Текст книги "Возвращайтесь, доктор Калигари"

Автор книги: Дональд Бартельми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

Поля

Эдвард растолковывал Карлу поля.

– Ширина полей являет культуру, эстетику и ощущение ценностей либо отсутствие оных, – говорил он. – Очень широкое левое поле – признак личности непрактичной, культурной и утонченной, глубоко понимающей лучшее в изящном искусстве и музыке. В то время как, – Эдвард сверился с рукописью своей аналитической книги, – в то время как узкое левое поле показывает нам совершенно обратное. Полное отсутствие левого поля дает нам практичную природу, здоровую экономию и общий недостаток хорошего вкуса к искусствам. Очень широкое правое поле показывает личность, которая боится встречаться с реальностью, чрезмерно чувствительна к будущему и, в общем и целом, плохо коммуникабельна.

– Я в это не верю, – сказал Карл.

– Итак, – продолжал Эдвард, – возвращаясь к вашему плакату перед нами, у вас широкие поля со всех сторон, а стало быть, вы личность крайне тонко чувствующая, с любовью к цвету и форме, которая настороженно держится с толпами и живет в собственном мире грез, где царят красота и хороший вкус.

– Вы уверены, что все правильно поняли?

– Я общаюсь с вами, – сказал Эдвард, – через пропасть невежества и тьмы.

– И тьму навел я, смысл в этом? – спросил Карл.

– Вы и навели тьму, черный засранец, – сказал Эдвард. – Клево, чувак.

– Эдвард, – сказал Карл, – бога ради.

– Зачем вы написали всю это хренотень на своем плакате, Карл? Зачем? Это же неправда, правда? Правда?

– Да нет, как бы правда, – сказал Карл. И перевел взгляд на свои коричневые плакаты, связанные друг с дружкой, которые гласили: «Меня Посадили В Тюрьму В Округе Селби, Алабама, На Пять Лет За То, Что Украл Доллар С Половиной, Чего Я Не Делал. Пока Я Сидел В Тюрьме, Моего Брата Убили, А Мать Сбежала, Когда Я Был Крошкой. В Тюрьме Я Начал Проповедовать И Проповедую Людям, Когда Только Могу, Свидетельствуя Эсхатологическую Любовь. Я Заполнял Бумаги На Работу, Но Работу Мне Никто Не Дает, Потому Что Я Сидел В Тюрьме, И Все Это Очень Уныло, Пепси-Кола. Мне Нужны Ваши Пожертвования, Чтобы Купить Еды. Патентная Заявка Подана И Спасет Нас От Зла». – Это правда, – сказал Карл, – такой мердической[13]13
  От фр. merde – дерьмо.


[Закрыть] внутренней правдой, что сияет вопреки всему – объективным коррелятом того, что случилось на самом деле еще там, дома.

– Ну вот посмотрите, как вы нарисовали вот тут эти «м» и «и», – сказал Эдвард. – Кончики заострены, а не скруглены. Это указывает на агрессивность и энергию. А тот факт, что они также заострены, а не скруглены еще и внизу, указывает на природу саркастичную, упрямую и раздражительную. Понимаете, о чем я?

– Как скажете, – сказал Карл.

– Ваши заглавные очень малы, – сказал Эдвард, – что указывает на смирение.

– Моей маме бы понравилось, – сказал Карл, – если б она знала.

– С другой стороны, преувеличенный размер петелек в «у» и «д» проявляет склонность к преувеличениям и эгоизм.

– С этим у меня всегда были проблемы, – ответил Карл.

– Как ваше полное имя? – спросил Эдвард, опираясь на здание. Они стояли на Четырнадцатой улице, около Бродвея.

– Карл Мария фон Вебер, – сказал Карл.

– Вы наркоман?

– Эдвард, – сказал Карл. – А вы и впрямь живчик.

– Вы мусульманин?

Карл провел пятерней по длинным волосам.

– Вы читали «Тайну бытия» Габриэля Марселя? Мне очень понравилась. Отличная книжка, мне показалось.

