Текст книги "Дочь самурая"
Автор книги: Доминик Сильвен
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)
33
Ингрид давно уже вела машину, и обрывки музыки на разных частотах смешались в неприятную какофонию. Лола шарила в бардачке в поисках кассет.
– Бобби Вумак, Стиви Ванда, Дионна Уорвик. Кого ты предпочитаешь?
– Все сойдет, все funky. Я и не знала, что Хадиджа любит классиков.
– Мы много чего не знаем о людях, – ответила Лола, вставляя в автомагнитолу «The Very Best of Bobby Womack».
Ингрид начала подпевать.
– Может, достаточно просто слушать?
– Не могу удержаться, Лола. Эта музыка дает мне слишком много радости.
Лола отдалась на волю песни, рокота мотора, придорожного пейзажа. Она сознавала, что они едут ни с чем, мосты за ними сожжены и им нужно довериться спирали наступившего безвременья. Они в центре циклона. И все же Ингрид находит в себе силы петь, и радость ее благотворна.
Лола подумала о двух своих внучках и сыне там, в Токио. Ингрид предлагала ехать драться в такую дальнюю даль – на этот далекий Восток. Чтобы приблизиться к нежности. Тогда эта мысль показалась ей невозможной. Сегодня же они едут в одном направлении, а надо бы мчаться в другом. Оставалось еще распутать нити, смотанные в тугой клубок, способные задушить.
Лола разгладила складки вновь обретенного бежевого платья. Одеяние матери-настоятельницы лежало в багажнике. Возможно, бредовая история с монахиней станет последней их стычкой с Ингрид. После Бобби Вумака американка потребовала поставить Дионну Уорвик. Она была наделена здоровой энергией детей, чаек и тех, кто утратил надежду.
Лола позволила ей дурачиться до самого Ренна, дальше было не до песен, пришлось сосредоточить внимание на дороге. Автострада сменилась шоссе государственного значения, неустойчивая погода – настоящим ливнем. Несколько раз отклонившись в сторону, они наконец взяли курс на Изумрудный берег, который был запечатлен на фотографиях Ролана Монтобера.
– А когда доберемся, как мы будем его искать? – спросила наконец Ингрид, словно в ответ на их общие мысли.
– Спросим кого-нибудь вроде тебя. Я тут кое-что придумала.
Дождь прекратился перед Сен-Мало. Ингрид пришла в восторг, впервые увидев старый город каперов, гордо возвышавшийся за крепостными стенами. Пришлось купить телефонные карточки и зайти в магазин морской одежды, прежде чем около семнадцати часов они припарковали машину рядом с городскими стенами. Ингрид захотелось вдохнуть морской воздух не дожидаясь у моря погоды, и когда она шла через шоссе, луч света пробил тучи и моросящий дождь окутал ее сверкающей пеленой.
Лола накинула капюшон, потянулась всем затекшим телом и пошла следом за Ингрид. Пустынный пляж Силона простирался до вилл Параме, скрытых туманом. На берегу собрались крикливые стаи чаек. Невдалеке она заметила телефонную будку. Не оттуда ли звонил Монтобер шурину, или он обзавелся новым мобильником? А вдруг он совсем не здесь, а в Нормандии, где-нибудь на бельгийском пляже или даже на юге? Чайкам наплевать на границы. И все-таки ностальгия играла важную роль в характере Монтобера, к тому же она оставалась последней их надеждой. Лола позволила Ингрид надышаться морским воздухом, потом объявила, что они направляются в Морские термы.
– Это в двух шагах отсюда.
– И что нас там ожидает?
– Таласотерапевт.
– Это то же самое, что патологоанатом?
– Да нет же. Танатос – это совсем другое. Виржини Ле-Гофф помогает людям восстановить силы, как и ты. Только она пользуется морской водой и грязями из водорослей.
– Почему она должна знать о Монтобере больше, чем мы?
– Потому что она потомственная бретонка. И замужем за одним полицейским, которому я помогла перевестись в его родные края, когда он томился в Париже. С тех пор Ле-Гоффы очень меня любят.
– Почему бы не обратиться к нему самому?
