Текст книги "Война глазами солдата"

Автор книги: Дмитрий Вернидуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Наконец, деревня Заплатино, а за ней и Царёво были заняты, за исключением нескольких отдельных домов у леса. Немцы ушли туда. Проголодавшиеся бойцы бросились на трофеи. Недалеко от домов, занятых немцами, лежала убитая корова. Наши бойцы попытались утащить её, но немецкий снайпер, засевший на дереве, не давал ходу. Одиннадцать смельчаков поплатились за это жизнью. И только когда догадались привязать корову за ногу и тащить её на длинной верёвке, трагедия голодных людей закончилась. Замёрзшие люди, не обращая внимания на огонь противника, расположились по домам и в тепле уснули. Немцы воспользовались этим и подожгли несколько домов, в одном из которых находились раненые. Тридцать человек сгорели.

19 марта 1942 года. Фашистов окончательно выбили из всех домов и прогнали в лес на мороз. Теперь мы были в тепле, а немцы на холоде. На следующий день фрицы, силою до 300 человек попытались вернуть деревню Заплатино, но были остановлены нашим огнём. Мы тоже предприняли несколько попыток проникнуть с фланга в лес на отметку 74,2, где расположились немцы, но безуспешно. Наша артиллерия до конца боя так и не подъехала. Всего в нашем полку погибло 88 человек, ранено – 166, обморожено – 55, захвачено в плен – 2, а всего потеряно 308 человек.

21 марта 1942 года. Противник усиленно закрепляется на отметке 74,2 – это западнее Тарыжино, в лесу, прокладывает дорогу от села Ветно, что стоит на западном берегу реки Ловать. На прокладке дороги у немцев работают местные жители.

Задача, поставленная дивизии – прорваться к реке Ловать и отрезать пути подвоза к окружённой немецкой группировке Холм – Демянск, так и не была выполнена. Дивизия перешла к обороне и дала возможность укрепиться противнику вдоль реки Ловати. Командира дивизии полковника Сафронова сняли и вместо него назначили подполковника Кобиридзе. Так проходил наш первый бой.

В ОБОРОНЕ

26 апреля 1942 года. Весна в полном разгаре. Обе стороны в обороне. За это время у противника на отметке 74,2 выросли блиндажи, доты, проведена дорога к самому боевому охранению, по ней, ни смотря ни на что, проходят машины. Вокруг отметки болото. А у нас еле-еле вырыты окопы, ни одного солидного узла сопротивления. По дорогам с нашей стороны ни пройти, ни проехать из-за грязи. А между тем, целый сапёрный батальон бездействует или работает в половину силы. В результате весенней распутицы, большак, связывающий полки с тылом, настолько запущен, что никакого подвоза продуктов нет. Отчего вот уж как неделю не ели хлеба. А между тем русский воин невзыскателен. Ему бы 800 граммов хлеба и картошки, и он был бы воин первой степени. Надеясь на выносливость наших бойцов, телега российского интендантства не торопится со снабжением. Инертность, косность, обломовщина мешает победе и лежит тяжёлым историческим грузом на наших плечах. Война возродила всё отрицательное, что было загнано советским строем в угол. Я утверждаю: безразличие к людям – самая страшная черта прошлого ещё живёт среди нас. Вот уже больше месяца как кончился бой за 3 населённых пункта около Ловати. Давно бы пора убрать убитых. Но там и тут по лесу, в весенних лужах лежат убитые. Сотни людей проходят мимо безразлично. Сотни людей проходят мимо безразлично. Вот валяется молодой лейтенант Жемчужников 1922 года рождения. Он уже начинает разлагаться, но его никто не хочет зарыть, а в списках полка он числится без вести пропавшим. В другом месте до десяти трупов, но никто не проявит инициативу их убрать. Они лежат в таком месте, где приходится ложится рядом, чтобы вести наблюдение за противником. Не наше дело, говорят некоторые. В прочем, в армии трудно найти людей, кто бы этим занимался. А между тем, у немцев, у японцев выработался определённый порядок – трупы, особенно командиров, уносить с собой, как бы это ни было трудно. Безразличие к себе дорого обходится на войне. Вот картина: по опушке леса идёт толпа на командный пункт полка. Немец методически ведёт огонь по этому месту, но это никого не останавливает. День и ночь снуют люди. Вот идёт командир, за ним связной. Противник ведёт пулемётный огонь. Там и тут рвутся мины. Одна из них особенно близко разорвалась от связного. Командир довольно равнодушно посмотрел на разорвавшуюся мину и, убедившись, что она упала не на его голову, махнул рукой и пошёл дальше. Но через несколько сот метров была другая дорога, более безопасная и скрытая, но никто не хотел ходить по ней. Лучше смерть или ранение, но меньше усилий. Напротив, очень много усилий потребовалось для того, чтобы добиться прекращения хождений по этой тропе.