– Да нет, ладно вам, Карл, отвечайте на вопрос, – настаивал Эдвард. – Между расами должна быть открытость и честность. Мусульманин?

– Я думаю, компромисса можно достичь, и правительство в данный момент делает все, что в его силах, – сказал Карл. – Я думаю, по всем аспектам вопроса можно что-то сказать. Тут не самое удачное место для попрошаек, вам это известно? Мне за все утро дали всего два подношения.

– Людям нравятся люди опрятные, – сказал Эдвард. – А вы смотритесь как-то убого, если простите мне такое выражение.

– Вы в самом деле считаете, что слишком длинные? – спросил Карл, снова ощупывая волосы.

– А вы как считаете, у меня хорошенький оттенок? – спросил Эдвард. – Вы завидуете?

– Нет, – ответил Карл, – не завидую.

– Вот видите? Преувеличения и эгоизм. А я что говорю?

– Вы какой-то скучный, Эдвард. Сказать по правде. Эдвард на миг задумался.

Затем сказал:

– Но я белый.

– Предпочтительный цвет, – сказал Карл. – Но я устал разговаривать о цвете. Давайте поговорим о ценностях или еще о чем-нибудь.

– Карл, я дурак, – неожиданно сказал Эдвард.

– Да, – подтвердил Карл.

– Но я – белый дурак, – сказал Эдвард. – Вот это во мне и славно.

– Вы и сами ничего, Эдвард, – сказал Карл. – Это правда. Славно выглядите. Внешний вид добрый.

– О черт, – уныло вымолвил Эдвард. – У вас хорошо язык подвешен, – сказал он. – Я это заметил.

– А причина в том, – сказал Карл, – что я читаю. Вы читали «Каннибала» Джона Хоукса? Просто дьявольская книга.

– Постригитесь, Карл, – сказал Эдвард. – Купите новый костюм. Может, какой-нибудь из новых итальянских, с узкими пиджаками. Быстро пойдете в гору, если приложите к этому силы.

– Почему вы так беспокоитесь, Эдвард? Почему мое положение вас так расстраивает? Почему бы вам не отойти от меня и не поговорить с кем-нибудь другим?

– Вы меня тревожите, – признался Эдвард. – Я все пытаюсь проникнуть в вашу внутреннюю реальность, разузнать, что она такое. Любопытно, не так ли?

– Еще Джон Хоукс написал «Жучиную ножку» и пару других книжек, чьих названий я сейчас припомнить не в состоянии, – сказал Карл. – Мне кажется, он один из лучших американских писателей молодого поколения.

– Карл, – сказал Эдвард, – какова же ваша внутренняя реальность? Выкладывайте, малыш.

– Она – моя, – спокойно ответил Карл. И посмотрел на свои ботинки, напоминавшие пару крупных дохлых буроватых птиц.

– Вы уверены, что не крали те полтора доллара, упомянутые на вашем плакате?

– Эдвард, я же сказал вам, что не крал этот доллар с половиной. – Карл, обвешанный плакатами, потопал ногами. – Какая же холодина на этой Четырнадцатой улице.

– Это все ваше воображение, Карл, – сказал Эдвард. – На этой улице ничуть не холоднее, чем на Пятой или на Лексе. Ваше ощущение того, что здесь холоднее, вероятно, проистекает из вашего маргинального статуса лица, в нашем обществе презираемого.

– Вероятно, – сказал Карл. На его лице появилось выражение. – Знаете, я ходил к правительству и просил дать мне работу в Оркестре морской пехоты, а мне отказали?

– Хорошо дуете, чувак? Где ваша дудка?

– Меня и на сборе хлопка не захотели, – сказал Карл. – Что вы об этом думаете?

– Эта ваша эсхатологическая любовь, – сказал Эдвард, – что это за любовь такая?

– Это поздняя любовь, – ответил Карл. – Я ее так называю, что бы там ни говорили. Любовь по другую сторону Иордана. Понятие соотносится с набором условий, которые… Это как бы такая история, которую мы, черные, себе рассказываем, чтобы стать счастливыми.