– Чтобы не вовлекать его в наши проблемы. Я попрошу Виржини покопаться в памяти, и пора спросить знакомых. Это ничем не хуже полицейских картотек.
Им пришлось подождать, пока Виржини поставит последний укрепляющий компресс. В приемной, листая журналы, Лола мечтала о компрессе от неприятностей, свалившихся им на голову. Ингрид смотрела, как танцуют рыбки в большом аквариуме, или любовалась морем. Ночь размыла очертания пляжа, и уличные фонари осветили Силон.
Виржини Ле-Гофф выслушала рассказ об их злоключениях и предложила обратиться к ее мужу, но Лола настояла на том, чтобы его в это не втягивали. Молодая женщина засела за телефон, Лола быстро поняла, что это пустая трата времени. Виржини Ле-Гофф положила трубку с раздосадованным видом.
– Никто не встречал Ролана Монтобера, Лола. Хотя через кафе нашего знакомого на площади Круа-дю-Фьеф проходит много народу. Пока мне нечего вам предложить, кроме воспоминаний. Моя бабушка не забыла семью Монтоберов. Зажиточные судовладельцы. Сын переехал в Париж. Женившись, он снова купил дом в наших краях. Впоследствии его продали одному американцу, и больше мы не видели ни Ролана, ни его сестру.
– Дом на острове?
– Да, красивое имение в бухточке Жиг. Его охраняют круглый год. Собаки оглушительно лают, когда мы с Луи и детишками купаемся там по воскресеньям.
– Мне бы хотелось, чтобы ты продолжала расспрашивать своих знакомых, Виржини, и держала меня в курсе.
– Но ведь вы заночуете у нас!
– Об этом не может быть и речи. Мы остановились в маленькой гостинице с видом на море. Поверь, дорогая, так будет лучше для всех, только не дуйся, пожалуйста, у нас с напарницей крепкие нервы.
34
Прошло несколько дней, и если Виржини и звонила, то скорее чтобы узнать новости, а не сообщить их. Лола была тронута ее заботливостью, но предпочла бы что-то более существенное. Она не хотела признать, что они ищут морские иголки в стогу водорослей и морские звезды о шести лучах. Прочесав частым гребнем кварталы Сен-Мало, она собиралась подвергнуть допросу всех обитателей Канкаль: моряков и тех, кто разводит устриц, владельцев кафе и торговцев, хозяев гостиниц и тех, кто сдает машины напрокат. И если чайки, которых слышал Жорж Лебуте, и правда живут в Бретани, Лола и Ингрид в конце концов пролетят над гнездом светского человека, прежде чем камнем упасть ему на голову.
Ингрид захотелось пройтись по Груэнской косе. Лоле пришлось идти за ней по тропинке, открытой всем ветрам. Небо щедро дарило яркую синеву, изборожденную бегущими облаками. Ошеломленная этим зрелищем, Ингрид, дурачась, накормила морским сухарем нахальную и вместе с тем робкую чайку. Лола съела свой пирог, не поделившись ни крошкой. Присев среди скал на краю бездны, они предались успокоительному созерцанию морского простора. Потом одновременно поднялись и направились к машине.
Ингрид припарковалась на стоянке в порту и заявила, что все это достойно сожаления.
– Что именно?
– Представь себе любопытных, которые караулят повсюду, чтобы снять наши переживания, наши восторги. Типа папарацци, только занимаются обычными людьми, такими, как ты и я. Знаешь, что произошло недавно на Тайване?
– Откуда мне знать? Я немного занимаюсь делом между двумя эмоциями и тремя восторгами.
– Бедная женщина хотела со всем покончить.
– С жизнью?
– А с чем же еще?
– Ну не знаю, со сборщиком налогов, с мечтами о карьере, со всеми диетами сразу…
– Она решила утопиться, но завязла на топком берегу, так что не могла двинуться с места. Наконец ее обнаружили прохожие. Скорее, чем ты успеешь сказать: «Улыбайтесь, вас показывают по телевидению!», сбежались репортеры и стали снимать ее во всех видах, засыпая вопросами. Такие происшествия меня просто потрясают!
