Текст книги "Поколение Китеж. Ваш приемный ребенок"
Автор книги: Дмитрий Морозов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ
ДЕТИ КИТЕЖА. АНТОН
(продолжение)
Так Антон и не прижился в приемной семье. Жил и не развивался. И физически не рос, и радости не было в его глазах. Это все, конечно, не критерии для социального инспектора. Счастье – понятие тонкое и не материальное, поэтому нашими административными инстанциями, как правило, во внимании не принимается и в отчеты не входит.
Но мы считаем себя вправе работать именно с такими невещественными материями, как счастье, радость, осмысленность жизни. Поэтому все происходящее долго обсуждалось на педсовете. Решили рискнуть: отправили Антона «погостить» на две недели в детский дом. Думали, вернувшись к воспоминаниям, сравнит и поймет, как ему повезло, осознает все, что для него сделали его новые родители.
Все объяснили мальчику, мол, на две недели зимних каникул, чтобы была возможность вспомнить и сравнить. Антон в детском доме быстро адаптировался. Я за ним приехал через десять дней и застал живописную картину: сидит, как акын, в кругу старшеклассников и травит им байки про то, какие уникальные люди живут в Китеже и как его там все уважают. Одним словом, несмотря на «малый рост», прижился в жестких условиях и социализировался. Ему в детском доме было проще и привычнее.
Но в Китеж он хотел вернуться. Хотя и не признавал этого. Сначала просто равнодушно сказал: «Хотите, оставляйте здесь». А потом все-таки снизошел до пояснений: «Я не хочу возвращаться, потому что я не люблю своих приемных родителей». Он согласился вернулся только после того, как ему был обещан перевод в другую семью. Так мы с удивлением осознали, что для успешной работы с детьми недостаточно просто найти добрых взрослых, готовых принять к себе сирот. Необходима психологическая совместимость!
Мы не могли принуждать мальчика жить в семье, которую он не любил. К счастью, в нашем Терапевтическом сообществе есть возможность перевести ребенка в другую семью, не усугубляя конфликт. При таком переходе он сохраняет все уже налаженные связи и в детском, и во взрослом коллективе. Честно говоря, свободных семей не было и, скрепя сердце, Педсовет передал его тридцатипятилетнему Геннадию, который в это время развелся и (вот это подвиг!) продолжал самоотверженно воспитывать троих детей. В обычных условиях передавать детей одинокому занятому мужчине было бы преступлением, и никакой инспектор по охране детства этого бы не допустил. Но в нашем случае функция родителей, как вы уже поняли, несколько иная – дать ощущение дома и защиты, найти время для разговоров по душам. Остальное делает управляемый социум.
– В шестом классе мои первые приемные родители уехали. В семье Геннадия, куда я попал после того, было хорошо. Там картошку жарили, он добрый был. Жаль, один из его сыновей говорил про меня гадости отцу и отец ему верил. Я ни с кем не дружил, так как надо было доказывать, что я самый крутой.
Я несколько раз пытался поговорить с Антоном о его будущем, убедить в необходимости учиться и как-то соответствовать тем требованиям, которые предлагает взрослый мир. И во время одной из наших бесед до меня вдруг дошло, что мальчик просто не видит очевидной связи между своим поведением и реакцией взрослых, не понимает, как школа может повлиять на его будущее. Он не понимал, что будущее можно выстраивать и планировать! И что меня удивило еще больше, он словно был лишен способности мечтать, то есть строить образные модели будущего в своем сознании.
Начали мы с малого. Вот как протекала первая беседа:
– Антон, ты можешь представить, кем ты будешь через пять лет?
– Нет.
– А пытался?
– Нет.
– Давай поиграем. Закрой глаза и представь себе самую лучшую мечту.
– Представил: дом и машина.
– Опиши их.
– Ну... э... в доме много комнат. Машина большая.
– А себя ты там видишь? Какой ты?
– Сильный, большой.
– А как ты стал таким? Молчание.
– Что нужно, чтобы слабый ребенок вырос в уверенного, умного, сильного взрослого?
Молчание.
У даосов в древнем Китае была разработана целая система обучения ребенка рисованию в уме. То есть детей учили создавать образы в собственном сознании, а потом увязывать их в более сложные цепочки зависимостей. Так развивались мыслительные способности.
