Текст книги "Чистильщики пустошей"

Автор книги: Дмитрий Манасыпов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава четвертая
СТРАННОСТИ, А ТАКЖЕ МЕРЛИН, ВАРЯГ И ДРУГИЕ

Путь Воина подобен полету пули, ибо так же смертоносен.

Путь Воина подобен удару клинка, ибо так же молниеносен.

Путь Воина подобен ласкам женщины, ибо так же сладок.

Но более всего он подобен путям праведника и мученика, ибо так же тяжел он и страшен.

Книга св. Мэдмакса (апокриф)

Желтое здание больницы уже виднелось в конце улицы. И это было хорошо, так как несмотря на то, что солнце даже и не подумало выглянуть из-за неожиданно плотных серых туч, было жарко. Контейнер давил на плечи, и Енот чувствовал, как по его спине расползается пятно пота. Именно поэтому очень хотелось быстрее дойти и снять с себя эту тяжесть. А еще было стыдно перед двумя самыми интересными женщинами из всех тех, что встречались в его короткой жизни. Страшно было представить, что они могли посчитать его за слабака. Потому приходилось идти с гордо выпрямленной спиной и не сделать ни одной остановки, несмотря на то что Файри, сразу ставшая неформальным лидером в их группы, уже два раза предлагала остановиться и передохнуть. Он только отнекивался и вытирал пот на лице, а спорить женщина не стала.

Странно, но в лагере чистильщиков Енот пробыл всего несколько часов, но уже успел отвыкнуть от давящей атмосферы города. Встречные прохожие торопливо шли по каким-то делам и даже сейчас, днем, постоянно озирались по сторонам с испуганным видом. Как уже успел понять Енот, ночью опять что-то случилось. Хотя по дороге им не попалась ни одна из групп патруля, обычно после ночных нападений ходивших по улицам и при солнечном свете. В лагере этого не ощущалось, и он уже успел подзабыть это неприятное чувство. Да что говорить, у чистильщиков вообще все было странным и очень мало похожим на жизнь в городе. Как будто вынырнул из ниоткуда кусок прошлого, про которое так любили поговорить глубокие старики, еще помнившие свое детство, оставшееся сразу за Полуночной войной.

– У меня при себе предписание с подписью кого-то из вашей администрации. – Файри повернулась к нему. – Но что-то мне не хочется сразу махать им перед носом у ваших врачей. Кто там главный?

– Соленый, он главврач и хирург. – Енот еле отдышался, прежде чем ей ответить.

Медовая покосилась на него с неожиданной жалостью, что заставило его, в который уже раз за сегодня, залиться краской.

«Что за напасть, – подумалось парню, – и почему я так на нее реагирую? Обычная девчонка, разве что одетая чересчур выпендрежно. Тьфу ты, пропасть».

– Разумный мужик? – Файри внимательно посмотрела на него.

– Да откуда же я знаю? – Он пожал плечами, насколько позволяли лямки. – Говорят, что он очень жадный. Видел его всего несколько раз, потому что в страже и патруле осмотры проводит его зам.

– Понятно. – Женщина чуть прикусила губу. – Это плохо, что жадный.

– Почему?

– Да потому, что хрен чего сделает просто так. Это, Енотище, жизненный опыт. Ему, скорее всего, глубоко наплевать на то, что мы собираемся делать. Есть такая порода людей, которым накласть на других, пока им самим жареный петух в зад не клюнет как следует. Ладно, посмотрим.

В темном коридоре больницы, освещаемом только масляными светильниками, толпилось достаточно много народа. В душном воздухе висели ароматы лука, конского пота, навоза и деревенской махорки напополам с перегаром. Ну да, фермеры и ранчеры, приехавшие на редкие приемы с кучей своих отпрысков. Было много беременных крестьянок, и Енот обратил внимание на то, что Файри покосилась на них с завистью в глазах. Это было достаточно неожиданно для него. Городских тоже было немало, ему даже помахали соседи с улицы, на которой он раньше жил.

– А почему светильники на масле? – поинтересовалась любопытная Медовая. – У вас разве нет электричества?