Или вот другая картина. Боевое охранение. Противник в 150-200 метрах сидит в хороших укреплениях. Надо бы и нам укрепляться. Но безразличие к себе приводит к тому, что наши построили шалаши из веток, так как, видите ли, здесь болото, в блиндажах будет вода. В результате – лишние жертвы. Часто слышишь: "Нет охоты рыть, авось ничего не будет. Авось да небось". Попытка добиться, чтобы вырыли укрепления, расценивается, как трусость. А немец за два дня успевал зарыться так, что за два дня не вышибить его с этого места. До чего доводит беспечность, сведетельствует этот эпизод. Во время смены одного батальона другим не было принято мер предосторожностей. Этим воспользовались немцы. Одиннадцать немецких разведчиков навели панику на два батальона. А случилось это так. Старая смена стала уходить, а новая, ещё не привыкшая к обстановке, не торопилась занять места. И все, прельстившись прошлогодними ягодами – клюквой, стали собирать её, разойдясь по лесу. В это время немецкая разведка открыла огонь из автоматов. Все разбежались, оставив свои сумки. Немцы брали сумки, рылись в них, но ничего не находя, бросали со смехом, одновременно продолжая стрелять в сторону убегающих. И только благодаря миномётчикам, бдительно стоявших на своих позициях, удалось восстановить положение. Услышав выстрелы, они открыли огонь по лесу, а часть бросилась на помощь стрелкам. Это спасло положение. Но восемь человек наших всё-таки было убито. Беспечность дорого обходится нам.

30 апреля 1942 года. В течение нескольких дней на нашем участке было тихо. Новые части немцев присматривались, вели разведку, а теперь ведут артиллерийский и пулемётный огонь по нашему правому флангу. Во что выльются действия противника будет видно. Наш батальон тоже ведёт разведку и наблюдение. Завтра 1 мая, поэтому нынешние лозунги: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь на борьбу с гитлеровским режимом!» и «Угнетённые славяне, объединяйтесь против режима Гитлера!»

3 мая 1942 года. Прошёл праздник 1 Мая. Он был рабочим днём для тудящихся страны. «Рабочим днём» он стал и для наших соседей справа, не даром немцы вели разведку на стыке нашего полка и нашего соседа – 5 стрелкового полка. Нам же выпал «выходной», так как воевать не пришлось. Обед дали улучшеный: 800 граммов хлеба, сала, мяса по 140 грамм и 100 грамм водки. «Славяне» подвыпили, спели песни, а фрицы проводили воздушную разведку. 2 мая немецкие самолёты в количестве 14 штук бомбили деревню Сомово, где был расположен штаб дивизии и ДОП (продовольственные склады). Сегодня выяснились подробности бомбёжки. В честь 1 Мая штаб тыла дивизии устроил там гулянье. Кроме гуляющих , на ДОП собралось много подвод, приехавших из разных частей за продовольствием. Кроме того, здесь же находился дивизионный лазарет, в котором было много раненых. В результате бомбёжки – большие жертвы среди раненых и приехавших за продуктами. Ранило нашего батальонного возчика, двух лошадей убило. Начальник продовольственного и фуражного снабжения полка Бутылкин получил тяжёлое ранение. Жертвы были не столько от разрывов бомб, сколько от пулемётного обстрела, который вели снижающиеся самолёты. Получилось что-то вроде учебной бомбёжки для молодых фрицев, которая прошла безнаказанно и без помехи для них. Наши зенитные средства молчали. Да были ли они? А где же наши самолёты? Да есть ли они у нас?

