Текст книги "Задай глупый вопрос"

Автор книги: Дональд Эдвин Уэстлейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дональд Уэстлейк

Задай глупый вопрос

– Без сомнения, романтику краж произведений искусства переоценивают, – произнес элегантный мужчина. – Определенно – это занятие скучное.

Дортмундер промолчал. Он занимался воровством всего более-менее ценного, будь то произведение искусства или что-то еще, и никогда не думал, что это должно быть весело. К тому же, когда он крадется на цыпочках по темным залам охраняемых зданий с карманами, полными ворованного добра, вряд ли ему очень скучно.

Мужчина вздохнул и спросил:

– Что пьют такие, как вы?

– Бурбон, воду, кока-колу, апельсиновый сок, пиво.

– Бурбон, – обратился элегантный мужчина к одному из двух амбалов, которые привезли сюда Дортмундера. – И мне херес.

Дортмундер в это время продолжал:

– Кофе. Иногда красное бургундское. Водку, «Севен-Ап», молоко.

– Вы с чем бурбон будете? – спросил мужчина.

– С водой и со льдом. Такие, как я, еще пьют «Хай-Си», скотч, лимонад, «Доктор МОМ»…

– А «Перье» вы пьете?

– Нет.

– О, – сказал элегантный мужчина, закрыв вопрос, и оставшись при своем мнении. – Теперь, полагаю, вам интересно знать, зачем мы вас сюда привезли.

– У меня в городе назначена встреча, – сообщил Дортмундер. Он был упрям. Будешь тут упрямым если простая прогулка к метро превращается в такое вот приключение, в котором тебя хватают два амбала, суют в бок пистолет, закидывают в лимузин с шофером в ливрее и салоном с перегородкой от этого самого водителя, отвозят в район Восточной Шестидесятой улицы на Манхеттене, затаскивают в дом с электрической дверью в гараже и заставляют под дулом пистолета отвечать на вопросы высокого, стройного, до безобразия прилично одетого, шестидесятилетнего седовласого и седоусого элегантного мужчины в прекрасно обставленном и таком мужском кабинете, словно с витрины «Блюмингдейла».

– И я уже опаздываю, – продолжил Дортмундер.

– Я буду краток, – пообещал элегантный мужчина. – Мой отец – который, кстати, во времена Тедди Рузвельта был министром финансов этой великой земли, всегда внушал мне, что надо обязательно проконсультироваться со специалистами, прежде чем браться за какое-либо дело, вне зависимости от размаха или сферы. Я всегда следовал этому совету.

– Ага, – буркнул Дортмундер.

– Крайняя жизненная необходимость заставила меня, – рассказывал дальше элегантный мужчина, – прибегнуть к краже со взломом. Я сразу же отыскал профессионала в этой области, чтобы посоветоваться. Это вы.

– Я исправился, – сказал Дортмундер. – В юности я натворил делов и уже заплатил свой долг перед обществом, так что я исправился.

– Несомненно! – согласился элегантный мужчина. – О, вот и наши напитки. Пойдемте, я вам кое-что покажу.

Это была темная и какая-то угловатая статуя четырехфутовой девочки-подростка, одетой в штору и сидящей на бревне.

– Она прекрасна, не правда ли? – с нежностью глядя на эту штуковину, произнес элегантный мужчина.

Красота как-то ускользала от Дортмундера, но он все же поддакнул:

– Ага.

Он осмотрелся. Это была подвальная комната, нечто среднее между кабинетом и музеем. Книжные шкафы чередовались с картинами на стенах, а антикварная мебель и полированный паркет сочетались с разного рода скульптурами: некоторые на пьедесталах, некоторые, как эта бронзовая девушка, на низких платформах. Дортмундер, элегантный мужчина и два вооруженных амбала спустились сюда на лифте, очевидно, что это был единственный вход. Здесь не было окон и воздух напоминал влажное и теплое одеяло.

– Это Роден, – говорил элегантный мужчина. – Одно из моих разумных приобретений юности.