– Электростанция одна, мощности не хватает, и в основном работает на мастерские, склады администрации, операционные здесь и на шахты. Даже в казармах у нас свет такой же, не говоря про дома и улицы.

– М-да уж, – протянула девушка. – Это нехорошо.

– Какая нам разница, Хани? – Файри высматривала, кто сможет им помочь. – Про жителей администрация думать должна, а наше дело всяких уродов истреблять. Стойте здесь, я сейчас.

Она пошла к стойке регистратуры, за которой сидела одинокая пожилая медсестра, временами покрикивающая на наиболее рьяных посетителей. Толчком ладони подвинула в сторону нависавшего над теткой здоровенного, судя по добротной одежде, зажиточного фермера в широкополой шляпе. Тот развернулся в ее сторону, готовясь открыть рот с явной готовностью наехать на Файри. Краем глаза Енот заметил, как рука Медовой метнулась к кобуре, отстегнув лямку, державшую пистолет. На его лбу мгновенно выступил пот, а перед глазами мелькнула картина пальбы, устроенной валькириями-чистильщицами.

К счастью, обошлось. То ли детина успел сообразить, что не стоит связываться с лысой девкой с татуировкой на башке, то ли краем глаза увидел, что стоящая напротив него Медовая потянулась к пистолету? А может, понял, что толкнувшая его нахалка пришла с парнем в форме стражи? Кто знает. Во всяком случае, он не стал тянуться к рубчатой рукояти револьвера, висевшего на поясе, и подвинулся, пропуская Файри.

Женщина облокотилась на стойку, покрытую морилкой и лаком «под дуб». Медсестра подслеповато и недоуменно уставилась на нее.

– Мне нужно к главному врачу, – резкий голос чистильщицы был четко слышен в повисшей тишине.

– Простите? – Медсестра удивленно подняла вверх бровь. – Господин Соленый принимает только в начале недели и по предварительной записи.

– А мы не на прием, дорогуша. – Файри мило и хищно улыбнулась. – Нас ваш мэр к нему послал. Так куда нам?

– По коридору и на второй этаж, – голос тетки обиженно вздрогнул.

– Спасибо. – Файри повернулась к Еноту и Медовой. – Пошли, ребятки.

И зашагала в указанную сторону, не обращая никакого внимания ни на ворчавшую за стойкой тетку, ни на крестьян, живо принявшихся обсуждать хамское поведение лысой лахудры. Следом за ней двинулись и «ребятки», причем Енот поневоле втянул голову, понимая, что его-то регистраторша точно заметила и обязательно припомнит позже.

В конце плохо освещаемого коридора с рядом стареньких дверей, скрипящими досками пола и непонятным запахом медикаментов находилась лестница с растрескавшимися ступеньками. Бодро простучав по ней каблуками, Файри взбежала на второй этаж. Следом за ней, громыхая нерастоптанными ботинками, поднялся Енот. Ему хотелось ворчать и ругаться, так как радость от полученной обуви давно испарилась, оставив вместо себя только саднящие мозоли на ногах. Парень был готов побиться об заклад, что на пятках у него появились большие кровавые мозоли. Это не поднимало настроения и заставляло игнорировать юную чистильщицу, идущую следом.

Обтянутая черной кожей фигура замерла возле самой представительной двери коридора на втором этаже, к тому же украшенной блестящей медной табличкой с надписью. Чуть задержалась, отстучав по деревянному полотну быстрый и сильный ритмичный стук. И зашла, не дождавшись никакого ответа. Енот вздохнул очередному проявлению бесцеремонности и пошел следом.

Соленый, вольготно раскинувшийся в большом кресле, стоявшим за столом весьма солидного размера, взбешенно уставился на вошедших в его кабинет. И по большому счету это было вполне понятно. Ну, а кто не разозлится, если к нему запрутся без разрешения в такой ответственный момент?

Когда Файри с сопровождающими зашла в кабинет, то главврач, высокий и уже успевший к своим тридцати годами заплыть солидным жирком мужик, был очень занят. Он тискал какую-то дебелую девицу, откровенно смахивающую на тех, что работали в домиках с красными фонарями, расположенных на улице Роз. Свет электрической, как ни странно, лампы хорошо освещал его вспотевший высокий лоб с большими залысинами, сильные волосатые руки и оттопыренные уши. Больше у него освещать было нечего, так как лицо полностью скрывали белые здоровущие груди, между которыми оно и находилось. Господин Соленый отвлекся от этого увлекательного занятия только после того, как Файри еще раз громко постучала, но теперь уже по косяку.

