Текст книги "И будешь ты царицей мира (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Лазарев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Annotation

Чтобы человек утратил интерес к жизни и решил уйти из нее, нужно многое, а для возвращения этого интереса порой хватает мелочи. Антон долго шел к решению шагнуть наружу с двадцать пятого этажа, но одна внезапная встреча сначала заставляет его передумать, а затем втягивает в загадочную криминальную историю, которая постепенно становится все более опасной. Ему бы бежать без оглядки, не связываться, да какое там – интерес уже пробудился, и теперь Антону придется разгадать хитрый словесный код, чтобы распутать дело и избежать смерти, которая уже не кажется ему столь привлекательной.

Дмитрий Лазарев

Дмитрий Лазарев

И будешь ты царицей мира

«Настырный сукин сын!» – подумал Антон Пастухов, выйдя из кабинета Патрушева – генерального директора ЗАО «Ронин». Доскональная аудиторская проверка этой фирмы в ближайшую неделю или больше сулила стать очередной епитимьей Антона за неведомые грехи. Мало того, что, вместо отпуска, в котором он не был больше двух лет, Антон получил очередную работу по аудиту, так еще и общаться тут придется с подобными вот типами… Спесивый чинуша с замашками редкостного сутяги с самого начала внушил Пастухову резкую антипатию и придется очень постараться, чтобы личное отношение не наложило отпечаток на его работу. Так что терпеть, Антон, терпеть!

С января позапрошлого года все в его жизни катилось под откос. Сначала умер отец. А потом Антона прокатили мимо повышения, и жена стала чужим человеком. Какое там «Мой дом – моя крепость»! Наоборот, второй фронт открылся. И тут же закрылся, впрочем: развод прошел в формате блицкрига. Они с Ритой так стремились поскорее все прекратить, что даже финансовых тяжб особых не было: квартиру продали, и Антон на свою долю схватил первую попавшуюся однушку на окраине. Лишь бы подальше от нее… и от воспоминаний…

Пастухов тряхнул головой, словно так можно было вытряхнуть из нее столь некстати нахлынувшие тоскливые мысли. Пора браться за дело, чтобы как можно скорее покинуть эту чертову башню из стекла и бетона. А ведь раньше Антону нравилась его работа…

* * *

Двадцать пятый этаж. Именно на такой верхотуре располагался офис, выделенный Антону на время аудита фирмой ЗАО «Ронин». Офис был тесноват. В него, оставляя лишь узкие проходы, влезал компьютерный стол, три стула, тумбочка с электрочайником и стеллаж в углу, битком набитый папками с документацией, которую Пастухову предстояло перелопатить. При одном взгляде на эти бумажные «Авгиевы конюшни» руки опускались. А сколько еще в электронном виде!

Хотелось выть. Распахнуть настежь единственное узкое окошко в этой каморке папы Карло и выплеснуть таким вот способом накопившуюся тоску в наполненное смогом городское небо… Угу, и отправиться в дурку прямо отсюда. Независимый эксперт-аудитор с наполовину поехавшей крышей…

Пастухов утомленно потер глаза, оторвавшись от экселевских таблиц на мониторе. Надо бы кофе… Но при одном взгляде на чайник и прислоненную рядом с ним к стенке пачку молотого «Жокея» у Антона к горлу поднялся жгучий комок. Нет уж, хватит – уже семь чашек сегодня выхлестал.

Пастухов поднялся и, разминая затекшие от долгого сидения шею, плечи и конечности, подошел к окну. Вид был еще тот: прямо под окнами оживленная магистраль, в одну сторону шестиэтажная парковка, в другую – промзона, а далекую перспективу закрывал смог вперемешку с тяжелыми серыми тучами, обещающими скорый дождь. Антону вдруг показалось, что в комнате невообразимо душно, и он распахнул окно.