Вот уже два месяца как воюем, а я ни разу не видел наших самолётов, кроме "короля воздуха" ночного У-2. А дяди со шпалами и ромбами, как будто нарочно согнали тылы в одну кучу, чтобы немцы обучали своих лётчиков бомбометанию.

Артиллерия противника ведёт методический огонь по нашим окопам, вырытых на месте деревень Царёво и Заплатино, от которых остались одни только названия. Дома разобрали на постройку блиндажей. Каждый день немцы выпускают по 100-150 снарядов, а наша артиллерия по 5-10 снарядов. Пехота кое-как закрылась, и только наш миномётный батальон кое-что делает. У командира первой роты лейтенанта Марусова, на берегу реки Куньи хорошо вырыты блиндажи (в самом берегу). Остальные две роты миномётчиков находятся вместе со стрелковыми батальонами.

4 мая 1942 года. Всю ночь и день противник ведёт огонь по нашим позициям. Утром противник бомбил расположение нашего батальона, но мы большого ущерба не понесли. К 16-00 в разных местах немцы проводят разведку боем. Наши миномёты вели огонь, почти не видя цели, так как впереди лес и болото, через которые фрицы пытались подойти к нам, а мы – в чистом поле. Вчера старшина 2-й роты захотел добыть рыбы из реки Куньи, взял противотанковую гранату и бросил в речку. Но затея кончилась тем, что ему самому оторвало руку, вырвало челюсть и выбило глаз. Едва ли выживет. Всё просит пристрелить его.

7 мая 1942 года. Ночью противник вёл огонь по расположению нашего батальона. Выпустил 200 снарядов. Попаданий не было.

Я ходил в расположение 7-й стрелковой роты, где также находятся наши миномётчики. Осмотрел огневые позиции. Ребята укрылись хорошо. На наблюдательном пункте смотрел в стереотрубу на позиции противника, окопавшегося в лесу на отметке 74,2. Кроме блиндажей и дыма, шедшего из труб укрытий, ничего не видно. Движения никакого. Дали несколько выстрелов по фрицам. Через пару минут, из глубины леса, получили ответ – также несколько артиллерийских снарядов. В тылу никаких повреждений. Противник не хочет раскрывать свою огневую систему. На обратном пути наткнулся на 5 немецких трупов, не зарытых ещё с зимы. Разлагаются. Записал себе: "приказать закопать".

8 мая 1942 года. Приехала делегация из Иваново, привезли подарки для бойцов полка и всей дивизии. Собрали прилично. Одна посылка приходится, примерно, на четверых. В посылках печенье, сыр, колбаса и водка.

К полудню разыгралась перестрелка между разведкой противника и нашей, которые встретились на нейтральной полосе. Миномётчики вели усиленный огонь, поддерживая разведчиков, которые захватили одного пленного – немецкого унтер-офицера Карла, 25 лет. Он на фронте один месяц. Пока его несли, ранило наших двоих, да двоих убило. Народу смотреть на пленного собралось много, ведь мы захватили за два месяца "сидения" только второго, сами потеряв пленными до 80 человек, а перебежчиками – до 10.

8 мая 1942 года. Боевое охранение 7 роты находится в болоте. Кругом вода. Можно бы отойти метров на 200 на опушку соснового бора, но командование придерживается принципа «ни шагу назад». Поэтому боевое охранение располагается в палатках из сосновых веток и небольшого земляного вала, выстроенного поверх воды. Впереди мелкий кустарник, а за ним, метрах в 400-500 немцы, укрепившиеся в сосновом лесу. Временами они делают вылазки. И сегодня они, поддержанные сильным артиллерийским огнём, разогнали боевое охранение 7-й роты, состоящее из двух отделений. В этой суматохе пропал рядовой Кудряшов. Пока командир 7 роты навёл порядок и вызвал огонь нашей артиллерии, было убито и ранено несколько человек. Но всё осталось по прежнему. Охранение сменили другие отделения, но «укреплённый район» из хвойных палаток так и остался. Надо было бы болото заминировать, а людей отвести на сухое место. Нельзя. Без приказа не отходить.