Он скривился и продолжал:

– Одно из моих недавних и менее разумных приобретений – это тоже девушка, только из плоти и крови, которая оказала мне медвежью услугу, став моей женой.

– У меня и вправду встреча в городе, – прервал эти признания Дортмундер.

– И совсем недавно, – мужчину было не сбить, – мы с Мойрой оказались на особенно неприятной стадии. И как часть отступных она получила эту нимфу! Но она ее не совсем получила.

– Ага.

– У меня есть друзья в мире искусства, а у каждого мужчины есть сочувствующие сторонники, если в деле замешаны бывшие жены. Несколько лет назад я сделал копию этой статуи, полную, вплоть до качества бронзы. Практически идентичную копию, не вполне музейного качества, конечно, но эстетически такую же приятную, как оригинал.

– Естественно.

– И эту копию я отдал Мойре, предварительно, конечно же, подкупив эксперта, которого она притащила, чтобы подсчитать деньги, заработанные на мне. Другие вещи я отдал ей, не имея ничего против, но моя нимфа?! Никогда!

– Ага.

– Все было прекрасно. У меня осталась моя нимфа – единственный и неповторимый оригинал работы Родена, созданный рукой мастера. У Мойры была копия, про которую она думала, что это оригинал, и она была счастлива, что одурачила меня. И вы можете подумать, что это счастливый конец для всех.

– Ага.

– Но, к несчастью, это вовсе не конец. – Мужчина покачал головой. – До меня дошла информация, правда, с большим опозданием, что проблемы с налогами вынуждают Мойру избавиться от нимфы Родена – она дарит статую в Музей современного искусства. Возможно, тут следует пояснить, что даже я не в состоянии подкупить оценщика из Музея современного искусства.

– Он всем расскажет, – уверенно сказал Дортмундер.

– Точно. Как говорят преступники – раскроет секрет.

– Преступники так не говорят, – поправил его Дортмундер.

– Неважно. Дело в том, что, на мой взгляд, единственный выход в этой ситуации – это выкрасть копию из дома Мойры.

– Разумно.

Элегантный мужчина указал на свою нимфу:

– Поднимите ее.

Дортмундер нахмурился.

– Давайте, она не кусается.

Дортмундер передал свой бурбон одному из амбалов, затем неуверенно (он ведь не знаком с тактикой подъема на руки девочек-подростков, одетых в шторы, будь они из бронзы или чего угодно) ухватил одной рукой бронзовый подбородок, а второй – локоть и поднял… а она не сдвинулась.

– Ух! – выдохнул Дортмундер, прокручивая в голове картинки с грыжей.

– Теперь вы видите в чем проблема? – спросил элегантный мужчина, а Дортмундер в это время пытался унять дрожь от неожиданного напряжения в мускулах всего тела.

– Моя нимфа весит пятьсот двадцать шесть фунтов. Как и копия Мойры, плюс-минус несколько унций.

– Тяжелая, – согласился Дортмундер, забрал свой стакан у амбала и отхлебнул.

– Эксперт из музея прибывает завтра днем, – элегантный мужчина сказал, касаясь своих белоснежных усов. – И, если я желаю избежать дискомфорта – возможно, даже общественного позора – я должен удалить копию из дома Мойры уже сегодня.

На что Дортмундер ответил:

– И вы хотите, чтобы я это сделал?

– Нет, нет, вовсе нет! – Элегантный мужчина взмахнул своей элегантной рукой. – Мы с моими коллегами (речь, конечно же, об амбалах), как вы бы сказали, провернем аферу.

– Я бы так не сказал, – поправил его Дортмундер.

– Не важно. Что нам от вас нужно, мистер Дортмундер, так это ваш опыт. Ваше профессиональное мнение. Пойдемте.

От его элегантного движения отворились двери лифта.

– Желаете еще бурбона? Конечно, желаете.

– К счастью, – рассказывал элегантный мужчина, – я сохранил все архитектурные планы и модели, хотя и потерял этот дом для себя.