Воздух снаружи был не сказать чтоб свежий, но всяко лучше спертой духоты микроскопического офиса. Подставив лицо резким порывам ветра, Антон посмотрел вниз. Отсюда, с двадцать пятого этажа, машины внизу казались игрушечными, как модельки в масштабе 1:43, которые Пастухов катал по квартире в детстве. У него немного закружилась голова. Нет, высоты Антон не боялся – может, просто усталость накопилась или еще что… Отпуск ему нужен, однозначно! Или…

Он снова глянул вниз, на машины. Их безостановочное движение завораживало, гипнотизировало, и как-то незаметно в голову проползла бредовая мысль: перекинуть ноги через невысокий подоконник и шагнуть туда, в полную смога и завывающего холодного ветра двадцатипятиэтажную пропасть… Бредовая? Ой ли? Ведь тогда сразу все закончится: все проблемы, неурядицы, бессонница, тяжелая голова по утрам, каждодневные мигрени на нервной почве, кошмарные сны, когда-то любимая работа, ныне превратившаяся в каторгу… Столько всего на одной чаше весов, а что на другой? Кто по нему заплачет? Ни семьи, ни друзей… ну таких настоящих друзей, чтобы друг за друга горой, а не раз в полгода потрындеть за жизнь под пивко… Что у него есть в жизни, кроме работы? Раньше было, но… Осознав, что на полном серьезе обдумывает этот вариант, Антон вздрогнул и сделал шаг назад. И тут…

* * *

– И будешь ты царицей мира… – напевный речитатив из коридора заставил Антона вздрогнуть еще раз и обернуться.

Тот, кто издавал эти звуки, видимо, думал, что он поет. Вот только по ушам его, похоже потопталось целое медвежье семейство…

– Подруга первая моя, – безбожно фальшивя, продолжил «певец». – Без сожаленья, без участья …

«Арию» прервал стук в дверь.

– Войдите! – Антон с сожалением закрыл окно.

Дверь открылась, и в комнату вошел… нет, вернее, вплыл невысокий мужчина лет под пятьдесят, которому дверного проема только-только хватило по ширине. Одышливо и неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, он сделал три шага.

– Вот, зашел поздороваться. Дай, думаю, гляну на нового человека. Олег, – представившись, он с расстояния в пару шагов поднял сжатую в кулак руку в жесте «рот-фронт». – Админом служу в этой богоспасаемой конторе… Я царь, я раб, я червь, я бог!

У Пастухова этот странный тип вызвал невольную улыбку. Он ответил админу аналогичным жестом.

– Антон. И я не то чтобы новый человек. Я…

– Аудитор, я в курсе. От моего недремлющего ока здесь ничто не укроется.

Олег тяжело бухнулся на один из стульев. У того, к счастью, ножки были металлические, иначе стул мог и не пережить такой жесткой посадки.

– Вы, собственно… – начал было Антон и осекся, наткнувшись взглядом на усмешку посетителя.

– По какому вопросу? – с хитрым прищуром спросил тот. – Во-первых, ты, а не вы. А во-вторых, по трудовому законодательству работающим за компьютерами положены периодические перерывы. А мы не можем себе позволить иногрировать закон.

– Игнорировать, – механически поправил Пастухов, за что удостоился очередного взгляда с прищуром.

– Я думал, ты аудитор, а не филолог…

С каждой минутой незваный гость казался все более странным. Интересно, что ему тут надо?

– Знаешь, тут на редкость скучно, а тех, с кем можно поговорить, раз-два и обчелся. Вот мне и стало любопытно.

– Но у меня работа.

– От работы кони дохнут, – возразил Олег. – А ты, уж прости, выглядишь заезженным. Сколько без отпуска?

– Два с половиной года, – нехотя ответил Пастухов.

– О! Я же сказал – глаз у меня наметанный. Так что буду к тебе заглядывать периодически – проверять, что живой.

По спине Антона пробежал холодок. Внезапно вспомнилось, как он совсем недавно стоял у окна, решая, не шагнуть ли наружу. Но не мог же Олег это знать! Да ну, совпадение!

– Но – звонок и тишина… – между тем продекламировал гость. – И над павшим телом – участковый старшина Фима Парабеллум.

Антон сел и спрятал руки под стол, чтобы не так была заметна их дрожь.