– Ох-хо-хо, – сказал Эдвард. – Невежество и тьма.

– Эдвард, – сказал Карл, – я вам не нравлюсь.

– А вот и нравитесь, Карл, – сказал Эдвард. – Где вы главным образом крадете себе книги?

– Главным образом – в аптеках, – ответил Карл. – Они мне подходят, поскольку длинные и узкие по большей части, а продавцы склонны держаться поближе к рецептурным прилавкам в глубине аптек, в то время как книги обычно размещаются в таких маленьких вращающихся стойках у самых дверей. Обычно довольно легко сунуть парочку в карман пальто, если вы носите пальто.

– Но…

– Да, – сказал Карл. – Я знаю, о чем вы думаете. Если я краду книги, то краду и что-нибудь еще. Вместе с тем кража книги метафизически отличается от кражи, скажем, денег. Вийону было что хорошего сказать на эту тему, я полагаю.

– Это в «Если б я был королем»?

– Кроме того, – добавил Карл, – неужели вы никогда ничего не крали? В какой-то момент своей жизни?

– Моя жизнь, – сказал Эдвард. – Зачем вы мне о ней напоминаете?

– Эдвард, вы не удовлетворены собственной жизнью! Я думал, у белых жизнь всегда славная! – удивленно вымолвил Карл. – Мне нравится это слово – «славная». Я от него так счастлив.

– Послушайте, Карл, – сказал Эдвард. – Почему бы вам просто не сосредоточиться на улучшении собственного почерка?

– Моего характера, вы имеете в виду?

– Нет, – сказал Эдвард. – Не хлопочите об улучшении характера. Займитесь только почерком. Делайте заглавные покрупнее. Петельки в «у» и «д» поменьше. Следите за пробелами между словами, чтобы не проявлять дезориентацию. И не упускайте из виду поля.

– Хорошая мысль. Но не слишком ли это поверхностный подход к проблеме?

– И поосторожнее с междустрочными интервалами, – продолжал Эдвард. – Междустрочные интервалы проявляют ясность мысли. Обращайте внимание на последние буквы в словах. Существует двадцать две разновидности написания последних букв, и каждая может многое сказать о человеке. Я дам почитать вам свою книгу. Хороший почерк – ключ к успеху, если не единственный, то один из. Вы можете стать первым представителем вашей расовой принадлежности, занявшим пост вице-президента.

– Есть к чему стремиться, нормально так.

– Сходить за книгой?

– Не думаю, – ответил Карл. – Нет, спасибо. Не то чтобы я никак не верил в ваше решение проблемы. Мне бы другого хотелось – помочиться. Не подержите плакаты минутку?

– С удовольствием, – сказал Эдвард и в следующий миг уже накинул связанные плакаты себе на узкие плечи. – Ух, а они тяжеленькие, да?

– Немножко режут, – злобновато улыбнулся Карл. – Я сейчас только вон в тот магазин мужской одежды зайду.

Когда Карл вернулся, двое резко треснули друг друга по мордасам тыльными сторонами рук – той великолепной их частью, где растут костяшки.

Звездный час Джокера

Фредрик ходил домой к своему другу Брюсу Уэйну по вечерам почти каждый вторник. Брюс обычно сидел у себя в кабинете и пил стаканчик чего-нибудь. Фредрик заходил, садился и озирал кабинет, где имелось множество трофеев былых подвигов.

– Ну, Фредрик, что поделывал? Что-нибудь?

– Да нет, Брюс, все как-то вприскочку.

– Что ж, сегодня вечер вторника, а по вечерам вторника обычно что-то происходит.

– Я знаю, Брюс, иначе вечер вторника я бы не стал выбирать для визита.

– Включить радио, Фредрик? Обычно по радио бывает что-нибудь интересное, или хочешь какой-нибудь музыки из моей стереосистемы?

Радио у Брюса Уэйна было особой коротковолновой модели со множеством дополнительных функций. Когда Брюс его включал, раздавался визг, после чего они слушали Токио или еще где-нибудь. Над радио на стене висел трофей подвига: длинное африканское копье с жестяным наконечником.

