Текст книги "Анатомия / Anatomies"
Автор книги: Дон Нигро
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Дон Нигро
Анатомия/Anatomies
Дон Нигро
* * *
«1. У человека нет тела, отделенного от души. То, что мы называем телом, на самом деле часть души, наделенная пятью чувствами, главный вход души в этом веке.
2. Энергия – единственная жизнь, и исходит она из тела, а разум – внешняя или наружная граница энергии.
3. Энергия – вечная радость».
Уильям Блейк «Союз неба и ада».
Действующие лица:
МАКГОНИКЛ – уличный певец-оборванец
ДОКТОР РОБЕРТ НОКС – анатом и преподаватель
УИЛЬЯМ ФЕРГЮСОН – медицинский студент
ТОМАС ДЖОНС – медицинский студент
УИЛЬЯМ ХЕЙР – владелец пансиона «Апартаменты Лога»
МИССИС ХЕЙР – его жена
УИЛЬЯМ БЕРК – уличный сапожник
ЭЛЕН МАКДУГАЛ – подруга БЕРКА
ЭНН МАКДУГАЛ – молодая родственница ЭЛЕН
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ УИЛСОН – слабоумный
МЭРИ ПАТТЕРСОН – молодая проститутка
ДЖАНЕТ БРАУН – подруга МЭРИ
Декорация:
Эдинбург, Шотландия, 1827–29 гг., и позднее в Лондоне. Одна декорация представляет собой все места действия, которые существуют и видны одновременно: улица, лекционный зал НОКСА и его секционный стол; «Апартаменты Лога» – пансион с сомнительной репутацией, со столом, стульями, кроватью, зал судебных заседаний, тюремная камера, и т. д. Актеры могут выходить на сцену и уходить, где угодно, в каждом из действий нет пауз между картинами и затемнений. Актеры двигаются, декорация – нет. Движение спектакля – его неотъемлемая часть.
Касательно акцентов:
Воспроизвести, как действительно говорили эти люди, невозможно, во всяком случае, для меня, и в любом случае, будет недоступно пониманию зрителей. Берк и Хейр, хотя живут в Эдинбурге, приехали из Ирландии. Остальные персонажи – шотландцы, но говорят они так, как я их слышу в моей голове. Я настоятельно рекомендую актерам не переусердствовать с акцентами. Считайте текст переводом.
Действие первое
1
(Играет шарманка, тихо и грустно. Свет падает на улицу Эдинбурга в конце 1820 гг., лекционный зал ДОКТОРА НОКСА, расположенный в глубине по центру и «Апартаменты Лога», пансион с сомнительной репутацией, в котором стол и стулья, у авансцены справа, где появятся ХЕЙРЫ, БЕРК и МАКДУГАЛ, и кровать и несколько стульев у авансцены слева. Эдинбург вокруг них. Мы слышим, как поет МАКГОНИГЛ уличный певец-оборванец, пока сцена медленно заполняется людьми).
МАКГОНИГЛ (выходит в сумрачный свет, поет):
Кто моя милая в Хэллуина ночь?
Плоти пучок, что ходит во мгле.
Сладости всем предлагает она,
Ну а потом в грязной комнате
Встречает вдруг мертвеца[1]1
Здесь и далее театр может сделать свой перевод. Полный английский текст песен после «Авторского послесловия».
On Halloween night what is my love?
A bundle of flesh that walks in gloom.
She offers sweets
and then she meets
a dead man in a dirty room.
[Закрыть].
(Пока он поет появляются МЭРИ и ДЖАНЕТ, две молодые проститутки, и перехватывают молодого человека, который окажется медицинским студентом УИЛЬЯМОМ ФЕРГЮСОНОМ. Тот останавливается, чтобы поговорить с ним. К ним присоединяется ДУРАШКА ДЖЕЙМИ, крупный, босоногий, слабоумный молодой парень. ЭНН, молодая девушка, проходит мимо, на секунду останавливается, чтобы послушать МАКГОНИГЛА, ищет, что ему дать, находит монетку, бросает в оловянную чашку, уходит. Тем временем в «Апартаментах Лога» собираются БЕРК, ХЕЙР, МИССИС ХЕЙР и ЭЛЛЕН МАКДУГАЛ. Подходят с разных направлений, садятся за стол, пьют).
Милая моя – Горгоны голова,
Так я решил. В долину отнес,
В землю посадил,
Пустила корни она.