– Я это к чему, – вальяжно продолжал Олег, не обращая внимания на состояние собеседника. – Тебе нужно научиться расслабляться, иначе ты долго не протянешь. Это тебе я, Олег Дужников, эксперт по трудоголикам, квалифицированно заявляю. Надо переключать сознание. Ты Клюева «Между двух стульев» читал? Нет? Зря! Тебе сейчас – самое оно! «Муравей-разбойник приближается! Слышишь богатырский пописк?» – процитировал Дужников и тут же громко захохотал.

Теперь была очередь Антона с прищуром смотреть на нового знакомого. Занятный тип, полностью самодостаточный – сам пошутил, сам посмеялся… Но большой оригинал, этого не отнять.

– Ладно, – сказал между тем Олег, тяжело, со вздохом поднимаясь со стула. – Пойду к себе, в обитель, где несть печали, буду с торжественными песнопениями отправлять в корзину письма из отдела координации проектов и курить фиам.

– «Фимиам», – вновь не удержался Пастухов.

– Вот поперечный! – вздохнул Дужников и вышел за дверь.

Больше в этот день Пастухов к окну не подходил.

* * *

На следующий день Антон через какое-то время после начала работы поймал себя на том, что ждет визита Олега. Похоже, все дело в том, что в его жизни, превратившейся в сплошную серую рутину, этот странный тип был единственным разбавлявшим ее ярким пятном. К тому же он заинтриговал Пастухова не на шутку. Просто от скуки зайти пообщаться с новым человеком? Ну да, конечно. И, разумеется, то, что этот новый человек проводит аудиторскую проверку твоей фирмы – чистая случайность…

– И будешь ты царицей мира, – послышался в коридоре знакомый фальшивый речитатив.

Надо же, словно подслушал! Мгновение спустя дверь открылась, и в комнату вошел Дужников. Он топнул ногой и, выбросив вверх руку с пальцами, сжатыми в кулак, произнес:

– Вот я снова появился, воздух мужеством запа́х.

Антон рассмеялся, и гость бухнулся на стул.

– Я в печали, – произнес Олег тоном Карлсона, говорящего: «Я самый тяжело больной в мире человек».

– Кофе хочешь? С печеньками.

– Сладкое портит фигуру, – флегматично отозвался гость.

Антон, не удержавшись, фыркнул. По его скромному мнению, фигуру Дужникова сложно было чем-то испортить. Гость подозрительно взглянул на него:

– Чего веселишься?

– Да так, – уклончиво ответил Антон. – Настроение хорошее, – и с удивлением понял, что так и есть.

Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как он в прошлый раз мог сказать о себе подобное.

– А чего ты в печали?

– Да некоторые люди на этой фирме ведут себя так, словно у них есть с собой запасная челюсть. – Олег откинулся на спинку стула и устремил глаза в потолок. – Увы, это система, не исключение. Куда катится мир? Помяни мое слово: когда-нибудь это все закончится гнусной уголовщиной.

– А ты не сгущаешь краски?

– Нет, константирую факт.

– «Констатирую», – опять не утерпел Пастухов.

Новый взгляд с прищуром.

– Ты что, из этих… из граммар наци?

– Нет.

– Значит, в прошлом что-то… Редактор? Писатель?

Едва заметная тень, промелькнувшая по лицу Пастухова на последнем слове, не ускользнула от внимания гостя.

– Да ладно?! – восхитился он. – Творческая личность? И что пишешь?

– Фантастику и детективы, – неохотно произнес Пастухов. – Писал. Бросил давно.

– Почему?

– Писательство плохо сочеталось с семейной жизнью. По крайней мере, с моей. Рите не нравилось, что я «кучу времени трачу на ерунду в ущерб семье».

Олег аж крякнул:

– М-да, тяжелый случай. Жена писателя должна быть музой, а не инквизитором.

– Наверное, – односложно отозвался Пастухов. От хорошего настроения не осталось и следа – разговор уже не на шутку тяготил его.

А взгляд Дужникова упал на его руку:

– Ага! – воскликнул он, не обнаружив кольца. – В разводе, да?

– Да.

– Так начал бы писать снова.

Пастухов пожал плечами:

– Настроения нет. Муза, наверное, обиделась и улетела. Так что теперь я бывшая творческая личность.

– Творческие личности бывшими не бывают, – назидательно заметил Олег. – Кстати, у меня для тебя сюжет.