– Давай попробуем увязнуть в устричных садках и посмотрим, что из этого выйдет.
– Не говори мне, что все это тебя не волнует!
– Уж очень продвинутые у тебя страхи, не чета моим. А у нас куча дел…
Они обошли всех торговцев, задавая одни и те же вопросы, но так ничего и не узнали. Устроили пикник на скамейке, перекусив багетом с геменейской колбасой, любуясь Мон-Сен-Мишелем, наконец показавшимся из-за облачной пелены. Потом Лола заявила, что морской ветер вызвал у нее аппетит и для полного счастья ей не хватает нескольких устриц и, пожалуй, глоточка мюскаде, чтобы запить это счастье.
– Давай наслаждаться жизнью, пока камеры нас не обнаружили.
– Give mе а brеаке, will you?[41]41
Дай мне передохнуть, хорошо? (англ.)
[Закрыть]
Несколько торговцев устрицами расположились на рынке со своими скромными прилавками. Ингрид и Лола разделились, чтобы выбрать устриц и расспросить как можно больше людей, потом встретились на пирсе и уселись, свесив ноги над устричными садками. Лола достала нож и уже открывала третью дюжину устриц, в то время как Ингрид занималась второй. Они приступили к дегустации, бросая раковины в садки, где тысячи пустых раковин ждали, когда станут древними окаменелостями.
– Удивительно, что никто ничего не знает, – произнесла Ингрид с набитым ртом.
Но все же она не выглядела обескураженной; Лола чувствовала, что ее подруга могла бы провести в Северной Бретани весну, лето, осень, а то и зиму. Эта высокая простая девушка меньше боялась бурь, чем камер.
– Да, не везет, – сказала Лола, разглядывая вывески кафе.
Пора было подумать о кабачке, где бы они смогли обмыть свое счастье. Они доедали третью дюжину, когда к ним подошла женщина. Лола узнала в ней одну из торговок устрицами; та стояла, скрестив руки, любовалась облачным небом и ждала, когда к ней подойдут. Не стоило портить атмосферу доверия и непринужденности.
– Вы меня только что спрашивали, не видела ли я того крепкого лысого мужчину с красивыми зелеными глазами. Я не люблю распускать язык перед всеми, вот ничего и не сказала.
– Продолжайте, мы вас слушаем. Очень мило, что вы захотели нам помочь.
– Но я совсем не хочу портить жизнь человеку, которого не знаю.
– Ролан – муж моей сестры. Он не хочет платить алименты. Я думаю, что он скрывается где-то здесь у подружки. Я бы хотела договориться с ним полюбовно. Раньше мы с ним всегда ладили.
Лола говорила голосом таким же ровным, как этот пляж, усыпанный пустыми устричными раковинами. Здесь все соответствовало атмосфере порта: красивые корабли, небо в аккуратных облачках. «А я вру так гладко. Хотя когда-то в прошлой жизни не выносила ложь».
– Понятно, – сказала торговка. – Со мной тоже такое было.
– Да, это тяжело для каждого.
Голос Лолы звучал тем искреннее, что она выражала собственные чувства. Она и в самом деле сочувствовала. Я то лгу, то говорю правду – чередуя, не так противоречишь себе. Она представляла себя перед бассейном морга Святого Фелиция, окутанную запахами Танатоса, вытягивающую сведения у Виктора Массо и Фрамбуаз, даже и не думая интересоваться ими самими. И разве не так она поступала всегда, пока была комиссаром полиции? Оказывается, измениться можно в любом возрасте, не превращаясь в окаменелость, как старая раковина.
– Я видела этого человека в «Реле-дез-Эмбрен».
Торговка указала небольшой ресторан со стенами цвета охры.
– Он там был с Бастьеном Кернелем, перекупщиком. Похоже, они вовсю торговались. Сказать по правде, Кернель хитер.
– Как его найти?
– У него склад на дороге в Сен-Серван. Но не рассчитывайте, что он скажет вам, где живет ваш зять.
– И тут не повезло!
– Скорее вы добьетесь толку от Тома.
– Кто это?