К вечеру противник вёл огонь по Заходь-Гари, состоящей из 17 домов и расположенной метрах в 400 позади нашего батальона. Там находится наш большой хозяин – командир полка. К нему приехал бригадный комиссар. В честь его приезда противник и открыл огонь.

Немцы пристрелялись к Заходь-Гари и точно бьёт по деревне. Пристрелялся и к нам. Мы расположились в смешанном лесу, на узкой песчаной гряде. У нас несколько блиндажей, покрытых брёвнами в два наката. Внутри низко и темно. Свет падает только со стороны двери, вдоль стен сделаны земляные нары для отдыха. Впереди нас располагается рота связи. Метрах в 300 от нас – река Кунья. На её западном берегу расположены две наши миномётные роты. Ещё впереди, на открытом поле, на месте трёх деревень Царёво, Малиновка и Заплатино расположены стрелковые роты 3-го батальона, им придана часть наших миномётов. Два остальных батальона растянулись полукругом вокруг отметки 74,2 против боевого охранения противника. Эту отметку прикрывает болото. Немцы минировали болото, наставили различных заграждений, и кроме того, путь, который ведёт от боевого охранения немцев к своим частям, расположенным по реке Ловать, охраняется двумя-тремя танками, которые сопровождают каждый раз кухню и смену боевого охранения.

Вчера весь день самолёт противника фотографировал наши позиции и никто не мешал ему. К вечеру, часам к 18-00, противник начал свой обычный обстрел. Во время обстрела я проходил по мостикам, проложенным через болото. Около меня, метрах в пятидесяти, упал снаряд в воду, но на моё счастье, не разорвался. Я только искупался в болотной грязи. Мои товарищи видели всю эту картину из блиндажей и, когда я подошёл к ним весь измазанный, в тине и грязи, они встретили меня громовым хохотом.

14 мая 1942 года. Сегодня ночью и утром было тихо. Мы шутили: «Господин фон обер-лейтенант, – как нам сказал пленный – командир артиллерийского дивизиона, обстреливавшего наши позиции, – уехал на своей машине в Ригу, на бал, а оставшиеся за него фельдфебель и ефрейтор, не хотят стрелять без него».

Уже май. Весенний вечер, тёплый и тихий. Распускаются деревья. В лесу пахнет берёзой, молодые клейкие листочки блестят на солнце. Тишина. На нашем участке фронта, протяжении десятков километров, не слышно выстрелов. Под влиянием этой этой тишины и весеннего вечера, мы с командиром батальона лейтенантом Сорокиным, также настроились лирически и решили отужинать не в блиндаже, а в домике, расположенном на окраине деревни Заходь-Гарь, где был наш взвод снабжения и кухня, который мы называли ДКА (Дом Красной Армии).

В приятном расположении духа мы сели за крестьянский стол, покрытый скатертью. Наш батальонный повар Иван Александрович Ершов подал нам сразу суп, жареную картошку с мясом, и мы приступили к обеду. Но не успели съесть и двух ложек супа, как около нашего окна разорвался снаряд, другой, третий. Дым и пыль окутали весь дом, полетели стёкла из окон. И когда мы, оправившись от испуга, осмотрелись кругом, то оказалось, что все в доме остались живы, всё обошлось благополучно, только повозочного, спавшего на печи, ранило небольшим осколком. В наших тарелках плавали щепки и мусор, в жареной картошке блестели стёкла. Ужин был сорван. Есть больше не хотелось. Время – 20-00. Аккуратный немец запоздал с обстрелом. "Господин фон Бок вернулся с бала!".

Из дома получил письмо, в котором сообщалось, что одиноких женщин и девушек приписывают в зенитчицы, прожектористки, связистки.