– Я же тебе сказал…

– Да ладно, чего ты сразу в отказ? Послушай сначала.

– Ну? – уныло спросил Пастухов, наливая себе кофе. Эх, а так все хорошо начиналось! Надо было молчать в тряпочку про писательство.

– Итак, фирма. Доблестный админ несет свою трудовую вахту. Не скажу, что это подвиг, но что-то героическое в этом есть. И вот, неся свою вахту, он замечает странное…

Когда он закончил, Антон ошеломленно посмотрел на него.

– Однако! – проронил он. – Забористая у тебя трава!

– Не поверишь – не курю – своей дури хватает… Так что скажешь?

– Нууу… Все это сон напоминает. А из снов редко получаются сто́ящие сюжеты – у них другая логика, а чаще всего – отсутствие всякой логики.

– Эх ты, а еще творческая личность, – вздохнул Олег и вдруг вдохновенно процитировал: – «Ибо глупость ваша безгранична и необъятна, как Вселенная. Мы долго обсуждали это в могиле… Судя по отзывам Пластилина Мира, вы цепляетесь за видимость, ничего не хотите знать о многообразии форм проявления жизни, презираете маскарад, не понимаете творческой силы противоречия и требуете, чтобы каждый отвечал за свои слова». Клюева еще не начал читать? Начни – тебе будет полезно.

– Интересный ты тип, – задумчиво произнес Пастухов, разглядывая собеседника. – Но, кажется, я начинаю понимать, что ты из себя представляешь…

– Я тебя не избирал меня истолковывать, – возразил он, кажется, опять цитатой. – Я для этого дела себя избрал. Есть такой принцип: познай себя. А такого принципа, как познай меня, – нету. Между тем познать – это и значит истолковать. Так что отойди от меня в сторону… И там заткнись. А я себя без твоей помощи истолкую, – и он снова расхохотался.

Несколько секунд Антон переваривал обрушившийся на него поток сознания.

– Ты правда хочешь, чтобы я про это написал?

Дужников пожал плечами.

– Мне пофиг, веришь, нет… а не веришь – мне и это пофиг. Мое дело – заронить зерно, – тут он выразительно постучал себя по лбу указательным пальцем, – а дальше хоть трава не расти… Ладно, ты тут думай, а я пойду… – и плывущим по океану айсбергом покинул комнату.

* * *

На обед Пастухов, как всегда, ходил в столовую, расположенную в том же офисном центре тремя этажами ниже. Туда ходили не только сотрудники «Ронина», но и нескольких других фирм, квартировавших по соседству. Обычно Антон старался обедать пораньше, где-то в 12:45, чтобы не попадать на «час пик», но в этот день заработался и спохватился, когда уже было поздно идти пораньше. Помимо очереди на раздаче «час пик» «порадовал» дефицитом свободных столиков. Пастухов стоял с подносом и растерянно озирался, пытаясь сообразить, куда бы сесть, когда услышал знакомый голос:

– Антон! Как вас по батюшке? А, точно, Ростиславович!

Пастухов обернулся и чуть не уронил поднос. За одним из столов сидела верхушка ЗАО «Ронин» в полном составе. Солидный и представительный генеральный директор Патрушев, от кислой физиономии которого могло бы и молоко свернуться, коммерческий директор Жуков – невысокий и улыбчивый темноволосый живчик лет тридцати пяти и седовласый круглолицый и усатый Иващенко, директор по производству. Этот последний как раз и махал приветливо рукой Антону.

– Милости прошу к нашему шалашу. То есть за наш столик.

Гм, любопытно. Только Дужников рассказал свою завиральную теорию заговора, как все топ-менеджеры «Ронина» собрались в столовой, в которой вряд ли обедают каждый день – явно не их уровня заведение – и пригласили заезжего аудитора в свою компанию. Как говорит ведущий одной популярной телепередачи: «Совпадение? Не думаю». Интересно, у них что, в его кабинете прослушка стоит? Однако тянуть повисшую паузу дольше становилось уже неприличным и Антон, изобразив любезную улыбку, присоединился к трем директорам.

– Приятного аппетита.