А теперь, после того как девица, нисколько не смущаясь, лениво сползла с его коленей и принялась прятать внушающий уважение бюст в лиф корсета, он начал наливаться нездоровым румянцем и явно собирался заорать. Нахмурившаяся Файри резко пресекла возможную попытку, положив на стол бумагу за подписью мэра Бати. На что Соленый только и смог, что захлопнуть уже открывшийся рот, и сейчас сидел ворочая глазами.

Проститутка, а сомнений это не вызывало, вопросительно посмотрела на него, моргнув пушистыми ресницами. Бедняга Енот, уже натерпевшийся за день от незнакомых и красивых женщин, старался не смотреть в ее сторону, дабы снова не залиться краской. Несмотря на то что мадам была действительно полновата, ее это либо не портило, либо грамотно и старательно скрывалось одеждой. Во всяком случае, парень успел разглядеть и большую, слегка обвислую грудь с крупными сосками, и гладкие икры с широкими бедрами, затянутыми в сетчатые чулки, перед тем, как их скрыло зеленое с красными вставками платье. К его счастью, девица вышла, потрепав на прощание врача по плечу и подмигнув зардевшемуся все-таки Еноту. Медовая лишь хмыкнула, заметив это.

Проводив раздраженным взглядом роскошь в зеленом, Соленый развернулся в их сторону, нахмурив кустистые брови, еще раз пробежался взглядом по бумаге мэра. Открыл ящик стола и достал из него короткую и толстую сигару, откусил ее кончик. Сплюнув его куда-то в угол, прикурил, наполнив свой кабинет ароматом ванили и клубами сизого дыма:

– Ну и что я для вас должен сделать такого срочного, что терпежу не хватило подождать немного, а? Я к вам обращаюсь, госпожа, не знаю как по имени, но с тату на голове. Что надо?

Файри ногой пододвинула к себе один из стульев, стоявших у стола, уселась, откинувшись на спинку, закинув ногу на ногу и расстегнув клепки верхней части костюма. Соленый сглотнул слюну и занялся рассматриванием выцветшей картины, висевшей на стене напротив.

– У вас в морге находятся тела нападавших монстров. Так?

– С чего это вдруг? – Врач покосился в сторону женщины.

– Разве нет?

– Ну… – Соленый достал из того же ящика стола стеклянную прямоугольную бутылку с плотной граненой пробкой. Поставил на стол, извлек из недр стола еще и два чуть запыленных стакана, досадливо поцокал языком, рассматривая их на свет. – Будете? Это виски, солодовый, очень хороший, привезенный по заказу.

– Нет. – Файри отрицательно махнула головой. – Так что с телами?

– Как хотите… – протянул врач. – О, черт, сигара потухла. Сейчас, прикур…

Женщина нагнулась вперед, подняла руку под самый нос Соленого и сотворила нечто: на кончике ухоженного, с аккуратно нанесенным красным лаком пальца – вспыхнул огонек. Врач автоматически прикурил, после чего выпучил глаза и закашлялся, поперхнувшись дымом.

– Еще раз, господин главный врач… – Файри вернулась в прежнее положение. – Есть ли в холодильнике тела?

Енот, все это время терпеливо, в отличие от нахально плюхнувшейся на еще один стул Хани, стоявший в углу, почувствовал, как по спине вновь потек пот. Только на этот раз – от удивления, смешанного с испугом. Ему сейчас очень хотелось, чтобы все, что он видел, оказалось лишь каким-то хитрым фокусом. Парню доводилось слышать про людей, обладавших необычными способностями, это после Полночной войны было не в диковинку, но такое?! Чтобы зажечь огонь на пальце?!