Теперь хочу вернуть,
Но не идет она, не хочет
возвращаться ко мне[2]2
I gathered my love a Gorgon's head,
and planted her in the glen,
she grew in spurts
and little hurts
and now she won't come again,
and now she won't come again.
[Закрыть].
(Последним появляется ДОКТОР НОКС и идет к маленькой кафедре и секционного стола на колесиках, который ТОММИ ДЖОНС ставит по центру сцены. НОКС будет читать лекцию, обращаясь к зрительному залу, где должны быть его студенты. Он – личность харизматическая, в расцвете сил, прекрасный оратор. Может быть обаятельным, с острым чувством юмора, терпеть не может дураков. Студенты его обожают и боятся. Когда песня заканчивается, все на местах, свет фокусируется на НОКСЕ, остальные остаются в тенях, но видимыми).
НОКС. Что касается тех заблуждающихся и невежественных существ, которые заявляют, что незачем препарировать человеческие тела, нам нет необходимости обращать на это внимание. Они говорят, что у Господа не было намерения позволять одним людям резать других людей. Неужели эти невежды предполагают, в их заоблачной наглости, что имеют право говорить от лица Господа? Изучение человеческой анатомии – это углубленное исследование удивительного божественного творения. И конечно же, никакое это не святотатство, изучать, что именно сотворил Бог, чтобы лучше понимать и восславлять его. Другие ссылаются на мораль. Среди них, и я говорю об этом безо всякого удовольствия, некоторые люди в Эдинбурге, которые называют себя хирургами, вроде в высшей степени лишенного здравого смысла доктора Томпсона, напыщенного и наглого доктора Монро, или этого отвратительного мешка с говном, профессора Маклаури. Почему истинный ученый должен хоть на секунду отвлекаться на жалкие аргументы этих шумливых самозванцев? Должны мы обращать внимание на этих недоумков, мистер Фергюсон?
ФЕРГЮСОН. Никоим образом, сэр.
НОКС. Никоим образом. Именно никоим образом. Мы – ученые. Нас заботит только поиск истины. И в поиске истины мы должны резать, резать удивительную плоть самого великого и загадочного божьего существа, изучать зачаровывающую и таинственно прекрасную анатомию человеческого тела. Смотрите, господа, на работу рук Божьих, и славьте его. (Театральным жестом, как фокусник, НОКС сдергивает простыню, открывая лежащий на столе труп невероятно отвратительного старика, с раззявленным ртом, вывалившимся языком, вытаращенными глазами. НОКС поднимает руку, держа в ней грозного вида инструмент для вскрытия). Что ж, начнем.
МАКГОНИГЛ (поет, уходя в темноту, тогда ка свет, падающий на НОКСА, меркнет):
2
(Свет падает на БЕРКА, ХЕЙРА, МИССИС ХЕЙР и ЭЛНГ МАКДУГАЛ, которые пьют в «Апартаментах Лога»).
ХЕЙР. И что с ним не так?
МИССИС ХЕЙР. Он болен. Вот что с ним не так.
ХЕЙР. Я знаю, что он болен. Я вижу, что он болен.
БЕРК. Мы по запаху чувствуем, что он болен. Мы нюхаем его три дня и три ночи, вонь от него идет невероятная, для такого маленького и тощего мужичка, но чем он болен? Вот в чем вопрос? Можем мы заразиться этой болезнью?
МИССИС ХЕЙР. Он старый.
БЕРК. НЕ хотим мы подхватить от него эту болезнь.
МАКДУГАЛ. У меня вот нет никакого желания становиться старухой.
БЕРК. Лучше быть старым, чем мертвым.
МАКДУГАЛ. Нет, я бы предпочла умереть.
БЕРК. Так пойди и прыгни в реку, потому что ты уже начинаешь выглядеть, как бабушка дяди.
МАКДУГАЛ. Я прыгну сразу же за тобой.
БЕРК. Подожди, сначала нужно все допить.
МИССИС ХЕЙР. Почему только Господь позволяет нам так стареть и болеть?
МАКДУГАЛ. Он преподает нам урок.
БЕРК. И что за урок, Элен, любовь моя, преподает нам Бог, заставляя нас стареть и болеть, да еще при этом вонять, как свиньи?
МАКДУГАЛ. Понятия не имею. Выясню, когда состарюсь.
БЕРК. Ты уже старая.
МАКДУГАЛ. Я в самом соку.
ХЕЙР. Это правда. Она не старая. Просто выглядит старой.