– Спасибо, взаимно, – выдал дежурный ответ Патрушев, даже не пытаясь изобразить дружелюбие. Остальные кивками изобразили полную солидарность с генеральным. – Как идут дела? Виден свет в конце тоннеля?

– Не сказал бы, – осторожно ответил Антон. – Работы довольно много.

Воистину, выражение лица Патрушева способно испортить аппетит кому угодно.

– Понимаю, – кивнул генеральный. – Кстати, о работе. Прошу простить, но меня ждут дела. Еще раз приятного аппетита.

С этими словами он поднялся и направился к выходу из столовой, кажется, даже спиной излучая неприязнь.

– Не обижайтесь на Сан Саныча, – извиняющимся тоном произнес Жуков. – Он последнее время сильно не в духе.

– Из-за меня? – небрежно осведомился Пастухов.

Иващенко стрельнул в него острым взглядом, словно арбалетным болтом.

– Разве что отчасти. Из-за вас, скорее, вон Миша должен нервничать, – он хмыкнул и указал подбородком на Жукова.

Коммерческий директор усмехнулся и поднял руки в знак капитуляции:

– Невиновен. У нас все открыто. На этой фирме я чуть ли не больше всех заинтересован в успехе вашей работы. Так что, если вам нужна информация, документация или еще какая помощь, обращайтесь без стеснения.

– Спасибо, учту, – любезно ответил Антон и принялся наконец за суп.

Повисшую паузу решил заполнить Иващенко:

– А Санычу и без вас есть о чем переживать. У фирмы наступили трудные времена. А я еще в позатом году предупреждал: надо не только за сиюминутной выгодой гоняться, но и на преспективу работать.

Пастухов порадовался, что у него занят рот, – так оказалось проще справиться с рефлексом поправить директора по производству. Порой у Антона создавалось впечатление, что на этой фирме его все специально троллят, зная его пунктик на грамотности. Но если это и был троллинг, то, скорее, коммерческого директора – «преспектива» была камешком в его огород и вспыхнувшие на мгновение глаза Жукова выдали, что бросок попал в цель.

– Чтоб вы знали, у нас на фирме абсолютная монархия, – слегка поморщившись, произнес Жуков. – Сан Саныч все решает сам, а у нас только совещательный голос. Так что насчет «преспективы», – язвительно передразнил он директора по производству, – у меня связаны руки.

Иващенко чуть нахмурился, блеснул очками и пошевелил усами.

– Это-то да, это-то конечно… Саныч частенько склонен шашкой махать. Знаете, какая у него присказка любимая? Резать к чертовой матери, не дожидаясь перитонитов! – и он скрипуче засмеялся.

* * *

Да уж, зерно в сознание Пастухову заронили. Размером как минимум с персиковую косточку. Причем не только Олег, но и вся троица директоров «Ронина» в полном составе. Не будь этой встречи в столовой, Антон, пожалуй, счел бы историю, рассказанную необъятным админом, его очередным дурацким приколом и забыл бы о нем. Но сейчас… все выглядело несколько иначе. Впрочем, возможно, дело в том, что параноидальные мысли заразны и теперь уже сам Антон придумывает то, чего нет. А у этой встречи в столовой может оказаться вполне себе разумное объяснение. Например, сегодня у больших боссов просто не нашлось времени сходить на обед туда, где они как правило трапезничают, и пришлось вот так, по-пролетарски. А может, они вообще периодически ходят в эту столовую, а Антон на них впервые наткнулся потому, что пошел в неурочный час, а обычно они просто не совпадали по времени. А насчет остального уже его воображение постаралось.