Дортмундер с хозяином и одним из амбалов (второй был послан за бурбоном и хересом) стояли теперь в мягко освещенной столовой с видом на стандартный, выложенный кирпичом, зеленый дворик. На античном столике, который доминировал в этой комнате, стояли две модели дома и валялись рулоны чертежей. Маленькая модель, высотой всего каких-то шесть дюймов, сделанная из пробкового дерева, и с детально прорисованными окнами и дверями, стояла на аэрофотографии, изображающей, по всей видимости, район, в котором находится этот дом. Та что побольше, похожая на кукольный домик, высотой более двух футов, имела окна, похоже, застекленные настоящим стеклом, и внутри даже кое-какую мебель. Это были модели одного дома – большого, в 4 этажа, квадратного, с открытой верандой. В центральной части дома крыша была стеклянной.

Дортмундер внимательно рассмотрел сначала большую модель, затем маленькую и, наконец, фотографию.

– Это в Нью-Йорке?

– Всего в нескольких кварталах отсюда.

– Ага, – пробормотал Дортмундер, вспоминая свою квартиру.

– Видите этот стеклянный люк в крыше? – поинтересовался мужчина.

– Ну.

– В хорошую погоду его открыть можно. Тут на втором уровне атриум. Вы знаете, что такое атриум?

– Нет.

– Это нечто вроде зимнего сада. Вот, давайте я вам покажу.

Более крупная модель была сделана из кусочков, которые можно было отделять. Сначала была снята крыша, и стало видно свободное квадратное пространство посередине под световым люком, а вокруг располагались спальни и ванные комнаты. Затем был снят верхний этаж и стал виден хозяйский кабинет с книжными шкафами, а также спальня хозяина, располагающиеся вокруг все того же квадратного атриума. Эти мелкие детали удивили даже Дортмундера.

– Это наверное стоит, как сам дом, – восхитился он.

– Почти, – улыбнулся элегантный мужчина, снимая следующий этаж с модели.

И вот в нижней части атриума – причудливое слово для простого светового люка, решил Дортмундер – расположился зимний сад, такой же, как и на улице, за французскими окнами столовой, с фонтаном и каменными дорожками. Гостиная и столовая в модели находились ровно в пределах атриума.

– Роденовская копия, – произнес мужчина, указывая на сад, – вот здесь.

– Сложновато будет, – прокомментировал Дортмундер.

– От атриума до дорожки 12 ступенек. А сад находится дальше и еще ниже.

– Совсем сложно.

– О, вот и наши напитки! – сказал элегантный мужчина и взял свой бокал. – Очень вовремя.

Элегантно сделав глоток, он продолжил:

– Господин Дортмундер, трудящийся достоин награды за труды свои. Сейчас я вам расскажу о наших планах. Я прошу вас внимательно послушать, указать на недостатки, если таковые найдутся, и вообще помочь нам советом профессионала. В свою очередь, я заплачу вам – наличными, конечно, – тысячу долларов.

– И отвезете меня в город, – добавил Дортмундер. – Я действительно опаздываю на встречу.

– Согласен.

– Тогда, начнем, – кивнул Дортмундер, и огляделся в поисках стула.

– Давайте присядем, – пригласил элегантный мужчина, – так нам будет удобней.

Высокие, узкие окна выходили на засаженную деревьями улицу. Длинные светло-бежевые бархатные диваны стояли на персидском ковре друг против друга на фоне стеклянных столиков, современных ламп и антикварных безделушек. Над камином, на полотне Милле вечный французский фермер из прошлого века бесконечно толкал свою переполненную сеном тележку через узкую дверь сарая. Может быть, элегантный мужчина и потерял свой дом с зимним садом из-за Мойры, но он по-прежнему еще в седле – мероприятия по улучшению бытовых условий ему явно не нужны.

С бокалом в руке, Дортмундер удобно устроился на диване и приготовился слушать.

– Мы подготовили три плана, – тем временем рассказывал элегантный мужчина.

Дортмундер заинтересовался – кто же эти «мы». Наверняка не эти тупоголовые мордовороты, сидящие сейчас на ручках кресел, как какие-нибудь телохранители у звезды.