– Скажи мне, Брюс, что это ты там пьешь? – спросил Фредрик.

– Извини, Фредрик, это томатный сок. Налить тебе стаканчик?

– А в нем что-нибудь есть, или это просто томатный сок?

– Томатный сок и немного водки.

– Да, я бы не отказался от стаканчика, – сказал Фредрик. – И на водку не сильно, пожалуйста, налегай.

Пока Брюс ходил на кухню готовить выпивку, Фредрик встал и пристальнее осмотрел африканское копье. На кончике он заметил темноватое ржавое пятно какого-то вещества, возможно – редкого экзотического яда.

– Что это за штука на кончике вон того африканского копья? – спросил он, когда Брюс вернулся в комнату.

– Должно быть, еще одну бутылку водки я оставил в бэтмобиле, – сказал Брюс. – О, это кураре, смертельнейший из южноамериканских ядов, – подтвердил он. – Поражает двигательные нервы. Ты там осторожнее, не оцарапайся.

– Ничего, я выпью неразбавленного томатного сока, – сказал Фредрик, усаживаясь в кресло и выглядывая в окно. – Ой-ёй, в небе высветился силуэт летучей мыши. Должно быть, вызов комиссара Гордона из штаб-квартиры.

Брюс выглянул в окно. Длинный луч желтоватого света с четким силуэтом летучей мыши на конце рассекал вечернее небо.

– Я говорил тебе, вечер вторника – обычно хорошее время, – сказал Брюс Уэйн. Он поставил водку с томатным соком на пианино. – Подожди секундочку, я переоденусь?

– Конечно, не торопись, – сказал Фредрик. – Кстати, Робин до сих пор в Андовере?

– Да, – ответил Брюс. – Домой вернется на День благодарения, наверное. Французский ему никак не дается.

– Что ж, не хотелось тебя отвлекать, – сказал Фредрик. – Иди переодевайся. А я пока журнальчик полистаю.

Брюс переоделся, и оба вышли в гараж, где их ждали бэтмобиль и бэтоплан.

Бэтмен мурлыкал мелодию, которую Фредрик узнал, – «Варшавский концерт».

– Какой возьмем? – спросил он. – Очень трудно выбирать для таких смутных и неопределенных заданий, как это.

– Давай подбросим монетку, – предложил Фредрик.

– У тебя есть четвертачок? – спросил Бэтмен.

– Нет, только дайм. По-моему, годится, – ответил Фредрик.

Они подбросили: орел – бэтмобиль, решка – бэтоплан. Монета выдала орла.

– Что ж, – сказал Бэтмен, когда они забирались в комфортабельный бэтмобиль. – По крайней мере, теперь можешь выпить водки. Она под сиденьем.

– Не люблю я ее в чистом виде, – сказал Фредрик.

– Нажми вон ту кнопку на приборной доске, – сказал Бэтмен. Фредрик нажал, панель скользнула вбок и открылся маленький бар: лед, стаканы, вода, содовая, хинин, лимон, лаймы и проч.

– Спасибо, – сказал Фредрик. – Тебе смешать?

– Не на работе, – ответил Бэтмен. – Довольно ли там хинной воды? Забыл вчера купить, когда вечером заезжал в винную лавку.

– Довольно, – сказал Фредрик. Он с наслаждением потягивал водку-тоник, пока Бэтмен искусно вел бэтмобиль по темным улицам Готама.

В кабинете комиссара Гордона в Полицейском управлении комиссар сказал:

– Рад, что вы наконец-то добрались до нас, Бэтмен! Кто это с вами?

– Это мой друг Фредрик Браун! – ответил Бэтмен. – Фредрик, комиссар Гордон! – Мужчины пожали руки, а Бэтмен спросил: – Ну, комиссар, в чем дело?

– Вот в этом! – ответил комиссар Гордон и поставил на стол перед собою миниатюрную модель корабля. – Пакет доставил посыльный, адресован вам, Бэтмен! Боюсь, ваш старый враг Джокер снова на свободе!