Что же до самого Олега, его личность немало занимала Антона, причем, скорее, как гимнастика для ума. Не такая уж плохая замена обычным депрессивным мыслям. Впервые за долгое время Антона что-то всерьез заинтересовало. С одной стороны, парадоксально-оригинальный, Олег слишком часто пересыпал свою речь цитатами, причем из самых разных источников, казалось бы, не сочетаемых в поле интереса одной личности. К тому же все это не воспринималось позерством, намеренным эпатажем. Такая манера поведения выглядела настолько естественной и органичной, что казалась намертво вросшей в личность Дужникова и пустившей там корни. Впрочем, такой эффект может быть и у постоянно носимой на людях маски, которая со временем намертво прилипает к лицу. Кроме того, никогда невозможно было с уверенностью сказать, всерьез он говорит что-нибудь или стебается, где его реальные мысли, а где изощренная словесная игра, полная намеков и иносказаний, в которой трудно было бы заподозрить человека вроде него, периодически включающего если не дурака, то не шибко умного маргинала. Да и мысли его, и вроде бы случайно брошенные фразы нет-нет да и снайперски попадали в цель, задевая за живое. А в том, что он рассказал в качестве якобы сюжета для книги, в оболочке из всякого бреда могли скрываться намеки на реальные злоупотребления, которые Антону, правда, пока обнаружить не удавалось. Клюева, кстати, Пастухов читать начал и неожиданно для себя увлекся. Поначалу казавшаяся сюром ради сюра книга на поверку содержала довольно интересные и парадоксальные мысли. Накануне Антон впервые за несколько лет заснул с книжкой в руках.

Если подумать, его мозгу нужно было что-то подобное, загадка, которую требовалось разгадать. Теперь, когда он больше не писал, мозг его просто начинал пожирать сам себя мрачными мыслями и тоской. Так что Дужников появился в его жизни необычайно вовремя… Помимо всего прочего, при всех своих закидонах Дужников нес мощный позитивный заряд, заставляя Антона улыбаться и даже смеяться иногда, чего за ним уже давно не водилось. Так что Пастухов продолжал читать Клюева и рыть носом землю в документации ЗАО «Ронин» в поисках черной кошки в темной комнате. Пока не находил, но не падал духом.

* * *

– И будешь ты царицей мира…

Дверь открылась, и в проеме возникла монументальная фигура админа. Топнула нога и выброшена рука в его обычном приветствии. Антон ехидно заметил:

– То-то я чувствую, воздух мужеством запа́х…

– Ох-ох! – Дужников, прищурившись, глянул на Антона. – Никак хахашечкой пахну́ло? Однако прогресс есть – градус занудства у творческой личности падает.

Пастухов хмыкнул:

– У тебя, что ли, занудометр встроенный?

– Если я тебе расскажу, что у меня встроенное, ты вспотеешь, – на полном серьезе посулил Олег, развалился на стуле, глядя в потолок, и тяжко вздохнул: – То ли с тигром побороться, то ли дерево свалить…

– Со скуки маешься? – сочувственно кивнул Пастухов, мельком бросив тоскливый взгляд на весьма еще внушительную стопку непросмотренных папок с документацией. – Работать не пробовал?

– От работы кони дохнут, – получил он предсказуемый ответ. – Хороший админ – ничего не делающий админ, поелику все настроено и может работать без него.

– И ты, конечно, именно такой?

Дужников согласно кивнул:

– Несмотря на то, что я идеален и гениален, самокритика – тоже моя сильная сторона, – он помолчал, задумавшись, и внезапно поменял тему: – Знаешь, у меня есть мечта. Хочу открыть маленькую сыроварню.

– Почему сыроварню? – удивился Пастухов.

– А почему нет? – резонно удивился в ответ Олег.

– «Почему нет» – странное основание для мечты.

– Да что ты знаешь о странности? Как сказала Тридевятая Цаца, «Напрасно Вы ищете для всего логические объяснения». Мечта и должна быть странной. Нет ничего скучнее обычной мечты. Это уже не мечта, а цель. Я тебе больше скажу – как только мы перестаем желать странного, мы, по сути, умираем.

Антон закатил глаза. Разговор начал уходить совсем уж в безумную степь, и Пастухов подозревал, что Олег может так трындеть бесконечно. Его следовало вернуть к интересной теме.

– Скажи, а тот сюжет, который ты предложил мне для книги, – это чистый вымысел?

– Какой сюжет?

– Ну тот, что ты мне на днях рассказывал.

– Кто рассказывал? Я рассказывал? Да, я рассказывал… Только я ничего не помню.

– Как так не помнишь?

– Я же говорю – главное, заронить зерно, а дальше неважно. Я не держу такие вещи в голове подолгу – прокиснуть могут.