– Наш первый план, возможно, вполне вероятный, предполагает использование светового люка и вертолета. Я могу достать верто…

– Громко, – прервал его Дортмундер.

Элегантный мужчина сделал паузу, как будто удивился, потом улыбнулся.

– Правильно, – согласился он.

Дортмундер взглянул на него.

– Это было испытание? Вы хотите посмотреть, вдруг я просто скажу: «Да, да, это прекрасно, давайте мою штуку и везите меня в город», так что ли?

– В некоторой степени, – ответил элегантный мужчина спокойно. – Конечно, кроме шума – предательский знак для всей округи и, естественно, полиции которая окружит дом, едва мы спустим крюк. Кроме проблемы шума, вертолет – довольно привлекательное решение. Ночью, сверху…

– Это незаконно, – прервал его Дортмундер.

– А?

– Вы не можете летать на вертолете над Манхэттеном после наступления темноты. Есть такой закон. Никогда не нарушайте закон, если что-то замышляете. Иногда людей арестовывают за нарушение правил дорожного движения после того, как они ограбили банк. Такое происходит сплошь и рядом.

– Понятно, – произнес элегантный мужчина и задумался. Наконец, пригладив свои великолепные седые волосы, он продолжил:

– Иногда сделка является более сложной, чем кажется на первый взгляд, не так ли?

– Да уж. Каков план номер два?

– Ах, да. – Мужчина снова повеселел. – Этот план включает в себя входную дверь.

– Как много людей в том доме?

– Никого. – Тут мужчина взмахнул пренебрежительно рукой. – Ну, персонал, конечно. Но они все внизу. Там хорошая звукоизоляция, к тому же они все равно спят как убитые.

– Как скажете. А где Мойра?

– Она должна быть в Англии. Тратить деньги. – Мужчина при этих словах выглядел крайне раздраженным. – Но задержать ее там мне не удалось. В результате она сейчас, вероятно, уже летит в Нью-Йорк. И будет здесь завтра утром.

Тут он отбросил раздражение в сторону и сказал уже нормальным тоном:

– В любом случае у нас есть только сегодняшний вечер. План номер два, как я уже сказал, предполагает, что мы войдем в передние двери. Трое сильных мужчин, – он элегантным жестом указал на двух амбалов и себя, – приложив некоторые усилия, смогут поставить статую на тележку. У входа будет стоять грузовик с лебедкой. Ее хватит до атриума. Оттуда лебедка может протащить статую на тележке через дом и вниз, до грузовика.

– Звучит неплохо. – Одобрил Дортмундер. – В чем же проблема?

– Охрана, – пояснил элегантный мужчина, – у ворот посольства по соседству.

– О, да. И если вы избавитесь от охраны…

– Будет международный скандал. Это еще хуже, чем нарушить закон о ночных полетах над Манхеттеном.

Дортмундер покачал головой.

– Расскажите теперь о плане номер три.

– Мы проникаем через заднюю дверь. Расставляем запалы и сжигаем здание до фундамента.

Дортмундер нахмурился и возразил:

– Металл не горит.

– Этот недостаток мы и сами углядели.

Дортмундер глотнул бурбона и с презрением констатировал:

– У вас нет никакого плана.

– У нас нет хорошего плана, – поправил его элегантный мужчина. – Ничего предложить не хотите?

– За тысячу долларов? – удивился Дортмундер и еще хлебнул бурбона. Он выжидательно посмотрел на элегантного мужчину.

Тот понимающе улыбнулся.

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал он.

– Скажем, две тысячи.

– Скажем, десять тысяч, – предложил Дортмундер.

– Я не могу сказать десять, я могу сказать две с половиной.

Потребовалось три минуты и много маленьких деликатных молчаливых раздумий, прежде чем Дортмундер и элегантный мужчина достигли консенсуса в виде гонорара в пять тысяч долларов.

Лестница, ведущая от светового люка, настолько вписывалась в интерьер, что казалась декоративной – крошечные ступени, неправильно расположенные, слишком узкие и кривые, пугающими виражами спускались из-под куполообразного потолка. Дортмундер, охваченный вполне объяснимой боязнью высоты, спускался мелкими шажками, подталкиваемый сзади одним амбалом и понукаемый спереди вторым. Он старался не смотреть вниз на кажущиеся с высоты третьего этажа крошечными кусты, статуи и декоративный фонтан. Сколько же места в этом атриуме!