МАКДУГАЛ. А не пойти ли тебе к лошади кэбмена и совокупиться с ней?
МИССИС ХЕЙР. Однажды я его за этим застукала.
БЕРК. В защиту Хейра я должен сказать, что это была очень красивая лошадь. С печальными карими глазами. И Элен, учитывая, какая ты молодая и красивая, и с оставшимися девятью зубами, не следует тебе предлагать хозяину этого заведения совокупиться с лошадью кэбмена. Даже с очень привлекательной лошадью. Потому что, если ты его обидишь, он может выбросить нас из этого рая, этого прекрасного пансиона «Апартаменты Лога», который укрывает нас от всех невзгод, и мы окажемся в грязном проулке, ковыряясь в говне вместе с крысами. Ты, конечно, моя любовь, девочка, но тебе уже далеко не шестнадцать.
МАКДУГАЛ. В свое время я была красоткой. И не так давно, кстати. От этой жизни мы гнием раньше срока. Мужчины оборачивались, когда я проходила мимо.
БЕРК. А теперь выворачиваются их желудки.
МАКДУГАЛ. Я была самой красивой на Крысиной аллее, да.
ХЕЙР. Надеюсь, рыдать она не собирается? Мне без разницы, да только меня пугают эти ужасные рожи, которые она корчит, когда воет.
МАКДУГАЛ. Ублюдки. Использовать женщину, а потом еще и насмехаться над ней.
ХЕЙР. Видите? Ее лицо уже напоминает бородавочника.
МИССИС ХЕЙР. Оставьте ее в покое, вы двое. Доводить женщину до слез ради забавы. Как вам не стыдно.
ХЕЙР. Почему бы тебе не вылить ночной горшок из комнаты старика? От него провоняло все заведение. Что подумает король Георг, если заглянет к нам?
МИССИС ХЕЙР. Не моя это работа – выливать вонючее стариковское дерьмо.
БЕРК. Так сделай это из христианского милосердия.
МИССИС ХЕЙР. Христианское милосердие можешь засунуть себе в зад. В Библии ничего не говорится насчет того, что я должна выносить дерьмо, которое какой-то грязный, старый козел навалил тремя днями раньше.
ХЕЙР. Сделай это для меня, если не хочешь попробовать на вкус костяшки моих пальцев.
(Короткая пауза).
МИССИС ХЕЙР. Полагаю, если я взгляну на него, хуже не станет.
(Встает и уходит в темноту).
БЕРК. Вот что есть женитьба, знаете ли. Компромисс.
МАКДУГАЛ. В шестнадцать лет я была прелестной, как картинка.
ХЕЙР. Господи, мы до сих пор не сменили тему.
МАКДУГАЛ. Это трагическая часть. Жизнь в этой клоаке превращает нас в стариков до того, как мы успеваем насладиться молодостью.
БЕРК. Я жил и в куда более худших местах, чем это.
МАКДУГАЛ. Мужчины ходили за мной косяками.
БЕРК. Только потому, что ты пахла, как пивоварня.
МИССИС ХЕЙР (возвращается). Боюсь, у меня плохие новости, Уильям.
ХЕЙР. Только не говори, что этот сукин сын откинул копыта?
МИССИС ХЕЙР. Нет, это хорошие новости. Плохие в том, что он не заплатил за постой, прежде чем окочурился, а в его вещах нет ни пенса.
ХЕЙР. Этот не считающийся с другими сдохший сукин сын только что ограбил нас на месячную аренду.
БЕРК. Готов спорить, он так и планировал, чтобы испортить тебе день.
МИССИС ХЕЙР. Что ж, поблагодарим ту, кто приводит в дом такого, как этот уличный паразит, исключительно по доброте сердца.
МАКДУГАЛ. Бедняжка. Думаю, он говорил, что в свое время был солдатом.
МИССИС ХЕЙР. Сейчас он – кусок гниющего мяса, и нам не заплатят месячной аренды, а что самое ужасное, это место воняет, как выгребная яма.
БЕРК. Если честно, дом этот вонял, как выгребная яма, и до того, как здесь поселился этот старый таракан. Разве что он добавил в букет новые нотки.
ХЕЙР. И что мне теперь делать с телом? Если оставить его здесь, он будет вонять только сильнее, и нам не сдать комнату с трупом.
БЕРК. Может, миссис Хейр поджарит этого джентльмена, добавив немного масла. И с парой луковиц, чтобы прикрыть вонь.