В паре часов езды от города находилось большое озеро и сложная система прудов-карпятников. Владело всем этим семейство Бобров, большое и сильное. У них в качестве работников служили два брата, умеющие часами находиться под водой. Их Енот видел в свою единственную поездку туда, когда еще был жив отец, купивший с друзьями лицензию на несколько часов рыбалки и вывезший семью на отдых. Он помнил, как вместе со своим другом, Головастиком, до смерти перепугался, когда рядом с ними, ковырявшимися с песком на берегу, вынырнул один из этих парней. Худой, покрытой чешуйчатой зеленоватой кожей, с перепонками между пальцев на руках. Ноги его они так и не увидели, так как на их вопли прибежало несколько уже подвыпивших мужиков-шахтеров, сразу кинувшихся на существо. И как потом, довольно долго, пьяные шахтеры ссорились с примчавшимися охранниками, в конце концов выпроводившими всю компанию и не вернувшими денег.

В городе как-то раз даже казнили судом Линча одного из обслуги купеческого каравана, которого выдала проститутка, увидевшая его без одежды. Парень был от плеч и до пяток покрыт густыми черными волосами, которым не хватало лишь немного длины для того, чтобы их можно было называть шерстью. Его повесили за воротами, на специально сколоченном помосте, наплевав на то, что он просил сжалиться. Купцы же то ли не захотели вмешиваться, то ли побоялись гнева толпы, принявшей безобидного в общем-то парня за оборотня.

А тут, на его глазах, Файри выдает такое… Да уж. Было от чего мгновенно вспотеть. Судя по забегавшим и испуганным глазам Соленого, он подумал то же самое. Но Файри, развалившаяся в стуле, только улыбнулась, глядя на то, как побледнело лицо врача.

– У меня лицензия, дорогой доктор, подписанная в Комитете внутренней безопасности Пяти городов. Так что не стоит вам нервничать. Показать документ?

– Нет, не стоит. – Он схватил стакан и выпил одним махом. – Так что вам нужно?

– Хм… вроде вы такой молодой, господин Соленый, а память уже отказывает, ай-ай-ай. – Женщина ласково и обворожительно улыбнулась и наклонилась вперед, практически ложась грудью на стол. – Тела-а-а-а…

– А… Да. – Соленый еще раз сглотнул, чуть отодвинувшись назад всей своей массивной тушей, но снова смотря на то, что виднелось в расстегнутом костюме чистильщицы. – Так это самое, сжечь их пришлось, да-да. Неожиданно начали это… Разлагаться.

– Да что вы говорите? – В голосе женщины резко и четко осязаемо появились нотки недоверия. – В холодильнике морга? Разлагаться? Это как же так?

– А вот так. – Врач выпрямился в кресле. – Странно, что вам не рассказали этого в администрации. Было выключение электричества, у нас очень изношенное оборудование, знаете ли. И все, пришлось сжигать.

– Все полностью? – Файри чуть сжала кулаки.

– Именно. – Соленый грустно вздохнул и развел руками. – Так что, уважаемая, никак не смогу вам помочь. Если что-то другое, так мы, так сказать, всегда пожалуйста.

– И неужели у вас не сохранилось ничего? Никто не делал вскрытие, не записывал результаты исследований?

– А-а-а… Ну это есть, как же. – Врач встал и прошел к высокому бюро в углу. Открыл его резную крышку, чуть покопался и достал тонкую картонную папку. – Расписку напишите о том, что взяли попользоваться. Даю только с возвратом.

И подвинул к сидящей женщине письменный прибор из малахита и лист бумаги. Файри внимательно посмотрела на него, потом взяла ручку, макнула в чернильницу и что-то начала писать. Потом резко встала, взяла папку и направилась в к двери.

– Э… Уважаемая… – протянул Соленый.

– Да? – Файри обернулась, чуть задев Енота, и он был готов провалиться сквозь землю, потому что задело его то, что нисколько не скрывал расстегнутый верх костюма. Что за напасть-то такая сегодня?! – Вы что-то хотели еще, господин Соленый?

– М-да. – Он чуть помялся. – Может быть, мы могли бы с вами, ну…

– Не могли, – женщина нахмурилась, – и лучше не продолжайте. Ведь вам куда как проще обратиться за подобными услугами к тем, кто ими зарабатывает. А если при встрече вне стен вашей больницы будете так же на меня пялиться, то я вам что-нибудь сломаю. Ясно?