– Но ты ведь не просто так мне мозг выносишь?

– Это «ж-ж-ж-ж» неспроста, – кивнул Дужников.

– Тогда в чем смысл?

– Любишь готовые ответы? – парировал встречным вопросом Олег. – Эх, а еще творческая личность! Огорчу я тебя до невозможности: жизнь – это не таблица умножения.

– Спасибо, кэп.

– Ну что ты, спасибо – это так много… Нет ничего хуже готовых ответов. Уж ты-то должен это понимать. Прежний ты, во всяком случае.

– Ты так много обо мне знаешь? – оторопел Антон.

– Я знаю лишь то, что ничего не знаю. Так, все, мне становится скучно, – он поднялся. – А у тебя много работы и мало времени.

– В смысле «мало времени»?

– В коромысле! – по-детски передразнил Олег. – Пойду к себе, в обитель…

– Кстати, где она, обитель твоя?

– В Чаще Всего за Гиперболотом инженера Гарина.

– Опять Клюевым прикрываешься?

– Догадливый.

– А посмотреть на твою обитель можно?

– Ты для этого еще кармически не созрел.

– Я серьезно.

– И я серьезно. Про твое время. А мне бардак разгрести надо: у меня там сам черт ногу сломит. Даже второй ящик стола не закрывается. А ты давай расширяй сознание.

С этими словами Олег развернулся и удалился, весело напевая: «Двенадцать человек на сундук холодца. Йо-хо-хо! И ботинки гнома!»

И неизвестно почему Антону это его веселье показалось наигранным.

* * *

– Тебя подвезти? – прозвучал справа знакомый голос.

Антон обернулся и увидел лицо Иващенко, высовывающееся из водительской дверцы выехавшего из паркинга черного «экуса». Быстренько же он на «ты» перешел. Бесцеремонный тип, хотя из троих директоров «Ронина», пожалуй, наиболее легкий в общении и дружелюбный. По-хорошему, не стоит Антону корешиться ни с кем из заинтересованных лиц с проверяемой фирмы: если вдруг что, потом это может быть превратно истолковано.

Иващенко усмехнулся в густые усы, правильно истолковав колебания Антона:

– Думаешь, у меня на заднем сиденье лежит чемодан с баксами на взятку тебе?

– А что, нет? – натужно сострил в ответ Пастухов.

– Не сегодня, – Иващенко подмигнул, – садись давай.

Антон не стал больше кочевряжиться и сел. Назвал адрес. Иващенко только кивнул и заговорил, только уже выехав на проспект и встроившись в плотный поток машин:

– Заметь, я тебя ни о чем не спрашиваю.

– Спасибо.

– Кушай на здоровье, – хмыкнул Иващенко. – Хотел тебя предупредить: ты на нашей фирме поосторожнее: тот еще гадюшник. В лицо лыбиться будут и руку жать, а за спиной… – он не договорил, только рукой махнул.

Пастухов напряженно молчал, ожидая продолжения. И оно не заставило себя ждать:

– Знаешь, я привык говорить все прямо и политическим играм не обучен. Меня бы давно уже «съели», только кто тогда работать будет? Эти «эффективные менеджеры», – последнее словосочетание прозвучало как плевок, – ни фига не смыслят в том деле, которым занимаются.

– А Патрушев? – осторожно спросил Антон.

– Саныч? Он, конечно, мужик старой закалки, только ему бы полком командовать, а не производственным объединением руководить. И слушает он иногда не тех, кого нужно.

– То есть не вас?

Иващенко крякнул:

– Зря язвишь. Если б он меня почаще слушал, не была бы фирма сейчас в такой… в таком положении. У Саныча хватка железная и характер пробивной, но взгляд порой слишком узкий. Сегодняшним днем живет. Преспективы не видит. – На этом месте Пастухов привычно прикусил язык, чтобы не перебивать внезапно разоткровенничавшегося производственника. – Знаю, я сам виноват: сладко петь не умею, как всякие сопляки вроде Миши Жукова. Вот и посуди, когда Санычу с одной стороны правда-матка, а с другой – то, что ему слушать приятно, кого он слушать будет? – Иващенко немного помолчал и продолжил: – Ты пойми, я не завидую ничьей власти, мне за державу обидно. Пропадет фирма, а ведь я у ее истоков стоял!