– Помощник, шофер, в общем, он на побегушках у Кернеля. Заплатите ему, и он вам поможет. У Кернеля много не заработаешь, а у Тома двое малых детей.
Лола зазвала торговку выпить с ними белого вина в «Реле-дез-Эмбрен». Бернадет описала ей Кернеля и его подручного, потом заговорили о другом. Лола слушала ее рассказы о неполученных алиментах и любовных невзгодах. Со своей стороны, она рассказала ей кое-что о своем бывшем муже. Англичанине, слишком любившем джаз и женщин. Ингрид только слушала, у нее не было желания много говорить о мужчинах и их изменчивой натуре.
Они поехали дальше в сторону Сен-Сервана. Лола спросила дорогу у нескольких прохожих и отыскала склад. Перед домом стоял грузовичок с открытой задней дверцей. Ингрид остановила машину на краю поля, на котором щипала траву большая черная лошадь. Двое мужчин, несомненно, Бастьен Кернель и Тома, вынесли со склада комод и погрузили в грузовик. Помощник взялся за руль, а Ингрид – за слежку, рассказывая Лоле, уже досыта наслушавшейся подобных историй, что точно такой же случай произошел с ней на Кубе. Грузовичок останавливался у многих домов в деревне.
Поездка завершилась в Сен-Мало в порту Сен-Серван. Доставив покупателям буфет, Кернель и его подручный расстались. Перекупщик взобрался по крутой тропинке к ресторану на скале. Подручный снова сел за руль. Следом за ним они доехали до мэрии, потом свернули в проулок, где он припарковался. Пока Ингрид искала место для парковки, Лола следила за молодым человеком, который вошел в жилой дом. На одном из почтовых ящиков значилось имя Тома Ле-Корнека.
Дверь открылась, запахло жарким. В руках у Тома было посудное полотенце, за штанину держался сынишка. А взгляд у него прямой и открытый. Лола, не колеблясь, рассказала Тома историю зятя – злостного неплательщика алиментов. Он слушал ее сочувственно, гладя ребенка по голове. Она дала ему две купюры по сто евро и узнала, что мужчина шестидесяти лет, лысый и шикарный, назвавшийся Мартеном, продал Бастьену Кернелю два французских морских пейзажа XVII века. Выгодное дельце, клиент очень спешил; только Тома не знает, где живет этот мсье Мартен. Сделка состоялась на прошлой неделе, все было оплачено вовремя, картины потихоньку перевезли на склад, расплатились наличными. И вот что удивительно: этот шикарный лысый тип разъезжал на старом мопеде.
Лола продолжала расспрашивать, пока не поняла, что молодой человек рассказал ей все, что знал. Они пообещали друг другу ничего не говорить Кернелю.
Едва вышли на улицу, как у Ингрид вырвался вопрос:
– Ты не находишь, что он слишком легко раскололся? Как правило, одной приветливости тут недостаточно.
– Он нам поверил. Я здорово умею врать, когда захочу.
– Согласна, но все же!
– Все дело в точном расчете.
– Как это?
– Тома нужны деньги, но он не дурак и дорожит своей работой. Он знает, что полицейским не до того, чтобы гоняться за мелкими перекупщиками Франции и Наварры. Я делаю вывод, что картины, проданные Монтобером, были недурны, но не более того. Сейчас они уже перепроданы, и их не найти.
– Но где он их достал, эти две марины? Обстановка у него в квартире спартанская. Его родовой дом был продан одному из моих соотечественников.
– Браво, Ингрид. Ты задаешь правильный вопрос. Хотя можно задать еще один. Зачем ему понадобились деньги? У меня есть одна мыслишка. Если нет паспорта, наличные могут помочь унести ноги.
– Только бы нам не опоздать!
– Потому-то нам и придется крепко поразмыслить.
35
Под вечер они поехали обратно в Канкаль. Лола рассчитывала отыскать бухточку Жиг, чтобы узнать что-нибудь о бывшем имении Монтоберов. Они остановились на обочине дороги. В облаках переливались последние лучи солнца, опускавшегося в серое море. За дюнами между двумя нависшими скалами плавной дугой изгибался песчаный берег. Несмотря на ветер, на пляже задержалась семья. Мать погрузилась в созерцание заката. Отец и дочка играли с собакой – огненно-рыжим сеттером.