Бэтмен помычал престранную мелодию, которую Фредрик узнал – «Корнуоллская рапсодия», записана на обратной стороне «Варшавского концерта».

– Хмммммм! – произнес Бэтмен. – Похоже на очередной вызов Джокера потягаться умами!

– «Летучий голландец»! – воскликнул Фредрик, прочитав название на носу модели. – Имя знаменитого древнего корабля-призрака! Что бы это значило?

– Умно замаскированный ключ! – сказал Бэтмен. – «Летучий голландец» в данном случае, возможно, означает голландского ювелирного торговца Хенд-рика ван Ворта, который прилетает сегодня вечером в Готам с партией драгоценных камней!

– Хорошо мыслите, Бэтмен! – сказал комиссар Гордон. – Я бы сам, вероятно, и за тысячу лет бы не догадался!

– Что ж, нам надо спешить в аэропорт! – сказал Бэтмен. – Как отсюда туда лучше добраться, комиссар?

– Что ж, на вашем месте я бы поехал по 34-й улице до Военного мемориала, затем свернул на Мемориальный проезд, пока он не вольется в Готамскую автостраду! А по автостраде – попутный ветер! – объяснил он.

– Минуточку! – сказал Бэтмен. – Не быстрее ли выехать на Дуганскую трассу, где она вливается в город на 11-й улице, а затем двинуть по Северной окружной до Ричардсоновского шоссе? Разве так мы не сэкономим время?

– Что ж, я сам так езжу на работу! – ответил комиссар. – Только на Северной окружной прокладывают две новые полосы движения, поэтому придется объезжать по Набережной, затем сворачивать на 99-ю, чтобы вернуться на трассу! Объезд в две лишних мили! – сказал он.

– Хорошо! – сказал Бэтмен. – Значит, едем по 34-й! Спасибо, комиссар, и ни о чем не беспокойтесь! Поехали, Фредрик!

– А, кстати! – сказал комиссар Гордон. – Как там Робин в Эксетере?

– Он не в Эксетере, он в Андовере! – ответил Бэтмен. – У него все очень хорошо! Ему только французский немного не дается!

– Мне и самому он не давался! – весело сказал комиссар. – Où est mon livre?

– Où est ton livre? – сказал Бэтмен.

– Où est son livre? – сказал комиссар, показывая на Фредрика.

– Tout cela s'est passé en dix-neuf cent vingt-quatre[14]14
  Где моя книга?… Где твоя книга?… Где его книга?… Все это прошло в 1924 году (фр.).


[Закрыть], – сказал Фредрик.

– Ладно, мы поползем, комиссар! – сказал Бэтмен. – Джокер, как вы знаете, – довольно скользкий тип! Пойдем, Фредрик!

– Рад был познакомиться, комиссар, – сказал Фредрик.

– Я тоже, – ответил комиссар, пожимая Фредрику руку. – Симпатичный молодой человек у вас, Бэтмен. Где вы его нашли?

– Просто друг, – ответил Бэтмен, улыбаясь под маской. – Обычно мы с ним собираемся по вечерам во вторник и пропускаем несколько.

– Чем вы занимаетесь, Фредрик? В смысле, чем зарабатываете себе на жизнь?

– Я продаю «Гравий» – газету, которая распространяется преимущественно в сельских районах, – ответил Фредрик. – Однако продаю ее здесь, в Готаме. Многие сегодняшние лидеры в ранней юности торговали «Гравием».

– Хорошо, – сказал комиссар Гордон, провожая их из кабинета. – Удачи. Téléphonez-moi un de ces jours[15]15
  Позвоните мне как-нибудь на днях (фр).


[Закрыть].

– Ладненько, – ответил Бэтмен, и они поспешили по улице к бэтмобилю, запаркованному в зоне для грузовиков доставки.

– Мы не могли бы остановиться на минутку по пути? – спросил Фредрик. – У меня закончились сигареты.