Вот в таком духе и мы с Антоном учились творить образы в пространстве его сознания. В психологии это называется развитием способности действовать в уме. Надо признать, что Антону такой тренинг давался нелегко. При небольшом напряжении он начинал зевать, рвался на улицу играть в футбол, был даже готов копать грядки на огороде. На первых порах казалось, что у него просто отсутствует способность образного мышления. И я бы не поверил, если бы в тот момент мне сказали, что он будет писать хорошие стихи и лучше всех играть в нашем школьном театре.
Глава 4
ОБРАЗЫ И СЛОВА
Бывают мамы и папы, считающие, что с ребенком надо говорить, как со взрослым.
Это заблуждение. Ребенок-сирота может не иметь в сознании образов, соответствующих вашему представлению о жизни. Он часто вообще не понимает, что вы от него требуете. И сказать не может.
Чаще всего малыш и сам не понимает, что в нем происходит, и уж конечно не собирается открывать свои внутренние тайны взрослому – новому родителю.
Откуда ему знать значение слов в книжке, если никто ему до этого этих книжек не читал? Откуда ему знать, что такое преданность, почему надо уважать старших или любить родственников?
Теперь вам необходимо научить нового члена семьи своему языку. Если он не понимает ваших слов или эмоций, нужно не раздражаться, а заполнять пустующую копилку памяти новыми словами и новыми образами.
Отличная тема для разговора: «Мир, в который ты попал, устроен сложно, но бояться не надо. Я научу тебя понимать все, что в нем происходит. Когда ты поймешь, ты перестанешь бояться. Не бойся спрашивать, я люблю отвечать на вопросы, не бойся открывать новое, пробовать новое».
На первых порах ребенок может притворяться открытым и ласковым, потому что так его приучила прошлая жизнь. Но не попадайтесь на эту удочку. Дождитесь, когда он начнет задавать главные вопросы, среди которых самые важные: «Л ты меня, правда, любишь? А какая мама настоящая?» Впрочем, до этих вопросов еще надо дожить.
Пробовали ли вы когда-нибудь беседовать с ребенком, пережившим трагедию, о его прошлом? Даже смышленый малыш начинает запинаться, с трудом находить слова. Он словно проваливается в переживания прошлого. Все его существо противится воспоминаниям. Еще бы! Большинство этих воспоминаний окрашены болью, стыдом, страхом.
Наша приемная дочка, став студенткой Московского института психологии и педагогики, сказала мне с женой:
– Когда у вас на кухне падала и билась посуда, я внутренне вся сжималась от ужаса, что и у вас в семье начались разборки. Я где-то в глубоком детстве привыкла, что папа во время скандала с мамой бил посуду. Значит, я подсознательно ожидаю этого от всех окружающих.
Впрочем, здесь возможны варианты...
Вариант первый – «благополучный»
Если хотя бы в младенчестве ребенок был окружен лаской и заботой родителей, значит, в его сознании успел сформироваться положительный образ семейной жизни. Дальше вам остается только совместить этот образ с окружающей реальностью, чтобы убедить ребенка в том, что он уже обрел то, к чему подсознательно стремился.
Если ребенка передали вам в семью сразу после потери родителей, то он еще не успел потерять привычки к домашней жизни. Это отчасти поможет ему понять, что вы от него хотите в повседневном быту. Однако выясните, что он уже умеет и к чему привык. Не торопитесь его переучивать. Попытайтесь на базе привычных и потому приемлемых для него форм поведения построить взаимное доверие и понимание. Это куда важнее, чем соблюдение необходимых, с вашей точки зрения, правил поведения.
И не расслабляйтесь: спустя несколько недель МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ закончится, и ребенок начнет проверку вашей надежности.
Вариант второй – ребенок из детского дома или детприемника.
Это более распространенный вариант в нашей действительности, потому что социальные службы еще не осознали необходимости любой ценой уберечь сирот хотя бы от опыта такой коллективной жизни.
Для маленькой личности, привыкшей к защищенной жизни в семье, попасть в детдом то же самое, что вам оказаться на войне или в концлагере. Он никогда раньше не встречался с внешней агрессией. Теперь ему придется быть начеку, давать отпор, таить свои чувства, так как именно открытость делает маленького человека уязвимым в среде своих сверстников. Ребенок закрывается, учится защищаться и одновременно отсекает от себя весь поток информации о внешнем мире. Он лишается возможности открыто налаживать отношения с окружающими детьми (его просто заставляют жить в стае), боится обратной связи, скрывает эмоции, страшится доверительных отношений. Все это приводит к задержке в развитии.