Огражденная соснами усадьба состояла из нескольких зданий и возвышалась на скалах, словно форт. Стоя на обзорной дорожке, можно было рассмотреть ее сверху. Они взобрались туда по крутой тропинке, на которой Лола совсем запыхалась. Пробравшись через заросли, вышли на песчаный участок, кое-где поросший вереском. Стены усадьбы и фасады с закрытыми ставнями рдели под заходящим солнцем. Параболическая антенна выделялась на шиферной крыше. Ингрид подошла к скале. Семья все еще была на пляже. Мать махала двум мальчикам, оставшимся на острове, сеттер поддерживал ее своим тявканьем. Мальчики переправились, неся на голове свернутую одежду. Вода доходила им до самых подмышек. Они бросились к матери, которая уже протягивала им полотенца. Она стала растирать младшего.
Лола предложила пройтись. Они подождали, когда солнце скроется в Ла-Манше, затем повернули обратно к машине, чтобы ехать в гостиницу. Лола позвонила Виржини и рассказала ей об истории с Кернелем, чтобы она продолжала поиски в этом направлении. Потом позвонила Диего. Адама Нона нашли на улице спящим на скамье неподалеку от больницы. Груссе отпустил его после того, как больничный персонал подтвердил, что он находился в Святом Фелиции, когда погибла Алис. Антуан Леже нашел ему пристанище в муниципальном диспансере. Адам сбежал оттуда, не выдержав скученности и необходимости спать в общей палате. Тогда Диего разрешил ему вернуться в «зону X», пока не найдется что-нибудь получше. Антуан Леже навещал его в сопровождении своей собаки. Он надеялся вернуть его к нормальной жизни. Приводить в больницу животных было запрещено, и приходилось хитрить. Психоаналитик считал, что его далматинец действует на Адама успокаивающе. Лола попыталась убедить Диего, что в Бретани им не угрожает никакая опасность, подтвердила, что Монтобера видели в Канкаль, но найти его пока не удается.
Ингрид была в нерешительности. Вызвано ли это усталостью после еще одного дня поисков, или нестихавшим ветром, или тем беспокойством, которое она замечала в Лоле, хотя бывший комиссар не решалась о нем заговорить? Пытаясь взять себя в руки, она предложила найти уютное местечко, чтобы провести там вечер. Лола сказала, что они могли бы дойти пешком до Сен-Сервана и поужинать в ресторане, где скрылся Кернель, закончив свои поставки.
Им пришлось идти против ветра, вдоль крепостных стен, подождать, пока корабль минует шлюзы. Ингрид думала о мальчишках, которым пришлось зайти в воду по самые подмышки, чтобы добраться до своей семьи. И она представила, как маленькие Ролан и Карин делают то же самое, чтобы поиграть на пляже Жиг.
– О чем думаешь, Ингрид?
– О детях, которых застигает прилив.
Добравшись до порта Сен-Сервана, они взобрались по лестнице, выбитой в прибрежной скале, поднялись по тропе, ведущей к «Вьё Малуэн». Лола с улыбкой обернулась: ветер доносил до них аппетитные запахи. Разочарование могло сравниться только с их нетерпением. В ресторане не было свободных мест.
На обратном пути в порт Лола выглядела хмурой и продрогшей. Она замедлила шаг возле пришвартованных лодок. Их корпуса поскрипывали под порывами ветра. Ингрид казалось, что она молча ей в чем-то признается. Она измотана физически и морально. Она соскучилась по своим близким. Дело Бонен погрязло в бесплодных поисках. Они добрались до края земли и до грани своих возможностей в состоянии, близком к опустошенности. Оставалась лишь слабая надежда – вырвать правду у Монтобера, словно вырвать ядовитые зубы у змеи, спрятавшейся под камнем на бескрайних просторах скалистого берега.