– В бардачке есть немного «Вице-короля», – ответил Бэтмен и нажал кнопку. Панель в приборной доске скользнула вбок, и появился нераспечатанный блок «Вице-короля».

– Обычно я предпочитаю «Кент», – сказал Фредрик, – но и «Вице-король» вкусный.

– Я прихожу к выводу, что все они примерно одинаковы, – сказал Бэтмен. – На мой взгляд, большинство предполагаемых отличий в сигаретах – просто реклама.

– Я бы ничуть не удивился, если бы ты тут оказался прав, – сказал Фредрик. Бэтмобиль несся по темным улицам Готама к Готамскому аэропорту.

– Включи радио, – попросил Бэтмен. – Может, новости поймаем или что-нибудь.

Фредрик включил радио, нотам ничего необычного не было.

В Готамском аэропорту ювелирный торговец Хендрик ван Ворт только сходил с реактивного самолета компании «КЛМ», когда бэтмобиль вырулил на посадочную полосу – его почтительно пропустили в ворота полицейские в серых мундирах.

– Что ж, похоже, все в порядке, – сказал Бэтмен. – Вон дожидается бронированный автомобиль, чтобы доставить мистера ван Ворта к его месту назначения.

– Это какая-то новая модель броневика, не так ли? – спросил Фредрик.

Без единого слова Бэтмен запрыгнул в открытую дверь бронированного автомобиля и схватился с некой тенью внутри.

ХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА ХА ХА ХА ХА ХА!

– Это смех Джокера! – отметил Фредрик. – Человек в бронированном автомобиле – должно быть, ухмыляющийся клоун преступности собственной персоной!

– Бэтмен! Я думал, тот ключ, что я тебе послал, совершенно швырнет тебя на волю волн!

– Нет, Джокер! Боюсь, он оставит твои планы болтаться в воздухе!

– Но не надолго, Бэтмен! Я сброшу тебя обратно на землю!

И одним быстрым движением Джокер врезался броневиком в здание Аэровокзала!

ТРЕСЬ!

– Великий Скотт! – сказал себе Фредрик. – Бэт-мен оглушен! Он беспомощен!

– Ты спутал мне все карты, Бэтмен! – сказал Джокер. – Но пока сюда не прибыла полиция, я сорву с тебя эту маску и увижу, кто ты есть на самом деле! ХА ХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАХА ХАХАХА!

Фредрик в ужасе наблюдал.

– Великий Скотт! Джокер сорвал маску с Бэтмена! Теперь он знает, что Бэтмен на самом деле – Брюс Уэйн!

В этот момент Робин, которому полагалось находиться за много миль отсюда в Андовере, посадил бэтоплан на полосу и помчался к разбитому бронеавтомобилю! Однако Джокер, всегда начеку, схватился за трос, спущенный с зависшего над ними вертолета, и быстро поднялся в небо! Робин задержался у броневика и снова натянул маску на лицо Бэтмена!

– Привет, Робин! – окликнул его Фредрик. – Я думал, ты в Андовере!

– Я и был там, но меня внезапно посетило чувство, что я нужен Бэтмену, вот я и прилетел сюда на бэтоплане, – ответил Робин. – Как у вас дела?

– Прекрасно, – сказал Фредрик. – Но мы оставили бэтоплан в гараже, в Пещере Бэтмена. Я не понимаю.

– У нас всего по два, – объяснил Робин. – Хоть широко об этом и не известно.

С помощью Фредрика Робин отнес оглушенного Бэтмена к поджидающему бэтмобилю.

– Ты веди бэтмобиль обратно в Пещеру Бэтмена, а я полечу за вами на бэтоплане, – сказал Робин. – Хорошо?

– Понято, – ответил Фредрик. – Ты не думаешь, что ему стоит дать чуточку бренди или чего-нибудь?

– Это хорошая мысль, – согласился Робин. – Нажми вон ту кнопку на приборной доске. Это кнопка бренди.

Фредрик нажал на кнопку, и вбок скользнула панель, явив ему бутылку «Б-и-Б» и нужное количество стаканов.