МАКДУГАЛ. Соблазнительная мысль. Чего добру пропадать. Я уже и не помню, когда ела свежее мясо. Забыла, какова говядина на вкус.
МИССИС ХЕЙР. Мы можем предложить его докторам в университет. Они платят за трупы.
БЕРК. Мы можем похоронить его, а потом вырыть.
МИССИС ХЕЙР. Миссис Максвайни, которая убирается в медицинской школе, говорят, что трупы им нужны свежие. Она говорит, что за свежак платят больше.
ХЕЙР. И сколько они платят?
МИССИС ХЕЙР. Она говорит, могут заплатить и шесть фунтов.
ХЕЙР. Шесть фунтов? Они могут заплатить шесть фунтов за вонючий труп такого старика, как Макдональд?
МИССИС ХЕЙР. Так она сказала. Продала свою бабушку одному из докторов, когда та умерла от денатурата, и получила шесть фунтов. Она сказала, что это первые честные деньги, заработанные старой каргой за всю ее жизнь.
МАКДУГАЛ. Ты действительно это сделаешь? Продашь труп старика за деньги?
БЕРК. Почему нет? Тело ему больше не нужно. Он сам говорил, что ни друзей, ни родственников у него нет. Он задолжал деньги. Человек обязан платить по долгам.
МАКДУГАЛ. Ты когда-нибудь платил по долгам? Всегда просто съезжал.
БЕРК. Пожалуйста. Только не в присутствии хозяина заведения.
ХЕЙР. Мы должны избавиться от него так или иначе. Так почему не вернуть деньги, которые он задолжал за аренду. Пусть хоть раз ее отработает. Даже если Максвайни преувеличила цену бабушку из семейной гордости, не вижу я, как мы можем остаться в минусе.
МИССИС ХЕЙР. Как мы его туда доставим? Могут возникнуть подозрения, если мы повезем труп на тачке.
ХЕЙР. Мы можем засунуть его в чайный ящик.
МИССИС ХЕЙР. В чайный ящик?
ХЕЙР. Думаю, он туда влезет. Ты согласен, Берк.
БЕРК. Возможно, если его чуть сложить.
МИССИС ХЕЙР. Не позволю я укладывать покойников в мой чайный ящик.
ХЕЙР. Нужны тебе деньги или нет? Или ты предпочтешь посадить его в саду?
МИССИС ХЕЙР. Никто не будет засовывать этого вонючего старика в чайный ящик моей матери.
ХЕЙР. Так твоя мать им не пользуется. Я вообще не знаю, для чего ей понадобился чайный ящик. В свой жизни она не пила ничего, кроме джина. Черт, жалею, что не додумался засунуть ее туда в тот счастливый день, когда она умерла, подавившись куриной костью.
БЕРК. Мы может засунуть его в мешок и назвать картошкой.
ХЕЙР. Дельная мысль. Пусть станет мешком с картошкой. Берк, если ты поможешь мне отвезти товар, а дам тебе десять процентов от вырученных денег.
БЕРК. Десять процентов? Это почему? Я должен получить, как минимум, половину.
ХЕЙР. Половину ты не получишь. Это мой труп, так? И за аренду он в долгу у меня.
БЕРК. Сорок пять процентов.
ХЕЙР. Двадцать.
МИССИС ХЕЙР. Минуточку. Это мой дом. Я унаследовала его от моего дорогого и до сих пор оплакиваемого первого мужа, несчастного мистера Лога, который слишком много выпил и сломал себе шею, свалившись с лестницы, когда пытался пнуть невидимую кошку.
БЕРК. Дай мне сорок процентов, и ты сможешь дать жене десять из своих шестидесяти.
МИССИС ХЕЙР. Мне полагается половина того, что получит мой муж.
ХЕЙР. Ты берешь десять процентов из тридцати пяти процентов Берка, а я не расквашиваю тебе нос.
МАКДУГАЛ. А как насчет меня? Что получу я?
БЕРК. Тебя ждет от меня большой подарок позже, под одеялом.
МАКДУГАЛ. Да, получала я этот подарок. Не такой он и большой. Не думаю я, что мне это понравится. Это неуважительно. Мы все отправимся в ад.
ХЕЙР. Я думал, ад – то здесь.
БЕРК. Нет, ад – дальше по проулку. Это чистилище.
СВКДГАЛ. Я думаю о худшем аду, чем дальше по проулку.
БЕРК. Я уверен, она говорит о Глазго.