Очутившись в некоторой безопасности на твердом полу верхнего этажа, Дортмундер обернулся к элегантному мужчине, который первым сошел с лестницы совершенно безбоязненно и удивительно проворно, и произнес:

– Это просто несправедливо. Я здесь против своей воли.

– Естественно. Это потому, что моим помощникам пришлось показать вам свои револьверы. Но, конечно же, за пять тысяч долларов мы можем ожидать, что вы захотите присутствовать при исполнении вашей же гениальной идеи.

В это время с крыши еще один мордоворот нервными рывками спускал на первый этаж черный, перевязанный отличной толстой желтой веревкой, рюкзак.

– Я никогда в жизни еще так не опаздывал на встречу, – продолжал возмущенно Дортмундер. – Я должен был быть в городе несколько часов назад!

– Ничего, пойдемте. Мы найдем для вас телефон и вы позвоните и все объясните. Но, пожалуйста, придумайте себе оправдание. Правду ведь не расскажешь.

Дортмундер, который никогда не говорил по телефону правду и вообще вряд ли представлял себе, что такое правда, промолчал, но за элегантным мужчиной и амбалом последовал дальше вниз по винтовой лестнице. На первом этаже еще один амбал, тихо матерясь, уже вытаскивал из фонтана мокрый рюкзак.

– Эти инструменты не должны намокнуть! – указал на рюкзак Дортмундер.

– Всякое бывает, – небрежно отмахнулся мужчина, наблюдая, как амбал тихо матерится. – Давайте лучше поищем телефон.

Телефон нашелся в прелестной гостиной, на великолепном старинном столе, обтянутом зеленой кожей возле огромных окон, выходящих на улицу. Сидя здесь, Дортмундер в окно мог прекрасно видеть охранников, прогуливающихся у ворот посольства по соседству. Вот мимо припаркованных машин по обе стороны улицы проехало пустое такси. Элегантный мужчина вернулся в атриум, а Дортмундер набрал номер.

– Гриль-бар «О-Джей». Ролло у аппарата.

– Это Дортмундер.

– Кто?

– Бурбон с водой.

– О, да. Слушайте, ваши приятели в задней комнате. Они ждут вас, да?

– Да. Позовите Ке… другой бурбон с водой.

– Хорошо.

Мимо проехала полицейская машина, и охранник у посольства махнул копам рукой. Дортмундер открыл ящик стола – там оказался золотой браслет с изумрудами и рубинами, он положил его в карман. За его спиной вдруг раздался металлический скрежет. Он заткнул одно ухо пальцем.

– Алло, Дортмундер? – послышался голос Келпа.

– Да.

– Ты опоздал.

– Я тут завяз в одном деле.

– Что-то серьезное?

– Потом расскажу.

– Ты что, в автомастерской?

– Где?

– Где машины ремонтируют. У тебя же вроде нет машины, да?

– Нет.

Снова металлический скрежет.

– Что очень разумно. Живя во время кризиса, инфляции и к тому же в городе с отлаженной структурой общественного транспорта, иметь собственную машину – это верх глупости.

– Конечно. Я тебе звоню…

– И каждый раз, когда тебе нужна машина, тебя подвезут куда надо.

– Точно. Ну так, насчет сегодня…

– Так что же ты делаешь в автомастерской?

Скрежет или нечто очень на него похожее уже действовали Дортмундеру на нервы.

– Я тебе потом расскажу.

– Так ты скоро будешь?

– Нет. Я тут застрял, видимо, на пару часов. Наверное, перенесем встречу на завтра.

– Без проблем. Но, если получится, то давай, приходи сегодня.

– Вам, ребята, совсем не обязательно торчать там.

– Да все нормально! Мы тут дискутируем на тему политики и религии. Пока.

– Пока.