И, не дожидаясь ответа, она вышла. Енот, перешагивая порог, оглянулся: Соленый смотрел им вслед злыми и немного растерянными глазами.

– Хрень какая-то… – Файри ругалась себе под нос, стоя под козырьком из кровельной жести, что висел над входом больницы. Пока они были внутри, снаружи почему-то неожиданно стемнело и полился дождь. Сейчас приходилось стоять под козырьком и терпеливо ожидать его окончания, так как Файри наотрез отказалась возвращаться внутрь, где царила духота с устойчивыми запахами сельских жителей. – Подсунул полный фуфломицин, козлина жирный.

– Ты чего ругаешься, подруга? – Медовая, меланхолично курившая сигарету, прислонившись спиной к столбу навеса, заинтересованно посмотрела на женщину.

– Да потому что нет здесь ничего нужного. – Файри сплюнула. – Так… Треп один и бла-бла-бла. Такое ощущение, что нагромождено одно на другое, и ничего больше. Покажу, конечно, Айболиту, пусть скажет, что он думает. Странно…

– Что именно? – Енот непонимающе посмотрел на нее.

– Да так. Ладно, это я скорее сама с собой. Слушай, парень, а есть где поблизости пожрать? А то ведь мы с Ганом с утра так и не поели.

– Есть, конечно. Вон на том перекрестке корчма Боровика, недорого и вкусно кормят. Только вот…

– А? – Файри чуть приподняла одну бровь.

– Там шахтеры наверняка. Сейчас же уже далеко за полдень, наверняка они там сидят.

– И что?

– Драку ищут, и это… – Енот чуть замялся. – Приставать будут, стопудово.

– Удивил прямо. – Женщина улыбнулась, очень ласково и нежно. – Пусть пристают, лишь бы кабачок был застрахован… На случай пожара. Пошли, наш верный рыцарь, дождь закончился.

И они пошли в сторону перекрестка: обтянутая блестящей черной кожей, гордо выпрямившая спину Файри, неожиданно замолчавшая и ставшая задумчивой Медовая и хромающий и матерящийся про себя Енот. Благо, что идти было всего ничего, а у доброго толстяка Боровика всегда найдется пластырь.

Аптечка в его заведении присутствовала постоянно, так как некуда деваться от драк. С одной стороны, сплошные убытки, а с другой – постоянная клиентура. Пусть и любящая почесать кулаки друг о друга, но зато исправно оплачивающая ущерб любимому заведению, да и просто, самая денежная в городе. Так что на кусок пластыря можно было надеяться. Мысленно Еноту так и виделся благословенный миг, когда он сможет наконец снять ботинки и залепить многострадальные пятки. И еще нужно было зайти на обратном пути в казарму и забрать свои старые сапоги. По барабану, что выглядят они не так хорошо, как те орудия пытки, что сейчас на ногах, зато в них можно спокойно ходить.

Эти мысли настолько забили ему голову, что он игнорировал окружающее, забыв про сказанное на инструктаже утром. И даже перестал обращать внимание на обеих особ женского пола, на которых еще недавно готов был смотреть без остановки. А они тем временем шли бок о бок и о чем-то тихо разговаривали. Когда же Енот очнулся от тягостных размышлений о своей нелегкой доле и решил поравняться с ними, то услышал только обсуждение какого-то Чунга-Чанги. Кто это такой, ему еще не было известно и, соответственно, абсолютно неинтересно. И все же ему послышалось, будто перед этим в их разговоре промелькнуло упоминание его собственного имени и Соленого. Хотя, может быть, это просто показалось.

А дверь заведения Боровика, носившего гордое имя салун «Белая дикая лошадь», уже показалась впереди. Двухэтажный кирпичный дом, в котором оно находилось, стоял на самом перекрестке Тополиной и Третьей улиц. Третья, бывшая одной из самых старых в городе, уходила вдаль. Глядя на нее, Енот тихо вздохнул. Совсем недавно он жил там, только на Пятой, со своей семьей. После их смерти он продал дом за долги, которые начал трясти с него Тарантул, местный ростовщик. Матери пришлось влезть в кабалу после смерти отца…

Файри толкнула невысокую дверцу, сколоченную из грубо оструганных досок-горбылей, и первой вошла внутрь. Енот шагнул следом за Медовой, окунулся в густую смесь запахов, оглянулся и понял, что самые скверные его предположения запросто смогут сбыться.