ЭНН (подходит, расстроенная). Ох, Элен, это ужасно. Бедный мистер Макдональд не дышит. Я зашла, чтобы дать ему немного бульона, и крыса жевала его ухо. Я думаю, он умер.
БЕРК. Я очень надеюсь, что он умер. Если нет, нам не дадут за этого грязного старикашку ни пенса, так? (Он, ХЕЙР и МИССИС ХЕЙР смеются. МАКДУГАЛ подавляет желание присоединиться к ним). Часть уха, которую съела крыса, вычтем из доли миссис Хейр.
МИССИС ХЕЙР. Почему из моей доли?
БЕРК. Потому что это твоя крыса. Она живет в твоем доме, так? Ты унаследовала ее от своего до сих пор оплакиваемого мистера Лога.
(БЕРК и ХЕЙР вновь хохочут. МАКДУГАЛ тоже. МИССИС ХЕЙР – нет).
ЭНН. Я не думаю, что это смешно. Я вообще не вижу, что здесь смешного. Бедняга умер.
БЕРК. Не тревожься из-за этого, сладенькая. Если мы не можем смеяться над смертью, над чем еще нам смеяться.
(Теперь смеются все четверо. ЭНН смотрит на них).
МАКГОНИГЛ (идет по улице в меркнущем свете):
Вкус греха, моя любовь,
Вишню напомнил мне.
Похож на Божью кровь,
И я от него в восторге.
Плотью нежной любимой моей
Другие мужчины пируют,
Ну а душа любимой моей
Навеки ушла и ее не вернешь[4]4
I had a taste of sin, my love,
reminded me of cherry sweets.
It tasted like the blood of God.
It was the ecstasy complete.
My beloved's tender flesh
is feasted on by other men.
My beloved's wayward soul
is lost and won't come back again.
[Закрыть].
3
(ФЕРГЮСОН и ДЖОНС в лекционном зале, прибираются после анатомического показа).
ДЖОНС. Какой-то ты сегодня сонный, Вилли. Пока Нокс поражал остальных глубиной своего интеллекта, ты так и норовил ткнуться лицом в разрезанный труп.
ФЕРГЮССОН. Я в полном порядке.
ДЖОНС. Мэри Паттерсон должна относиться к твоей профессии с тем же уважением, с каким ты относишься к ее. Вот что я думаю. Нельзя доводить хирурга до такого состояния, что он засыпает во время работы. Он может порезать себе палец, или того хуже.
ФЕРГЮССОН. Разве Джанет позволяет тебе крепко спать всю ночь?
ДЖОНС. Ах, моя проститутка совсем не такая, как твоя. Джанет знает, когда надо угомониться. Моя проститутка – благоразумная девушка. Твоя Мэри – тигрица. Никак не может насытиться ни своим драгоценным маленьким Вилли, ни его уютной, теплой кроватью.
ФЕРГЮССОН. Не могу обижаться на нее за этой. Своей кровати у нее нет.
ДЖОНС. А потом она захочет выйти за тебя и остепениться. Я, кстати, воспринимаю вас идеальной парой. Кто общается с более широким кругом людей, чем хирург и проститутка? К ней они приходят живыми, а ты их убиваешь. У нее мясо жареное, у тебя – колбаса с ветчиной, а вместе вы делите весь мир. Мне никогда не увидеть лучшей пары. Это я, разумеется, говорю про ее буфера.
ФЕРГЮССОН. Нет у меня ни малейшего желания шутить с тобой насчет мисс Паттерсон.
ДЖОНС (очень доволен собой, находится за спиной ФЕРГЮСОНА, не видит, насколько тот зол). О, теперь это мисс Паттерсон? Так звучит, словно она – тетушка Бетти нашего короля. Позвольте налить вам чашечку чая, мисс Паттерсон? Один кусочек сахара или два? Не будете возражать, если я войду в вашу беседку, мисс Паттерсон. Ох, как в ней приятно, мисс Паттерсон. Она открыта всю ночь?
ФЕРГЮССОН (поворачивается к нему, со скальпелем в руке). МОЖЕТ, ПРЕКРАТИШЬ ЭТУ ГРЯЗНУЮ БОЛТОВНЮ?!
ДЖОНС (чуть встревоженный, продолжает шутить, но пятится). Ты собираешься разрезать меня, как труп, который только что резал он? Меня, невинного молодого парня, недавно приехавшего из деревни, с сосиской в кармане?