Именно поэтому приемные родители вынуждены, прежде всего, решать терапевтические задачи. Они должны стать символом новой реальности, позволяющей ребенку спрятаться от беспокойства, страха, чувства вины.
Вариант третий – ребенок из «джунглей»
К этой категории можно отнести детей, имеющих опыт беспризорной жизни или попавших в такой детский дом, где им приходилось в буквальном смысле слова бороться за выживание.
Из разговора с китежским старшеклассником
– После того как родители спились, меня поместили в приют. Мне тогда было девять лет. Я сбегал оттуда, меня ловили, ругали. Потом перевели в Калугу. Я и оттуда сбегал. Глупый был – верил в справедливость. Не мог понять, что родителей нет и заступиться некому. Когда на меня наезжали, я обзывался на старших. Матом. Когда у меня что-то отбирали, я жаловался воспитателям, я требовал вещь обратно. За это меня били старшие ребята, сильно били.
– А как же воспитатели? Не заступались?
– Да ну. Воспиталка им что-то скажет, а им наплевать. Я понемногу понял, что лучше меньше выпендриваться.
В мой ящик кто-то навалил шелуху семечек. Раза три. Я убирал молчал, потом не выдержал. Семечки были у одного здорового малого. Я начал возмущаться, воспитателю пожаловался. А вечером часов в одиннадцать, пока я спал, этот гад меня избил, чуть не убил. Я лежал в больнице с сотрясением мозга. Было жутко обидно. Там я понял: крутым все дозволено. Ну и ненависть к взрослым – они же знали, что меня бьют. Ничего тому гаду не сделали. Да и, видя кровь на моем лице, даже не посочувствовали – просто сказали: «Иди умойся».
Тогда мне стало жутко. В мире вообще все не правильно... не справедливо.
Такие дети собранны и активны, у них к одиннадцати-двенадцати годам уже формируется стержень характера (на войне рано взрослеют), складывается свой, не лестный взгляд на мир взрослых. Они могут воспринимать новую информацию и подлаживаться под изменяющиеся обстоятельства. Но что бы они ни увидели вокруг себя в новой семье, они воспринимают это через призму многократно проверенного на практике НЕГАТИВНОГО ОБРАЗА МИРА.
Добиться их доверия и любви чрезвычайно трудно, так как они не верят в ваши добрые намерения, а все слова и поступки, призванные смягчить их характер и создать новый, социально приемлемый взгляд на мир, они считают лицемерием. Если они вдруг начинают вести себя как послушные дети и говорить вам правильные слова, прежде всего, проверьте: не попытка ли это манипулировать вами в целях получения каких-то благ.
Что же нужно делать?
СОВЕТЫ ИЗ КИТЕЖА
Постепенно научите ребенка облекать свои мысли и желания в слова. Иногда надо начать просто со словесного описания действий ребенка, например: «Ты улыбаешься, глядя на эту куклу. Она красивая и тебе понравилась. Этот игрушечный робот холодный и твердый, поэтому он кажется тебе страшным, и ты хмуришься».
На более взрослой стадии: «Пап, Витька сказал, что я дурак, и мы подрались». Ответ: «Он сказал тебе это, и тебе стало обидно? Я знаю, как это бывает обидно (выслушать ответ). Сам-то ты не думаешь, что он прав? Мы же все знаем, что ты не дурак, да и он знает, просто ему зачем-то понадобилось тебя обидеть. Как ты думаешь?» Так родители переводят мысли ребенка с обиды на уровень анализа: «Л когда ты подрался, что ты почувствовал? Может быть, теперь стоит помириться[1]1
Здесь и далее прямая речь китежан – детей и взрослых – приведена без изменения стилистических особенностей. (Примеч. ред.)
[Закрыть] ?»Избегайте нравоучений и осуждения. Ребенку нужна помощь в решении самой главной задачи: попытке разобраться в своих собственных чувствах и выразить их словами.