Вечером в наше расположение прибыли разведчики полка, решили обосноваться, немец их выжил из деревни. Один из них рассказывает: "Идёт фриц по одному берегу реки Ловать, по другой Иван. Фриц кричит: "Рус не стреляй, 15 мая кончим войну!" Иван смолчал, оба разошлись без выстрела". В этом же духе я слышал и утром, когда был в 1 и 3 ротах. Спрашивают, почему немец не стреляет, и что слышно насчёт окончания войны. Дескать, вроде бы немец отходит с дороги за Ловать. Будто бы Рибентроп приезжал в Москву и т.д.

Пришлось объяснять, что война может и кончится в 1942 году, но только после полного разгрома немцев, что все эти слухи – плод немецкой пропаганды. Надо полагать, что 15 мая противник собирается переходить в наступление, а наша задача разбить фашистов. Нужно готовиться к наступлению.

– Так-то так, да уж очень немец далеко зашёл к нам. За полгода не выгонишь. Видишь ли, сидит, сукин сын, перед нашим носом на пятачке в болоте, и ничего не сделаешь, – задумчиво сказал пожилой боец, закуривая цыгарку.

18 мая 1942 года. Газеты сообщают: «На Керченском полуострове немцы перешли в наступление и теснят наши части. В свою очередь, наши войска перешли в наступление на Харьковском напрвлении». А у нас тишина. Вот уже пятый день фрицы не стреляют, и мы молчим. Вчера комбат Сорокин, командир артбатареи, поддерживающей нас, начальник штаба первого батальона Гурыгин и я отправились в командирскую разведку в район деревни Заноги, близко стоящей к реке Ловать. Здесь левый фланг нашего полка, на стыке с 275-м стрелковым полком. Путь лежал через тёмный лес, который близко подходил к самой реке. Нас сопровождал взвод разведчиков. Боевое охранение 1-го батальона, которое находилось от позиций своей части в двух километрах и отделялось густым лесом, было предупреждено о нашем визите. Сюда часто просачивалась немецкая разведка и устраивала засады на дороге. До боевого охранения мы добрались благополучно. Отсюда удалось близко подойти к окраине деревни Заноги. Разведчики остались на лесной опушке, а мы вчетвером подползли к разрушенному дому и стали наблюдать, что же делают немцы. Они разгуливали по деревне свободно, кто без рубашек, кто в одних трусах. Недалеко от нас, около сарая, здоровый детина лежал с женщиной.

Нас удивила эта беспечность врага. Верно, это был наш самый тихий участок обороны, но то что враг так свободно может себя чувствовать, мы не предполагали. Не видно никаких укрытий, кроме двух-трёх блиндажей и окопов около домов. Наблюдение мы вели в течение 15 минут, а потом опять отползли к опушке. Двигаясь обратно, чуть не налетели на минное поле.

Ночью наша разведка подкралась к крайним домам деревни и забросала их гранатами, не захватив пленных. Отход разведчиков прикрывала 2-я рота миномётная рота. Разведчики потом ругались на слабую огневую поддержку, но мин было мало, мы не могли дать больше.

25 мая 1942 года. Роты занимаются военным обучением, стреляют из винтовок, изучают противогазы, идет подготовка к какому-то делу. Сегодня ночью пролетело 30 вражеских бомбардировщиков в наш тыл. Куда-то летели бомбить.

7 июня 1942 года. Идёт двенадцатый месяц войны. Сегодня газеты сообщают, что немцы взяли Керчь. Наши войска под Харьковом разбили 36 немецких дивизий, уничтожили 90 тысяч немцев, потеряв 75 тысяч советских солдат и офицеров. В результате было сорвано наступление гитлеровцев на Ростов.

На нашем фронте идут бои под Холмом. Немцы попытались прорвать кольцо вокруг города, и это им удалось. Около 1000 фашистов сумели прорваться к гарнизону Холма. Чтобы облегчить положение наших войск под Холмом, командование дивизии организовало охват деревни Заноги. Было организовано 3 штурмовых отряда.