Хлопнула дверь. Из дома вышел человек с собакой на поводке. Человек и собака ушли вдаль. Ингрид вновь почувствовала легкое головокружение, испытанное возле шлюза. Она подняла гальку и бросила в воду. В лунном свете по воде расплывались серебряные круги. Ингрид снова бросила камешек. Потом еще один. Ее тело, словно заряженное электричеством, страдало без занятий в «Супра-Джим». Наконец она убрала руки в карманы и успокоилась. Лола, стоявшая неподвижно во время этого сеанса психологической разрядки, предложила пойти поесть мидий в любой забегаловке. Они пошли в сторону бистро и снова встретили человека с собакой, возвращавшегося домой. И тут Ингрид осенило:
– Собаки не залаяли, Лола!
– Ты о чем, Ингрид? Это новое происшествие на Тайване?
– Я о пляже. И о семействе с сеттером. Дети заигрались на острове и забыли о начинающемся приливе. Они должны были бы всполошить сторожевых собак. Виржини же сказала нам, что по воскресеньям слышно, как они лают!
Лола некоторое время переваривала эту мысль, а затем указала на обратную дорогу. К шлюзу, гостинице и к машине Хадиджи. Она шла быстро. Ингрид схватила новый камешек и с радостным криком изо всех сил запустила его в море. Потом бегом догнала Лолу.
36
Когда они выезжали из города, туман сгустился и фары не могли пробить его желтую завесу. Они попали не на тот пляж, сделали несколько поворотов, прежде чем поняли, где находится бухта Жиг. Когда фары погасли, исчезла и желтая вата, но так как на прибрежном песке не росли уличные фонари, вместе с ней испарился и весь окружающий мир.
Они продвигались еле-еле, держась за руки. Ингрид вспоминала бетонные плиты, защищавшие дюны от размывавших их волн. Благодаря приливу море приблизилось, и они быстро дошли до края воды. Из-за облака показалась луна. Она не была ни полной, ни угрожающей. Мирный полумесяц, который позволил им, присмотревшись, различить четкие очертания лодки, стоявшей на якоре слева от острова.
– Я доберусь до нее и вернусь за тобой.
– Ты же заледенеешь!
– А какой смысл мокнуть нам обеим?
Крыть было нечем. Ингрид быстро сняла одежду и оставила Лоле, которая вздрогнула от холода и восхищения, когда та без колебаний вошла в воду вместе с гейшей и всеми игривыми рыбками и поплыла к острову. Вновь набежали облака. И вот уже светлую голову было не различить в темноте. Главное, не думать о случаях недомогания или обморока в холодной воде. Впервые в жизни Лола Жост порадовалась тому, что ей не удалось поужинать в ресторане.
Ожидание показалось ей бесконечным. Лодка, как и все вокруг, растворилась в темноте. Ветер, который никогда не стихал в этих краях, ночью десятикратно усилился. Он нагонял волны, которые с яростным шумом бились об остров.
Американки не было больше четверти часа. В такую ночь это слишком долго, чтобы плыть в костюме Евы. К тому же в таком густом тумане бог знает, на кого можно наткнуться, и пикнуть не успеешь. Как же была рада Лола, когда увидела, что она возвращается! Они вытащили лодку на песок, потом Лола растерла подругу полотенцем, взятым в гостинице, и помогла ей одеться. Ингрид, стуча зубами от холода, не сразу смогла выговорить, что она никого не видела. Не слышала ни собаки, ни хозяина.
Они гребли вдвоем. Остров был близок, но море делало дорогу втрое дольше, то поднимая лодку на гребень волны, то бросая ее вниз. Каждый раз желудок Лолы болезненно отзывался на качку, и ей вдруг пришло в голову, что они могли взять не тот курс и плыть теперь в открытое море. И тогда слово «плыть» обретало страшную силу. Они уплывут так далеко, что их никогда больше не увидят…
Когда их утлое суденышко с силой ударилось о берег, Лола едва удержалась, чтобы не приложиться к скале, как к святыне. Сейчас не время кривляться, надо быть готовым к любой неожиданности. Если дом пуст, придется отступиться. Природа, несомненно, в эту ночь была полна счастливых предзнаменований. Луна поднялась отвесно прямо над крышей и хорошо освещала здание. Сосны надежно противостояли ветру, и хотя флюгеры и поскрипывали под его порывами, в этом звуке не было ничего зловещего. А если поднимется настоящая буря? И если обитатели будут заперты стихией на этой вершине, тем более тесной, что неизвестно, какая опасность их здесь поджидает? Страхи Лолы притупились, когда Ингрид взяла ее за руку, чтобы подняться вверх по каменистой тропинке.