ФЕРГЮССОН (осознает, что в руке у него скальпель, кладет). Я знаю, что ты по натуре клоун, Томми, и нет у тебя злого умысла, но сейчас я не расположен все это слушать. Ясно?
ДЖОНС. Конечно. Просто завтра я выдам двойную порцию. (Дружески похлопывает ФЕРГЮСОНА по плечу, продолжает прибираться, но не может и замолчать). Но я не могу не тревожиться, что ты теряешь голову из-за эдинбургской проститутки. Она милая девушка, и очень красивая, я знаю, но в конечном итоге, только без обид, она остается проституткой, так? И у проститутки нет будущего. Сейчас она очаровательна, потому что проститутка она совсем юная, но через год или два она станет старой проституткой, и что ты тогда собираешься с ней делать? Принимай ее, какая она есть, а потом оставь в покое, или ты вселишь в нее ложные надежды, которые в будущем принесут вам обоим много горя. Мне тоже нравится эта девушка, Вилли, но, пожалуйста, не глупи. Тебя ждет блестящая карьера, если ты этого хочешь. Незачем рушить ее до того, как она началась.
ФЕРГЮССОН. Ты умный парень, Том, для валлийца, и я благодарен тебе за твою тревогу, но на самом деле тебя это совершенно не касается, так?
ДЖОНС. Великий человек в курсе, знаешь ли.
ФЕРГЮССОН. Конечно, нет.
ДЖОНС. Я говорю тебе правду, Вилли. Нокс знает. Этот сукин сын знает все. Наблюдает за тем, что творится вокруг, как ястреб, и сплетни интересуют его никак не меньше анатомии. Даже мышь не проскочит мимо него.
ФЕРГЮССОН. Он не знает, а если бы и знал, это неважно. В любом случае, его это тоже не касается.
ДЖОНС. Прекрасно. Вот и скажи ему об этом.
(Появляется ДУРАШКА ДЖЕЙМИ, крупный молодой парень, бедный и не совсем в своем уме. Пока его не замечают).
ФЕРГЮССОН. Это моя жизнь.
ДЖОНС. И если ты намерен загубить ее из-за проститутки, тогда тебя вполне можно назвать высокообразованным молодым идиотом, который должен знать, в силу специфики выбранной профессии, как мимолетны наслаждения плоти. Но я вижу, что ты вновь готов взяться за скальпель, поэтому больше ничего не скажу.
ФЕРГЮССОН (видит ДУРАШКУ ДЖЕЙМИ). Что ты хочешь?
ДЖОНС. Доброе утро, Джейми. Что у тебя? Послание от короля? Он сообщает, что моя одежда выстирана?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Не следует стирать одежду. Это вредно для здоровья.
Джонс. Тогда ты, как я понимаю, очень здоровый парень.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Штаны я стираю раз в год, независимо от того, нужно это им или нет, и всегда хочу босиком, потому что не могу найти башмаки, которые не давят на пальцы, и я не болел ни единого дня в жизни, за исключением одно раза, когда съел рыбу, которую нашел в проулке.
ДЖОНС. Джейми, разве Джанет не говорила мне, что кто-то дал тебе башмаки, которые не давят?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Да. И это очень хорошие башмаки.
ДЖОНС. Тогда почему ты их не носишь?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Не хочу их запачкать. (Протягивает цветок). Я принес это тебе.
ДЖОНС. Цветок? Ты принес мне цветок. Джейми, не следовало тебе этого делать. А кроме того, должен тебе сказать, что моя рука обещана другой. Джанет Браун – проститутка моих грез. Я собираюсь жениться на ней и перебраться во Францию.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Цветок не для нее.
ДЖОНС. Так ты принес цветок мистеру Фергюсону? Значит, ты неравнодушен к нему? Мое сердце разбито.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Для него, чтобы отдать. Красивой женщине.
ДЖОНС. Он про Мэри. Он неравнодушен к Мэри.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Нет, он. Он к ней неравнодушен.
ФЕРГЮСОН. Святой Боже. Этот идиот рассказывает об этом всем?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Ты дашь ей цветок, она будет счастлива. Она любит цветы. Крадет их иногда из магазина за углом. Ты дашь ей цветок. И этим понравишься ей.
ФЕРГЮСОН. Почему бы тебе самому не отдать ей цветок?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Нет. Это ты собираешься на ней жениться.
ФЕРГЮСОН. Джейми, не должен ты ходить по городу, рассказывая об этом всем. Ты понимаешь?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Цветок от тебя. Не от меня. От тебя.