В первый раз отряды почти дошли до штурмового рубежа, но 3-й отряд лейтенанта Михайличенко налетел на минное поле, потеряв трёх человек ранеными, и отошёл в момент, когда от него ожидали сигнала на штурм – красную ракету. Попытка захватить Заноги не удалась.

8 мая 1942 года. Происходит смена командования полка. Майора Зверева снимают за плохое состояние воспитательной работы, а также за допущение сдачи в плен нескольких десятков человек. Командиром полка назначается командир 3-го батальона старший лейтенант Русаков. Нескольким раньше в политуправление армии вызывали комиссара полка Шестакова, тоже по поводу сдавшихся в плен, но он, испугавшись ответственности, застрелился у самого порога политотдела, а ему всего-то объявили выговор. По этому поводу вспоминаются последние дни пребывания полка в Иваново, когда нам вручалось знамя от трудящихся Фрунзенского района города. Комиссар Шестаков говорил ответную речь, в которой обещал крепко держать знамя полка и нести далеко за пределы наших границ. Он не был плохим человеком. Бывший секретарь райкома имел орден Трудового Красного Знамени, был заботлив, но вот смалодушничал и погиб безвременно и бесславно.

Майор Зверев – кадровый командир, слишком спокойный по натуре. По дороге на фронт получил ранение во время бомбардировки в деревне Орехово (на озере Селигер). Ему осколком повредило глаза, с тех пор он больше занимался лечением и сидением в блиндаже, а фактически руководителем полка стал командир 7-го бытальона старший лейтенант Русаков, горячий, резкий по натуре, "затевала" всех военных дел. Раньше он был майором или капитаном, но его разжаловали в старшие лейтенанты за какую-то ошибку и уволили в запас.

22 июня 1942 года. Год как идёт война. По этому поводу будет написано и произнесено много слов. К этому времени меня перевели в штаб полка, после расформирования миномётного батальона. Но сейчас, когда я пишу, на нашем участке Калининского фронта всё спокойно. Вот уже второй день нет ни одного выстрела с обоих сторон. Вышли предварительные приказы о возможности применения газов со стороны противника, и нам нужно быть готовыми к отражению газовой атаки. Но ночь прошла на редкость спокойно. Уже несколько дней идёт дождь, что, конечно, сковывает действия войск с обоих сторон фронта. Впрочем, на войне с этим не считаются. Несмотря на плохую погоду, несколько севернее нас, в 20-30 километрах около Холма и за Холмом, идут бои, в которых противник, имея преимущество в технике, потеснил наши войска, занял город и ещё три населённых пункта. Полк и дивизия ограничиваются только разведкой, наблюдая, сколько прошло танков и автомашин на Холм и обратно. Командование требует достать языка или документы, чтобы понять, какие немецкие части стоят на дороге Ветна-Дунаево, Холм и так далее (всё на реке Ловать).

Действия наших ограничиваются мелкими масштабами, в пределах Старой Руссы и Великих Лук. По карте этот участок изучен хорошо. Да и разведчики знают все слабые стороны обороны противника и довольно легко проникают в тыл немцев. Вот как недавно поймали немца на приманку, около Локни, километрах в 60 от нас. Группа разведчиков приручила селезня и решила ловить на него фрицев. Они пустили селезня на дорогу, а трое немецких солдат, ехавших на подводе, бросились за ним, а селезень пустился бежать от них к своим. В лесу разведчики поймали одного немца, другого убили, а третий убежал. Захватив подводу и пленного, наши двинулись обратно. Фронт перешли без помех, так как у гитлеровцев не было сплошной обороны.

Немцы, в свою очередь, тоже захватили у нас пленных. Два красноармейца находились в секрете. Один из них решил пойти пообедать, но на пути к своему боевому охранению был схвачен и уведён. Но сам ушёл или был схвачен – трудно сказать, так как пропавший без вести человек имел семью на "той стороне".