Деревянные ворота были окованы железом.
– Ты сумеешь перебраться через стену? – спросила Ингрид.
– Переберись сама, и откроешь мне изнутри.
– А если они открываются только ключом?
– Великий Часовщик отправился в круиз в Гонолулу, но богиня Моря сменила его и присматривает за нами. Да и матушка Луна тоже. Я ей обо всем рассказала. Она на нашей стороне.
– Ты уверена, что все будет в порядке?
– Не беспокойся. Море опьяняет меня лучше, чем вино.
– Ну, ты меня успокоила.
Ступеньками ей послужили неровности старинной стены. Лола подумала, как бы ветер не сорвал Ингрид с ее насеста, но подруга держалась крепко и ловко приземлилась с другой стороны. Когда она открыла ворота, они еле скрипнули, звук почти не отличался от поскрипывания флюгера. Они дождались, когда матушка Луна в своих одеждах из облаков покажет им дорогу. Разглядели две постройки справа от внушительного хозяйского дома. Дверь первой из них не была закрыта. За ней оказался дровяной и продовольственный склад. И поломанный мопед. Они обменялись понимающими улыбками, вспомнив о шикарном лысом типе на старой керосинке, упомянутой Тома Ле-Корнеком.
Они направились ко второй постройке. Резкие порывы ветра помешали им почуять запах, который они распознали, только когда проникли внутрь здания.
– Осторожно – предупредила Лола прежде, чем включить карманный фонарик. – Только не кричи.
Круг света выхватил из темноты одеревеневшую, как весло, Ингрид, которая закрыла нос и рот воротником. И тело старика в плаще, скрюченное на постели. На затылке у него запеклась кровь. Лола подошла, наклонилась. Полузакрытые глаза мертвеца успели остекленеть.
– Он тут уже несколько дней.
Ингрид указала на каморку под лестницей. Лола осветила двух убитых собак. Застреленные лабрадоры.
В буфете она нашла нетронутую коробку с пятьюдесятью патронами «Селье и Бело», чистый прямоугольник на пыльной поверхности указывал, что у этой коробки была сестра-двойняшка. Нигде ни следа оружия, к которому подходили бы эти припасы.
– У него длинноствольный карабин 22-го калибра. Мы не имеем права на ошибку.
– Yeah, I know.
– Мы должны передвигаться очень тихо.
– Ясно.
– Обдумываем каждый шаг. Совещаемся шепотом.
– Без вопросов.
Они вышли как оглушенные. Холода они не чувствовали. В этой кромешной тьме перед глазами всплывало тело старика сторожа. Они открыли дверь дома. Было тихо, стоял терпкий запах. Где американец? Не расправились ли и с ним? И может быть, с его семьей? Лола сдержала дрожь и взяла себя в руки. Пожалуй, в доме не пахло ничем, кроме одиночества.
В вестибюле мраморный пол в шахматную клетку, множество картин, прекрасная мебель. Слева просторная гостиная, справа кухня. Они тихонько осмотрели кухню. В сушке тарелка, сковорода, на столе еще свежий хлеб, завернутый в тряпицу, кое-какие продукты в холодильнике. Они вернулись обратно, пересекли столовую и в гостиной обнаружили два светлых прямоугольника на выцветших обоях.
– Морские пейзажи, – прошептала Ингрид.
– Похоже на то.
– Думаешь, он наверху?
– Наверняка. Он там уже несколько дней, должно быть, он предпочитает спать в постели.
– А если он прячется на чердаке?
– К чему? С чердака ничего не слышно. Пошли наверх.
– Ты уверена?