Очень полезно вместе смотреть детские фильмы, ненавязчиво вовлекая ребенка в обсуждение происходящего на экране. Я знаю, что во многих семьях принято смотреть фильмы молча, даже шикать на детей, чтобы не болтали, не мешали смотреть. Но ребенок просто не может делать самостоятельных выводов из того, что видит. Ему необходима родительская интерпретация, то есть помощь в осознании. Глядя на поступки героев, слушая ваши объяснения, ребенок обучается понимать отношения между людьми, привыкает обсуждать с вами и оценивать события собственной жизни.
В ходе этих безопасных бесед появляется возможность заполнять его внутренний мир теми образами и понятиями, которые могут сделать Маугли человеком.
ПРАКТИКУМ ДЛЯ РОДИТЕЛЕЙ
ДЕТИ КИТЕЖА. МАКСИМ
Нам далеко не всегда понятно, что происходит в сознании наших детей потому, что они привыкли скрывать от нас свои мысли. Но иногда, в стрессовой ситуации некоторые могут проговориться.
Максиму шесть лет, и он только что попал в Китеж. Дня три он просто отказывался верить, что ему ничего не угрожает. Когда его случайно толкали, он радостно бросался в драку, а заодно и в слезы – это был привычный паттерн поведения. Но, когда толкнувший тут же извинялся, это буквально выключало ребенка. Он не понимал, что происходит.
Постепенно Максим привык, что мир безопасен. Тогда он стал расширять границы свободы, а вернее пытался убедиться, что все это не понарошку. Он стал громко орать в столовой, дерзить взрослым, замахиваться на старших мальчиков. Ему просто тихо делали замечания. Тогда он пошел ва-банк: на глазах у приемной мамы и своей новой семьи выкинул в помойку кусок сыра. А среди увидевших это детей были те, кто в прошлом прошел через муки голода. Приемная мама сделала серьезное замечание.
– А это не я, – сказал Максим.
– Врать нехорошо, так же как и выбрасывать еду, – сказала мама.
Тогда Максим замахнулся кулаком.
Он ждал реакции. И предполагал, какая она может быть. Он нарушил табу и ждал наказания, и уже был в слезах, и орал... То есть выстраивал сам себе привычную последовательность.
В такой ситуации наказание, особенно физическое, как правило, не действует. Наказание отбросило бы Максима в привычную реальность боли и несправедливости, из которой мы как раз и пытались его вытащить. Но если бы такое поведение сошло ему с рук, то так и осталось бы в памяти, как удачный образец для выхода из конфликтных ситуаций.
Что было делать маме? Увещевания в тот момент, когда ребенок пребывает в состоянии аффекта, не подействовали бы. Зато хорошо помогло обливание водой. Может быть, вода действительно сливает старые программы?
Максим буйствовал, ожидая наказания, то есть возвращения в привычную систему отношений, а получил душ. И сломался. Оторался, а потом расплакался на груди у приемной мамы. Стресс и вода убрали какие-то блоки в сознании.
Максим, чуть заикаясь, но глядя в глаза новой маме сказал дословно следующее:
– Я не могу тебе не врать. Не могу. Меня никогда раньше не учили жить по правде. Я не умею, но я хочу... уа-а-а.
А нам-то иногда кажется, что дети не понимают, что происходит вокруг них и что от них хотят взрослые.
С этого дня Максим перестал бояться говорить, что думает. В свои шесть лет он совершил акт огромного личного мужества – поменял личную программу восприятия мира. Доверился окружающим. Правда, его к этому вынудили обстоятельства.
Он хотел остаться у новой мамы и понял, что обет «честности и искренности» – обязательная жертва, которую он должен принести новому миру.
Детям старшего возраста такое героическое усилие дается уже с куда большим трудом!
Мы в Китеже вновь и вновь убеждаемся на собственном опыте в том, что ребенок, попавший к нам из неблагополучной среды, противится любым попыткам изменить его представление о законах жизни. Часто кажется, что бывшие детдомовцы упиваются воспоминаниями о своих несчастьях и постоянно пробуют свой новый мир на прочность, желая и страшась убедиться в его нереальности.
Привыкший не доверять никому (условие выживания), ребенок не доверяет и создаваемой родителями новой реальности. Значит, нужно готовиться к проверке. И нужно радоваться проверке. Если она пройдет успешно, ребенок будет готов принять новые правила игры и новый мир.