– Довольно вкусно, – сказал Фредрик, пробуя «Б-и-Б». – Сколько за квинту?

– Примерно восемь долларов, – ответил Робин. – Смотри, похоже, это приводит его в чувство.

– Великий Скотт, – сказал Бэтмен. – Что произошло?

– Джокер разбил свой бронированный автомобиль, и тебя оглушило, – объяснил Фредрик.

– Привет, Робин, а ты что тут делаешь? Я думал, ты еще в школе, – сказал Бэтмен.

– Я и был там, – ответил Робин. – С тобой уже все в порядке? Домой доехать сможешь?

– Наверное, – сказал Бэтмен. – Что стало с Джокером?

– Удрал, – сказал Фредрик, – но сперва снял с тебя маску, пока ты лежал оглушенный в обломках разломанного бронеавтомобиля.

– Да, Бэтмен, – серьезно сказал Робин. – Мне кажется, он увидел твое подлинное лицо.

– Великий Скотт! – сказал Бэтмен. – Если он объявит об этом целому свету, настанет конец моей карьере борца с преступностью! Что ж, это проблема.

Они серьезно поехали назад в Пещеру Бэтмена, обдумывая эту проблему. Позже, в кабинете Брюса Уэйна, Брюс Уэйн, Фредрик и Робин, переодевшийся в консервативный андоверский костюм Дика Грэйсона, подопечного Брюса Уэйна, обсудили все это еще раз между собой…

– Что приводит Джокера в движение, интересно? – сказал Фредрик. – То есть каковы его истинные мотивы?

– Рассмотрим его на любом уровне поведения, – медленно произнес Брюс. – Дома, на улице, в межличностных отношениях, в тюрьме – и повсюду будет какое-то экстраординарное противоречие. Он грязен и маниакально чистоплотен, отчужден и отчаянно стаден, полон энтузиазма и угрюм, щедр и прижимист, щеголь и пугало, джентльмен и хам, склонен к крайностям как восторга, так и уныния, равно способен применить себя к чему-то дельному и промотать жизнь на банальные увлечения, благоприличен и непристоен, добр и жесток, терпим, однако привержен самым вопиющим проявлениям фанатизма, замечательный друг и неумолимый враг, любовник и женоненавистник, велеречивый оратор и сквернослов, повеса и пуританин, надуто спесив и одержим комплексом неполноценности, изгой и карьерист, негодяй и филантроп, варвар и меценат, он обожает новшества и прочно консервативен, он философ и дуралей, республиканец и демократ, широк душой и невыносимо мелочен, сдержан и бурлив от дружелюбия, закоренелый лжец и скрупулезный давалец сдачи кассиршам, авантюрист и рохля, изобретателен и косен, он злобно деструктивен и сажает деревья на весенний праздник древонасаждения; честно вам говорю, в человеке этом – полная неразбериха.

– Это крайне хорошо сказано, Брюс, – констатировал Фредрик. – Мне кажется, ты дал нам очень глубокий анализ.

– Я лишь перефразировал то, что Марк Шорер сказал о Синклере Льюисе, – ответил Брюс.

– Что ж, все равно это блистательно, – отметил Фредрик. – Мне, наверное, уже пора домой.

– Нам всем немного поспать не помешает, – сказал Брюс Уэйн. – Кстати, Фредрик, какдвижутся продажи «Гравия»? У тебя уже много подписчиков?

– Да, довольно-таки есть, Брюс, – ответил Фредрик. – Особенно удачно идут дела в более зажиточных кварталах Готама, хотя полную силу «Гравий» обретает, как правило, в сельских районах. Кстати, Дик, если хочешь, могу ссудить тебе свои аудиокурсы иностранных языков на пластинках, которые помогут тебе с французским, если ты ко мне зайдешь в субботу.

– Спасибо, Фредрик, я так и сделаю, – сказал Дик.

– Ладно, Брюс, – сказал Фредрик. – Наверное, увидимся в следующий вторник вечером, если ничего больше не случится.