Почти все столы внутри большого прямоугольного помещения были заняты. И если в углу, бывшем самым ближним к двери, сидели обычные горожане, то остальные занимали горняки. Их было видно сразу: бледные лица, застиранные комбинезоны, ставшие их второй кожей, и грубые ботинки на ногах. Хриплые и пьяные голоса, дым коромыслом и большое количество бутылок на столах. Прислуга у Боровика уже давно состояла из молодых парней, чтобы снизить варианты пьяных домогательств, стриптизерши работали лишь вечером. Этот пункт по времени был введен недавно, согласно одному из распоряжений мэра, добивающегося хотя бы внешнего соблюдения нравственности, как того требовали предписания из Пяти городов. Стоит ли говорить, что появление их троицы, и в первую очередь Файри, застегнувшей лишь две самые нижние клепки, сразу же привлекло внимание?

Женщина окинула взглядом помещение, выискивая свободный стол. Еноту захотелось скрестить пальцы в надежде на то, что она выберет один из вроде бы освобождавшихся у входа. Не выгорело. Проигнорировав пьяные, липкие и жадные взгляды, она проследовала в самый центр зала, где было свободное место. Медовая тронулась за ней, стараясь держаться так же независимо. Но парень успел заметить, что она чуть согнула правую руку, готовясь одним движением выхватить пистолет из кобуры. Когда девушка расстегнула лямку, державшую его, Енот не заметил. Теперь, скорее всего, придется расхлебывать неприятности…

К ним с трудом протолкался официант, молодой парнишка, возраста Енота. С трудом, потому что большинство сидевших за соседними столами уже развернулись, откровенно разглядывая обеих женщин и игнорируя как факт присутствия солдата городской стражи, так и наличие двух пистолетов на троих. Уровень градуса, судя по блестящим глазам и восхищенному мату в адрес Файри и чуть менее восхищенному, обращенному к Медовой, был заметен невооруженным взглядом.

– Вот это сиськи, Борода!

– Да че сиськи, ты корму видел?

– Ага, за нее бы подержаться как следует, а, Носач?!

– А вторая тощенькая, как коленка у Лома…

– И че? Такие, знаш, как подмахивают?

И так далее. Енот почувствовал, как кроме страха перед этими бородатыми «хозяевами» города, ошалевших за месяц работы в шахтах, в нем начала пульсировать злость. Он поднял покрасневшее лицо на Медовую и увидел сдвинувшиеся тонкие брови и побелевшие от ярости губы. А вот Файри сидела абсолютно невозмутимо, иронично поглядывая вокруг и покачивая носком сапога из стороны в сторону. Официант нагнулся к ней, но что она говорила, было не слышно за поднявшимся гамом.

Действия горняков начались даже до того, как им принесли поесть. Сперва у них на столе возникли три стеклянных стакана и чуть пыльная глиняная бутыль. Когда пробка туго и со скрипом вышла из горлышка и в стаканы потекло красное вино, привезенное откуда-то с Юга и очень дорогое, первый бородач решил начать.

Тощий и длинный, в мешковатом комбинезоне, он подошел к столу. Ногой подвинул свободный стул и плюхнулся на него, оказавшись между Файри и Медовой:

– Значитца, здравствуйте, красавицы.

– И тебе не хворать. – Файри подняла бокал и чуть отпила, проведя языком по верхней губе, слизывая каплю. Шахтер прокашлялся и продолжил:

– Мы, значитца, тута с ребятами сидим. Скушно нам, значитца, без ба… Э-э-э, дам.

– Ну, так валите с ребятами домой, – неожиданно посоветовала ему Медовая, чуть сморщив тонкий нос. – К женам с детьми. Небось заждались вас, пока смена была. И нечего в кабаке штаны просиживать, зарплату пропивать.