ФЕРГЮСОН (оглядывается, озабочен, не подслушивает ли НОКС). Хорошо. Я передам ей цветок, когда увижусь с ней. Спасибо тебе, Джейми. Я уверен, цветок ей понравится. Но ты должен пообещать мне, что никому об этом не скажешь. Слышишь меня? Это секрет, только между нами. Ты умеешь хранить секреты, Джейми?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Если ты отдашь ей цветок.
ФЕРГЮСОН. Договорились.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Она будет счастлива. Она улыбнется. У меня картинка в голове: она улыбающаяся.
ФЕРГЮСОН. Так может, тебе самому отдать ей цветок, и тогда она улыбнется тебе.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Я ей не нравлюсь. Я полоумный. Если цветок отдашь ты, для нее это будет что-то значить.
(Протягивает цветок ФЕРГЮСОНУ, который его берет).
ДЖОНС. Ты – настоящий джентльмен, Джейми. Я уверен, для тебя есть место в раю.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Полоумных в рай не берут.
ДЖОНС. Ты ошибаешься. В рае полоумных не счесть. Это в каком-то смысле сумасшедший дом, как парламент.
НОКС. Это правда, мистер Джонс? Я всегда это подозревал.
ДЖОНС. Доктор Нокс. Я думал, вы ушли.
НОКС. Мне одиноко вдали от мертвых. Как ты, Джейми?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. У меня воняют ноги.
НОКС. Запах человечества для Бога сладок. Вот тебе на ужин. (Дает ему монетку).
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Благодарю вас, сэр. Вы добрее, чем стараетесь казаться.
НОКС (глядя на цветок, который держит в руке ФЕРГЮСОН). Решили сменить анатомию на цветоводство, мистер Фергюсон?
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Это цветок для Мэри Паттерсон. Она – его суженая. Это секрет.
НОКС. Правда? Не знал. Спасибо тебе за столь любопытную информацию.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Мне надо идти. Голуби преследуют меня. Они приходят из ада, знаете ли. Это можно сказать по их хлопанью крыльев и воркованию. Именно такие звуки в аду. Это старая голубятня. Однажды я побывал там во сне. Подружился с голубями. Но только мудрый парень может подружиться с дьяволом.
НОКС. Действительно. Передай мои наилучшие пожелания голубям.
ДУРАШКА ДЖЕЙМИ. Я передам, но им без разницы.
(Уходит).
НОКС. Итак, Фергюсон, вы собрались жениться? Надеюсь, меня пригласят на свадьбу?
ФЕРГЮСОН. Это всего лишь фантазии этого бедного, сбитого с толку существа, сэр.
НОКС. Вы про Джейми? Или про девушку?
ФЕРГЮСОН. Разумеется, про Джейми, сэр. Упомянутой молодая женщина никогда…
НОКС. Да. Я хорошо знаком с репутацией упомянутой молодой женщиной. Видел ее на улице не один раз, выполняющей свои профессиональные обязанности. Она производит впечатление, это да. А теперь позвольте кое-что вам сказать, мистер Фергюсон. Если вы хотите стать лучшим в том, чем занимаетесь, не женитесь. А если придется жениться, не заводите детей. И никогда не женитесь на красотке. Женитесь на толстой, уродливой, бесплодной карге с деньгами, чем старше, тем лучше. Тогда сможете завести себе целую конюшню молодых проституток, если будет на то ваше желание, и позволить им приходить и уходить в любое удобное вам время, но не ограничивайтесь одной. Это станет вашей катастрофой. Если вы слишком сильно увлечетесь, если у вас возникнет привязанность, с вами все будет кончено. Господь порежет ваши грезы с той же легкостью, с какой мы режем свежий труп. Ни один мужчина не может достигнуть великих успехов в любом избранном им занятии, если его отвлекает женщина. Вы меня понимаете?
ФЕРГЮСОН. Да, сэр. Понимаю.
НОКС. Я видел много многообещающих молодых людей, которых смыло за борт из-за женщины. Всегда интересно наблюдать, какой способ выбирают молодые, чтобы уничтожить себя.
(Шум и голоса за сценой).
БЕРК. Сюда. Осторожно, Билли. Не переверни это красивые бутыли.
НОКС. Что за шум? Теперь люди заходят сюда с улицы?
(ПОЯВЛЯЮТСЯ БЕРК и ХЕЙР. Последний тащит на спине тяжелый мешок. БЕРК вроде бы помогает, но на самом деле разве что командует).