Прибыло пополнение из сорока бойцов, из них осужденных – шестнадцать. За что же их осудили? Один, находясь на посту, увидел, что из бочки с вином немного капает. Он подставлял ложку, собирал капли вина и отправлял в рот. Дали пять лет. Не пей на посту! У другого пропали казённые вещи – тоже пять лет. Попадались среди них и смертники, которым смертную казнь заменили шестнадцатью годами, за то что украли побольше. Трудно представить, чтобы они воевали с охотой. Враг о таких знает и пользуется этим в агитационных листовках. Переходы на сторону противника совершаются, главным образом, осуждёнными.

7 июля 1942 года. Вчера похоронили старшего лейтенанта Андреева, умершего от ран, полученных от преждевременного разрыва мины. Хоронили в тылу, в деревне Кузнецово. Плакали командиры, плакали жители. Было ему всего двадцать лет.

Получили указание: жителей деревень района обороны выселить всех в тыл, километров за 30-40. Люди, измученные войной, радовались приходу своих и, надеясь на лучшее, крестьяне посадили картошку, посеяли немного ржи, обработали огороды – вся их надежда. А тут выселяют. Немец от этого выигрывает, а мы врагов больше приобретаем.

Пока на нашем фронте тихо. Вчера получили известие о сдаче Севастополя. 250 дней боролся Севастополь. Было уничтожено до 60 тысяч немцев и 100 тысяч ранено. Мы потеряли 50 тысяч. Крым в руках фашистов. Идут танковые бои на Курском направлении. Опять появился немецкий генерал Клейст. Из дома пишут, что над Иваново появились немецкие самолёты. Бомбили ИВГРЭС, но не попали.

21 июля 1942 года. Вот уже тринадцатый месяц войны на исходе. Мы потеряли Севастополь, бои идут в городе Воронеже, сдали Миллерово, а сегодня получили известие – сдали Ворошиловград.

Немцы потеряли за последние три месяца – 900 тысяч человек, а мы, якобы, 300 тысяч. Но возвращение потерянной территории будет стоить нам очень дорого. Там на юге идут бои, а мы здесь стоим и не в силах взять одного дзота, или какую-нибудь отметку 74.2, которую охраняет всего рота немцев, но которая имеет танки и большое количество поддерживающей артиллерии.

Недавно перебежал к нам немец, осуждённый за самовольную отлучку на два года тюрьмы и посланный потом на фронт. Так смотреть на него собралася "вся округа". Перебежчик – здоровый парень, с пудовыми кулаками, видно рабочий, всем понравился и сразу сошёл за панибрата. Он это почувствовал и подаёт всем руку. Пленного посадили как драгоценного человека в машину и повезли на допрос.

Вчера ночью наши самолёты бомбили Локню и Юхово, а немцы – нас. Так сказать, обмен мнений. Мы плохо ведём агитацию среди гитлеровцев. Листовки, хорошо иллюстрированные журналы на немецком языке, почему-то присылают к нам в политотдел и хотят, чтобы разведчики их разбросали у немцев. Вот наивные люди сидят всё же в политорганах наверху! А те листовки, что сбрасывают с самолётов У-2, также летят к нам, так как в глубь обороны противника лётчики боятся залетать. Но вот фрицы довольно удачно сбрасывают над нашей территорией свои листовки, правда грубо составленные, с расчётом на психологию отсталого человека. В них призывы свергнуть Советскую власть и т.д.

Немцам известно, что у нас происходит выселение крестьян, по этому случаю, стоящая против нас немецкая дивизия, выпустила листовку с картинкой, как их солдаты дружно живут с нашим населением – немец танцует с нашей девушкой. Это находит отзвук у крестьян, так как выселение совпало с уборкой урожая. Жителей гонят, а они не уходят и ночью возвращаются и прячутся. На выдворении жителей занято много солдат, которых снимают с фронта. Женщины зло кричат: "Вы не можете воевать с немцами, а только с нами, с бабами!" Выселение вызвано необходимостью борьбы со шпионами и дизертирами, скрывающимися от службы.