– Чо?! – Бородач повернулся к ней и неожиданно загоготал, подмигнув товарищам. – Ишь, какая нахальная-то, ага, ребята? Слышь, красотка, ты, значитца, раз такая умная, то, мож, сама поймешь, почему мы здесь, а?

И приобнял девушку свободной рукой. Енот потянулся было к кобуре – и почувствовал, что запястье как будто зажали в тиски. Посмотрел вниз и увидел лапищу, почуял перегар, идущий из-за спины, и понял, что он есть не кто иной, как полный лопух и говнарь. Ведь то, что сейчас начнется, в лучшем случае прервет вызванный Боровиком патруль. В худшем… Про него думать не хотелось. И тут начала действовать Файри.

Ее ладонь неожиданно хватает густую бороду и с силой дергает вниз. Вторая ладонь, оказавшаяся на затылке шахтера, добавляет ускорения. Раздается глухой стук и треск, что-то булькает. Женщина отпускает бородача, и тот медленно заваливается назад, мелькнув кровавой маской лица со сломанным носом. Еще один стук, только от затылка, ударившегося об пол. Повисшее молчание. Изумленные и выпученные глаза на лицах у товарищей упавшего.

Медовая вскидывает руку с матово блеснувшим черным стволом и упирает его прямо в лоб того, кто стоит за спиной у Енота. Он чувствует, как тиски на его запястье разжимаются, вскакивает, торопясь развернуться лицом к жарко дышащей стае позади.

Медовая водит стволом из стороны в сторону, медленно отступая к бару. Выход закрыт тесной толпой разом вставших горняков. Файри, приняв бойцовскую стойку, внимательно следит за ними. Енот отступает, стараясь хоть как-то обезопасить тыл, чтобы продержаться до появления стражи. То, что сейчас им придется несладко, ясно как божий день.

«Ну зачем я сказал именно про этот салун?» – мелькает мысль. Время сначала сжимается, а потом разворачивается пружиной, свободной от любых замков, летит, как пуля из ствола, и течет, как песок в часах. Одновременно и молниеносно и медленно.

Бородатая толпа сдвигается все плотнее. В мозолистых ладонях отломанные ножки стульев с торчащими гвоздями, отбитые «розочками» горлышки бутылок, кустарного вида «блуды», блестящие гранями лезвий. Им уже наплевать на то, что будет, потому что один из них лежит на полу, в луже собственной крови. Которую пролила вот эта наглая девка, с буферами, торчащими из выпендрежной кожанки. И какая разница, что она с пацаном из патруля? Они хозяева города, его кормильцы и поильцы, и если не убьют, так покалечат за друга, с которым вместе дышали угольной пылью в забоях. С которым выпита не одна бутыль и оттрахано немало местных поблядушек. За него – нужно сейчас превратить эту троицу в кровавую квашню. Пистолеты? Да что там, ну одного, ну двух. А потом бутылки попадут стрелкам в головы, толпа навалится, и все, там уже можно будет просто месить безвольные тела ногами. Хотя месить, наверное, они будут именно тощую нахалку с косичками и придурка в форме.

Сисястую девку толпа хочет забрать с собой. Попользовать где-нибудь в одном из темных переулков, а уж потом разобраться, забив ногой ту самую глиняную бутылку ей в…

Все это на лицах, перекошенных от невыпущенной злобы, накопившейся усталости и безумного страха, который так силен под землей. Все это в глазах, налившихся кровью, видевших, как лежат изломанными чучелами тела тех, кто погиб в забоях, пока здесь такие вот малолетки патрульные трахают наглых баб в кожаных костюмах. Все это на языках и губах, сейчас орущих матюги, подзадоривающих друг друга и заставляющих кого-то сделать первый шаг, наплевав на кусок свинца, который получит первый.

Енот видит, что позади основной массы стоят три шахтера, которые сейчас орут громче всех, заставляя эту озверевшую толпу перейти грань.

Всего три человека, которые командуют теми, кто уже не понимает, что сейчас начнется стрельба и в салуне будет пахнуть не только спиртом, табаком и кухней. Сначала запахнет сгоревшим порохом, а чуть позже – терпким запахом крови. Толпе уже наплевать на это, а те трое, вожаки, умело подстегивают ее.