Глава 5
ПЕРВООБРАЗЫ
Не случайно у нас бытует поговорка: «Устами младенца глаголет истина». Ребенок от рождения действительно воспринимает только истину мира. Он воспринимает мир телом и сознанием, которые еще слиты в одно. Это самый прямой способ естественного накопления информации.
Грудной ребенок познает мир всем телом, расширяя давление во все стороны, словно сферическая волна, возникающая из одной точки. Он плотно и упруго заполняет собой все пространство. Он ползает по дому, бьется об острые углы, упирается в плотности, колется, режется. Информация о МИРЕ записывается болью на разных участках его тела. И пока оно (тело) ему служит, эта информация будет в его сознании. Образы простейших взаимодействий с миром запечатлеваются сознанием, создавая его основу.
От камня, упавшего в воду, разбегаются круги во все стороны. А теперь представьте ту же картину в объеме. Это и есть способ освоения мира младенцем – сферическая волна. Нам кажется, что дитя размахивает руками, тянет их к погремушке. Постарайтесь увидеть, что это не ручки тянутся, а лучи направленного познавательного интереса. И этот интерес направлен сразу во все стороны. Наверное, этот случайный поиск нового и есть гарантия равномерного расширения сферы познанного мира.
Возможно, так и создается основа разума и памяти. Именно эти первообразы будут отвечать за весь последующий отбор информации, притягивая по принципу комплементарное™ новые образы из внешнего мира и достраивая из этого материала ЦЕЛОСТНУЮ КАРТИНУ – виртуальную модель реальности.
Грудной младенец не может осознавать. Но он может ощущать. И, скорее всего, его первое обобщенное ощущение, лишенное словесной формы: «Я могу воздействовать на окружающий меня плотный мир, вызывая из небытия маму, пищу, погремушки».
Мир управляем, причем легко управляем. Стоит покряхтеть или поорать, и подается еда, меняются пеленки.
С этой иллюзией потом придется проститься, обязательно придется... Лишь бы это не случилось до того, как растущая личность наберет достаточно сил, чтобы пережить неизбежные разочарования, принять взрослую жизнь. А пока не готова принять всю реальность, лучше оставаться под защитой иллюзии.
Но в этом уже скрыта и главная опасность. Не попробовав на собственном опыте, что огонь жжется, ребенок не будет достаточно аккуратен в обращении с огнем. То есть столкнувшись с реальным миром, выросший ребенок не сможет распознать, откуда пришла боль, так как будет глядеть на свою наивную модель мира, словно защищаясь от мрачной реальности красивыми картинками.
Сознание заполняется в течение жизни слоями смыслов и образов, которые в сложной связи составляют систему. Образ – отпечаток частицы внешнего мира в сознании. Но укладывается он слоями, которые подобны бетону – застыл слой, ничем не вскроешь. И застывают его первые слои самопроизвольно в те годы, когда мы меньше всего готовы к работе разумом.
В первые дни после появления новорожденного на свет его сознание свободно. Само сознание есть, а содержание он набирает: тянется за погремушкой, требует соску. Окружающий мир – погремушка, мама, свет, голод – понемногу отпечатывается в сознании в виде простейших образов. К каждому полученному образу прикрепляется интерпретация, то есть знание: больно или не больно, вкусно или не вкусно. В сознании вместе с образом вещи появляется и объяснение, что с этой вещью делать. Потом эти образы связываются в некую единую картину мира. Так закладывается основание сознания – самый нижний его слой, простой, но и не поддающийся изменениям. Мы о нем и не думаем, но этими знаниями всегда пользуемся. Например, биться об угол стола – больно, огонь жжется. Мама вообще олицетворяет все человечество. Если общение с ней тепло, мягко, уютно, то и от других взрослых, соприкасающихся с его миром, ребенок будет ждать того же.
Ребенку необходимо чувствовать, что мир безопасен и управляем его желаниями (иначе его развитие остановится). Но в этом-то и коренится главная проблема. МОДЕЛЬ МИРА, на которой отрабатываются наилучшие образы поведения, содержит много ошибок.
Или все-таки нет?
Ребенок, столкнувшийся с предательством родных родителей (насилием, равнодушием, пьянством), делает неизбежный вывод об ОПАСНОСТИ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА.
