей жизненной истории. Так, так. Я и подозревал, что ты слишком хорошо осведомлен о нравах и обычаях пиратов. Чересчур хорошо для того, чтобы не оказаться одним из них…»

– Я не пират, – сказал Конан, разрушая напряженную тишину. – Точнее, сейчас я не пират. Хотя мне доводилось заниматься разбоем, о чем вы все, естественно, уже догадались.

Господин Меноэс зашипел и втянул голову в плечи. Конан равнодушно махнул рукой.

– Чем лучше охранник знает обыкновение предполагаемого врага, тем лучше.

– Может, ты их сообщник? – свистящим шепотом осведомился Карсеол.

– Клянусь Кромом, нет. Я вообще сомневаюсь, что пираты имеют к этому делу какое-либо отношение, – ответил Конан, сохраняя полную невозмутимость.

Он знал, что при случае в состоянии перебить половину команды «Рыбы», устрашить оставшихся в живых и захватить корабль. Просто сейчас ему хотелось разгадать тайну. Киммериец вовсе не был так кровожаден, как предполагают люди, мало имевшие дел с северянами-варварами. Во всех своих поступках он обычно исходил из соображений целесообразности.

– Меняем курс! – крикнул капитан Карсеол после недолгого раздумья.

Спустя полчаса они приблизились к дрейфующему кораблю. Здесь их ждало несколько открытий, и первое сделал господин Меноэс.

– Это «Плавучая Дама»! – закричал он. – Боги! Вот что с нею стало!

«Плавучая Дама» принадлежала Меноэсу и бесследно пропала в безопасных водах между Зингарой и Черным островом несколько месяцев назад. С тех пор о ней не было ни слуху ни духу. Она вышла не из Кордавы, а из Мессантии, куда ходила за грузом пряностей, поэтому кордавские моряки о ней ничего не знали.

– Скорей! – лихорадочно суетился Меноэс. – Я хочу подняться на борт! Мои пряности! Мой груз! Моя команда! Я должен знать, что с ними случилось!

Он так волновался, что готов был прыгнуть за борт и добираться до «Дамы» вплавь. Конан в последнее мгновение успел схватить его за полу одежды.

– Погодите, господин Меноэс. Не следует спешить. Мы спустим на воду шлюпку и возьмем с собой несколько человек. Никто не знает, что творится сейчас на этом корабле. Возможно, подниматься туда в одиночку опасно.

Он сделал знак Азелле, Меноэсу, Сонтию и Эклану. Впятером они уселись в шлюпку и отправились навстречу таинственному кораблю. Азелла вела себя довольно спокойно. Конан почти все время наблюдал за ней. Он слышал, что некоторые рудознатцы берут с собой в пещеры птичку в клетке. Эти чувствительные создания первыми улавливают запах вредного для всего живого газа и начинают беспокоиться, а то и умирают. Если следить за поведением птичек, то можно успеть и выбраться из пещеры прежде, чем подземный газ тебя убьет. Приблизительно ту же роль Копан отводил Азелле. Пока она вела себя спокойно, варвар тоже не тревожился.

Однако исследовать корабль все же было необходимо.

Они поднялись на борт. Видно было, что здесь давно хозяйничают ветер и волны. Штурвал болтался как попало, паруса обвисли. То и дело в них забредал ветер, тогда полотно, встрепенувшись, натягивалось, словно слышало некий зов и поворачивалось туда, а затем безвольно опускалось и громко, разочарованно хлопало.

Меноэс сразу полез в трюмы. Конан едва успел за ним, держа меч наготове.

Однако и там их ждала полная пустота. Слабый огонек лампы, которую держал кордавский купец, освещал пустые переборки. Ни людей, ни груза на корабле не оказалось.

– Странно, – пробормотал Конан, вороша одеяла, которыми были застелены гамаки. – Очень странно, – повторил он.

Все пожитки моряков оказались на месте. Сундучки с барахлом, миски, кружки, даже фляги, в которых осталось вино. По полу перекатывались игральные кости. В кают-компании остался грязный котел с присохшей ко дну кашей.

И ни следа присутствия людей. Но что самое странное – если здесь, предположим, произошла трагедия – то где же следы крови?

Может быть, их смыло волнами? Однако кровь должна была остаться внизу. Не все моряки выскочили навстречу опасности. В любой команде всегда найдутся такие, кто предпочтет забиться под койку. И там останется либо труп, либо кровавое пятно, а то и живой человек – насмерть перепуганный, обезумевший, дрожащий, истощавший… но живой.

Ничего этого на «Плавучей Даме» не обнаружилось. Только пустой корабль. Ни одного повреждения. Мачты, паруса, доски палубы – все цело.

– По-моему, этот корабль проклят, – убежденно проговорил Эклан. – Стоит пустить его ко дну и забыть о его существовании.

– Тебя ведь об этом не спрашивали, – заметил Меноэс. – Если бы это был твой корабль, ты рассуждал бы иначе.

– Жизнь дороже, – упрямо повторил моряк. – Вот мое мнение, хоть о нем никто и не спрашивает.

– Жизнь далеко не всегда дороже, – проговорил Конан, явно думая о чем-то другом.

Сонтий хмыкнул.

А девушка неожиданно сказала:

– На этом корабле больше нет зла. Его нужно взять с собой. Корабль ни в чем не виноват. Смерть ушла с него.

Конан быстро повернулся к ней.

– Здесь была смерть? Та самая, на черных крыльях?

Азелла резко кивнула.

– Теперь понятно… – пробормотал Конан. – Понятно, почему нет крови. Она унесла их на крыльях. Хорошо бы еще знать, что это за смерть… Ты не можешь увидеть, как именно она выглядит?

Азелла покачала головой, сильно размахивая волосами.

– Ладно, ладно… – продолжал бормотать Конан, а затем громко и отчетливо распорядился: – Поступим так. Часть команды следует перевести на этот корабль. Мы поведем на Барахские острова два корабля вместо одного. Собственность господина Меноэса следует спасти.

– Люди будут против, – угрюмо сказал Эклан.

– Кто их спросит! – ответил Меноэс. – Я прикажу и все тут.

– Может подняться бунт, – стоял на своем Эклан.

– Уж не ты ли надумал бунтовать? – надвинулся на него Меноэс.

Но моряк не испугался:

– Я просто предупредил.

– Чтобы на кораблях не возникло никаких бунтов, – вмешался Конан, – существую я. У меня есть большой, страшный меч. А еще у меня есть очень злобный нрав. И я люблю кровь.

Эклан недоверчиво покосился на варвара, однако замолчал и больше не произносил ни слова.

Экипаж «Летучей Рыбы» встретил новость без особого восторга, но и сильного недовольства не выразил. Четверых перевели на брошенный корабль. Меноэс обещал им по пять золотых сверх обычного вознаграждения – после того, как оба корабля благополучно войдут в порт Лабиена.

* * *

Несколько часов ушло на то, чтобы «уговорить» найденный корабль слушаться: долгое плавание без команды оставило свои следы, и корабль получил несколько повреждений, которые пришлось спешно устранять. Наконец все было сделано, и оба судна двинулись дальше по водной глади.