И еще он видит, как белеют костяшки на пальцах Медовой, сейчас выставившей пистолет прямо перед собой и водящей им из стороны в сторону. Понимает, что кинется вперед, стараясь загородить эту смешливую девчонку, чтобы она хотя бы попыталась убежать. И осознает, что она останется здесь, отстрелявшись до последнего патрона, пытаясь вбить маленький твердый кулачок в чье-то оскалившееся лицо с веником бороды. И наверняка будет потом лежать, неузнаваемая, превращенная в кровавую сломанную куклу.

Видит, как расширяются глаза выскочившего в зал Боровика, держащего в руках дубинку.

Замечает, как на кончиках пальцев Файри, убранных ею за спину, вспыхивают горячие и дрожащие язычки пламени. А потом…

Откуда-то из-за спины слышится такой знакомый звук: металлическое шуршание, которое издает чуть провисающая лента пулемета. Слитный вздох толпы напротив, и заметное движение бородачей, дружно делающих шаг назад. А сбоку, задевая его рукав, прямо на доску барной стойки, покрытую следами от кружек с пивом, царапинами от ножей и вилок, с содранным лаком, ложится толстый ствол, похожий на те, что торчат в башнях броневиков.

Со звоном вылетают стекла сбоку, где окна салуна выходят в торец дома. И оттуда внутрь зала заглядывают автоматы, прижатые к плечам незнакомых людей, смотрящих внутрь злыми и внимательными глазами через матовые забрала шлемов. И толпе почему-то сразу становится ясно, что тут ничего не поможет и покрошат их в капусту.

А к затылку того из вожаков, что стоит в середине, прижимается холодный ствол пистолета, и из-за его спины, в мгновенно возникшей тишине, раздается мерзкий, скребущий по душе, как голодная и злющая лесная кошка, голос:

– Файри, золотце, ты там как?

И, не дождавшись ответа, этот голос, похожий на тот омерзительный звук, что возникает, когда проведешь чем-то твердым по стеклу, продолжает:

– А теперь быстро положили всю байду на пол, встали на колени и руки завели за головы, чудища бородатые. Даю пять секунд. Время пошло…

* * *

Енот залпом опрокинул в себя семидесятиградусную настойку на анисе, выдохнул и перевел взгляд на того, что сидел напротив и ухмылялся. Так же мерзко, как и говорил до этого.

Высокий широкоплечий мужчина, одетый в удобную броню и черный костюм под ней, с большим количеством карманов. В разгрузке поверх него, увешанным различным вооружением и снарягой. Поднявший на лоб вязаную шапку с прорезями для глаз и поставивший на стол небольшой круглый шлем.

Вытянутый нос с горбинкой и с заметным следом от перелома. Возможно, что и не одного. Холодные и внимательные серые глаза, гладко выбритое лицо, шрам от левого глаза и почти до подбородка. Мерлин, командир той самой группы чистильщиков, про которую Еноту уже довелось услышать очень много. Возникший из ниоткуда и вовремя. В самый нужный момент, вместе со всеми остальными членами своего отряда, разогнавшими к чертям собачьим пьяную толпу. Мгновенно протрезвевшие шахтеры сразу же дрогнули, понимая, что эти парни плевать хотели на них всех и им в головы бутылки не успеешь даже бросить.

Главаря шахтеров унесли трое его товарищей. Мерлин великодушно хотел его отпустить, предварительно дав лишь пару пинков. Но вмешался черноволосый парень, которого Медовая назвала Варягом, и жестоко измолотил бородача. Для порядку, как он потом сказал, сильно бить пока не за что. А захотел, так и убил бы.

Они и остальные боевики чистильщиков сидели рядом, составив вместе два стола, и со вкусом уплетали фирменное блюдо Боровика: макароны в густом мясном соусе. Прибывшие все-таки на место стражники поворчали для порядку, но убрались, после того как Мерлин предъявил разрешение на оружие, подписанное майором Грифом. И теперь группа сидела, торопливо насыщаясь перед тем, как выйти на улицы, в помощь патрулю и для наблюдения. Как оказалось, это было второе задание, полученное ими от Капитана.