В атриуме вовсю шла работа – резали голову нимфы. Когда Дортмундер вошел, ее голова качнулась разок и плюхнулась в фонтан. Как только амбал выключил электропилу, элегантный мужчина повернулся к Дортмундеру и сказал:

– Словно на ваших глазах обезглавили человека. И даже хуже, если бы она была из плоти и крови, я мог бы представить себе Мойру.

– Очень уж громко, – сказал Дортмундер.

– Снаружи не слышно, – заверил его мужчина. – Из-за транспорта на улице стены сделали звуконепроницаемыми, так же, как и пол, так что слуги внизу тоже ничего не услышат.

Мордоворот перевязывал отрезанную голову желтыми веревками. Затем снова включил свою пилу и атаковал нимфу, в этот раз уже в районе пояса. Голова в это время, покачиваясь на веревках и сиротливо выглядывая из желтых мотков, ползла наверх.

Это Дортмундер за свои пять тысяч, выяснив, что основная проблема – вынести статую из дома, предложил распилить ее на части и вытащить через крышу. Поскольку, как и большинство литых бронзовых статуй, она была полой, распилить ее не составляло труда.

Сначала Дортмундер подумал использовать лазер, который режет быстро, чисто и абсолютно бесшумно, но элегантные связи элегантного мужчины не помогли найти лазер, так что Дортмундер задумался об ацетиленовой горелке (у Дортмундера все знакомые имели ацетиленовые горелки). Но и здесь элегантный мужчина оказался не особо полезным, так как после того, как перерыли его гараж, нашлась только электропила и несколько сменных полотен. В любом случае это получше, чем перочинный ножик, хотя и не так тихо.

Голова все-таки свалилась из-под крыши и плюхнулась прямо в фонтан, обдав водой все вокруг.

Амбал выключил пилу и, подняв голову статуи, нелицеприятными словами высказался в сторону своего коллеги на крыше, на что тот ответил тем же. Вмешался элегантный мужчина, прикрикнув на них по-французски, и, когда они прекратили матерится, просто сказал:

– Я сам буду перевязывать.

На что амбал, бросив угрюмый взгляд, высказался:

– Да уж, работа для большого ума.

Включил свою пилу и нанес сокрушительный удар нимфе в область живота. Возобновившийся шум заглушил напрочь ответ элегантного мужчины.

Здесь стало слишком шумно, и Дортмундер, вспомнив план дома и то, что кухня должна быть справа от гостиной, решил уйти. Мужчина остался возится с головой и веревками. Проходя гостиную, Дортмундер прикарманил симпатичную старинную камею.

Он прекратил делать себе второй сэндвич из ржаного хлеба с сыром и дижонской горчицей – на этой кухне не было ни арахисового масла, ни желе – когда шум пилы стал перекрывать человеческий крик. Без сомнения, один из голосов принадлежал женщине. Дортмундер вздохнул, закончил приготовление сэндвича, взял его в левую руку и пошел к атриуму.

Там обнаружилась женщина, окруженная чемоданами от Луи Виттона и оравшая во весь голос на элегантного мужчину, который в свою очередь так же громко орал на нее. Неподалеку стоял с открытым ртом мордоворот. В руке у него болталась выключенная пила, нацеленная уже на оставшийся от статуи пенек – колени, голени, стопы, пальцы ног и кусочек подола.

Несомненно, это бывшая жена, заявившаяся домой с опережением графика. Элегантный мужчина, казалось, никак не может с ней совладать. Дортмундер стоял в полумраке прохода в гостиную, жевал свой сэндвич и наблюдал за происходящим.

Поначалу это был просто ор, не было никакой возможности разобрать слова, но первый импульс бывшей жены создать побольше шума вскоре сменился полным осознанием того, что ее статуя была вся разрезана на куски; постепенно женщина захлебнулась собственным криком и просто стояла в оцепенении, глядя на разрушение и тяжело дыша. Элегантный мужчина тоже перестал орать. Восстановив самообладание и вернув свою элегантность, он поправил манжеты и дрожащим голосом произнес:

– Мойра, признаюсь, ты застала меня в неудачном положении.

