Текст книги "Пианистка"

Автор книги: Дональд Бартельми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Дональд Бартельми
Пианистка

Пятилетняя Присцилла Хесс у него за окном, квадратная и приземистая, словно почтовый ящик (красный свитер, мешковатые вельветовые штанишки), оглядывалась с видом мученика: кто бы вытер ей переполненный нос. Точно бабочка, запертая в тот самый почтовый ящик. Удастся ли ей вылететь на волю? Или свойства ящика прилипли к ней навечно – как родители, как имя? Лучистая синева небес. Зеленое филе из соплей втянулось в жирную Присциллу Хесс, и он обернулся поздороваться с женой, которая на четвереньках вползла в дверной проем.

– Ну, – сказал он, – и что теперь?

– Я отвратительна, – сказала та, устраивая свою задницу на ляжках. Наши дети отвратительны.

– Глупости, – быстро ответил Брайан. – Они чудесны. Чудесны и прелестны. Это у других дети отвратительны, а наши – нет. Поднимайся и давай-ка в коптильню. Ты ведь собиралась подлечить окорок.

– Окорок скончался, – сказала она. – Я не смогла его спасти. Испробовала буквально все. Ты меня больше не любишь. Пенициллин был ни к черту. И я отвратительна, и дети. Он просил попрощаться с тобой.

– Он?

– Окорок. У нас есть ребенок по имени Амброзий или Амброзия? Какое-то Амброзие слало нам телеграммы. Сколько их теперь? Четыре? Пять? Оно, по твоему, гетеросексуально? – Она состроила гримаску и запустила руку себе в волосья цвета артишоков. – Дом ржавеет. На кой тебе был нужен металлический дом? С какой стати я думала, что мне понравится в Коннектикуте? Не пойму.

– Воспрянь, – мягко проговорил он. – Воспрянь, любовь моя. Встань и запой. Спой «Персифаля».

– Хочу «Триумф», – раздалось с пола. – ТР-4. У всех в Стэмфорде, у всех до единого есть такие, кроме меня. Если бы ты только его мне дал. Я бы засунула туда наших отвратительных детей и уехала. В Велфлит. Я бы избавила твою жизнь от мерзости.

– Зеленый?

– Красный, – угрожающе произнесла она. – Красный, с красными кожаными сиденьями.

– Ты разве не собиралась поскоблить краску? – спросил он. – Я ведь купил нам электронно-вычислительную систему. «Ай-Би-Эм».

– Я хочу в Велфлит. Я хочу поговорить с Эдмундом Вилсоном и покатать его на моем красном ТР-4. А дети могут копать моллюсков. Нам найдется о чем поговорить, Кролику и мне.

– Почему ты не выкинешь эти накладные плечи? – добродушно спросил Брайан. – Какая незадача с окороком.

– Я любила этот окорок, – яростно выкрикнула она. – Когда ты поскакал на своем чалом «Вольво» в Техасский Университет, я думала, ты хоть кем-то станешь. Я отдала тебе руку. Ты надел на нее кольца. Кольца, которые достались мне от матери. Я думала ты станешь приличным человеком, как Кролик.

Он повернулся к ней широкой мужественной спиной.

– Все трепещет, – сказал он. – Ты не хочешь сыграть на пианино?

– Ты всегда боялся моего пианино. Мои четверо или пятеро деток боятся пианино. Это ты повлиял на них. Жираф в огне, но я думаю, тебе плевать.

– Что же мы будем есть, – спросил он, – раз окорока нет?

– Сопли – в морозилке, – бесстрастно произнесла она.

– Дождит. – Он огляделся. – Дождь или еще чего.

– Когда ты закончил Уортонскую Бизнес-Школу, – сказала она. – Я подумала: наконец-то! Я подумала: теперь можем поехать в Стэмфорд и жить среди интересных соседей. Но они совсем не интересны. Жираф интересен, но он так много спит. Почтовый ящик намного интереснее. Мужчина не открыл его сегодня в пятнадцать часов тридцать одну минуту. Он опоздал на пять минут. Правительство снова соврало.

Брайан нетерпеливо включил свет. Вспышка элекричества высветила ее крохотное запрокинутое лицо. Глаза – как снежные горошины, подумал он. Тамар танцует. Мое имя в словаре – в самом конце. Закон палки о двух концах. Фортепианные приработки, возможно. Болезненные покалывания пронеслись сквозь западный мир. Кориолан.

– Господи, – произнесла она с пола. – Посмотри на мои колени.

Брайан посмотрел. Ее колени зарделись.

– Бесчувственные, бесчувственные, бесчувственные, – сказала она. – Я конопатила ящик с лекарствами. Чего ради? Не знаю. Ты должен давать мне больше денег. Бен истекает кровью. Бесси хочет стать эсэсовкой. Она читает «Взлет и падение». Она сравнивает себя с Гиммлером. Ее ведь так зовут? Бесси?

– Да. Бесси.

– А другого как? Блондина?

– Билли. В честь твоего отца. Твоего папаши.

– Ты должен купить мне отбойный молоток. Чистить детям зубы. Как эта болезнь называется? У них у всех будет эта дрянь, у всех до единого, если ты не купишь мне отбойный молоток.

– И компрессор, – сказал Брайан. – И пластинку Пайнтопа Смита. Я помню.

Она откинулась на спину. Накладные плечи громыхнули о тераццо. Ее номер, 17, был крупно выведен на груди. Глаза крепко-накрепко зажмурены.

– У Олтмена распродажа, – сказала она. – Может, схожу.

– Послушай, – сказал он. – Поднимайся. Пойдем в виноградник. Я выкачу туда пианино. Ты отскоблила слишком много краски.

– Ты ни за что не дотронешься до пианино, – сказала она. – Пройди хоть миллион лет.

– Ды действительно думаешь, что я его боюсь?

– Пройди хоть миллион лет, – повторила она. – Ты туфта.

– Все в порядке, – прошептал Брайан. – Все правильно.

Он широкими шагами приблизился к пианино и хорошенько ухватился за черную полировку. Он поволок инструмент по комнате, и, после легкого колебания, пианино нанесло свой смертельный удар.