Из воспоминания молодого человека
– Мое первое воспоминание из прошлого. В комнате темно. Мама отошла. Нет никого. Страх. Плачу. Через дверь начала успокаивать соседка. Когда вернулась мама – спокойствие и защищенность. Но потом с родителями связаны другие ощущения. Я слышу через стенку, как сын соседки кричит на нее и ощущаю впервые, что мир опасен. Мне три года, я живу у бабушки. Где родители? Не понимаю и тревожусь. У тети свадьба, и там я встречаю своих родителей. Я подхожу к ним, и не помню, что они сказали или что случилось, но ощущение не то. Возвращаюсь с бабушкой домой и удивляюсь, почему я не с родителями? Опять ощущение, что-то не так, то ли во мне, то ли в мире. Я до сих пор не могу отделаться от ощущения тревоги, когда общаюсь с людьми. Может быть, я опять делаю что-то не так и меня опять все бросят?
Казалось бы, что может быть проще, чем объяснить ребенку его заблуждения, указать на очевидные ошибки. Но тот, кто столкнулся в детстве с побоями или равнодушием взрослых, не станет слушать ваших объяснений. Он будет жить рядом с вами с ожиданием новой боли. Все его силы будут брошены на то, чтобы избегать столкновений с препятствиями.
Нормальный взрослый тоже все знает про боль, но он привык тому, что эта боль переносима, а главное, что за ней обязательно следует приз, некое достижение, которое и заставляет терпеть. Этот опыт заключен в достаточно простые для нас формулы: «Без борьбы нет победы», «Радость преодоления», «Если долго мучиться, что-нибудь получится».
В течение жизни человек, хочет он того или нет, набирает полную котомку негативного опыта. В ком из нас после сорока не пробудилось представление о трагичности жизни, неизбежности потерь? Из года в год каждый из нас несет на своих плечах багаж памяти о промахах и ошибках, нереализованных планах, предавших друзьях, обманувших президентах. Именно этот багаж и лишает нас способности летать во сне, верить в счастье, черпать в этой вере дополнительные силы. Мы обучаемся принимать удары, стиснув зубы, но этого действительно мало для прорыbob в неведомое, новых дерзаний и надежд. Иными словами, накопление негативного, приземляющего опыта у большинства людей идет в жизни по возрастающей, параллельно с осознанием собственных сил и развитием инстинкта самосохранения и житейской мудрости, которые многим заменяют счастье.
А теперь представьте, что негативный опыт получает ребенок. Он вообще не понимает, что произошло: почему его бросают родители, что означает: нет денег, почему орут учителя и сторонятся сверстники?
Груз неудач ребенок несет на слабых плечах в детском саду, переносит из класса в класс средней школы, рассматривая все происходящее через призму остро пережитого личного опыта: «Суть мира в потерях, одиночестве, страхе». Причем эта информация записывается на уровне безусловного инстинкта, где-то в глубинах подсознания, и стереть ее простым проявлением доброты, увещеваниями или назидательными беседами невозможно.
Опыт предыдущих поражений лишает веры в успех. Отсутствие веры не позволяет мобилизовать внутренние ресурсы организма, так необходимые для победы. В результате, поражение почти обеспечено.
Из круга неудач можно выбраться. Мы знаем немало примеров, когда дети, испытавшие много горя в ранние годы, потом становились выдающимися людьми. Я уверен, что, если бы мы могли проанализировать первые годы из жизни этих людей, то есть время, когда закладывается программа, там нашлись бы незамеченные биографами моменты обретения опыта победы.
Чисто схематически это могло бы выглядеть вот так: проголодавшийся малыш (возможно, брошенный родителями) лезет за яблоками. Он затрачивает огромные усилия на свою первую попытку. Он пыхтит и срывается с ветки, за которую пытался ухватиться. Но его подгоняет реальный голод, незнакомый детям из благополучных семей. Если в результате усилий малыш получит яблоко, например, совершенно случайно упавшее с ветки, то в памяти победителя навсегда останется связка образов действия и сладкого вкуса его результата. Если по счастливой случайности ребенок еще несколько раз получит подтверждение этой цепочки взаимозависимостей, то, скорее всего, став взрослым, будет подсознательно ждать успеха от своих упорных действий.
Что интересно, такой подход к жизни будет обеспечивать ему частые победы и достижения, постоянно подтверждая полученную ранее программу.