– Ты… Ты… – Она еще была не состоянии дать ему определение. Нет, только не перед лицом этой бойни. что развернулась перед ней.

– Это все можно объяснить, – сказал элегантный мужчина. – Но сначала разреши уверить тебя, что с Роденом все в порядке. Боюсь, ты по-прежнему можешь отдать его народу.

– Ты… мать твою. Ты…

– Я здесь потому, что, – продолжал мужчина, словно паралич его бывшей жены был приглашением к разговору, – обманул тебя ранее, когда мы расходились. Я подкупил тогда Гриндла, чтобы тебе досталась копия Родена, а не оригинал. Вот эта самая копия.

Бывшая жена сделала глубокий вдох. Она отвернулась от бронзовой бойни и посмотрела на элегантного мужчину.

– Ты чертов придурок! – произнесла она почти нормальным голосом. – Ты чертов самодовольный придурок! Ты что думаешь ты изобрел взятки?

Элегантное лицо нахмурилось.

– Что, прости?

– Проси прощения у Родена, – фыркнула она. – Ты мог дать взятку Гриндлу только наличкой, и, когда он сказал мне о твоем предложении, я не увидела причин для отказа.

– Ты… Ты… – теперь уже элегантный мужчина потерял дар речи.

– Так что, взяв деньги у тебя и у меня, – неумолимо продолжала свой рассказ женщина, – Гриндл до подмены статуй назвал настоящую фальшивкой. Вот эта, – указала она пальцем на оставшиеся голени и ствол дерева, – была оригиналом.

– Не может быть! – Элегантный мужчина заморгал. Его галстук съехал набок. – Гриндл не стал бы… Я сохранил…

– Ты чертов дурак!

Женщина потянулась к своим чемоданам и схватила удобный несессер болотного цвета, с пестрыми буквами чьих-то инициалов и стоимостью 364 с половиной бакса. Она швырнула его в своего бывшего мужа, который увернулся, взревел и бросил в ответ кусок бронзового бедра. Женщина отскочила в сторону, бедро пролетело через атриум и остановилось у ног Дортмундера. Он посмотрел на него, заметил какой-то блеск на внутренней стороне и присел, чтобы рассмотреть поближе. При литье, когда форму заливали сначала смесью гипса и воска, видимо, туда попала монетка, может быть, французская, теперь уже старинная, очень ценная и впаянная в бронзу. Дортмундер рассматривал кусок бедра, затем одной рукой передвинул его поближе к свету. Пальцами потрогал эту блестяшку, пробуя ее выдернуть. Но она крепко сидела на своем месте.

Тут послышался звук электропилы и Дортмундер поднял голову. Пила была в руках у жены, и она с ней гонялась за своим мужем вокруг цветов и растений, пока амбал стоял с разинутым ртом, притворившись шлангом. Дортмундер встал, доел сэндвич и, вернувшись на кухню, вылез в окно.

Далекий звук сирены стал различимым, когда он добрался до телефона-автомата и опять позвонил в бар. Как только он услышал голос Келпа, спросил:

– Ребята еще там?

– Конечно. Ты приедешь?

– Нет. У меня еще дельце есть в Ист-Сайде. Ты с ребятами жди меня на углу Парковой и Шестьдесят пятой.

– Конечно. В чем дело?

– Просто немного взлома и проникновения.

– Хозяева отсутствуют?

Ниже по улице у дома Мойры скапливались полицейские машины.

– О, да! Думаю хозяина не будет ближайшие несколько лет.

– Что-то ценное?

Не было двух копий Родена. Нет, был оригинал и одна копия. И элегантный мужчина был прав, когда говорил, что бывших мужей стоит пожалеть. Нанятый эксперт взял деньги у обеих сторон, но, когда пришло время заменить оригинал на фальшивую статую, он не стал ничего менять. Мысленно Дортмундер снова пригляделся к блестящей штучке в бедре нимфы. Это было кольцо от вполне современной банки пива.

– Да, уж ценное, – проговорил Дортмундер. – Но тяжелое, так что прихватите где-то по дороге грузовик.