– Наша цель – украсть его карабин. Или мы с ним справимся сразу, или придется набраться терпения.
– То есть?
– Мы станем тише ночи. Но на рассвете разбудим его песней.
– А может, лучше попросить подкрепления? Этот негодяй только что убил человека!
– Вмешивать в наши дела Луи Ле-Гоффа не будем, а то он станет разрываться между должным уважением к начальству и дружескими чувствами ко мне. Разрушить карьеру можно и из-за меньшего.
– Мы могли бы позвонить ему анонимно.
– Могли бы.
– Но так мы не узнаем, кто виновен в самоубийстве Алис.
– Ты как будто бы читаешь мои мысли, Ингрид. Итак, подготовим план «Б» на случай форс-мажора.
– Это французский морж?
– Не совсем.
– Ты мне все это объяснишь на холодную голову.
– Я тебе все объясню на свежую голову в более или менее близком будущем. А пока – ни звука.
– Конечно! Ты что, считаешь меня дилетанткой?
– Только не говори, что ты уже вламывалась в чужой дом в Гонолулу, Владивостоке или Уагадугу!
– Нет, только в Осаке, и у меня были благие намерения и…
– Об этом мы поговорим позже. Уж не знаю, какая у нас тогда будет голова – свежая или несвежая. Словом, после форс-мажора и схватки с моржом. Когда мы скажем «прощай» оружию и слезам и закончим военные действия. Договорились?
– OK! All right! Не надо нервничать! – отвечала Ингрид, сделав знак победы.
Она вернулась на кухню и обыскала стенные шкафы. Она осматривала все не спеша, пока Лола колебалась между подставкой и кухонными ножами. Бывший комиссар заявила, что не чувствует в себе таланта Джека-Потрошителя; придется найти другое средство самозащиты. Ингрид предложила использовать все, что было у них под рукой: утюг, обыкновенную кастрюлю, канистру со спиртом и зажигалку. Они разложили все это на столе.
Деревянная лестница упорно хотела сообщить о двух непрошеных гостьях в доме, где засел вооруженный убийца. Инстинктивно они подчинялись ритму моря, стараясь, чтобы каждый их шаг совпадал с ударом волны о берег. Бесконечно долго они поднимались по ступенькам и наконец оказались в коридоре. Пол был покрыт ковром. Они легли рядом друг с другом.
Прошло не меньше часа, и Ингрид заснула. Лола время от времени встряхивала ее, чтобы она не сопела слишком громко, тем более что завывания ветра стали прерывистыми. Лола размышляла о тысяче жизней Ингрид – от Осаки до Мехико. О моряках, которые даже в этот поздний час возвращаются домой. Об отдыхающих, которым посчастливилось в полной безопасности играть со своими детьми и собакой на прекрасном мирном пляже. О стороже, которому больше не придется играть со своими лабрадорами; о Ришаре Паризи, который, возможно, месит тесто; об Адаме Ноне, спавшем в «зоне X» сном уставшего китобоя; о Морисе, который, несомненно, оплакивал Алис, совсем один в своей квартире на улице Эклюз-Сен-Мартен. Лола уже сама не знала, думала ли она об этом несколько часов или пять минут. А впрочем, вряд ли здесь уместен глагол «думать». Скорее, это были бессвязные обрывки мыслей. Предположения, которые вертелись у нее в голове, как морская галька под ударами волн. Она осторожно повернулась. Может быть, на правом боку ей удастся уснуть.
Но на правом боку было хуже, чем на спине. С каждым вдохом она глотала целую колонию клещей, уютно устроившихся в ковровом покрытии. Дом казался ухоженным, прекрасная мебель была тщательно начищена воском. Все, как в кафе «У Люлю», только гораздо шикарнее. Тем не менее здесь давно не пылесосили. Где же владелец? Почему он живет в другом месте, когда у него есть такое прекрасное имение? Идеальное место, чтобы уединиться с избранными пазлами и бутылкой портвейна. Вспомнив об этом вине, согревающем, подкрепляющем и бесконечно уютном, Лола сумела наконец укротить волны своих мыслей и незаметно уснула.