БЕРК. Прошу нас извинить, господа, Клади сюда. Молодец.
(ХЕЙР бросает тяжелый мешок на пол, покровительственная манера БЕРКА ему определенно не нравится).
НОКС. Это что? Подарок для меня?
БЕРК. Да, сэр, если вам угодно, сэр. Это добрый христианин, который отправился на встречу со своим создателем, оставив свои вонючие кости и жир, чтобы мы от них избавились, вот мы и подумали, я и мой друг, сэр, а вдруг, за небольшое вознаграждение, вы сочтете возможным, если наш товар вас устроит…
НОКС. У вас кадавр?
БЕРК. Абракадабра?
НОКС. В мешке человеческое тело?
БЕРК. Да, сэр. Было, когда я проверял в последний раз. И я не думаю, что оно попытается сбежать, сэр?
НОКС. Что ж, хорошо. Давайте взглянем.
БЕРК. Позволь этому джентльмену взглянуть на товар, Билли.
(ХЕЙР развязывает мешок. НОКС заглядывает в него).
НОКС. Гм-м-м-м. Тощий старик, так?
БЕРК. Ничего получше мы не нашли. У молодых нет никакого желания откинуться, если только они не совсем юные. Моя святая мать потеряла в родах семерых, еще трое умерли до того, как у них выросли волосы на лобке. Выжил только я, и лишь потому, что ел крыс. Мать обычно говорила…
КОКС. Я дам вам семь фунтов и десять шиллингов.
ХЕЙР. Семь фунтов и десять шиллингов?
НОКС. Это все, на что вы можете рассчитывать. Либо да, либо нет.
ХЕЙР. Господи Иисусе, Иосиф и ягодицы Марии. Семь фунтов и десять шиллингов за старого куроеда?
НОКС. Если не хотите…
БЕРК. Мы согласны. Мы думаем, что торговаться неприлично. Давайте деньги.
НОКС (протягивает ключ Джонсу). Мистер Джонс, возьмите в денежном ящике семь футов и десять шиллингов, и отдайте этим людям.
ДЖОНС (берет ключ). Да, сэр. (Уходит).
ФЕРГЮСОН. Сэр, я не думаю, что этого господина похоронили должным образом.
НОКС. Не думаете, значит?
ФЕРГЮСОН. Да, сэр. Он мертв какие-то пару часов.
НОКС. Вы предпочитаете труп с червями? Это вы мне говорите, Фергюсон?
ФЕРГЮСОН. Нет, сэр, просто добропорядочное погребение – это самое меньше…
НОКС. И что именно позволяет вам учить меня по части добропорядочного христианского поведения? Активное общение с обыкновенными проститутками?
ФЕРГЮСОН. Нет, сэр.
ДЖОНС (возвращается с деньгами). Вот деньги, сэр.
(Протягивает их НОКСУ. БЕРК берет деньги).
БЕРК. Благодарю вас, сэр. Да благословит вас Господь. И я хочу сказать…
НОКС. Рад знакомству с вами, господа. Приходите в любое время. Нам всегда нужен свежий товар.
БЕРК. Да, сэр, в этом жестоком мире никогда не узнаешь, кто будет следующим, правда?
ХЕЙР (выхватывает деньги, смотрит на них). Господи, посмотрите на эти деньги. За никчемного старого…
БЕРК (выталкивает ХЕЙРА из лекционного зала). Да, да, пойдем, Билли. Мы обещали герцогине, что сегодня заведем ее часы. Хорошего вам вечера, господа. Вести с вами дела – чистое удовольствие.
НОКС. Отличный свежий труп на завтра. Возблагодарим Господа за трудолюбивых бизнесменов, вроде этих двух. Свободное предпринимательство во всей красе. Вы учтете то, что я вам сказал, мистер Фергюсон, так?
ФЕРГЮСОН. Я принимаю во внимание и учитываю все, что вы говорите, сэр.
НОКС. Вы – мудрый молодой человек. Ладно. Теперь давайте отнесем этого бедолагу в холодное, сухое место. Один берет за плечи, другой – за ноги. Подняли. (ФЕРГЮСОН и ДЖОНС поднимают мешок и несут в темную глубину сцены. НОКС идет за ними). Нам сюда. Сгибайте колени, а не спину. Хоп-хоп-хоп!
(Свет меркнет в лекционном зале, одновременно зажигаясь…)