У наших первых детей, прошедших через Китеж, даже на стадии окончания школы были ярко выраженные рефлексы воинов разбитой армии. Не все, но многие из них, даже получив неплохое образование в китежской школе, не верили в возможность поступления в институт. Поэтому, готовясь к экзаменам, много времени просиживая над учебниками, они все равно подсознательно ждали провала. Это ожидание мешало полностью выложиться, напрячь все силы. Они не могли сами себя убедить, что это действительно необходимо для их счастливого будущего.
Родители в этой ситуации выступают в двоякой роли: незаменимых помощников и неизбежного препятствия.
«Наш мальчик все время ищет, где мы дадим слабину... То норовит лечь позже, то на час дольше мультфильмы посмотреть... Короче, все время раздвигает границы разрешенного, иногда просто дожимает нас».
Интересно, что давление это осуществляется во все стороны, и, как нам кажется, хаотично. Ребенок словно бросается на препятствия (материальные или психологические) всем телом, всей своей душой, иногда желая чего-то уж совсем нелепого или закатывая истерику по совсем незначимому поводу. Ребенок поистине заполняет весь объем окружающего мира. Но только так, задействуя все органы чувств, маленькая личность может убедиться в своих силах и познать мир ДОСТОВЕРНО.
А что делаем мы? Подставляем вызовы и позволяем удариться о препятствия.
Дети-сироты не верят воспитательным беседам и лекциям. Наш опыт всегда остается для растущей личности чем-то внешним. Беседы и лекции сами по себе приносят немного пользы. Команды и наказания не столько изменяют личность, сколько забивают любые ростки творческого восприятия мира. Детей можно выдрессировать, но сделать из них свободные и талантливые личности таким способом не удастся.
СОВЕТЫ ИЗ КИТЕЖА
Постарайтесь разобраться, какие первообразы уже содержатся в сознании ребенка.
Далее начинайте нанизывать на уже знакомые ребенку образы то новое, что он должен усвоить прежде всего. Главное, делать это постепенно, тогда новые образы лучше усвоятся и не вызовут страха, так как станут развитием уже известного и понятного. Не торопитесь и не пытайтесь вложить слишком много сразу.
Обучая ребенка видеть реальность, не порождайте у него сомнений в управляемости и защищенности мира.
Важно иметь достаточно свободного времени для наблюдения за ребенком в разных ситуациях и уважительный интерес к его личным открытиям.
Многим взрослым кажется, что дети только учатся жить. Вот мы, взрослые, живем по-настоящему, всерьез, а дети – как бы понарошку. Значит, их детские дела и проблемы не очень важны. Можно потом поговорить, потом вместе погулять или пошалить.
Детям не понять, что мы, их родители, так устаем на работе, что нам не до новых совместных открытий, не до игр и беспечной радости бытия. Для нас обыденность семейного уклада – привал в походе. Но для детей, чей мир ограничен семьей и школой, в этой обыденности нет притягательной силы, героического вызова, возможности поднять свою оценку в глазах сверстников. И в силу новизны ощущений каждый день ребенка наполнен куда более важными событиями, чем день взрослого. И каждое событие, в силу своей новизны, оставляет глубокий след в памяти и часто заставляет менять все представление о мире.
– Я получил пятерку, что же меня не хвалят? Может, это не важно? А что тогда важно?
– Сегодня надо мной впервые посмеялись девочки. Оказывается я плохой, смешной, неудачник. Что ж толку стараться, учить уроки...
– Меня не любит училка. Ну и черт с ней, назло буду получать двойки.
Нормальному ребенку в наше время каждый день нужны новые открытия и новые вызовы, а также помощь в объяснении происходящего. Если не дождется объяснений от родителей, ребенок найдет их у сверстников, а новые ощущения – в компьютере. Это, на мой взгляд, не желательный, хоть и самый легкий путь решения проблем.
Более трудный путь – работа родителей. Хотя, разве же это работа – помогать любимому существу создавать правильную картину мира и готовиться к встрече с реальностью? Как там, у мистика Кастанеды, «надо поменять точку сборки внимания»! Надо разглядеть сквозь помехи устоявшихся отношений в семье, что ребенок растет каждый день и каждый день получает некую информацию, изменяющую его взгляд на мир.
– Как не учись, родители меня не замечают.
Да, не замечают, так как живут в рутине повседневности, требуя от своих чад не бегать, не пачкать одежду, мыть руки и учить уроки.