Вчера расстреляли двух бывших миномётчиков – Белкина и Харитонова, которые во время мартовских боёв ушли из части и всё время ходили около нас. Говорят, что они были у немцев, но те дали им задание и пустили обратно. Но почему, именно они, два русских человека, пошли к немцам, предпочтя позорную смерть, чем идти сражаться и умереть героями? Об этом никто не думает. Ведь это их Родина находится в беде?

Прибывает пополнение с толстыми пакетами – приговорами военного трибунала. И сейчас в наших подразделениях осуждённые. В тылу сидят более молодые по возрасту, чем на фронте. Поколение, которое вынесло на своих плечах революцию, вторично несёт на них же всю тяжесть этой войны. Но годы уже не те.

27 июля 1942 года. Газеты сообщают, что враг уже подошёл к Ростову, Новочеркасску. Идут бои на улицах наших городов, а также на улицах Воронежа. Враг прорвался через Дон, к Сталинграду и в Сальские степи. На нашем фронте артиллерийская перестрелка.

В ночь с 25 на 26 июля наши части решили организовать разведку боем и захватить несколько населённых пунктов: Ситно, Перекоп и Худяки, что на реке Ловать. 953 и 275 стрелковые полки заняли Ситно и Перекоп. Немцев там, как ни странно, не оказалось. Деревню Худяки не взяли. Теперь по этим деревням немец бьёт усиленно из тяжёлой артиллерии.

Вчера ночью, в дождь, 100-150 гитлеровцев напали на штаб штурмового отряда, расположившегося в деревне Ситно, и убили комиссара Порозина – орденоносца, тяжело ранили начальника штаба и оглушили командира отряда Панюкова. А всё беспечность подвела – не выставили часовых и сами заснули. Немцы обошли с тыла и напали. Настроение людей тревожное. Все ждут второго фронта. Говорят о его начале в первых числах августа этого года. Если будет промедление, то немцев трудно будет выбить с занятых территорий.

1 августа 1942 года. Пока опишу маленькую операцию, стоившую больших жертв по беспечности командования. 25-26 июля почти без боя наши взяли две русские деревни Перекоп и Ситно, расположенные на русской реке Ловать. Справа их деревня Заноги занята немцами и слева Худяки. Тоже в руках немцев.

Обе эти деревни должен был взять 953-й стрелковый полк в тот же день, но не взяли. Две роты 275 стрелкового полка, заняв Перекоп и Ситно. Наш 240-й стрелковый полк дал им батарею 45 мм и противотанковые орудия. Кое-как окопались и, оторванные от главных сил полка, ждали пока им придут на помощь. Но командование 275 стрелкового полка, находясь в пяти километрах от деревни, "руководило" операциями по телефону. Противник направил против нас большие силы. Прежде всего он пустил 27 бомбардировщиков, которые бомбили все деревни вдоль реки Куньи, где находятся главные силы 275 стрелкового полка и нашего поляка. Противник подтянул артиллерию и несколько танков к берегу реки Ловать и почти прямой наводкой бил по расположению наших рот в Деревнях Ситно и Перекоп. Разбил лёгкие сооружения пехотинцев и смешал их с землёй вместе с людьми. После этого три роты пьяных немцев двинулись на деревни и окружили их.

Штаб батальона, находившегося в лесу, в 2-х километрах от боя всё слышал и видел, но ничего не предпринял реального. Наша батарея 45 мм, стоявшая в лесу, была обойдена немцами, и, сделав несколько выстрелов по танкам, снялась, а люди, на руках перенеся орудия через болото, убежали. А командир батареи лейтенант Комаров, двадцати лет был захвачен в плен или убит. Двое связных, увидев немцев, убежали. Телефонную связь штаба батальона разорвало, а другой, по радио, у нас не было. Пытались организовать отряд для оказания помощи оставшимся в деревне Ситно и Перекоп. Но не все собрались, и операция не состоялась до следующего раза, пока немец не укрепится так, что его потом и двумя полными полками не выбьешь. Люди, находившиеся в деревне Ситно и Перекопе, не получив подкрепления, брошенные на произвол судьбы, в количестве 200 человек, были записаны в книгах, как без вести пропавшие.