– Я понимаю… Все, кроме одного: зачем вы мне все это рассказываете? Я всего лишь аудитор. Мое дело – цифры.

– Эх ты, зачем… В том-то и дело, что аудитор. Очень может быть, что тебя попробуют сбить с панталыку или надавить. Мне бы этого не хотелось. Ты хороший парень, Антон, но не знаешь, куда вляпался. Если вдруг что-то такое будет происходить, дай знать – попробую что-нибудь для тебя сделать.

* * *

Вечер и часть ночи снова прошли за книгой, которая захватывала все больше и больше: «„Всему – свое место“ – таков, пожалуй, наиболее общий смысл, который можно извлечь из „Курочки рябы“… Однако то же суждение, добытое ими из сказки о курочке рябе самостоятельно – пусть и несформулированное, – имело бы гораздо большую ценность. Так рыбак подолгу сидит с удочкой у реки, вылавливая крохотного карасика, в то время как дома ждет его суп из судака».

Антона словно кнутом хлестнула мысль: «Это код!» Не в книге, нет, а все то, что говорил Олег. Его присказки, цитаты, дурацкие шутки – все не просто так. Все это закодированное послание, которое ему, Антону, надо расшифровать. Откуда, с какого дерева упало на голову Пастухова это знание, он понятия не имел. Да и знание ли это? Может, у Дужникова просто не все дома и его безумие перекинулось на Антона, который теперь стал похож на героя Рассела Кроу в «Играх разума», который во всем начал видеть зашифрованную информацию? Даже если так, Антону было плевать: благодаря этому шибанутому админу жизнь перестала быть пустой. Слишком точно били его некоторые фразы в болевые точки Антона. Да и некоторые фразы из книги – тоже: «Самое интересное в мире – то, чего нет. Но вас, кажется, больше интересует то, что есть. Досадно». А ведь и правда: после встречи с Ритой Антон отринул свое призвание, поставил на себе крест как на писателе, придушил свое воображение, стремящееся в другие миры, полностью ментально приковав себя к этому. А потом их брак стремительно пришел к своему краху, и тогда Антон, можно сказать, умер. В мире реальном он потерял все стимулы, чтобы жить дальше, а от миров воображения сам себя отрезал. Добровольно. Отсюда тоска, депрессия и мысли о самоубийстве…

Но сейчас-то всего этого нет! Сейчас пациент скорее жив, чем мертв. Все потому, что появилась цель. Пусть странная, дикая, услышав о которой та же Рита и большинство знакомых Антона просто молча покрутили бы пальцем у виска, но Пастухов спинным мозгом чуял: это не безумие. Среди того, что он услышал и прочитал за эти дни, расставлены знаки-подсказки. Пастухов сел за стол, включил лампу и принялся лихорадочно строчить в блокноте все яркие фразы, которые он слышал от Олега, перемежая их цитатами из Клюева и других источников… Но организм, над которым Пастухов непрерывно издевался два с половиной года, все же имел предел стойкости, и в четыре утра его вырубило – он заснул лицом в блокноте.

* * *

Следующий день получился тяжелым. Вдобавок к кофе пришлось жахнуть энергетика. В конце концов, загадки загадками, а работу никто не отменял, причем в этой чертовой документации вполне могла скрываться одна из составляющих загадки. Правда, чем дальше, тем меньше Пастухов на это надеялся. Будь тут реальный криминал, в открытой документации хвостов он, скорее всего, не найдет… Хм, а где тогда?

Олег в этот день так и не появился, а Антон сообразил, что так и не сподобился обменяться с новым знакомым номерами сотовых. Что же, придется выяснять по официальным каналам. Однако Пастухова ждал сюрприз…

– То есть как админ в отпуске? – удивленно переспросил он секретаршу директора Настю. – Я с ним только вчера разговаривал.

– Это вряд ли, – покачала головой Настя. – Его уже почти месяц как нет. Не знаю, с кем вы разговаривали, но точно не с нашим админом. Он вроде как в Таиланд уехал на весь отпуск. А что, у вас проблемы?